Рюриковичи

СЕМЕН ГОРДЫЙ Суровый правитель

Великий князь Московский Семен Иванович стал идеальным правителем и для своего княжества, и для всей Руси в ту пору, когда вся она была объята хаосом междоусобиц и тьмой политической раздробленности.

Семен Иванович унаследовал от отца, Ивана Калиты, практический склад ума, от прадеда, Александра Невского, — полководческий талант, а само время воспитало в нем склонность к жестким методам правления. Он жил в условиях, когда сколько-нибудь крупные государственные образования, недавно возникнув, разваливались на глазах, никто никому не хранил верности, война следовала за войной, русские дрались между собой с ужасающей жестокостью, а Орда высасывала из Руси все соки. Поневоле князь должен был усвоить суровость и даже свирепость в делах державного правления.

Семен Иванович родился осенью 1317 года. Именем своим князь пользовался как прозвищем: при крещении он получил другое имя — Созонт. Но оно явно не подходило к его княжескому званию, а потому в быту оказалось заменено более уместным — Семен.

Раздавая земли потомству, щедрее прочих Иван Калита наделил в завещании старшего сына. Ему достались Можайск, Коломна, часть Москвы, а с ними два десятка сел, деревень, слободок. Ему же Иван Данилович завещал «4 чепи золоты, 3 поясы золоты, 2 чаши золоты с женчуги, блюдце золото с женчугомь с каменьемь. А к тому еще… 3 блюда серебрена». Остальным наследникам достались более скромные уделы.

Твердо надеясь на старшего сына, Иван Калита завещал ему: «А приказываю тобе, сыну своему Семену, братью твою молодшую и княгиню свою с меншими детми, по Бозе ты им будешь печалник». Великий князь явно был уверен: сын — взрослый человек, опытный политик, он ни в чем не подведет род.

В Московском княжестве установился порядок, согласно которому всеми землями правил не один только старший в роду, а, по большому счету, весь род. Княжество являлось общим владением семейства, и его многое множество раз делили и переделивали. Сила рода опиралась на единство и взаимную поддержку всех, кто в него входил. Вместе они могли удержать свое земельное богатство, а рассорившись, теряли силу. Поэтому семейным единством на Москве очень дорожили.

В начале 1350-х годов Семен Иванович после каких-то неурядиц заключил с братьями договор, укрепляющий их союз. В начальных строках документа говорится: «Быти ны (мы) за-один до живота[89]. А брата своего старейшего… чтити в отцово место». Далее, ближе к концу, сказано: «А где я всяду на конь, там и вы сядете на своих вместе со мною. А где сам я не всяду, а понадобится мне вас послать, вы всядете на коней без ослу-шанья. А если что-то недоброе учинится без моего ведома и без вашего, без ведома моего тысяцкого или наших наместников, мы исправим это, а нелюбья нам между собой не держати». В договоре также заходит речь о некой интриге богатого и влиятельного боярина Алексея Петровича Босоволкова-Хвос-та. Семен ему не благоволил, а брат Иван, кажется, оказывал покровительство. В конечном итоге на Хвоста обрушились тяжелые кары.

Иван Данилович обучил сына главному секрету московской политики, приносившему успех за успехом: что бы ни происходило, а с Ордой следует ладить! Как минимум дважды ездил туда Семен Иванович еще в княжение своего отца. А после его смерти, по разным подсчетам, — пять или шесть раз. И всегда добивался своего. В 1340 году Иван Калита скончался. Его наследник сейчас же уехал к хану и добыл там ярлык на великое княжение.

За все годы правления Семен Гордый не удостоился от Орды ни единой карательной рати. Руси его дипломатический дар, его воля и его серебро принесли мир. Москва не нарывалась на открытый конфликт, как это делала Тверь. И она уцелела, сохранила власть над страной, да и всем подвластным князьям обеспечила покой. Иной образ действий, как это не раз подтверждалось, приносил только одно: тяжкая пята могущественной Орды опускалась на русские города, трещали кремли, горели посады…

Пока Орда сохраняла подавляющую силу, московский политический курс являлся оптимальным. Но его следовало обеспечивать звонким металлом. И Семен Иванович брал с русских земель много, а ослушников наказывал. Вот причина крайне напряженных его отношений с Новгородом Великим.

