Санктус. Священная тайна

V

100

Ранние весенние сумерки уже окрасили край неба в темно-синие оттенки, когда мотоцикл, отъехав от будки охранника, пронесся мимо вереницы молчаливых складов к приземистому грузовому самолету, стоящему возле двенадцатого ангара.

Габриель повернулся и помахал рукой пропустившему их охраннику. Лив не могла поверить, что ее впустили сюда без предъявления удостоверения личности. В США служба охраны аэропорта не бывает такой беспечной. Так, по крайней мере, ей хотелось верить. Габриель сказал, что ему нужно завести кое-что в ангар, и представил Лив как свою девушку. Американка не стала протестовать. Ей это даже понравилось.

Мотоцикл проскользнул под крылом самолета и вкатился в открытые ворота ангара. В ограниченном пространстве звук работающего двигателя показался Лив просто оглушительным.

Ангар был уставлен высокими штабелями ящиков и серебристых контейнеров. Расстояния между штабелями едва хватало для беспрепятственного проезда мотоцикла. Габриель устремился вдоль одного из проходов к окнам офиса, которые приветливо светились в глубине. Затем он крутанул руль и заглушил мотор.

— Приехали, — объявил Габриель.

Разжав обвивающие его талию руки, Лив соскочила с сиденья. Она как раз пыталась привести в порядок растрепавшуюся на ветру прическу, когда дверь офиса распахнулась и на пороге возникла элегантная, привлекательная женщина. За ней стоял бойкий старичок в летном комбинезоне. Не обращая внимания на Лив, женщина подбежала к Габриелю, который ставил мотоцикл на упор, и крепко обняла его. Глаза женщины закрылись, шелковистые темные волосы рассыпались по его груди. Лив почувствовала неловкость и странный прилив ревности. Она отвернулась и взглянула старику в лицо.

— Меня зовут Оскар де ла Круз, — вежливо улыбнувшись, произнес он.

Отступив, старик мягко добавил:

— Прошу вас, входите.

Бросив взгляд на обнимающихся Габриеля и незнакомую женщину, Лив переступила порог офиса.

В помещении было тепло, пахло кофе, а успокаивающее бормотание телевизора создавало иллюзию домашнего уюта.

— Хотите кофе? — предложил Оскар.

Темные глаза старика сверкали на загорелой коже.

— Или вы предпочитаете что-нибудь покрепче? — заговорщическим тоном добавил он. — Между нами говоря, у меня в куртке осталась фляжка виски.

— Лучше просто кофе, — сказала Лив.

Она села на стул возле стола. На столе лежала стопка бумаг и стоял компьютер.

Вошел Габриель. Лив слегка повернула голову. Его рука обнимала женщину за талию. Наклонив голову, он что-то тихо говорил ей на ухо. На лице — выражение крайней сосредоточенности. Когда Габриель умолк, женщина прикрыла за ними дверь и, подойдя к столу, села напротив Лив.

— Я рада, что теперь вы в безопасности, — улыбнувшись, сказала она. — Меня зовут Катрина. Это я отправляла вам предупреждения на мобильный. Сын только что ввел меня в курс последних событий.

Глаза девушки перебегали с Габриеля на Катрину.

«Ее сын?!»

Габриель придвинул два стула, стоявшие возле другого стола, и уселся рядом с матерью. Сбросив с плеча черную спортивную сумку, он открыл змейку. Видя их рядом, Лив пришла к заключению, что они и впрямь очень похожи, хотя женщина выглядела слишком молодой, чтобы быть матерью Габриеля.

Габриель вытащил из сумки рюкзак Лив и протянул его девушке. Та улыбнулась, радуясь его предупредительности. Возвращение рюкзачка символизировало воссоединение с кусочком прежней, нормальной жизни. Во внешнем карманчике Лив нашла конверт, вытащила его и вынула оттуда фотографии. На верхней были запечатлены она и Сэм.

— Выражаю вам соболезнования, — сказала Катрина. — После смерти брата вы многое пережили. Жаль, что вам пришлось через все это пройти. Наша древняя борьба — не для посторонних, но судьбе было угодно втянуть в нее и вас.

К ним подошел Оскар. Старик поставил кружку черного кофе на стол перед Лив, а потом уселся на единственный свободный стул. Когда Оскар оказался рядом с Габриелем и Катриной, девушка увидела в них определенное сходство.

— Ваш брат был членом древнего монашеского ордена, — придвигая к ней стул, сказал старик. — Их единственная цель — охрана Таинства. Мы думаем, что его смерть — это акт высочайшего самопожертвования. Ваш брат хотел, чтобы мир узнал правду о Таинстве.

Оскар внимательно посмотрел на девушку ясными глазами. Обилие морщинок вокруг них указывало на то, что за долгую жизнь старик много смеялся.

— Еще мы считаем, что его послание предназначалось вам.

Лив вытащила блокнот и положила его на стол. Она раскрыла блокнот на второй странице — там, куда переписала буквы с яблочных зернышек.

— Это все, что передал мне брат, — сказала она, придвигая блокнот поближе к Оскару. — Я переставляла буквы, тщетно пытаясь понять, что Сэмюель хотел мне сказать, пока не отправилась на встречу с доктором Анатой. На месте гибели брата я нашла вот это.

Девушка вытащила лежавшую между страницами блокнота открытку и показала собравшимся.

Т

MALA

MARTYR

— Отталкиваясь от прочитанного, я переставила буквы таким образом.

Лив показала последнюю запись:

Т+?

Ask Mala

— А потом приехали вы.

Девушка повернула голову и уставилась в глаза Габриелю. Он слегка улыбнулся. Лив отвернулась, почувствовав, что краснеет.

— Вы — мала, — переведя взгляд на Оскара, сказала она. — И теперь я у вас спрашиваю: что значит это «Т»?

Глаза старика вдруг наполнились грустью и усталостью.

— Когда-то Таинство принадлежало нам, — произнес он. — Даже знак Тау называли «маланским Т». Вот только сейчас уже никто не помнит, что это такое.

Девушка уставилась на старика, не веря ушам.

— Но вы должны знать! — воскликнула она. — Мой брат пожертвовал ради этого жизнью. Зачем ему посылать меня к вам, если вы не в состоянии мне помочь?

— А если вы что-нибудь не так поняли? — покачал головой Оскар.

Лив опустила глаза на записанную в конце блокнота фразу. Она уже перепробовала все возможные комбинации. Кроме последнего варианта — ничего подходящего. Девушка потянулась к блокноту и перевернула лист.

— Смотрите, — сказала она, указывая на схематический рисунок тела с выжженной на руке буквой Т. — У него на теле был этот знак и… другие шрамы. Может, все дело в них? Может, это какое-то послание?

Неожиданный шелест снимаемой одежды привлек ее внимание.

— В шрамах нет никакого скрытого смысла, — сказал Оскар, распахивая застежки-липучки на летном комбинезоне. — Они являются всего лишь знаком принадлежности к ордену. Ритуалы, связаны с Таинством, но о его природе они ничего не могут сказать.

Старик вытащил руки из рукавов комбинезона, под которым оказался белый свитер с высоким воротом. Сняв свитер, он задрал рубаху. Лив уставилась на его тело. Морщинистая кожа цвета красного дерева была усеяна темными линиями старых, давно затянувшихся шрамов. Глаза девушки метались от одного знакомого очертания к другому. Все шрамы — аккуратные, явно умышленно нанесенные и как две капли воды похожие на шрамы ее мертвого брата.

101

Звон колокола разносился эхом по темным коридорам Цитадели. Отец Томас прошел в большую библиотеку. Звон означал завершение вечерней молитвы и начало ужина. Большинство монахов направляются сейчас в трапезную. В библиотеке останутся всего несколько человек.

Вторая дверь открылась, выпуская отца Томаса в передний зал. Он осмотрелся. В темноте перемещалось несколько столбов света. В центре каждого, словно готовый вылупиться из икринки головастик, двигался монах. В основном это были библиотекари в черных сутанах, наводившие порядок в залах после дневной работы. Отец Томас увидел сидящего у входа брата Малахию. Главный библиотекарь поднял голову и, заметив священника, поднялся со своего места. Хотя отец Томас предполагал, что может застать Малахию в библиотеке, вид шагающего навстречу главного библиотекаря, серьезного и сосредоточенного, наполнил его сердце страхом. Томас не умел притворяться, не умел хранить свои секреты от посторонних.

— Отец Томас, — близко нагнувшись к вошедшему, заговорщически произнес Малахия. — Я переложил свитки и таблички из доисторического отдела.

— Хорошо, — сказал Томас.

— Можно поинтересоваться: зачем все эти перемещения?

— Датчики зарегистрировали в той части пещер аномальные всплески влажности, — постарался непринужденно ответить отец Томас. — Я приблизительно установил место, но мне нужен свободный доступ к полкам. Надо будет проверить гидроизоляцию стен и провести диагностику систем климатического контроля. Это необходимая мера предосторожности.

Глаза Малахии затуманились. Печатная машина — самое сложное техническое «новшество», с которым был знаком главный библиотекарь. Все более современное вызывало у него крайнюю растерянность и недоумение.

— Понятно, — неуверенно произнес он. — Сообщи, когда закончишь, и я верну все обратно.

— Хорошо, — согласился отец Томас. — Это не займет много времени. Я как раз собираюсь провести диагностику.

Слегка поклонившись, он развернулся и направился с безразличным видом — хотя сердце его готово было выскочить из груди — к маленькой дверце напротив входа. Священник стремительно проскользнул в нее и аккуратно закрыл за собой дверь.

За ней находилось небольшое помещение, в котором за столом перед компьютерным терминалом восседал страж в сутане цвета выжженной земли.

— Добрый вечер, брат, — бодрым голосом поприветствовал его отец Томас. — Все в порядке?

Кармин медленно кивнул. Он жевал кусок хлеба, который ему принесли на ужин.

— В порядке.

Подойдя к противоположной стене, отец Томас набрал пароль на кодовом замке, установленном возле еще одной металлической двери.

— Мне надо проверить световую матрицу. Освещение отстает от передвижений людей. Твой терминал на короткое время будет отключен, — указывая рукой на компьютер, сказал священник.

Затем отец Томас повернул ручку двери и прошел в следующее помещение прежде, чем стражник успел ему что-то ответить.

Внутри воздух был прохладным. Тихо жужжали соединенные между собой электроприборы, размещенные на установленных вдоль стен стеллажах. Они отвечали за кондиционирование воздуха, освещение и систему безопасности библиотеки. Пройдя мимо переплетений проводов электрической схемы воздушного охлаждения, отец Томас приблизился к абонентскому терминалу.

Войдя в систему, он набрал пароль администратора. На плоском экране монитора появилась схема библиотеки. Крошечные точки, словно маленькие светлячки, двигались по темному экрану. Каждая точка означала человека, который в данный момент находился в библиотечных залах. Отец Томас направил указатель мыши на одну из точек. Рядом всплыло окно. Точка оказалась братом Барабасом, библиотекарем. Томас продолжил поиск, переходя от одной дрожащей на экране точке к другой. Нужного человека он нашел посреди зала, в котором хранились тексты римского периода. Отец Томас нервно оглянулся на дверь, хотя и знал, что у стражника нет доступа в это помещение. Убедившись, что он один, священник одновременно нажал три клавиши. Открылось командное окно. Отец Томас запустил небольшую программу, которую написал накануне, сидя в удаленном терминале. Экран на секунду замер. Программа инициализировалась. Затем точки снова ожили и начали медленно перемещаться по экрану.

