Самая страшная книга 2014

Вадим Волобуев Буря

Шторм бушевал весь день. Пронизывающий ветер швырял на заросший папоротником берег ледяные волны, злобно трепал траву на горном склоне, ревел в черном поднебесье. Океан выбрасывал на раскисшую почву водоросли, ракушки и мелкую живность, уносил потоки грязи и вырванные с корнем растения.

Очередная волна, схлынув, оставила на размытом и скользком берегу двоих — мужчину и женщину. Мужчина медленно поднял из склизкой жижи чумазое лицо, заморгал, поводил туда-сюда головой. Осторожно отпустив ярко-красный спасательный круг, он перевернулся на спину и подтянул к себе колени. Прибой ударил его в грудь, потащил обратно в море, но мужчина судорожным движением успел схватиться одной рукой за распластанные по земле папоротники, а другой — за круг. Дождавшись, пока волна отступит, он встал на колени, подхватил свою спутницу под мышки и поволок ее прочь от берега. Оттащив женщину на полсотни метров в глубь острова, наклонился к ней, поцеловал в губы. Та вяло пошевелила руками, закашлялась и открыла глаза.

— Мы на земле! — прокричал ей мужчина, перекрывая шум ветра. — Ты можешь идти?

Женщина что-то ответила, ее слова унес шторм.

— Что? — Мужчина наклонил к ней ухо.

Прикрыв глаза, женщина медленно кивнула.

Повсюду колыхалась трава. Ни бугорка, ни выемки, ни малюсенького деревца вокруг. Но выше по склону — о счастье! — обнаружилась неглубокая пещера. Не пещера даже — выемка, пробитая столетиями бурь и штормов. Поддерживая друг друга, спасённые вскарабкались на косогор, вползли на четвереньках в укрытие и рухнули без сил. Спустя мгновение оба уже спали, не замечая рокотавшего за каменными сводами тайфуна.

Первой проснулась женщина. Открыв глаза, она поспешила выбраться из холодной пещеры на свежий воздух — благо шторм уже закончился, и теперь остров заливало ласковое полинезийское солнце. Тело, продрогшее до костей, согревалось медленно, женщина замерла, усевшись на подсохшую траву и прикрыв от удовольствия глаза. Короткие мокрые волосы холодком овевали шею, слабый ветерок гладил влажную грязную футболку. Спустя короткое время женщина подняла веки и едва не вскрикнула от изумления. Вдоль кромки океана, проваливаясь по колена в нагромождения водорослей, брело двуногое существо, похожее на уродливую безволосую обезьяну. Правая нога существа была вывернута под углом девяносто градусов, левая искривлена рахитом; мясистое несуразное тело колыхалось при каждом движении, нелепая бесформенная голова с прядями длинных черных волос глубоко сидела меж массивных плечей. На чреслах болталась бесцветная тряпица, спускавшаяся до колен. Уродец то и дело нагибался, подбирая что-то с земли и кидая в грубо сделанную корзину, болтавшуюся в недвижимо вытянутой правой руке, больше напоминавшей двупалую клешню. В какой-то момент существо повернуло к женщине лицо, и та взвизгнула от ужаса. Более кошмарного создания она ещё не видела. Глаза монстра терялись под огромным выпуклым лбом, левая часть головы была покрыта огромными наростами, скрывавшими один глаз, а правая хотя и походила отдалённо на человеческую, но была так чудовищно искажена, словно была сделана из пластилина, растаявшего под солнцем. Женщина не выдержала и метнулась в пещеру.

— Коля, вставай, — затрясла она за плечо спавшего товарища. — Там… там…

— Что случилось? — вскинулся тот, ошалело озираясь.

— Ужас…

— Что такое?

— Чудовище.

— Чудовище? — Мужчина нахмурился, потер глаза, зябко повел плечами.

Он осторожно выглянул из пещеры, покрутил головой. Спутница пряталась за его спиной.

— Ты видишь его?

— Нет.

Женщина высунула, голову из-за его плеча, вышла на солнце. Берег был пуст, лишь птицы деловито бродили по гниющим останкам морской флоры и фауны, выклевывая пищу.

— Не знаю. — Она растерянно развела руками. — Мне показалось, там кто-то шел… кто-то очень страшный… отвратительного вида…

— Ночной кошмар, — предположил мужчина.

— Нет, это что-то иное…

Мужчина тоже выбрался из пещеры, потянулся, зевая.

— Не бери в голову. Посмотри, как здесь хорошо. Райское место! Нам повезло, что мы попали сюда.

Его била мелкая дрожь, но не от страха, а от холода, который впитался под кожу и не хотел уходить. Влажная гавайская рубашка, налипшая на тело, была вся измазана в глине и траве.

— Может, снимем шорты? — предложил он. — Они слишком медленно сохнут.

— Ни за что! А вдруг здесь кто-нибудь есть?

— Это — необитаемый остров.

— Откуда ты знаешь?

— Все острова в округе необитаемые.

— А если сюда кто-нибудь причалил? Хороша же я буду в одних трусах!

Мужчина засмеялся.

— Думаю, здешним жителям к такому не привыкать.

— Вот уж нет!

— Ну хорошо. Тогда давай узнаем, куда нас занесло.

— Как мы это сделаем? — спросила женщина.

— Поднимемся на вершину горы.

— Уверена, там полно колючек и каменной крошки. Без обуви мы далеко не уйдем.

Мужчина наклонил голову, посмотрел на ступню и пожал плечами.

— Другого выхода у нас нет.

— Я туда не пойду.

— Ладно, тогда я сам схожу. А ты жди здесь.

— Оставишь меня одну?

— А чего тебе бояться? Это крохотный островок, здесь нет крупных хищников. Самое большее — мыши и маленькие свинки.

— Все равно… Мы не знаем, что здесь водится.

Мужчина ухмыльнулся.

— Никак не можешь забыть своего призрака?

Он хотел пошутить, но женщине было не до шуток.

