Санктус. Священная тайна

IV

69

По сравнению с другими потенциальными местами преступления холодильная камера городского морга была прямо-таки подарком судьбы. Крайне ограниченный доступ в нее помешал нагромождению полустертых отпечатков пальцев, волосяных фолликулов и других ведущих в никуда вещественных доказательств, которые только мешают большинству расследований. Все поверхности были идеально чистыми. К тому же имелась полная запись с камеры системы видеонаблюдения, где было видно местопребывание подозреваемых и то, к чему они прикасались.

— Здесь, — сказал Аркадиан, указывая на край скомканной зеленой клеенки, лежащей на каталке. — Первый подозреваемый прикасался к ней.

Петерсен улыбнулся. Проще снимать отпечатки только со стекла.

— Еще он брался за ящик, — показывая на восьмой номер, добавил Аркадиан. — Сообщите мне сразу же, как только получите результаты.

Он вышел, оставив Петерсена раскладывать кисточки и откручивать крышечку с баночки, содержащей мельчайшую алюминиевую пудру.

Полицейский в форме стоял у двери, не впуская никого постороннего. В коридоре напротив своего кабинета появился Рейс. В руках он держал запечатанную в полиэтилен банку для хранения препаратов. Аркадиан на ходу взял ее.

— Где девушка? — спросил он.

— В комнате для отдыха персонала, на первом этаже, — сказал Рейс. — Она дает показания.

В протоколе подробно излагалось все, что случилось с того момента, как Лив вошла в морг, и до того, как девушка опознала загадочного мужчину, снятого камерой видеонаблюдения. Она как раз собиралась подписать свои показания, когда в комнату вошел Аркадиан. Лив до сих пор не смогла разобраться, какова роль Габриеля в этом деле и в какую игру он играет. Она не стала описывать таинственного незнакомца как «человека, намеревавшегося похитить меня в аэропорту». Лив сообщила только о том, что подозреваемый выдавал себя за полицейского и предложил подвезти ее в город. Габриель не наставлял на нее дуло пистолета. Он не похищал тело ее брата. Неизвестно, правда, что он делал в морге. В конце концов журналистка остановилась на нейтральной формулировке: «человек, который встретил меня в аэропорту и, назвавшись полицейским, повез в город». Вышло немного нескладно, но точно. Под своей фамилией она вывела сегодняшнюю дату.

Полицейский в форме проверил подпись и, отодвинув стул от узкого столика, вышел из комнаты. Аркадиан закрыл за ним дверь.

Лив придвинула к себе горшок с поблекшей геранью и начала обрывать увядшие цветки, которые затем бросала на землю под растение.

— Нашли его? — спросила девушка.

Аркадиан выглянул из окна на улицу. Самое время полицейскому автофургону с тремя задержанными подозреваемыми остановиться перед зданием. Но чуда не произошло.

— Еще нет, — ответил он.

На мокром асфальте, в том месте, где стояли пожарные машины, расплылось масляное пятно.

— Но мы ищем.

Аркадиан взглянул на помятую газету, лежавшую между ними на столе. На первой странице пестрел калейдоскоп зачеркнутых букв.

— Удалось что-нибудь составить? — спросил инспектор.

— Пока нет. Меня все время отвлекали. Честно говоря, это какое-то безумие.

Аркадиан промолчал, надеясь, что так будет лучше.

— Вы действительно думаете, что тело похитили из-за этого? — внимательно разглядывая набор символов и букв, спросила Лив.

— Вполне возможно. Когда мы поймаем похитителей, мы спросим у них. Но пока я хотел бы попросить вас об одной услуге.

Полицейский положил на стол перед собой взятый у Рейса пакет.

Глаза Лив недобро сузились.

— Это специальная палочка для того, чтобы брать образцы клеток из ротовой полости, — кивнув, объяснил Аркадиан. — Учитывая результаты, которые Рейс получил из лаборатории, будет неплохо, если он сможет сравнить вашу ДНК с ДНК вашего брата. Это подтвердит ваше биологическое родство.

Инспектор пододвинул пакет к девушке.

Лив оторвала последний сухой цветок герани и положила его рядом с остальными. Девушка распечатала пакет, открыла банку для хранения препаратов, потерла у себя во рту ватным тампоном и положила его обратно. Завинтив крышку, Лив передала банку полицейскому.

Мрачная громадина Цитадели вздымалась за современными зданиями, стоящими на противоположной стороне улицы. Вид этой горы вызвал у Лив нервную дрожь.

Аркадиан проследил за ее взглядом.

— Что это?! — вскакивая со стула, воскликнул полицейский.

Автофургон с логотипом канала новостей остановился перед зданием.

— Я им не звонила, — начала оправдываться Лив. — Я работаю в газете. Мы ненавидим телевизионщиков.

В дверь постучали.

— Извините, шеф, — заглядывая в комнату, сказал Петерсен. — Я тут получил с клеенки почти полный набор отпечатков. Вы хотите, чтобы я отправил их обычным путем, или это срочно?

— Подождите минуточку. Я сейчас…

Повернув голову к Лив, он произнес:

— Я знаю, что вы не звонили телевизионщикам, но… Поймите меня правильно… Думаю, нам надо вывезти вас из здания…

Лицо девушки помрачнело.

— Это не попытка избавиться от вас… Просто я считаю, что здесь вы очень рискуете. Если прессе известно, что случилось, они возьмут морг в осаду. Я не хочу, чтобы люди, похитившие тело вашего брата, узнали из шестичасовых новостей о том, что вы находитесь тут. Я поручу отвезти вас обратно в Центральное управление. Там вы сможете принять душ и переодеться. Я заеду за вами позже.

Лив скосила глаза на испачканную одежду.

— Хорошо, — согласилась она. — Но если это уловка, чтобы отделаться от меня, то, выйдя из Центрального управления, я вернусь прямо сюда и созову пресс-конференцию.

— Ладно-ладно, — проворчал Аркадиан, — только отойдите от окон. Я не хочу, чтобы вас показали в новостях.

«Я тоже не хотела бы этого», — разглядывая грязную блузку, подумала Лив.

Девушка заправила локон грязных волос за ухо и взглянула в окно, стараясь уловить свое отражение в стекле. Но вместо этого ее глаза невольно остановились на черной горе, темнеющей на фоне лазурного неба.

70

После окончания заутрени аббат подошел к брату Афанасиусу и попросил его следовать за ним «во имя братства».

— Это дело требует полной конфиденциальности, — добавил он.

Они долго спускались по узкой каменной лестнице, освещая дорогу факелом. Изредка им на пути попадались уходящие в сторону таинственные проходы. Минут через пять Афанасиус увидел впереди неяркое свечение. Оно исходило из-под сводчатого дверного проема, который выглядел довольно новым по сравнению с остальной обстановкой.

Афанасиус вслед за аббатом вошел в небольшую пещерку, в которой их ожидали два монаха с факелами в руках. На них были темно-зеленые сутаны святых.

Управляющий повернул голову и увидел тяжелую стальную дверь, встроенную в стену. Узкая щель сбоку свидетельствовала о том, что применяемые в библиотеке высокие технологии добрались и сюда. Аббат молча кивнул монахам, вытащил из рукава сутаны магнитную карточку и вставил ее в щель. Раздался приглушенный щелчок. Аббат толкнул стальную дверь, и та распахнулась. Он шагнул за порог. Монахи последовали за настоятелем. Постояв секунду в нерешительности, Афанасиус ступил за ними.

Пещера оказалась чуть меньше предыдущей, и воздух здесь казался теплее. В оранжевом свете, который отбрасывали факелы, в воздухе танцевали пылинки. В противоположную стену была встроена точно такая же стальная дверь. Перед ней лежали три продолговатых, завернутых в черный полиэтилен свертка. Афанасиус мгновенно догадался, что в них.

Один из святых расстегнул змейку ближайшего к ним мешка. В образовавшемся отверстии показалась голова. Тонкая струйка крови вытекала из маленькой дырочки в виске. Афанасиус не узнал мертвеца. То же было со вторым трупом. Лишь из третьего мешка на него взглянуло лицо его друга. Афанасиус пошатнулся и, чтобы не упасть, оперся рукой о стену.

— Крест вернулся в Цитадель, — тихим голосом заявил аббат, глядя на испещренное следами падения лицо брата Сэмюеля.

С минуту все четверо стояли и смотрели на труп. Потом, не дожидаясь приказа, монах застегнул змейку и вместе с товарищем унес тело Сэмюеля наверх. Напрасно Афанасиус ждал, что святые вернутся за двумя оставшимися трупами.

— О телах этих несчастных следует позаботиться, — приказал ему аббат. — Мне жаль, что приходится поручать эту неприятную работу тебе, но мне предстоит дело огромной важности, а твоим непосвященным братьям запрещено спускаться так низко. Ты единственный человек, которому я могу это доверить…

Настоятель монастыря даже не потрудился объяснить Афанасиусу, кто эти мертвецы, лежащие в пещере, доступ в которую закрыт для простых братьев.

— Отнеси их в заброшенную часть восточных пещер и брось в одну из потайных темниц. Там их тела никто не найдет, а души обретут вечный покой.

Аббат встал в дверном проеме, потирая руки, словно мыл их.

— Дверь автоматически закроется через пять минут. Не задерживайся.

Афанасиус стоял и слушал, как шум поднимающихся по лестнице шагов замирает во тьме.

Крест вернулся в Цитадель…

Управляющий вспомнил слова «Еретической библии»:

«И падет сей крест,

И восстанет он…»

Афанасиус недоумевал… Что они собираются делать с останками его мертвого друга? Отнести в часовню, где находится Таинство? Без сомнения. В противном случае не нужно было бы вызывать святых.

Но представить себе, что труп может восстать из мертвых…

Для этого надо быть безумцем.

Афанасиус скосил глаза на два оставшихся полиэтиленовых мешка — на два трупа неизвестных ему людей, которые валялись сейчас в безмолвной пещере в недрах Цитадели. Кем были эти люди? Были ли у них близкие, знакомые, родные? Жены? Дети? Кто сейчас мечется, не зная, куда они могли подеваться?

Встав на колени, Афанасиус произнес про себя короткую поминальную молитву над телами, осторожно закрыл молнии на их полиэтиленовых саванах и вытащил каждый труп по очереди в соседнюю пещеру. Управляющий боялся, что стальная дверь вот-вот захлопнется и он обретет здесь пыльную могилу.

71

Лив сидела в комнате для отдыха персонала городского морга, разглядывала фотографию брата и вспоминала… Рассказывая историю своей семьи Аркадиану, девушка оживила картины прошлого. Она вспомнила, как сидела вместе с Сэмюелем в комнате общежития и взволнованно делилась всем, что узнала во время путешествия в Парадиз.

Девушка помнила, как брат сидел на краешке узкой кровати. Его лицо, и без того отмеченное печатью боли и грусти, покрылось могильной бледностью, когда сестра сообщила ему неизвестные прежде детали их появления на свет. Лив была приятно возбуждена. Она нашла ответы на мучившие ее с детства вопросы. Девушка надеялась, что и брату станет легче, но ее попытка охладить его слабо тлеющую ненависть к себе только подлила масла в огонь. Сэмюель мучился чувством вины из-за смерти отца. Теперь Лив дала ему повод обвинять себя еще и в смерти матери.

Он ушел молча, словно призрак.

После этого брат не разговаривал с ней несколько месяцев. Все ее звонки оставались без ответа. Она даже оставляла сообщения в офисе его психотерапевта, пока не узнала, что брат перестал ходить к врачу, а вместо этого начал посещать церковь.

Последний раз они виделись в Нью-Йорке. Сэмюель неожиданно позвонил ей, был весел и оживлен, как в старые добрые времена. Он сказал, что собирается отправиться в путешествие и хочет перед отлетом повидаться с ней.

Они встретились на Центральном вокзале и провели день, гуляя по городу. Брат сказал, что разобрался в себе и у него появились новые приоритеты. Он говорил, что если один человек умирает ради другого, значит, на то имеются свои причины. У людей есть высшее предназначение в жизни. Его путешествие будет поиском этого предназначения.

Лив предполагала, что путешествие не обойдется без лазанья по крутым склонам высоких гор, но Сэмюель разуверил ее, сказав, что альпинизм не способен сделать человека ближе к Богу. Он не развил свою мысль, а Лив не настаивала — она просто радовалась тому, что ее брат вышел из депрессии. Когда она стояла в аэропорту и махала вслед удаляющемуся Сэму, ей и в голову не могло прийти, что она видит его живым в последний раз.

Смахнув с ресниц слезы, Лив посмотрела на Цитадель — осколок тьмы на фоне весеннего неба. Девушка чувствовала сильную душевную боль и теперь понимала, что должен был ощущать ее брат, когда терзал самого себя из-за смерти отца и матери. Сама она никогда ничего подобного не думала. Вот только в смерти Сэмюеля была и ее вина. Слова Аркадиана не переубедили Лив. Именно ее желание узнать больше об обстоятельствах своего рождения привело к раскрытию хранимой отцом тайны. Неблагоразумно рассказав брату все, что вычитала в больничном архиве Парадиза, она невольно запустила механизм, который в конце концов привел его к падению с этой чертовой горы.

Звук открывающейся двери вернул Лив к реальности. Девушка снова смахнула слезы с ресниц и посмотрела на входящего в комнату дородного полицейского в штатском. Дряблое округлое лицо вошедшего обрамляли редкие волосы кирпичного цвета. Он уставился на девушку. Руки мужчина держал на бедрах так, чтобы под распахнутой курткой был заметен краешек носимой под мышкой кобуры и позвякивающие на поясе наручники. Рубашка еле-еле сходилась на его внушительном животе, на который с шеи свисал полицейский значок.

Лив насмотрелась на таких типов. Комплекс неполноценности заставляет таких мужчин всячески подчеркивать свою принадлежность к полиции, даже если они не в форме. Работая над очередным репортажем, журналистка всегда старалась держаться поближе к людям этого склада. Обычно они любят поболтать.

— Как вы? Нормально? — нахмурившись, спросил вошедший.

— Да… Минутная слабость…

Мужчина кивнул и, неуверенно улыбнувшись, указал большим пальцем назад.

— Там, у черного хода, вас ждет патрульная машина. Я вывезу вас отсюда и доставлю в Центральное управление. Там у нас есть спортзал, где вы сможете принять горячий душ и переодеться.

Лив вытерла глаза рукавом блузки.

— Правда? — произнесла девушка, выдавив из себя еще более жалкое подобие улыбки, чем полицейский. — Как вас зовут?

— Сулейман, — показывая удостоверение, ответил мужчина. — Друзья называют меня Сули.

Из-под полы куртки блеснула хромированная рукоятка пистолета. Лив определила, что это тридцать восьмой калибр. На фотографии служебного удостоверения Сулейман выглядел более серьезным и сосредоточенным, чем в жизни. Вспышка фотоаппарата обесцветила краски на его лице, но сомнений не было: перед ней стоял младший инспектор Сулейман Мантус.

— Ладно, — довольная, что ее не собираются похищать во второй раз, сказала девушка. — Пойдемте.

Забрав газету со стола, Лив последовала за полицейским.

Вестибюль гудел множеством голосов. Двое полицейских в форме стояли у входа, проверяя документы каждого, кто входил или выходил из здания. За ними Лив увидела телевизионщиков: осветительные приборы включены, оператор нацелил на вход объектив камеры, репортерша стоит спиной к зданию и что-то вещает, должно быть, в прямом эфире. Лив заковыляла за младшим инспектором в коридорчик, ведущий к тыльной стороне здания. Еще один полицейский в форме стоял перед створками непрозрачных дверей на фотоэлементах.

— После вас… — сказал Сулейман, отступая в сторону.

Двери разъехались, и Лив вышла на слепящий свет.

— Вы имеете какое-то отношение к исчезновению тела монаха? — закричала женщина.

Лив развернулась и хотела уже нырнуть обратно под защиту стен, но младший инспектор схватил ее за руку и потащил по направлению к полицейской машине без опознавательных знаков, которая стояла чуть дальше в переулке. Девушка наклонила голову. Волосы упали ей на лицо.

— Вы под арестом?! — продолжала репортерша.

Справа взорвалась фотовспышка.

— Какое отношение вы имеете к пропавшему человеку? — присоединился к вопросам репортерши мужской голос.

— Тело украл кто-то из полицейских?

Младший инспектор распахнул заднюю дверцу автомобиля и втолкнул Лив внутрь.

Девушка подняла голову. Салон затопили вспышки прижатого к стеклу фотоаппарата. Она отпрянула.

Машина закачалась на рессорах, когда Сулейман плюхнулся на водительское сиденье.

— Извините. — Поймав в зеркале заднего вида взгляд Лив, полицейский завел двигатель. — Удивительно, как быстро пресса прознала о случившемся.

Сулейман медленно выехал с парковки. Последнее, что увидела Лив, оглянувшись в заднее окно, был нацеленный на нее объектив фотоаппарата.

72

Катрина Манн указала на свободное место на пыльном бетонном полу. Погрузчик грациозно развернулся и поставил туда один из поддонов, привезенных «Си-123». Надо будет расставить сегодняшний груз так, чтобы не мешать отправке сельскохозяйственных продуктов в Уганду. Плохо, если доступ к ним загромоздят ящики сегодняшнего груза. Каждый поддон был покрыт тонкой алюминиевой фольгой. Заниматься расстановкой ящиков было все равно что складывать гигантскую трехмерную головоломку, но сидеть в офисе с Оскаром и смотреть новости, ожидая звонка от Габриеля, стало уже невыносимо.