Готово.

Несмотря на царящую внутри помещения прохладу, отец Томас почувствовал, что весь покрылся капельками пота. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, священник закрыл командный модуль и вышел из пещеры.

— Все работает? — бросив взгляд на стоящий перед стражником монитор, беззаботно спросил он.

Кармин, не переставая жевать, кивнул.

— Хорошо.

Не желая пускаться в дальнейшие объяснения, отец Томас быстро развернулся на каблуках, проскользнул через комнату и оказался в переднем зале.

Он увидел Афанасиуса у входа в коридор, ведущего в ту часть библиотеки, где хранились древние тексты. Нахмурив лоб, управляющий водил пальцем по прикрепленному к стене плану — изучая лабиринт залов и коридоров большой библиотеки. Подойдя к нему, отец Томас встал рядом и сделал вид, будто и сам рассматривает план.

— Он в римском отделе, — тихо произнес священник, после чего повернулся и отошел.

Афанасиус подождал несколько секунд, а потом направился вслед за столбом света вокруг идущего впереди отца Томаса.

102

Лив уставилась на сетку шрамов, проступающих на темной коже старика. Ее брови вопросительно нахмурились. Девушка внимательно вглядывалась в лицо Оскара.

— Я прожил в Цитадели четыре года, — пояснил он. — Меня уже хотели сделать святым, когда раскрылось, кто я на самом деле.

Лив покачала головой, припоминая, что она читала в самолете.

— Но я думала, что никто никогда не покидал пределы горы.

— Людям изредка удавалось бежать, но ненадолго. Их преследовали и безжалостно убивали. Тот, кого вы видите перед собой, — криво улыбаясь, старик тщательно сложил снятую рубашку пополам, — мертвец.

Оскар осторожно положил рубашку себе на колени и разгладил складки материи.

— Вы слышали о троянском коне? — взглянув на девушку, спросил Оскар.

Лив кивнула.

— Классический пример того, как сломить оборону врага.

— Точно. Подобно отчаявшимся грекам, мои соплеменники решили использовать хитрость, а не силу для того, чтобы достичь недостижимое и вернуть себе Таинство. Они решили использовать собственного троянского коня.

— Вас?

— Да. Братья из Цитадели отыскали меня в сиротском приюте. Это было в начале XX века. У меня не было родителей, не было братьев и сестер… вообще никаких родственников. Идеальная кандидатура. Я попал в Цитадель в возрасте четырнадцати лет. Мне поручили узнать, что такое Таинство, и сбежать из монастыря. Три года ушло на то, чтобы приблизиться к тайне. Большую часть этого времени я работал в библиотеке, сортируя вновь поступающие книги. Однажды, по прошествии двух лет, к нам в библиотеку доставили ящик, в котором хранились находки с археологических раскопок Древней Ниневии[37]. В сопроводительной документации значилось, что в ящике — фрагменты запретной книги, возможно содержащей сведения о Таинстве. Заглянув туда, я увидел сотни осколков сланцевых табличек. Я похитил один из больших осколков до того, как главный библиотекарь заметил, что в ящике, и спровадил меня подальше. Оставшись в одиночестве, я рассмотрел осколок, но письмена были на незнакомом мне языке. Пришлось учиться. Я помогал старшим монахам в библиотеке, набирался знаний и сведений, которые могли бы помочь в расшифровке похищенного фрагмента, собирал информацию, которая могла пролить свет на сущность Таинства. В конце концов судьба улыбнулась мне. Мое рвение в изучении языков было замечено вышестоящими братьями, и меня выбрали в послушники для вступления в тайный орден Sanctus Custodis Deus Specialis — Орден хранителей священного божественного секрета. Только члены этой высшей касты внутри Цитадели знают истинную природу Таинства.

Лив посмотрела на шрамы, покрывающие тело старика. Точно такие же были у Сэмюеля.

— Откуда они? — спросила она у Оскара.

— Это часть приготовлений к церемонии посвящения. Ритуал проводится каждый месяц на верхних, строго охраняемых от посторонних уровнях — в пещере, из которой можно попасть в часовню Таинства. Послушнику дают деревянный крест Тау со скрытым внутри жертвенным кинжалом. Он должен наносить себе глубокие раны.

В глазах старика появилось отсутствующее выражение. Пальцы правой руки слегка погладили кольцеобразный шрам на бицепсе левой.

— Глубокие раны должны символизировать глубокую веру. Те, кто верует, исцелятся благодаря чуду.

Пальцы скользили по груди вдоль шрамов.

— Как бы глубоко послушник ни резал свое тело, раны заживали практически мгновенно.

Оскар посмотрел в глаза девушке.

— Близость к Таинству наделяет людей долголетием и хорошим здоровьем. Мне почти сто шесть лет, а по биологическому возрасту — лет на сорок меньше. Если бы ваш брат остался жив, то и он жил бы очень долго. Его готовили к тому же, к чему готовили и меня.

Старик ударил пальцами по клавиатуре. Знакомое изображение экранной заставки растаяло, а на его месте возникла одна из фотографий, сделанных во время вскрытия тела. Лив увидела клеймо в виде знака Тау, выжженное на левом плече Сэмюеля.

— Ваш брат продвинулся дальше меня, — указывая на экран, сказал Оскар. — У него на теле — символ Таинства. А у меня, — показывая девушке голое плечо, добавил он, — нет. Только те, кто полностью прошел церемонию посвящения, имеют этот знак, только они видели Таинство.

На глазах Лив появились слезы.

— А вам почему ничего не удалось узнать? — спросила она.

— Мы не единственные, кто хорошо знает историю, — надевая через голову хлопчатобумажную водолазку, сказал Оскар. — Святые внедрили шпиона в нашу организацию. Они прослышали о существовании вражеского агента в их среде, но не знали, кто это.

Старик поправил рукава и высокий воротник.

— Внутри Цитадели началась охота на ведьм. Братья-монахи принялись обвинять друг друга, вспоминать старые обиды. Моя жизнь стала невыносимой. Я знал, что время на исходе, поэтому начал действовать необдуманно и шел на неоправданный риск. Послушник Тибериус увидел, как я кладу в карман осколок сланцевой таблички. Он был моим другом, но по выражению его глаз я понял, что он меня выдаст. Поэтому я устроил поджег в библиотеке и, воспользовавшись дымом и переполохом, пустился в бега. Я добрался до нижних уровней горы, выбил скамьей окно и выпрыгнул во тьму. Пролетев более ста футов, я упал в ров, наполненный водой, и переплыл на другую сторону. В мире тогда грохотала война. Стоял июль 1918 года. Я скрывался до тех пор, пока посланные за мной рыцари Таинства, так называемые кармины, не обнаружили в траншеях Бельгии разорванное снарядом тело одного бедолаги, которого приняли за меня. Преследователи вернулись обратно, довольные, что, сбежав из Цитадели, я вскоре нашел свою смерть. Тем временем меня перевезли в Бразилию, где я живу до сих пор.

— А зачем вы вернулись? — спросила Лив. — Что такого важного в смерти моего брата?

— Сбежав, я унес с собой обломок таблички и знания, достаточные для перевода фрагмента текста. На сланце были начертаны первые строчки пророчества, предсказывающего то, что случится, когда истинная природа Таинства будет раскрыта, на земле восстановится должный порядок вещей и: «И падет сей крест, и восстанет он, и освободится Таинство, и настанет новая эпоха…» Это пророчество дало нам надежду. Двадцать лет назад эта история имела продолжение. Джон Манн, муж моей дочери и отец Габриеля, нашел осколки табличек, на которых был записан альтернативный вариант «Книги Бытия».

Оскар взглянул на Катрину. При упоминании о муже женщина погрустнела.

— Археологи раскопали всего несколько фрагментов, но новость об открытии достигла Цитадели. У них повсюду информаторы. Место раскопок находилось в отдалении от населенных пунктов. На археологов напали. Кто? Этого мы не знаем, но можем догадаться. Мы не нашли ни трупа Джона Манна, ни обнаруженных им табличек.

Оскар моргнул и потупился. Его молчание произвело большее впечатление, чем какие-либо слова. В комнате стало тихо. Каждый из собравшихся предавался воспоминаниям. Единственное, что двигалось, — изображение на мерцающем экране позабытого всеми телевизора.

— Мой отец умер в поисках правды, — произнес Габриель. — Не все найденное им потеряно безвозвратно. Он принял меры, и самый важный фрагмент был спасен. Мы сложили его с началом пророчества, которое похитил из Цитадели дед, и вот что получилось:

Истинный крест появится на земле,

И увидит всякий сей крест,

И будет удивлен,

И падет сей крест,

И восстанет он,

И освободится Таинство,

И настанет новая эпоха,

Когда придет избавление от мучений.

Лив слушала слова пророчества и представляла себе брата стоящим на вершине горы в позе знака Тау. И вот он падает.

«И падет сей крест».

Девушка посмотрела на рисунок в своей записной книжке. Ее взгляд остановился на еще одном «упавшем кресте» — шраме в том месте, где они были соединены при рождении. Рука Лив коснулась шрама под одеждой.

«И восстанет он».

Ее взгляд переметнулся на Оскара.

— Есть кое-что, что вам следует знать обо мне и о Сэмюеле. Поднявшись со стула, Лив, подобно старику, начала снимать футболку.

103

Афанасиус и отец Томас вошли в римский отдел библиотеки и с минуту стояли, вглядываясь во тьму и вслушиваясь в гробовую тишину.

Никого.

Римский отдел размещался в самом большом из старых книгохранилищ. В нем, кроме прочих сокровищ, были собраны все апостольские первоисточники, из которых впоследствии составили Библию. Постепенно столбы света, следовавшие за ними, тускнели, а потом приобретали оттенок полированной меди. Кроме столбов, единственным источником света в зале были встроенные в каменный пол лампочки.

Кажется, и впрямь никого.

Афанасиус взглянул на отца Томаса, затем повернулся и зашагал прочь вдоль первого ряда полок. Его дыхание участилось. Сухой воздух неприятно царапал носоглотку. Вскоре язык во рту пересох и стал похож на один из пергаментных свитков, лежащих на полках.

Дойдя до перекрестка, управляющий остановился. Справа был боковой проход, который, изгибаясь, шел параллельно главному. Афанасиус оглянулся. Блеклый оранжевый свет вокруг отца Томаса казался далекой, угасающей во тьме свечой. Не сводя с этого света глаз, управляющий медленно зашагал обратно, вдоль параллельного прохода. Когда он зашел за книжный шкаф, свет на секунду исчез, но, когда отец Томас тоже начал двигаться, появился вновь. Этот план действий был предложен его другом во время совещания в часовне. Направляясь навстречу друг другу, они смогут разглядеть все, что находится между ними. При определенном везении поиски не займут много времени.

Они медленно шли в противоположных направлениях. Между ними проплывали стеллажи со свитками, манускриптами и испещренными письменами табличками. Свет вокруг отца Томаса то вспыхивал, то гас, словно далекий маяк. С каждым разом он становился все слабее. Афанасиусу пришлось повернуть голову. У него возникла иллюзия, что друг находится гораздо дальше от него, чем на самом деле. В сердце Афанасиуса закрался страх. Он ненавидел библиотеку, даже находясь среди людей. Теперь же управляющего охватило чувство, близкое к неконтролируемой панике. Выйдя из-за шкафа, Афанасиус увидел темную человеческую тень, едва освещенную слабым мерцанием, исходящим от отца Томаса. Человек стоял на полпути между ними.

