Сага о Ласке Сэме и его друзьях

Глава пятая Игра начинается

Дорога на Шарджан. Провинция Каррита. Империя Анно.

— Приваааал!

Небольшой отряд остановился у придорожной поляны. Тут место было расчищено и обустроено как раз для таких привалов: было несколько навесов, под которыми путники могли бы укрыться от дождя, аккуратно выложено камнями место для костра, была в наличии и нехитрая тренога, которая позволяла приготовить горячую еду. Чуть подальше к лесу стояла коновязь, около нее колодец, из которого можно было напоить и людей, и лошадей.

В импровизированном отряде было шестеро офицеров, все, как один молодые стар-лейтенантики, старый капрал, который фактически и командовал отрядом, да семеро солдат. По одному солдату приходилось на ординарцев господ офицеров, а седьмым был тот, кого весь этот отряд сопровождал. Картограф — специальность весьма почитаемая, и не только в армии. Мастаф Мик Пильсере был пока что вольнонаемным в самом низком чине. Да и держал он себя отнюдь не как военный, а как обычный гражданский, совершенно случайно, ради выступления в театре, решивший примерить военную форму.

Конечно, молодым офицерам, отправляющимся в свои части было не слишком приятно осознавать себя всего лишь конвоем какого-то рядового… Но… приказы-то не обсуждают. Не обсуждают, но осуждают. Во всяком случае, у двух молодых офицеров (явно высокородных) это осуждение не слазило с лица всю дорогу.

— Что скажете, господа офицеры? — капрал приблизился к тройке ребят, на которых обратил внимание с самого начала. Они были из одной военной школы и держались вместе. Но чувствовалось, что кроме того, что они одноклассники их сближают и личные симпатии. Явно получался интересный коллективец.

— Что тащимся мы непозволительно медленно, мэсс Витфорд! — Герб Отарич был самым нетерпеливым из тройки и не скрывал того, что во время переходов любит только стремительное движение. — Мы могли быть давно за пределами провинции, а тащимся, как…

— Ну, Герб, старина, не все могут, как ты, двигаться без остановки. Посмотри, мастаф картограф тот вообще на лошади еле сидит, удивляюсь, как мы его до сих пор не потеряли, — это рассудительный Сэм Вутович чуть остудил пыл своего товарища.

— Мэсс Рутти, могу я вас попросить осмотреть лошадь мастафа картографа? У меня есть подозрение, что наш подопечный лошадке уже давным-давно все бока намулял. Я ему подпругу лично затянул, а приезжаем сюда, смотрю — она опять расхлябана, а сей кадр из седла буквально вываливается. И как он это умудряется. Правда, характер есть — не хнычет, хотя уверен, что вся задница у него в синяках.

— Может, наш дорогой Рутти осмотрит и задницу почтенного картографа? — сострил Сэм.

— Можно, если только не возбудится! — поддержал шутку Герб.

— Это нашему дорогому мэссу Рутти не грозит, — с улыбкой отрезал капрал.

— Конечно, конечно. Идемте, мэсс Витфорд, не обращайте внимание на этих пошляков, — сказал Рутти, поднимая с земли сумку с зельями, с которой никогда не расставался.

— Толковый этот вояка, старина Витфорд, — заметил Сэм, когда Рутти отправился вслед за капралом.

— Ага… только наше назначение — это еще одна проверка или как? Наверное, хотят проверить нашу выдержку… — произнес Сэм. Герб промолчал, потом пожал плечами и пошел к костру.

Герб не мог сидеть и минуты без дела, и теперь старательно чистил оружие, не доверяя это дело ординарцу. Его деятельная натура требовала действия. Даже когда отряд двигался по дороге, молодой офицер не сидел без дела — он самостоятельно отправлялся на разведку, даже если в ней не было необходимости, потом смотрел, что твориться у отряда в тылу. Если попадалась какая скала или высокое дерево, Герб неизменно успевал на него вылезти и осмотреть окрестности, чем совершенно вымотал своего ординарца. Сэм подошел к товарищу, когда от костра ушли их ординарцы.

— Герби, думаю, ты согласишься, у нас тут работа, а не прогулка. Смотри сам: капрал из малиновых мушкетеров, картограф, с которого пылинки сдувают. И эта тройка, ребята не простые, сдается мне, они пороха уж нюхнули. Слишком уж их повадки на повадки капрала похожи.

— Это верно, они даже оружие держат совсем не так, как нас учили.

— Вот-вот… Где дают конвой картографу? Еще на нашей земле. До мятежников еще через две провинции, кроме нашей, переться. Прибавь к этому, что идем не по трактам, а обходными дорогами.

— Получается, это не проверка, это уже работа.

— Ладно, Герб, все равно надо держать ухо востро. Будем шерстить.

— Да, Сэм, ты разобрался с бумагами Старика?

— У него шифр больно мудреный, и он его от бумаги к бумаге меняет. Пока только один документ прочитал.

— А вот и Рутти идет, чего-то машет рукой… а-а-а — это пора к котлу, жрачка подана, господин действительный стар-лейтенант Сэм Вутович!

Получив от приятеля легкий подзатыльник в ответ, Герб встал и быстро пошел к котлу. Один из ординарцев священнодействовал с поварешкой, одаривая господ офицеров свежей стряпней. Каша с кусками дичи и пряными травами пахла изумительно. Мастаф картограф напялил на нос очки (не самые толстые). Как истинный представитель своей профессии, он был близорук и несколько не от мира сего. Говорят, хорошие картографы всегда порядком чокнутые люди. Ел он быстро и жадно, вылавливая мясо кончиками пальцев, проглатывая кашу большими кусками, ужасно куда-то торопясь.

