Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах

Сцены политической жизпи

О трех наиболее значительных спектаклях, разыгранных на политических подмостках Санкт-Петербурга во второй половине XVIII века, фольклорные версии которых дошли до нас в мифах, преданиях и легендах, следует сказать особо. Все они удивительно схожи по социальному составу действующих лиц и декорациям. В первом случае это император Петр III, бесславно закончивший свою жизнь в Ропшинском дворце, покои которого были превращены в тюрьму; во втором – несчастный царь Иоанн Антонович, невинно погибший в секретном застенке Шлиссельбургской крепости; и в третьем – претендентка на российский престол загадочная княжна Тараканова, нашедшая свою смерть в казематах Петропавловской крепости. Шекспировский драматизм интриг и впечатляющая яркость мизансцен во всех трех случаях была достигнута благодаря недюжинному таланту режиссера и постановщика всех трех представлений – Екатерине II.

Короткое, продолжавшееся всего полгода, царствование Петра III оставило о себе память в фольклоре только благодаря его нелепому и смешному поведению, неподобающему высокому положению русского государя. Его несуразная от природы внешность выглядела еще более курьезной в прусской военной форме, в сапогах настолько высоких, что император вынужден был ходить и сидеть, не сгибая колен. Большая шляпа прикрывала его маленькое и, как утверждали многие, злое лицо, которое он к тому же постоянно искажал в кривлянии. Все свободное время он проводил, муштруя специально выписанных для этого из Германии несчастных голштинцев, в пьяных застольях с немногими друзьями да в оргиях с фрейлинами своей юной жены, которой он пренебрегал практически с самого начала супружеской жизни. Он был смешон и вызывал сочувственное снисхождение у деятельной, умной, обаятельной Екатерины и ее близкого окружения.

Соответственно он вел себя даже с представителями иностранных государств. Так, особой милостью пользовался у него посланник прусского короля. Однажды Петру Федоровичу захотелось, чтобы его молодой друг непременно воспользовался благосклонностью молодых женщин из его окружения. Он запер посланника с ними в отдельной комнате, а сам с обнаженной шпагой встал у дверей. Когда же к нему с бумагами явился канцлер, то он сурово отрезал: «Отдайте свой отчет в другой раз, вы видите, что я солдат».

Даже те немногие положительные для страны указы, которые успел подписать Петр III, будучи императором, народная память связывает не с его государственной мудростью, а со счастливым совпадением анекдотических обстоятельств. Так, будто бы, заранее сговорившись с друзьями, Кирилл Разумовский во время одного из застолий крикнул ближайшему собутыльнику императора страшное «слово и дело» за то, что тот якобы оскорбил государя, не выпив за его здоровье бокал до дна. Дело могло закончиться печально, если бы придворные не начали наперебой уговаривать государя ликвидировать Тайную канцелярию. Пьяный и разгоряченный Петр тут же подписал манифест, заранее подготовленный его секретарем Волковым.

В аналогичной ситуации был подписан, согласно легенде, и другой манифест – «О даровании свободы и вольности всему российскому дворянству». Однажды, дабы скрыть от своей официальной любовницы Елизаветы Романовны Воронцовой, что в эту ночь он будет веселиться с княгиней Куракиной, Петр сказал в ее присутствии известному нам Волкову, что просит его задержаться в кабинете на всю ночь, так как к утру им двоим следует исполнить известное только им «важное дело в рассуждении благоустройства Государства». Едва наступила ночь, Петр заперся с Куракиной, закрыв при этом Волкова в пустой комнате под охраной собаки. «К завтрему узаконение должно быть написано», – бросил Волкову император. Не зная намерений государя, догадливый Волков вспомнил неоднократные просьбы графа Воронцова о вольности дворянству. Ничего другого не придумав, он сел и написал об этом манифест. Наутро, когда его выпустили из заключения, манифест, на самом деле оказавшийся одним из важнейших внутриполитических актов России, был подписан.