Афанасиус остановился и уставился на темный неподвижный силуэт. Отец Томас, должно быть, тоже его заметил, поэтому замер в конце прохода. Управляющий перевел дыхание, немного успокоился и тихо зашагал к темному силуэту. Друг последовал его примеру. Расстояние между ними все сокращалось. Оранжевый свет разгорелся с новой силой. Томас достиг человека первым.

— Брат Понти! — так громко, чтобы услышал Афанасиус, воскликнул священник. — Это, оказывается, ты.

Афанасиус видел сутулую фигуру слепого уборщика, возникшую перед ним из темноты. Старика озарял свет отца Томаса.

— А кто еще, кроме меня, здесь может быть? — удивился брат Понти.

Его голос был неестественно хриплым из-за сухого воздуха и пыли, которую он вынужден был вдыхать все эти годы.

Даже в оранжевом свете старик казался мертвенно-бледным, словно напрочь лишенным крови. Из-за этого он был похож на паука или какое-то бесцветное насекомое, которое каким-то чудом ухитрялось жить во тьме горы.

— Я не был уверен, — дружелюбно произнес отец Томас. — Я только что проверял систему, и произошел сбой. Система не узнала тебя. Ты зарегистрировался, входя в библиотеку?

— Да.

Брат Понти поднял тощую руку.

Афанасиус, стараясь не издавать ни звука, осторожно подошел к слепцу. Он видел, как его собственная колонна света словно перескочила к уборщику, окрасив его в оранжевый оттенок.

В ту же секунду сработала инсталлированная отцом Томасом программа. Сидевший в диспетчерской стражник заметил, как три точки на экране сошлись где-то в римском отделе, но, разумеется, не придал этому значения. Программа отца Томаса сделала так, что система безопасности начала считать Афанасиуса братом Понти, а слепого уборщика — управляющим монастырским хозяйством.

Афанасиус стоял чуть дыша. Он не пошевелился и не издал ни звука, но брат Понти что-то почувствовал. Старик повернулся в его сторону. Приподняв голову, словно крыса, уборщик втянул в себя воздух. Он сделал шаг в направлении Афанасиуса, но отец Томас взял его за руку.

— Сделай мне одолжение, брат, — произнес священник, слегка подталкивая старика в противоположном направлении между рядами стеллажей и книжных шкафов. — Тебе надо вновь пройди через систему датчиков на входе. Я уверен, что система сама исправит допущенную ошибку.

Понти послушно последовал за отцом Томасом, но его голова еще некоторое время была повернута в сторону, словно он хотел разглядеть неизвестного, чье присутствие почувствовал.

Афанасиус облегченно вздохнул, наблюдая за медленно удаляющимся уборщиком. Впрочем, его облегчение было непродолжительным. Теплый свет, струящийся вокруг священника и монаха, также удалялся от него, оставляя в полной темноте. Сначала стих звук их голосов. Потом померк и погас свет. Афанасиуса окружала гробовая тишина и темнота.

104

Второй раз за сегодняшний день Лив пришлось пересказывать подробности своего рождения и ждать, что на это скажут. Она следила за выражением лиц трех уставившихся на ее шрамы людей.

— Крест восстанет, — прошептал Оскар, — и освободится Таинство.

Глаза старика встретились с ее глазами. В них девушка прочла нечто очень близкое к удивлению.

— Это вы, — произнес он.

Лив почувствовала неловкость и заправила футболку в штаны.

— Не уверена. Я не знаю, что такое Таинство, поэтому не уверена, что в состоянии его «освободить».

Она села и уставилась на страницу блокнота с буквами и символами. Там же был последний вариант составленного из них сообщения: «Ask Mala». Записывая эти слова, Лив думала, что наконец-то напала на след. Теперь же выяснилось, что этот путь никуда не ведет. Мала знали о Таинстве не больше, чем она сама. На девушку навалилась страшная усталость, словно кто-то открыл шлюз.

— Буквы были выцарапаны на коже, как телефонный номер? — спросил Габриель.

— Нет, — потирая глаза тыльной стороной ладони, ответила Лив. — Их выцарапали на яблочных зернышках.

Подняв глаза, девушка увидела, что все смотрят на нее.

— На зернышках? — переспросил Оскар.

Она кивнула.

Старик на минуту замер, призадумавшись, затем вздохнул и придвинул к себе клавиатуру.

— Когда я жил в Цитадели, — открывая браузер, сказал он, — я узнал некоторые из их секретов.

Набрав что-то в поисковике, Оскар нажал клавишу ввода. На экран стало загружаться изображение, состоящее из зеленых, серых и голубых пятен.

Когда процесс загрузки закончился и детали стали четче, журналистка увидела, что смотрит на спутниковую фотографию Восточной Европы. Оскар кликнул на одном из участков снимка. Изображение переместилось в Южную Турцию, начало увеличиваться, расти, пока на экране не появился лабиринт улиц, расходящихся во все стороны от чего-то темного в центре.

— Это спутниковая карта Руна, — объяснил Оскар, — сделанная в восьмидесятые годы прошлого столетия. До этого самолетам не разрешалось пролетать над городом.

Изображение становилось все четче и четче. Лив придвинулась ближе к экрану.

Загрузка завершилась. В центре была Цитадель. Гора была черного цвета, за исключением темно-зеленого пятна в районе центра.

— После того как НАСА опубликовало этот снимок, юристы Цитадели подали иск. К счастью, их юридическая власть еще не распространяется на Космос.

Лив неотрывно смотрела на темно-зеленое пятно.

— Что это? — спросила она. — Озеро?

— Нет, — ответил Оскар, продолжая увеличивать изображение. — Это сад.

105

Афанасиус пробирался по утопающей в тишине библиотеке. Его руки были вытянуты вперед в поисках невидимых преград. Глаза неотрывно следили за тоненькой цепочкой огней на каменном полу. Как все живущие в горе, он свыкся с темнотой, но только не такой кромешной. Тихий шум звучал на пределе его восприятия, напоминая гудение роя пчел, пропадавших в тот миг, как только Афанасиус пытался посмотреть в их сторону.

Управляющий оглянулся, ожидая увидеть свет непрошеных посетителей, решивших углубиться в книгохранилища библиотеки. Никого. Краем глаза он уловил какую-то навязанную воображением тень. Вереница тусклых огоньков, словно трещина во тьме, мелькнула на полу.

Афанасиус повернулся и продолжил свой путь. Сердце бешено колотилось в груди, заглушая звуки шагов по камням. Цепочка огоньков впереди уходила в сторону и терялась за выступом. Управляющий знал, что здесь коридор изгибается и ведет прямо к запретному хранилищу.

Афанасиус медленно шел вперед, стараясь ступать только на слабо мерцающие лампочки, словно канатоходец, который знает, что неверный шаг закончится падением с огромной высоты.

Войдя в последний коридор, Афанасиус остановился.

Цепочка огней продолжала виться впереди, но через тридцать футов обрывалась. Афанасиус медленно двинулся вперед, считая каждый шаг. Он вытянул руки в стороны, чтобы удержать равновесие.

Сосчитав до двадцати восьми, Афанасиус достиг конца цепочки, развернулся и пошел в обратном направлении, все так же считая шаги. Опять двадцать восемь. Он вспомнил, каким серьезным было лицо отца Томаса, когда тот объяснял, что не сможет полностью обмануть собственную систему безопасности. Как только Афанасиус переступит невидимый порог запретного хранилища, у него в запасе будет максимум две минуты до появления стражника.

Управляющий ходил взад-вперед по коридору, считая шаги. Когда он убедился, что путь к бегству открыт, он остановился у последнего пятнышка света, за которым начиналась абсолютная тьма. Афанасиус чувствовал себя человеком, готовым прыгнуть с высокого утеса в бушующее море.

В его памяти запечатлелся образ хранилища: каменный аналой — в центре, двенадцать ниш — в противоположной ко входу стене, в каждой — черный ящик, в котором хранится тщательно оберегаемый секрет ордена. Афанасиус надеялся, что за минуту успеет вернуть все на место и выскользнуть тем же путем, каким проник сюда. Таким образом, на поиски «Еретической библии» у него оставалось не больше минуты. Он помнил, как вчера аббат доставал ящик из углубления в стене… Три ниши сверху, две снизу… В уме Афанасиус повторил все движения, которые должен сделать, чтобы добраться до сланцевой книги. Переведя дыхание, он медленно сосчитал от шестидесяти до нуля и шагнул вперед…

Стражник встрепенулся, когда услышал пронзительный звук сирены. Он вскочил со стула и отпер ящик стола прежде, чем Афанасиус успел добраться до противоположной стены запретного хранилища.

Внутри ящика лежала «Беретта», две запасные обоймы и телефон с телескопическим глазом. Схватив все это, стражник вставил обойму в ствол «Беретты» и выскочил в передний зал.

Отец Малахия встал со стула. На лице — растерянное выражение. Он видел, как стражник пронесся мимо него с пистолетом в одной руке и прибором ночного видения в другой.

— Минутку, — бросил он на ходу, засунул «Беретту» в рукав сутаны и проскользнул в библиотеку.

Афанасиус ощупывал стену, пересчитывая ниши. Три вверху. Две внизу. Наконец его руки проникли внутрь нужной ниши и обнаружили гладкий ящик.

Управляющий достал ящик и опустил его на пол. Его пальцы шарили по бокам в поисках задвижек.

Вот они.

Афанасиус отпер ящик.

Внутри он нащупал гладкий сланцевый четырехугольник. Его пальцы дрожали, скользя по вырезанному на обложке знаку Тау. Взявшись за краешек, Афанасиус открыл книгу.

Внутри библиотеки сирены слышно не было, но работающие в ней монахи сразу же поняли, в чем дело, когда увидели несущегося по коридорам стража в красной сутане.

Согласно правилам, все должны были идти ко входу и ждать, пока кармины разберутся с возникшей проблемой. Ученые отрывались от чтения, закрывали книги и провожали стражника удивленными взглядами, пока красная сутана монаха не исчезала во тьме. Отец Томас стал одним из невольных свидетелей. Он стоял возле брата Понти. Его световая аура накладывалась на световую ауру слепого уборщика так, что со стороны было незаметно, есть ли вообще у старика Понти аура. Отец Томас видел, как страж пронесся по средневековому отделу, к отделу священных текстов, откуда было рукой подать до доисторического отдела.

— Неприятности? — спросил Понти.

Казалось, за годы слепоты у него выработалось шестое чувство сродни тому, что помогает собаке ощущать присутствие привидений.

— Возможно, — ответил отец Томас.

Он видел, как стражник поднял руку и надел на голову прибор ночного видения. Сделав еще два широких шага, кармин зашел в зал апостолов. Его аура погасла.

106

Лив наблюдала за увеличением темно-зеленых пикселей на экране монитора. Разрешение не позволяло что-либо разглядеть подробно, но девушке казалось, что она различает отдельные деревья и кусты.

