Сага о Годрланде

Глава 4

Я сидел возле пруда, неспешно потягивал сладкое до одури вино и пытался угадать, какие состязания могут выдумать фагры. Гости пока разбрелись кто куда, некоторые с разрешения хозяина пира послали гонцов к своим знакомым, чтобы позвать на необычное развлечение. В чем тут выгода для самого хозяина, растолковал мне Милий:

— В Гульборге около тысячи благородных родов, еще больше в других городах Годрланда. Пиры, приемы, игры устраиваются часто, и про них сразу же забывают. Кому интересен очередной пир в честь первой руны? А состязание между фаграми и нордами — редкость! Его будут обсуждать целый год! И тот род, который это устроил, тоже будет на слуху. На него посыплются приглашения на другие, более закрытые приемы, чтобы расспросить обо всех подробнее. Да и ульверам лишняя слава не повредит, особенно если вы неплохо покажете себя.

Клетус, как и я, пришел сюда всего с парой своих хирдманов, потому тоже послал гонца за соратниками. Конечно, я потянул ульверов к себе через стаю, но всё же отправил Рысь, чтобы тот их встретил и провел внутрь. Квигульв дотащил Феликса к нам в дом, и Сварт остался за ним присмотреть, но остальные уже выдвинулись сюда.

И пока мы ждали свои хирды, самые уважаемые фагры закрылись в одной из купален, чтобы придумать состязания.

— Может, метание копья? — предположил я.

— Хельт может метнуть его на сотни шагов, здесь нет столько места, — возразил Милий. — В Годрланде есть атлеты, что метают диски и железные ядра, но опять же — не в термах.

Я вспоминал зимние состязания в Хандельсби: коньки, кнаттлейк, бег, драка мешками с соломой, копья… Всё не то.

— Бои со зверями и тварями отпадают, — продолжил размышлять Милий. — Все, что связано с колесницами, тоже. Может, стихосложение?

— Что?

— Ну, складывать висы. Такие поединки часто тут проводят. Или кто лучше сыграет на арфе…

— Угу, или кто лучше читает фагрские письмена! Тогда я спрошу, знают ли они наши руны.

Я уже переоделся в свое, снова надел браслеты, повесил на пояс топорик и почувствовал себя гораздо лучше, хотя голова еще немного болела и в носу свербело до сих пор. Как фагры только выносят эту вонь? Может, и впрямь это чья-то ворожба против меня? Ну ничего, придет Тулле, скажет, кто тут колдует.

Вскоре заявились хирдманы Клетуса, почти все хускарлы и несколько хельтов. Ни одного сарапа или чернокожего, только фагры. И по тому, как быстро они собрались и дошли сюда, по их виду и оружию, по взглядам было видно, что Клетус держит хирд в строгости. С хёвдингом заговорил только один, а прочие внимательно выслушали, глянули на меня и снова уставились на Клетуса. Чуть ли не в ногу прошли в зал с ареной.

А потом подошли ульверы. Трудюр без меча и в затейливо вышитой длинной рубахе, будто его только что с бабы сняли. Вепрь в пятнах смолы, которую и впрямь сразу не ототрешь, но из-за этого он выглядел не как воин, а как бондарь. От Эгиля несло вином и травами. Хальфсен и вовсе карл.

— Кай, неужто и здесь с кем задрался? Ты ж языка не разумеешь? — воскликнул Дударь.

— У всякого свой дар! — важно промолвил Кот. — Аднтрудюр с любой бабой может столковаться без языка, а Кай — с любым рассориться.

— Это что ж за баня такая? — раззявил рот Видарссон, увидав пруд посреди дома.

— А драка за так или за плату? — спросил Слепой.

Простодушный наклонился и шепнул:

— Это он Феликса напоил? С ним спор вышел?

— Эх, зря Сварта не взяли, он плавать любит, — вздохнул Стейн.

По сравнению с хирдманами Клетуса мои выглядели не то чтобы плохо… Скорее, не так внушительно. Обыденно.

— Тут один фагр сказал, что норды слабы и плохо сражаются, — сказал я. — Хозяин драку не разрешил, но предложил состязание между нами и ими. Что и как — пока непонятно, скоро скажут. Победитель получит награду.

— Ну так почему бы и не повеселиться? — улыбнулся Коршун.

Мы прошли к арене. Хирдманы Клетуса уже выстроились рядком, стояли прямо, грудь колесом.

— Это же тот! С водопоя! — не удержался Хальфсен.

