Санта-Барбара. Том 11

ГЛАВА 19

— Доктора Роулингса арестовали! Он больше никогда не вернется в нашу больницу!

— Да?

По старой привычке Оуэн оглянулся, чтобы убедиться в том, что его никто не подслушивает из обслуживающего персонала и, сделав страшные глаза, стал кивать головой.

— Да, да, я ведь все это не выдумал, об этом только что говорили старшая сестра Гейнор и сестра Коллинз.

Пациенты не выразили никакого энтузиазма по поводу сообщения, сделанного Оуэном и уныло опустили головы.

— Ну и что? — протянул один из них. — Нет доктора Роулингса, так придет кто-нибудь еще. Нас все равно отсюда не выпустят.

— Да как вы не понимаете, без него нам будет гораздо легче. Никто не станет нас наказывать, запирать в карцере, кормить хлебом и водой.

— Хорошо бы…

— Так и будет, — повторил Оуэн.

— Сограждане американцы!

Не веря своим ушам, Оуэн обернулся и увидел, как по коридору, театрально размахивая руками, шагает Перл в сопровождении Кортни и полицейского инспектора Пола Уитни.

— Перл, ты еще жив? — обрадовано вскричал Мур. — Я уже и не надеялся тебя увидеть.

Перл снова решил вспомнить о временах, проведенных в стенах этого заведения. Шамкая, он принялся изображать Ричарда Никсона:

— Ну да, разумеется, с тех пор, как я расстался с президентским креслом, в этом мире многое изменилось.

— Смотри, мир в 1986 году, ты только почитай, такой сенсации не было со времен Уотергейта.

Оуэн ошеломленно смотрел на аршинный заголовок в «Санта-Барбара-экспресс».

— Это правда! — с торжествующей улыбкой закричал он. — Я же говорил вам, что это правда!

— Вот именно, старого психа Роулингса больше здесь не будет.

Пациенты стали шумно галдеть, обмениваясь друг с другом мнениями по поводу столь знаменательного события. Привлеченные шумом в общей комнате, туда потянулись и другие пациенты. Среди них была и Элис. Увидев ее, Оуэн схватил девушку за руку и потащил на середину комнаты, где, размахивая газетой, шумно витийствовал Перл:

— Я всегда знал, что перемены неизбежны, они обязательно должны были наступить. И вот этот прекрасный день настал! Доктор Роулингс в наручниках препровожден в тюрьму, и его ожидает много неприятностей из-за того, что он натворил здесь.

— Дорогая моя, как же я рад тебя видеть! Ты представляешь, мы это сделали, сделали! Роулингс под замком, за решеткой. Мы еще посмотрим на него. А знаешь, что самое замечательное во всей этой истории? Есть маленькая надежда, что мой брат жив!

Она недоверчиво посмотрела на Кортни, которая с радостной улыбкой кивнула.

— Да, — подтвердил Перл, — я сейчас объясню тебе. Когда мы ворвались в подвал и проломили стену, то ничего не нашли, там было пусто. Брайан исчез, понимаешь?

Она все еще недоверчиво взирала на окрыленного Перла. Видя ее смущение, Кортни обняла Элис за плечи.

— Это правда, все было именно так, — сказала она. — Мы провели там довольно долгое время, а потом в подвале появился доктор Роулингс. Он пытался угрожать Перлу пистолетом и говорил, что убьет нас обоих и похоронит вместе с Брайаном. Но у него ничего не вышло.

— Вот именно, — подхватил Перл, — этот старый негодяй теперь сполна поплатится за свои гнусности. А знаешь, что мы нашли в подвале? Собачий ошейник.

— Пе… Персиваль?

— Правильно, конечно. Ты сказала, что когда Роулингс угрожал Брайану, лаяла собака.

— Это я, я его выпустила! — кричала она.

— Ты его выпустила?

— Да, — кивнула Элис.