— Если бы ты видел его, — прошептала она. — Если бы ты только его видел…

Наконец, он все же уломал подругу, и они направились вверх по склону.

Поход, как и предсказывала женщина, получился тяжелым. Не привыкшие ходить босиком, они быстро искололи себе ноги о торчавшие из земли камешки и острую траву. Женщина бурчала:

— Говорила я тебе, нечего соваться в море. Сезон дождей — не шутка. Приспичило, теперь вот расхлебывай. Приключений ему захотелось…

Мужчина сначала молчал, потом начал огрызаться. Когда они взобрались на вершину, то шли уже порознь и старались не смотреть друг на друга. Мужчина окинул взором окрестности и глубоко вздохнул:

— Н-да.

Островок имел вытянутую с востока на запад форму, четко посередине его пересекал продолговатый холм. В высоту холм едва ли достигал пятидесяти метров, в длину же был километра два, круто обрушиваясь прямо в морской прибой с восточной и западной оконечностей островка. Северная часть — та, куда бурей выбросило людей, — была покрыта лугами, а южная радовала глаз густым тропическим лесом. Судя по обилию птиц, где-то в зарослях журчали ручьи, а может быть, текли маленькие речушки.

— Ну что? — обернулся мужчина к своей спутнице. — Двинули вниз? — Он кивнул на чашу.

— Погоди, — женщина поморщилась, — дай отдохнуть.

Она присела на теплую, нагретую солнцем траву, вытянула израненные ноги.

— Как же хочется есть! Робинзоны чертовы. Ну вот что мы теперь будем делать?

Заросли папоротников на склоне внезапно раздвинулись, и из них вышел пожилой краснорожий бородач в сопровождении смуглой молодой женщины с растрепанными выгоревшими волосами до пояса. На мужчине была белая залатанная в нескольких местах рубаха и холщовые штаны, на женщине — старое платье желтого цвета, едва прикрывавшее колени. Платье было порвано в нескольких местах, но женщину это, как видно, нисколько не беспокоило. Разбитые сандалии туземцев шуршали порванными подмётками. Бородач остановился и поднял руку в знак приветствия.

— Здравствуйте, — сказал он по-французски. Улыбнулся щербатым ртом и добавил по-английски: — Добрый день.

— Здравствуйте, — медленно ответил по-французски мужчина.

— Меня зовут Проспер. А это — моя дочь Афродита.

— А мое имя — Николай, — оживился мужчина — Это — моя жена Светлана, — он махнул в сторону настороженно застывшей спутницы.

— Прекрасно! — воскликнул бородач — Николай и Светлана. Вы из России?

— Да. Археологи. Попали в бурю и вот оказались на вашем замечательном острове…

— Должен заметить, вы прекрасно говорите по-французски.

— Странно было бы плыть во Французскую Полинезию, не зная здешнего языка.

— Вы правы. Но все равно ваш французский безупречен.

Проспер помолчал, созерцая своих гостей. Потом сказал:

— Вы, наверное, проголодались и хотите пить?

Николай переглянулся с супругой.

— Признаться, да.

— Мне будет приятно угостить пришельцев из далекой страны. Прошу вас, следуйте за мной.

Он развернулся и, поманив за собой русских, исчез в зарослях. За ним прошлепала и девица, развязно улыбнувшись Николаю.

Гости двинулись было за ними, но уже через несколько шагов повалились на траву. Николай, мыча от боли, выдирал колючки из ступни, Светлана шипела, потирая пятку. Проспер обернулся, сочувственно поджал толстые губы.

— Вам трудно идти? Понимаю. Возьмите мои сандалии.

— А как же вы? — спросил Николай.

— Пустяки. Я привык бродить босиком.

Археолог бодро напялил его обувь, взял жену на руки и понес ее через джунгли.

— Простите, что не предложил обуться и вашей супруге, — пророкотал француз. — Но у моей дочери не столь грубая кожа, как у меня…

— Мы и так благодарны вам, — пропыхтел Николай. Вдруг Светлана взвизгнула и спрыгнула на землю.

— Опять он! — верещала она.

— Кто?

Муж поводил глазами и оторопел: сквозь заросли папоротника, скрытая тенью пальмовых листьев, на него взирала такая жуткая морда, какая не могла присниться ни в одном страшном сне. Огромный выпяченный подбородок, губчатые складки кожи, закрывающие правый глаз, уродливые наросты на щеках, а вместо носа — какая-то тряпица. Видение это длилось всего миг, затем Проспер рявкнул:

— Пошел прочь! Чтоб я тебя не видел, негодяй.

И чудовищная морда исчезла.

— Г-господи, кто это? — пролепетал Николай.

— Всего лишь мой сын, — скорбно произнес Проспер. — Мой несчастный отверженный сын.

— Что с ним случилось? Он болен?

— Ужасная неизлечимая болезнь, из-за которой мы вынуждены были покинуть отчий дом и перебраться сюда, подальше от любопытных глаз. Не бойтесь его, он совершенно безобиден. Ему сейчас восемнадцать лет, но по уровню развития он остался глубоко в детстве. Это счастье для него, ведь в противном случае он бы мучился осознанием своего уродства.

— И давно вы здесь живете? — спросил Николай, содрогнувшись.

— Шестой год, — ответил Проспер.

Его дочь неотрывно пялилась на русского, чуть заметно шевеля губами. Ее беспардонный взгляд начал нервировать обоих супругов. Светлана, поднявшись, спросила:

— Он живет с вами?

— Нет, — ответил Проспер, — В другой пещере.

— Так значит, вы живете в пещере!

— Конечно. Самое подходящее место. Сухо, тепло и прекрасно защищает от ветра.

— А ваша дочь… Она тоже больна?

Проспер бросил ласковый взгляд на Афродиту, поцеловал ее в щеку.

— Увы, да. У нее тоже отсталость в развитии. Она почти не говорит. Очевидно, какой-то генетический порок, передавшийся обоим детям.

Русские переглянулись. В хорошую же компанию они попали!