Погрузчик извлек вилку из-под поддона и поехал обратно к грузовому самолету. Если им немного повезет, большая часть груза будет отправлена по назначению через несколько дней.

Громкий стук привлек внимание Катрины. Она посмотрела в сторону офиса. Оскар стоял у окна и знаками подзывал ее. Его лицо было мрачнее тучи.

Катрина передала Беки список.

— Проследи, чтобы эти ящики поставили впереди.

Когда она вошла в офис, Оскар взял пульт дистанционного управления и, направив его на висящий на стене телевизор, увеличил звук.

— Гляди.

— Расследование по делу о смерти монаха, — тоном, которым обычно сообщают о массовых убийствах и объявлении войны, зачитывала дикторша, — приняло этим утром зловещий оборот. Близкие к расследованию источники сообщают, что тело монаха было похищено из городского морга…

На экране появилась дрожащее изображение садящейся в машину молодой женщины.

— Вы имеете какое-то отношение к исчезновению тела монаха? — прокричала репортерша. — Вы под арестом?!

Девушка бросила взгляд прямо в объектив, наклонила голову, и ее лицо исчезло за немытыми волосами.

— Это, должно быть, та самая девушка, — предположил Оскар.

Но Катрина не слушала его. Ее взгляд словно прилип к человеку, который сопровождал Лив. Он грубо усадил девушку на заднее сиденье автомобиля. Камера метнулась к его лицу. Мужчина поднял веснушчатую руку и оттолкнул ее.

Сев в машину, он укатил прочь.

73

Сознание брата Афанасиуса было словно затуманено, когда он медленно брел в часовню, чтобы помолиться в одиночестве. Задание аббата оказалось не из легких. Управляющий в прямом смысле слова взмок, таща тела двух неизвестных по туннелям в древние пещеры, находящиеся под восточным склоном горы. Даже вернувшись в главную часть Цитадели, Афанасиус чувствовал неприятный химический запах, исходивший от полиэтилена. Он долго мыл руки в бочке, наполненной дождевой водой, но запах, казалось, въелся в его руки.

Средневековые темницы хранили память о жестоком прошлом — покрытые ржавчиной кандалы и страшные клещи со следами засохшей крови. Афанасиус знал историю Цитадели — знал о крестовых походах и жестоких временах, когда вера в Бога и учение Церкви навязывались с помощью силы и страха, — но думал, что все это осталось в прошлом. Теперь же фантом отвратительного прошлого появился в настоящем, словно запах смерти, которым был пропитан воздух потайной темницы с поднимающимся люком. Именно туда управляющий бросил трупы. Услышав хруст человеческих костей, на которые обрушились тела несчастных, Афанасиус испытал шок. Что-то сломалось внутри него, разорвалось на части.

Бредя по холодным коридорам горы, управляющий то и дело мысленно возвращался к двум строчкам, прочитанным им в «Еретической библии».

Остановившись перед часовней для уединенных молитв, Афанасиус замер в нерешительности, стыдясь содеянного. Погладив лысый череп руками, он вновь услышал неприятный запах антисептика.

Надо помолиться. На что еще он может надеяться, как не на помощь Господа? Переведя дух, Афанасиус ступил внутрь.

Часовню освещали тонкие свечи. У противоположной стены был установлен Т-образный крест. Сидений не было, только старые циновки и половики, едва ли способные уберечь старые колени от твердого холодного каменного пола. Идя сюда, Афанасиус никого не видел, но в часовне он заметил склонившуюся фигуру молящегося. Узнав его, управляющий чуть было не расплакался.

— Дорогой брат! — Отец Томас встал и обнял дрожащего всем телом друга. — Что стряслось?

Афанасиус глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Понадобилось пять минут, чтобы его сердце перестало бешено стучать в груди, а дыхание пришло в норму. Оглянувшись, он посмотрел на вход в часовню, затем — на озабоченное лицо друга. В его душе боролись желание открыться отцу Томасу и страх перед возможными последствиями. Может, лучше ничего ему не говорить?.. Для его же блага… Афанасиус чувствовал себя так, словно стоял на краю обрыва. Один неверный шаг, и он упадет в пропасть.

Заглянув в омраченные беспокойством глаза отца Томаса, управляющий начал свой рассказ. Он поведал о посещении запретной части библиотеки, о «Еретической библии» и содержащемся в ней пророчестве, о неприятном задании, которое поручил ему настоятель. Афанасиус ничего не скрыл от отца Томаса.

Когда рассказ подошел к концу, друзья некоторое время стояли молча. Афанасиус понимал, что подверг их обоих смертельной опасности.

Отец Томас бросил быстрый взгляд на вход в часовню и, наклонившись к товарищу, едва слышно прошептал:

— Что ты помнишь из прочитанного?

Афанасиус почувствовал облегчение.

— Помню: «Прячут Божественный Свет впотьмах», — прошептал он, — и «Гора сея не священна, ибо проклята темница сея».

Управляющий отстранился. Отец Томас задумался. Его умные глаза беспокойно забегали по окутанной сумраком часовне.

— Я слишком поздно… понял, что здесь… что-то не так… — осторожно подбирая слова, сказал он. — Все это накопленное знание… труды величайших умов человечества спрятаны во тьме библиотеки. Они никому там не могут помочь. Вначале я думал, что моя задача — защитить, сберечь, но ни в коем случае не заточить человеческую мысль. Когда я закончил свою работу и увидел, как отлажено функционирует введенная мной система, я попросил прелата разрешить публикацию светокопий. Я хотел, чтобы и другие великие библиотеки мира получили доступ к этим знаниям, но прелат мне отказал. Он сказал, что сокрытое здесь знание станет опасным оружием в руках непосвященных. Будет лучше, если книги выцветут и рассыплются в пыль, чем об их содержании узнают за стенами Цитадели.

Отец Томас посмотрел на собеседника. На его лице отразились душевная боль и разочарование, долгое время скрываемые от окружающих.

— Прячут Божественный Свет впотьмах, — повторил управляющий.

— Гора сея не священна, ибо проклята темница сея, — продолжил отец Томас.

Они помолчали.

— Какая ирония, — рассмеялся Афанасиус, — твоя хитроумная система безопасности не позволяет нам узнать, что еще написано в «Еретической библии».

Он посмотрел на пламя свечи.

Отец Томас некоторое время наблюдал за ним, а затем сказал:

— Не все так плохо. Есть способ. Только для этого нам надо будет дождаться конца вечерни. Тогда большинство братьев ужинают или отдыхают в своих кельях. В библиотеке в это время совсем немного людей.

74

Мобильный телефон завибрировал в кармане. Габриель вытащил его и проверил, кто звонит.

— Мама.

— Где ты? — спросила Катрина.

— Слежу за похитителями тела. Они отвезли труп обратно в Цитадель. Теперь двое из них зашли в какое-то здание на окраине квартала Потерянных Душ, а третий стережет фургон.

— Что они там делают?

— Ума не приложу. Буду следить за ними. Пока девушка с Аркадианом, она в безопасности.

— В том-то и дело, что она уже не в безопасности, — сказала Катрина.

Кутлар сидел в заваленном рухлядью подсобном помещении мастерской. Корнелиус расположился слева от него. Еще один мужчина уселся напротив. Рядом стоял стол, усыпанный извлеченными из компьютеров и мобильников деталями. Зилли считали классным специалистом. Его стул поскрипывал каждый раз, когда он скармливал счетной машине очередную пачку денег из лежащего на столе красного пластмассового футлярчика. Длинные черные волосы выбивались из-под бейсбольной кепки с рекламой давно разорившегося тракторного завода. Кутлар знал, что под ней — лысина, которую Зилли не любил показывать посторонним.

Гавайская рубашка Зилли была самой яркой вещью в этом затхлом и пыльном помещении, которое на первый взгляд ничем не отличалось от других подобных ему мастерских, где делали мелкий ремонт и продавали разную техническую рухлядь. Мало кто знал, что здесь можно продать украденные вещи или купить оружие, наркотики, а иногда и людей. Именно Зилли посоветовал Кутлару «Сучью клинику», где хорошо и без лишних вопросов лечат огнестрельные раны.

Зилли заворожено смотрел на то, как счетная машина перелистывает последние банкноты, словно наркоман на порцию «ширки». Затем, не сводя глаз с Корнелиуса, он потянулся под стол.

Маленький вентилятор жужжал в полной тишине, охлаждая материнскую плату распотрошенного компьютера.

Кутлар почувствовал тупую боль в ноге.

Зилли вытащил блеснувший металлический предмет и сунул его Корнелиусу. Монах и бровью не повел.

— Приятно иметь дело со знающими людьми, — расплывшись в кривой белозубой улыбке, произнес Зилли. — Любой друг Кутлара…

Отодвинув стопки купюр в сторону, он поставил похожий на ноутбук прибор в центр стола и открыл крышку. Экран вспыхнул. На нем появилась карта мира. В правой части экрана — пустая колонка с двумя окошками поисковика.

— Китайская технология, — буднично, словно продавая часы, сказал Зилли. — Легко проникает в любую телекоммуникационную сеть. Надо только ввести номер, и она выдаст вам список всех входящих и исходящих звонков: время, продолжительность, счета и даже зарегистрированный адрес.

Корнелиус невозмутимо разглядывал торговца, а затем вытащил из кармана листок бумаги, данный ему аббатом. Там были записаны два имени и два телефонных номера. Первым в этом списке значился номер Лив. Зилли впечатал номера в поисковик и нажал клавишу возврата. На экране появилась иконка в виде песочных часов, рассчитанных на один час. Аппарат начал поиск. Спустя несколько секунд в столбце под окошком поисковика появился новый телефонный номер.

— Я вошел в сеть, — сказал Зилли. — Это единственный звонок за последние двенадцать часов. Двенадцать часов — стандартная настройка. Если хотите, можете изменить ее в меню предпочтений, но я бы не советовал. В противном случае вас завалят всякой хреновиной вроде звонков в пиццерию. Но здесь…

Зилли навел курсор мышки на новый номер. Рядом открылось диалоговое окно, в котором возник список голосовых сообщений. Там же значился почтовый адрес где-то в Пало-Альто, штат Калифорния.

— Тут указан адрес поставщика услуг. Если бы номер принадлежал частному лицу, вы бы узнали, где оно живет.

Корнелиус наблюдал за тем, как жужжащий прибор «рыщет» по телефонным сетям в поисках сигнала мобильника Лив. Кутлар не сводил глаз с Зилли, надеясь, что тот посмотрит в его сторону. Но обладатель пестрой гавайской рубашки был слишком поглощен работой. Он не отрываясь смотрел на экран. Всплыло новое диалоговое окно: «НОМЕР НЕ ОБНАРУЖЕН».

Корнелиус взглянул на Зилли.

— Все в порядке, — откинувшись назад, заявил торговец.

Стул под ним пронзительно скрипнул.

— Прибор эффективен только в том случае, когда телефон, который вы ищете, включен. Каждые две-три минуты мобильники посылают сигнал к ближайшей антенне. Без питания нет сигнала, а без сигнала, как вы понимаете, телефон нельзя обнаружить. Вбейте активный номер, и вы увидите, что я имею в виду.

Боль вновь обожгла раненую ногу Кутлара.

Корнелиус впечатал номер выданного ему аббатом мобильного телефона в другое поисковое окошко и нажал клавишу ввода. Зилли сложил руки на затылке и надвинув козырек на глаза. Его лицо, словно маска, ничего не выражало.

Прошло секунд десять. Карта, занимающая главное окно, становилась все детальнее. Казалось, камера стремительно падает из космоса прямо в центр Руна. «Падение» замедлилось, когда стали видны очертания зданий. Вдруг на экране застыла сетка улиц. Стрелка указывала на улицу Троицы.

— Видите! — не глядя на экран, самоуверенно сказал Зилли. — В этом приборе есть даже спутниковая система навигации. Он делает тригонометрическую съемку любого активного сигнала с точностью до пяти футов. Также он может отслеживать одновременно два сигнала и показывать расстояние между ними. Это значит, что вы можете отследить сигнал чужого телефона, а программное обеспечение этой крошки покажет, как легче всего добраться до интересующего вас человека. Главное, чтобы оба телефона были включены.

Корнелиус захлопнул ноутбук.

— Спасибо за помощь.

— Не за что. Обращайтесь в любое время…

Корнелиус посмотрел вслед Кутлару, который, поднявшись на ноги, захромал к выходу. Монах последовал за ним.

— Вы забыли свой чемоданчик для завтрака! — крикнул ему вслед Зилли, мотнув головой в сторону оставленного на столе пластикового футляра.

— Оставьте себе, — даже не оглянувшись, сказал мужчина.

75

Лив стояла под душем. Напор был сильным. Девушка сделала воду максимально горячей. По телу разлилось приятное жжение. Надо хорошенько отмыться. Она видела, как стекающая вода из серой превращается в чистую и прозрачную, смывая в сливную трубу налипшую за ночь грязь.

Проведя рукой по телу, девушка нащупала шрам в форме распятия. Кончики пальцев нежно провели по коже. Она подумала о брате. Затем Лив погладила левую руку и наткнулась на сеть шрамов поменьше, оставшихся после неудачной попытки самоубийства, вызванного подростковыми комплексами, нехваткой любви и чувством отчужденности в собственной семье.

Горячая вода жгла тело. Это жжение напомнило ей горячее прикосновение бритвы, с помощью которой девушка-подросток пыталась спастись от хаоса, бушующего в ее душе. Если бы только отец рассказал ей то, что она открыла для себя, сидя на тенистой веранде в Парадизе. Теперь Лив понимала, что грусть во взгляде брата означала не разочарование в ней. Просто, глядя на нее, Сэмюель видел перед собой женщину, чье имя Лив носила.

Горячая вода продолжала литься на ее тело. Лив думала о своих утратах: мама… папа… а теперь вот брат… Она до упора повернула кран. Обжигающие потоки воды вонзились в ее тело и смыли выступившие на глазах слезы. Ощущать боль — лучше, чем вообще ничего не чувствовать.

Младший инспектор Сулейман Мантус нетерпеливо шагал по коридору взад-вперед. Он был слишком взволнован, чтобы сидеть. Впрочем, волнение доставляло ему определенное удовольствие. Так, должно быть, волнуется спортсмен во время ответственных соревнований. Похожее чувство испытывает охотник, вплотную подобравшись к дичи.

Сообщить прессе о похищении трупа было очень умно. Будучи полицейским, Сулейман прекрасно знал, как принято поступать в подобных случаях. Это только начало, вершина айсберга. Управление из кожи будет лезть, чтобы замять дело. С какой стороны ни посмотри, от этого дела за километр несет грязным бельем. Чем дольше полиция будет стараться скрыть факты, тем отчаяннее журналисты будут пытаться получить хоть какую-то информацию. Из собственного опыта Сулейман знал, что журналисты — самые щедрые люди. Эта история уже стала мировой сенсацией. Ею заинтересовались пресс-синдикаты и информационные агентства всего мира. Теперь он сможет сорвать крупный куш. Платить будут все, даже соперничающие стороны. Сулеймана нисколько не интересовало, кто же в конечном счете выиграет, а кто проиграет.

Младший инспектор взглянул на стоящих у двери полицейских в форме. Они о чем-то переговаривались, но Сулейман не смог расслышать их слов. Вытащив из кармана мобильный телефон, он нашел нужный номер.

— У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

76

Стоя у автофургона, Корнелиус наблюдал за тем, как Кутлар, морщась от боли и хромая, бредет к машине. Если ему станет хуже, придется с ним расстаться. Йохан, сидя за рулем, разговаривал по мобильнику с информатором. Записав адрес, он отключил телефон и протянул Корнелиусу вырванный из записной книжки листок бумаги.

— Она здесь.

Корнелиус оглянулся. Только Кутлар видел девушку и сможет ее узнать, но в воображении монах нарисовал ее образ, едва аббат изложил суть их миссии. Корнелиус погладил усеянную шрамами кожу на щеке. Борода там не росла. В памяти возникла улочка на окраине Кабула и вызывающая жалость женщина. В руках она держала завернутый в тряпье сверток, который они приняли за ребенка. Корнелиус вспомнил, как они слегка притормозили. Этого было вполне достаточно, чтобы прицелиться в них из гранатомета.

Врага надо знать в лицо.

Это помогает сосредоточиться.

В воображении монаха Лив сливалась с женщиной, погубившей весь его взвод и лишившей его семьи. Лишь позже он нашел утешение в лоне Церкви. И вот опять его новой семье угрожают. На этот раз он не даст ей разрушить то, что ему так дорого. Осознание опасности придавало Корнелиусу силы.

Когда подошел Кутлар, Йохан выскользнул из машины и скрылся за автофургоном.

— Залазь, — приказал Корнелиус.

Кутлар беспрекословно подчинился, словно пес, который боится жестокого хозяина.

Не сказав ни слова, Йохан вынырнул из-за автофургона и зашагал обратно в мастерскую.

Корнелиус влез в машину и уселся на водительское место.

— Покажешь, как нам лучше туда добраться, — вручая турку листок бумаги с адресом, распорядился он.

