С точки зрения кошки

Глава 5

На следующий день Леська не пришла в школу. И на послеследующий — тоже.

В Интернет она не заходила.

Её мама сказала по телефону, что Леся не выходит из своей комнаты и никого не хочет видеть. Ко мне это не могло относиться, я же её лучшая подруга. Подождала ещё денёк и приехала.

— Заходи, — прозвучал в домофоне голос, отдалённо напоминающий лесин, но напрочь лишённый каких-либо эмоций. Так говорят тяжелобольные или столетние старики. Или даже тяжелобольные столетние старики. Леся так не говорит.

Сегодня я впервые увидела её без косметики. Леська всегда красится. Даже в пятом классе, когда мы только познакомились, не было ни дня, когда она не приходила с накрашенными ресницами. Не помню, чтобы подруга была без макияжа и тогда, когда я оставалась у неё ночевать — не смывает она его, что ли?

Но сейчас на её лице не было даже ни капли тонального крема. Ни грамма туши на ресницах. Ни-че-го.

Я посмотрела на её руки. Розоватые полоски ногтей — обгрызенных ногтей! — хранили следы красного лака, почти совсем облезшего.

Значит, всё-таки переживает. Сильно переживает.

Прошли в её комнату. Одетая в какой-то спортивный костюм мышиного цвета, Леся казалась тенью на фоне салатовых стен.

— Ты бы приходила в школу, — неуверенно начала я. Что нужно говорить в таких ситуациях??? — Там сегодня… — Ну почему именно сегодня ничего не произошло?! Надо сменить тему. — А хочешь, пойдём в кино? Какой-то интересный фильм сейчас идёт. Не помню название, но точно что-то про вампиров. Пойдём?

— «Кровь и любовь в крови любви» там идет. Я тебя уже звала на него на прошлой неделе, а ты сказала, что ни за что не пойдешь на такой бред. Ты не любишь фильмы про вампиров, — бесцветным голосом отозвалась Леся, колупая ногтем ноготь.

— Ну что ты… Я люблю, просто… Просто я это скрывала, — совсем уж глупо соврала я.

— Не ври, не любишь.

— Ладно, не люблю, — сдалась я. — Лесь, я не знаю, что бы такое сказать или сделать, чтобы ты снова стала нормальной!

— Я ненормальная, — покачала головой она, а потом тихо прибавила, всхлипывая:

— И… и толстая. Жирная. Я вступила vkontakte в группу «Жирный». Потому что это про меня. Жирный, жирный… как поезд пассажирный…

— Совсем не жирная! — горячо заверила я.

Леся, конечно, носит одежду на пару размеров больше, чем я, но я бы ни за что не назвала её толстой. Впрочем, у меня бы язык не повернулся такое сказать, даже будь это правдой.

— Нет, смотри, — Леська оттянула кожу на животе и принялась уверять, что это жир.

— Гляди, у меня такой же жир, — оттянула я кожу у себя.

— Нет. И ключицы выступают сильно. Ты худая. И похожа на вампира. У тебя это просто кожа.

— И у тебя кожа! — говорю, игнорируя сомнительный комплимент.

Леся грустно покачала головой.

— Нет. Там, на листке, было написано: «жирная». Я и есть жирная. Жирная корова. Только… — Леся покосилась на свою грудь. — Только без вымени.

Эта фраза была произнесена таким замогильным голосом, что я не выдержала и засмеялась. Вслед за мной развеселилась и Леська.

— Значит, не толстая? — недоверчиво спросила она.

— Нет!

— А я худеть начала. Диета и всё такое… Пойдём, выльем этот ужасный суп.

— Какой суп?

— Сельдереевый. От него худеют, так написано на одном форуме. Я сразу пять литров сварила.

Еле дотащив огромную, неизвестно откуда появившуюся у Леськи дома кастрюлю, мы вылили в унитаз отвратительное зелёное нечто, в котором болтались звёздочки морковки и какие-то палки.

— Ты это ела, — уточнила я. На еду было мало похоже.

— Нет, на себя намазывала! Разумеется, ела. Гадость та ещё. Зря вылили, ты б попробовала.

Жижа в унитазе подозрительно булькнула.

Я забеспокоилась:

— Чего это он?