— Одной из исторических загадок Цитадели было то, — произнес Оскар, и в тишине офиса его голос показался слишком громким, — как ее обитателям удавалось годами выдерживать осаду. Первый год послушания я провел в садах и на огородах: вырывал сорняки, вскапывал землю под новые грядки, собирал фрукты… Еще я поливал растения дождевой и минеральной водой из больших водохранилищ. Проходя по подземным каналам, она окрашивалась в красноватый цвет и иногда казалась похожей на кровь. Не знаю, что там за минералы, но почва в этих садах очень плодородная. Растения быстро растут и обильно плодоносят, несмотря на то что сады расположены в кратере и почти постоянно находятся в тени. Однажды, вырывая сорняки, я наткнулся на сломанный черенок граблей. Из старой древесины начали пробиваться зеленые побеги.

Старик взглянул на экран, потянулся к клавиатуре и, открыв окошко браузера, начал в него что-то вбивать.

— Сады тысячелетиями давали пищу обитателям Цитадели. Темно-зеленые сутаны святых символизируют то, что означают сады в жизни ордена. Когда-то святых называли эдемитами.

Оскар нажал на клавишу ввода. Спутниковая фотография исчезла. Вместо нее начала загружаться другая картинка.

— Некоторые исследователи считают, что это название символизирует древность духовного ордена, возникшего на заре человечества. Другие склонны думать, что их первоначальное название имеет не переносный, а прямой смысл, а знак Тау — никакой не крест.

Загрузилось новое изображение. Лив посмотрела на экран. После слов старика увиденное приобретало особое значение. В центре изображения было стилизованное дерево. Толстый ствол вздымался, а потом расходился в стороны двумя ветвями, увешанными плодами. Своим очертанием дерево очень напоминало знак Тау. Вокруг ствола вилась змея. По обеим сторонам от дерева стояли мужчина и женщина. Лив перевела взгляд на Оскара, не до конца уверенная, что правильно его поняла.

— Вы говорили, что брат нацарапал буквы на зернышках, — произнес Оскар. — На зернышках какого плода?

Лив смотрела в глубокие темные глаза старика и вспоминала изображения Адама и Евы, которые видела в своей жизни. Древо познания добра и зла… Яблоко в руке Евы…

— Яблока, — наконец произнесла она. — Символы были на яблочных зернышках.

107

В приборе ночного видения стражника огромные пещеры библиотеки горели ярко-зеленым светом. Все детали были отчетливо видны. Кармин ускорил шаг и вытащил «Беретту» из рукава. Он крутил головой в поисках световых вспышек, означающих присутствие непрошеных гостей. Но никого не было. Единственное, что светилось в зеленом полумраке, — тоненькая дорожка огней, которая тянулась, словно фосфоресцирующий след, ведущий к запретному хранилищу.

Путь от диспетчерской занял у охранника меньше минуты.

Достигнув последнего туннеля, он замедлил шаг, пригнулся и замер. Затем кармин отступил в сторону, прижался спиной к каменному сводчатому проходу и осторожно высунул голову из-за угла.

Цепочка ярко-зеленых огней вилась по полу, прерываясь в конце коридорчика. Кармин вглядывался поверх свечения в темноту хранилища и старался уловить малейшее движение.

Ничего.

Стражник тихо проскользнул в арку посреди коридора и медленно зашагал ко входу в хранилище. Дуло пистолета он выставил перед собой. Кармин застыл, словно кот, выслеживающий мышь.

Афанасиус видел, как черная тень промелькнула на фоне цепочки путеводных огоньков, на расстоянии шести футов от скрючившегося в пустой нише управляющего. По приказу отца Томаса все, что накануне лежало в этой нише, за час до начала «операции» было перенесено в другое место. Ниша была выдолблена низко и находилась как раз напротив входа в запретное хранилище. Направляющийся туда человек не мог заметить притаившегося в ней брата Афанасиуса. Другое дело, когда этот человек будет возвращаться обратно. Если управляющий не успеет скрыться до того, как стражник развернется и направится ко входу в библиотеку, то избежать провала просто невозможно…

Темное пятно проскользнуло мимо ниши и направилось дальше вдоль вереницы огоньков. Не сводя глаз с отдаляющейся от него тени и прислушиваясь к каждому звуку, Афанасиус медленно выбрался из ниши. Тень скользила вдоль светящегося пунктира. Афанасиус привстал на колени… затем поднялся… Осторожно, словно балетный танцор, он поднял ногу и сделал первый шаг к спасению. Лишь бы не шуметь. Управляющий боялся, что любой, даже едва слышный шум ступившей на каменный пол сандалии может встревожить кармина. Тот обернется и не раздумывая застрелит его. Афанасиус вытянул руки, ощупывая темноту.

Второй шаг.

Третий.

Четвертый.

Пятый.

Его пальцы прикоснулись к гладкому холодному камню стены. Афанасиус едва не вскрикнул от облегчения… Он замер… оглянулся… Сгусток тьмы остановился, не доходя до конца цепочки путеводных огоньков. Афанасиус провел рукой по холодному камню. Ему почудилось, что шершавая кожа его пальцев шелестит, соприкасаясь с твердым гранитом. Управляющий нервно поежился. В воображении он рисовал кармина в конце прохода с пистолетом в руке. Как скоро, не найдя никого в хранилище, стражник будет там? Когда повернет обратно? Пальцы Афанасиуса нащупали косяк сводчатого прохода. Отгоняя страхи, управляющий шагнул в отдел священных текстов.

Ему очень хотелось бежать сломя голову, но он хорошо знал, что кармин недалеко и услышит топот его ног. Надо быть осторожным. Быстро, но как можно тише Афанасиус шагнул раз… другой… третий… Он шел, ни на секунду не забывая, что за его спиной находится вооруженный пистолетом кармин, который к тому же может видеть во тьме.

Сердце в груди Афанасиуса стучало так, что заглушало звук быстрых шагов. Управляющий не сводил глаз с цепочки путеводных огоньков. Его мысли были поглощены страхами, и поэтому он слишком поздно заметил приближающийся огонек.

Дойдя до конца зала, Афанасиус увидел на полу слабое свечение. Кто-то шел навстречу ему, до поры до времени скрываемый поворотом туннеля. Афанасиус замер. Он видел, как свет становится все ярче и ярче. Сейчас из-за угла кто-то выйдет и…

Нет времени прятаться… да и негде…

Все, что ему оставалось, — стоять и ждать, когда обладатель световой ауры, сверкающей, словно сверхновая звезда, выйдет из-за угла. И тут перед до смерти напуганным Афанасиусом появился отец Малахия, который брел, опустив голову и не глядя по сторонам. Их отделяло не более десяти футов. Управляющий догадался, что главный библиотекарь идет проверить, все ли в порядке в запретном хранилище.

Афанасиус поднял руки, каждую секунду ожидая, что библиотекарь повернет голову, заметит его, остановится, а затем, догадавшись, что происходит, позовет на помощь стражника. Но ничего подобного не случилось. Отец Малахия не сводил глаз с путеводного света. На его заостренном лице застыло задумчивое выражение. Столб света вокруг него казался Афанасиусу слепящей кометой. Даже не взглянув в его сторону, библиотекарь прошел по проходу и нырнул в коридор, откуда только что выскользнул управляющий.

Еще мгновение Афанасиус смотрел вслед исчезнувшему главному библиотекарю, затем повернулся и бросился наутек в спасительную темноту.

108

Лив смотрела на стилизованное изображение дерева. Собравшиеся за столом люди молчали. В углу помещения мерцал забытый всеми телевизор. Дикторша с экрана чуть слышно зачитывала последние известия.

Тишину нарушила Катрина:

— Нам надо добраться до этих семян первыми. Следует изучить их.

Габриель поднялся. Его тело готово было действовать, а вот ум пустился в рассуждения.

— О них ничего не сказано в файле, поэтому Цитадель, вполне возможно, пока не знает об их существовании. Это дает нам преимущество.

Он подошел к окну и посмотрел на ряды сложенных штабелями ящиков.

— Зернышки находятся либо в камере хранения вещественных доказательств, либо, что вероятнее, в лаборатории. Это проблематично. После того что случилось в морге, охрана наверняка будет усилена.

— Я смогу до них добраться, — сказала Лив. — Я позвоню Аркадиану и скажу, что, кажется, догадалась, что могут означать символы, но для полной уверенности мне надо посмотреть на зернышки, на которых они выцарапаны. Потом я как бы случайно уроню их на пол, запаникую и под шумок стащу одно семечко.

Девушка перевела взгляд на Габриеля.

— Вам хватит одного?

Габриель задумался. Его лоб покрыли морщины. Затем он улыбнулся.

— Хватит, — ответил за внука Оскар. — Вы станете новой Евой и украдете для нас запретный плод. Если семечко окажется не таким простым, как кажется на первый взгляд, то, будьте уверены, мы извлечем из этого все, на что только способны.

В голове девушки была сумятица. На ум приходили неприятные ассоциации.

— Но если эти зернышки и впрямь от древа познания добра и зла, — решилась она высказать свое сомнение, — то связываться с ними… думаю… небезопасно…

Лицо Оскара расплылось в широкой улыбке.

— Почему?

— Ну… Помните, что случилось в прошлый раз?

— Вы имеете в виду первородный грех и изгнание человека из Эдема? После этого наши предки вынуждены были влачить жалкое существование в нужде и страданиях.

Лив кивнула.

— Да.

Улыбка старика приняла чуть ироническое выражение.

— И откуда вы, позвольте поинтересоваться, узнали об этом?

Девушка задумалась, но сразу же поняла, к чему клонит старик. Она прочла об этом в Библии, а библейские тексты были написаны монахами Цитадели с использованием первоисточников, которые кроме них никто не видел. Как лучше всего отвадить людей от поиска истины? Напугать их до полусмерти. Рассказать официальную версию божественного откровения, начиная с эпизода, когда поедание плода с запретного дерева насылает на человечество проклятие.

— Мы знаем, что в Цитадели сокрыто нечто… сверхъестественное, — продолжал Оскар. — Это нечто настолько могущественно, что даже те, кто живет далеко от горы, чувствуют на себе его благотворное и исцеляющее воздействие. Неудивительно, что монахи охраняют свой секрет столько тысячелетий. Близость к источнику такой силы одурманивает. Они, должно быть, чувствуют себя скорее богами, чем простыми смертными. Но представьте на минутку: чистая жизненная сила освободится из заточения в горе и распространится по всему земному шару. После этого не нужно будет сыпать тонны удобрений в бесплодную сухую землю.

Старик махнул рукой по направлению сложенных в ангаре ящиков.

— Одного семечка, посаженного и бережно взлелеянного, хватит, чтобы превратить бесплодный район в цветущий сад, похожий на зеленую Цитадель. Пустыни станут оазисами. На пустотах вырастут леса. Наша медленно умирающая планета возродится.

Лив неподвижно сидела на стуле. Ради этого ее брат мог бы рискнуть жизнью. Во время их последней встречи Сэмюель как-то обронил, что готов отдать жизнь за стоящее дело. Возможно, он пожертвовал собой только ради этих зернышек. Ее долг — довести дело до конца, если, конечно, старик прав.

Засунув руку в карман, Лив поискала мобильный телефон, но потом вспомнила, где его оставила.

— Номер Аркадиана был записан в моем мобильнике, — произнесла девушка, глядя на Габриеля.

Он не отрываясь смотрел на Лив. На его лице застыла полуулыбка. Девушка почувствовала, что краснеет, и быстро отвернулась.