Машина съехала с потрескавшегося асфальта на древнюю мостовую. Кутлара встряхнуло. Боль пронзила его раненую ногу. Он подумал о таблетках в кармане штанов. Нельзя. Болеутоляющее погасит не только боль, но и жажду жизни. Нельзя расслабляться, если он, конечно, хочет спастись.

Йохан не оглянулся на отъезжающий автофургон. Завернув за угол дома, он направился прямо к мастерской Зилли.

Подойдя ближе, Йохан приготовился. В правой руке он сжимал мобильный, а левую глубоко засунул в карман ветровки — туда, где лежал его «Глок».

Когда переодетый монах вошел в мастерскую, Зилли как раз стоял на стуле за прилавком и старался засунуть подаренный ему футляр на высоко прибитую полку между дисководом и старой игровой приставкой «Сега мегадрайв».

— Можете разблокировать? — протягивая Зилли телефон, спросил Йохан.

Торговец повернулся и, прищурившись, посмотрел на вошедшего.

— Конечно, — сойдя со стула, сказал он. — Что тут у нас? «Блэкберри»?

Незнакомец утвердительно кивнул.

— Симпатичная вещица.

Зилли застучал по клавишам компьютера, который, несмотря на жалкий вид, мог взломать защиту любого известного ему телефона.

Нажав кнопку меню, он слишком поздно понял, что «Блэкберри» не заблокирован.

77

Аромат поджаренных зерен кофе, который долетал из стоящей в углу кофеварки, не заглушал обычный для морга запах. Аркадиан сидел за безнадежно захламленным столом доктора Рейса и ждал, пока загрузится большой файл в формате PDF. Шум, издаваемый проходящими по коридору лаборантами, сигнализировал о возвращении к относительному порядку вещей.

Файл был отправлен из архива Министерства национальной безопасности США в ответ на разосланные по Интернету отпечатки пальцев, снятые с клеенки, которой укрывался злоумышленник. Ответ пришел через минуту, не больше. Аркадиану не верилось, что такое вообще возможно. Конечно, в современных полицейских сериалах копы только тем и занимаются, что, пропустив отпечатки пальцев подозреваемого через электронную базу данных, через пару секунд получают его имя, адрес и фотографию. Вот только жизнь далека от кинематографа. Настоящим полицейским остается лишь потешаться над доверчивостью зрителя. В жизни отпечатки пальцев редко используют для установления личности подозреваемого. Отпечатков подавляющего большинства людей вообще нет в полицейских базах данных. Их используют в суде в качестве доказательства после того, как подозреваемого задержат.

Файл загрузился, и Аркадиан кликнул по нему курсором. Инспектор с первого же взгляда понял, почему ему так повезло: полученный файл был из базы данных Министерства обороны. У служащих в армии мужчин и женщин обязательно берут отпечатки пальцев. В случае гибели военнослужащего эта процедура может помочь идентифицировать тело. До последнего времени большинство государств не разглашали личные данные солдат и офицеров. После одиннадцатого сентября многое изменилось. Теперь эти данные доступны многим работникам госаппарата дружественных стран.

Прокрутив документ на следующую страницу, Аркадиан приступил к чтению.

В файле содержался подробный послужной список сержанта Габриеля де ла Круз-Манн. С фотографии на инспектора смотрел одетый в форму суровый молодой человек с пронзительными светло-голубыми глазами и ежиком темных волос. Аркадиан сверил эту фотографию с распечаткой, полученной им с камеры системы видеонаблюдения. Волосы, конечно, длиннее, но это тот же человек.

Полицейский скрупулезно ознакомился с присланным ему материалом: биографические данные, отчеты психологов, результаты внутренних проверок — короче, все. Сейчас Габриелю исполнилось тридцать два года. Отец американец, мать — наполовину бразильянка, наполовину турчанка. Отец был археологом, мать работала в международной благотворительной организации «Ортус». Молодость Габриель провел в путешествиях.

Высшее образование получал в различных международных учреждениях. В Гарварде изучал современные языки и экономику. В совершенстве владеет пятью языками, включая английский, турецкий и португальский. Во время службы в Афганистане овладел основами пушту и дари.

Кое-что в тексте привлекло внимание Аркадиана. Сосредоточившись, он принялся читать более вдумчиво. В начале последнего учебного года в Гарварде произошло событие, коренным образом изменившее жизнь Габриеля де ла Круз. Его отец, доктор Джон Манн, и несколько других археологов были убиты во время раскопок в иракской пустыне, в местечке, называемом Аль-Хиллах. Они как раз обнаружили таблички с древними текстами и каталогизировали свою находку. Эти убийства вызвали международный скандал. Саддам Хусейн, в то время еще правитель Ирака, обвинил в содеянном преступлении курдских экстремистов. Мировое сообщество подозревало, что диктатор сам организовал убийство археологов, чтобы завладеть бесценными сокровищами, а курдов сделал козлами отпущения. Ни одна из исчезнувших табличек так и не появилась на черном рынке.

Из полученного материала не было ясно, кого подозревал молодой Габриель, но тот факт, что он, оставив учебу в университете, вступил в армию накануне неизбежной войны с Ираком, наводил на некоторые мысли. Габриель завербовался рядовым, хотя годы учебы гарантировали ему быстрое продвижение в офицеры. Начальную военную подготовку он окончил с высокими оценками и был направлен в тренировочный лагерь парашютно-десантных частей особого назначения.

Молодой человек провел девять месяцев в форте Кэмпбелл на границе штатов Кентукки и Теннеси. Там он учился управлять самолетом, прыгать с парашютом и убивать людей всеми возможными способами. Информация становилась менее прозрачной по мере того, как в файле перечислялись новые служебные обязанности Габриеля де ла Круз. Он служил взводным сержантом в Афганистане во время «операции по принуждению к свободе». Дважды был награжден: первый раз — за храбрость под огнем, второй — за операцию по спасению заложников. Его взвод успешно освободил похищенных боевиками Талибана работников Красного креста. Четыре года назад Габриель без объяснения причин подал в отставку.

В конце была добавлена страница, на которой перечислялись места его работы и жительства после отставки. Габриель работал советником по безопасности в «Ортусе», много путешествовал по Южной Америке, Европе и Африке.

Аркадиан нашел в Интернете страницу организации. Там была до боли знакомая фотография каменной статуи бородатого Иисуса Искупителя с распростертыми руками — величайшая достопримечательность Рио-де-Жанейро. «Ортус», по их собственным утверждениям, была старейшей благотворительной организацией в мире. Ее основали в XI столетии члены распущенного древнего монашеского ордена — Братства Мала, которое вело свое происхождение с дохристианских времен. Они вынуждены были официально отречься от своих убеждений, которые Церковь объявила еретическими. Многие из тех, кто не отрекся, закончили жизнь на костре за то, что верили, будто мир — это богиня, солнце — бог, а жизнь возникла от их союза. Многие сбежали и вновь собрались вместе в качестве светской организации, которая должна была продолжать ту же деятельность, что и распущенный монашеский орден.

Полицейский просмотрел текущие проекты, особенно те, в которых мог участвовать Габриель де ла Круз. В Бразилии «Ортус» вкладывал много денег в защиту больших участков тропического леса от незаконной вырубки и золотодобычи. В Судане организация засеивала невозделанные из-за гражданской войны поля. В Ираке восстанавливала естественные болота, осушенные систематической индустриализацией и политическими беспорядками, последовавшими за войнами.

Аркадиан с трудом представлял себе, каково быть советником по безопасности в таких опасных регионах. Ужасно трудно защитить безоружных волонтеров от партизан и бандитов. А ведь эти добровольцы пытаются доставить пищу и воду в беднейшие уголки мира, стараются установить хотя бы подобие порядка, где царит беззаконие. Кем бы ни был этот парень, он похож скорее на святого, чем на преступника. Теперь Аркадиан еще больше недоумевал из-за его поведения в морге.

Вернувшись на главную страницу, полицейский выбрал ссылку «Свяжитесь с нами». Первый адрес в списке отсылал к главному офису в Рио-де-Жанейро. Это объясняло наличие статуи. Были и другие офисы — в Нью-Йорке, Риме, Джакарте и… Руне. Улица Экзегеза[31], Садовый район. Это недалеко…

Аркадиан записал адрес на обратной стороне распечатки с камеры слежения, сложил листок бумаги и сунул его в карман пиджака.

78

В выложенной белым кафелем раздевалке Лив оказалась одна. Девушка энергично растирала покрасневшую кожу тонким колючим полотенцем. Было слышно, как за стеной кто-то плещется в бассейне.

Невысокая стопка бело-голубой спортивной одежды, которую младший инспектор выдал ей, выглядела прямо-таки образцом чистоты рядом с валявшимися рядом джинсами и блузкой. Лив надела спортивные штаны и натянула через голову белую футболку. Спереди и сзади большими черными печатными буквами было написано: «ПОЛИЦИЯ». Девушка переложила из карманов своих джинсов в штаны несколько банкнот и мелочь, а затем аккуратно вытерла мобильный телефон. Нажав на нужную кнопку, она вернула мобильник к жизни. Экран вспыхнул, а затем телефон легонько завибрировал. Новое сообщение. Лив не узнала номер.

Она откинула крышку и похолодела.

«НЕ ДОВЕРЯЙТЕ ПОЛИЦИИ»

Большие буквы выглядели вполне внушительно.

«ПОЗВОНИТЕ, И Я ВСЕ ОБЪЯСНЮ»

Она вспомнила о предупреждении, полученном прошлой ночью, еще до наезда и стрельбы.

Лив замерла. Она слышала, как в душе тонкой струйкой льется вода. За стеной неизвестный плескался в бассейне. Шумел над головой кондиционер. Больше ничего. Ни звука приближающихся шагов. Ни приглушенного разговора в коридоре. Вдруг девушке почудилось, будто она не одна в комнате: кто-то стоит за перегородкой, отделяющей раздевалку от ведущей в коридор двери, и прислушивается к каждому ее движению.

Лив засунула мобильник в карман и натянула белые носки.

«Думаю, будет лучше, если вы положитесь на нашу защиту…» — сказал Аркадиан, а потом перепоручил ее заботам этого толстяка.

Ее брату эта хваленая полиция ничем не помогла.

Девушка обула грязные кроссовки. Темно-синий пуловер мешком повис на ее стройном теле. И здесь была та же надпись: «ПОЛИЦИЯ». Бросив быстрый взгляд на дверь, Лив схватила газету с фотографией брата и проскользнула в противоположном направлении, мимо капающего душа к бассейну.

Воздух там был теплым и влажным. В горле девушки запершило от хлорки. Обойдя бассейн, Лив быстро направилась к пожарному выходу. Пятнышко утреннего солнца, каким-то образом пробравшись сквозь частокол зданий, окружающих Центральное полицейское управление, блеснуло на поверхности бледно-голубой воды.

Лив дернула горизонтально прикрученную к двери задвижку. Пронзительная сирена пронеслась эхом по зданию. Девушка быстренько захлопнула за собой дверь. Сирена смолкла. Пловчиха не оглянулась в ее сторону, а продолжала размеренно взмахивать руками. Мерцающие блики расползались по выкрашенным белой краской стенам бассейна.

Сулейман разговаривал по мобильному с тележурналистом канала новостей, когда прозвучал сигнал тревоги. Через пару секунд звук стих, но мужчина насторожился.

— Я перезвоню вам позже, — прошептал он в трубку.

Подойдя к двери женской раздевалки, Сулейман остановился. Подошвы его туфлей скрипели о блестящее виниловое покрытие пола. Женщины. Сколько она там торчит?! Он прислушался. Шума текущей воды не слышно. Сулейман тихо постучал в дверь.

— Мисс Адамсен!

Он приоткрыл дверь и просунул в образовавшуюся щель голову.

В ответ — молчание. Из-за перегородки ничего не было видно.

— Мисс Адамсен! — чуть громче повторил он. — С вами все в порядке?

Ни слова в ответ.

Сулейман заглянул за перегородку. Никого. Только груда грязной одежды и мокрое полотенце. Мужчина почувствовал, как потеет. Жар проникал под рубашку. Его бледная кожа порозовела.

— Мисс Адамсен!

Он посмотрел налево. Двери туалетных кабинок были открыты.

Заглянув в душевую, Сулейман убедился, что и там пусто. Пройдя помещение, он оказался в духоте бассейна. Бросив взгляд на плывущую девушку, Сулейман сразу же понял, что это не Лив. Девица была черноволосой, коротко стриженной, а на теле — казенный купальник. (Он точно помнил, что не давал Лив купального костюма.) При виде пожарного выхода Сулейман почувствовал сухость в горле. Он подбежал к двери и толкнул ее. Когда раздался сигнал тревоги, он понял, что произошло.

Снаружи царило столпотворение. Два нескончаемых потока людей двигались навстречу друг другу. Одни были в деловых костюмах, другие — в обычной для туристов одежде. Сулейман поискал глазами темно-синюю форменную ветровку. Ничего. Дверь за ним захлопнулась. Сигнал тревоги стих. В руке младшего инспектора завибрировал телефон. Подумав, что это Аркадиан, Сулейман глянул на экран мобильника.

Номер был ему незнаком.

— Алло!

Рядом с ним остановился белый автофургон.

— Привет, — произнес сидящий за рулем человек.

79

Лив лавировала в толпе. Она не представляла, куда идет, но хотела уйти как можно дальше от здания Центрального управления. Надо постараться не выделяться из толпы и поскорее собраться с мыслями. Девушка натянула на мокрые волосы капюшон полицейской ветровки и постаралась идти рядом с группой женщин, делая вид, что принадлежит к их компании. В это время дня на улицах много туристов. Из-за белокурых волос и одежды девушка резко выделялась на фоне деловых костюмов и темных кудрей турчанок.

Уличные торговцы энергично предлагали свои товары проходящим мимо иностранцам. Торговали в основном медными безделушками в этническом стиле и скрученными в рулоны шерстяными коврами. Впереди, посреди тротуара, возвышался газетный киоск, разделяя людской поток, словно остров. Проходя мимо, Лив бросила взгляд на первые страницы газет. На каждой — фотография Сэмюеля. В глубине ее души вскипел смешанный с горем гнев. Слишком много тайн окружало смерть ее брата. Сейчас не время ломать голову над лингвистическими загадками. Лив чувствовала ответственность за случившееся с братом, но при этом прекрасно понимала, что главный виновник — не она. Ее долг — разобраться в этом темном деле.

Подняв голову, Лив взглянула на Цитадель, вздымающуюся поверх поднятых голов туристов. Люди, словно щепки в водовороте, притягивались к горе. Девушка тоже то и дело поглядывала на Цитадель, хотя и по другой причине. Впрочем, надо подождать. Из путеводителя Лив знала, что вход в старый город стоит двадцать евро, а на данный момент вся ее наличность составляла всего несколько долларов.

Достав из кармана мобильник, Лив открыла последнее текстовое сообщение и нажала кнопку повторного вызова.

***

Автофургон медленно ехал по улице. Сулейман сидел у двери рядом с парнем, который потел так, словно сейчас была середина лета. За рулем был грузный мужик с кустистой бородой. Все трое молча не сводили глаз с улицы.

Сулейман не хотел впутываться в эту авантюру. Продажа информации — это одно, а соучастие в похищении — совсем другое. Это ведь настоящее преступление! Сев в фургон, Сулейман все поставил на карту, но грузный мужик с обожженным лицом был слишком напорист. Сулейман не хотел стоять у здания Центрального управления и пускаться в долгие споры, поэтому дал слабину.

Он выглянул из окна, рассматривая толпу в поисках белокурых волос или белых букв на темно-синем пуловере. В глубине души младший инспектор надеялся на то, что они никого не засекут. На работе он, конечно получит нагоняй по первое число, но с этой проблемой Сулейман надеялся как-нибудь справиться. Это куда лучше, чем участвовать в похищении.

— Засек!

Сидевший посредине потный парень показал водителю экран поисковика. Бросив внимательный взгляд на ноутбук, водитель посмотрел вперед, туда, где дорога сворачивала влево. Через широкую мощеную улицу проходил ряд бетонных столбиков. Дальше проезд был закрыт. Старинные жилые дома уже давно расселили, и теперь в них находились фирменные магазины. Сейчас в этом месте было людно.

— Она там, — сказал он.

Подъехали поближе. Сулейман осмотрелся. Он увидел группу удаляющихся туристок. На одной из девушек был темно-синий пуловер. Толпа немного рассеялась, и младший инспектор увидел надпись «ПОЛИЦИЯ» на спине. Затем девушка скрылась за газетным киоском.

Водитель тоже заметил девушку.

— Мы заедем с другой стороны, — останавливая автофургон у бордюра, сказал он, — а ты приведешь ее к нам.

Сулейман почувствовал, как его охватывает паника.

— Она вряд ли сбежит от тебя, — добавил водитель.

Сулейман, словно рыба, открывал и закрывал рот, переводя взгляд с холодных голубых глаз водителя на ожог на его щеке. Он был из тех людей, спорить с которыми опасно. Младший инспектор открыл дверцу и, выскользнув на тротуар, быстро зашагал туда, где он в последний раз видел девушку.

80

Телефон щелкнул возле уха Лив.

— Алло?

Она узнала голос женщины, которая прошлой ночью прислала ей голосовое сообщение.

— Вы отправили мне SMS, — сказала американка. — Кто вы?

Повисла пауза. То, на что Лив при обычных обстоятельствах не обратила бы внимания, сейчас возбудило у нее подозрение.