— Так значит, ты спасла моему брату жизнь. Элис, это собака сломала кирпичную стенку. Конечно, это звучит довольно странно, но ничего удивительного в этом нет. Кладка была сырая, и стена не успела как следует застыть. Значит, Брайан сейчас где-то на свободе! — забыв о грусти, воскликнул он. — И все это благодаря тебе. Спасибо, Элис, спасибо.

— Спасибо тебе, — сказала она, отступив после этого на шаг назад. — Ну зачем же благодарить меня?

— Погоди, что ты сказала?

— Спасибо, что помог мне.

Ее негромкий голос звучал вполне уверенно, и это произвело на Перла не меньшее впечатление, чем то открытие, которое он сделал в подвале церкви Норд-Кумберленд-Черч в Бостоне.

— Вы слышали? — вне себя от радости воскликнул он. — Вы слышали, что она сказала?

— Все до единого слова, — сказала Кортни.

— Повтори, пожалуйста, что ты сказала. Еще раз повтори, все это звучит для меня как музыка.

— Вы мои настоящие друзья, — уже почти не запинаясь, сказала она. — Я вам очень благодарна.

— Мы все твои друзья.

— Доброе утро, мистер Кэпвелл.

Недовольно нахмурившись, Ченнинг-старший поставил бокал на стол и обернулся.

— Вы еще здесь? — не здороваясь, сказал он. — Сударыня, по-моему, я вам дал ясно понять, чтобы вы покинули дом для гостей.

Он снова демонстративно повернулся к ней спиной и продолжил прерванный завтрак. Однако от Лили Лайт не так-то просто было отделаться.

— Да, я слышала о том, что вы говорили вчера, но Мейсон велел мне подождать, он хочет еще раз поговорить с вами.

— Вряд ли Мейсон сможет меня переубедить. Так что, извините. И вообще, мне не хочется сейчас видеть вас. Боюсь, что разговор с вами испортит мне пищеварение.

— Почему вы так боитесь меня, мистер Кэпвелл?

СиСи был до того удивлен этим вопросом, что на мгновение прекратил свое занятие и обернулся.

— Прошу прощения, что вы сказали?

— Вы всячески избегаете разговора со мной. Если бы мы поговорили по-настоящему, вы бы поняли, что я не хочу вам зла.

Словно и не замечая обращенного на нее взгляда СиСи, мисс Лайт подошла к столу, за которым он сидел и с благостным выражением лица сказала:

— Все, что я делаю, направлено лишь на то, чтобы приносить людям радость и светлые чувства.

— О каких это светлых чувствах вы толкуете? Я что, по-вашему, должен радоваться из-за того, что вы организовали форменную травлю посетителей моего казино? Если дело пойдет так и дальше, то вы скоро станете распинать их на крестах. Но в первую очередь этой приятной процедуре подвергнусь, очевидно, я. После этого вы говорите, что не желаете мне зла и пробуждаете в людях светлые чувства? — саркастически спросил он, откидываясь на спинку стула.

Мисс Лайт отнюдь не выглядела обескураженной этими словами, напротив, она, казалось, даже была воодушевлена.

— Ну что ж, — как ни в чем ни бывало сказала она, — если ваше казино закроется, то доходы, возможно, уменьшатся, но вы выиграете в большем.

— Опять вы начнете толковать мне о спасении души, покое, пути к истине.

— Прибыль не может измеряться абстрактными категориями. Спасение души, конечно, важная вещь, но никакого отношения к бизнесу она не имеет. Тем более, к бизнесу, основанному на абсолютной законности.

— Не бойтесь взглянуть на себя, — кротко сказала она, — вы бы сильно выиграли от этого духовно. Ведь этот бизнес основан на человеческих страстях и низменных пороках, и если вы пытаетесь извлечь прибыль из этой низости, то таким образом больше обкрадываете себя. Ни одна душа не может вынести такого издевательства, а ведь вам уже пора подумать об этом.

Ченнинг-старший до того рассердился, что вскочил со стула и, махнув рукой, стал расхаживать по двору.