— Мэсс Витфорд, а вы действительно были малиновым мушкетером? — спросил Сэм, когда первый голод был утолен.

— Конечно был, был и остался, — усмехнулся старый вояка. — Знаю я, куда вы, мэсс Сэм, клоните. Да, я был малиновым мушкетером как раз в то самое время.

Капрал устроился поудобнее, достал трубочку с курительным зельем, затянулся. Все, и солдаты, и молодые офицеры, вежливо и сосредоточенно стали слушать ветерана.

— Это было как раз года через полтора после Катастрофы. Сначала была разруха. Власти не было. Магов всюду, где могли, давили, убивали, казнили. Любой вояка с пятеркой наемников-головорезов мог стать королем или бароном, на худой конец. Кому как везло. Конечно, там где люди были поорганизованней, там власть как-то передавалась поспокойнее, без больших кровопролитий. Вот и у нас, в Равенне, кучка князьков да окрестные бароны провозгласили императором старого князя Кая д'Анно де Барси. И провозгласили его только потому, что старик совершенно из ума выжил и думали князья да бюргеры, которые власти вдруг получили неумеренно, что будут сами править за его спиной. Бюргеры заседали в парламенте, а князья верховодили в Коронном Совете.

Бюргеры наши от спеси совсем одурели. Армию почти всю решили распустить — чтобы налоги не платить на вооруженные силы, а зачем? Когда везде бардак, можно пока одной полицией да ополчением обойтись. А чтобы еще расходы на армию сократить, задумали они такой хитрый закон провести, мол, порох — это изобретение магов-алхимиков, посему армии пользоваться порохом запретить, а роты мушкетеров распустить самым первым делом. Кто же будет пороховым боем пользоваться, того привлекать к суду как мага, сажать на бочку с этим самым порохом и… того…

В Равенне тогда стояли два полка мушкетеров. Малиновые и синие. А командовали нами братья, оба молодые князья. Виктор д'Анно-Герфе и Силли д'Анно-Патен. Высокородный Силли д'Анно-Патен был маршалком императора, а потому, когда бюргеры начали противу мушкетеров закон принимать, отправился в парламент успокаивать горячие головы. Только головы там были не горячие. Они все уже просчитали и денежки армейские давно межу собою поделили. Так что на увещевания маршалка им, горлодерам было заранее наплевать с высокой колокольни.

Мы как раз на плацу стояли, строем вышагивали, как появляется наш командир, высокородный Виктор д'Анно-Патен, а с ним три его адъютанта. Все на взмыленных конях. «Господа! — кричит. — Измена! В Парламенте сидят предатели! Приказываю идти на парламент!»

Мы, конечно, к арсеналу, мушкеты похватали, через четверть стражи весь полк уже несся во весь опор к парламенту, а еще через четверть стражи туда и синие подтянулись. Они второе кольцо образовали. Как раз за нашими спинами. И развернулись, чтобы тыл нам прикрыть, на всякий случай. Тока долго стоять нам не дали. Наш красавец-полковник церемониться не стал. Стража у парламента как нас только увидала, тут же разбежалась, как мыши в амбаре. А он — красавец, высокий, статный, осанка — императорская уже тогда была. Врывается с первой ротой в зал и орет: «Измена! Приказываю арестовать изменников!»

И рукой махнул. Тут мы дали залп поверх голов парламентариев, дабы они не сомневались, что пороховой бой к магии ничего общего не имеет и работает исправно, как песочные часы. В зале как раз были и император, и почти весь коронный совет. У них там паника началась, неразбериха, кричат, сабельками и шпагами размахались. А мы уже ко второму залпу готовы. Стоим, на этот веселенький бардак смотрим. Тут старик-император сослепу на чью-то шпагу напоролся. Крик пошел: «Императора убили»! Наш-то опять рукой машет. Мы тут сами церемонится не стали — дали залп прямо в толпу, примкнули багнеты и быстренько восстановили порядок. Оно конечно, правильных депутатов, которые вовремя нацепили белые полотенца на рукава, мы обходили стороной.

Тут гвардия подхватила: «Да здравствует император Анно Второй!» Вот так все и случилось. Дай Митрос долгих лет жизни нашему императору!

— А что, парламент был таким беспечным, не было кому за него вступиться, что ли? — спросил Рутти, покусывая травинку.

— Отчего же, было в столице еще баронское конное ополчение. Противу них как раз синие и выстроились. А они и не подошли вообще, как быд-то ничего существенного в столице не произошло. Знаете, эти парламентские скряги им тоже как кость поперек горла были. А Император их сразу же, на второй день правления, в гвардейские драгунские полки преобразовал. И жалование поставил, не в пример парламентским крысам. До сего времени приятно вспоминать, как мы разгоняли эту всю зажравшуюся шушеру, которая вздумала, что избрав себя, может управлять государством. Это ж любому мальчишке известно: государством должно управлять государю. И никак иначе! Ладно. А теперь спать! Мэсс Горитц, ваш дозор первым.

Трое друзей расположились под крайним навесом. Громадные звезды мерцали над дорогой. Деревья шевелились и скрипели от ветра. Было тепло, но тихой ночь не была. То ночная птица подаст голос, то зашуршит листвой какой-то невидимый зверек. Какое-то время друзья прислушивались к звукам леса, но опасности не уловили. Как только лагерь заснул, они продолжили беседу тихим, почти неслышным шепотом.

