Самогонщик против армии США

Глава 3

За окном ресторанчика кружился снег. Центр Минска замело. Поэтому в тепле и сухости было особенно уютно. Особенно — в интересной мужской компании.

Человек, сидевший напротив, ничуть не смущаясь, уничтожал китайскую еду ножом и вилкой, а не палочками. Он произвёл на Анну Ивановну двойственное впечатление. Крупный, открытый, сильный. Привлекательный, несмотря на неопрятную бороду. И одновременно жёсткий, что несколько настораживало.

— Георгий, вы женаты?

— Да, — не стал увиливать он. — Двое сыновей. Там на фото есть и моя жена. Смуглая, рыжая, в косичках. С серебряными украшениями на зубах. Такая мода распространена среди её народа.

— Аборигенка?

— Да, но я не люблю это слово. Неуважительное. Туземец звучит ещё унизительнее. Автохтон — заумно. Сами они себя называют антами или хрымами. Два народа, уже сильно перемешавшихся — клыкастые с обычными людьми, такими как мы с вами.

Анна Ивановна крутила в руках смартфон Георгия, просматривая фотогалерею. Большую. Сотни фото. Скорее — тысяча. Несколько видео. Чёткие либо смазанные, удачные и не очень. Видно, что снимали много, непрофессионально, не вычистив повторки и явный брак.

— Затерянный мир… Невероятно!

— Его никто не терял. Нашёл только один человек, мой дед. И передал эту тайну мне.

— А теперь и я посвящена?

— Нет, — Георгий улыбнулся половинкой рта. Это движение губ, у большинства людей свидетельствующее о веселье, у него выражало непреклонность. Действительно, сам факт знания о существовании такого мира ничего не стоит, если неизвестен путь туда. — Вы понимаете, что подделать много сотен фото и видео нереально, картинки получены не с помощью нейросети. Я намереваюсь пригласить вас туда поработать. Минимум на десять лет. Оплата золотом плюс стол и кров. Рубли там не в ходу. Сети мобильной связи и спутникового интернета не имеется. Так что передавать привет родственникам… Маме?

— Да, только маме. Я разведена.

— Значит, навещая Россию, буду по электронке пересылать ваши видеоприветы маме. Детей нет?

— Тридцать, хоть и не родных. Я же учитель. Классный руководитель.

— Понятно. Профессия устраивает?

— Как вам сказать… В чём-то да. Многое бесит. Всё сложно.

Она с младых лет усвоила, что работа школьного учителя во-первых и во-вторых сводится к заполнению разного рода бумаг. Дети в лучшем случае на третьем месте. Чем их больше, тем больше родителей, с которых Анна Ивановна как классный руководитель вправе собирать деньги на шторы и ремонт класса.

Справедливости ради, всё остальное оплачивалось из белорусского бюджета довольно щедро. Особенно если сравнивать с нищими девяностыми. Стеклопакеты в окнах, компьютеры на столах, приличная сантехника в туалетах, свежая мебель в классах и в столовой, достойный инвентарь в спорт-зале… А ещё к каждой школе в добровольно-принудительном порядке прикреплялось госпредприятие, обязанное выделять «шефские деньги». Они расходовались на поездки по культурным местам и прочие просветительские акции.

— То есть дела идут неплохо? Пусть не идеально, идеала нет нигде, — уточнил Георгий.

— Всё было бы терпимо. Если бы не формализм.

Она работала не ради бумажек отчётности. Собственно, как и большинство учителей, старающихся дать детям как можно больше за отведённое время в жёстких рамках, предписанных программой. Именно благодаря подвижничеству педагогов, а не только компьютеризованным классам, подготовка белорусских школьников оставалась на удивление высокой, не провалилась по качеству с советского времени. Из года в год выпускники школы Анны Ивановны с лёгкостью сдавали ЕГЭ в Российской Федерации и поступали в вузы на бюджет, хоть готовились к белорусскому централизованному тестированию с другим набором вопросов и ответов. Не падали лицом грязь на вступительных испытаниях в европейские университеты, поработав лишь с репетиром по иностранному языку.