— Кажется, даже сантехника давится моим супчиком, — хмыкнула Леся. — Давай откроем ресторан? Ты будешь готовить мясо, я — суп из сельдерея…

— Ага. Спецпредложение «Последний ужин».

Мы склонились над унитазом. В зелёной жиже отразились наши озадаченные лица.

— Он засорился, — подумав, сообщила Леська. Её аналитическим способностям можно позавидовать.

— Верно подмечено. А то я б голову ломала, — язвительно отозвалась я.

— О! Гляди, как мы отражаемся в супе, — сделала новое открытие Леська. — Сейчас сбегаю за фотиком. Это очень концептуально! На аватарку поставлю.

Гадкий супчик снова булькнул. Палки, плавающие на поверхности, закружились в лихой пляске. Да-а, аппетитно. Может, и правда сделать фото? И опубликовать его на форуме, где этот суп советуют.

— А что, если он сейчас побулькает, а потом устремится вверх подобно гейзеру? — предположила я.

— Возможно… Но у нас же есть вантуз! — воскликнула Леся, нырнула под ванну и извлекла эту странную конструкцию с деревянной ручкой и резиновой нашлёпкой на конце.

— И как им пользоваться?

— Не знаю. Я думала, ты знаешь. Надо погуглить. А, ладно! Попробуем так…

Леся воинственно взмахнула вантузом, погрузила его в суп и помешала по часовой стрелке.

— Я мешаю ва-а-арево, я мешаю зелье! — напевала она. — Я буду им травить Юлю и Вику.

Услышав эти имена, я оторопела.

— Так ты знаешь. Комарова сказала?

— Не, Стас.

— И… Что думаешь делать?

— Да ничего. Ты представь, мы с Эдвардом ведь каждый день общались. То есть каждый день то Юля, то Вика тратили на меня по несколько часов. С ума сойти, до какой степени им заняться нечем? Даже странно на таких обижаться. К тому же чего плохого, пропиарили меня на всю школу. Я вернусь знаменитостью. О, слушай, что-то суп не уходит.

— Дай я попробую. Надо не мешать, а надавливать. По крайней мере, в рекламе делали так.

Реклама врёт. Суп не исчезал, а только разбрызгивался.

— Ну и оставь его, я сейчас папе позвоню, — махнула рукой Леська. — Пойдём в кино. Помнится, кто-то звал меня на фильм о вампирах…

Если есть что-нибудь отвратительнее сельдереевого супа — так это тот фильм, на который мы пошли.

К тому же недалеко от нас сидел парень, уже его посмотревший и считавший своим долгом ежеминутно сообщать другу, что будет дальше:

— Вот сейчас этот ту рыжую укусит, а вон тот побежит за осиновым колом, но не добежит… — и так далее в том же духе.

Но и без его комментариев было понятно, как будет разворачиваться сюжет мистической мелодрамы «Кровь и любовь в крови любви».

Терпеть не могу, когда уже на десятой минуте понимаешь, чем всё закончится. Если главный герой — неудачник, то к концу такого фильма он непременно станет сверхпопулярным; если показывают правильную, воспитанную в хорошей семье девушку и уголовника, то в конце они непременно полюбят друг друга. Уголовник исправится, а девушка из хорошей семьи научится радоваться жизни, потому что раньше она не умела этого делать из-за воспитания, а уголовник её научил.

Иногда мне кажется, что все фильмы, которые я видела (за редкими исключениями), представляют собой либо перепетую историю Золушки, либо очередную вариацию повести, которой «нет печальнее на свете». Шарль Перро и Уильям Шекспир, заимствуя сюжеты для своих произведений, и подумать не могли, что станут началом цепочки глобального заимствования.

Сценарист очередного фильма о вампирах решил не изобретать велосипед. Он просто смешал шекспировский сюжет с историей Золушки и, для большего эффекта, перенёс действие в псевдосредневековый городок. (Псевдосредневековье — это когда все, от крестьянина до короля, одеты нормально, а главная героиня ходит в каком-то кожаном белье, но никого это не удивляет).

На экране лились реки крови, и бледные красавцы кусали не менее бледных красоток, отчего те становились ещё бледнее. Крови было много. Любви — тоже. В общем-то, название вполне себя оправдывало.