Я ожег его злым взглядом, но было уже поздно.

— Который тебя в пустыне побил? Тогда понятно, — кивнул Вепрь.

Ульверы ряды не ровняли, встали как придется, нагло рассматривали и противников, и гостей, пересмеивались меж собой.

Немного погодя на арену вышел хозяин пира и завел торжественную речь. Там говорилось о том, что мы и так знали: почему вышел спор, что биться будут хирдманы, и что условия придумали не воины, а гости. Ну и наконец-то он поведал, какова будет награда: меч под хельта с богато украшенной золотом и каменьями рукоятью. И тут же трэли вынесли этот меч, положили на подставку, чтобы все могли на него полюбоваться.

Как я ни любил топоры, но этот меч затмевал их всех. Одну лишь рукоять можно было поменять на неплохой корабль в Северных морях, а ведь там еще и лезвие, должно быть, особенное, раз под хельта.

Я громко чихнул, снова зачесался нос. Неужто и здесь жгут ту траву? Вроде бы дыма не видать. И тут я увидел неподалеку того кудрявого парня, коего по ошибке принял за Феликса — его одежда и кудри были пропитаны тем дымом, что заставлял меня задыхаться. Пришлось отойти от него подальше, чтоб не расчихаться вновь.

— Первое состязание! — тихо сказал Хальфсен. — Этот красномордый фагр говорит, что вы не досмотрели выступление на веревке, потому первое задание будет таким: хирдманам нужно пройти по ней от одного края зала до другого, а зрители могут мешать им, бросая снедь со стола. Ножи, ложки и миски кидать нельзя. Кто дальше пройдет, тот и победил.

— Что за веревка? — удивились ульверы.

Ну да, они-то на пиру не сидели.

Сразу после слов фагра все двинулись в пиршественный зал, где я и разъяснил своим хирдманам что к чему. Рысь задумчиво сказал:

— Пройти по веревке — невелика хитрость, падать невысоко. А вот уклониться от объедков будет сложно, в сторону не отшагнешь, назад тоже не отпрыгнешь.

Вперед выступил Офейг Бессмертный:

— Кай, давай я пойду.

Я с сомнением посмотрел на него. Сюда бы кого с даром в ловкость… А если нет, так лучше взять хирдмана повыше рунами.

— Я хорошо хожу по таким веревкам. Помнишь же, какие овраги и расщелины на Туманном острове? Мостов мы никогда не наводили, перекидывали веревку из оленьих шкур и перебегали. Я еще безрунным так умел.

— Добро! — согласился я.

Первым отправился хирдман Клетуса. Он разулся, вскарабкался наверх, неуверенно встал на веревку, качнулся, поймал устойчивость и медленно пошел. Четверть пути он преодолел спокойно, а потом кто-то вспомнил, что можно ж и мешать, кинул кусок пирога, хоть и мимо. После этого остальные гости тоже опомнились, и наверх полетели апельсины, виноград, кости и целые куски мяса… Где-то на середине зала хирдман Клетуса оступился, в него тут же прилетела головка сыра, и он спрыгнул.

Мда, Офейгу придется нелегко. Мало того, что в него объедки полетят с первых же шагов, так еще и веревка теперь покрыта ошметками снеди. Но Бессмертный выглядел вполне уверенно.

Он разуваться не стал, легко подтянулся, встал на веревку и вдруг как побежит! Будто не по узенькой скользкой бечеве, а по широкой доске. Миг — и он уже на другом конце зала. Никто не только что-то кинуть, глазом моргнуть не успел.

Офейг спрыгнул вниз и подошел ко мне с довольной улыбкой.

— Мы и в дождь так бегали! Кто медлил, тот обычно разбивался.

Я похлопал его по плечу. Вот уж не ожидал от нашего тихони!

— В первом состязании побеждают норды! — провозгласил хозяин пира. — Для второго приглашаю всех к главному бассейну!

Я не знал, что такое бассейн, Хальфсен почему-то сказал это слово на фагрском, но я почти сразу понял, что речь идет о пруде, выложенном камешками.

Мы встали на одной его стороне, Клетус с хирдом — на другой, и вокруг нас тут же столпились гости, которых теперь было намного больше, чем прежде. Показалось даже, что среди них появились и женские лица.

— Мы слышали, что северные воины отлично плавают, но и годрландцы тоже не страшатся воды. Второе состязание: кто дольше сумеет просидеть под водой, не выныривая.