— Вы еще этого не знаете, но мы ваши друзья, — ответила женщина. — Где вы сейчас находитесь?

Лив продолжала следовать за потоком туристов. Присутствие рядом обычных, не замешанных ни в каких историях людей действовало на нее весьма благотворно.

— С какой стати мне об этом говорить?

— Мы сможем вас защитить. Сейчас за вами охотятся люди, которые хотят, чтобы вы замолчали… Лив! Я хочу быть с вами предельно откровенной: эти люди намереваются вас убить…

Девушка заколебалась, выбитая из колеи не столько этим заявлением, сколько тем, что незнакомка назвала ее по имени.

— Кто меня хочет убить?

— Безжалостные, опасные люди. Они думают, что ваш брат рассказал вам тайну, которую никто не должен знать.

Лив глянула на буквы, написанные на газете.

— Я ничего не знаю, — сказала она.

— Это не важно. Если они считают, что вам что-нибудь известно, они не станут рисковать. Сначала эти люди попытались похитить вас в аэропорту, затем украли тело вашего брата из морга. Сейчас они ищут вас и не остановятся, пока не найдут. Они непреклонны. — Женщина помедлила, а затем более мягким тоном добавила: — Если вы скажете мне, где находитесь, я пошлю человека, и он отвезет вас в безопасное место. Вы с ним уже знакомы. Вчера ночью я посылала его в аэропорт.

— Габриеля?

— Да, — ответила Катрина. — Его послали присматривать за вами. Скажите, где вы, и я отправлю к вам Габриеля. Он мой сын…

Лив очень хотелось поверить ей, но на это необходимо было время. Надо все хорошенько обдумать и взвесить. Кроме позаимствованной одежды все, что она сейчас имеет, — несколько долларов мелочью, мобильный телефон, нуждающийся в подзарядке, и вчерашнюю газету. Лив посмотрела на лицо брата, окруженное нацарапанными ее рукой буквами и символами. Ей в голову пришла идея. Перевернув газету, Лив прочитала набранный мелким шрифтом текст позади страницы.

— Я перезвоню вам, — сказала она женщине.

Сулейман прошел мимо газетного киоска.

До девушки оставалось менее пятидесяти футов. Он протискивался сквозь медленно бредущую толпу, постепенно сокращая расстояние между ними. Что делать, когда он ее догонит? Сулейман уже подумывал о том, чтобы оставить эту затею и вернуться в Центральное управление. Полицейского остановило опасение, что мужик из автофургона может его сдать. Анонимное письмо с именем человека, торгующего секретной информацией, и копиями документов, которые он им предоставил, может серьезно ему навредить. Он, конечно же, был осторожен, но кто знает… Если будет доказана его причастность к исчезновению трупа монаха, то его ждут обвинения в продаже секретной информации. За это вполне могут посадить, а тюрьма — самое страшное наказание для полицейского…

Сулейман шел, стараясь, чтобы между ним и девушкой всегда кто-то был. Обычная уловка на случай, если объект оглянется. Когда он подойдет совсем близко, он скажет девушке, чтобы бежала, а сам… сам заляжет на дно, пока вся эта галиматья не рассосется.

Сосредоточив внимание на темно-синем капюшоне, младший инспектор ускорил шаг.

Осталось десять футов.

Пять.

Сулейман почти догнал девушку, когда увидел, что белый автофургон притормозил у противоположного конца улицы, закрытой для автотранспорта. Теперь девчонка в западне, словно крыса, попавшая в водосточную трубу. Ей не сбежать… И ему тоже ничего не оставалось, кроме как довести порученное ему дело до конца.

Младший инспектор замедлил шаг. Расстояние между ним и девушкой увеличилось. Людской поток нес жертву к фургону. Сулейман не хотел без необходимости тащить туда девушку силой. Из автофургона вышел бородатый мужик, чтобы открыть заднюю дверцу машины. Расстояние между ними сократилось до десяти футов. Сулейман решительно шагнул вперед и вытянул руку. Потеющий парень в фургоне оторвал взгляд от ноутбука и отрицательно замотал головой.

Слишком поздно.

Покрытая веснушками рука легла на плечо девушки и порывисто дернула ее на себя.

— Эй! — вырываясь, крикнула американка.

Сулейман взглянул в испуганное лицо, обрамленное синим капюшоном. Не та!

— Извините, — промямлил полицейский, отдергивая руку от плеча незнакомки, словно прикоснулся к электрическому кабелю. — Я принял вас за другую… Где вы взяли эту одежду?

Младший инспектор указал на надпись «ПОЛИЦИЯ» на груди девушки.

Девушка сердито уставилась на толстяка. Тогда он показал ей свой полицейский значок. Пренебрежительное выражение на лице незнакомки растаяло. Она махнула рукой туда, откуда Сулейман только что пришел.

— Я поменялась с какой-то девушкой.

Младший инспектор проследил за ее жестом. Улочка была запружена толпами прохожих.

— Давно?

— Минут пять назад, — пожав плечами, ответила девушка.

— Что вы ей дали взамен?

— Ветровку.

— Опишите ее.

Девушка нервно взмахнула руками.

— Белая. Я бы даже сказала, вылинявшая. Немного потрепана на рукавах.

Сейчас, когда дневное солнце припекало, большинство прохожих, избавившись от пальто и курток, щеголяли в белом. Повернувшись спиной к фургону, полицейский позволил себе улыбнуться.

«Неплохо сработано, — подумал он. — Действительно неплохо».

81

Лив вышла из туристического справочного бюро и направилась навстречу движущемуся в ее сторону людскому потоку (это ее раздражало), в направлении здания полиции (это раздражало ее еще больше).

Девушка сверилась с картой города, которой ее бесплатно снабдили в бюро. К обведенной черным фломастером улочке можно было пройти несколькими маршрутами. Можно было бы выбрать окружной путь, но у Лив было мало времени. Ей не хотелось рисковать. Вытащив мобильник из кармана, девушка взглянула на индикатор зарядки. Пусто. Нажав на одну из кнопок быстрого набора, Лив в душе молилась, чтобы ей удалось сделать хотя бы один звонок.

— Это не она, — произнес Кутлар прежде, чем полицейский смог вставить слово.

Он хотел напомнить Корнелиусу, что может еще пригодиться.

— Нет, — просунув голову в открытое окно автофургона, сказал Сулейман. — Американка поменялась одеждой с этой девчонкой… Теперь на ней белая ветровка без надписи. Девчонка не знает, куда она пошла.

Корнелиус завел двигатель.

— Влезай, — распорядился он.

Полицейский нерешительно потоптался на месте, затем показал большим пальцем правой руки за плечо.

— Знаете… Мне надо…

— Влезай, — повторил Корнелиус.

Сулейман сел в машину.

Кутлар взглянул на экран и немного расслабился. Он жив только потому, что знает, как выглядит эта девушка. Плохо, что полицейский тоже ее видел. Поскорей бы от него отделаться.

Автофургон тронулся с места. Раненую ногу Кутлара затрясло на ухабах.

Он нажал на клавишу возврата. Появилась иконка в виде песочных часов. Система приступила к поиску сигнала мобильного телефона девушки.

82

Звонок мобильника настиг Лив как раз тогда, когда она проходила мимо палатки, торгующей только что испеченными лавашами. Приятный запах жареного лука и специй ударил ей в нос. Девушка вспомнила, что давно не ела. Солнце заливало потоками света желтоватые плиты тротуара, и окружающие ее величественные здания казались похожими на церкви.

— Где ты, черт побери?! — взревел в трубке знакомый голос.

Роле Бейкер, владелец и главный редактор «Инквайера», был не из тех, кто сдерживает свои эмоции.

— Где статья о естественных родах? У меня столько пустого места в разделе «Стиль жизни», что хоть грузовик катай!

— Послушай, Роле! Я…

— Не хочу слушать оправдания. Мне нужна статья.

— Роле! Я не написала…

Секунду помолчав, главный редактор ледяным тоном изрек:

— Садись и немедленно пиши…

— Скажи, чему посвящена сегодняшняя передовица, — не желая выслушивать упреки, прервала Ролса журналистка.

— Какого хрена ты у меня спрашиваешь?

— Ответь!

— Ну, монаху. Все о нем пишут.

— Он — мой брат.

Телефон вновь смолк.

— Ты не шутишь? — наконец спросил редактор.

— Я сейчас в Руне. Прилетела сегодня утром. Здесь происходит что-то странное. Я еще не знаю, что конкретно, но уверена, что это станет сенсацией. Я по уши во всем этом, и мне срочно нужна твоя помощь.

Молчание. Лив представила себе Ролса Бейкера сидящим в его кабинете. Вот он выглядывает из окна на реку, а в уме подсчитывает возможные доходы от эксклюзивного материала. В ухе раздалось громкое пиканье телефона. Секунду девушке казалось, что их разъединили, но нет.

— Что тебе нужно? — пробасил Роле.

— Сейчас я направляюсь в редакцию местной газеты «Itaat Eden Kimse». Пожалуйста, позвони им. Пусть одолжат мне немного наличных, блокнот и ручку. Возможно, мне там придется задержаться и поработать за столом.

— Без проблем. — Она услышала скрип авторучки по бумаге. — Только ничего им не рассказывай. Помни, кто платит тебе зарплату. Лучше скажи, что работаешь над путевыми заметками или… придумай сама…

— Хорошо.

Телефон громко пикнул.

— У меня сейчас разрядится мобильник. Мне понадобится подзарядка.

Лив назвала модель телефона. В ответ — тишина. Девушка взглянула на экран. Чернота. Положив мобильник обратно в карман, она оглянулась и увидела приближающуюся машину.

83

— Туда, — не сводя глаз с экрана, сказал Кутлар, указывая на людей, столпившихся перед палаткой с шаурмой.

Корнелиус посмотрел в указанном направлении. Сулейман распахнул дверь прежде, чем автофургон остановился.

— Я посмотрю, — сказал он, выскакивая наружу.

В нос Кутлару ударил вкусный запах жареного лука и острых приправ. Полицейский захлопнул дверцу машины. Кутлар оторвался от экрана ноутбука. Полицейский подтянул штаны и застыл на месте, разглядывая людей.

— Видишь ее? — спросил Корнелиус.

Кутлар пробежал взглядом по лицам людей с обеих сторон улицы.

— Нет, — сказал он.

Запах еды вызывал у него легкую тошноту.

Корнелиус забрал у него ноутбук. На экране замер план города. Стрелка в центре указывала место, где они находились сейчас. В боковой колонке виднелся последний номер, на который звонила американка. Возле нее медленно вращалась иконка в виде песочных часов. Система искала в сети.

Кутлар глянул в боковое зеркало заднего вида. Полицейский разговаривал с владельцем палатки, заказывая себе еду. Турок почувствовал тошноту и отвернулся. Из-за сложной системы улиц с односторонним движением они добирались сюда минут пять, не меньше. Он мог бы направить машину коротким путем, но спутниковая система навигации послала их главными дорогами, которые в это время дня были битком забиты. Он не испытывал ни малейшего желания вмешиваться. Чем дольше они ее ищут, тем больше у него шансов выпутаться из сложившейся ситуации.

К тому же у Кутлара было еще одно желание — не такое сильное, как жажда жизни, но и не слабое. Турок хотел отомстить человеку, который прострелил ему ногу и убил его двоюродного брата. Не сказать, чтобы при жизни они были друзья не разлей вода, но Серко как-никак являлся членом его семьи. Вполне возможно, что, найдя девчонку, они найдут и убийцу его брата. Кутлар очень на это надеялся.

Иконка песочных часов исчезла с экрана. На ее месте возникло диалоговое окошко с именем и адресом. Турок наблюдал, как Корнелиус копирует информацию в текстовое сообщение.

— Мужик говорит, что видел похожую по описанию девушку минут пять назад, — чавкая сказал полицейский в окно автофургона.

Резкий запах чеснока накрыл Кутлара зловонным облаком. Турок отстранился от полицейского подальше.

— Она села в такси.

Корнелиус нажал кнопку ввода и стал ждать.

— Послушайте, — сказал Сулейман. — Если она сейчас на колесах, то может быть уже где угодно. Ну… Вы ее засечете, когда она снова включит свою мобилу… Я очень рисковал, помогая вам, а теперь… Ну… Мне надо возвращаться… Если я не заявлю о пропаже девушки, то вылечу с работы…

Корнелиус подождал, пока на экране вспыхнула надпись: «Сообщение отправлено» — и взглянул на проплывающий рядом поток машин. Каждая вторая была такси.

— Ладно, — наконец произнес он. — Залазь в машину. Подвезем.

Секунду поколебавшись, полицейский влез в автофургон. Кутлар отвернулся. Сильный запах чеснока и пота душил его. Он с трудом подавил приступ тошноты.

84

В Нью-Йорке было холодно — куда холоднее, чем думал Родригес. Красную толстовку пришлось надеть сразу же после того, как он вместе с другими пассажирами сошел с трапа самолета. Родригес как раз проходил по международному залу, когда в кармане завибрировал телефон. Он глянул на новое имя и адрес. Где-то в Ньюарке… не служебный, судя по всему…

Родригес поискал глазами газетный или книжный ларек. Старый зал, построенный по заказу «Ти-Дабл-ю-Эй»[32], представлял собой элегантное пересечение кривых линий и скошенных граней. Казалось, это здание построено скорее по проекту гигантских жуков, чем с одобрения корпоративных бюрократов и при участии профсоюза водителей грузовиков «Тимстез». Родригес увидел магазинчик «Варне энд Ноубл».

Последний раз он был в Нью-Йорке шесть лет назад. Тогда ему казалось, что он навсегда уезжает из этой страны, навсегда прощается со своей прошлой жизнью. А теперь он снова в этом городе и занимается вещами, по сути своей очень близкими к тому, чем он занимался прежде. Родригес удалил сообщение из своего мобильника и набрал телефонный номер по памяти. Он не знал, существует ли еще этот номер, жив ли человек, с которым он хочет связаться, в тюрьме ли он или на свободе. В трубке послышались гудки. Войдя в книжный магазин, Родригес зашагал между стендами, на которых были выставлены книги о вкусной и здоровой пище знаменитых поваров, а также художественные книги в мягкой обложке, чьи названия состояли из одного слова.

— Алло?

Голос был подобен шелесту старой бумаги. Родригес услышал в трубке усиливающийся звук телевизора. Люди сердито кричали друг на друга, а кто-то одобрительно вопил и хлопал в ладоши.

— Миссис Барроу?

Родригес подошел к полке, где обычно продаются путеводители по городу.

— Кто это? — настороженно спросил пожилой голос.

— Меня зовут Джиллермо, — стараясь говорить с акцентом, произнес он.

Теперь уличный говор давался ему с трудом.

— Джиллермо Родригес. У меня была кликуха Джил. Я старый дружбан Джи-Джи. Вот приехал в город и хочу с ним перекинуться парой слов, если он еще живет здесь.

В телефоне послышались аплодисменты и одобрительные крики. Похоже на «Спрингер» или «Рики Лейк». За время отсутствия Родригес почти забыл, что такие шоу вообще существуют.

— Мальчик Лоретты! — внезапно воскликнула старушка. — Ты жил с матерью в двухкомнатной квартире на Тули-стрит?

— Точно, миссис Барроу! Я ее сын.

— Давно о ней не слыхала.

Образ из прошлого промелькнул перед его внутренним взором: обтягивающая скулы кожа на худом лице матери, лекарство вместо наркоты, бегущее по пластиковым трубочкам в исколотые вены рук…

— Она умерла, миссис Барроу. Семь лет назад.

— Как жаль, сынок! Она была милой женщиной, пока не…

— Спасибо.

Родригес прекрасно понимал, что значат слова «пока не», но решил не накручивать себя.

Голоса в телевизоре смолкли. Молодому человеку уже начинало казаться, что о его существовании забыли, когда он услышал:

— Сынок, дай мне свой номер. Я передам его Джейсону. Если он захочет с тобой встретиться, то позвонит сам.

Родригес улыбнулся:

— Спасибо, миссис Барроу! Большое спасибо!

Он назвал старушке номер своего мобильника и разразился очередной чередой благодарностей, пока миссис Барроу не повесила трубку. Родригес взял карту Ньюарка и направился к кассе. Мобильник зазвонил как раз тогда, когда он забирал сдачу.

Поблагодарив кассиршу, мужчина вышел в главный вестибюль аэропорта.

— Джил! Это ты, старик?

— Да, Джи-Джи. Это я.

— Блин, Джилли Родригес! — радостно воскликнул его старый приятель. — Я слышал, что тебя замели святоши из Божьего эскадрона.

— Не-е… старик. Мне просто пришлось смыться из города…

Повисла пауза. В прошлой жизни Родригесу приходилось «смываться» только тогда, когда ему грозили крупные неприятности с законом.

— А где ты сейчас, старик?

— В Квинсе… Надо уладить кое-какие дела. Просекаешь?.. Вот только не с чем работать…

— Да… — Голос Джи-Джи очень напоминал голос его матери. — А что тебе нужно?

Во время полета Родригес коротал время, читая о тех, кто принимал участие в войнах против еретиков… Tabula rasa… Священные костры инквизиции…

— Мне нужно кое-что… специфическое… — наконец произнес Родригес.

— Я могу достать тебе все, что захочешь. Лишь бы были бабки.

Родригес улыбнулся.