— Так что тебе удалось расшифровать? — подал голос Герб.

— Вроде бы ничего серьезного, там опись документов, изъятых из архива школы.

— А почему старый вояка ее хранил так надежно? — спросил Рутти.

— Думаю, там была одна деталь. Под инвентарным номером 64-5019 значится «Книга воспоминаний» без автора.

— И ты думаешь это именно она?

— Я уверен, что это воспоминания последнего империумата. Составлять акт передачи ради шести книг, пять из которых не представляют никакого интереса представляется несколько нелогичным.

— Составить-то можно, а вот хранить его на самом видном месте своего тайного жилища полковник никогда бы не стал, если бы там не было ничего действительно интересного, — поддержал товарища Рутти.

— Ладно, у нас будет время еще разобраться с этими секретами, — подвел итог беседе Герб.

— Согласен. Делаем так. Рутти, ты посматривай за нашим картографом, Герб, как всегда, внешняя обстановка. Я присмотрюсь к молодым аристократам. Что-то от них дурно пахнет.

— Ну не дурнее, чем от нас два дня назад, — возразил товарищу Герб. Друзья прыснули от смеха и улеглись спать.

Кассарах. Провинция Каррита. Империя Анно.

— Мэтр Пульфи, а вы постарайтесь вспомнить, — когда полковник Максимус хотел, он мог быть весьма убедительным. Начальник военной школы Гиппесби внимательно осмотрел комнату, в которой его принимал стряпчий. Несколько стеллажей книг, упирающихся в потолок. Большинство из них относятся к временам магии и содержат, несомненно, запретную информацию. Ахха! «Катарсис энергии» Гамутарда. Это костер. Или «Воскрешение мертвецов, умерших не более трех суток тому» милейшего Ратарио. Тут не только костер, тут еще и обязательные пытки перед тем, как… А вот на этих полочках стояли произведения искусства, которым мог позавидовать и столичный музей. Вот эта вазочка из тонкого карнатского фарфора, не менее, как 5–6-й век магической эры стоит моих два годовых жалования, не меньше… Полковник осуждающе покачал головой и ткнул пальцем во внезапно раздражающую его вазочку. Она полетела на пол и с тихим звоном разлетелась на сотни ярко-голубых осколочков. Мэтр Пульфи смотрел на начинающийся разгром несколько отрешенно. Все равно его охрана мирно отдыхала, нейтрализованная этим тихим военным, который стряпчему весьма не понравился. Конечно, его покровители, связи, все это даст о себе знать, но сейчас это было бесполезно. На пол полетела еще одна статуэтка из раскрашенной глины, стоимостью в два раза более вазочки. Стряпчий еще раз взвесил все за и против, и, когда палец полковника нацелился в следующий объект, предназначенный к уничтожению, старый поверенный сдался:

— Мэсс Максимус, я готов пойти вам навстречу во всем, но то, что касается дел моих клиентов, это, знаете ли…

— Ваши клиенты — мои подчиненные. Как их командир, я имею право знать, что они у вас делали. И не думайте, что вы можете слишком долго испытывать мое терпение. В конце-концов, ваше нежелание помочь военным властям вполне попадает под статью о шпионаже. А это означает, что я могу применить к вам любые меры воздействия и без санкции гражданских чинуш. Мы ведь воюем. Не правда ли, мэтр?

Лицо нестарого еще стряпчего было покрыто сетью морщин. Его не красили и большие залысины, и крючковатый красный нос с фиолетовыми прожилками, выдававший в своем владельце застарелого почитателя Борега — бога винного умения. Жиденькие космы падали с головы беспорядочными нитями и постоянно путались у стряпчего во рту. Говорят, о таких и руки марать не стоит. Но полковник и не собирался.

— Хорошо, мэсс Максимус, постараюсь быть как можно более лояльным. Но позвольте мне некоторые, чисто профессиональной этикой защищенные, детали все-таки опускать, — полковник кивнул в ответ.

— Они появились у меня после второй ночной стражи. Все трое. И от них изрядно воняло. Увы, не вином: хуже, значительно хуже — испражнениями… Мне пришлось отдать им свою туалетную комнату и заказать новую одежду. Но запах этот не выветрился до сих пор. Через еще одну стражу, как раз когда молодые господа офицеры переоделись в более-менее приличную экипировку, появились еще двое ваших подопечных. Ничего, если я не буду называть их имена?

— Я в курсе.

— Что же, это упрощает дело. Они заключили некоторый договор… я бы сказал, финансового свойства.

— И это все?

— Между ними все. А потом двое прибывших ушли, а молодые люди продолжали чистить перышки. Они еще поужинали, но втроем. Да… один из них, старший, постоянно носился с каким-то листочком. Он его то прятал в книгу, то вынимал, что-то писал, черкал.

— И что это за листочек?

— Этого я не знаю. Знаете, я смотрю только в те документы, которые мне подают — старческое зрение, дальше собственного носа не вижу. Но бумага свежая, это не старый манускрипт, несомненно, скорее, какой-то отчет. А вот книгу он оставил у меня. Прошу вас, можете посмотреть.

Полковник посмотрел и непроизвольно поморщился. Это был «Дешифратор» Маркса.

Дорога на Шарджан. Провинция Каррита. Империя Анно.