Чудные, конечно, у фагров придумки, будто мы детишки малые, а не воины. Мы так в Сторбаше с Дагом играли.

Вот только кого выбрать? Все норды плавают преотлично, так что Живодер, Бритт и Хальфсен отпадают, да и Рысь с Простодушным тоже.

— Давай, я пойду, — вызвался Эгиль. — Ныряю ничуть не хуже прочих.

— Лучше я, — вдруг сказал Живодер. — Хитрость есть! Я победить!

Но я все же выбрал Эгиля. Кто знает, что там за хитрость? Вдруг глупость какая-нибудь? Да и какая может быть хитрость, если нужно всего лишь дольше просидеть под водой.

Клетус выставил своего хирдмана, и тот уже снимал с себя лишнее. Эгиль тоже быстренько разделся, и оба запрыгнули в пруд… В бассейн. Краснощекий фагр крикнул, чтоб начинали, и они нырнули.

Вообще невеселое состязание. Сидишь, смотришь на тени в воде и ждешь.

— Что за хитрость? — спросил я у Живодера.

И он рассказал, что собирался подобраться к сопернику, тряхнуть его и слегка придушить, ну или ткнуть ножом. Тот бы испугался и всплыл первым. Задумка странная, но ведь фагр и впрямь не говорил, что нужно тихонько сидеть под водой, и всё. В бою не всегда побеждают сила и руны, порой хитростью можно добиться намного больше. Но уж поздно жалеть.

Первым всплыл Эгиль, судорожно хватая ртом воздух. Хирдман Клетуса просидел еще столько же, прежде чем вынырнул.

— Видать, у него дар такой, — заметил Простодушный. — Иначе так долго не продержаться.

— Думаешь, фагры нарочно дали такое задание? Они знают об их дарах? — встрепенулся я.

— Ну, первое-то явно было неожиданным для Клетуса, но они могли сделать это нарочно, чтоб убедить людей в справедливости поединка. Если мы проиграем все остальные состязания, скажут, что норды оказались хуже. К тому же непонятно, сколько всего будет состязаний. Если вдруг мы будем побеждать, фагры могут придумывать новые и новые, пока вперед не выйдет тот хирд.

Слова Херлифа показались мне весьма убедительными. И впрямь — в чем резон фаграм подыгрывать нам, нордам? Разве не будет для них лучше, если победит здешний хирд?

Впрочем, следующее объявление заставило меня усомниться в коварстве фагров.

— Условия для третьего состязания предложил мой сын! — изрек хозяин пира. — Он сказал, что хороший воин должен быть хорош во всем: и в бою, и за столом, и в постели.

Перворунный юнец стоял неподалеку, видать, проспался чуток, и кивал со скабрезной ухмылочкой. Неужто всё же стал мужчиной сегодня? И сразу возомнил о себе невесть что…

— Потому условие звучит так: кто возьмет больше женщин, тот и победит.

Я сразу же дернул Хальфсена.

— Спроси, есть ли срок? Нужно побыстрее или чтоб без продыху? И хватит ли женщин?

Под общий хохот толмач пересказал мои вопросы. Даже хирдманы Клетуса чуток оттаяли и заухмылялись. Ну, пусть посмеются. Поглядим, что они скажут, когда увидят Трудюра в деле.

К его чести, сам хозяин смеяться не стал, даже призадумался малость, переговорил с сыном и лишь потом ответил:

— Сроков никаких нет. Но если передышка будет слишком долгой, воин будет считаться побежденным. Женщин хватит, к тому же им и нужно всего лишь лежать.

Я кивнул Трудюру:

— Не подведи! Тут на чаше весов честь нордов.

Соперников увели в другую комнату, многие последовали за ними, а я, как и Клетус, остался на месте. Чего я там, спрашивается, не видел? Да и зрителям скоро надоест смотреть, скорее, чем выдохнется Трудюр.

— Хальфсен, спроси, нельзя ли начать следующее состязание сейчас? Иначе мы тут до утра проторчим.

Клетус, услыхав мой вопрос, удивился, но ничего не сказал. Да и краснощекий фагр не хотел сильно затягивать, потому согласился:

— Стрельба из лука! Нужно попасть пять раз в мишень.

Рабы приволокли две деревянные подставки, поставили в дальнем конце зала с прудом и на каждую водрузили по арбузу. Клетус сразу выбрал нужного хирдмана, а вот я снова засомневался. Стрелять из лука умели все, и в арбуз попадет каждый, только вряд ли следующие мишени будут такими же. Был бы жив Энок, я бы и раздумывать не стал, но он умер, и среди ульверов не нашлось равного ему.