— Отлично. — Выйдя через вращающуюся дверь, монах попал на холод нью-йоркского утра. — Бабки у меня есть.

85

Латунная табличка на входе сообщала, что в здании находится редакция «Itaat Eden Kimse». Водитель такси не хотел рисковать, и Лив оставила ему в залог свой телефон.

— Я сейчас к вам кого-нибудь пришлю, — пообещала она. Пожилая секретарша в приемной провела Лив в международный отдел, располагавшийся на первом этаже.

Войдя в просторное помещение, журналистка почувствовала себя как дома. Все редакции, в которых ей доводилось бывать, выглядели одинаково: низкие натяжные потолки, лабиринт столов, отделенных друг от друга невысокими перегородками, неоновые лампы, которые освещают помещение и днем и ночью… Лив всегда удивляло, что сосредоточием современной журналистики с ее критикой правительства, Пулитцеровскими премиями, жизненными материалами, ежедневно затопляющими газетные киоски, является такое вот банальное место, в котором вполне можно было заниматься продажей страховых полисов.

Осматривая офис, Лив заметила энергичную женщину, быстро шагающую в ее направлении. Черные волосы незнакомки были уложены в прическу, модную в сороковых годах прошлого века. Идеально подведенные губы расплылись в широкой улыбке. Энергия била из нее ключом. Лив не удивилась бы, если бы женщина вдруг начала петь или пустилась в пляс.

— Мисс Адамсен?

Женщина взмахнула ухоженной, с идеальным маникюром рукой в приветственном жесте, отдаленно похожем на фашистский салют.

Удивленная, Лив протянула руку для рукопожатия.

— Ахла, — пожимая протянутую руку, словно компостируя билет, представилась женщина. — Я офис-менеджер.

Ее глубокий голос резко контрастировал с кукольной внешностью.

— Я только что получила согласие на то, чтобы выдать вам определенную сумму.

Развернувшись, турчанка уже хотела провести Лив вглубь офиса, но упоминание о деньгах вывело журналистку из ступора.

— На улице стоит такси. У меня совсем нет денег, и водитель взял мой мобильник в залог. Не могли бы вы послать кого-нибудь расплатиться с ним?

Губы турчанки сложились бантиком.

— Без проблем, — сказала она таким тоном, что у Лив не осталось сомнений: все как раз наоборот. — Садитесь сюда.

Женщина указала на незанятый стол.

— Сегодня он ваш, но если вы задержитесь, то придется «подселить» к вам еще кого-нибудь. Сейчас к нам в город прибыло много журналистов. Все интересуются скандалом вокруг Цитадели. Вы тоже пишете об этом?

— Э-э-э… нет… — промямлила Лив. — Я пишу… о туризме.

— А-а-а! Ладно… Здесь все, о чем вы просили. Деньги я принесу, как только получу необходимую подпись, а сейчас пойду и расплачусь с таксистом.

Женщина элегантно развернулась на высоких каблуках.

— Кстати, — бросила она через плечо, — ваш босс просил ему позвонить. Внешние звонки у нас через девятку.

Лив провела ее взглядом. Не женщина, а воплощение целеустремленности.

Журналистка оглядела выделенный ей стол: светлый компьютер, стационарный телефон, кактус, который слишком часто поливали, заключенная в рамку фотография мужчины лет тридцати пяти. Рядом женщина обнимает сидящего на ее коленях мальчика лет трех. Малыш — уменьшенная копия отца. Лив решила, что стол наверняка принадлежит мужчине. Он производил впечатление дотошного человека. Для настоящего журналиста порядок на столе казался подозрительным.

Лив поймала себя на том, что завидует мужчине.

Она смотрела на застывшее мгновение счастливой семейной жизни. Фотография излучала положительные эмоции. Этих людей объединяли невидимые крепкие узы. Лив почувствовала себя человеком, листающим рекламную брошюру великолепного курорта, который ему вряд ли когда-нибудь удастся посетить.

Отведя взгляд от фотографии, Лив взяла старомодный блокнот, листы которого скреплялись спиральной пружиной. Откинув обложку, девушка записала вверху на первой странице дату и место. Из собственного журналистского опыта она знала, насколько это важно — точно знать время и место написанного.

Затем Лив схематично нарисовала человеческое тело и по памяти перенесла на рисунок расположение шрамов, увиденных ею на фотографиях. Закончив, она окинула взглядом свидетельство перенесенных братом мук и перевернула страницу.

Потом Лив записала выцарапанные на яблочных зернышках буквы и символы, добавила все слова, которые получила, переставляя буквы то так, то эдак, и задумалась. Чаще всего выходило «SAM», по понятным причинам, и «АCК»[33]. Из нескольких глаголов, которые получались из букв, этот был, пожалуй, единственный, похожий на приказ.

Когда Лив училась в колледже, ее преподаватель говорил, что глагол «спрашивать» является ключевым в журналистике. Разница между хорошим и плохим репортером заключается в умении сформулировать правильный вопрос. Работая над трудным репортажем, надо задать себе пять вопросов, начинающихся с большой «W», и сосредоточить все силы на поиске ответов.

Перевернув лист, Лив записала:

Who (Кто) — Сэмюель.

What (Что) — совершил самоубийство.

When (Когда) — вчера утром (около 8:30 по местному времени).

Where (Где) — Цитадель, город Рун.

Why (Почему) —…

Последний вопрос остался без ответа. Почему он покончил с собой? При обычных обстоятельствах она взяла бы интервью у тех, кто общался с жертвой незадолго до рокового шага, но Аркадиан сказал, что это невозможно. Цитадель не поддерживает связей с внешним миром. В центре бури царит молчание.

— Вот, — сказала офис-менеджер, внезапно появившись возле Лив.

В руках женщина держала ее телефон и толстый конверт с деньгами.

— Я заплатила десять евро таксисту. Чек внутри. Подпишите, пожалуйста…

Ахла раскрыла перед ней бухгалтерскую книгу с листами копировальной бумаги, засунутой между страниц.

Лив подписала и вставила вилку телефонного зарядного устройства в розетку. Экран вспыхнул. Началась подзарядка.

— Скажите, а к кому я должна здесь обратиться, чтобы получить исчерпывающую информацию о Цитадели?

— К доктору Анате… Но сейчас она очень занята из-за всей этой шумихи, связанной с монахом. Не думаю, что она сможет уделить вам время… особенно если вы пишете о туризме.

Лив выдавила улыбку.

— Ладно. Дайте мне, пожалуйста, номер ее телефона, — сказала она, сожалея, что не выбрала другой, более солидной темы для прикрытия. — По крайней мере, я попытаюсь…

86

За окном такси проплывала прежняя жизнь Родригеса: новостройки на месте пустырей… сдаваемые в аренду многоквартирные дома из бурого песчаника для тех, кто не мог позволить себе поселиться на Манхэттене или даже в Бруклине, а вынужден был довольствоваться Южным Бронксом. Чем ближе к Шестнадцатому району, тем привычнее становился городской пейзаж. «Новые деньги» сюда еще не добрались. Когда такси доехало до Хантс Пойнт[34], Родригесу показалось, что он вообще никуда не уезжал.

Таксист свернул на Гаррисон-авеню и притормозил.

— Дальше я не поеду, дружище, — сказал он, оглядываясь на Родригеса через решетку, отделявшую водителя от пассажира.

До адреса, который назвал Джи-Джи, оставалось еще три квартала. Родригес ничего не сказал, заплатил таксисту и выбрался из машины.

Район, возможно, не изменился, но сам он был уже другим. В прошлый раз, много лет назад, когда он был в этом районе, его жизнь была омрачена страхом и подозрительностью. Теперь его согревал Божий свет. Родригес чувствовал святое тепло, бредя по замусоренным улицам. Другие тоже чувствовали его избранность — это читалось во взглядах, которыми прохожие провожали Родригеса. Даже стоявшие на углу наркоторговцы и проститутки не донимали переодетого монаха. Он стал похож на тех парней, которых стоит обходить десятой дорогой: целеустремленный, уверенный в собственных силах, бесстрашный и опасный.

Родригес прошел мимо кузова распотрошенного автомобиля, который стоял возле сгоревшего многоквартирного дома. На первом этаже когда-то была пиццерия. Теперь ее окна закрывали опущенные стальные жалюзи со следами черной копоти. Этот дом сжег он, Родригес. Он вспомнил, как через разбитое окно бросил внутрь тряпье, а затем поджег. Спрятавшись в тени близлежащего дома, Родригес наблюдал за пожаром. Потом появились парни в форме и все погасили. Родригес с детства любил наблюдать за огнем. Теперь ему посчастливилось найти неугасимый огонь очищения, который светил в его душе, рассеивая вечную тьму даже в этом Богом забытом месте.

Дом казался заброшенным, как и вся улица, но Родригес был уверен, что за ним следят и чьи-то глаза ловят каждое движение, пока он взбирается по ступенькам крыльца. Дверь распахнулась прежде, чем он подошел к ней. Одетый в ветровку с капюшоном парень встал на пороге, оглядел улицу и уставился на Родригеса. Он не двигался, загораживая переодетому монаху вход. Из-за спины парня слышался звук стрельбы.

— Джи-Джи дома? — спросил Родригес.

— Впусти его, — перекрикивая канонаду, раздался голос из глубины дома.

Парень моргнул и медленно шагнул в сторону.

Внутри дом был совсем иным, чем снаружи. Родригес прошел короткий коридорчик и вошел в комнату, заставленную новой мебелью и аппаратурой. У одной стены располагался огромный аквариум, у другой — громадный телевизор с плоским экраном размером с двуспальную кровать. Оглушающие звуки компьютерной стрелялки били по ушам. Два парня прилипли к экрану. Большие пальцы рук барабанили по пультам дистанционного управления, а на экране стреляли из виртуального оружия, в то время как настоящее оружие лежало на столике рядом с пепельницей и трубкой с крэком.

Один из парней бросил взгляд на вошедших, но сразу же переключился на виртуальное побоище.

— Джилли Родригес! — перекрикивая звуки сражения, воскликнул Джи-Джи. — Посмотри на себя, чувак! Борода… Ты похож на Иисуса в толстовке.

Он засмеялся собственной шутке.

Родригес лишь слегка улыбнулся, окинув взглядом старого друга. Вот во что бы он превратился, если бы вовремя не сбежал из города. Джи-Джи сбросил фунтов тридцать. Его кожа приобрела сероватый оттенок, какой был у мамы Родригеса, когда она окончательно подсела на наркоту и перестала следить за внешностью. Сейчас у Джи-Джи было все, что нужно жителю городских трущоб, начиная от крутого прикида и заканчивая собственной «бригадой», вот только жизнь преступника тяжела. Юность увяла, и свет почти угас. Родригес отмерил ему еще года два, возможно даже меньше.

— Рад тебя видеть, — сказал он. — Хорошо выглядишь.

Джи-Джи печально покачал головой.

— Не-а. Мне надо немного покемарить. Классная борода, мне тоже надо отрастить. Слышь! Познакомь меня со своим портным.

Старый приятель нажал на паузу и передал пульт пареньку, стоящему возле Родригеса.

— Давай, валяй, — сказал он. — Подстрели мне пару белых фраеров.

Встав с мягкого кожаного дивана, Джи-Джи очутился перед Родригесом.

— Чувак! — глядя снизу вверх на старого приятеля, воскликнул он. — Ты что, подрос?!

Родригес отрицательно покачал головой.

— Я всегда был каланчой. Ты просто давно меня не видел.

Они обнялись, столкнувшись плечами и похлопав друг друга по спине, как в старые «добрые» времена. Затем приятели отстранились, чувствуя неловкость. Прошлого не вернуть.

— У тебя есть то, что мне нужно? — спросил Родригес.

Джи-Джи засунул руку в аквариум и выудил из-за кораллов большой, герметично упакованный пластиковый мешок, с которого на пол полилась вода.

— У тебя реально экзотический вкус, чувак.

Родригес взял мешок и проверил его содержимое: «Глок-34», запасную обойму, глушитель «Иволюшен-9» и маленькую пластиковую коробочку для завтраков, внутри которой лежала ракетница с широким дулом и двенадцать коротких патронов.

— Зачем она тебе? — спросил Джи-Джи. — Темноты, что ли, боишься?

Родригес плотно захлопнул крышечку коробки и сбросил с плеча спортивную сумку.

— Я ничего не боюсь, — швырнув приятелю толстую пачку долларов, ответил он.

Монах наблюдал, как Джи-Джи пересчитывает деньги. Его нервные пальцы то и дело почесывали нос. Мать Родригеса тоже так делала. Она терла нос до тех пор, пока он не начинал кровоточить. Родригес перевел взгляд на двух парней за компьютером. Рядом на столе лежали настоящие пистолеты. Джи-Джи явно не протянет двух лет. Если он не увидит свет в конце туннеля и не захочет спастись, ему повезет, если он дотянет до Рождества.

87

Доктор Мириам Аната стояла у автомата с прохладительными напитками в коридоре местной телестанции новостей, когда в кармане ее пиджака прозвучала нежная мелодия — «Ода к радости».

Доктору Анате ужасно хотелось сбросить звонок, но сейчас многие звонили ей с просьбой дать интервью, и она не желала уступать кому-то свою славу. Женщина потянулась за телефоном, но по ошибке нажала «отбой». Она оглянулась: не заметил ли кто-нибудь?

Снова повернувшись к автомату, Аната опустила в щель нужное количество монет. В лоток выкатилась жестяная банка холодного чая. Женщина открыла крышку и с жадностью выпила. После вчерашнего самоубийства монаха она постоянно находилась в свете горячих студийных софитов. Впрочем, это ничего. Мириам Аната считала, что этот инцидент ниспослан ей небесами. Теперь тиражи ее книг подскочат. Она поняла, что в ответах ей следует ссылаться на собственные книги, чтобы скрытая реклама обязательно попадала в эфир.

«Ода к радости» заиграла снова. Аната почти мгновенно нажала нужную кнопку.

— Здравствуйте! Это доктор Аната?

Звонившая говорила с американским или, быть может, канадским акцентом. Аната не видела большой разницы в произношениях жителей этих двух соседних стран. В любом случае Америка — огромный рынок для сбыта ее книг.

— Да, это я.

— Превосходно. Я знаю, как вы сейчас заняты, но мне срочно нужна ваша помощь.

— Вы хотите взять у меня интервью?

— Ну-у-у… В общем, да.

— Для какого канала?

Повисла пауза.

— Доктор Аната! Я звоню вам не по поручению канала новостей… Я заинтересованное лицо. Я сестра монаха! — выпалила Лив, опасаясь, что собеседница прервет разговор.

Мириам помолчала, не зная, правильно ли она расслышала и стоит ли ей верить.

— Я видела тело, — продолжала Лив, — точнее, его фотографии. Его выкрали прежде, чем я смогла на него взглянуть. На теле были какие-то шрамы… похожие на ритуальные. Я хочу, чтобы вы на них взглянули и дали свое заключение.

При упоминании о шрамах Мириам почувствовала легкое головокружение.

— У вас есть эти фотографии? — прошептала она.

— Нет, — ответила Лив, — но я нарисовала, как выглядят шрамы. И еще… у меня есть кое-какая информация. Она имеет отношение к Таинству.

Мириам оперлась плечом на автомат.

— Что за информация? — спросила она.

— Будет лучше, если мы встретимся.

— Согласна.

— Когда вы освободитесь?

— Я уже свободна и нахожусь в телевизионной студии, недалеко от центра города. А вы где?

Лив не хотелось говорить об этом незнакомому человеку. Приятель-полицейский однажды сказал ей, что проще всего спрятаться в толпе. Надо встретиться в каком-нибудь людном месте, желательно неподалеку. Взгляд Лив скользнул по газете с фотографией Сэмюеля, который стоял на вершине самого посещаемого туристами памятника древней цивилизации.

— Давайте встретимся у Цитадели, — предложила она.

88

Кутлар все еще ощущал запах чеснока и вонь пота, которые исходили от пустого сиденья возле него. Он моргнул, когда автофургон выехал из туннеля. По переулку к машине зашагала темная фигура.

Турок открыл ноутбук и пристально посмотрел на иконку в виде песочных часов. Черные пиксели виртуального песка сыпались, отмеряя, как быстро истекает его собственная жизнь.

Йохан дошел до автофургона и поменялся местами с Корнелиусом.

На экране возникла карта городских улиц. Стрелка указывала на местоположение телефона Лив. На экране вновь появились песочные часы. Карта увеличилась и стала показывая вторую стрелочку, обозначающую телефон главы карминов. Чуть выше… и слева… очень… очень близко…

Корнелиус видел, как стрелка в центре экрана немного передвинулась.

— Она перемещается.

Йохан свернул к окружной дороге.

В следующий миг вторая стрелочка на экране задвигалась вслед за первой, словно бросающийся на жертву американский гриф.

Тело брата Сэмюеля было раздето до пояса и лежало на полу с раскинутыми вытянутыми руками. Теперь своими очертаниями оно напоминало знак Тау, расположенный за алтарем в дальнем конце часовни Таинства. Аббат внимательно разглядывал растерзанную плоть, которая ярким пятном выделялась на каменном полу. Из колотых ран выглядывали обломки костей. Грубые швы стягивали места разрезов, сделанных скальпелем патологоанатома.

Могут ли останки этого человека восстать? Свершится ли пророчество?