По лесной дороге тянулась небольшая кавалькада. Кавалькада состояла из группы военных под предводительством старого ветерана-капрала. Было утро. Дорога на Шарджан — торговый город на границе провинций Каррита и Ставус была проложена совсем недавно. Тут еще лет тридцать назад насадили небольшой лесок. Маги-властители заботились о том, чтобы зеленые насаждения не исчезали с их земель. Не все маги был безответственными идеалистами, увлекающимися исследователями или поклонниками зла. Сейчас это лесок уже был довольно густым, оброс красивым подлеском, а по краям дороги когда-то пытались высадить аккуратную живую изгородь. Главный тракт между Шарджаном и Кассарахом шел немного западнее, в обход леса, был намного короче (лесная дорога изрядно петляла), поэтому об обустройстве лесного тракта перестали заботиться, и сейчас этой дорогой мало кто пользовался.

Нападение было стремительным и совершенно неожиданным. Нападающие воспользовались самострелами. Только свист болтов, почти не слышный человеческому уху, особенно если это ухо занять тем, что слушает песню, которую горланят солдаты, покачиваясь в седле. А что им, солдатам, разве они шли на секретное задание? Разве они на территории врага? Почему бы и не погорланить по дороге между привалами. Тем более, что завтра они достигнут Вермидора, столицы провинции Ставус, там и отоспятся. Но тут раздается предательский свист болтов, и отряд сразу же оказывается серьезно поредевшим. Еле слышный звон тетивы, пронзительный свист, толчок — и ничего уже не предпринять офицеру с торчащим острием из груди, ничего не прогорланит молоденький солдатик, которому болт впился в горло, не поднимет свое оружие капрал, из которого торчит две арбалетные стрелы.

Засада была хорошо продумана и идеально замаскирована. Поворот дороги, окруженный тесными рядами деревьев и густыми кустами отлично мог скрыть даже взвод солдат. Казалось, что нападающие давно следили за отрядом молодых офицеров и прекрасно изучили обстановку. У них было время подготовиться к нападению. И фактор неожиданности, который на этот раз сработал безотказно. Когда на отряд напали, Герб как раз карабкался на высоченную сосну, надеясь что-то разглядеть и из боя на какое-то мгновение выпал. Нападающие стреляли в офицеров и солдат, охранявших мастера-картографа, солдаты-новобранцы их не слишком-то интересовали. Два болта достали капрала, который сразу же свалился с седла, один из дворян был убит на месте, а еще один стар-лейтенант из благородных серьезно ранен. А вот Сэм, каким-то чудом угадавший момент нападения, ощутивший легкий шелест тетивы и свист болта, сумел резво упасть в траву. Рутти крутился на лошади, выхватив пистолет и старался определить, откуда идет нападение. Противник неожиданно быстро сделал второй залп, как будто и не тратил время на перезарядку арбалетов. Рутти успел поставить лошадь на дыбы и три болта попали в бедное животное. Сэм тут же заметил, где чуть заметно шевельнулись кусты и выстрелил, там раздался чей-то крик, значит, достал. Тут же болт пронесся над его головой. Сэм вдавился в землю, переложил в правую руку второй пистолет, а левой достал тонкий кинжал. Рутти лежал под лошадью, которая при падении придавила ноги и не давала молодому офицеру подняться. Он ухитрился достать пистолеты, но из-за лошади не мог стрелять, ничего не видел. А еще через какое-то мгновение трое всадников в черных с алым плащах неслись к господину картографу, оставшемуся без охраны. Под важной особой тоже убили лошадь. Картограф сидел на земле и очумело вращал глазами, очки его куда-то делись и теперь он был просто беспомощным слепцом. Солдаты-новобранцы растерялись и при виде приближающихся всадников бросились врассыпную. Один из нападающих на скаку рубанул по спине убегающего солдатика, второй выстрелил на ходу из самострела в сторону Сэма, в этой неразберихе свои же мешали стрелять во врага, и Сэм стал выжидать, когда хоть кто-то из нападающих окажется надежно под прицелом.

Раздались еще выстрелы. Стреляли и нападающие, и обороняющиеся. На этот раз нападающие уже не боялись себя выказать, поэтому кусты затянуло дымкой от пороховых выстрелов. Стреляли нападающее часто, так что ни Сэм, ни тем более Рут, носу высунуть не могли. А всадники уже подхватили растерянного картографа и взвалили его на круп лошади. Сэм воспользовался секундной паузой и сумел метким выстрелом снять одного из нападавших. Но двое других уже неслись к спасительному лесу. Раздался конский топот и выстрел — это Герб выстрелил сходу и попал в лошадь одного из всадников…

— Стреляй, Герби! Стреляй в лошадь, я его соберу! — вопил в азарте Рутти. Но Герб не успел — прозвучал выстрел в ответ и его лошадь стала падать, сраженная наповал, теперь Герб вываливался из седла, стараясь сгруппироваться и не переломать себе позвоночник.

— Рутти! Мне! — заорал Сэм. Рутти понял и бросил Сэму пистолет. Но было поздно, спины убегающих уже мелькали среди деревьев. Сэм выстрелил, на сей раз неточно. Еще раз кусты, где прятались нападающие, затянулись дымкой ответных выстрелов. Сэм тут же упал в траву. А потом наступило мгновение тишины и раздался быстро удаляющийся конский топот.

Сэм поднялся. Никто уже не стрелял.

— Герб, ты жив?

— Да что мне будет? Колено зашиб, заживет. Тут и без меня хватает, — видимо от пережитого стресса Герб разговорился.

— Рутти, Ты как?