Пока государи московские недели и месяцы проводили в Орде, новгородцы чувствовали себя вольными людьми. Настолько вольными, что порой банды ушкуйников нападали на города, подчиненные великому князю. И уж подавно без всякой охоты делился Новгород деньгами. На его земли татары наведывались редко, а платить за жизнь и благополучие соседей, таких же русских, но только «низовских», не хотелось…

Новый князь с таким порядком мириться не стал. Вернувшись с ярлыком на великое княжение, Семен Иванович отправил доверенных людей в Торжок собирать дани. И, как говорит летопись, «почаша сильно делати». Иными словами, нажимать. Новоторжцы отправились с поклоном в Новгород. Оттуда скоро явились с небольшой ратью новгородские бояре, тайно вошли в город, арестовали великокняжеских наместников и иных служильцев с семьями. Месяц новгородские войска стояли в Торжке. К Семену Ивановичу отправили послов с дерзким обращением: «Еще ты не сел у нас на княжении, а бояре твои уже творят насилие!» Новоторжцы ждали большой рати из Новгорода, но общество новгородское разделилось во мнениях. Простой люд, избегая войны, не позволил собравшемуся войску уйти в Торжок.

Тогда восстала «чернь» новоторжская. Затея собственной знати опереться на помощь Новгорода в борьбе с Москвой грозила крупными неприятностями: новгородцы отказали в помощи, а оставаться один на один с могущественным великим князем город не хотел. Тамошних бояр восставшие ограбили, дворы их разбили, села опустошили, а людей великого князя освободили. Униженные, чуть ли не догола раздетые, бояре бежали в Новгород. Малой новгородской рати пришлось уйти из Торжка.

Наконец Семен Гордый явился к Торжку с полками всей «низовской Руси». Судя по новгородской летописи, князь заключил с Новгородом мир «по старым грамотам, на всей воле новгородской» и крест целовал, «а князю даша бор по волости 1000 рублев на новоторжцех». Но московская летопись открывает неудобную для Новгорода правду: да, просили у Семена Ивановича мира «по старым грамотам», и он дал; но фраза насчет «воли новгородской» — пустое бахвальство. За попытку проявить непокорство вечевая республика заплатила высокую цену: «Даша великому князю Семену Ивановичу черный бор по всем волостем новгородским да тысячу рублев на новоторжцех, и посла князь великы Семен наместники своя в Новгород». Всего несколько слов разницы — а какое отличие по существу! «Черный бор» означал исключительно тяжелое обложение всей Новгородской земли данью. А отправка наместников великого князя в сердце Новгородчины — страшный удар по гордости вечевиков: до сих пор они сами выбирали себе князей, а тут Москва посадила им по своей воле даже не князя, а его подручников.

За все время правления Семен Иванович уделил Новгороду лишь три недели. Князь явился туда и, видимо, рассуживал большие тяжбы, которые наместники не могли решить без него. Правда, в 1343 году его повелением «поставлена бысть церковь каменная на Городище — Благовещение». Богатый подарок Новгородчине! Но и он содержал в себе намек, неприятный для местной знати. Городище — резиденция князей в Новгороде Великом. Ставя там дорогой каменный храм, Семен Иванович утверждал право московского княжеского рода всегда занимать эту резиденцию.

Пять лет спустя случилась история, безнадежно испортившая репутацию Семена Ивановича среди новгородцев. Те позвали великого князя возглавить оборону против наступающих шведов, а его отвлекли ордынские дела. Мало того, брат Иван, отправленный выполнить эту боевую работу, то ли сробел, то ли счел ее безнадежной, а потому отказался от дела, нимало не княжив, не оказав городу никакой помощи.

Когда Семен Иванович уйдет из жизни, новгородцы отправят в Орду послов, тщетно добиваясь того, чтобы хан устранил Московский княжеский дом от великого княжения. У них имелись на то серьезные причины. Для Руси хорош был Семен Иванович, но не для всей. Новгород добра от него видел мало.

Семен Гордый оценивал Новгород не как врага, но как ослушника. И Орда не являлась его врагом: с татарами не хватало сил враждовать, требовалось смиряться. Серьезный, энергичный и крайне опасный враг угрожал Москве с другой стороны — литовские князья. Именно с ними Семен Иванович много лет вел «большую игру» и в конечном итоге поставил себя так, что литва боялась задевать его.

В самом начале правления Семена Ивановича литовцы приходили к Можайску, сожгли посад, но кремль не взяли. Позднее литва давила на Великий Новгород, силой захватывая мелкие городки и заставляя откупаться более крупные.

Зато на Москву от опаснейших литовских правителей Ольгерда и Кейстута бежал их неприятель, виленский князь Евнутий. Семен Гордый принял его как дорогого гостя и даже способствовал его переходу из язычества в православие. Литовец получил в крещении имя Иоанн, а московский правитель — живую угрозу для власти своих недругов в Литве, человека, который в перспективе мог стать «карманным монархом».