Она старалась. Она любила свой класс! И прошлый выпуск тоже. И до него.

Но взаимная привязанность учителей и учеников, а также процент поступивших в вузы после одиннадцатого класса, не шли ни в какое сравнение с правильностью заполнения отчёта об исполнении очередного циркуляра об усилении, углублении, расширении… чего-то эпохально важного.

Любая попытка выйти на полшажка за программу, если слух доходил до директора, тем более — до районного отдела образования, квалифицировалась как бунт на корабле. Ещё в начале карьеры Анна Ивановна на уроке по древней истории Беларуси осмелилась сказать, что в европейских летописях Полоцк неоднократно упоминался как город на Двине ещё в конце V века, когда на месте Киева, Пскова и Великого Новгорода шумели дремучие леса да бегали дикие звери. Это одновременно был и первый урок для неё. Инспектор из районного отдела доходчиво объяснила: в школьной программе и утверждённых Минобром учебниках первое упоминание Полоцка в «Повести временных лет» относится к 862 году. Анна Ивановна робко возразила, что Полоцк V века никак не мог упоминаться в летописях Древней Руси по причине отсутствия таких летописей и самой Киевской Руси за сотни лет до основания Киева. А Полоцк стоял себе и уже был известен европейцам! Инспекторша перешла на покровительственный тон: «вы же должны понять, молодое наше дарование, что утверждение о большей древности Полоцка по сравнению с Киевом и древними княжествами Руси пахнет национализмом».

Так Анна Ивановна усвоила, что любые исторические события, всегда толкуются… по-разному.

Например, «Кастусь Калиновский», выдуманный псевдоисториком Ластовским, в советских учебниках фигурировал как непримиримый борец с царизмом и исключительно положительный герой, несмотря на призывы вроде: топор восстания не должен останавливаться даже над люлькой младенца. После «перестройки» вдруг выяснилось, что никакого белорусского патриота «Кастуся Калиновского» никогда не существовало, а был его весьма отдалённый прототип — польский бунтарь Винцент Калиновский, психически тяжело больной человек, одержимый манией убийства. Но именно такой типаж вдруг стал востребованным, пока бал правили националисты Белорусского народного фронта. Анна Ивановна получила распределение в школу сразу после окончания Белгосуниверситета именно тогда, в начале 90-х. В ту пору Винцент Калиновский, он же «Кастусь» (выдуманного и реального персонажей соединили в одного), вдруг начал превозноситься как славный борец с «москалями»! А главным событием белорусской истории считалась победа под Оршей над теми же «клятыми москалями», свершившаяся в 1514 году.

Потом к власти пришёл Александр Лукашенко. Калиновского и Оршу не предали анафеме, но больше не превозносили как при националистах. Скорее — замалчивали. Государство проводило «многовекторную» политику добрососедства одновременно со странами Евросоюза и с Россией. Не хотели обижать Литву, где Калиновского, то ли Винцента, то ли Кастуся, то ли бог его знает что, торжественно перезахоронили в центре Вильнюса.

Потом все союзники — Россия, Китай, Азербайджан — оказались исключительно на востоке. Теперь каждый раз, когда в качестве очередной темы урока надвигалось Польское восстание 1863-64 годов, педагогу приходилось тщательно выбирать слова: кем для белорусов является Калиновский в этом конкретном учебном году — польским упырём или белорусским партизаном. И не только он, а ещё Тадеуш Костюшко, дивизия имени которого воевала за Красную армию в сорок третьем, а он сам бился против российской армии полутораста годами ранее. Эскадрилья «Нормандия-Нёман» сражалась в небе Беларуси в 1944 г. против немцев, и эта же французская авиачасть, но с иным составом лётчиков, варварски бомбила Югославию в девяносто девятом. К кому их отнести — к ангелам или демонам? Школьная методика требовала ясности, чёткого чёрно-белого определения, как по Маяковскому: «что такое хорошо, а что такое плохо».