В апреле 1762 года Петр III въехал в еще окончательно не достроенный Зимний дворец. К тому времени площадь перед дворцом была завалена мусором, загромождена сараями и строительными материалами. Петра III раздражал вид захламленной площади. И тогда, как рассказывают предания, чтобы ускорить расчистку площади, был отдан приказ, разрешающий жителям Петербурга брать все, что их могло привлечь в кучах строительного хлама. Как утверждает городской фольклор, через несколько часов площадь была очищена. Говорят, это любопытное зрелище веселило императора.

Супружеская жизнь Петра и Екатерины с самого начала не заладилась. Первоначальная холодность скоро переросла в равнодушие, а затем и в ненависть друг к другу. Петр Федорович не просто стремился к разводу с Екатериной, намереваясь жениться на Елизавете Воронцовой. Согласно одному из преданий, он распорядился строить на территории Шлиссельбургской крепости кирпичный одноэтажный дом из одиннадцати комнат. Дом строился с большой поспешностью и должен был быть закончен в шесть недель. Это таинственное строительство в таком мрачном месте среди мертвой тюремной тишины всем казалось странным. Как полагает легенда, Петр Федорович собирался запереть в этом доме Екатерину. Строительство прекратилось со смертью императора.

Екатерина действовала иначе. К лету 1762 года Петр Федорович был ей давно уже глубоко безразличен. К тому времени она пережила необходимость забеременеть и родить великого князя Павла Петровича – будто бы, о чем мы будем говорить в свое время, по настоянию царствующей императрицы Елизаветы Петровны, от молодого, пылко влюбленного в Екатерину Сергея Салтыкова; родила дочь Анну от будущего короля Польши графа Станислава Понятовского и сына – от графа Орлова. Она проводила время среди довольно узкого круга верных друзей и преданных почитателей. И главное – она верила в свое предназначение.

28 июня 1762 года при поддержке гвардейских полков Екатерина объявила себя правящей императрицей. Низложенный Петр III был арестован и доставлен в Ропшу. Через несколько дней во время обеда будто бы произошла драка бывшего императора с пьяными охранниками, во время которой Петр Федорович, согласно распространившейся в народе молве, был убит столовой вилкой. По официальному заявлению дворцового ведомства, смерть императора наступила внезапно «от геморроидальных колик». Насильственная смерть Петра III, и без того легендарная, окружена таинственным ореолом. Рассказывают, например, что убийство в Ропше увидел из Стокгольма знаменитый шведский ученый, теософ-мистик Эммануэль Сведенберг.

Тело скончавшегося императора три дня показывали народу. Тогда же всех голштинских солдат, верой и правдой служивших императору, посадили на суда и отправили в Германию. Но и в море их преследовал злой рок. Буря потопила почти все корабли, и пока, как утверждают предания, кронштадтский губернатор запрашивал императрицу, можно ли помочь несчастным, все они погибли.

Когда же в 1796 году Павел I решил устроить посмертную коронацию убитого (в чем он был абсолютно убежден) императора Петра III и вскрыли гроб, то тело оказалось на удивление сохранившимся. Правда, другие легенды утверждают, что в гробу ничего, кроме горстки костей, обнаружено не было, и что заранее приготовленную корону Павлу пришлось надеть на череп бывшего императора России.

Между тем посмертная легендарная жизнь Петра III продолжалась. Историк А. С. Мыльников приводит легенду о чудесном спасении императора. «Когда государь умер, в тогдашнее время при погребении государыня не была, а оной отпущен, и ныне жив у римского папы в прикрытии, потом-де он оттуда вошел в Россию, набравши партию». А когда, продолжает легенда, осматривали гроб, то нашли в нем вместо императора «восковую статую». Через одиннадцать лет, как об этом «вспоминал» Гаврила Романович Державин, на свадьбе Павла Петровича, во время поздравлений Екатерины II в адрес новобрачных, вдруг появился и уселся за стол отец великого князя, умерший более десяти лет назад император Петр Федорович.

В Петербурге есть два, если можно так сказать, мифических памятника восшествия на престол Екатерины II. Один из них – это уже известный нам Молвинский столп, который, согласно народной молве, установлен на том месте, где восторженные петербуржцы встречали Екатерину II по возвращении ее из Петергофа после свержения с престола Петра III. Напомним, что гранитная колонна, называемая Молвинским столпом, появилась гораздо позже, в XIX веке, и установлена предположительно по проекту Монферрана в качестве садового украшения. О его легендарных ипостасях и о происхождении названия мы уже говорили.