Аббат заметил тонкий длинный побег кровавого винограда, вьющийся у алтаря, и проследил в полутьме, откуда он растет. Оказалось, из влажного желобка, выдолбленного прямо в камне. Аббат обернул побег вокруг руки, с силой потянул и вырвал с корнем. Затем настоятель монастыря подошел к одному из больших факелов, сделанных из пропитанной жиром пеньки, и поднес растение к пламени. Раздалось шипение, и побег кровавого винограда съежился, потемнел и превратился в красную пыль, запачкавшую аббату руку.

Когда позади открылась дверь и пламя факела погасло, аббат повернулся, вытирая ладонь о грубую шерсть сутаны. В местах соприкосновения с красной пылью кожа саднила.

Брат Септус, один из тех, кто помогал нести тело Сэмюеля вверх по туннелям, застыл у входа.

— Мы готовы, брат аббат, — сказал он.

Настоятель кивнул и пошел вслед за ним в другую пещеру, расположенную в одном из верхних уровней Цитадели. Со времен инквизиции здесь было тихо и пустынно.

Дверь за ними закрылась. Пламя свечей вновь заколыхалось на сквозняке. Тени заколебались на теле покойного. Долю секунды казалось, что Сэмюель пошевелился.

89

Родригес смотрел на фотографию Сэмюеля, который стоял на знаменитом мосту в Центральном парке. Он обнимал девушку, как две капли воды похожую на него. Фотография была вставлена в дешевую рамку и висела вместе с другими снимками на стенах квартиры.

Пробраться внутрь было совсем нетрудно. Девушка жила на первом этаже новостройки, расположенной недалеко от центра. Большинство, если не все проживающие в ней квартиросъемщики в это время были на работе. Запрыгнув в небольшой, густо заросший кустарником палисадник, Родригес обмотал руку толстовкой и выбил окно.

Его братья в Руне разберутся с девчонкой, а он заметет все следы.

Родригес почти не знал брата Сэмюеля, когда тот был еще жив. Видеть застывшие на фотографиях мгновения жизни будущего монаха было даже странно. Вот он и его сестра — гораздо моложе, чем теперь, — сидят в лодке, щурясь от солнца. Родригес подошел к телефону, частично заслоненному усиками одного из ползучих растений, которыми изобиловала квартира.

Монах нажал на мигающую кнопку автоответчика и прослушал запись, сваливая посреди комнаты бумаги и книги, которые нашел в квартире. Было два звонка — оба, судя по всему, от босса девушки. Почти крича в трубку, звонивший на чем свет стоит честил журналистку за то, что она уехала из города, не оставив копии какого-то файла.

Родригес сдернул пуховое одеяло с незастеленной постели и, скомкав его, бросил на груду бумаг. Ему вспомнился увиденный им в детстве фильм о парне, который помешался на инопланетянах и так же захламил свою квартиру.

Он и сам чувствовал себя сейчас инопланетянином, чужаком в этой стране.

Когда Родригес навалил в центре комнаты достаточно, по его мнению, легковоспламеняющихся вещей, он обошел всю квартиру, поливая бензином кровать, ковры и диван. У него нет времени на то, чтобы сделать настоящий обыск, поэтому надо все сжечь.

Монах выбрался наружу тем же путем, что и проник в квартиру. Напоследок он бросил зажженную спичку через выбитое стекло и услышал, как задребезжали окна, встречая ударную волну. Родригесу ужасно хотелось задержаться и полюбоваться пожаром, но он решил не терять время попусту. Ему нужно еще кое-что сделать, прежде чем он сможет улететь отсюда навсегда.

Он вершит богоугодные дела. Времени на удовольствие у него нет.

90

Лив не нужно было смотреть на карту города, чтобы найти Цитадель. Все, что она сделала, — пошла в направлении горы.

Вскоре девушка затерялась в потоке туристов. Оставив позади билетные кассы, Лив прошла через ворота и стала подниматься по узким улочкам к самой знаменитой в мире горе.

Только теперь, ступив на камни старой части города, Лив до конца осознала, насколько древнее это место. Она шла по булыжной мостовой, а с обеих сторон от нее тянулись приземистые строения с крошечными оконцами и низкими притолоками входных дверей. Люди, жившие тут когда-то, недоедали и редко доживали до тридцати лет. В прошлом жители города использовали для строительства и ремонта своих жилищ всевозможные обломки, оставшиеся от прежних обитателей древнего Руна. В стены средневековой кладки были вмонтированы остатки античных колонн римского периода. Прорехи латались дубовыми балками или обмазанными глиной плетеными прутьями.

Девушка прошла мимо полуоткрытой калитки, на которой висел железный дверной молоток в виде стиснутой в кулак руки.

Такие молотки на востоке называли «руками Фатимы». Еще одно напоминание о продолжительной оккупации города арабскими войсками в эпоху крестовых походов.

В щель был виден небольшой внутренний дворик, окруженный аркадами с фестонами[35]. На фоне вычурной мозаики буйствовала зелень: лимонные деревья в цвету, длинные крученые листья банана… Следующее строение напоминало итальянский городской дом XVIII века. Затем шло нечто среднее между древнегреческой виллой и фортом времен Наполеона. То и дело между неплотно стоящими домами Лив видела вдалеке построенные на равнине современные здания. А еще дальше высились красные зубчатые гребни гор, которые охватывали город со всех сторон.

Легкий теплый ветерок принес с собой запах готовящейся пищи. Лив вспомнила, что давно не ела. Она подошла к лотку, от которого пахло особенно вкусно. Там торговали лавашами и сладкими соусами. Еще одно свидетельство того, что за века своего существования город впитал разные культурные веяния. Кровавая история Цитадели была полна религиозных войн, бушевавших снаружи ее непреступных стен, но все, что осталось от погибших империй, — монументальная архитектура и хорошая кухня.

Лив выудила банкноту из худого кошелька и обменяла деньги на усеянный зернышками кунжута треугольный хлебец и маленький бумажный стаканчик с баба гануш[36]. Подцепив кусочком лаваша густую пасту, девушка отправила все это в рот. Кушанье отдавало чесноком и приятно пахло дымом. Во рту стоял изумительный вкус кунжутного масла, жареных баклажанов, тмина и еще каких-то приправ. Лив не доводилось пробовать ничего вкуснее. Она вновь макнула лаваш в соус. В кармане зазвенел мобильник. Девушка потянулась за телефоном.

— Алло! — с набитым ртом произнесла она.

— Где ты, черт подери, пропадаешь?! — заорал Роле.

Лив мысленно застонала. Покидая здание редакции, она включила мобильный телефон, чтобы доктор Аната смогла связаться с ней в любое время, но совсем позабыла о Ролсе.

— Я тут места себе не нахожу! — кричал по телефону босс. — Я видел по Си-эн-эн, как тебя запихивают на заднее сиденье патрульной машины! Что, черт подери, с тобой происходит?

— Не беспокойся, — продолжая жевать, ответила Лив. — Со мной все в порядке.

— Точно?

— Точно.

— Тогда почему ты не позвонила? Я попросил женщину из редакции передать тебе, чтобы ты со мной связалась.

— Наверное, она забыла. На меня эта женщина произвела впечатление довольно рассеянного человека.

— Так что же происходит? Рассказывай!

Чего-чего, а рассказывать о происходящем Лив совсем не хотелось.

— Я пытаюсь выяснить, что случилось с моим братом, — сказала она. — Со мной все в порядке. Не волнуйся.

— Ты тяжело дышишь.

— Да… немного запыхалась. Я только что поднялась на очень крутой холм.

— Тогда понятно… Знаешь, меня настораживает твое дыхание с присвистом. Тебе следует бросить курить и больше заботиться о своем здоровье.

Лив осознала, что, несмотря на стресс, она уже несколько часов не испытывает никотинового голода.

— Согласна.

— Хорошо. Очень хорошо. Послушай! Ты должна кое-что сделать.

«Приехали», — подумала Лив.

Ее босс был не из тех людей, которые разыскивают своих подчиненных только потому, что беспокоятся об их безопасности.

— Запиши следующий номер, — сказал Роле.

— Подожди секунду.

Схватив ручку, Лив записала телефонный номер у себя на руке.

— Чей это? — поинтересовалась Лив.

— Той женщины из дорожной полиции, которая родила двойню.

— Бонни?

— Да, Бонни. Послушай! Я понимаю, что сейчас не время, но мне позарез нужна эта история. У меня нет материала для раздела «Стиль жизни», поэтому, прошу тебя, позвони ей и договорись, чтобы вместо тебя приехал кто-то другой. О'кей?

— Я позвоню ей прямо сейчас. Еще что-нибудь?

— Нет. Спасибо. Это все. Только будь старательна и делай много заметок.

Лив улыбнулась.

— Я всегда старательна, — напоследок заверила она босса.

Захлопнув крышку телефона, Роле закрыл наружную входную дверь. Он опаздывал на акцию по сбору денег, которая проводилась в здании городского управления. Ролсу позарез надо было встретиться с парнем, которого все прочили в мэры города. Всегда полезно заблаговременно приблизиться к будущему королю.

Сев за руль «мустанга», Роле уже намеревался повернуть ключ зажигания, когда услышал стук в боковое стекло. Он обернулся и увидел глядящее на него широкое дуло ракетницы. Мужчина, угрожающий редактору оружием, сделал знак опустить стекло. На напавшем была красная толстовка. Молодое худощавое лицо скрывала борода, которая совсем ему не шла.

Роле поднял руки и подчинился. Когда стекло наполовину опустилось, нападавший просунул в образовавшуюся щель большую пластиковую бутылку с минеральной водой.

— Возьми, — приказал он. Роле взял бутылку.

— Что вам от меня нужно?

От бутылки противно воняло. Редактор понял, что там не вода.

— Гробовое молчание, — ответил нападавший.

Вылетевший из дула ракетницы горящий магний пробил прижатую к груди бутылку со скипидаром и обжег тело Ролса Бейкера.

91

Автоответчик Бонни зазвучал в трубке как раз в ту секунду, когда Лив, пройдя через высокую каменную арку, очутилась на площади перед церковью. Слушая обыденный голос, вежливо просивший ее оставить сообщение, девушка застыла перед массивным готическим собором. Просто сюрреалистическое ощущение!

— Привет, Бонни! — сказала Лив, идя по площади среди любознательных туристов. — Это Лив Адамсен. Надеюсь, что у вас, Майрона и близнецов все хорошо. Я прошу прощения, но мне пришлось срочно уехать из города на несколько дней. Наша газета все еще заинтересована в вашей истории, и скоро с вами свяжется наш сотрудник. Статья планируется для воскресного выпуска, если вы, конечно, не против… Послушайте! Я позвоню вам, как только вернусь… Берегите себя.

Нажав на «отбой», Лив прошла под второй аркой.

Выйдя из тени, девушка прищурила глаза и остановилась. Перед ней вздымалась темная громада Цитадели. Видеть ее так близко было и страшно, и любопытно. Взгляд Лив скользнул по вершине, а затем медленно опустился, следуя за воображаемой траекторией падения брата. Когда ее глаза достигли подножия горы, девушка увидела довольно большую толпу, собравшуюся у низкой каменной стены. Одна из женщин — длинноволосая блондинка в длинном платье — стояла, расставив руки в стороны. От увиденного по спине Лив пробежал холодок. Мгновение ей казалось, что это призрак ее брата. Движущийся по площади поток туристов увлек американку к группе, обступившей море разложенных на камне цветов. Казалось, что они растут прямо из покрытых трещинами плит. Не знавшие Сэмюеля люди принесли и положили букеты на место его падения. Лив скользнула глазами по цветам, стараясь прочесть сокрытый в них смысл: желтые нарциссы означают уважение, темно-красные розы — скорбь, розмарин — память, а подснежники — надежду. То тут, то там виднелись засунутые в букеты открытки, словно паруса наполовину затопленных на мелководье лодок. Лив присела и взяла одну из открыток. По ее коже побежали мурашки. На бумаге были написаны только два слова: «Mala Martyr», а над ними — большая буква «Т».

— Мисс Адамсен?

Лив вздрогнула и инстинктивно отпрянула, высматривая глазами того, кто с ней заговорил.

Над девушкой стояла стильно одетая женщина лет пятидесяти. Ее серый костюм в тонкую полоску был немного темнее безупречно уложенных волос. Женщина перевела взгляд с Лив на разбросанные по земле цветы.

— Доктор Аната? — выпрямляясь, спросила журналистка.

Женщина улыбнулась и протянула руку.

Лив пожала ее.

— Как вы догадались, что это я?

— Я приехала сюда из телевизионной студии, — заговорщически понизив голос, сказала доктор Аната. — Вы, дорогуша, сейчас — топ-новость дня.

Лив бросила встревоженный взгляд на толпу. Никто не обращал на нее внимания. Все с любопытством разглядывали молчаливую женщину с распростертыми в стороны руками и возвышающуюся над всеми Цитадель.

— Пойдемте в более тихое место, — предложила доктор Аната, указывая на земляной вал, вдоль которого расположилось несколько летних кафе с выставленными наружу пластиковыми столиками.

Лив бросила напоследок взгляд на место, где погиб ее брат, кивнула и последовала за Мириам.

Автофургон остановился у стены старого города, неподалеку от Южных ворот. Корнелиус посмотрел на экран. Стрелка замерла. Последние несколько минут девушка не двигалась, задержавшись на старом земляном валу возле высохшего рва.

Выйдя из машины, Корнелиус оставил дверь открытой.

Кутлар закрыл ноутбук и передал его монаху, а сам с трудом перелез через сиденье и спрыгнул на мостовую. Высота была сравнительно небольшой, но когда раненая нога коснулась камня, ему показалось, что ее снова прострелили. От боли Кутлар заскрипел зубами, но сдержал стон. Не надо проявлять слабость. Кутлар чувствовал, как по его коже под рубашкой катится пот. Он схватился за дверь, чтобы удержаться на ногах, и наклонив голову, попытался выпрямить ногу. Боковым зрением Кутлар видел ботинки Корнелиуса. Монах ждал. Раненый понимал, что самому ему не справиться.

Кутлар вытащил из кармана пластмассовую баночку с таблетками. Он уже несколько часов не принимал лекарство, но терпеть дольше не было сил. Отвинтив крышку, мужчина вытряхнул парочку капсул на потную ладонь. На этикетке было написано, что лекарство нужно принимать по одной капсуле каждые четыре часа. Кутлар поднес лекарство ко рту и едва не подавился, глотая капсулы без воды.

Подняв голову, он посмотрел мимо Корнелиуса на Южные ворота. Девушка была где-то за ними, в старом городе. Из их троицы он единственный видел девушку и сможет ее опознать. По древним крутым улочкам старого города разрешалось ездить только на велосипедах. Придется идти пешком. Кутлар засунул баночку обратно в карман, отпустил дверь автофургона и заковылял к билетным кассам у входа.

Вскоре раненая нога онемела, и он почувствовал облегчение.

92

Кафе жужжало, словно улей, хотя и находилось в отдаленной части вала, в стороне от главного потока туристов. Каменная стена загораживала вид на Цитадель. Впрочем, Лив все равно чувствовала давящее присутствие горы. Казалось, тень становится материальной, предвещая грядущую бурю. Лив села напротив Мириам, спиной к туристам, лицом к высокой каменной стене. Проворный молодой официант в белом переднике и черном жилете принял у них заказ.

— Итак, — сказала Мириам, как только официант удалился на достаточное расстояние. — Чем я могу вам помочь?

Лив положила блокнот на столик. В руке она сжимала найденную на месте гибели брата открытку. Перевернув ее, девушка прочла непонятные слова:

Т

MALA

MARTYR

— Что это значит? — протягивая открытку через стол, спросила Лив.

— Я отвечу, но сначала вы должны мне кое-что рассказать, — выдвинула встречное предложение Мириам.

Доктор Аната указала пальцем на Т.

— Вы говорили, что видели на теле брата какие-то символы. Это один из них?

Лив перелистнула блокнот на первую страницу, где она набросала расположение шрамов на теле Сэмюеля, и пододвинула его к собеседнице.

— Такой знак был у него на руке.

Мириам уставилась на узор из шрамов, завороженная их грубой красотой. Подошел официант и поставил заказанные ими напитки. Женщина быстренько захлопнула блокнот.

— Этот знак называется Тау, — сообщила она девушке, когда официант отошел. — Это очень могущественный и древний символ. Он столь же стар, сколь стара земля, носящая его имя.

Озадаченная Лив нахмурилась. Она не видела связи между словами «Тау» и «Турция».

— Я говорю о местности, в которой расположена Цитадель, — заметив растерянность журналистки, пояснила доктор Аната.

Она кивнула в сторону едва различимых между зданиями далеких гор. Они, словно хищные зубы, устремились в небо.

— Эту землю когда-то называли царством Тау или Тав.

Лив проследила за ее взглядом, вспоминая карту в путеводителе. Гряда гор, захватывающая город в кольцо, протянулась через всю страну, словно хребет.

— Горы Тавра, — сказала она.

Первый слог слова приобрел теперь дополнительное значение.

Доктор Аната кивнула.

— Для того чтобы вы в полной мере поняли, как много знак Тау значит для этих мест, я должна провести небольшой экскурс в историю.

Женщина придвинулась ближе. Ее длинные, унизанные серебряными кольцами пальцы забарабанили по девственной белизне скатерти.