— Ничего, уже выбрался… цел и невредим, сейчас подойду.

Сэм подбежал к капралу. Старый вояка хрипел, зажимая грудь, из которой торчал болт. Вытащить его было нельзя. Болт попал рядом с сердцем и жил капрал каким-то чудом. Вытащи арбалетную стрелу — умрет моментально. Второй болт пробил легкое, и при каждом вздохе на губах капрала выступала розовая пена. Сэм склонился над умирающим солдатом.

— Надо отбить… картографа доставить в часть… картографа отбить… надо… очень важно… — капрал смотрел на Сэма тяжелым взглядом.

— Отбейте его… Это важно…

— Я понял. Мы их догоним.

— Это… приказ. Приоритет… ноль… — капрал прохрипел последнее слово, сорвал с шеи пазз ослепительно-белого цвета, сделал еще один хриплый вдох и выдернул болт из груди. Через секунду сердце его перестало биться.

Вскоре к телу капрала стали собираться все, кто остался в живых после неудачной стычки. Рутти хромал, Герб прихрамывал, в строю осталось еще трое солдат, один из которых был серьезно ранен, и двое стар-лейтенантов, один из них, Горитц де Вильде был относительно невредим, а вот состояние второго внушало крайние опасения. От ранения в живот выживали единицы, и то, если им очень-очень везло.

— Что будем делать? — спросил стар-лейтенант Горитц, морщась от боли: левая рука висела плетью.

— Герб, осмотрись! Рутти, займись раненными, — спокойно стал командовать Сэм.

— Кстати, кто-то может осмотреть мою руку? Думаю, это не опасно, но…

— А почему вы так неудачно стреляли, мэссер Горитц? — спросил Сэм, глядя куда-то в лес. — Правая рука у вас в норме?

— Потому как я левша, мэсс Сэм… Или господин командир? Дорогой мэсс Рутти, прошу вас, приведите меня в порядок.

— Да, я только осмотрю тяжелораненых и сразу займусь вами, мэссер Горитц. — Рутти побежал к лежащим на земле тяжелораненым. Герб бросился в кусты. Сэм посмотрел на стар-лейтенанта де Вильде, тот действительно носил меч с ножнами на правом боку. Точно, левша. Вот, а обещал приглядеться повнимательнее. Конечно, напали на нас неожиданно быстро, да еще в самом центре страны, но… Противник тот еще. Ладно, это только первый раунд. Посмотрим, кто кого. Они ведь на нашей территории, следовательно, во весь опор по центральной дороге нестись не будут. Значится, шансы есть.

Вскоре из-за кустов появился Герб. Он был просто в ужасе.

— Их было десять человек. Двое с лошадьми, трое на конях, а пятеро сидели в кустах. Там оружия валом: по два арбалета да карабина и четыре пистолета на каждого. Одного из стрелков кто-то ранил, его свои и дострелили. Двух всадников сняли по дороге. Остальные ушли тропой, она идет через лес.

— Думаю, они там по тропе сюрпризов понатыкали. Рвануть за ними сразу будет опрометчиво, — заметил Сэм.

— И еще, Сэм, оружие все местное. У этих парней явно был знающий проводник.

— Это верно, Герб. Я так мыслю. Приказ капрала был простым: догнать и отбить. Так что догоним и отобьем. Рутти, что там с раненными?

— Солдату осталось стража, не более, лейтенант может выкарабкаться, но его надо срочно в шпиталь. Перевязки сделал, руку стар-лейтенанту Горитцу вправил.

Тут к друзьям подошел и Горитц.

— Мэсс Рутти, вы просто чудодей! Я руку совершенно не чувствую. Примите мою благодарность.

Рутти скромно поклонился в ответ.

— Что будем делать, господа офицеры? — Горитц смотрел совершенно спокойно.

— У нас приказ: догнать и отбить картографа, — коротко ответил Сэм.

— Приказ? — удивился Горитц.

— Капрал Витфорд успел отдать приказание. Приоритет ноль, — ответил Сэм лейтенанту.

— Тогда, господа офицеры, я с вами. Постараюсь быть полезным. Командуйте, мэсс Сэм.

— Ладно. Четверо против семи немного лучше, чем трое.

— А почему четверо? — удивился лейтенант. — А солдаты?

— Солдаты — юнцы необстрелянные, как и мы, но мы-то хоть что-то умеем. А солдатики — это балласт. Пускай похоронят погибших и доставят лейтенанта в город. Я напишу рапорт. Его пускай отдадут коменданту. Если начать облаву — это поможет хоть как-то больше задержать врага. Хотя я в эффективность нашей облавы не верю. Мы имеем дело с серьезным соперником. Думаю, только мы сможем хоть как-то ему помешать. Рутти, Герб! Займитесь лошадьми и снаряжением. А мы с вами, мэсс Горитц, осмотрим убитых, может, найдем еще что-то интересное.

Витров хутор. Ульмские болота. Провинция Ставус. Империя Анно.

Ох-хо-хо… давно не было у матушки Кво гостей. Давно никто не забредал в нашу чащобу, никто не рыскал по Ульмским болотам, никто не всматривался в непроглядную темень в поисках жилого огонька.

Матушка Кво поморщилась, стерла ветхой серой тряпкой пыль с полок, внимательно осмотрела их. Подумала, сняла фигурку Петруна-просителя и потащилась в угол комнаты, где стоял внушительный ларец, обитый железными полосами. Петрун-проситель перекочевал на дно ларца, где был забросан старым тряпьем.

