Из Фароли четыре всадника вернулись по Икнильдскому пути, выехали из леса, повернули на юг через Помпероль, пересекли весь Лионесс и прибыли в Слют-Ским на берегу Лира.
В гавани рыбаки не желали даже обсуждать возможность проезда в Тройсинет. Отвечая на вопросы, хозяин судна «Ласковый волк» пояснил:
– Тройский военный корабль патрулирует пролив – иногда у самого берега, иногда за горизонтом – и пускает ко дну любое замеченное судно. Это быстрый корабль, от него не ускользнешь. К тому же у Казмира тут десятки шпионов. Если я соглашусь вас отвезти, ему тут же донесут, меня арестуют как тройского агента – и кто знает, что тогда со мной сделают? Старый Осперо умирает, можно ожидать каких-то изменений, будем надеяться, что к лучшему.
– Значит, Осперо еще не умер?
– Последние новости – недельной давности. Не могу сказать, жив ли он сегодня. Тем временем мне приходится выходить в море, одним глазом следя за погодой, другим – за тройским патрулем, а третьим – за рыбой, и никогда не уплывать от берега дальше чем на милю. Только если бы мне предложили сокровище, я, может быть, отважился бы отправиться в Тройсинет.
Шимрод уловил намек на то, что решительный отказ рыбака был не столь решительным, как могло показаться.
– Сколько времени занимает плавание через пролив?
– Ну, если отчалить ночью, чтобы не попадаться на глаза шпионам и патрулю, можно было бы приплыть следующей ночью. Нынче крепкий попутный ветер, да и течение спокойное.
– Сколько это будет стоить?
– Десять золотых крон заставили бы меня рассмотреть ваше предложение.
– Девять золотых и наши четыре коня.
– По рукам. Когда отплываем?
– Сейчас же.
– Слишком рискованно. И мне нужно приготовить лодку. Возвращайтесь с заходом солнца. Оставьте лошадей в портовой конюшне.
«Ласковый волк» поспешно пересек Лир без приключений и бросил якорь у Отвесной Скалы, в центральной части тройского побережья, примерно за два часа до полуночи; в портовых тавернах еще горели огни.
Хозяин «Ласкового волка» пришвартовался, не проявляя никаких признаков беспокойства. Каргус спросил:
– Как насчет тройских властей? Разве они не конфискуют вашу лодку?
– А! Все это буря в стакане воды. Зачем причинять друг другу неприятности из-за пустяков? Мы в прекрасных отношениях – услуга за услугу, как говорится, и дела идут своим чередом.
– Что ж, счастливого возвращения!
Четверо прибывших нуждались в лошадях и разбудили местного конюха, уже храпевшего на сеновале. Поначалу тот был чрезвычайно недоволен:
– Разве вы не можете подождать до утра, как все? Почему нужно врываться посреди ночи и мешать порядочным людям спать?
Каргус зарычал:
– Перестань бурчать и приготовь четырех добрых коней!
– Что ж, если вам так приспичило… Куда вы едете?
– В Домрейс, срочно.
– На коронацию? Вы опаздываете, церемония начнется в полдень.
– Король Осперо умер?
Конюх почтительно приложил ладонь ко лбу:
– Увы, он был хороший король. При нем не было никаких жестокостей, никаких тщеславных растрат.
– А новый король?
– Царствовать будет принц Трюэн. Желаю ему процветания и долгих лет жизни – что еще я могу сказать?
– Седлай лошадей.
– Вы уже опоздали! Если вы надеетесь вовремя прибыть к началу коронации, вы загоните лошадей.
– Торопись же! – страстно воскликнул Эйлас. – Пошевеливайся!
Что-то бормоча себе под нос, конюх оседлал четырех лошадей и вывел их на улицу:
– А теперь платите!
Шимрод уплатил запрошенную цену, и конюх удалился. Эйлас обратился к спутникам:
– В данный момент я король Тройсинета. Если мы прибудем в Домрейс до полудня, я останусь королем и завтра.
– А если мы опоздаем?
– Тогда корона опустится на голову Трюэна, и это уже непоправимо. Поехали.
Четыре всадника поскакали по прибрежной дороге мимо спящих рыбацких деревень и протяженных пляжей. На рассвете, когда лошади уже спотыкались от усталости, они приехали в Слалок, где им удалось поменять лошадей, и все утро они скакали в Домрейс.
Солнце поднималось к зениту; дорога дугой спускалась с холма через парк при храме Геи, где тысяча знатных гостей собралась на коронацию.
На краю храмового участка четверых всадников остановила стража – восемь кадетов из Колледжа Герцогов в синих с серебром церемониальных латах и шлемах с высокими алыми плюмажами сбоку. Они перекрестили алебарды, преграждая путь:
– Въезд запрещен!