— Стейн, иди ты.

Хоть у него и не было дара, он стрелял лучше прочих. А вот лук у него уступал луку фагра.

В арбуз, как я и полагал, попали оба. Потом на подставки положили круглые дыньки. И снова обе стрелы вошли как надо. Апельсин — два попадания. Принесли два зеленых небольших плода размеров в половину апельсина. Стейн долго целился и все же задел стрелой плод. Клетусовский хирдман пронзил его насквозь.

Последнюю цель фагры сделали похитрее: по команде рабы подкинут вверх по апельсину, и нужно было попасть в них, прежде чем те упадут на землю. На этот раз Стейн промахнулся, а фагрский стрелок попал. Мы проиграли.

Пока мы шли на равных, если считать, что Трудюр победит. А он победит! Кто, если не он?

К арене по одному, по двое начали подходить те гости, что отправились следить за состязанием Трудюра. Они качали головами, обсуждая что-то. Я толкнул Хальфсена в бок.

— Говорят, что Клетусу подсуживают. Вроде как его хирдман после четвертой девки что-то выпил, передохнул и только тогда взялся за пятую. А норду едва успевают девок менять, причем пашет он любому быку на зависть: бабы после него толком стоять не могут. Еще удивляются, а все ли норды такие, или этот какой-то особенный.

Хозяин не стал затягивать и сразу объявил:

— Следующее состязание — борьба. Нужно трижды бросить соперника на землю. Оружие брать нельзя! Кусать и бить тоже. Противники должны быть равны по рунам!

Значит, что-то вроде нашей глимы. Я бы Сварта послал, да он остался приглядывать за Пистосом. Глима — это не только сила и ловкость, но и хитрость. Иногда нужно сделать вид, что поддаешься, чтобы потом внезапно опрокинуть противника. Иногда нужно притвориться, будто устал, или что есть какая-то незажившая рана. А с некоторыми годится только сила без всяких уверток. Послать Вепря? Или Рысь?

От Клетуса выступил восьмирунный воин. Среди ульверов на той же руне находилось шестеро, но никто из них не выделялся особо в глиме. Впрочем…

— Свистун! Справишься?

Самый старый ульвер, что прожил больше четырех десятков зим, пожал плечами и шагнул вперед. Да, его дар не особо подходит под борьбу, но у нас вообще мало боевых даров. Зато он опытен, рассудителен и спокоен. А сколько он поединков глимы провел? Явно побольше моего.

Хирдманы сняли пояса с оружием и рубахи, оставшись лишь в штанах. Свистун внешне изрядно уступал молодому крепкому воину Клетуса: спина не столь широка, плечи опущены, волосы на груди и животе уже подернулись сединой.

Первая сшибка. Свистун обхватил соперника, вздернул того наверх и обрушил на землю, не давая тому опомниться. Первое падение из трех. Но радоваться рано: это дар позволил Свистуну в самом начале показать силу десятирунного. Дальше будет сложнее…

Вторая сшибка. Клетусовский хирдман на сей раз вел себя осторожнее, держался на расстоянии, пытался подловить на ложных атаках. В очередной подскок Свистун без каких-то премудростей ухватился за пояс соперника, подбил его ногу и повалил.

Клетус что-то крикнул своему хирдману. Новая сшибка. Противник Свистуна больше не хитрил, а попер напрямую. Недолгое топтание на месте, где каждый пытался передавить, и Свистун кувырком полетел наземь.

Я отвернулся, понимая, что это состязание мы тоже проиграли, и Свистун тут ни при чем. Он сделал всё как надо: запугал соперника своей увеличенной силой от дара, потом продавил его на том же испуге. И если бы ему повезло, то бросил бы и в третий раз. Но не вышло.

Свистун и впрямь лег еще два раза. Если фагры сейчас скажут, что состязания окончены, то мы проиграли. Три проигрыша, две победы.

Краснощекий фагр хлопнул в ладоши, привлекая взгляды зрителей.

— В борьбе победил хирд Клетуса. В состязании на мужественность — хирд нордов. Остался лишь один поединок! И это будет настоящий бой между хирдманами. Участников, конечно же, равных по рунам, на сей раз выберет мой сын. Сражение до первой серьезной раны или до сдачи. Хёвдинги также могут остановить бой в любой момент.

Недовольный Трудюр протиснулся меж гостей и встал со всеми ульверами.