— Оставьте в покое мое духовное развитие, и еще, мне не нравится, что вы изображаете меня источником зла. Между прочим, я могу расценить ваши нападки на меня как злостную клевету и подать на вас в суд. Вы распространяете среди своих правоверных поклонников разнообразные вымыслы обо мне, я не собираюсь этого терпеть. Если вы сейчас же не прекратите эти гнусные нападки, я распоряжусь, чтобы вас немедленно вышвырнули отсюда. Проповеди, призывающие к нравственной чистоте и благородству, не имеют ничего общего с диффамацией. А если вы забыли о том, зачем прибыли сюда, то я напомню вам об этом.

— Но я могу объяснить вам свою позицию. Азартные игры — это зло, и поэтому у людей сразу возникают ассоциации с вашим именем, когда я говорю им о своем намерении вести борьбу за закрытие вашего казино до конца. А если вам не нравится образ, который при этом возникает…

— С моим образом все было в порядке, — резко воскликнул СиСи, — пока вы не стали забрасывать его грязью. А если вы сегодня снова станете это делать, я пришлю к вам судебных исполнителей, и поверьте, повестка в суд это не самое худшее, что вас ожидает в подобном случае.

— Я сделаю все возможное, чтобы довести свою точку зрения до слушателей, — громко и решительно произнесла она. — За те несколько дней, которые я нахожусь в Санта-Барбаре вы, мистер Кэпвелл, уже имели возможность убедиться в том, что меня не останавливают ни угрозы, ни запугивания. Если я поставила перед собой цель, то я добиваюсь ее достижения несмотря ни на что. Я понимаю, что вам очень не нравится моя позиция, однако это ни коим образом не может повлиять на мои убеждения. Если я считаю это казино источником зла, я не буду молчать об этом.

— Погодите, погодите, если я вас правильно понял, то вы выступаете за свободу слова?

— Конечно. Это неотъемлемое конституционное право каждого гражданина Соединенных Штатов, и я намерена воспользоваться им в полной мере. А то, что это кого-то задевает, — она развела руками, — что ж, мне очень жаль, но я не могу не делать того, что обязана. Таков мой долг перед богом и людьми.

— Мисс Лили Лайт, — официальным сухим тоном сказал он, — я очень рад совпадению наших позиций. Я тоже выступаю за то, чтобы каждый гражданин этой великой и свободной страны пользовался всеми правами, которые предоставлены ему Конституцией США. Но помимо свободы слова, собраний и манифестаций каждый гражданин Америки имеет право и на свободу предпринимательства. А если вы забыли об этом, то я вам с удовольствием напоминаю. Частная собственность, инициатива и предприимчивость — вот что является той основой, опираясь на которую мы уже двести лет движемся к будущему.

— Но ведь это не имеет отношения…

— Имеет, — рявкнул СиСи, — свобода предпринимательства — вот единственное право, которое сейчас волнует меня, и вот почему я не позволю какой-то фанатичке вмешиваться в мои дела и разводить демагогию.

— Если бы вы были откровенны со мной, если бы вы послушали, о чем я говорю на своих собраниях… — нудным голосом начала она.

— Я слушаю, слушаю, и все, что слышу, все больше убеждает меня в одном — вам давно пора убраться отсюда.

Ченнинг-старший до того разнервничался, что сопровождал каждое свое слово обвиняющими жестами.

— В вашей деятельности вы должны обращаться только к сердцам и душам, а организация массовых пикетов и демонстраций говорит мне о том, что вы стараетесь превратиться в некое подобие плохого профсоюзного лидера, который предпочитает вывести доверившихся ему людей на улицу, а не сесть за стол переговоров и найти взаимоприемлемый вариант. Вы играете на истерике толпы, а потом гоните это стадо бессловесных ягнят туда, куда вам выгодно. Вам стоит немедленно убраться из этого города, пока я не взялся за вас по-настоящему.

Увлеченный своей обличительной речью, СиСи не заметил, как во дворе появился Мейсон, и, остановившись за его спиной, слушал речь отца.

— Папа, а по-моему, ты боишься, — вызывающе сказал он, когда СиСи умолк.