— Это мой крест, — развел руками Проспер. — И я вынужден нести его, раз таково желание Господа.

— А ваша жена? — не отставала Светлана, — Она тоже здесь?

— Она скончалась при родах. Мне пришлось выбирать: спасти ее или ребенка. Я выбрал ребенка, — он снова поцеловал девушку в щеку. Та стояла, не шевелясь, неотрывно глазела на Николая. Должно быть, кроме отца, она и не видела мужиков. Археолог посмотрел на жену, подставил руки:

— Ну что, запрыгивай?

— Сама дойду, — буркнула та, отчего-то ожесточившись.

Осторожно вытягивая носок, она двинулась вперед. Проспер одобрительно хмыкнул.

— Я вижу, вы не пасуете перед трудностями. Это хорошо. Пригодится для жизни на острове.

— Не думаю, что мы задержимся здесь надолго, — ответила Светлана.

— Напрасно. Суда здесь проходят редко. Хорошо, если увидите одно в месяц.

— Поэтому вы и выбрали этот остров? — спросил Николай.

— Да.

— Неужели у вас нет даже лодки? А если кто-нибудь заболеет? Как вы попросите о помощи?

— Когда-то у меня был небольшой парусник. На нем я приплыл сюда. Но, увы, он не пережил здешних штормов.

Русские обескураженно переглянулись. Трудно было смириться с мыслью о жизни на богом забытом клочке суши, в компании с уродом и сумасшедшей. Всюду им теперь мерещилась рожа отверженного людьми монстра. И пусть гостеприимный хозяин уверял, его сын безвреден, чувства подсказывали обратное.

— Вы очень неблагоразумно поступили, выйдя в море, — благодушно гудел бородач, обращаясь к Светлане, — Сезон дождей — не лучшее время для путешествий.

— Я предупреждала об этом мужа, но он мне не верил.

— К женщинам надо прислушиваться, — наставительно произнес Проспер, оборачиваясь к Николаю, — Их интуиция точнее нашей логики.

— Меня обманули местные матросы, — угрюмо сказал тот, чувствуя укол ревности. — Они сказали, что нам ничего не грозит.

В лесу было душно и жарко. Гудели стрекозы, птицы перепархивали с ветки на ветку, буравя горячий воздух крыльями. В мешанине вздувшихся корней, висящих лиан и раскидистых лопухов ядовито горели большие яркие цветы.

— А куда вы направлялись, прежде чем попасть в шторм? — спросил Проспер.

— В Таиоахэ, — пробурчала Светлана. — Нам нужно было отправить несколько писем на родину.

— В таком случае вас должны скоро найти. Вы ведь предупредили местные власти о своем прибытии?

— В том-то и дело, что нет! Надеюсь все же, матросы как-нибудь сообщат о нас.

— Кстати, где они?

— Если б мы знали! Наше суденышко разломилось пополам от удара волны. Муж едва успел схватить спасательный круг.

— Вам повезло, что вы остались в живых. Здесь немало акул.

— Светлана прикрыла глаза ладонью и потерла лоб. Вы встречались с людьми после того, как уединились на этом острове? — спросила она.

— Иногда к нам заплывают туристы. Но это бывает нечасто и всегда случайно.

Лес резко оборвался, и люди оказались на каменистой пустоши, за которой виднелся резкий спуск к морю. Пещера, в которой жил Проспер с дочерью, замыкала восточную оконечность горы; с северной стороны её прикрывал высокий скальный изгиб.

— Прошу прощения за скромность обстановки, — произнёс хозяин, делая приглашающий жест, — Но чем богаты, тем и рады.

— После наших морских приключений мы счастливы иметь хотя бы крышу над головой, — ответила Светлана.

Она ступила под каменные своды, упёрла руки в бока:

— Ну что ж, ничем не хуже нашего полевого лагеря. Даже лучше. Я гляжу, у вас и спальники имеются.

— Да, ночами здесь холодновато.

Николай ступил в пещеру последним, пропустив вперед Афродиту.

— Да у вас прямо дворец! — подивился он. — Табуреты, столик, одеяла… А там что? — В полутьме он разглядел стопку фолиантов.

Хозяин подступил к нагромождению старых, раздутых от сырости книг.

— Вот это, — показал он на одну из них, — «Город Солнца» Кампанеллы. А это, — поднял он из пыли другую, — «Утопия» Томаса Мора. Здесь у меня есть Платон, Фурье, Сен-Симон, кое-что из Маркса и Энгельса… Как видите, я не такой уж дикарь! — Он хвастливо задрал бороду.

— Удивительно, — вымолвил Николай потрясенно. — Но зачем вам всё это? Вы собираетесь строить идеальное общество?

— Да, была такая мысль. Мне представлялось, что я населю эту землю добрыми людьми, и мы создадим нечто вроде образцового государства. Увы, реалии оказались другими... — Он поджал губы.

— С кем же вы намеревались строить это государство? Здесь никого нет, кроме ваших детей.

— Желающих поселиться на тропическом острове немало! Но они хотели жить как дикари, как животные. Я не мог пойти на это.

Светлана вдруг вскрикнула, и мужчины обернулись.

— О господи, — выдохнула женщина. — Опять. Я прямо вздрагиваю каждый раз, когда вижу его. Пустите, ничего не могу с собой поделать. Мне просто надо привыкнуть…

Хозяин выскочил из пещеры, схватил какую-то го ку и исчез за скальным выступом. Оттуда донесли ругательства и грудные стоны.

— Я тебе говорил не появляться здесь до темноты скотина? Говорил? Ты чего приперся? Проваливай мерзавец, не пугай наших гостей.

Мимо пещеры, отмахиваясь левой рукой и припадая на правую ногу, торопливо проковылял урод. За ним, нещадно колотя собственное дитя, прошествовал хозяин острова.

— Не надо его бить, это я виновата, — попросила Светлана. — Мне следовало держать себя в руках.

— Вы ни при чем, мадам, — заверил ее Проспер, возвращаясь. — Я строго-настрого запретил ему появляться здесь до захода солнца. Он нарушил мой приказ и будет наказан.