Устав от коньюнктурщины, Анна Ивановна на страничке в соцсети как-то обмолвилась: вот бы где-то далеко в горах… или в джунглях Амазонки найти нетронутую историками и идеологами цивилизацию, составить её историю с чистого листа… Естественно, не поверила автору сообщения, пришедшего в личку, что такая страна вправду есть. Но и не отбросила возможности встретиться.

Он прислал своё фото. Представительный мужчина, уверенный в себе. Не старый, в районе тридцати. Тем более — интересно!

Главное — фотография лица, а не похабный дикпик, который любят распространять молокососы.

И слова нашёл убедительные. Даже если просто чудак, он — забавный.

А ещё настойчивый. Представившийся Георгием, он приехал из России. Позвонил. Предложил пообедать в китайском ресторанчике недалеко от площади Победы.

Место людное, излюбленное студентами лингвистического университета. Безопасное. Отчего бы не сходить?

Пришла. Довольно быстро раскрылась. Не как на исповеди, но откровенно. Собеседник располагал к доверию.

Выслушав её рассказ о перипетиях в системе белорусского среднего образования, Георгий кивнул и обронил: в России похоже. Не совсем точно так, но аналогично. Зарплаты невысокие, перспективы не очень. Каждый учитель разрывается между желанием дать детям больше и лучше, с одной стороны. А с другой — вынужден мириться с тем, что совершенно не по душе. И поэтому, к сожалению, с годами одолевает безразличие. Энтузиазм гаснет, остаётся привычка тянуть лямку. Соблюдать школьную программу и заполнять унылые простыни отчётов.

— Вы сами работали в школе?

— Нет! Знаю со слов навербованных мной учителей. Плюс-минус лапоть, все рассказывают одинаковое.

— А вы сами по основной профессии…

— Самогонщик. Не удивляйтесь. Работал на хороших объёмах, экспортировал продукт в Беларусь. Но судьба сделала неожиданный поворот. Теперь я — архиглей.

— Кто?!

— Большой начальник и аристократ. Землевладелец. Имею возможность создать школу в своём архиглействе. Просветительский центр. Для всех. А скоро и мои дети подрастут. Не хочу, чтоб они учились только стрельбе из лука.

Вот как? А, была — ни была! Безрассудно, как головой в омут… Написала заявление об увольнении по собственному желанию и предупредила директрису: отрабатывать не буду. Отдала маме двести пятьдесят тысяч российских рублей подъёмных от нового работодателя. У мамы — неплохая пенсия, на Севере работала. Проживёт безбедно.

Хуже всего, что не попрощалась с детьми. Зимние каникулы, они распущены по домам. В общем, отрезала по живому. Знала — приди она в класс, внутри что-то дрогнет… Может, и не решится. Останется. Потом будет жалеть.

Ехать — так ехать.

Созвонились. Назначили новую встречу.

Георгий, просивший называть его кратко — Гош, ждал на открытой заснеженной парковке у метро «Борисовский тракт», прислонившись к потрёпанной «Ладе». Транспортное средство никак не соответствовало положению большого начальника и аристократа. Как его… «архиглея».

— Анна Ивановна! Здравствуйте. Вас провожают?

Он нахмурился. Смотрел с подозрением.

Инесса Петровна, учительница младших классов, единственная, кому можно было доверить тайну переезда, нерешительно переминалась с ноги на ногу. Худая и некрасивая девочка-отличница из деревни, которой с бюджета удалось распределиться в Минск, получила удар, повергший её в нокаут: ей изменил любимый. Она была готова бежать хоть в… Да куда угодно. Подальше.

— Младшие классы? — с сомнением произнёс Георгий. — С другой стороны, заниматься с детьми, пусть великовозрастными, не умеющими читать и писать, лучше всего может получиться именно у вас. Семья, родственники?