Ченнинг-старший обернулся и, смерив сына рассерженным взглядом, воскликнул:

— Вот как, Мейсон? Интересно, чего же это я боюсь? Похоже, что вы с мисс Лайт лучше меня знаете обо всем, что со мной происходит. Может быть, лучше мне вообще доверить вам ведение собственных дел? Я представляю, во что превратится моя корпорация, если ее возглавит такой человек, как мисс Лайт.

— Несмотря на внешнее проявление своего гнева, — спокойно ответил Мейсон, — втайне ты боишься, что если Лили не уйдет, ты тоже обратишься в истинную веру. Ты боишься, что в таком случае тебе придется бросить все твои мирские заботы и обратиться душой к богу, к истине, к свету? Ты боишься отказаться от благ и комфорта, которые приносят тебе деньги. Наверное, умом ты все это хорошо понимаешь, но сердцем еще не готов к этому. Я прав, отец?

— Вы мне нравитесь, господа, — наконец, немного успокоившись, сказал он. — Судя по вашим словам, я уже почти обратился в истинную веру, осталось только заказать себе белый костюм вроде того, что ты напялил на себя, Мейсон, и с плакатом в руке присоединиться к демонстрации протеста на набережной напротив моего казино. Ты знаешь что, сынок, я подумаю об этом. Это ничего, если вам придется подождать лет сорок?

Припадая на раненую ногу, Джина выбралась из машины, которую окружной прокурор остановил перед небольшим двухэтажным домиком на тихой улочке в пригороде Санта-Барбары.

— Кейт, зачем ты меня сюда привез? — недоуменно спросила она.

— Мы приехали в дом моей бабушки Жозефины.

— А я думала, что она в больнице. Ведь ты вчера ездил к ней в больницу, да?

— Ее перевезли сюда. Врачи говорят, что ей сейчас лучше находиться в родных стенах. За ней присматриваем медсестра.

Опираясь на палку. Джина с трудом поднималась по скрипучему крыльцу. Пока Тиммонс открывал дверь, она оглянулась по сторонам и насмешливо сказала:

— Ну вот, ехали, ехали к бабушке с пирожками, а волка-то нигде и не видно. Разве что волк это ты.

— Пожалуйста, — умоляюще протянул он, — оставь свой извечный сарказм, мне сейчас не до этого.

Джина прошла в дом и стала с любопытством разглядывать, увешенные старыми фотографиями, гравюрами и акварельными рисунками, стены. Обстановка в доме очень напоминала о послевоенных годах — здесь было очень много настоящей деревянной мебели, серебряных и медных безделушек, вроде маленькой скульптурки слона, с помощью хобота делающего пируэт. И запах был какой-то особенный, не такой, как в домах, где много электроники и синтетических материалов.

— Да, наверное, так пахли дома наших родителей, — вполголоса заметила Джина, пока Тиммонс, не решаясь подняться на второй этаж, расхаживал по гостиной. — Интересно, зачем мы сюда приехали?

— Я ведь тебе уже говорил, надо.

— Что значит надо? Ты бы хоть объяснил что-нибудь. Я же ничего не понимаю. Ты притащил меня сюда, запихнув в свою машину словно тюфяк. Если хочешь воспользоваться моими услугами, то хотя бы расскажи, что я должна делать.

— Да ничего особенного тебе не придется делать, так ерунда. Просто я хочу, чтобы ты была моей невестой.

От неожиданности Джина едва не потеряла равновесие и, торопливо нащупав рукой диван, присела на вышитую подушку.

— Кейт, что я слышу? Неужели ты снова хочешь меня использовать?

Сегодня Кейт выглядел каким-то не по-обычному естественным и даже немного застенчивым.

— Ну пожалуйста, сделай мне одолжение, — грустно сказал он, — тебе ведь это ничего не стоит.

— Ты делаешь это ради своей бабушки?