Так, все ли я убрала? Вот этот пучок травы пускай себе висит, мало ли какие травки может сушить бабулька-отшельница, даже без травы подозрительнее будет. Готово, наверное, надо еще к печи присмотреть, еда б не пригорела. Давненько я не стряпала, основательно, не на скору руку.

Ульмские болота тянутся до самой границы провинции Ставус. Они соединяют два огромных лесных массива — Ставусские леса и Трапарскую чащобу. Трапарская чащоба — самое гиблое место. Только самые знающие следопыты пытаются пройти по тайным тропам в чащобе, да и то, постоянно рискуя головой: уж очень переменчивы тропы в этих местах. Еще вчера шли по тверди земной, а сегодня уже там хлябь и трясина, такая, что затянет по самые уши вместе с конем.

Матушка Кво ушла на болота примерно два с половиной десятка лет тому. Уж больно неспокойно стало в ее родных местах с ее врожденным искусством. То маги одолевали, потом, когда магов повывели, с ними под одну гребенку замели и сожгли столько людей, владеющих Искусством, что матушка Кво даже радовалась своему добровольному уединению.

А пообщаться с живым человеком? Так раз в пару лет кто-нить забредет на болота, и пока не наговорится матушка Кво, не выслушает все новости да сплетни, так и не выпустит гостя дорогого, али дорогу через трясины не покажет. А уж коли уважит гость старушку — от и тропинка ему будет ведома и помощь, если матушка Кво помочь в состоянии, чего уж там.

Сначала матушка Кво жила в небольшой деревушке в провинции Ставус, там ее матушка и передала дочке азы Искусства. По молодости девушка не понимала, с чем дело имеет, но вскоре осознала. Стала осторожнее. А когда поняла, что Искусство не гарантирует счастливой судьбы, замкнулась и стала жить в своем мирке, одинокая и неприкаянная. Только одиночество бывает разным. Разве можно быть одинокой тут, на болотах, где каждая кочка, каждая травинка тебе родная и известная. Уж я-то знаю, когда и какую травку надо сорвать, где ее сушить, каким голосом призывать птицу-болотника. А еще знаю, как меняется Тропа, идущая по болотам. И не нужно мне никого… вот, несет хворь кого-то на мою голову, зачем это? Отворотить его, что ли? Да нет, все равно, сготовлено уже, пойду-ка я к зеркалу.

Матушка Кво подошла к зеркалу, коим служила натертая до блеска медная пластина.

Хороша! Все еще хороша. Ну, годы меня не пощадили, но, ежель присматреться, в самый раз буду. Вот, надо бы зубки замазать. Вот, а я в сам деле не знамлю, в моде сейчас черные зубки али нет, а привести в порядок все-таки нада!

Старушка проворно натерла зубы каким-то камнем, от чего они стали совершенно черного цвета. Еще раз посмотрев в зеркало и убедившись, что достигнут тот самый необходимый эффект, матушка-Кво уселась к окошку и уставилась на тропинку, которая должна была привести к ее дому непрошеных гостей.

Район Ульмских болот. Провинция Ставус. Империя Анно.

— Тут они разделились.

Голос стар-лейтенанта Герба Отарича был жестким и уставшим одновременно. Погоня выматывает силы и преследователей, и преследуемых. Конечно, враг подготовился к бегству лучше, чем его преследователи к погоне. Единственное, что их успокаивало и оставляло хоть какой-то проблеск надежды, осознание того, что многочисленные каверзы и ловушки, приготовленные врагами, занимали и у них, уходящих от погони, да еще и по чужой стране, достаточно много времени. Сэм был уверен, что постепенно они сокращают расстояние от своей цели. Постепенно, может быть слишком медленно, но… все-таки неуклонно они нагоняют опытного и опасного противника.

Уж что-то, а вооружен их враг был до зубов. И ловушки он оставлял на любой вкус — успевай только уворачиваться и находить: тут тебе и самострелы, готовые выстрелить прямо в цель, тут и волосы морского коня, такая волосинка, длинной пять метров натягивалась между деревьев, и на полном скаку всаднику голову отрезала, чисто, как лезвие. Не поскупились преследуемые и на петли, колышки, чуть прикрытые листьями, пакостей оставляли как можно больше. И, главное, большая часть ловушек была нацелена не на человека, а на более удобную и важную мишень — лошадь. А без лошади какая погоня? То-то и оно.

— Я не пойму одного, зачем им тратить время на все эти ловушки, хитрости — мчитесь себе во весь опор, только заводных лошадушек меняйте, — задал вопрос лейтенант Горитц.

— Они явно хотят получить запас времени, — ответил Сэм Вутович.

— Конечно хотят, только для чего им это? Они больше времени тратят, чем выигрывают. Бросились бы по дороге вскачь, ушли бы куда как быстрее… — заметил в ответ стар-лейтенант Горитц.

— Да разве ж непонятно? — удивился Рутти. — Им надо добраться до края лесов, а на той стороне уже начинаются степи. Уйти будет проще.

— По дороге можно наткнуться на шальной патруль или отряд какой, а так у них все преимущества, — согласился с товарищем Сэм. — А еще, думаю, они имеют перед степью еще людей с заводными лошадьми. Будут уходить быстро — а отряд в два десятка рыл в степи — серьезная сила, там разъезды ходят маленькие, шансов встретить полусотню мал до ничтожного.

— Задачка у нас, господа офицеры… — подытожил результаты краткого совещания Горитц.