Евнутий-Иоанн позднее вернется на родину, а между Ольгердом и Семеном Ивановичем ляжет трещина. Литва в ту пору кипела воинской силой, билась со всеми соседями подряд, счастливо завоевывала земли. Москву она еще не рассматривала как опасного противника, но тут вдруг почувствовала серьезное сопротивление.

Ольгерд даже отправил в Орду своего брата, новогрудского князя Кориата с сыновьями «просити себе помощи на великого князя Семена». Московский правитель нанес ответный удар незамедлительно. Его послы-«киличеи» доложили хану Джанибеку о недавних разорительных походах Ольгерда на ханский «улус» — Новгородчину. Москва умела вести дела с Ордой намного лучше литовцев. В итоге хан выдал Семену Ивановичу Кориата, его сыновей и дружину как пленников. Татарский посол Тотуй отвел их к Москве.

В следующем году, по словам летописи, «Ольгерд приела послы на Москву к Семену князю со многими дары и с честию великою, прося мира и живота братьи своей; князь же Семен отпустил с честию Корьядову чадь ко Ольгерду». Стороны заключили мир. Москва, получив за пленников богатый выкуп, можно сказать, «сравняла счет» в противоборстве с мощным противником.

Позднее Семен Иванович еще раз показал силу. Он собрал полки «низовской Руси» и отправился в большой поход из-за какой-то размолвки с литвой и Смоленском (причина ее не ясна). На сей раз с ним просто побоялись воевать: литва и смоляне прислали послов и купили мир «многими дарами».

Можно констатировать: Семен Иванович продемонстрировал безоговорочное лидерство в отношении Северо-Восточной Руси. Он мог поднять ее воинские силы для большого наступательного предприятия. С ним опасались связываться, а значит, опасались тревожить набегами подвластную территорию.

Великий князь проявлял очень большое внимание к интересам Церкви. Видимо, еще Иван Калита учил сына: нельзя спорить с нею, следует жить в ладу. Церковь сохраняла единство на всем пространстве раздробленной Руси, от ее слова зависело многое. А главу ее, митрополита, утверждали в далеком Константинополе, отправляя на Русь со свитой. Отношения Семена Ивановича с греком-митрополитом Феогностом складывались непросто и негладко. Но общий язык им найти удалось.

Так, явившись осенью 1342 года с братьями из большого похода к ордынскому хану, Семен Иванович распорядился: следует украсить Успенский и Архангельский соборы Кремля. Первый из них «расписывали» митрополичьи живописцы-греки, второй — русская «дружина»: художники Захарья, Иосиф, Николай. Позднее стены многих московских церквей покрылись фресками, а некий мастер Бориска отлил десяток колоколов. Иными словами, за пышностью и благолепием храмов при Семене Ивановиче следили тщательно, не жалея средств.

Незадолго до кончины московский правитель устроил с суздальским князем Константином Васильевичем «снем», то есть съезд «про причет церковный».

Митрополит Феогност и Семен Иванович действовали совместно и в другом щекотливом деле. В южнорусском городе Галиче появилась особая митрополия, выделенная из состава общерусской. С начала XIV столетия она вела «мерцающее» существование: то она есть, то ее нет. В 1340-х годах Галицкая митрополия попала под контроль литовских князей. Это раскалывало единое тело Русской церкви. Московский князь и Феогност добились от константинопольских властей безоговорочной ликвидации особой митрополии в Галиче (1347). Ответным даром Семена Ивановича и других князей стала присылка денег на ремонт константинопольского храма Святой Софии.

Великому князю и митрополиту удалось договориться между собой и о том, кто сменит уже немолодого Феогноста. От имени церковного и светского владык Руси к императору и патриарху отправилось посольство. Перед ним поставили задачу: на Русскую митрополию Константинополь должен поставить русского кандидата, а именно епископа Владимирского Алексия.

Вот как говорит о Семене Ивановиче летопись: «Сей князь великий Симион Гордый наречеся, зане не любяше крамолы и неправды, но вся обличаемыя наказуя; сам если мед и вино пияше, но николи до пиана упивашеся и пианых терпети не можаше; войны не люби, но воинство готово… в чести содержа. В Орде бысть от ханов и князей в велицем почтении; и если дани и дары невеликия даяша, и сам имения немного собираше, но при нем татаре не воеваху отчину его; он многи пленные испроси и искупи. Князи же все рязанские, тверские и ростовские толики подручны себе имел, яко вся по его глаголу творяху; новгородцы не смеяху намеснику его что-либо противно речи…» Летописное свидетельство известно лишь в пересказе историка В. Н. Татищева, и потому его подлинность вызывает сомнения. Но летописи подтверждают эту характеристику хотя бы отчасти: из Орды Семен Гордый всякий раз возвращался, успешно решив свои проблемы. Воевал и впрямь мало, но вызывал у соседей ужас. Новгородцев смирил…

Этот человек — прирожденный правитель и полная противоположность младшему брату Ивану, который взойдет на престол после него. Семен Гордый был силен и тверд в державных делах и несчастен в семейных, а его преемник нашел в семье счастье, но с великой натугой волок телегу государственных забот.