— Вы уж как-то помягче с ним, — сказал Николай. — Если у него разум двухлетнего ребенка, он не может отвечать за свои поступки.

— Вы правы, — вздохнул Проспер. — Мне стыдно. Понимаете, я связывал со своим первенцем такие надежды… Большим горем было узреть то, что появилось на свет. Мне следует быть сдержаннее. Но за долгие годы я так намучился, что иногда теряю голову.

— Как жестоко обошлась с вами судьба, месье Проспер! — произнесла Светлана.

— Это так. Но не будем унывать. Вы у меня в гостях, и я искренне рад этому, хотя обстоятельства, приведшие вас на этот остров, печальны. Быть может, наша встреча не случайна, и вас послал мне Бог.

— Быть может, — задумчиво кивнула женщина.

Хозяин принялся хлопотать над очагом, а его дочь принесла откуда-то садок свежей рыбы. Усевшись возле входа, она сноровисто принялась счищать с нее чешую.

— Я огородил недалеко отсюда маленькую заводь, чтобы держать живых лососей и сайру, — пояснил хозяин, — Еще у меня есть сушеная и копченая треска. Могу наловить раков, набрать устриц на берегу, а в лесу расставлены силки для птиц. Ну и пальмы, разумеется, снабжают орехами и кокосовым молоком. Так что на скудость рациона жаловаться не приходится.

— А зверей здесь нет? — спросил Николай.

— С ними туго. Когда я сюда прибыл, здесь водилось несколько свинок. Но мы быстро их съели, так что теперь о мясе остается лишь мечтать.

Хозяин снабдил незадачливых русских сандалиями и кое-какой одеждой, рассказал, где можно найти свежую воду, а от каких мест лучше держаться подальше.

Николай хотел было совершить с женой ознакомительную прогулку по острову, но Проспер удержал их. «Новичкам здесь небезопасно, — сказал он — Еще провалитесь в какую-нибудь расселину. К тому же в любой момент может налететь шквал. Завтра я сам покажу вам остров». Ближе к вечеру небо опять затянули низкие черные тучи, поднялся ветер, вдалеке засверкали молнии.

— Как хорошо, что мы послушались Проспера, — радовалась Светлана. — Уж он-то знает причуды местной погоды.

Вскоре зарядил дождь, быстро переросший в ливень. В пещере было сухо и тепло, даже штормовой ветер, поднимавший громадные волны в океане, не долетал сюда, разбиваясь о скальный выступ. Очень уютно было сидеть возле костра, запахнувшись в одеяло, и слушать, как внизу ревет прибой, а где-то далеко завывает ураган.

Следующим утром почти ничего не напоминало об отгремевшей грозе. Разве что неподсохшие лужи да остатки воды в выгнутых кверху листьях папоротников указывали на то, что ночью лило как из ведра.

Николай проснулся раньше жены. Выйдя из пещеры, он вдохнул душистый воздух, наполненный свежестью. Посмотрел по сторонам и, не заметив никого, направился к кустам. Хозяева уже куда-то исчезли, так что археолог чувствовал себя достаточно свободно.

Облегчившись, он еще раз глубоко вздохнул и хотел уже вернуться на площадку возле пещеры, как заметил движение в зарослях. Охваченный любопытством, он подался вперед, раздвинул листья и уперся взглядом в Афродиту. Девушка тупо пялилась на него, не двигаясь с места. Они постояли некоторое время, чуть слышно дыша, потом Афродита взяла Николая за руку, потащила его в мокрые дебри. Он пошел за нею, очарованный, полный смутного томления. Поплутав по зарослям и изрядно промочив одежду, девица вывела гостя к краю подмытого снизу холма, где за чередой огромных хвощей обнаружилось относительно сухое местечко, усыпанное корой и опавшими листьями. Медленно опустившись на это «ложе», Афродита потянула за собой Николая. Все происходило как во сне. Странная улыбка француженки и ее молчание вызывали у русского безотчетный ужас, однако соблазн был сильнее, и скоро Николай отдался ему. «Будет о чем рассказать коллегам, — упоенно думал он, елозя по шумно вздыхающей Афродите, — Лишь бы жена не прознала».

Потом он блаженно перевалился на спину и потянулся. Хотелось лежать так и просто смотреть, как листья папоротника купаются в солнечных лучах. Девица поднялась как ни в чем не бывало, посмотрела на него с довольным видом, погладила себя по животу.

— Ням-ням, — произнесли ее улыбающиеся губы, — Ням-ням.

Николай уставился на нее, ничего не понимая. Афродита снова погладила живот:

— Ням-ням.

Шальной ее взгляд и странные слова будто перевернули что-то в Николае. Теперь, когда уже ничего было не изменить, он пожалел, что не устоял перед соблазном. А что, если она расскажет Просперу? Да и жена опять же… Ах, как глупо получилось! Как глупо…

Блаженство его как рукой сняло. Мрачные мысли пошли сплошной чередой, рисуя самые мрачные картины. Николай натянул измазанные землей штаны, сел и понурился. Что теперь делать-то? Надо хоть грязь смыть. Авось пронесет. Он поднял глаза на Афродиту.

— Как выкручиваться будем, подруга?

Та не ответила. Любовно погладив живот, хихикнула и исчезла в зарослях. Николай обреченно схватился за голову. Ясно — пошла докладывать отцу. Теперь уж не отвертеться.

Светлана, проснувшись, тоже первым делом поспешила в заросли. Настроение у нее было хуже некуда. Мало того, что застряла на этом острове, так еще где-то бродил чудовищный сынок хозяина. Наткнешься на такого — инфаркт хватит.

Подумала — и как сглазила. Из кустов на нее уставились чьи-то глаза. Женщина оцепенела от страха. Сердце забилось часто-часто, спина покрылась испариной, а в голове начало складываться какое-то глупое, слышанное в детстве заклинание.