— Есть! Но мне на них плевать. Им на меня тоже, — она отбросила в сторону упрямую чёрную чёлку и поправила огромные очки. — Подъёмные не нужны.

— А что нужно?

— Другая обстановка. Работа. Хотя бы на год!

— На десять.

— Пусть на десять! Куда ехать? У меня в паспорте проставлена шенгенская виза!

— Замечательно. Но не понадобится. Дамы, готовы?

Они шагнули к обшарпанной серой «Ладе», и тут произошло невероятное. Между её заиндевелым боком и дремлющей рядом роскошной «Тойотой» возник овал сине-сиреневого марева с колышущимися и светящимися краями.

— Прошу! — не грубо, но настойчиво он протолкнул обеих в открывшийся проход.

Анна Ивановна обернулась, увидев, что Гош шагнул вслед. Овал за его спиной исчез.

Навалилась жара, прямо-таки тропическая после январского Минска. Вокруг виднелся лес, большинство деревьев напоминало обычные сосны, остальные незнакомые… В просвете между стволами проступил замок с башней, словно с картинки про Рапунцель, скорее даже — небольшой дворец.

— Снимите куртки и шапки, дамы, — учтиво посоветовал Гош. — Вам скоро подберут одежду, соответствующую обстановке и климату.

— Если здесь такая жарища зимой… — Инна торопливо расстегнула куртку-аляску. — Страшно представить, как здесь летом!

— Это и есть лето. Климат теплее, но не намного. Как в Киеве, точнее не скажу.

— Лето, когда у нас зима. Южное полушарие, — заключила Инесса в попытке дать хоть какое-то рациональное объяснение происходящему. Она вытащила смартфон, включив GPS-навигатор. — Чёрт, как-то медленно ищет спутники. Не въезжаю.

Анна Ивановна, более подготовленная Гошем, отнеслась к происшедшему спокойнее.

— А понимаешь ли, как мы перенеслись в Южное полушарие — за долю секунды и не садясь в самолёт? Милочка, что в программе для младших классов сказано про телепортацию?

— Ты намекаешь…

— Анна Ивановна права, — вмешался Гош. — Произошла телепортация. Мульд, так называется эта страна, находится в мире Гхарг. Не на Земле. Спутников и станций сотовой связи здесь пока не изобрели. Ваш смартфон превратился в фотоаппарат с музыкальным плеером.

Инесса прижала розовый чехол с телефоном к груди.

— Хотя бы подзарядить его смогу?

— Конечно. Но для этого придётся идти к реке. Там у меня к валу водяной мельницы присоединён электрогенератор. Розеток во дворце нет. Пока — нет. Не считая привезённой из России техники, здесь век девятый-десятый по меркам Земли. Анна Ивановна разберётся, скажет точнее. И у нас есть возможность пустить историю местного человечества по более гуманному пути. Без бесконечных войн, инквизиции, фашизма.

— Как успехи на этом пути? — спросила Анна Ивановна.

— Плохо пока, — признался он. — За пару лет пронеслось несколько войн. Убивал много. Даже местного короля. Иначе никак не выходило. Вот и решил привнести сюда каплю гуманизма. В вашем лице.

— К сожалению, писаная история большей частью повествует как раз о войнах и завоеваниях, — вздохнула учительница. — Значит, первая моя летопись будет рассказом о ваших похождениях. Ещё интересуют верования. Здесь монотеизм?

— Объясню по дороге, — Гош повёл их по едва заметной тропе в сторону дворцовых стен. Он тоже скинул верхнюю одежду, и меховая куртка более не скрывала кобуру пистолета. — Нет, богов много. Есть главный, зовётся Моуи, тот болтается где-то далеко и в нашу текущую жизнь чаще всего не вмешивается. Из малых богов я дружу с двумя — с Веруном, богом рощи, и с Подгруном, богом подземелий. Приходится общаться с Тенгруном, богом степи, с ним отношения сложные, он — порядочная сволочь.