— Да, — с теплотой ответил он. — Она больна. По-моему, ей становится все хуже и хуже. Вряд ли она долго протянет. Думаю, что врачи и сами поняли это, а потому решили отправить ее домой. Знаешь, ведь приятнее умереть в своей собственной постели, чем рядом с кафельными стенами палаты. Я не думаю, что мое появление вместе с тобой может продлить ей жизнь, но, возможно, хоть немного ободрит.

— Вот как? — не слишком оптимистично спросила Джина. — А я-то думала, что все это не очень серьезно.

— Все это слишком серьезно, — глухим голосом, наконец, промолвил он. — Ей осталось не слишком много. Ее очень беспокоит, как я буду жить дальше, с кем свяжу свою жизнь. Вот я и подумал, что неплохо было бы навестить ее вместе с тобой. Она наверняка почувствует себя лучше, если увидит даму, на которой я собрался жениться.

— Ну что ж, — пожав плечами, сказала Джина, — я готова. Но меня волнует один вопрос.

— Какой?

— Ты взял обручальное кольцо?

Даже в такой ситуации Джина не расставалась с чувством юмора. Окружной прокурор по-театральному закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу.

— О, боже мой, — подхватывая ее слегка иронический тон, воскликнул он.

— Вот видишь, — с притворной укоризной сказала она, — если бы не твоя дырявая память, то мы вполне бы могли сойти за обрученную пару. А так, увы, — она развела руками, — ободок от шары не подойдет, если ты хочешь, чтобы я убедительно сыграла твою невесту.

— Ну ладно, Джина, перестанем шутить, это все очень серьезно. Бабушка сейчас находится в комнате наверху, она умирает, а мы тут с тобой начинаем разыгрывать спектакль по поводу того, как лучше выглядеть.

Он подавленно умолк и отвернулся. Джина почувствовала, что немного переиграла. Поднимаясь с дивана, она поправила платье и посерьезневшим голосом сказала:

— Извини, Кейт. Я, конечно, сыграю эту роль, сделаю все, что смогу.

— Спасибо, ты меня очень выручишь.

— Между прочим, это не так уж и трудно, — сказала она. — В конце концов, мы ведь не совсем чужие.

— Да, наверное, ты права. Хотя я не очень уверен в этом.

Джина уже собиралась возмутиться по поводу последних слов Кейта, однако, почувствовав ее настроение, он мгновенно сказал:

— Я все-таки поднимусь наверх и узнаю, когда мы сможем заглянуть к ней. Там сейчас медицинская сестра.

Не дожидаясь ответа, он стал подниматься по широкой дубовой лестнице на второй этаж. В этот момент дверь комнаты перед ним распахнулась, и оттуда вышла пожилая женщина среднего роста в белом халате.

— Здравствуйте, сестра, — сказал Тиммонс, — мы могли бы сейчас навестить ее?

— Хорошо, вы можете войти, но, пожалуйста, только на несколько минут. Миссис Тиммонс очень слаба.

— Ты готова? Сестра сказала, что мы можем навестить ее на несколько минут.

— Ну как? Я хорошо выгляжу? Презентабельно? — с лучезарной улыбкой спросила она.

— Прекрасно. Идем.

Иден остановила машину рядом в домом Круза Кастильо и, подняв крышку багажника, вытащила оттуда два увесистых чемодана.

— Бог ты мой, сколько же тут всего, — пробормотала она, захлопывая багажник. — Наверное, еще раз пять придется сходить.

Проклиная себя в душе за любовь к комфорту, нарядам и украшениям, Иден тащила свой тяжкий груз к порогу дома. С облегчением поставив чемоданы на крыльце рядом с дверью, она нажала на кнопку звонка. Долгое время никто не отзывался. Иден озабоченно взглянула на часы.

— Странно, куда же он подевался? Я же сказала ему, чтобы он дожидался меня.

Она снова и снова нажимала на кнопку до тех пор, пока спустя несколько минут, дверь не открылась. Очевидно, Круз только что принимал ванну, потому что волосы его были все еще слипшимися от воды, а торс он обмотал широким махровым полотенцем.