Кусты зашевелились, и навстречу женщине выступил жуткий отпрыск Проспера. Нервы у женщины не выдержали. Сорвавшись с места, она кинулась прочь. Помчалась, не разбирая дороги, не замечая хлещущих по лицу мокрых листьев и веток, не глядя под ноги и даже не оборачиваясь. Светлане хотелось закричать, но вопль застревал в горле, прорываясь наружу тихим взвизгиванием. Каждое мгновение ей мерещилось, будто урод где-то рядом, вот-вот нападет. Она неслась до тех пор, пока нога не поехала в грязи. С коротким вскриком женщина упала на спину. Сверху посыпались маленькие листья и чешуйки коры. Превозмогая боль, Светлана быстро поднялась и прислушалась. Вокруг стояла тишина, только вдали шумел прибой. Урода видно не было. Светлана глубоко задышала, успокаивая колотившееся сердце, постояла, приходя в себя. Лишь сейчас она поняла, что добежала чуть не до вершины холма. Белоснежные лепестки тиаре льнули к ее рукам, над головой смыкались кронами кокосовые пальмы. Земля под ногами чавкала, повсюду виднелись маленькие лужицы. Ливень поработал на славу.

Вдруг она заметила в двух шагах от себя россыпь белесых палочек, похожих на корешки пастернака. Землю в этом месте размыло, ближняя пальма наполовину повисла в воздухе. Вид этих палочек показался гостье смутно знакомым. Да-да, точно так же выглядели захоронения древних полинезийцев — вскрытые водой, они представали взгляду мешаниной костяных осколков и битой посуды.

Светлана приблизилась, расковыряла ногтями сырую почву, вытянула одну из палочек. Сомнений не оставалось — это была берцовая кость. Кажется, она принадлежала ребенку, возможно даже младенцу. Тоненькая выгнутая трубочка была расколота вдоль. Так делали каннибалы, чтобы высосать костный мозг. Неужто здесь было становище древних людей?

Светлана выкопала еще несколько мелких косточек, тщательно рассмотрела их. Археологический опыт подсказывал, что кости были намеренно раздроблены, дабы удобнее было сдирать с них мясо. Смущало лишь, что кости выглядели совсем свежими, будто пролежали в земле не больше десяти лет. Светлана постояла, разглядывая костяшку, потом огляделась. Предчувствие неуловимой угрозы охватило ее. Она коротко подумала, потом засунула косточки в широкие карманы холщовых штанов, подаренных французом, и двинулась к вершине горы.

На местности Светлана ориентировалась скверно. Думая, что идет вверх, она почему-то оказалась внизу, почти у подножия холма, а затем, вынужденная огибать непроходимые заросли кустарника, нежданно-негаданно столкнулась нос к носу с мужем. Тот был растрепан и мокр, одежда его измазана в земле. Узрев жену, он застыл, как кролик, встретивший удава. Светлана же, обрадованная, бросилась ему на шею.

— Господи, Коленька, что я тут пережила, ты себе не представляешь!

Муж, слегка ошалев, замычал что-то в ответ, машинально погладил ее по спине. Светлана говорила, говорила и всё не могла успокоиться. Задыхаясь от волнения, она поведала о встрече с уродом, о своих переживаниях в лесу, наконец, отстранилась и подытожила:

— Здесь происходят странные вещи.

Николай готов был с нею согласиться. Он еще не отошел от близости с Афродитой, и внезапный налет жены совсем сбил его с толку. К счастью, Светлану так поглотили собственные приключения, что она не заметила его состояния.

— Вот погляди, что я нашла, — сказала она, вынимая из кармана кости.

Николай рассеянно перебрал их пальцами, поднял на жену глаза.

— Откуда это?

— Из промоины на склоне.

Муж опять опустил взгляд, долго разглядывал находки, сопел, как бы силясь что-то сообразить, потом хмыкнул и опять уставился на жену.

— Ну и что ты об этом скажешь? — спросила она, не дождавшись его реакции.

— А что сказать? Кости…

— Очнись, Коля! Посмотри внимательно!

Николай опять уставился на находки, пожевал губами.

— Это детские кости, — нетерпеливо пояснила Светлана — Видишь? Закопаны совсем недавно. О чем это говорит?

— О чем?

— О том, что здесь, на этом острове был младенец. И он погиб. Но его не похоронили, а сожрали. Мы же видели с тобой такие костяки на стоянках. Помнишь?

— Как это — сожрали? — вытаращился на нее Николай.

— Да ты не проснулся, что ли? Ну посмотри внимательно.

Муж скосил взор на кости, глубоко вздохнул.

— Что-то тут не так.

— Дошло наконец.

Николай осторожно подцепил двумя пальцами одну из косточек, поднес ее к глазам, даже обнюхал зачем-то. Потом отдал жене.

— Людоеды? — спросил он. Спросил таким тоном, будто находился на научном симпозиуме, а не жарился в тропическом лесу под боком у трех отшельников.

— Именно, — ответила Светлана. — Надо бы нам этого Проспера порасспросить кое о чем.

Николай подумал, что, если Афродита успела наябедничать отцу, будет уже не до расспросов.

— Знаешь что, давай пока отложим это, — сказал он. — Понаблюдаем за ним. Не будем выкладывать все карты на стол. Если этот тип в чем-то замешан, то рано или поздно выдаст себя. А мы уже будем к этому готовы.

Светлана пожала плечами.

— Как скажешь.

Она спрятала находки в карман и, закусив губу, огляделась. Ей вспомнилось недавнее бегство от урода — этот лес, казалось, плодил призраков.

Николай повернулся и направился в заросли.

— Ты куда?

— К нашей пещере. Жрать охота.

Светлана поспешила за мужем.

По дороге она успела взвинтить себя, насочиняв разных ужасов о Проспере. Но все обошлось. Хозяин, увидев их, пригласил к очагу. Над костром уже булькало какое-то варево.