— Первые исторические данные об этом регионе описывают противостояние двух воинственных племен, которые боролись за власть. Одно племя называлось яхве. Оно жило в пещерах горы и, как считалось, охраняло спрятанную там священную реликвию, которая наделяла его огромным могуществом. Даже в те доисторические времена другие племена почитали или, по крайней мере, боялись яхве. Они пускались в паломничество к горе и приносили с собой пищу, пригоняли скот, чтобы пожертвовать богам, которые, по их верованиям, обитали в горе. Со временем вокруг горы возник город. Он процветал благодаря пожертвованиям паломников и чудесной минеральной воде, которая вытекала из земли возле горы, даруя хорошее здоровье и долгую жизнь всем, кто регулярно ее пил. Постепенно возникла религия, служившая мирским интересам обитателей Цитадели. Записанное в горных пещерах слово Бога спустилось в долину. В первых священных текстах имя Бога писалось как YHWH. Со временем оно приобрело форму Яхве или Иегова. Но изначально это слово было названием племени основателей Цитадели. В священных текстах рассказывалось, как возник мир и как его заселили люди. Любого, кто сомневался в правдивости официальной версии, объявляли еретиком. Отряды безжалостных воинов-священников охотились за отступниками. На их знаменах был изображен символ божественной власти Цитадели.

Женщина показала на Т.

— Знак Тау. Истинный крест. Символ религии, которая наделила их властью над другими. Символ Таинства.

Корнелиус остановился на минутку у высокой каменной арки, открывающей вид на площадь. Откинув крышку ноутбука, он проверил сигнал. Стрелка оставалась на месте, и вот они приблизились к цели.

Монах оглянулся. Кутлар отстал от него футов на двадцать. Раненый медленно брел по восходящей улочке. Каждый шаг давался ему с трудом. На рубахе проступили следы пота. Кутлар медленно переносил простреленную ногу вперед, осторожно ставил ее на камень мостовой, а затем делал быстрый шаг здоровой ногой, стараясь, чтобы нагрузка на рану была минимальной.

Корнелиус планировал застрелить его из спрятанного в кармане пистолета с глушителем, как только Кутлар укажет ему на девушку. Затем он посадит труп на одну из стоящих вдоль вала скамеек. Корнелиус надеялся, что девчонка так испугается, что и не подумает оказывать сопротивление. На случай если она не захочет идти добровольно, в кармане монаха был припасен шприц, полный халдола.

Корнелиус подождал, пока Кутлар поравняется с ним. Бросив последний взгляд на экран, он убедился — девушка на прежнем месте. Закрыв ноутбук, Корнелиус направился в тень сводчатого прохода.

93

Лив смотрела на Т-образный символ. Во время полета она много читала о Таинстве, но не предполагала, что оно имеет отношение к смерти Сэма.

— То, что на руке вашего брата есть этот символ, — продолжала Мириам, — означает, что он знал секрет Таинства. Возможно, он хотел поделиться им с остальным миром.

Лив вспомнила слова Аркадиана и посмотрела в глаза собеседнице.

— А что вы сами думаете о Таинстве?

Мириам покачала головой.

— Как только я думаю, что разгадала его тайну, новые данные разбивают мои теории вдребезги. Это не крест, на котором распяли Христа, как считают некоторые. Иисус Христос и его учение — относительно новое явление, по сравнению с религиозным орденом, обитающим в горе. По той же причине Таинством не может быть терновый венец, копье, проткнувшее Ему бок, или Священный Грааль, из которого Он пил. Все эти мифы нарочно распространялись обитателями Цитадели для того, чтобы скрыть истинную природу Таинства.

— Тогда откуда известно, что там вообще что-то есть? — спросила Лив. — Никто ведь ничего не видел.

— Нельзя построить мировую религию на одних лишь слухах.

— Разве?.. Предположим, мы имеем два доисторических племени, которые воюют не на жизнь, а насмерть. Чтобы победить, одно племя забирается в пещеры горы и объявляет себя хранителями какого-то божественного оружия. Возможно, они сумели убедить другие племена в том, что засуха или солнечное затмение ниспосланы ими в качестве доказательства своего могущества. Люди начинают верить, что яхве обладают сверхъестественными способностями, и обращаются с представителями племени так, словно они боги. Это им нравится, и обман продолжается. Проходят тысячелетия, а никто так и не знает, что внутри горы ничего нет. Люди продолжают верить, только теперь на месте маленького обмана возникает целая религия.

Лив вспомнила, как брат покинул ее, желая быть ближе к Богу.

— И когда мой брат узнал, что его вера основана на лжи, он…

Мириам увидела слезы в глазах девушки.

— Но там все-таки что-то есть, — возразила Мириам. — Что-то вполне реальное и могущественное.

Доктор Аната взяла бутылочку с минеральной водой, взглянула на этикетку, а затем наполнила стакан. Серебряные кольца звякнули о стекло.

— Чего вы хотите от жизни? — задала она риторический вопрос. — Чего все мы хотим? Здоровья… счастья и… долгой жизни. Этого хотели люди и прежде. Этого хотят и сейчас. Древнейшие из наших предков — те, кто первым научился добывать огонь и заострять палки, защищаясь от диких зверей, — хотели того же, что и мы. Гора существовала уже тогда, и в ней жило племя яхве. Примитивные люди поклонялись живущим в горе не потому, что их хитро обманули, а потому, что обитатели горных пещер не болели и жили долго, очень долго. Скажите, как вы представляете себе Бога?

Лив пожала плечами.

— Ну… старик с длинной седой бородой.

— И где, по-вашему, зародился этот образ?

Доктор Аната повернула бутылку этикеткой к Лив и указала пальцем на изображение Цитадели.

— Наши предки смотрели на гору и видели там богов — длинноволосых и седобородых стариков. В те времена большинство людей не доживали и до тридцати лет… Эту воду продают по всему миру еще со времен римлян, когда их императоры прознали о ее чудодейственной силе. Или вы думаете, что люди везли эту воду на кораблях в Рим лишь из-за ее приятного вкуса? Римские императоры хотели того же, чего хотят все люди, особенно сильные мира сего: они желали подольше пожить на этом свете. Даже в наши дни горожанин Руна живет в среднем на семь лет дольше, чем среднестатистический обитатель других больших городов. Каждый год сюда приезжают тысячи людей и чудесным образом излечиваются от своих недугов. Все это не слухи, а факты. Вы все еще думаете, что Таинства не существует?

Лив опустила глаза на стоящую на столе пепельницу. Со времени приезда в Рун ее десятилетняя никотиновая зависимость пропала сама собой. Мириам права. Без огня дыма не бывает. Сэмюель не стал бы впутывать ее в эту историю, если бы дело было в обыкновенном обмане. Он не стал бы бесцельно выцарапывать буквы на яблочных семечках. Оставался вопрос: «Какова была его цель?»

Девушка открыла страницу блокнота, на которую она переписала буквы. Мысль, словно пробившийся сквозь облака лучик солнца, засияла в ее голове.

94

Ярко светило солнце. Корнелиус внимательно разглядывал вереницы туристов, взбирающиеся на широкую насыпь вала. В основном это были организованные группы, но попадались и одиночки. Люди позировали перед камерой фотоаппарата, теснились вокруг экскурсоводов или просто пялились на Цитадель, погруженные в собственные мысли. Девушек и молодых женщин было хоть отбавляй. Любая из них могла оказаться той самой. Корнелиус погладил обожженную кожу на щеке, представляя себе врага. Когда после пересадки кожи он лежал в госпитале в морфиновом угаре, он часто думал о ней. Он помнил, как она появилась, казалось, ниоткуда. В руках — завернутый в тряпье сверток. Все тело и лицо, кроме глаз и рук, укутано в паранджу. Иногда Корнелиус видел сверток газет, подобный тому, в который его, новорожденного, завернула родная мать. А затем оставила младенца у дверей детского дома и шагнула под поезд, идущий в Ливерпуль. Он тоже не знал ее лица. Впрочем, Корнелиус был уверен, что это ему и не нужно. Все они предательницы.

Как в средневековье звяканье колокольчика предупреждало о приближении прокаженного, так тяжелое дыхание и шаги за спиной оповестили о приходе Кутлара. Корнелиус засунул руку в карман ветровки и сжал рукоятку пистолета.

— Где она? — спросил он.

Лив уставилась на переписанные попарно буквы:

Т а М + к

? s A a l

Затем девушка сравнила их со словами, написанными на лежавшей среди цветов открытке:

Т

MALA

MARTYR

Взяв ручку, она записала слово «мала» и вычеркнула из своего списка составляющие его буквы. Что же оставалось?

Если предположить, что Т означает Тау, то остаются три буквы: s, к и заглавное А, — а также два символа: плюс и вопросительный знак. Записав последнее слово и два оставшихся символа, Лив прочла, что у нее получилось.

T+?

Ask Mala

Расположение подчеркнутых символов свидетельствовало о том, что ее догадка верна. На то же указывали и заглавные буквы в начале каждого слова. Так вот, значит, что хотел сказать ей брат перед смертью! В этом, по крайней мере, был какой-то смысл. «Т» означает символизирующий Таинство знак Тау. Плюс может означать крест. Вопросительный знак указывает на загадку их тождественности. Оставшиеся два слова являются указанием к действию: «Спроси Мала».

Лив перевела взгляд на Мириам.

— Слово «мала» вам о чем-нибудь говорит?

Мириам пробежала глазами написанное, а затем сказала:

— Я уже рассказывала вам, что вначале было два враждующих племени. Первое — это яхве, люди горы, а второе — потерпевшие поражение изгнанники, которые считали, что яхве незаконно завладели Таинством, поработили его и тем самым нарушили естественный ход вещей в природе. Они верили, что должны найти и освободить Таинство. Эти люди называли себя мала. Яхве преследовали и убивали своих идейных врагов. Но вера мала оставалась жива, и тайная религия процветала даже в тени Цитадели. Когда яхве помогли римлянам создать государственную религию, яд их ненависти проник даже в язык: с латыни «mala» переводится как «пороки». Служители Цитадели поспособствовали тому, чтобы мала приобрели славу приспешников дьявола, их храмы сожгли, а священные книги отобрали и уничтожили. Но яхве не смогли сломить их дух.

Лив напряглась.

— Мала еще существуют? — задала она вопрос.

Мириам приоткрыла рот, но ничего не сказала. Ее взгляд устремился куда-то вверх. Лив стремительно обернулась: за ней, на фоне ярко освещенного весеннего неба, возвышалась фигура мужчины. Когда глаза девушки привыкли к свету, из темных контуров начали проступать черты его лица. Сначала она увидела глаза — светло-голубые, пронзительные… Девушка задрожала, поняв, кто перед ней.

— Да, — сказал Габриель. — Они еще живут среди вас.

95

С того места, на котором стоял Кутлар, открывался прекрасный вид на вал. Он вился вокруг горы и обрывался у ряда каменных строений, где туристам предлагали всевозможные виды лечения минеральными водами.

— Ее здесь нет, — наконец произнес он.

Корнелиус разжал стиснувшие пистолет пальцы. Он был уверен, что Кутлар тянет время. Открыв ноутбук, монах посмотрел на план вала. Обе стрелки практически перекрывали одна другую.

— Она здесь, — сказал Корнелиус.

Достав мобильный телефон, переодетый монах быстро набрал номер Лив. Он сделал шаг вперед, нажал кнопку вызова и опустил руку, прислушиваясь, не раздастся ли телефонный звонок. Корнелиус подошел ближе к церкви и сквозь шум людских голосов услышал впереди знакомый звук.

Наклонив голову, монах уловил движение среди букетов. Мобильник жужжал, словно пойманная пчела. Корнелиус присел на корточки и сунул руку в мягкие лепестки. Пальцы сомкнулись вокруг пластикового корпуса. Телефон опять завибрировал. Из мобильника Корнелиуса послышался голос, просивший его оставить сообщение. Нажав кнопку «выключить», Корнелиус просмотрел содержимое телефона девушки: все было стерто, включая входящие и исходящие звонки и сообщения.

Из мобильника удалили всю информацию, а потом подбросили в цветы.

Мириам наблюдала за тем, как бородатый мужчина быстрой походкой удаляется от церкви. Женщина видела, как он остановился у дальней стены и заговорил с другим мужчиной, который держал в руке аппарат, похожий на небольшой лэптоп. Габриель оказался прав: они отследили радиосигнал телефона Лив.

Засунув руку в карман, Мириам вытащила свой мобильник. Она прошла мимо мужчин с лэптопом в направлении минеральных источников. Отключив на ходу мобильный, женщина хотела выбросить его в одну из мусорных урн, стоящих вдоль стены, но передумала. Спрятав мобильник обратно в карман, Мириам решила, что будет лучше, если она на несколько дней исчезнет из города. Она всегда сможет избавиться от телефона. По крайней мере, девушка в безопасности. Это главное.

Мотоцикл громыхал по узким, мощеным булыжником улочкам, лавируя между туристами и палатками с едой. На голове Лив не было мотоциклетного шлема, и ветер растрепал ее волосы. Пряди спадали ей на глаза. Девушка крепко прижималась к Габриелю. Его тело было поджарым и мускулистым. Каждый раз, когда мотоцикл подпрыгивал на неровной дороге, ноги Лив невольно прижимались к бедрам мужчины. Запах, который произвел на девушку такое сильное впечатление при первой встрече, теперь полностью окутал ее. Лив как будто купалась в теплом воздушном потоке, наполненном этим запахом. Ее голова находилась на одном уровне с мощными плечами Габриеля. Лив подавила в себе желание крепче прижаться к нему. Теперь она поняла, что запах имеет естественное происхождение. Это не одеколон. Так пахнет его тело.

Лив не знала, куда они едут и как ей связаться с друзьями без мобильного телефона. Она ничего не знала о мужчине, к которому прижималась, но это ее совсем не беспокоило. Впервые за несколько дней она чувствовала себя в относительной безопасности. Габриель вел себя так, словно ее жизнь была для него важнее всего. Так, словно все, что он делал, совершалось исключительно для ее блага. К тому же он принадлежал к мала. Если все, что ей рассказала рунолог, правда, то единственный выход — довериться мала, как просил ее брат.

«Все равно мне больше ничего не остается», — подумала Лив.

Проехав через Западные ворота, мотоцикл влился в поток транспорта и свернул на кольцевую дорогу, покидая пределы Руна.

96

Аркадиан развалился на пассажирском сиденье патрульной машины без опознавательных знаков, раздраженно рассматривая ряды застывших впереди автомобилей. Наконец на коммутаторе ответили:

— Рунское полицейское управление.

— Да… Соедините меня, пожалуйста, с младшим инспектором Сулейманом Мантусом, — попросил полицейский.

— Кто его спрашивает?

— Инспектор Аркадиан.

В трубке зазвучала мелодия из «Времен года» Вивальди. Машина смогла продвинуться на пару метров, прежде чем оператор ответила:

— Извините, но линия не отвечает.

— Та-а-ак. Не могли бы вы соединить меня с ним через его мобильный телефон?

Вновь зазвучала мелодия. На этот раз ему ответил автоответчик.

«Где, черт побери, он подевался?»

— Это Аркадиан, — произнес инспектор с едва сдерживаемым раздражением. — Срочно перезвони мне.

Нажав «отбой», полицейский уставился на запруженную машинами улицу. Он позвонил Сулейману, как только узнал о том, что тележурналисты осадили морг. По телевизору Аркадиан видел, как Сулейман почти силой протащил Лив мимо видеокамер, а затем втолкнул в полицейскую машину так, словно она была подозреваемой. Инспектор собирался показать придурку, где раки зимуют, как только до него доберется. Аркадиан подозревал, что Сулейман ожидает от него чего-либо подобного, поэтому и не отвечает на его звонки.

Запищал телефон.

— Сулейман?

— Нет. Это Рейс. У меня новости.

Аркадиан с шумом выдохнул накопившееся в его душе раздражение и спокойным голосом спросил:

— Что за новости?

— Интригующие… Я только что из лаборатории. Они сейчас проводят генетическую дактилоскопию образцов, полученных от девушки и монаха. Электрофорез еще не закончен, но я все же воспользовался…

— Я ничего в этом не понимаю, — прервал его Аркадиан. — Ответь мне только на один вопрос: их ДНК похожи?

— Нужно дождаться официального заключения, но, судя по всему их ДНК не только похожи, они — тождественны. Очень странно!

— Почему? Ведь это подтверждает слова девушки.

— Да… подтверждает… Но я-то как раз ожидал, что результаты экспертизы докажут обратное. Я не верил, что она его сестра.

— Почему?

— Потому что до сих пор не зарегистрировано ни одного случая рождения сиамских близнецов разного пола. С генетической точки зрения они — одна и та же личность.

— То есть ты хочешь сказать, что это невозможно?

Рейс запнулся.

— С медицинской точки зрения маловероятно, — наконец выдавил он из себя.

— Но в принципе возможно?

— Возможно. Существует обширный медицинский материал о двойной сексуальности отдельных индивидов — гермафродиты и тому подобное… Взглянув на данный феномен с религиозной точки зрения — если, конечно, ты веришь в непорочное зачатие, — ты поймешь, что это дает широкое поле для всякого рода предположений…

— Ты имеешь в виду чудо?

— Я бы назвал это феноменом.

— А разве это не одно и то же?

Рейс ничего не ответил.