Второй мифический памятник восшествия Екатерины II на престол находится на площади Репина, бывшей Калинкинской, при въезде на Старо-Калинкин мост. Памятником он оказался в результате краеведческого курьеза, случившегося много лет назад и ставшего в конце концов одной из самых популярных петербургских легенд. В 1915 году некий В. Андерсен опубликовал в одном из номеров журнала «Столица и усадьба» материал, согласно которому именно здесь, у старого деревянного верстового столба, в июне 1762 года, на пути из Петергофа в столицу, останавливалась для краткого отдыха Екатерина. Собранные барабанным боем солдаты Измайловского полка присягнули на верность новой императрице. Через двенадцать лет, при замене пришедшего в ветхость деревянного столба мраморным, исполненным по проекту Антонио Ринальди, об этом событии якобы вспомнили, и на одной из плоскостей новой верстовой пирамиды появилась бронзовая доска с надписью: «Императрица Екатерина останавливалась на сем месте…» и так далее. Доска эта в конце XIX века была будто бы утрачена, о чем долгое время напоминали оставшиеся с тех пор крепежные болты.

В качестве исторического памятника верстовая пирамида или, как ее называют в народе, «Коломенская верста» попадает во второе издание справочника «Памятники Ленинграда и его окрестностей», в раздел «Памятники полководцам и государственным деятелям». Правда, при очередном переиздании этого справочника в 1979 году авторы о ней уже не упоминают. И вот почему.

К тому времени была обнаружена фотография 1930-х годов, на которой изображена верстовая пирамида с доской, якобы к тому времени утраченной. На доске легко прочитывалась надпись: «Сооружен в царствование Екатерины II по дороге в Петергоф в 83 ½ саженях от этого места». Оказалось, что доска с этим текстом появилась в 1870-х годах. В то время от Покровской площади в Нарвскую часть Петербурга проводят конную железную дорогу, для чего расширяют Петергофский проспект, перестраивают Старо-Калинкин мост и переносят верстовую пирамиду на новое место. Но таким образом верстовой столб уже не мог быть в буквальном смысле верстовым, о чем и сообщали «отцы города» на бронзовой доске.

Екатерина взошла на трон 28 июня 1762 года. 6 июля того же года скончался, или, согласно фольклору, был убит Петр III. Не считая великого князя Павла Петровича, у Екатерины оставалось еще два не менее опасных соперника. Во-первых – несчастный правнук царя Иоанна Алексеевича, секретный «шлиссельбуржец» Иоанн Антонович, и во-вторых – свалившаяся как снег на голову никому не известная авантюристка Тараканова.

Иоанн Антонович родился 12 августа 1740 года и уже через два месяца, сразу после смерти Анны Иоанновны, был провозглашен императором. А еще через год, при восшествии на престол Елизаветы Петровны, младенец-император был арестован и сослан вначале в Ригу, затем последовательно в Динамюнде, Соловки, Холмогоры и, наконец, в 1756 году заключен в Шлиссельбургскую крепость. К моменту восшествия на престол Екатерины II Иоанну Антоновичу было около 22 лет. Как прямой и законный потомок русских царей, он был исключительно опасен для немки, пришедшей к власти путем вооруженного переворота. Однако никаких открытых действий Екатерина будто бы не предпринимала, и Иоанн Антонович для всех оставался тайной за крепостными стенами Шлиссельбурга.

Тем временем на политической сцене появился-таки человек, приоткрывший тайну секретного узника. Им оказался подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович. Он задумал освободить Иоанна Антоновича и провозгласить его императором. В ночь на 5 июля 1764 года, находясь в гарнизоне крепости, он приступил к исполнению своего безумного плана. С помощью поддельных манифестов Мировичу удалось привлечь на свою сторону гарнизонных солдат. Они арестовали коменданта крепости и потребовали выдачи узника. Но охрана, точно и безукоризненно выполняя секретные инструкции, сдалась только после того, как убила Иоанна. Мирович был арестован, судим, приговорен к смерти и обезглавлен на эшафоте Сытного рынка.