Проспер был обходителен и мил, непринужденно острил и шутливо флиртовал со Светланой. Его манеры казались столь искренними, что женщине стало неловко за свои подозрения. Как она могла возводить напраслину на этого замечательного человека? Право слово, отрезанность от мира угнетающе действует на сознание.

В отличие от Светланы, Николай продолжал оставаться в мрачном настроении. Жена объясняла это шоком от увиденного. Николай же думал об Афродите, о своей недавней близости с ней, косился на Проспера — знает или нет? Девчонка постоянно крутилась рядом, сверкала загорелыми коленками, пялилась на гостей немигающим взором. Вела она себя на удивление безмятежно, будто и думать забыла о мужике, с которым валялась ещё час назад.

Проспер заметил мучения русского, спросил, отчего гость так печален. Николай ответил, что размышляет над книгами француза, сваленными в пещере. Это признание внезапно воодушевило хозяина на пламенную речь. Забыв о Светлане, он с жаром принялся рассказывать о философских концепциях идеального государства. Мало-помалу своей живостью он сумел расшевелить Николая и вовлечь его в беседу. Уже спустя пару часов гость и думать забыл о своих невзгодах — энергично спорил с хозяином и хохотал над его шутками.

Следующий день начался, как предыдущий. Николай опять поднялся раньше супруги и пошел на берег океана. Где-то в глубине души он лелеял надежду встретить Афродиту, но в то же время боялся этой встречи. Случилось иначе: вместо прекрасной дочери островного жителя он наткнулся на его жуткого сынка. Тот стоял по щиколотку в воде и делал странные движения правой рукой, будто звал Николая за собой.

— Чего тебе? — хмуро спросил тот, стараясь не смотреть на урода — уж очень тошнотворен был его вид.

Урод заухал, как орангутанг, еще сильнее замахал здоровой рукой. «Быть может, он вовсе не полоумный, как о нем сказал Проспер?» — подумал Николай.

— Хочешь, чтоб я за тобой пошел?

Тот замычал, начал раскачиваться вперёд-назад, будто хотел кивнуть, да не мог — мешало отсутствие шеи. Николай подумал, посмотрел на горизонт, шмыгнул носом. Ему вспомнились кости ребенка, всплыли вчерашние подозрения жены, ее тревожные слова и эта диковатая Афродита… Он помялся в нерешительности, затем махнул рукой:

— Ладно, веди куда хотел.

Урод повел. Ковыляя и поминутно оборачиваясь, он прокосолапил метров двести вдоль кромки воды, затем повернул к лесу.

В этом месте океан глубоко врезался в сушу, пробив неширокий канал, который терялся где-то в чаще. Урод двинулся вдоль заросшего папоротниками берега канала, очень ловко хватаясь одной рукой за стволы пальм. Николай держался на некотором отдалении, готовый дать стрекача при малейшей опасности. Так они шли минут пятнадцать, постепенно поднимаясь в гору, пока не уперлись в выросшую из земли скалу высотой метров шесть. Урод обогнул ее и остановился, показывая Николаю куда-то по ту сторону. Археолог остановился шагах в десяти от него, покачнулся, размышляя, потом всё же преодолел себя и осторожно двинулся дальше.

— Отойди-ка! — крикнул он — Встань вон там, чтобы я тебя видел.

Урод отошёл, Николай встал на его место.

На краю маленькой и, судя по всему, рукотворной запруды лежала перевернутая, присыпанная землей и листьями лодка. Хорошая лодка, крепкая, выдолбленная из цельного ствола пальмы.

Николай озадаченно почесал небритую щеку. Что же это получается: Проспер врал им? Или француз не знал об этой лодке? Чушь! Всё он знал. Не мог не знать.

Николай повернулся к уроду:

— Спасибо тебе, приятель!

А тот заухал и радостно замахал клешнёй.

Первым, кого увидела Светлана, выйдя из пещеры, был Проспер. Француз сидел на валуне и грелся в лучах утреннего солнца.

— Не замерзли ночью, прекрасная Светлана? Присаживайтесь. — Он махнул ладонью рядом с собой.

— Благодарю, — улыбнулась гостья — Но мне надо умыться. Вы не видели, куда ушел Николай?

— Не видел. — Проспер вздохнул, — Посидите немного со мной, прошу вас. Скрасьте минуты немолодого отшельника.

Светлана смущенно наклонила голову. Ей льстила изысканность хозяина, но в глубине души кольнула тревога. За обходительностью бородача крылось нечто большее, чем простая любезность, — Светлана чувствовала это. Да и кости опять же — откуда они на острове?

Поколебавшись, Светлана опустилась на теплый камень. Француз, явно обрадованный, принялся бархатисто нашептывать красивые слова о возвышенных натурах, непонятых жестоким миром. Светлана обхватила плечи ладонями и опустила голову, стараясь не глядеть на Проспера.

А бородач все болтал и болтал, потом вдруг положил ладонь ей на плечо и придвинулся.

— Месье Проспер. — Светлана осторожно сняла его ладонь со своего плеча. — Если вы не против, я пойду умоюсь и найду мужа. Мне как-то беспокойно на душе…

— Не тревожьтесь. С вашим мужем все в порядке.

— Вы так уверены?

— Он развлекается с Афродитой — ему хорошо.

— Что? — вскочила Светлана. — Это… это — ложь!

— Уж поверьте мне. Я-то знаю, с кем была моя дочь вчера.

— Вы — наглец. Как вы смеете…

— Что ж здесь такого? Горячий воздух будоражит кровь, знаете ли, а дочка моя — совсем не страхолюдина Вполне естественная реакция для молодого мужчины.

— Я не желаю вас слушать.

Светлана сделала шаг в сторону, но француз тоже вскочил и вцепился лапищей в ее локоть.

— Вы, кажется, не поняли, куда попали, — мягко произнес он, — Хочется вам того или нет, но на острове двое здоровых мужчин и две здоровые женщины. Ваш муж сошелся с моей дочерью, тем самым уступив вас мне. Это понятно?

Женщина в ужасе воззрилась на него, потом, не сдержавшись, влепила ему пощечину.