— Не дали до конца довести дело. Если бы тот фагр так рано не спекся… — пробурчал шурин.

Перворунный юнец прошелся перед мо́лодцами Клетуса, потыкал пальцем в их плечи, будто не воина выбирал, а раба на рынке. Если он попробует ткнуть кого-то из ульверов, я ему сломаю палец. В конце концов он остановился на самом крупном хирдмане девяти рун с железной булавой. Потом подошел к нам, но трогать никого не стал, видать, какая-то чуйка у него все же была. Внимательно осмотрел каждого, в том числе и меня, словно забыл, что я хёвдинг и в бою участвовать не могу, и указал на Рысь.

Значит, малец хочет, чтоб выиграл Клетус, иначе бы зачем ему выбирать самого тщедушного с виду ульвера? Хоть Леофсун с нами отъелся и подрос, но так и остался тоненьким, точно девчонка. Сбрить ему рыжую бороду да надеть платок — вылитая баба! Кожа прозрачная с конопушками, глаза зеленые, ресницы длинные. Да даже кисти рук узкие и хрупкие! У меня самого, несмотря на небольшой рост, широченные лопасти с короткими крепкими пальцами.

Вот только Рысь-то у нас хельт! Он лишь прикидывался девятирунным. И я задумался, как же поступить лучше: сказать о настоящей силе Рыси и тем самым выдать его дар или оставить как есть? Если бы право выбора бойца оставили за нами, я бы ни за что не поставил Рысь против хускарла, чтобы соблюсти правила. Но этот юнец явно жаждал нашего проигрыша, и он сам указал на Рысь… Так почему бы и не сделать так, как он хочет?

И я кивнул Леофсуну.

Бой вышел скоротечным. Не успел хирдман Клетуса замахнуться, как Рысь забежал ему за спину, запрыгнул на плечи и приставил меч к горлу. Пусть теперь гадают, что у Леофсуна за дар! Скорее всего, решат, что на быстроту или ловкость.

Я, ухмыляясь, посмотрел на юнца, что выбирал поединщиков. Он явно разозлился, подошел к Клетусу и начал ему выговаривать. Хёвдинг же отвечал ему равнодушно, что взбесило юнца еще сильнее, и тот побежал к папочке жаловаться.

Краснощекий фагр попытался успокоить сына, но тот злился все сильнее, накричал на отца. Мне даже пересказ Хальфсена не был нужен, чтоб понять, о чем спор. Отец думал закончить состязания, к тому же он уже сказал, что это было последнее, и нарушать свое слово ему не хотелось. А сын требовал проигрыша нордов, и ему плевать, как это будет сделано.

Я бы на месте отца уже отвесил оплеуху наглецу.

Пока те спорили, ко мне подошел сам Клетус.

— Он говорит, — сказал Хальфсен, — что надо решить, как быть с наградой. Справедливо было бы разделить ее пополам, да только меч надвое не разрубить. Поэтому он предлагает тебе выкуп в размере половинной стоимости меча.

Передо мной стоял словно иной человек. В пустыне Клетус вел себя вполне уважительно и говорил тоже уважительно. На пиру он будто нарочно задирал меня, желая драки. А сейчас он вновь вспомнил о манерах?

— Спроси у него, что это вообще было? Зачем ему ссора с нордами?

Клетус оглянулся. Отец с сыном все еще спорили, гости тоже разделились на две части. Некоторые, судя по всему, требовали продолжения поединков, другие хотели вернуться к увеселениям и щедрому столу, и побеждали пока первые.

— Он говорит, что придет к нам после пира и всё объяснит. Говорит, что видит у тебя на поясе хороший топорик, и что тебе такой меч не очень-то и нужен. Половина цены за него примерно сорок илиосов. Он предлагает пятьдесят!

Это хорошая цена. Мне и впрямь меч не нужен, Квигульв сражается копьем, а Леофсуну мы купим меч не хуже за гораздо меньшую сумму. К тому же я бы не стал отдавать пятьдесят илиосов как выкуп. Так что я согласился.

Сразу после этого Клетус подошел к хозяину пира, переговорил с ним.

— Раз оба хирда победили по три раза, то награда достается им обоим. Но спор еще не разрешен! — воскликнул краснощекий фагр. — Потому будет еще два состязания, но уже между хёвдингами. И условия определяют они сами: каждый выберет то, что ему по душе. А пока отдыхайте, дорогие гости! Ешьте, пейте, веселитесь!