— Его данные в конце файла, — сказала Катрина, склоняясь над столом, чтобы открыть в компьютере нужный документ.

Лив осмотрела офис в поисках телефона. Ее взгляд упал на экран телевизора. Девушка замерла. Она увидела лицо улыбающегося мужчины, повисшее в уголке экрана за спиной дикторши.

— Эй! — воскликнула Лив не то от удивления, не то от беспокойства. — Я знаю этого человека.

Все, как по команде, оглянулись и посмотрели на улыбающегося Ролса Бейкера.

109

Афанасиус перешел с бега на шаг. Достигнув зала философии, он увидел льющееся слева тусклое свечение, озаряющее огромный книжный шкаф. Управляющий замер и несколько секунд стоял, переводя дыхание. Затем он, собравшись с духом, молча и быстро зашагал вперед. Повернув за угол, Афанасиус огляделся.

Не привыкшие к темноте глаза управляющего не могли за мгновение различить тех, кто стоял в круге яркого света, но потом он облегченно вздохнул. Отец Томас и брат Понти. Уборщик склонился над столом, усыпанным оставленными книгами. Возле него стояла тележка со щетками, метлами и тряпками.

Афанасиус прошелся вдоль полок, откашлялся и неестественно громким голосом воскликнул:

— Брат Понти! Брат Томас! Я слышал какой-то шум!

Брат Понти уставился на него невидящими глазами. Брат Томас повернул голову на голос Афанасиуса и улыбнулся с облегчением на лице.

В диспетчерской на экране компьютера две точки сошлись вместе, а программа отца Томаса незаметно вернула все на прежнее место и самоустранилась.

— Сработал сигнал тревоги, — деловитым тоном сообщил отец Томас, наблюдая за тем, как Афанасиус беззвучно вытаскивает сложенные листы бумаги из рукавов сутаны. — Думаю, будет лучше, если мы сейчас же пойдем к выходу из библиотеки.

— Идите, — сказал брат Понти. — Они все равно меня не заметят. Лучше я буду убирать. Я уйду, только если мне прикажут.

Управляющий выбрал самую большую из лежащих на столе книг, вложил листки бумаги между страницами и осторожно закрыл книгу.

— Ладно, — сказал он, — в таком случае мы не скажем, что видели тебя.

Томас и Афанасиус повернулись и зашагали прочь, унося с собой струящийся из пола свет.

— Большое спасибо, брат. Большое спасибо, — послышался за их спинами по-старчески хрипловатый голос уборщика.

Афанасиус бросил взгляд на обложку книги. Это был экземпляр «Also Sprach Zarathustra»[38] Фридриха Ницше на языке оригинала. Теперь там лежали вощеные копирки из «Еретической библии». Афанасиус хотел тотчас же открыть книгу и приступить к чтению, но это было бы слишком рискованно. В любую минуту стражник мог вернуться с отцом Малахией. Лучше подождать, пока уляжется тревога и библиотеку опять откроют. Тогда он сможет прочитать запретный текст в относительной безопасности.

Отец Томас, как договаривались, шел первым. Чтобы их не видели вместе, идти к выходу из библиотеки пришлось по одному. Афанасиус держался позади, внимательно осматривая полки. Надо где-нибудь спрятать книгу. Нельзя рисковать: человек, читавший накануне Ницше, мог вернуться и обнаружить спрятанные в ней вощеные копирки. Дойдя до конца ряда, он увидел, что нижняя полка уставлена внешне похожими книгами. Нагнув голову, Афанасиус заглянул в щель между книгами и верхней полкой. Щель была достаточно широкой. Управляющий быстро просунул томик Ницше за первый ряд книг, подальше от посторонних глаз. Расправив плечи, он поправил книги на полке и прочитал надпись на одном из корешков: «Серен Кьеркегор[39]. Полное собрание сочинений». Ницше полностью спрятался за массивным датчанином.

Удовлетворенно хмыкнув, Афанасиус зашагал к выходу, озаряемый все более и более ярким столбом света.

110

Машина остановилась перед опущенным шлагбаумом. Окошко охранника находилось на одном уровне со стеклами автомобиля. Охранник оторвался от чтения газеты и отодвинул стеклянную панель окошка. На его груди висел внушительный жетон с надписью «Служба охраны аэропорта».

— Чем могу помочь? — разглядывая людей в машине, спросил охранник.

— Вы видели сегодня Габриеля Манна? — спросил сидевший на пассажирском сиденье мужчина.

— А кому он понадобился?

Аркадиан открыл кожаный бумажник и, перегнувшись через водителя, показал охраннику отливающий золотом значок инспектора полиции. Тот нажал кнопку, и шлагбаум поднялся.

— Приехал около получаса назад вместе со своей подружкой. При упоминании о «подружке» кожа на затылке полицейского нервно зачесалась.

— Не запомнили, как она выглядит? — пряча значок в карман пиджака, спросил Аркадиан.

Охранник пожал плечами.

— Молодая… симпатичная… блондинка…

Описание никуда не годилось, но инспектор уже догадался, с кем приехал подозреваемый. К тому же от Сулеймана и Лив давно не было никаких вестей.

— Где я смогу их найти? — спросил он.

— Езжайте вдоль желтой линии, — подавшись вперед, сказал охранник.

Он указал на густо наведенную краской полосу, бежавшую по асфальту вдоль ограды.

— Она приведет вас к складам. Габриель и его девушка в двенадцатом ангаре. Надо проехать ярдов триста… налево. Перед ангаром стоит старый большой транспортный самолет.

— Спасибо, — поблагодарил Аркадиан. — Пожалуйста, не звоните им. Это не визит вежливости.

Охранник неуверенно кивнул.

— Хорошо.

Машина проскользнула под шлагбаумом. В свете фар ярко-желтая полоса уходила налево и терялась где-то у ряда длинных серых складских помещений. Было тихо. Большинство ворот было заперто. В свете фар проезжающего автомобиля они казались огромными надгробными камнями.

Впереди стоял грузовой самолет. Его усеченный хвост с опущенным грузовым трапом был повернут к ангару. Большие раздвижные ворота спереди здания были приоткрыты. Через них пробивалась полоска оранжевого света, рассеивая сгущающуюся тьму.

— Выключи свет и жди, — пристально вглядываясь в узкую щель, сказал Аркадиан водителю. — Я посмотрю и вернусь.

Водитель щелкнул переключателем. Фары погасли. Дорога впереди скрылась во тьме. Включив нейтральную передачу, он заглушил двигатель. Теперь Аркадиан видел звезды, светившие с темно-фиолетового неба. Машина продолжала ехать вперед. Шины шелестели по дороге.

Когда до ангара оставалось пятьдесят футов, инспектор поднял руку. Водитель дернул ручной тормоз, и машина остановилась. Стоп-сигналы он зажигать не стал. Аркадиан высунулся из опущенного бокового окна, прислушиваясь. Из ангара не долетало ни звука. Слышно было лишь отдаленное урчание авиадвигателей… да потрескивание охлаждающегося металла полицейской машины…

Избавившись от ремня безопасности, Аркадиан расстегнул пиджак и достал пистолет из кобуры.

Водитель посмотрел на инспектора.

— Мне пойти с вами? — спросил он.

Аркадиан окинул коллегу оценивающим взглядом. Новичок. Несмотря на гражданскую одежду, было видно, что он недавно снял с себя форму патрульного полицейского.

— Нет. Со мной все будет в порядке. Я посмотрю и, если что, махну тебе рукой.

И Аркадиан выскользнул из машины.

111

Катрина схватила пульт дистанционного управления и увеличила громкость.

Дикторша зачитывала подробности трагедии:

— Пожарные машины тотчас же направились к дому всемирно известного редактора Ролса Бейкера. Его обожженное тело было найдено за рулем принадлежащего мистеру Бейкеру автомобиля.

— Господи! — вырвалось у Лив. — Это же мой босс!

На экране появилась улица с расположенными по обеим сторонам дороги частными домами. Виднелись пожарные машины и кареты «скорой помощи». Желтая полицейская лента трепетала на ветру. На заднем плане был виден кузов сгоревшей легковой машины, вокруг которого собрались пожарные, полицейские и медики.

— Вы ему звонили? — спросил Габриель.

Лив кивнула.

— Когда?

Тряхнув головой, девушка попыталась вспомнить.

— Сегодня утром.

— Вы еще кому-нибудь звонили?

Лив призадумалась, перебирая в голове события сегодняшнего утра. Она никому не звонила до того, как выбралась из полицейского участка. Затем она позвонила боссу и…

— Я звонила вам, — поворачиваясь к Катрине, сказала девушка.

— Дай мне свой мобильник, — подойдя к матери, попросил Габриель.

Вытащив телефон из кармана, женщина передала его сыну. Посмотрев в списке входящих звонков время, когда Лив звонила матери, Габриель выключил мобильник.

— Нам нужно срочно отсюда выбираться, — заявил он. — Они отслеживали не только ваш мобильник, но и ваши звонки. Все, с кем вы разговаривали, в опасности.

Лив перевела взгляд на телевизор. На экране появилась фотография улыбающегося Ролса. Редактор стоял перед офисом «Инк-вайера». Невозможно поверить, что он умер только потому, что она разговаривала с ним по телефону. Лив даже не помнила, о чем они говорили. Опустив глаза, девушка увидела полустертый телефонный номер, написанный на ее руке, и вспомнила, кому она еще звонила.

112

Бонни как раз укладывала близнецов, когда раздался стук в дверь. Женщина решила не беспокоиться: Майрон все равно готовит внизу ужин, а если это к ней, то муж позовет.

Мать улыбнулась двум крошечным личикам, смотрящим на нее из белых хлопчатобумажных чепчиков. Она нажала кнопку на пластмассовой коробке, прикрепленной к спинке двуспальной детской кроватки. Над ними завертелась карусель, закружились черные и белые подвески, раздались звуки морского прибоя и крики чаек. Один из малышей улыбнулся. У Бонни потеплело на душе. Черт побери тех, кто считает эти звуки завыванием ветра.

В соседней комнате зазвонил ее мобильный телефон. Он практически не смолкал с того момента, как Майрон разослал сообщения о рождении Эллы, шесть фунтов четыре унции, и ее брата Натана (на два фунта тяжелее), который был младше сестры на минуту. Бросив последний взгляд на детей, Бонни тихо вышла из комнаты и выключила свет.

Войдя в спальню, она подошла к ночному столику, на котором заряжался ее мобильник. После трудных и болезненных родов женщина чувствовала ужасную слабость. Она взглянула на экран и не узнала номер. Бонни уже хотела положить мобильник обратно: пусть звонившему отвечает голосовая почта, — но вовремя вспомнила о сообщении Лив. Возможно, это репортер, которому перепоручено написать о родах. Бонни уже успела рассказать о будущей статье всем знакомым, поэтому не хотела выглядеть в их глазах лгуньей.

Нажав на кнопку, женщина произнесла:

— Алло!

— Бонни?!

Голос звучал несколько напряженно, даже встревоженно.

— Кто это?

— Это я, Лив… Лив Адамсен, репортер из «Инкваера». Послушайте! Вам с мужем надо забирать детей и немедленно уезжать.

— О чем вы, дорогая? — с профессиональной невозмутимостью осведомилась Бонни.

Внизу послышался какой-то звук, словно на пол упало что-то тяжелое и мягкое.

— Подождите секундочку, — попросила Бонни, желая пойти посмотреть, что там случилось.