Никаких доказательств какого-либо участия в этом Екатерины II нет. Однако легенды о том, что Мирович исполнял монаршую волю, не сходили с уст современников. Говорили, что попытка освобождения, предпринятая с тем, чтобы таким способом избавиться от опасного претендента на престол, была тщательно разработана самой императрицей и только исполнена бедным подпоручиком. Дед Мировича в свое время лишился поместий, и это сказывалось на продвижении по службе самолюбивого молодого человека. Екатерине будто бы стало известно о Мировиче, и ему было предложено «инсценировать попытку освобождения императора». Рассказывали, что на следствии Мирович держался с достоинством невиновного человека, не назвал никаких сообщников, в то, что казнь будет совершена, не верил и, стоя на эшафоте, до последней минуты ждал гонца от императрицы с уведомлением о помиловании.

Между тем тело Иоанна Антоновича предали земле. По словам одних, он был похоронен там же в крепости, «на том месте, на котором построен был прежний собор Святого Иоанна Предтечи». По рассказам других, тело несчастного Иоанна вначале было положено в крепостной церкви, но так как оно привлекало толпы посетителей, то его зарыли. Впоследствии оно было вырыто и перевезено в Тихвинский Богородицкий монастырь, где, по преданию, погребено под папертью Успенского собора.

В свое время, когда Иоанн Антонович родился, то, как писал позже Пушкин, «императрица Анна Иоанновна послала к Эйлеру приказание составить гороскоп новорожденному. Он занялся гороскопом вместе с другим академиком. Они составили его по всем правилам астрологии, хотя и не верили ей. Заключение, выведенное ими, испугало обоих математиков, и они послали императрице другой гороскоп, в котором предсказывали новорожденному всяческие благополучия. Эйлер сохранил, однако ж, первый и показывал его графу К. Г. Разумовскому, когда судьба несчастного Иоанна Антоновича совершилась».

В начале 1770-х годов в Париже неожиданно появилась молодая красивая женщина, выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и Алексея Григорьевича Разумовского и, следовательно, – за законную наследницу русского престола. Путаница действительно произойти могла. Подлинные дети Елизаветы Петровны от Разумовского будто бы были отправлены на его родину – Украину, и там основался целый род «побочных царственных потомков». Впоследствии некоторые из них перебрались в Петербург и будто бы жили на Васильевском острове. Фамилии их созвучны с фамилией княжны, только переделаны на украинский лад – Дарагановы.

В Петербурге был известен и генерал-майор Александр Алексеевич Чесменский, которого городской фольклор не без удовольствия сделал тем самым сыном княжны Таракановой, которого вынашивала несчастная женщина в Петропавловской крепости. Правда, годы жизни гвардейского офицера не соответствовали нашей истории. Он был слишком молод для сына княжны, но фольклор это уже не интересовало.

Поддержанная политическими силами, враждебными России, самозванка становилась опасной. По поручению Екатерины II граф Алексей Орлов разыскал ее в Италии, увлек молодую красавицу, с помощью клятв и обещаний непременно жениться заманил в Россию и… сдал властям. Жестоко обманутая женщина была заточена в Петропавловскую крепость. К тому времени беременная от графа Орлова, доведенная до отчаяния постоянными допросами, нечеловеческими условиями содержания в каземате и сознанием безысходности своего положения, она заболела чахоткой и в 1775 году умерла. В Петропавловской крепости, внутри Алексеевского равелина, в маленьком треугольном садике есть следы захоронения. Местные легенды утверждают, что это могила княжны Таракановой. Однако существует романтическая легенда, что она утонула во время наводнения 1777 года в каземате, из которого «ее забыли или не захотели вывести».