— У нам не задачка, а задание, — буркнул Герб, которого Горитц почему-то удивительным образом раздражал. Это ощущение раздражения было у всей троицы, но опытный офицер в таком мероприятии, где каждый ствол на счету — аргумент весомый.

Высокородные всегда не слишком были любимы в войсках, где им сразу же открывались ключевые должности. Безродному пробиться на высокие должности в армии — означало быть военным гением и лицом, абсолютно лояльным системе. Еще чаще случалось, что безродного офицера, уверенно шагающего по военной службе, поддерживает какая-то высокородная шишка или он относится к «личным друзьям» высокородного семейства.

С одной стороны, такая практика позволяла сохранять власть аристократии в неприкосновенности, с другой, позволяла системе не быть слишком окостенелой, давала шанс и безродному достигнуть каких-то высот и позиций, даже влиять на жизнь государства.

В полевых же частях, во время войны, высокородные старались вообще не выделяться из общей массы военных. Получить свой пост, не пройдя всю лестницу службы от низшего офицерского чина и до фельд-маршалка было невозможным.

— Господа офицеры, вам не кажется, что нам следует объясниться? — стар-лейтенант Горитц резко осадил коня и уставился немигающим взглядом в мрачное лицо Герба Отарича.

— Раз вы так считаете, мэссер Горитц… — встрял в разговор спокойно молчавший до поры до времени Сэм Вутович.

— Да, считаю, господа, считаю. Мы не потеряем много времени.

Офицеры спешились, привязали коней к молодому деревцу и скучились на краю лесной прогалины. Высокие деревья с кронами, чуть подпаленными поздним закатом уныло раскачивались из стороны в сторону, с крон падали листья: сухие и багрово-золотистые, листья мягко ложились на землю, потревоженные пришельцами и птицами, которых наши господа офицеры вспугнули. Несколько самых крупных птиц продолжали кружиться над прогалиной, видимо, ожидая кровавой развязки разговора. Стар-лейтенант Гортиц резко развернулся к шедшим за его спиной друзьям. Его лицо блестело от пота, жилы вздулись, казалось, он испытывает чудовищное напряжение.

— Мэсс Горитц, мэсс Рутти и мэсс Сэм, если вы считаете, что я, как особа высокородная, только мешаюсь у вас под ногами и не даю отряду продвигаться так, как ему следует, то… нам надо расстаться. С другой стороны, я прекрасно вижу, что вы уже давно сложенный организм и понимаете друг друга с полуслова. Вы имеете права мне не доверять, особенно в таком опасном деле. Говорите сейчас. Отказ не будет оскорбительным. Но если вы принимаете меня, я буду с вами до победного конца. Да, я высокородный офицер и окончил привилегированную военную школу Ван-Ма, надеюсь, моя подготовка окажется не хуже вашей. Итак, или мы вместе, но до конца. Или я покидаю вас. Это разговор окончательный. Я принимаю любое ваше решение. Но после него любого, кто усомнится в моей искренности, я готов вызвать на дуэль. После того, как закончится это дело.

— И кто тогда будет отвечать на ваш вызов, мэссер Горитц? Может так статься, что не кому будет. Поэтому, как командир отряда, приказываю: все эти разговоры отставить. В деле посмотрим, кто чего стоит. Рутти, Герб… Вопросы есть? Нету. Мэссер Горитц?

— Господа, предлагаю просто Горитц… Договорились?

— Принято, — Сэм пожал протянутую руку высокородного стар-лейтенанта. Потом рукопожатия скрепили согласие Рутти и Герба.

И уже через минуту отряд двигался по следам беглецов, как всегда, худощавый Герб шел впереди, внимательно осматривая следы, за ним ехали Сэм и Горитц, а в арьергарде маленького отряда двигался Рутти, постоянно осматривавший лес в самую его глубину.

Они так проследовали лесом еще полторы имперских лиги. Тут Герб поднял руку. Офицеры опять спешились.

Герб сделал несколько кругов по лесу, внимательно осматривая следы. Тропинка, которая привела их сюда, выходила на небольшую просеку. Но в этом месте существовало еще три тропинки, по которым могли двигаться всадники.

— Тут они разделились, — неожиданно уставшим голос заявил Герб.

— И что? — Сэм оставался все так же невозмутимым.

— У них восемь коней, как и всадников. Тут след растрояется. Сюда, и сюда пошли по три всадника. А сюда — посередине между ними — всего двое.

— Что думаете? — спросил Сэм.

— Думаю, нам нельзя делить отряд, надо идти за кем-то одним, в конце-концов, они сойдутся в одну точку. Там их и надо будет брать, — предложил Горитц.

— А я вот думаю, нам надо разделиться. Картограф может быть только в одной из троек. Их надо будет догнать и обезвредить. — Рутти подал идею, прикусывая губу и явно нервничая. Герб же был лаконичен:

— Я согласен с Рутти.

— Мы имеем дело с очень опасным и осторожным соперником. Он предполагает, что за ним идет погоня, поэтому заставляет нас дробить силы. Не факт, что они должны будут соединиться. Два отряда просто должны оттянуть на себя преследователей. Мы должны рисковать. План такой: перехватываем крайние отряды, а потом идем на перехват среднего. Что-то мне подсказывает, что именно в ней наш картограф. Только не обрезав фланги нечего за центр браться. Рутти со мной, мы идем справа. Горитц и Герб идут слева. Встречаемся вот тут — на краю степи. Опушка леса рядом с деревушкой Лакратт. Вопросы? Вижу, что нет.