— Нет! — завопила Лив. — У вас есть пистолет?

Вопрос был настолько неожиданным, что Бонни замерла на месте. Снизу послышались другие звуки. Тихо звякнув, закрылась входная дверь. Что-то грузное потащили по полу прихожей. Не было произнесено ни слова. Бонни не услышала шагов мужа, возвращающегося на кухню готовить обед. Вслушиваясь в тишину, женщина чувствовала, как страх заползает в ее душу.

В соседней комнате заплакал ребенок.

— Я должна идти, — невыразительным голосом произнесла Бонни и нажала на «отбой».

Лив услышала в трубке гудки и нервно начала искать кнопку повторного набора. Затем дрожащей рукой она начала заново набирать номер Бонни.

— Положите трубку, — раздался знакомый, но совсем неуместный и нежеланный при данных обстоятельствах голос.

Лив повернула голову и бросила взгляд на стоящего в дверном проходе Аркадиана. В одной руке — полицейский значок, в другой — нацеленный на Габриеля пистолет.

Девушка услышала гудки.

— Нет, — нажимая две последние цифры, сказала Лив. — Если хотите — стреляйте.

Она приложила телефонную трубку к уху и уставилась на инспектора.

113

Бонни, прислушиваясь, стояла в спальне.

За стеной раздавался детский плач, который, словно невидимая нить, притягивал ее внимание, но женщина старалась игнорировать его, прислушиваясь к тому, что происходит внизу. Ничего. Кроме детского плача она ничего не слышала.

Бонни подошла к шкафу. Обутые в мягкие тапки ноги почти неслышно ступали по толстому ковру с вытканными на нем цветами. Бонни осторожно открыла дверь. За ней виднелась висящая на вешалках одежда. Снизу донесся скрип плохо смазанных петель кухонной двери. Кто там может быть? Майрон? Вряд ли. Муж не стал бы игнорировать детский плач.

Заглянув в шкаф, Бонни просунула руку через висящую в нем одежду к небольшому подвесному сейфу, прикрученному высоко к задней стене. Она попросила мужа установить его в тот день, когда узнала о беременности. Зашелестела клеенка, прикрывающая от пыли патрульную форму. Бонни набрала дату своего рождения и открыла небольшую стальную дверцу. Внутри сейфа лежали полицейский значок, коробочка девятимиллиметровых патронов, две обоймы и ее табельное оружие.

Взяв пистолет и обойму, Бонни отошла от шкафа, по-прежнему вслушиваясь в разрываемую детским плачем тишину. Вставив обойму, женщина услышала легкий щелчок, похожий на хруст ломающейся куриной косточки.

Детский плач перешел в рев. Бонни с трудом удавалось сдерживать зов природы. Вытянув свободную руку вперед, она мягкой походкой подкралась к двери и выглянула через щель в коридорчик.

Никого.

Голодный рев малыша раздавался уже ближе. Соски Бонни саднило. Сжимающая рукоятку пистолета рука чуть ослабила хватку. Возможно, она все это только вообразила? Быть может, виной всему разыгравшиеся гормоны? Она слишком устала и еще не оправилась после родов. Бонни напрягала слух, но ничего не слышала, кроме биения собственного сердца. Женщина чувствовала себя полной дурой. Она уже хотела расслабиться, когда услышала…

Тихо скрипнула третья ступенька лестницы.

Затем — пятая…

Майрон часто шутил, что тихо ходить в этом доме просто невозможно.

Майрон!!!

Боже правый! Где Майрон?!

Бонни припала к щели, стараясь увидеть верхнюю площадку лестницы. Она надеялась, что преступник направится прямо к двери детской комнаты. Разревелся второй малыш. Слабый запах горелой пищи достиг носа Бонни…

Незнакомец был похож на выходца из ада — высокий, бородатый, одетый в красную ветровку с низко надвинутым на лоб капюшоном. В руке зажат пистолет с глушителем. Глаза незнакомца перебегали с двери детской на приоткрытую дверь спальни и обратно.

Бонни не отрываясь смотрела на злоумышленника. Теплое молоко растекалось по груди, словно она уже получила пулю и это была ее кровь. Женщина подняла короткое дуло пистолета и прицелилась. В полицейской академии она обучалась владеть огнестрельным оружием, тренировалась на полигоне, проходя анфилады комнат и стреляя по движущимся мишеням. Закончив академию, Бонни каждые две недели бывала в тире, чтобы не утратить навыков стрельбы. А теперь… теперь она чувствовала себя совсем не готовой к тому, что сейчас происходило в ее доме. Рука женщины крепче сжала пистолет.

Преступник наклонил голову, прислушиваясь к детскому плачу.

За спиной Бонни зазвонил телефон. Женщина испуганно вздрогнула.

Преступник в мгновение ока повернулся и уставился на прикрытую дверь спальни.

Ее взгляд заволокло красным туманом, когда злоумышленник приблизился и заглянул в спальню. Его пистолет метнулся вверх.

Бонни прицелилась. Бородач просунул голову в щель. Их глаза встретились.

Женщина нажала на спусковой крючок. Прогремело три выстрела. Пули ударили в дерево. Бонни зажмурилась, защищая глаза от летящих в лицо щепок.

Когда она открыла глаза, то за дверью никого уже не было. Охваченная страхом Бонни ринулась вперед, не обращая внимания на боль в оставшихся после кесарева сечения швах. Слезы ярости и страха выступили у нее на глазах. В ушах гудело после стрельбы.

Выскочив за дверь, женщина увидела, что там никого нет. Повернув голову направо, она направилась к лестнице. Рука с пистолетом вытянулась вперед, готовая в любой момент вновь нажать на курок…

Преступник лежал на спине, скрючившись у нижней ступеньки лестницы, отброшенный силой попавших в него пуль.

Резко повернувшись, Бонни проверила, что у нее за спиной. Сердце колотилось в груди. Из детской доносился плач детей.

Кровь забрызгала стены и светлую ковровую дорожку на ступеньках лестницы, отмечая путь, по которому падало тело преступника. Черный пистолет лежал на краю ступеньки посередине лестницы. Бонни сделала несколько шагов вниз, чтобы подобрать оружие злоумышленника. Дуло ее пистолета уставилось на распростертую внизу фигуру в красном. Одно пулевое отверстие было в боку, другое — в голове. Глаза незнакомца смотрели в вечность. Под его телом медленно растекалась лужа темно-красной крови. Казалось, это разверзается ад, чтобы поглотить свою законную добычу.

Подойдя ближе, Бонни склонилась и подобрала пистолет. Ее взгляд заметил что-то в углу прихожей… сначала кроссовок… затем ногу… и только потом человека, распростершегося на полу…

Бонни узнала обувь и поняла, что случилось. Из ее груди вырвался страшный вопль, заглушая плач ее осиротевших детей.

114

Сгущались сумерки. Автофургон остановился возле одного из товарных складов. Впереди тянулась череда однотипных зданий. Чуть дальше стоял небольшой грузовой самолет. Йохан заглушил мотор. Корнелиус выглянул из окна автомобиля. Перед ангаром стояла полицейская машина без опознавательных знаков. Ворота были слегка приоткрыты, внутри горел свет. Кутлар помалкивал. Опустив голову, он разглядывал две стрелочки на экране ноутбука. Одна обозначала телефон Корнелиуса, вторая — место, с которого Катрина Манн в последний раз звонила по мобильнику. Сейчас обе стрелки практически слились в одну.

В кармане Корнелиуса прозвучал виброзвонок. Вытащив мобильный телефон, мужчина прочитал текстовое сообщение и нахмурился. Затем он показал сообщение Йохану. Тот посмотрел на Корнелиуса и кивнул.

Забрав ключи от фургона, Йохан открыл дверцу и выскользнул из машины в ночь. Автофургон качнуло на рессорах, когда открылись задние двери. Приглушено звякнули вытаскиваемые оттуда предметы.

Действие морфия стало слабеть еще по дороге к аэродрому, так что боль в простреленной ноге становилась все сильнее. После ходьбы по крутым, мощеным булыжником улочкам старого города большинство швов разошлось. Желая скрыть свое плачевное состояние, мужчина положил куртку себе на колени, но ему казалось, что в воздухе разлит приторный запах его собственной крови.

Автофургон вновь качнуло. Задние дверцы захлопнулись, и через пару секунд появился Йохан. Он медленно шел по бетонной площадке к грузовому самолету. Брезентовая спортивная сумка свободно болталась у него на плече. В темноте фигуру в красной ветровке можно было принять за охранника, проводящего обычный вечерний обход территории аэропорта.

Лив молча стояла и смотрела на Аркадиана. Наконец кто-то снял трубку. Послышался детский плач.

— Бонни?

— Он убил Майрона, — дрожащим, чуть хрипловатым голосом проговорила женщина. — Он застрелил моего мужа.

— Кто застрелил Майрона? Где он сейчас?

— Лежит в прихожей. Он не сможет обидеть моих детей. Лив посмотрела на Аркадиана. Полицейский не сводил с девушки глаз.

— Послушай, Бонни, забирай детей и уезжай. Хорошо? Позвони знакомому полицейскому, тому, кому полностью доверяешь. Пусть они спрячут тебя и детей в безопасном месте, где вас никто не сможет отыскать. Поняла? Сделай это, пожалуйста.

— Я никому не позволю обижать моих детей, — бесстрастным голосом ответила ей Бонни.

— Хорошо, Бонни! Звони в полицию прямо сейчас. Ладно?

Лив посмотрела на Аркадиана. Ей хотелось позвонить в полицию самой, но она боялась искушать судьбу.

Приглушенный плач детей, словно стоны проклятых на вечные муки душ, доносился до нее с противоположного берега Атлантического океана. Лив подумала, что из-за ее ошибки эти малыши будут расти без отца.

— Извините, — чуть слышно прошептала она.

Не в силах слышать истошный детский плач, девушка положила трубку.

115

Корнелиус наблюдал за тем, как Йохан приближается к патрульной полицейской машине. Последнее полученное от аббата сообщение внесло существенные коррективы в первоначальный план операции. Корнелиус не любил, когда планы менялись в последний момент. Любые изменения заставляли его нервничать. Конечно, куда проще похитить девушку и привести ее в Цитадель, чем устранять всех возможных свидетелей, но боевой опыт подсказывал Корнелиусу, что не стоит отказываться от первоначального плана. Лучше сделать все по максимуму.

Когда Йохан преодолел половину расстояния до ангара, Корнелиус открыл дверцу фургона и выбрался наружу.

— Оставайся в машине, — захлопывая дверь, приказал он Кутлару.

Кутлар видел, как Корнелиус повернул к проволочному заграждению, которое тянулось за зданиями складских помещений, и направился к ангару. Зайдя за угол склада, он скрылся из вида. Кутлар положил ноутбук на сиденье рядом с собой и взял лежащую на коленях куртку. Даже в темноте он видел, что его брюки намокли от крови. Она поблескивала, отражая рассеянный в сумраке свет. Со стороны могло показаться, что его брюки залиты растительным маслом. Кутлар почувствовал приступ резкой боли. Он вытащил из кармана куртки пластмассовую баночку с капсулами морфия. Вот оно — облегчение. Кутлар посмотрел на маячивший вдалеке ангар. Мягкий свет струился на бетонированную площадку через приоткрытые ворота. Девушка там. Охранник все им сказал. Когда его «товарищи» разделаются с ней, придет его черед. Они, скорее всего, убьют его здесь и оставят труп на складе рядом с трупами других.