Уставившись огромными глазами в экран, Леська млела от восторга. Главное, что ей нравится. И что она не говорит больше о жире.

— Но ты не можешь меня любить, я же вампир, сын короля вампиров! — трагично заявил самый красивый и самый бледный — разумеется, главный герой, новый Ромео с шикарным готическим макияжем и запёкшейся кровью в уголках прекрасно очерченного рта (киношные вампиры постоянно размазывают кровь по губам, это придаёт им особо вампирский вид).

— Но я люблю тебя, хоть ты и сын короля вампиров! — возразила стройная девушка с чёрными как смоль волосами, Золушка и Джульетта в одном лице.

— Но твоя семья испокон веков истребляла таких, как я! Я же сын короля вампиров! — уже двадцатую минуту не унимался Ромео, в сто первый раз напоминая о своём королевском происхождении. Это чтобы мы не подумали, что он какой-нибудь старший конюх.

Пока герои произносили очередную фразу, начинающуюся с союза «но», я смотрела в одну точку и пыталась высчитать, сколько времени осталось до конца фильма.

А в это время коварный брат главной героини строил козни: заготовил уже дюжину серебряных пуль и пошёл в лес, чтобы срубить осинку да настрогать побольше колышков. Среди осин он неожиданно встретил потрясающую красавицу (псевдосредневековые леса просто кишат красавицами, особенно по ночам). И тут — сюрприз! — девушка оказалась оборотнем.

Подавляя желание зевнуть, я едва не вывихнула челюсть.

Догадываетесь, что было в конце фильма? Двойная свадьба. Главная героиня вышла за готичного красавца, а её злокозненный брат бросил свои антивампирские замашки и женился на девушке-оборотне. Мир, любовь, толерантность — и сотни лепестков чёрных роз, кружащихся над головами счастливых молодожёнов. Короче говоря, банальные розовые сопли — на этот раз, в красивом чёрном фантике.

— Смотри, смотри! — зашептала Леська. — Тебе не кажется, что я похожа на главную героиню? Весь фильм об этом думаю!

Между черноволосой девушкой с узким трегольным личиком и круглолицей блондинкой Лесей не было ничего общего, но я увидела восторженно блестевшие в полутьме глаза подруги и сказала:

— Определённо, что-то общее есть.

Вспомнила об этих своих словах я тем же вечером, когда позвонила Леська и заявила, что завтра в школу придёт уже брюнеткой.

Я подумала, что подруга хочет получить цвет горького шоколада, но ошибалась.

— Нет-нет-нет! Они будут чёрными, как вороново крыло, — уточнила Леська. — Ты только представь мое триумфальное возвращение!

Спорить с ней бесполезно, поэтому я сказала только:

— Надеюсь, в салоне тебя отговорят.

— В салоне? — переспросила Леся. — Там только по предварительной записи, а мне надо быть тёмненькой уже к завтрашнему дню. Я собираюсь краситься сама! Да не волнуйся, это даже не краска, а оттеночный бальзам! Всё, пока, я пошла его наносить!

В трубке послышались частые гудки.

Оттеночный бальзам? Я не знаю оттенка, который приблизил бы соломенный цвет волос к иссиня-чёрному. Его просто не может быть. Хотела сказать это Леське, но она не брала трубку. Отправила смс, надеюсь, заметит и смоет этот бальзам, пока он не начал действовать.

Иссиня-чёрный. Цвет ночного неба, кусок которого я сейчас видела в деревянной рамке окна. Наверное, уже показались звёзды. Чтобы на них посмотреть, пришлось лечь на подоконник — как же ещё увидишь со второго этажа. Вот они. Серебряные звёзды. Серебряный — тот же серый, посыпанный блёстками или сахарным песком.

Загудел мобильный, поставленный на беззвучный режим, чтобы не разбудить маму. Я нехотя слезла с подоконника.

— Знаешь, получилось немного не то… — давясь от смеха, сообщила новоиспечённая брюнетка и пообещала:

— Завтра увидишь первой.

Заинтригованная, я стала ждать завтрашнего дня.

Утром начался даже не дождь, а какая-то пародия на это природное явление — почти не ощутимый, но действующий на нервы. Мелкие как пыль капли непрерывно сменяли друг друга, и оттого казалось, что дождинки зависают в воздухе. Так рисуют непогоду дети: огромные свинцовые тучи и прерывистые линии, соединяющие небо и землю.