— Знать вас не желаю!

Проспер ухмыльнулся, ничуть не смущенный такой отповедью, но тут за его спиной раздался голос Николая:

— Пусти ее, ублюдок!

Француз разжал пальцы, обернулся.

— Очень интересно, — произнес он. — Вы хотите забавляться сразу с двумя?

Николай побледнел.

— Вот, значит, зачем вы нас приютили, — сказал он, приближаясь. — Хотели развлечься с моей женой. Не выйдет. Мы сегодня же уплываем отсюда.

— Любопытно, как?

— На лодке, которую вы спрятали.

Бородач покачнулся, свирепо выкатил глаза, спросил:

— Где Афродита?

Николай скрестил руки на груди, задрал подбородок.

— Вам лучше знать.

Проспер настороженно подвигал глазами, потом произнес:

— Если ты что-то сделал с дочкой, скотина, я тебя живьем закопаю.

— Мне нет дела до твоей сумасшедшей дочки, негодяй. Я забираю лодку и вместе с женой отчаливаю отсюда.

— Никуда ты не отчалишь, глупец.

— Это почему же?

— А вот почему.

Проспер вдруг вырос рядом с ним и опрокинул Николая на камни. Светлана вскрикнула.

— Где Афродита? — прорычал француз. — Что ты с ней сделал?

— Не трогал я ее! — заорал Николай.

Проспер засопел, обводя подозрительным взглядом местность.

— Вы останетесь здесь, ты и твоя жена, — отчеканил он.

Светлана выкрикнула:

— Вы… вы насильник и убийца. Да, убийца!

— Я никого не убил, мадам.

— А это что? — Женщина швырнула ему в лицо горсть костей, извлеченных из кармана.

У бородача перехватило дыхание.

— Где вы это нашли?

— Там, где вы закопали, — на склоне горы.

Проспер сгорбился, понурив голову.

— Я не убивал его. Он родился мертвым.

— От кого же он родился? — резко вопросил Николай, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

— От… от одной женщины.

— Вы лжете! Он родился от вашей дочери, которую вы изнасиловали.

— Я не насилую женщин, — с достоинством произнес Проспер.

— Маньяк, — с отвращением бросила Светлана.

— О, это еще не все! — Николай дернул щекой и криво ухмыльнулся. — Вы не только растлили свою дочь, но еще и слопали ее ребенка. Вашего ребенка! Верно?

— Откуда вы знаете? — прохрипел француз.

— Расколотые кости — верный признак каннибализма. Мы же археологи, забыли?

Бородач пожевал губами, размышляя, потер нос.

— Вы не представляете, каково это — жить без мяса, — глухо произнес он. — Человек нуждается в мясе. Он не может существовать без него. А я не держу коров. У меня на руках — двое детей. Пришлось искать выход.

— Это чудовищно, — прошептала Светлана, — Чудовищно.

— И много новорожденных вы съели? — деловито спросил Николай.

— Пятерых, — пожал плечами хозяин.

— Неудивительно, что ваша дочь свихнулась. Ведь она не безумна с рождения, я прав? Это вы довели ее до сумасшествия.

Проспер опять засопел, но ничего не ответил.

— Моя жена тоже нужна вам для этого? — поинтересовался Николай.

— Чушь! — усмехнулся Проспер, — Вы ничего не понимаете, — Он вдруг заходил по поляне, вскидывая руки и вонзая пальцы в спутанную шевелюру, — Это была прекрасная идея. Прекрасная! Создать новое общество! Без предрассудков. Без разлагающего влияния современной культуры. Без частной собственности. На райском острове, вдали от тупой толпы. Если б вы знали, что мы пережили, прежде чем перебрались сюда. Мой сын, мой несчастный сын — его затюкали, у него не было друзей. Все, кто видел его, спасались бегством либо швыряли в него камни. Как нам было жить в таком окружении? Я хотел спасти его. Ради этого мне пришлось переступить через моральные нормы. Нормы, установленные вашим гнусным обществом, которое отвергло моего сына. Но разве, отказавшись от цивилизации, я должен был соблюдать ее правила? Нет, и еще раз нет! Мне хотелось населить этот остров новым человечеством. Новым, лучшим, свободным! А с кем это делать, как не с собственной дочерью? Афродита в самом соку, пышет здоровьем. Какая разница, кто будет отцом ее детей? Я не развратник, я просто мыслю рационально. Если не я, то кто? Впрочем, у вас тоже есть шанс дать начало идеальному обществу. В вас есть то, чего лишена наша семья, — генетическое разнообразие. Пришельцы из далекой северной страны, вы можете вдохнуть новую жизнь в мою мечту. Можете открыть новую страницу в истории! Подумайте об этом. Крепко подумайте!

— А вы тем временем будете трахать мою жену и лопать ее детей, — со злостью ответил Николай.

Бородач оскалился и перевел на него насупленный взор — взор безумца, давно утратившего связь с реальностью.

— Я могу обойтись и без вас. Мне достаточно одной Светланы.

Николай содрогнулся. Он взял жену за руку и потащил ее прочь.

— Нам здесь нечего больше делать.

Но Проспер не дал им уйти. Сорвавшись с места, он подскочил к Николаю и ударом кулака опять поверг его на землю. Отпихнув закричавшую Светлану, Проспер навис над ним и упер ладони в бока.

— Презренный червяк. Думаешь, я позволю тебе уйти? Нет, я убью тебя и сожру твой мозг. А Светлана станет моей женой. Знай это. У тебя была возможность обессмертить свое имя, но теперь ты просто сгниешь на этом острове в полном забвении.

Николай застонал, подтянул колени к животу, схватился за голову. Ему было нехорошо. Казалось, еще один удар, и француз убьет его, но тут за спиной бородача выросла тень, и, прежде чем он успел обернуться, в затылок ему врезался камень. Проспер охнул и упал, потеряв сознание. Светлана подбежала к мужу, помогла ему подняться.

— Бежим, Коленька!