— Боги? Вы серьёзно? — хмыкнула Инесса.

— Когда сами с ними столкнётесь, поймёте — серьёзней некуда. Те ещё личности. Для начала покажу вам верью. Он — подарок Веруна, очень мощное существо.

Никогда не видевшая призраков и не слишком в них верившая, Анна Ивановна почувствовала предательскую слабость в ногах, едва не упав в траву. Инна прижала ладошку к губам, чтоб не вскрикнуть. Сама привалилась спиной к дереву, будто захотела слиться с корой.

Вынырнувший из ладони Георгия призрак отдалённо напоминал духа с обложки DVD-диска «Охотники за привидениями». Или с рекламы «Мишлен». Только ростом метра три-четыре.

— Не бойтесь. Биб — добрый. Когда не голодный.

— А когда голодный? — дрожащим голосом спросила Инна.

— Выпивает душу плохого человека. Но вы же хорошие? Значит, вам нечего бояться.

Гош заставил его исчезнуть и продолжил шествие к опушке леса. Анна Ивановна силилась понять: про «выпить душу» — это шутка или как?

— Скажите, — не унималась Инна. — Здесь много ещё такого — опасного?

— Чрезвычайно много. Но жить можно. Мне никто ничего не объяснял, тем не менее, сами видите. Я жив и здоров. Гоню самогон, варю стекло, по необходимости воюю. Скучать здесь некогда. А правилам безопасности научит моя мама.

— Хорошо, что тут живут люди, говорящие по-русски.

— Да. Но вы, Инна, сегодня же заговорите на местном языке и прекрасно поймёте людей Мульда.

— Как?!

— Всё просто. Магия. Каждый, кто прошёл в этот мир через рощу бога Веруна или через портал его верьи, получает в дар знание местного языка.

— Но я не чувствую, чтоб в моей памяти добавился другой язык, — возразила Анна Ивановна.

— Не торопите события.

Как только они вышли из спасительной тени леса, солнце немилосердно ударило по головам. Поколебавшись, Анна Ивановна вытащила из рюкзака вязаную шапочку и вновь пристроила на голове. Гош нацепил бейсболку и продолжил рассказ. Учительницы слушали в полуха, происходившее вокруг напоминало «Тиль Уленшпигель» или какой-то иной фильм о средних веках.

Дорожка вела их меж возделанных полей, где шла жатва. Крестьяне очень сурового вида размахивали косами, скашивая длинные стебли. Кто-то был голый по пояс, только в штанах из грубой ткани и босиком, кто-то в столь же грубой рубахе, подпоясанной кушаком, все — в бесформенных матерчатых колпаках на голове, ничуть не напоминавших кепку архиглея.

При его приближении немедленно бросали работу и кланялись в пояс. На двух женщин, молодую и средних лет, мужики смотрели с любопытством и тут же продолжали косьбу.

Суетились и бабы в длинных суконных платьях-балахонах. Они сгребали скошенное, стаскивали в скирды.

Ни одного трактора, ни одного комбайна. Из средств «механизации» — только длинная телега с двумя запряженными быками странного вида.

— Завёз жеребят, скоро вырастут, — пообещал Георгий. — Пока что здесь используются быки, на местном языке зовущиеся кхарами. Они и тягловые, и верховые. Даже кавалерия скачет на коровах.

Анна Ивановна на секунду почувствовала укол тоски.

Ведь это — дикость. Одно дело изучать её по книжкам. Или видеть в какой-то восточной стране вдали от полосы отелей на побережье моря. Сама она лишь раз накопила на путёвку в Египет и не забудет шок, когда случайно забрела в квартал Хургады, не предназначенный для глаз туристов. Но вот жить внутри такой первобытности, и не недели, не месяцы — десять лет!

А запахи… Ветерок донёс аромат тела потного селянина. В Минске так пахнут бомжи, но их исчезающее мало, здесь — сотня столь же благоухающих мужиков и баб, на одном только поле.

