С четверга до четверга

ПИСАТЕЛЕМ ОН БЫЛ ВСЕГДА

Николай Плотников родился и вырос на Арбате. Уже это одно может сказать читателю многое. Многострадальный Арбат, вобравший в себя всю разноликость нашей жизни, благодатное место для юности даровитого человека. Но и опасное, ибо если кто и вкусил лиха за десятилетия железной власти, так это в первую очередь «дети Арбата».

Семья Плотниковых не исключение. Дед-священник мирно отошел в семнадцатом году, но отцу пришлось выплачивать скорбную дань. Он испытал три тягостные посадки, а перед последней успел вместе с сыном уйти на фронт.

Николай Плотников прошел всю войну до Берлина. Раны, контузии, боевые награды и, конечно, тот горчайший опыт, который формирует из фронтовиков особое племя, частью надломленное, частью просветленное, но во всяком случае знающее о жизни нечто такое, что недоступно людям мирного времени.

Из горнила войны Плотников вышел писателем. В душе, конечно. Предстояло еще учиться в институте, предстояло дожидаться отца, получившего новый срок, предстояло осваивать перевоплощенное время, наступившее после пятьдесят третьего года.

Писатели бывают разные. Публикации жаждут, конечно, все, но у одних эта жажда так нестерпима, что за глоток известности они поступятся чуть ли не всем своим даром. Правда, чем дар значительнее, тем труднее его отдавать за бесценок. Вот почему наиболее даровитые, честные обладают счастливой способностью долготерпения, неспешного взращивания побегов, которые могут дать крепкое литературное древо против чахлого кустарника псевдолитературы.

Плотников не спешил. Не выбирал ходкие темы, не обивал пороги редакций, не суетился, а просто жил. Учительствовал, путешествовал, вглядывался в жизнь, накапливал силы и знания, упражнял перо в рассказах о природе, писал стихи.

Его литературные опыты осколочно появлялись в периодике, но основательный успех пришел только в начале восьмидесятых, когда «Новый мир» напечатал его повесть «Маршрут Эдуарда Райнера». А жизнь писателя, по известному выражению поэта, пошла уже «на второй перевал».

Как много в отечественной литературе схожих судеб! Особенно ясно это открывается сейчас. Десятками возвращаются имена, погребенные под пеплом апокалиптических лет. Бойкий расхожий литератор вдруг пишет первую честную книгу и претендует теперь уж на звание писателя. А кто-то на склоне лет публикует произведение, которое ясно говорит, что писателем он был всегда. Только не знали.

В самом деле. Вот Николай Плотников. Отдельным изданием первая книга «Березы в ноябре» вышла только три года назад. Теперь мы держим в руках вторую. Две книги за целую жизнь. Тем ценней для нас этот дар, этот урок честного и глубокого понимания жизни, литературы.

Казалось бы, самый простой путь для литератора, с юности опаленного жаром мировой катастрофы, — стать военным писателем. Так произошло с очень многими. Плотников, конечно, не прошел мимо естественной для него темы, но все же сугубо военным писателем он не стал.

Даже в повестях о войне Плотникова меньше всего интересует аспект чисто военный. В центре внимания у него всегда человек, его личное противостояние всеобщему хаосу разрушения, его отважная попытка сохранить свой целостный внутренний мир, что бы там ни творила вокруг история.

Война в изображении писателя лишена эпических обобщений и внешнего трагизма. Для юноши из повести «Мальчик» или для потерявшего память солдата («Мне часто снятся те ребята…») это вполне житейское, хоть и многотрудное, жестокое дело. Но трепетный огонек человеческой судьбы, представленный на черном, угрожающем фоне смерти, создает драматизм подтекста.

Тема нравственного противостояния личности проходит через все произведения сборника. Опыт учительства дал писателю знание молодой души, он этим охотно пользуется и не чувствует себя архаичным среди молодых современных героев. Но каждый раз, приближая к нашим глазам картинку нынешних дней, он не забудет в нужный момент ее отдалить, бросить на нее взгляд с дистанции времени, сверить с вечностью. Очевидный «фокус» такого рода проделан в маленьком рассказе «Капитан Скотт», где в житейскую сценку обычного московского дня «встроена» трагически возвышенная картина последних часов жизни великого человека. Сопоставление разных времен, разных способов жизни, поиск выхода из нравственного тупика — характерные приметы прозы Плотникова. Он писатель серьезный, хоть и легко читаемый.

Я намеренно избегаю сугубо литературных оценок. Читатель разный, каждый найдет свое. Тем более знакомство с писателем продолжится, в его столе много неопубликованного. Но главное видно и сейчас. Перед нами книга честного, не поступившегося ничем писателя. Он сказал свое слово, мы его услышали.

Константин Сергиенко