Эта легенда была столь популярна, что со временем возникла легенда о том, как она сложилась. Данилевский излагает ее в нашумевшем в свое время романе «Княжна Тараканова». «Фельдмаршал Голицын обдумывал, как сообщить императрице о кончине Таракановой. Он взял перо, написал несколько строк, перечеркнул их и опять стал соображать. „Э, была, не была! – сказал он себе. – С мертвой не взыщется, а всем будет оправдание“. Князь выбрал новый чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и, тщательно выводя слова неясного старческого почерка, написал: „Всклепавшая на себя известное Вашему величеству неподходящее имя и природу, сего, четвертого декабря, умерла нераскаянной грешницей, ни в чем не созналась и не выдала никого“.

„А кто из высших проведает о ней и станет лишнее болтать, – мысленно добавил Голицын, кончив это письмо, – можно пустить слух, что ее залило наводнением… Кстати же так стреляли с крепости и разгулялась Нева…“ Так сложилась легенда о потоплении Таракановой», – заканчивает Данилевский.

Впрочем, старые люди говорили, что не утонула принцесса Владимирская Елизабет, а по Петербургу ходит.

Есть своя легенда о гибели княжны Таракановой и за границей. Иностранные писатели уверяют, что, когда адмиральский корабль вместе с пленницей вышел в море, коварный граф Орлов привел ничего не подозревавшую княжну на то место, где был приготовлен специальный люк. Люк неожиданно «опустился и она погибла в море».

Расплата Орлова за подлость по отношению к Таракановой, жестоко и низко им обманутой, была тяжела и мучительна. Екатерина II как императрица, сухо поблагодарив Орлова за оказанную услугу, как женщина не могла простить ему подлости по отношению к молодой женщине. Орлов был удален от двора. Перед тем, если верить преданиям, она предложила Орлову посетить узницу в крепости и сделать ей подлинное предложение руки и сердца, взамен и в оправдание коварного признания в Италии. Говорят, Орлов был вынужден подчиниться, но в крепости встретил полное презрение. Гордая красавица прогнала его с проклятиями.

Предание рассказывает, что в конце жизни граф томился в тоске, и ему по ночам являлась несчастная женщина, которую он погубил. Говорят, императрица, хотя внешне относилась к Орлову милостиво и принимала его, но понять и оценить поступка «честолюбца, предавшего полюбившую его женщину и из холодного расчета поправшего чувство любви», не могла. Тяжела была и смерть Орлова, случившаяся в Москве, а предсмертные муки – особенно ужасны и невыносимы. По преданию, чтобы крики его не были слышны на улице, «исполин времен» приказывал своему домашнему оркестру играть непрерывно и как можно громче.

В 1810 году в Москве, в келейном безмолвии Иоанновского монастыря скончалась престарелая монахиня Досифея, светское прошлое которой было покрыто таинственным мраком неизвестности. По Москве ходили темные слухи о том, что это некая княжна Тараканова, которую еще в прошлом веке заточила сюда императрица Екатерина II, усмотрев в ней серьезную претендентку на престол. Некоторые говорили, что да, это та самая Тараканова, но в монастырь удалилась она сама, дабы «не сделаться орудием в руках честолюбцев». А еще шептались, что старый граф Алексей Орлов, один из самых ярких представителей екатерининских вельмож, под конец своей жизни побаивался ездить мимо Иоанновского монастыря, убежденный в том, что в его стенах живет жертва его жестокого обмана.

Сказать с полной определенностью, кем же на самом деле была московская монахиня Досифея, трудно. Но некоторые обстоятельства позволяют думать, что московской молве нельзя отказать в проницательности. Сразу после смерти Екатерины II в Иоанновский монастырь зачастили сановные гости. Сам митрополит Платон неоднократно по большим праздникам приезжал поздравить Досифею. А когда таинственная монахиня мирно скончалась, на ее похороны собралась вся московская знать.

Все три спектакля как будто удались. Екатерина могла сравнительно спокойно продолжить строительство государства. Именно она, по выражению Курбатова, «превратила русское царство в северную империю, благодаря тем средствам, которые подготовил Великий Петр». Но в отличие от Петра I, равнодушного к богатству и роскоши, Екатерина II не просто любила блеск и великолепие, но и сознательно появлялась в подчеркнуто роскошных одеждах среди ослепительных интерьеров пышных дворцов.