Кутлар перевел взгляд на Йохана. Переодетый монах как раз подошел к полицейской машине и резко пригнулся, словно прячась за ней. Блеснул ствол пистолета. Вспышка бесшумного выстрела озарила салон автомобиля.

Далеко-далеко, словно мираж, ярко светило здание аэропорта. Слишком далеко, не доковылять. Лучше всего вернуться к будке охранника. У него наверняка найдется пистолет и переносная рация. Можно будет вызвать помощь. Кутлар вспомнил изумленное лицо охранника, когда тот, оторвав глаза от газеты, посмотрел вверх и увидел направленное на него дуло пистолета с глушителем. Он застыл и только отвечал на задаваемые Корнелиусом вопросы. Охранник сказал, что девушка и мужчина, по описанию похожий на того подонка, что вчера ночью застрелил двоюродного брата Серко и ранил Кутлара в ногу, сейчас находятся на территории.

Кутлар видел, как Йохан, пригнувшись, бежит к воротам ангара, держась подальше от проникающего в щель света. Вот он у ворот. Еще одна фигура появилась из-за угла строения и мягкой походкой направилась к Йохану. Согнувшись в три погибели, два облаченных в красное, словно демоны ада, убийцы застыли на бетонированной площадке, в последний раз проверяя оружие. Кутлар понял, что это его единственный шанс. Он переместился на водительское место. Нога невыносимо болела. Отвинтив крышечку, Кутлар проглотил одну капсулу. Этого достаточно. Боль утихнет, а вот жажда жизни — нет.

Не отрываясь, он следил за двумя сгорбившимися фигурами у ангара. Кутлару подумалось, что подонок внутри и не подозревает о том, что человек, которого он подстрелил, сейчас сидит снаружи и наблюдает за тем, как двое убийц у входа сжимают в руках пистолеты. Если он не вмешается, то его обидчик через минуту заплатит за все. А потом убийцы вернутся за ним. Кутлар хотел отомстить за Серко, но еще больше он хотел жить. Он тихо извинился перед двоюродным братом, надеясь, что Серко, где бы он сейчас ни находился, его услышит. Кутлар видел, как сжались тела Корнелиуса и Йохана, вот-вот готовые броситься в бой.

116

— Нам надо срочно отсюда убираться, — сказал Габриель, когда Лив положила телефонную трубку.

Аркадиан не шевельнулся и не опустил дуло пистолета.

— Что вы делали в морге? — спросил он у Габриеля.

Тот вздохнул и устало покачал головой.

— У нас нет времени на долгие объяснения. Если вы хотите меня арестовать, арестовывайте, но прежде отпустите…

Автомобильный гудок оборвал его на середине предложения. Габриель инстинктивно повернул голову в направлении приоткрытых ворот и увидел, как вооруженный незнакомец, крадучись, входит в ангар, сжимая направленный на них пистолет.

— Ложись! — закричал Габриель и, бросившись к Оскару и Катрине, повалил их на пол.

А потом мир вокруг них начал разваливаться на части.

Аркадиан тоже увидел вооруженного человека. Быстро повернувшись, он успел сделать два выстрела в нападающего, прежде чем окно разлетелось вдребезги, засыпав все вокруг битым стеклом. Почувствовав сильный удар в плечо, полицейский выпустил из рук пистолет и, перекувыркнувшись, растянулся на полу. Аркадиан видел, как в дальнем углу помещения Лив спряталась за копировальным устройством.

Экран телевизора разлетелся на маленькие осколки. Девушка обхватила голову руками, стараясь прикрыться от падающего на нее стекла.

Рядом свистели пули. Габриель начал отстреливаться.

Аркадиан попытался отползти прочь от распахнутой двери. Сильная боль пронзила его правую руку. Скрипя зубами, он перекатился на бок. Чьи-то руки схватили полицейского за пиджак и оттащили подальше от зоны обстрела. Аркадиан, помогая, изо всех сил оттолкнулся ногами от пола. Он повернул голову и посмотрел женщине в глаза.

Найдя укрытие, Аркадиан растянулся на полу в относительной безопасности. Вовремя. Он видел, как от косяка двери полетели во все стороны щепки.

Перегнувшись через его тело, женщина подняла выроненный полицейским пистолет. Со знанием дела она осмотрела оружие, проверяя, не был ли поврежден боек при падении. Кажется, все было в порядке.

Стрельба прекратилась.

Корнелиус успел занять позицию за деревянными ящиками, когда прозвучал автомобильный гудок, а вот Йохан был застигнут врасплох. Когда собрат по вере грохнулся на бетонный пол, Корнелиус понял, что его подстрелили. Он вытащил Йохана из-под огня, перевернул его на спину и осмотрел.

Бицепс правой руки был прострелен. Рана казалась ужасной, но почти не кровоточила. Куда серьезнее оказалась рваная рана на шее. Из нее бил маленький фонтанчик крови. Йохан удивленно глядел на товарища. Приподняв здоровую руку, он почувствовал, как кровь струится между его пальцев. Разжав пальцы, он тупо уставился на вязкую темно-красную жидкость, бьющую из поврежденной артерии. Пытаясь остановить кровь, Корнелиус зажал рану рукой, но знал, что товарища все равно не спасти. Йохан тоже понимал это. Отстранившись от Корнелиуса, он подполз к валяющейся на полу сумке и достал оттуда два небольших предмета округлой формы, отдаленно похожих на зеленые стальные плоды.

— Уходи, — прохрипел он.

Корнелиус перевел взгляд с гранат на Йохана. Он видел, как блеск жизни постепенно угасает в глазах товарища. Звук автомобильного гудка лишил их преимущества внезапности. Следовало сначала пристрелить Кутлара, а потом уж идти. Зря он оставил турка одного в фургоне. Из-за его ошибки умирает Йохан. Когда он доберется до этого иуды, то постарается продлить его мучения. Склонившись над умирающим, Корнелиус начертал у него на лбу знак Тау. Там где его пальцы коснулись кожи, остались кровавые полосы.

— Задай им жару, но не трогай девушку, — помня приказ аббата, произнес Йохан.

Заменив пустую обойму в пистолете, Корнелиус взглянул в последний раз на друга, кивнул ему и, высунув дуло из-за ящика, открыл беглый огонь, под прикрытием которого стал отступать от сложенных штабелями ящиков к приоткрытым воротам ангара.

117

У Аркадиана заложило уши от грохота выстрелов. Плечо жгло адским огнем, но он, к счастью, не потерял сознания. Полицейский зажал рану рукой. Пальцы нащупали мокрую от крови ткань пиджака. Сквозное ранение. Пуля прошла навылет. Убрав руку, Аркадиан взглянул на ладонь. Кровь была темной, а не алой. Артериальная. К счастью, кровотечение было не сильным. Полицейский посмотрел на Габриеля. Тот, согнувшись, выглядывал из разбитого пулями окна.

В ангаре стояла гробовая тишина.

— Все в порядке? — раздался женский голос.

Аркадиан повернул голову и посмотрел ей в лицо. Она сидела на корточках. Черные волнистые волосы обрамляли ее лицо. Рядом стояла распечатанная коробка с патронами. Женщина проворно перезаряжала его пистолет.

— Буду жить, — ответил Аркадиан.

Взглянув на полицейского, женщина кивнула, указывая на угол, в который забилась Лив.

— Присмотрите за ней. Это не ваша война… и не ее…

Повернув голову, Аркадиан заметил, что девушка все так же сидит, скорчившись, за копировальным устройством. Под висящим на стене простреленным экраном телевизора он увидел дверь с выведенной на ней печатными зелеными буквами надписью: «Пожарный выход».

— Я бы не рисковал, — словно прочитав его мысли, сказал старик. — Они знают, что здесь есть другой выход. Думаю, они поджидают нас за дверью.

Катрина вставила последний патрон в обойму, а обойму — в пистолет Аркадиана.

— Следите за пожарным выходом и не высовывайтесь, — передавая полицейскому оружие, сказала женщина. — У вас есть мобильник?

Аркадиан кивнул, и в тот же миг острая боль пронзила его раненое плечо.

— Вызовите подмогу. Они быстрее приедут на вызов полицейского.

На секунду взглянув ей в лицо, Аркадиан здоровой рукой взял пистолет. Большим пальцем он нащупал предохранитель. Оказалось, что Катрина уже сняла оружие с предохранителя.

Йохан знал, что перегородки, отделяющие офис от главного помещения, защитят сидящих за ними от взрыва гранат. Ему надо было либо подобраться ближе, либо подождать, пока люди выйдут из укрытия. Он решил, что девушка останется на месте. Взрывы гранат могут нанести ей легкие осколочные ранения, девушка почти наверняка потеряет сознание, но выживет. Йохан чувствовал, как холод расползается по телу от кончиков пальцев рук вниз, к ногам.

В дальнем конце ангара зазвенело битое стекло и послышались осторожные шаги. Йохан скосил глаза на окрашенный масляной краской бетонный пол, на котором валялся его пистолет. Он потянулся и взял оружие. Пистолет показался ему ужасно тяжелым. Плохо. Он медленно открутил глушитель. Так будет легче. Йохан положил глушитель на пол рядом с собой. Леденящий тело холод добрался до коленей; Из шеи текла горячая кровь.

Время пришло.

Йохан взял гранату.

118

Габриель привстал, осматривая помещение ангара поверх оставшихся в раме осколков. После яростной стрельбы стало тихо. Нигде никакого движения. Существовало два возможных варианта дальнейших действий противника. Или нападающий отступил и скоро вернется с подкреплением, или прячется где-нибудь в складской части ангара. В обоих случаях время работает на него. Нельзя ждать и надеяться на лучшее, надо действовать.

Сзади захрустело битое стекло. Габриель оглянулся. Инспектор неуверенно шел по рассыпанному по полу стеклу к спрятавшейся за копировальным устройством Лив. Во рту у него был зажат мобильный телефон. Раненую руку Аркадиан осторожно прижимал к груди, а в здоровой держал пистолет. Габриель не собирался ждать, пока приедет вызванная полицейским подмога. После того как он незаконно проник в полицейский морг, его наверняка арестуют. Находясь в тюрьме, он никому не сможет помочь.

Добравшись до Лив, инспектор склонился над ней и что-то зашептал на ухо. Девушка подняла глаза и улыбнулась Габриелю. Он ответил на ее улыбку.

За спиной Габриеля захрустело битое стекло. Он оглянулся и увидел, что Катрина и Оскар стоят за дверью. Габриель навел пистолет на ящики. Его глаза внимательно искали признаки малейшего движения в проходах между ними.

Ничего. Только тени.

Габриель перевел взгляд на деда и мать. Они вжимались в стену возле распахнутой двери. Мама была с краю. Ее рука сжимала рукоятку «Глока», владелец которого сейчас отдыхал на дне каменоломни. Катрина повернула голову и посмотрела на сына. Ее лицо было сосредоточенным. Габриель поднял левую руку, перевел дыхание и махнул.

Дуло пистолета Габриеля высунулось из-за края разбитого стекла. Легким ударом он выбил осколки из рамы, а затем открыл огонь по тому месту, где видел нападавшего в последний раз. Восемь выстрелов. Три быстрых: пусть враг пригнет голову, если успеет. Пять с небольшими промежутками: пусть сидит и не высовывается.