Тень приблизилась, и Светлана заверещала.

— Уйди! Уйди с глаз моих! — вопила она по-русски, от испуга забыв французские слова.

— Не надо на него… — проговорил Николай, с трудом вставая на ноги. — Он нам поможет…

Урод остановился шагах в пяти от гостей, энергично закачался вперед и назад, размахивая клешнеобразной рукой. Поднялся ветер, складки его губчатой кожи затрепетали, как крылья. За спиной урода, на самом горизонте, опять начало темнеть небо — собиралась новая буря.

— Тебе не померещилось насчет лодки? — спросила Светлана.

— Нет.

— А эта Афродита… ты правда был с ней?

— Нашла время спрашивать!

— Скажи мне. Я пойму.

— Потом, все потом…

Где-то далеко за их спинами раздался женский вскрик, и беглецы оглянулись. На самом краю каменистой площадки, держась за всклокоченную голову и громко воя, стояла Афродита. Короткое платье ее развевалось, обнажая ноги до самых бедер. Урод развернулся и, увидев сестру, погрозил ей кулаком. Афродита издала короткий вопль и бросилась наутек…

— Где лодка? — срывающимся голосом спросила Светлана.

— Скоро увидишь.

Они расцепились и побежали, утопая по щиколотку в песке, жмурясь от порывов ветра и морских брызг, кожей чувствуя наэлектризованность воздуха. За ними, все более отставая, спешил урод. Он мычал что-то, очевидно, боясь не успеть, но несчастные археологи уже забыли о нем. Николай вырвался вперед и припустил к торчавшей в песке скале. Светлана без слов неслась за ним.

Каждое мгновение им казалось, что из зарослей вынырнет страшный француз, засмеется в бороду и снисходительно промолвит: «Ну куда же вы летите, голубки? Я еще не натешился с вами». Не верилось, что один удар булыжника, пусть и брошенного могучей рукой урода, способен был лишить его сознания. Но даже если так, Афродита наверняка уже привела его в чувство, и Проспер вот-вот настигнет их. А значит, нельзя было сбавлять ход.

Наконец они увидели лодку. Археолог ухватился за ее нос и попытался перевернуть. Слишком тяжело. Ему на помощь пришла жена, и вместе они сумели поставить лодку на днище. Дрожащими руками вдев весла в уключины, Николай торопливо столкнул лодку в воду:

— Прыгай! — крикнул он жене.

Та, раздвигая камыши, начала спускаться к бережку, но не удержалась и шлепнулась в запруду. Николай помог ей выбраться из воды, потом запрыгнул в лодку сам и приналег на весла. Трех взмахов оказалось достаточно, чтобы беглецов вынесло в канал. Преодолевая набегающие волны, Николай что есть силы греб к устью. Ветер свирепел все больше, и археолог весь взмок, пока достиг океана. В этот момент на берегу канала возникла кряжистая фигура урода, и Светлана взвизгнула:

— Греби скорей! — Заметив растерянный взгляд супруга, она добавила: — Я не поплыву с ним в одной лодке. Никогда. Понимаешь?

Николай понимал. Ему и самому было жутко оказаться бок о бок с этим чудовищем. Но и бросать его здесь тоже было нельзя, ведь именно он спас их. Как можно было забыть это? Засомневавшись, Николай опять посмотрел на жену. Та решительно замотала головой.

Урод почти настиг их. Думая, что русские обманули его, он издал грудной рык. Лодку начало сносить обратно к острову, и Николай несколькими взмахами весел вытолкал ее назад. Полнеба заволокли черные тучи, вдали засверкали молнии.

— Вперед! Что ты медлишь? — заорала Светлана.

Николай вздрогнул. Плюнув на урода, он принялся выгребать в открытое море. Монстр плюхнулся в воду и отчаянно забарахтался, пытаясь одной рукой вытолкать свое неуклюжее тело. Волны накрывали его с головой. Тараща единственный здоровый глаз, урод выплевывал соленую воду и упрямо двигался к цели.

— Скорей! Он уже близко! — взвизгнула Светлана.

У Николая не осталось больше сил. Выдохшись от бега и борьбы с волнами, он уронил весла и затряс руками, пытаясь сбросить усталость.

— Ну что же ты? — напирала жена, — Давай греби!

— Сейчас…

Над ними полыхнула молния, потом грянули оглушительные раскаты, и пошел дождь.

— Держи носом к ветру, — испуганно промолвила Светлана, хватаясь за борта.

Николай уже выправлял курс. В лодку вцепилась огромная ручища. Светлана истерично завопила, и ее муж, потеряв рассудок, врезал веслом по огромной голове страшилища. С коротким бульком оно погрузилось под воду.

— Ну и слава богу, — пробормотала Светлана.

В ужасе посмотрев на нее, Николай судорожно сглотнул и принялся выгребать навстречу буре.

Утром следующего дня к островку прибило полузатопленную лодку. На носу ее, обнявшись, лежали без сознания два человека, мужчина и женщина. Как только лодка уткнулась к песок, женщина зашевелилась и приоткрыла веки. Некоторое время она смотрела в небо, облизывая просоленные губы, затем перевела измученный взор вперед. Бескровное лицо ее исказил нервный тик. Поморгав, она застонала и бессильно упала затылком на борт лодчонки.

— Ну вот вы и снова здесь, — донесся до ее слуха бархатистый рокот. — Судьбу не обманешь, особенно когда на ее стороне морские течения. — По воде захлюпали шаги, и к лодке подошел бородатый крепыш в выцветшей гавайской рубашке, — Теперь-то вы от меня не уйдете, голубчики. Для начала я позавтракаю мозгами вот этого негодника. — Бородач снисходительно похлопал мужчину по щеке. Тот очнулся, непонимающе уставился на него и тут же вскинулся, сделав попытку выпрыгнуть в воду. Крепыш одним ударом вышиб из него дух, а затем ласково погладил женщину по волосам. — Отныне ты моя. Навеки.

Женщина закрыла лицо ладонями и заплакала.