Часто встречались лепёшки бычьего навоза, щедро облепленные мухами. Когда троица проходила мимо одной, очень свежей, насекомые поднялись с коричневого аэродрома и упорно атаковали Анну Ивановну, намереваясь сесть ей на лицо. Женщина отчаянно замахала руками, отгоняя инсектов. Удалось. Почти.

— Во дворце цивильнее, — пообещал Гош. — Там моя мама заправляет, медработник, кстати. Не дай бог сядете за обеденный стол, не помыв руки!

— И что? — с некоторым вызовом спросила Инна.

— Узнаете. У мамы тоже есть верья.

Началась улочка из одноэтажных домов. По мере приближения к воротам в стене, окружавшей дворец, белорусские учительницы всё больше убеждались в высоком статусе Гоша среди местных. Ему не просто кланялись. В глазах местных светилось неподдельное уважение. У архиглея даже осанка изменилась, спина горделиво выгнулась. Хоть и раньше не сутулился. И правда — аристократ.

Стража на воротах, изнывающая в жару в кожаных латах с металлическими нашивками, вскинула копья, а затем ударила древками о мостовую. Выскочил мужик столь же высокого роста, как сам Гош, но шире в плечах и гораздо грубее лицом.

— За время твоего отсутствия, архиглей, происшествий не случилось! Наряд несёт службу согласно приказа.

— Хорошо, десятник.

Короткий рапорт начальника стражи и ответ Гоша прозвучали странно. Ещё более странно, что рычащее-хрипящие звуки в речи десятника, как и реплика архиглея, оказались вполне понятными!

— Гош! Что это за язык? — спросила Анна Ивановна, тотчас с ужасом прижав пальцы к губам, издавшим нечто вроде «Гош, хрррым-брым-трым».

— Местный. Усвоенный вами благодаря магии. Я предупреждал, — архиглей жестом подозвал мальчишку, суетившегося около колодца. — Сул! Скажи кмиту, что у нас во дворце будут жить ещё две постоялицы. Комната, одежда, мочало, постель. Потом найди Мюи, сообщи — я вернулся.

— Да, господин!

Пацан умчался, только пятки сверкнули. Гош же шагал с достоинством, продолжая принимать знаки внимания.

Во внутреннем дворе, между стеной и собственно дворцом, кипела работа. В основном крутились воины — упражнялись в бое на мечах, ухаживали за кхарами, пегими, длиннорогими и куда более крупными, чем у крестьян.

Из толпы дворцовой челяди вдруг выскочила молодая женщина, огненно-рыжая, в лёгкой зелёной курточке и таких же шароварах, заправленных в низкие сапожки. Она единственная не кланялась господину, а бросилась на него, повисла на шее, обвив бёдра ногами, принялась целовать…

От увиденного Анна Ивановна чуть за сердце не схватилась. Рыжая была та самая — с фотографии в смартфоне. А серебрушки, торчавшие изо рта, украшали самые настоящие клыки! И от этих клыков по шее Гоша пролегла глубокая царапина, выступила кровь…

О господи, да она же — вампир! Георгий, как бы ни хорохорился своим высоким положением, состоит на службе у вампиров! Их с Инессой просто привёл на заклание. Про образовательный центр — враньё, запудрил мозги, чтоб безропотно шли на убой…

Подозрения подтвердились, когда рыжая слезла с архиглея и уставилась на новоприбывших без малейшей приязни в глазах.

— Снова привёл баб из своего мира, муженёк. Настьи тебе мало?

— Это учителя, моя бесценная. Хорошие учителя. Но, коль ты ревнуешь, остальных наберу исключительно из мужчин.

— Я? Ревную? Ничего подобного! Просто убью их всех, если что-то заподозрю.

На поясе у дамы висел кинжал длинной в локоть. На бедре — кобура с пистолетом. А ведь она не воевать вышла. Максимум — проверить, как сушится стиранное и развешенное бельё. И мужа встретить, коль приехал.