Семен Иванович был женат трижды. Первой его супругой стала дочь литовского государя Гедимина Айгуста, в крещении Анастасия. Муж пережил ее. Московские Рюриковичи искали себе жен, подчиняясь политическим надобностям. Выгодный брак обеспечивал прочность союза с могущественным соседом. Первая свадьба, произошедшая еще до того, как Семен Иванович взошел на великокняжеский престол, закрепила мирные отношения Москвы с литовцами. Второй брак князь заключил, уже приняв великое княжение. И вновь не отступил от соображений политической пользы. Его супругой стала дочь смоленского князя Федора Святославича Евпраксия. Смоленск лежал между московскими владениями и литовскими. Для Москвы сильные позиции там давали очевидную политическую выгоду. Но брак не сложился: источники донесли до наших дней жутковатую легенду, будто княгиня оказалась жертвой колдовства и на брачном ложе представала перед мужем в облике мертвеца… Так или иначе, Семен Иванович скоро отправил ее назад, к отцу. Честь несчастной женщины спасли другим браком, от которого пошел род князей Фомин-ских. Однако подобное поведение выглядело скандально. Церковь в лице митрополита Феогноста посмотрела на это с неодобрением. Когда великий князь решил жениться в третий раз, ему пришлось заручиться благословением самого патриарха Константинопольского. Третьей его женой стала тверская княжна Мария Александровна. Следствием брака стали добрые отношения с сильным государством — Тверью. Этот брак, к счастью, заладился. Кажется, муж любил жену, доверял ей… Но одно большое горе преследовало Семена Ивановича на протяжении всей взрослой жизни; князь так и не избыл его, забрав с собою в гроб. Все мальчики, рожденные его женами, умирали рано. Ни один не пережил отца. Два его последних, любимых и долгожданных, наследника умерли от чумы незадолго до того, как болезнь унесла самого великого князя.

Осталась только девочка — Василиса, сделавшаяся женой кашинского князя Михаила.

К 1353 году Семен Гордый как правитель вошел в полную силу. Но именно тогда, при полновластии, он скоропостижно скончался. Его правление прервалось, будто стремительный бег коня, остановленного на всем скаку. От чумной эпидемии умер он сам и его дети.

На смертном одре ему оставалось выполнить последнее дело государя: составить завещание. То, что Семен Иванович получил от отца, — часть («жеребей») Москвы, Коломну, Можайск и множество сел, — он отдал своей жене. В ту пору княгиня носила его дитя под сердцем, и Семен Иванович надеялся, что хотя бы этот младенец выживет, а потом, дожив до возраста зрелости, получит все эти земли от матери… Ей же князь оставил часть золота и стад.

Завещание написано в спешке: как видно, уже и свет угасал в глазах гибнущего монарха. Но он возлагал всю ответственность за судьбу Московского княжества на двух младших братьев — Ивана и Андрея, а потому нашел в себе силы обратиться к ним с увещеванием: «А все… положил на Бозе и на своей братье, на князи на Иване и на князе на Андреи. А по отца нашего благословенью, что нам приказа жити заодин, тако же яз вам приказываю, своей братьи, жити заодин. А лихих бы… людей не слушали и… слушали бы… отца нашего владыку Олексея, тако же старых бояр, хто хотел отцу нашему добра и нам. А пишу вас се слово того для, чтобы не перестала память родителей наших и наша, и свеча бы не погасла».

Видя перед собой смерть родных и близких, видя ужас, гуляющий по московским улицам и княжеским палатам, надеясь на одного Бога, Семен Иванович все-таки напоминает братьям о благе рода: сделайте всё возможное, только бы он не погиб! Это наша общая свеча, нам следует ее уберечь от холодного ветра.

Как видно, не надеясь на тихого и невоинственного брата Ивана, умирающий правитель уравнял его с младшим братом Андреем в правах: тот, вероятно, был бойчее. Но Андрей ничего не успеет предпринять: его также коснется губительное дыхание чумы…

Зато Иван уцелеет. Именно он не даст погаснуть свече Московского княжеского дома. Именно ему достанется от вдовы старшего брата великое земельное богатство, ибо младенец ее не выживет. Именно Иван Иванович получит полное и безоговорочное старшинство в семье.

Даже самым грозным правителям после их смерти не оставляет Бог силы на земле…