— Итак, исходя из доказательств, ты уверен, что девушка говорит правду?

Патологоанатом ответил не сразу, борясь с естественным скептицизмом ученого.

— Да, — наконец произнес он, — я думаю, она говорит правду. Я не видел окончательных результатов экспертизы, но и увиденного достаточно… Такое подделать невозможно.

Аркадиан улыбнулся, довольный, что не ошибся в Лив. Теперь он не сомневался, что она — ключевая фигура в этом гиблом деле.

— Сделай мне одолжение, — попросил инспектор. — Добавь результаты экспертизы в материалы дела. Вернувшись, я со всем ознакомлюсь.

— Без проблем. Где ты сейчас?

Аркадиан перевел взгляд на застывшие впереди машины. Узенькие улочки, ведущие к Садовому району, были забиты автотранспортом.

— Все еще разыскиваю мертвеца, — сказал он, — хотя сейчас моя машина движется медленнее катафалка. Как у вас дела? Пресса донимает?

— Не то слово, — ответил Рейс. — Сейчас нас осаждают сотни журналистов и телевизионщиков. Спорю, ты ждешь не дождешься шестичасовых новостей.

— С нетерпением, — с издевкой ответил Аркадиан, представляя себе заглавия вроде «ТЕЛО МОНАХА УВЕЛИ ИЗ-ПОД САМОГО НОСА ПОЛИЦЕЙСКИХ». — До свидания, Рейс.

Инспектор торопливо нажал кнопку «выключить» до того, как патологоанатом смог вставить слово.

— Думаю, будет лучше, если я пойду пешком, — расстегивая пояс безопасности, сказал Аркадиан водителю. — Я подожду вас там.

Он выскочил из машины прежде, чем водитель успел ответить.

Инспектор зашагал по проезжей части, лавируя между медленно ползущими автомобилями. Водители осыпали его нелестными словами, но идти было приятно. Ходьба успокаивала расстроенные нервы. Затянувшееся молчание Сулеймана очень беспокоило Аркадиана. Он просмотрел список входящих звонков и нашел номер Лив. Нажав кнопку вызова, полицейский глянул вперед. Вдалеке воздух дрожал от поднимающихся выхлопных газов. На табличке указывалось: «Улица Экзегеза».

Инспектор ускорил шаг. В телефоне звучал механический голос, сообщающий, что абонент вне досягаемости. Аркадиан нахмурился. В прошлый раз, когда он звонил Лив, ему отвечала она. Аркадиан повторно набрал номер. Ему ответил тот же самый механический голос. Это ее номер. Ошибки быть не может. Инспектор решил не оставлять сообщения.

Улица Экзегеза была гораздо шире, чем та, по которой он только что шел. По бокам тянулись ряды когда-то шикарных особняков, ставших теперь офисными зданиями. Дома почернели от времени и обветшали. Полицейский пошел по затененной стороне улицы, высматривая на зданиях нужный ему номер. Вот он! Число 38 было высечено на каменной колонне у широкой двери. Под номером висела латунная табличка с надписью «Ортус» и эмблема в виде цветка с четырьмя лепестками и земным шаром в центре.

Аркадиан сунул мобильник в карман и взбежал по ступенькам, которые вели к тяжелым стеклянным дверям — неуместно современным на фоне украшенного резьбой входа. Толкнув дверь, инспектор вошел.

97

Сулейман медленно приходил в себя.

Ему казалось, что он неторопливо поднимается из глубин темного пруда с маслянистой жидкостью. Еще не открыв глаза, он понял: что-то не так. Пахло сыростью, дымом и… тьмой. Сулейман попытался разомкнуть веки, но не смог. Они словно налились свинцом. В голове пульсировала сильная боль, словно после бурно проведенных выходных. Громко сопя, Сулейман глубоко вдохнул влажный, пахнущий гнилью воздух. Собрав все силы, он попытался открыть левый глаз. Веко разлепилось всего на секунду, но этого хватило, чтобы понять: он в пещере.

Устав от затраченных усилий, Сулейман немного передохнул. Надо прийти в себя и понять, что же он видел. Сулейман прислушался. Ничего не слышно. Ничего не понятно. В ушах стучала кровь, словно большие волны, разбивающиеся о покрытый галькой пляж.

Ритмичный стук крови по барабанным перепонкам успокоил полицейского. Его дыхание стало размереннее. Постепенно он вновь погрузился в глубокое наркотическое забытье. Последней его мыслью было: «Какого черта я делаю в этой пещере у моря?»

Второе пробуждение из черных глубин забвения было резким и крайне болезненным. Казалось, острый шип впился ему в затылок. Сулейману хотелось кричать от боли, но с его губ сорвался лишь слабый стон. Мужчина хотел отдернуть голову от источника боли, но он не смог пошевелиться. Что это? Тяжелые веки едва приоткрылись. В отблесках танцующего пламени полицейский увидел грубо отесанную каменную стену пещеры и очертания устрашающих древних приспособлений. Он так и не смог понять, что причиняет ему боль, и испугался. Этот страх привел его в чувство быстрее, чем ледяная вода.

Наконец боль немного утихла, и в его памяти всплыли обрывки воспоминаний. Сулейман помнил, как залез в автофургон, взялся за пояс безопасности, когда почувствовал резкую боль в ноге. Он посмотрел на ногу и к своему глубочайшему изумлению, увидел торчащий из нее шприц. Полицейский хотел дотянуться до него рукой, но та не пошевелилась, а затем… затем наступила тьма.

Сулейман хотел посмотреть вниз — на то место, куда ему сделали укол, — потянулся к нему, но голова словно окоченела, а руки не двигались. Опустив глаза, младший инспектор увидел, что его руки привязаны ремнями к подлокотникам деревянного кресла. Справа стоял невысокий столик, на котором, к глубочайшему удивлению Сулеймана, лежал лэптоп с присоединенным к нему с помощью короткого провода мобильным телефоном. Сначала он подумал, что ему снится сюрреалистический сон (слишком уж странно было видеть современную технику в пещере), но потом боль в голове и ощущение чего-то теплого, стекающего по шее заставили Сулеймана понять, что увиденное — реально. Он попытался разорвать путы на руках, но невыносимая боль пронзила его тело. Сулейман рванулся вперед, подальше от источника своих мучений, но два кожаных ремня — один вокруг лба, другой на горле — не дали ему пошевелиться. У него перехватило дыхание. Казалось, его позвоночник не выдержит и сломается. Мука достигла апогея. Так продолжалось несколько мгновений, а затем боль стала меньше и наступило временное облегчение.

В голове бешено стучала кровь. Сквозь этот стук Сулейман различил шарканье ног позади себя.

— Кто здесь? — прохрипел он.

В его голосе слышался страх.

Полицейский почувствовал, как кто-то дернул его за правую руку. Скосив взгляд, он увидел, что теперь его рука свободна. Сулейман попытался дотянуться до затылка, но не смог. Рука дернулась, но застыла на полпути. Послышался неприятный металлический звук. Оказалось, что его запястье привязано толстым кожаным ремешком, от которого к подлокотнику тянется короткая цепь. Сулейман опустил руку и прислушался.

— Я полицейский, — сказал он во тьму, надеясь, что его слова произведут волшебное действие.

— Ты рыжий, как Иуда, — прошептал голос у его левого уха. — Все рыжие — предатели.

Сулейман охнул от неожиданности и посмотрел налево. Ничего. Только каменные стены и танцующие на них отсветы.

— Это гаррота, — невозмутимо продолжал вещать голос неизвестного. — Во времена инквизиции она была излюбленным орудием, с помощью которого избавлялись от пагубного влияния ереси. Я уверен, что и ты по достоинству оценишь ее очищающий потенциал. Как раз там, где твой череп соединен с позвоночником, у гарроты есть длинный толстый металлический винт. Если я поверну его в одну сторону…

Сулейман вскрикнул от боли.

— …тебе станет больно. Если же я ослаблю напряжение… Боль улеглась.

—.. боль уйдет. Итак, — прошептал голос палача над самым его ухом, — что ты выберешь?

— Что вам от меня надо? — спросил Сулейман, глядя в полумрак пещеры. — Я могу дать вам денег. Вы этого хотите?

— Я хочу послушания, — пробормотал голос, — и немного информации. Поверь, то, что ты здесь, вызвано крайней необходимостью и противоречит нашим желаниям. Ты сам во всем виноват. Мы просили тебя быть преданным нам, а ты обманул Церковь. Это грех.

Младший инспектор чувствовал на своем ухе теплое дыхание.

— Согласен ли ты покаяться в своих прегрешениях?

В голове полицейского все перепуталось от боли. Он не знал, на что решиться. Стоит ли признаваться в том, что он продавал информацию другой стороне, или благоразумнее все отрицать? Если он будет врать, то боль возобновится. Вряд ли он сможет выдержать эти мучения. Сулейман боялся боли.

— Извините, — торопливо проговорил он. — Я ошибся. Если это грех, то… пожалуйста… простите меня.

— Подними правую руку.

Сулейман поднял руку так высоко, насколько позволяла ему цепь.

— Эта цепь называется mea culpa, — произнес голос. — Во времена инквизиции она не мешала еретику подписывать признания. «Меа culpa» означает «моя вина». Признание своей вины — первый шаг к прощению. А какой, по-твоему, второй?

— Не знаю, — пропищал Сулейман, когда на него накатила новая волна боли.

— Искупление. Чтобы получить прощение грехов, ты должен совершить богоугодное деяние.

Полицейский с трудом дышал, стараясь сохранять хотя бы видимость самообладания. Он понимал, что поставлено на карту.

— Хорошо, — наконец вымолвил он. — Чего вы от меня хотите?

98

Подойдя к стойке регистратора, Аркадиан показал полицейский значок.

— Я ищу Габриеля Манна, — дружелюбно улыбаясь, сказал инспектор. — Он ведь у вас работает?

— Э-э-э, — промямлила регистратор, глядя на полицейского смущенным взглядом ни в чем не повинного человека. — Да. Ну… не всегда… Он обычно в разъездах… то тут, то там… Но он работает на нашу организацию. Подождите! Я сейчас выясню.

Набрав добавочный номер на телефонном аппарате, стоящем на стойке, женщина тихо с кем-то заговорила. За ней виднелась ведущая на второй этаж элегантная деревянная лестница. Сверху доносился характерный для офисов шум. Сбросив вызов, регистратор посмотрела на полицейского.

— В данное время он работает в Судане и не появится здесь еще по крайней мере в течение месяца.

Аркадиан кивнул, думая об отпечатках пальцев Габриеля Манна, оставленных в городском морге менее двух часов назад.

— Если хотите, я могу попытаться связаться с ним, — предложила женщина. — В лагерь наверняка проложена линия, возможно, есть даже спутниковая связь. Я могу позвонить его матери и узнать. Это она возглавляет нашу организацию.

— У вас есть номер ее мобильного? — задал вопрос инспектор. — Когда она вернется в офис?

— Конечно, есть, — сказала женщина.

Взяв ручку, она переписала номер на листочек блокнота.

— Вот. Я думаю, она скоро вернется из аэропорта. Если хотите, я могу позвонить ей и…

— Спасибо. Не надо, — забирая протянутый ему листочек, сказал Аркадиан. — Будет лучше, если я позвоню ей лично. В каком из аэропортов она сейчас?

— В городском. Мы перевозим наши грузы только через него.

Инспектор кивнул и улыбнулся.

— Благодарю за помощь.

Он развернулся и вышел через тяжелые стеклянные двери на улицу, где его ждала полицейская машина…

99

Аббат наблюдал за тем, как дрожащая рука информатора бегает по клавиатуре лэптопа. Короткая цепочка позвякивала. Пальцы набирали код удаленного доступа. Подсоединение к Интернету через мобильный телефон заняло много времени. Наконец полицейскому удалось войти в файл с делом покойного монаха.

— Получилось, — объявил он во тьму.

Несмотря на каменный холод пещеры, пот капал с кончика его носа.

— Нашел что-нибудь новенькое? — склонившись к экрану, спросил аббат.

Цепь звякнула и сложилась кольцами. Покрытая веснушками рука вбила еще один код. Сулейман проник в электронную почту, просмотрел содержимое ящика входящих сообщений и открыл посланный «Горгульей» e-mail, состоящий всего из одного слова: «Красный».

— Ищу все, что выделено красным, — неуверенно объяснил информатор. — Красным выделены недавние добавления.

Он удалил электронное сообщение, открыл файл с делом монаха и начал его просматривать. Аббат наблюдал за мелькающими на экране страницами, на которых содержалась информация, запретная для тех, кто не являлся членом ордена. Было невыносимо думать о том, как много любопытных глаз теперь могут рыскать по этим страницам в поисках крох ценной информации, подобно голодным муравьям, лазающим по обглоданной кости. Красный цвет разлился на экране, окрасив лица склонившихся над лэптопом людей в розоватый оттенок.

Веснушчатая рука замерла. Аббат быстро прочел текст, который оказался отчетом о беседе между Аркадианом и Лив. Речь шла о необычных обстоятельствах ее рождения. Прочтя текст, аббат удовлетворенно кивнул. Теперь понятно, почему у нее другая фамилия и другая дата рождения. Загадка разгадана. Стало ясно, почему им не удалось найти никакой сестры, когда брат Сэмюель выразил желание вступить в орден.

— Продолжай, — распорядился аббат.

Выделенный красным текст пополз вверх, и долгое время на экране мелькали только белые страницы. Лишь в самом конце файла, там, где находился отчет патологоанатома, экран вновь осветился кроваво-красным светом.

Новое добавление состояло из двух частей. В первой находился отчет о лабораторных исследованиях клеток печени монаха. Они регенерировали. Аббат задумался. Следует ли из этого, что брат Сэмюель возвращается к жизни, как было предсказано пророчеством, или это запоздалый эффект близости к Таинству?

Когда настоятель читал вторую часть, в которой доктор Рейс излагал результаты сопоставления ДНК погибшего монаха и девчонки, его посетила другая мысль. От волнения кровь застучала в висках. Аббат уставился на светящийся красным экран. Он оживился от осознания того, что означала информация, сообщенная патологоанатомом. Одинаковые ДНК… У брата Сэмюеля есть сестра, которая является его идентичным близнецом.

Теперь все становилось на свои места. Пророчество исполнилось. Сэмюель был истинным крестом. Он пал, и его место заняла девушка… Плоть от плоти, кровь от крови… Идентичная…

Теперь она стала крестом.

Она — оружие, с помощью которого можно уничтожить Таинство и избавить мир от ереси. Она — ключ ко всему.

— Удали файл, — приказал аббат. — Скопируй его на лэптоп, а затем сотри из полицейской базы данных.

Информатор заколебался. Он явно не горел желанием совершать этот акт вандализма. Тогда рука аббата легко легла на винт и тихонько повернула его. Шип вонзился в тело, посылая грешнику еще одну вспышку боли. Этого было достаточно. Рука информатора, звякнув цепью, метнулась к клавиатуре. Сулейман послушно заразил вирусом исходный файл в полицейской базе данных. Теперь он уничтожит содержимое папки, затем директорию, а в самом конце — самого себя.

Аббат посмотрел на присоединенный к лэптопу мобильник. В его голове роились новые идеи, вызванные полученной информацией. Надо позвонить Корнелиусу, чтобы девушку как можно быстрее доставили живой и невредимой в Цитадель. С ее помощью он исполнит давнее пророчество и обещание, данное Богу основателями братства. Только сейчас аббат понял: таково его предназначение, вот почему он появился на свет. Затем мысли настоятеля Цитадели перенеслись к прелату, который лежал во тьме и беспокоился о том, как Бог оценивает дело его рук. Аббату было искренне жаль старика. Сам он не собирался закончить свои дни, снедаемый беспокойством о том, что не воспользовался представившимся шансом. Прелат советовал ему ничего не предпринимать, но у аббата хватило смелости прислушаться к голосу сердца и действовать смело, решительно. И вот к чему это привело!

Аббат вспомнил, как немощный старик отвернулся от него и на просьбу разрешить действовать лишь отмахнулся высушенной, словно у мумии, рукой. Прелат стар, но упрям. Его упрямство чуть было не стоило им долгожданного освобождения.

Однако верховная власть по-прежнему принадлежит этому старику.

Аббат задумался. Слабохарактерность и нерешительность прелата могли помешать ему исполнить свое предназначение. Идти против воли старика во внешнем мире — это одно, выступать против него в Цитадели — совсем другое. Здесь его влияние довольно сильно. Людям свойственно подчиняться вышестоящему вне зависимости от того, кто занимает этот пост. Прелат может все испортить. Даже хуже. Он может подняться со своей постели и исполнить предсказанный ритуал — последний поступок человека, прожившего никчемную жизнь и теперь желающего совершить что-нибудь стоящее. И тогда пророчество исполнится… А что дальше? Многие теологи считают, что тогда члены братства обретут силу Таинства. Не исключено, что они обретут бессмертие, а не долголетие. Если так, то прелат будет жить вечно, а ему уготована участь вечно находиться в тени.

Аббат спохватился и посмотрел на экран лэптопа. Индикатор выполнения хода задания достиг ста процентов, а затем исчез.

— Все удалено? — спросил он.

— Да… все… — ответил Сулейман.

— Хорошо.

Аббат взялся обеими руками за винт. Прелат — это большая проблема. Он может все испортить.

— Tabula rasa, — прошептал аббат и начал закручивать винт.