— Герб, будь осторожен! Меня беспокоит эта сладкая парочка посередине. Они точно должны будут оставить засаду, — произнес Сэм, пряча карту местности, которую он забрал вместе с паззом у малинового капрала.

— Тогда тот, кто на засаду напорется, тот и идет точно по следу, — Герб махнул рукой и поскакал в свою сторону. За ним следом поехал стар-лейтенант Горитц.

— А нам сюда. Поехали, Рутти!

— Сэм, я давно хотел тебе сказать…

— Но тебе мешал Горитц? Именно поэтому он с Гербом, а ты со мной. Что особенного случилось?

— Ты же знаешь, Сэм, я чувствую…

— Ну?

— Нам надо сделать небольшой крюк. Уверен, мы не пожалеем.

— Тогда веди!

— За мной, командир!

Ресторация «Каломель». Кассарах. Провинция Каррита. Империя Анно.

Ресторация «Каломель» в Кассарахе относилась к заведениям элитным, посещалась исключительно лицами благородными и их неблагородными фаворитами (фаворитками). Принадлежала ресторация лицу коронной крови, седьмая вода на киселе, но все-таки кровь! Кухня была превосходна, официанты вышколены не хуже чем во дворце, оркестр состоял из лучших музыкантов Кассараха. А еще гостей развлекали столичные певички с этим их особенным, тонким, чуть заметным ароматом порочности, от которого кружилась голова провинциального аристократа.

Метрдотель ресторана, почтенный мастаф Лукерио был грузен, внушал посетителям своими габаритами невольно истинное уважение. Даже при своем весе и не слишком большом росте Лукерио Немус имел далеко не карикатурный вид. Солидность. Основательность. Точный расчет движений. Исключительный вкус в подборе одежды. Хватало одного только появления руководителя ресторации, чтобы утихомирить любого разбушевавшегося аристократа. Говорили, что мастаф Лукерио имеет сказочные гонорары и богат, как набоб. А еще говорили, что он был незаконнорожденным сыном одного очень влиятельного лица, и только нежелание служить в армии помешало Лукерио Немусу приобрести благородное дворянство.

Когда в дверях ресторации появился полковник Максимус Астветис, мастаф Лукерио тут же оставил столик с семьей известного аристократа-землевладельца и поспешил навстречу новому гостю. Полковник был одним из тех очень-очень немногих избранных неблагородных особ, которые допускались в «Каломель», более того, он считался в заведении VIP-персоной. Тут даже дело было не в должности мэсса Максимуса, а в том, что высокие особы, навещавшие его школу, с проверками, комиссиями или просто из праздного любопытства, неизменно оказывались в «Каломели».

Лукерио лисом проскользнул к гостю навстречу, по одному взгляду понял, что полковнику требуется хорошо расслабиться, неспеша повел его к излюбленной кабинке, которая стоила в три раза дороже столика в зале. Кабинка была выложена удивительным материалом, позволявшим посетителю кабинки видеть и слышать все, что происходило в зале, а вот то, что творилось в самой кабинке, не было ни слышно, ни видно никому. Этот материал не был создан магами, это был природный, но очень редкий материал, доставляемый с Рандских островов вездесущими торговцами. Стоил он сумасшедшие деньги, но овчинка стоила выделки, по мнению хозяина «Каломели».

Еще одно удобство данной ресторации заключалось в том, что оно полностью контролировалось некими спецслужбами, теми, в интересе которых полковник не был заинтересован. Любой его шаг, любой жест был автоматически срисован, доложен куда надо, проверен и перепроверен. Чаще всего господин начальник школы развлекался в «Каломели» с весьма дорогими продажными девицами. Так как к этому уже все, кому надо, привыкли, старина Максимус Астветис понимал, что самое безопасное место для конспиративной связи — это совершать ее прямо на глазах у твоего противника, в месте, где он меньше всего ждет подвоха. Очередной ярыжка в рапорте о посещении полковника не указывал ничего нового, кроме лаконичной строки: развлекался с девицей, к донесению прикладывалось имя, описание девицы и краткий перечень стандартных сексуальных пристрастий полковника. Все знали, что полковник знает, что его контролируют, следовательно, никто и не ожидает от него ничего необычного. Значит, все будет как обычно.

Официант принес дорогой и очень редкий бренди, который в этом заведении пил только полковник, и фрукты. А еще через пол-стражи в кабинку полковника вошла довольно миловидная особа из тех, кого называют «девицами легкого поведения». Эту звали Милен, но ее настоящее имя могло быть и Фаттар, и Поли, и Канте. В последнее время среди путан высокого пошиба (а других полковник и не заказывал) пошла мода на имена императорской фамилии. Безвкусица, но… Полковник оценивающе посмотрел на девицу, которая легко сняла с себя прозрачный блузон, под которым ничего более, кроме как тела не нашлось. Высокая, с тонкими руками и изящными кистями рук, девица обладала большой упругой грудью с напомаженными, по последней моде, сосками. На ее правом плече струилась тонкая янтарная змейка. Драгоценные камешки были впаяны в кожу. Полковник протянул девушке бокал розового вина. Та надпила немного, улыбнулась, обнажив два ряда ровных, ослепительно-белых зубов, потом присела на колени к военному и чуть укусила клиента за мочку уха. «Говорите!» — шепнула она при этом. Рука девицы скользнула в пах Максимуса и занялась пуговицами брюк.

— Я беспокоюсь о проекте «Алеф». Передайте. Они могут оказаться слишком хороши.