Закончив стрельбу, Габриель осмотрел окутанное облаком голубоватого дыма помещение. Никаких изменений. Габриель просунул голову в окно. Катрина уже выбралась из офиса и теперь сидела, прислонившись спиной к одному из контейнеров. Рука с пистолетом была вытянута вперед.

Йохан слышал, как пули, проносясь над его головой, ударялись о стальные ворота. Одна из них угодила в верхнюю часть ящика, за которым он прятался. Йохана осыпало щепками и алюминиевыми осколками. К счастью, пуля срикошетила и, взвизгнув, унеслась куда-то вправо. Йохан с силой сжимал раненную шею рукой, не позволяя крови быстро течь из раны. Это даст ему несколько лишних минут. Он считал выстрелы — быстрая серия из трех, а затем пять одиночных. Обычный огонь для прикрытия. Значит, они меняют позицию — идут за ним. Йохан улыбнулся и положил ладонь на лежащие на его коленях гранаты. Было холодно. Его клонило в сон.

«Недолго осталось», — подумал Йохан.

Он начал про себя читать одну из молитв.

Он умирает, служа Богу, а Господь всегда берет к себе своих верных слуг.

Габриель перебрался к распахнутой двери и занял ту же позицию, что и его мать несколько минут назад. Тишину разорвали три выстрела. Вскочив, Габриель ринулся из офиса, не дожидаясь, когда Катрина продолжит стрельбу.

Когда смолк третий выстрел, Йохан пополз, оставляя на холодном бетонном полу кровавые следы.

Малейшее движение давалось ему с трудом, но ждать дольше было рискованно.

ЧЕТВЕРТЫЙ ВЫСТРЕЛ.

Рука сжала гранату.

ПЯТЫЙ.

Йохан вытащил чеку, отвел руку назад и перебросил гранату через край ящика. Она покатилась в глубину ангара. ШЕСТОЙ.

Йохан перевернулся на живот, едва не поскользнувшись на собственной крови, вытащил чеку второй гранаты и швырнул ее с другой стороны ящика.

СЕДЬМОЙ.

Схватив лежащий на полу пистолет, Йохан заставил себя встать на ноги.

ВОСЬМОЙ.

Высунувшись из-за верхнего ящика, Йохан поднял пистолет и начал стрелять.

Габриель видел, как поднялся окровавленный человек. Вскинув руку с пистолетом, он выстрелил в Катрину. Габриель видел, как дуло извергло из себя пламя и от стоявшего между ними ящика полетели щепки. Звук выстрела разнесся эхом по ангару. Пистолет дернулся, и дуло поднялось вверх. Следующий выстрел будет точнее.

Габриель опередил противника. Из головы стрелка во все стороны разлетелись красные брызги. Словно получив сильный удар в скулу, мужчина отшатнулся, а затем рухнул на пол. Эхо выстрела смолкло, и Габриель услышал звук катящегося по бетону металла. Он навел пистолет на приближающийся к нему звук. Предмет катился по узкому проходу между ящиками. Габриель понял, что это такое, за секунду до того, как увидел гранату, выкатывающуюся на свет ламп неподалеку от мамы.

Катрина повернула голову. Оттолкнувшись от пола, Габриель ринулся к ней. Женщина выпрямилась, встав во весь рост. Словно защитник в американском футболе, Габриель навалился на мать всем телом, увлекая подальше от гранаты. Только бы она не взорвалась!

Подбородок Габриеля ударился о плечо матери. Их тела столкнулись, и в этот миг Габриель увидел вторую гранату. Выскочив из-за ящиков, она покатилась к тому месту, куда он толкал Катрину.

119

Выглянув из-за притолоки распахнутой двери, Оскар первым увидел гранату, катившуюся по проходу между рядами ящиков. Смерть приближалась к его близким. Не раздумывая, старик выскочил из офиса и поднял руки, предупреждая внука и дочь об опасности. Повернув голову к Габриелю и Катрине, он увидел, что, сцепившись вместе, они падают в направлении приближающейся гранаты. Внезапно все словно замерло. На Оскара снизошло божественное озарение.

Он опустил голову и посмотрел на гранату. Она медленно вращалась в воздухе, находясь на высоте дюйма над полом. Ударившись о бетон, граната, отскочив, продолжила свой путь. Оскар изо всех сил устремился навстречу смерти.

«Девяносто лет, — промелькнуло в его мозгу. — Я увертывался от вражеских стрел и копий целых девяносто лет».

Ударившись о внешнюю стену офиса, граната отскочила и остановилась как раз перед ним.

«Неплохо для мертвеца».

Оскар прыгнул вперед и прижал гранату к бетонному полу.

Габриель понял, что задумал дед. Падая, он вытянул руку, старясь схватить Оскара. Пальцы скользнули по летному комбинезону. Габриель сжал в руке толстую ткань.

Первая граната взорвалась за его спиной.

Взрывная волна вырвала комбинезон деда из его руки, перебросила Габриеля через распростертое тело Оскара и ударила его о стену ангара. Удар пришелся по голове. Сила взрыва была просто чудовищной. Тело Габриеля рухнуло на бетонный пол за ящиком. Он чувствовал, как сознание покидает его. Он хотел закричать, затрясти головой, сбросить с себя оцепенение, но Катрина упала на него сверху. Голова Габриеля ударилась о бетон. Этот удар окончил дело, начатое стеной.

Последнее, что почувствовал Габриель перед тем, как потерять сознание, было дрожание пола и приглушенный звук от взрыва еще одной гранаты.

120

Держа мобильный телефон над головой, Аркадиан привстал. Надо поймать сигнал. Взрывная волна сбила его с ног. Тело ударилось о дверь пожарного выхода. Засов не выдержал, дверь распахнулась, и Аркадиан, вылетев наружу, растянулся на покрытой гравием дорожке. Боль полоснула его по плечу. Телефон и пистолет выпали из рук. Полицейский сильно прикусил губу, стараясь заглушить крик боли, рвущийся из груди. Он перевернулся на спину, спасаясь от мучительной боли. Затем перевел дух и начал оглядываться в поисках притаившейся опасности.

Он видел, как Лив растянулась на пороге пожарного выхода. Половина ее тела все еще находилась в ангаре, а половина лежала на дорожке, посыпанной гравием. Телефон инспектора валялся между ними. Дисплей светился холодным голубым светом. Аркадиан потянулся за телефоном. Второй взрыв сотряс землю. Полицейский схватил телефон и стал озираться в поисках пистолета. Краешком глаза он заметил движение. Повернув голову к двери, Аркадиан увидел стоящего возле нее человека.

Лив не столько услышала, сколько почувствовала второй взрыв, приглушенный, словно раскат далекого грома. Земля под ней вздрогнула. Девушка пришла в себя. Приподняв голову, она увидела растянувшегося на дорожке Аркадиана. Полицейский поднял с земли мобильный телефон. Потом его взгляд переместился куда-то в сторону. Глаза расширились от страха.

На груди инспектора появилось два отверстия. Аркадиан дернулся и растянулся на гравии. Из-под него выкатился пистолет. Все это время полицейский лежал на нем.

Лив с трудом уперлась руками в землю и поползла к пистолету. Прямоугольник льющегося из дверного проема света сужался по мере того, как дверь медленно закрывалась. Девушка не оглядывалась. Все ее внимание было приковано к пистолету. Оружие было повернуто рукояткой к Лив. Предохранитель снят.

Ее рука стиснула оружие. Один ноготь сломался о камень, когда девушка попыталась просунуть палец в предохранительную дужку. Лив уже переворачивалась на спину, когда что-то тяжелое ударило ее по затылку. Резкая боль ослепила девушку, а затем наступила тьма…

121

Пот заливал Кутлару глаза, когда мужчина медленно хромал по асфальту к проходной. Прохладный ночной воздух обдувал вспотевшее тело, но он не мог погасить бушующий внутри огонь. Кутлар не сомневался, что рана воспалилась из-за попавшей в нее инфекции. Его состояние усугубляла большая потеря крови. Если он в самое ближайшее время не получит медицинскую помощь, то умрет. Кутлар не хотел умирать. Не сейчас. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он нажал на клаксон и выбрался из автофургона, но на самом деле прошло не более пяти минут.

Сердце ожесточенно стучало у него в груди. Кутлар слышал приглушенные звуки перестрелки. Потом повисла тишина, которую нарушили два взрыва. Кого-то наверняка убили. Возможно, убийца Серко уже мертв. Без свидетелей у него есть все шансы выбраться сухим из воды. Надо только добраться до будки охранника и вызвать полицию.

Свет передних фар осветил Кутлара, когда до проходной оставалось каких-то тридцать ярдов. Кровь стучала в висках так громко, что заглушала шум двигателя. Кутлара охватила паника. Он попробовал бежать, но споткнулся и чуть было не упал. Последние швы разошлись.

Фары осветили стену проходной. До нее оставалось футов двадцать, не больше. На стене виднелись пятна крови. Охранник не потянулся за пистолетом, но он наверняка вооружен. Если он доберется до оружия, то не все потеряно.

Несмотря на оглушительное сердцебиение, Кутлар слышал шум двигателя мчащейся на него машины. До будки оставалось пятнадцать футов.

Еще десять преисполненных болью шагов.

Восемь футов.

Семь.

Корнелиус ехал в полицейской машине на Кутлара. Автомобиль тряхнуло. Тело предателя подбросило в воздух. Голова ударилась о ветровое стекло, которое в мгновение ока покрылось паутиной мелких трещин. Труп перелетел через полицейскую машину.

Посмотрев в зеркало заднего вида, Корнелиус увидел, как тело Кутлара упало головой вниз на асфальт. Руки безжизненно болтались, ноги были неестественно повернуты. Монах ударил по тормозам и дал задний ход. Он не хотел оставлять Кутлару ни единого шанса выжить или быть опознанным.

Корнелиус нажал на педаль газа. Двигатель взревел. Груда из плоти и одежды все росла. Корнелиус затормозил на расстоянии метра от трупа, нажал открывающую багажник кнопку и вылез из машины, сжимая в руке пистолет. Убийца надеялся, что жертва еще жива. Его радовала мысль, что остаток жизни Кутлар проведет беспомощным калекой, который будет пить из соломинки и испражнятся в полиэтиленовые кульки. Но Корнелиуса ждало разочарование: на него смотрели мертвые, остекленевшие глаза.

Нагнувшись, он быстро поднял безжизненное тело с асфальта. Сломанные кости хрустнули. Корнелиус втиснул труп в багажник рядом с телом водителя патрульной машины. Ему пришлось навалиться на крышку всем телом, только тогда багажник закрылся. Оглядевшись по сторонам, монах не увидел ничего подозрительного. Не было слышно воя приближающихся сирен. Корнелиус сел на водительское сиденье. Ему хотелось вернуться и «прибрать» в ангаре, но приказ есть приказ.

Корнелиус оглянулся на лежащую без сознания девушку. Ее руки были прикованы наручниками к приваренной к полу машины толстой скобе.

Наблюдая за тем, как грудь девушки поднимается и опускается, Корнелиус пришел к выводу, что удар по голове вырубил ее надолго. У него хватит времени, чтобы без проблем доставить ее на место. Не желая рисковать, монах запер все двери, а затем выжал сцепление и медленно поехал по служебной дороге подальше от аэропорта в направлении Руна.