Город был окутан дымкой. Проносящимся по влажному асфальту машинам даже приходилось включать фары, и эти жёлтые светящиеся пятна напоминали глаза чудовищ, притаившихся во мгле.

Я играла в свою любимую игру — представляла, что попала в этот город недавно, и вижу всё в первый раз. Это помогает не сойти с ума, когда видишь каждый день одно и то же, одно и то же. И всё однообразно-серое.

Мой район только просыпался: продавцы поднимали изрисованные граффити жалюзи со стеклянных стен ларьков, в дверях магазинов появлялись таблички «открыто», бродячие собаки занимали свои места у канализационных люков.

Когда я проходила мимо магазина дешёвой одежды (в витринах которого висели выцветшие от солнца, да и просто от старости плакаты с зазывной надписью «Новая коллекция!»), меня окликнула женщина. Подумав, что она хочет узнать у меня время или попросить указать верный путь, я остановилась.

Это была ошибка. Верный путь собирались указывать мне — в руке женщина держала увесистый душеспасительный журнал. Судя по всему, это была одна из тех, кто ходит по квартирам и довольно настойчиво предлагает присоединиться к их братству.

— Разговор не займёт много времени, — лучезарно улыбаясь, пообещала она. Эта улыбка только подтвердила мою догадку. Так улыбаются только коммивояжеры и сектанты. Что-то я не вижу рядом никаких овощечисток, яйцерезок и чудо-ножей «семь в одном» — значит, второй вариант.

Взяв меня за руку, женщина таинственным шёпотом поинтересовалась:

— Вы знаете, что скоро конец света?

На мои слабые попытки что-то объяснить (что я не интересуюсь этой проблемой, что только на моём веку конец света обещали уже раз пять, что я тороплюсь в школу) она не реагировала.

Конец света. Календарь майя закончится, на нас летит астероид, сейчас прогремит атомный взрыв, прилетят захватчики-пришельцы… да, и еще зомби-апокалипсис близок.

Её пальцы наручниками сомкнулись вокруг моего запястья.

Тогда я подняла глаза, сделала отрешённый взгляд (это очень просто, нужно смотреть не на человека, а словно бы сквозь него) и торжественно объявила:

— Знаю.

Из лучезарной её улыбка превратилась в растерянную, да так и застыла на губах. Ни давая женщине сказать ни слова, я принялась вещать:

— Грядёт конец этому миру! Настанет день, когда в чертогах Асгарда не прозвучит крик золотого петуха! Начало конца ознаменует это. И Локи, построив лодку из ногтей мертвецов…

Тут я обратилась к женщине:

— Не найдётся ли у Вас парочки ногтей, чтобы пожертвовать в наше сообщество «Поможем Локи вместе»?

Она отпустила мою руку и, что-то бормоча, поспешно перешла на другую сторону улицы, где тут же принялась обрабатывать нервно курящего юношу.

Вот и пригодилось на практике моё знание скандинавской мифологии.

Scientia potentia est — что верно, то верно.

Когда я, наконец, поймала маршрутку и добралась до школы, то ещё издали заметила фигуру Леськи. Одетая в полосатый свитер и дымчатый меховой жилет, явно не предназначенный для такой погоды, она прыгала на крыльце школы, пытаясь согреться — вместо того, чтобы зайти в холл. Мех на её жилете промок, и подруга то и дело взъерошивала его пальцами.

— Промокла, пока тут стояла, — проворчала Леся, оставляя на моей щеке липкий отпечаток блеска для губ. — Смотри!

Она размотала накрученный вокруг головы шарф (не могла что-нибудь с капюшоном надеть, зачем нужно было… Впрочем, это же Леся):

— Ну как? Кто знает, почему они так отреагировали на этот бальзам… Но вроде интересно получилось, да?

«Интересно» — это не то слово, которым можно было описать увиденное.

Лесины волосы выглядели так, будто она окунула голову в сельдереевый суп.

Нет, ярче и светлее… Местами. Окрашивание было не слишком ровным.

Волосы были точь-в-точь как обои в её комнате. Как распустившиеся весной листочки. Как кожа инопланетянина.

Восхитительного, потрясающего, необыкновенного салатового цвета.