Со стороны храма послышался рев фанфар, оповещавший о выходе будущего короля. Пришпорив коня, Эйлас прорвался через цепь кадетов; за ним с той же бесцеремонностью последовали его друзья. Перед ними высился храм Геи – тяжелый антаблемент покоился на классических колоннах. Внутренность храма была открыта всем ветрам. На центральном алтаре горел династический огонь. Приподнявшись в седле, Эйлас видел, как принц Трюэн поднимается по ступеням, торжественными ритуальными шагами пересекает террасу и опускается коленом на низкую скамью с бархатной подушкой. Между Эйласом и алтарем почтительно стояла знать Тройсинета в парадных регалиях.
– Дорогу, дорогу! – закричал Эйлас. Он попытался проехать через толпу на коне, но руки разгневанных дворян схватили узду и заставили его остановиться. Эйлас спрыгнул на землю и принялся расталкивать завороженных церемонией почтительных зевак, вызывая у них изумление и неодобрение.
Верховный жрец стоял перед коленопреклоненным Трюэном. Воздев корону над головой обеими руками, он произносил нараспев благословение на древнем данайском языке.
Расталкивая, увертываясь, протискиваясь и наступая на ноги, не обращая внимания на негодующие возгласы и отбрасывая в сторону холеные руки, пытавшиеся его схватить, ругаясь и пыхтя, Эйлас добрался-таки до ступеней храма.
Верховный жрец опустил перед Трюэном церемониальный меч, а тот, как того требовал обычай, положил обе руки на крестовину меча. Жрец нанес на лоб Трюэна царапину ритуальным ножом; на лбу выступила капля крови. Трюэн, склонившись, прижал эту каплю к рукояти меча, тем самым символизируя свою клятву защищать Тройсинет сталью и кровью.
Жрец снова высоко поднял корону и уже стал опускать ее на голову Трюэна, когда Эйлас взбежал по ступеням. Два стражника бросились наперерез, чтобы остановить его, но Эйлас успел пробежать между ними к алтарю и оттолкнул руку верховного жреца прежде, чем корона успела прикоснуться к челу Трюэна:
– Остановите церемонию! Этот человек не может быть королем!
Моргая в замешательстве, Трюэн поднялся на ноги, повернулся и посмотрел Эйласу в лицо. Его челюсть отвисла, глаза широко раскрылись. Но он тут же притворился, что разъярен, и закричал:
– Кто этот бродяга? Почему ему позволили вторгнуться в храм? Святотатство! Стража, уведите! Это сумасшедший! Отведите его в сторону и отрубите ему голову!
Эйлас оттолкнул стражников и воскликнул:
– Взгляните на меня! Разве вы меня не знаете? Я – Эйлас, принц Эйлас!
Набычившись, Трюэн не находил слов; губы его подергивались, красные пятна выступили на щеках. Наконец он натужно выкрикнул:
– Эйлас утонул! Неправда! Ты самозванец!
– Подождите! – дородный пожилой человек в черном бархатном костюме с трудом поднялся по ступеням. Эйлас узнал сэра Эсте, бывшего сенешаля при дворе короля Граниса.
Несколько секунд сэр Эсте изучал лицо Эйласа, после чего повернулся и обратился к собравшейся знати, с любопытством окружившей храм вплотную:
– Это не самозванец. Это принц Эйлас. – Он строго посмотрел на Трюэна: – Кому лучше знать, как не вам?
Трюэн ничего не ответил.
Сенешаль повернулся к Эйласу:
– Не могу поверить, что вы покинули Тройсинет и заставили нас скорбеть о вашей кончине только для того, чтобы сыграть с нами злую шутку и произвести впечатление на толпу, явившись в последний момент на коронацию!
– Сэр Эсте, я только что вернулся в Тройсинет. Я ехал сюда со всей возможной скоростью, загоняя лошадей, что могут засвидетельствовать мои спутники. Король Казмир бросил меня в темницу. Я сбежал, но меня захватили в рабство ска. Я мог бы рассказывать часами о своих злоключениях. Короче говоря, с помощью моих друзей я прибыл вовремя, чтобы спасти корону от убийцы Трюэна, столкнувшего меня в темное море!
Трюэн взревел от ярости:
– Никто не смеет запятнать мою честь и остаться в живых! – Схватив древний церемониальный меч, он замахнулся им, чтобы отсечь Эйласу голову.
Что-то мелькнуло в руке стоявшего неподалеку Каргуса; беззвучно пролетел широкий галисийский нож, глубоко вонзившийся в горло Трюэна – так глубоко, что острие выступило у того под затылком. Меч со звоном упал на каменные плиты. Глаза Трюэна закатились и побелели, ноги разъехались в стороны – он упал в судорогах на бок, дернулся, перевернулся на спину и затих.
– Удалите труп! – приказал страже сенешаль. Обратившись к собравшимся, он сказал: – Уважаемые представители лучших семей Тройсинета! Я подтверждаю под присягой, что принц Эйлас – законный и полноправный наследник трона. Кто смеет возразить или усомниться в моем решении? Пусть выступит вперед и предъявит обвинения!
Сэр Эсте подождал минуту в гробовом молчании.
– Продолжайте церемонию!