Слизнув кровь с серебряного кончика клыка, фурия развернулась и убежала в дом.

— Вот и познакомились. Это была моя драгоценная супруга Мюи, — светским тоном сообщил Гош, будто только сейчас Инну и Анну Ивановну не обещали убить. — Немного вспыльчивая, но добрая. Пока мы расстанемся. Кмит покажет вам комнаты. Его зовут Алексей Леонидович, из России, по местному — Лёш. Потом пообедаем и проведём педсовет. Вас, учителей, уже восемь. Решим, кого и чего не хватает для запуска учебного процесса.

— Аня… — шепнула младшая из пары. — Может, мы зря сюда притащились?

— Назад дороги нет, — возразила Анна Ивановна. — Не забывай, все остальные учителя — мужчины. Выбирай любого. Зато забудешь своего неверного Янку.

— Не забуду! — всхлипнула Инна. — Даже на другую планету сбежала. А он, подлый, всё равно со мной! Не отпускает…

Она заплакала, стоя посреди средневекового городка, где нет электричества, интернета и прочих благ цивилизации, пахнет говяжьим навозом и сточными водами, а вампирного вида личности грозятся убить…

Куда только не спрячешься, спасаясь от несчастной любви!

Даже в логове вампиров.

На фоне тягостных ожиданий прошёл месяц. Инна, вопреки своим ожиданиям, начала забывать парня, из-за которого отправилась, сломя голову, в другое измерение.

Анна Ивановна убедилась, что вампирствующая жена архиглея даже не попыталась выпить кровь ни у неё, ни у других учителей. Гош часто исчезал, но по возвращении развивал бурную деятельность, каждому находя применение. «Сорбонна» готовилась к приёму учеников. Возможно, десять лет контракта не покажутся такими долгими, коль каждый день насыщен событиями. А заработанная сумма в серебре, если её перевести в золото по странному местному курсу, позволит каждому вернуться в Россию или в Беларусь весьма обеспеченным человеком.

Но однажды, на исходе лета, Анна Ивановна услышала из своей кельи звук, очень напоминающий треск стекла при автоаварии. Выглянула во двор и обомлела. Посреди средневековой обстановки действительно стояла битая машина — та самая «Лада Гранта». Лобовое стекло высыпалось.

Чуть позже Гош сообщил страшную весть: способность открывать портал в родной мир утрачена. Возможно — навсегда. Ушёл и больше не придёт призрак из «Охотников за приведениями», живший в ладони.

Теперь все они заперты в прошлом, и лишь непредсказуемый каприз кого-то из местных божков вернёт их на Родину. Либо не вернёт.

Мульд отныне их постоянный дом. Возможно, не на десять лет, а гораздо больше. До смерти.

Две минские учительницы, пав поначалу духом, довольно быстро успокоились. Вскоре действительно начался учебный год. И хоть заниматься с тёмными аборигенами было сложно, учебники под местную специфику создавались на ходу, как и учебная программа, женщин радовало: они, наконец, нашли дело жизни и сами определяют, что и как давать своим воспитанникам, великовозрастным детям, пока — исключительно мужчинам.

Шутка ли, земли своего босса они превратят в место с самым большим числом образованных людей на планете.

Минула зима. К некоторому беспокойству Анны Ивановны, Инна Петровна переключила внимание на Георгия. Понимая мизерность шансов, вздыхала издали, восхищаясь его кипучей энергией. И хоть в архиглействе сделано уже очень многое, но новые производства, начало строительства колоссального храма в честь верховного божества Моуи и многое другое точно были бы невозможны без самого непосредственного участия отставного российского сержанта.

И, конечно, учительницам не дано было знать, что цепочка событий, призванных самым решительным образом изменить их существование, запустилась в мае и сравнительно далеко — в северной части континента, где отрылся спонтанный проход, пропустивший в Гхарг двух американских инструкторов из-под Бахмута-Артёмовска.