— А, это ты, — радостно воскликнул он, — привет.

— Привет! Как видишь, я въезжаю.

— Да вижу.

— Интересно, кто-нибудь внесет мои чемоданы? — тоном капризной старой леди протянула она. — Я еще не успела поселиться в вашей гостинице, а она мне уже не нравится. Никто не встретил меня у порога, мой лимузин до сих пор не поставили на стоянку, что у вас здесь творится?

— Извините, мадам, у нас маловато коридорных. Но, уверяю, вам здесь очень рады и примут по всем правилам гостеприимства.

— Именно на это я и надеюсь. Между прочим, мне нужен всего лишь один коридорный, но хороший.

— Сегодня вам повезло, мэм. Он перед вами.

— Вот и прекрасно.

Лукаво улыбаясь, она обвила руками его шею и прижалась носом к щеке. Круз блаженно улыбнулся и закрыл глаза. Спустя несколько мгновений он не без удивления почувствовал, как руки Иден скользят по его спине, опускаясь все ниже и ниже. Спустя несколько секунд непрочный узел на полотенце, прикрывавшем его торс и бедра, был развязан, и эта своеобразная набедренная повязка упала на пол.

— Что вы делаете, мэм? — с притворным ужасом в голосе воскликнул Круз.

— Восхищаюсь, — односложно ответила она и стала медленно расстегивать пуговицу на своем платье.

— Но ведь я всего лишь мелкая прислуга в этом отеле, — с улыбкой возразил он.

— Молодой человек, вы когда-нибудь читали роман «Любовник леди Чаттерлей»? Если не читали, то я вынуждена вам напомнить — каждая женщина, даже пожилая, имеет право на юного возлюбленного.

— Вы проповедуете свободу нравов? — также рассмеялся он.

— Я выступаю за свободу любви, — таинственным приглушенным голосом сказала она. — За свободу той любви, которая сметает на своем пути все препятствия и для которой не существует ни ханжеской стыдливости, ни вечной боязни перед мнением окружающих. Для меня, главное, сама любовь, а не то, что о ней думают.

Стараясь совладать с мгновенно охватившим его желанием, Круз опустил глаза.

— Я тоже за любовь.

Когда на пол один за другим упали все предметы нижнего белья Иден, он подхватил ее на руки и понес на диван в гостиную.

— Проводите меня в мою палату, — попросила Элис.

— Конечно, — кивнул Перл. — Кортни, Пол, идемте. После этого он повернулся к пациентам, которые заполонили общую комнату, радостно обсуждая последние события.

— Итак, законопослушные граждане Соединенных Штатов, к вам обращается ваш президент. Своим распоряжением я снял с работы главного врача вашей клиники. Он будет отправлен на перевоспитание в одно из специальных учреждений на территории отдаленного штата Аляска. Я распоряжусь, чтобы за ним был организован особый присмотр. Вам же, мои дорогие соотечественники, я посылаю свой прощальный привет и отбываю по делам в Белый дом. К сожалению, за время моего отсутствия в овальном кабинете, обстановка в нашей стране сильно изменилась. Я вынужден предпринять срочные меры, требующие моего пристального внимания. Если у вас будут возникать какие-то проблемы, звоните в приемную Белого дома. Я распоряжусь, чтобы там постоянно дежурила моя супруга. Первая леди всегда будет рада выслушать вас. Итак, всего хорошего.

Произнеся эту патетическую речь, Перл церемонно поклонился и взмахнул зажатой в руке кепкой-бейсболкой так, словно это был настоящий президентский цилиндр. К нему подбежал Оуэн Мур.

— Перл, — озабоченно сказал он, — ты ведь не обижаешься на меня, правда? Я же помог тебе.

— Ну разумеется, — ответил он, — какие проблемы? Думаю, что тебя, Оуэн, и всех твоих друзей ожидают в ближайшем будущем большие перемены. Вполне возможно, что ты скоро вновь окажешься на свободе. Но на этот раз, на вполне законных основаниях. И никакой доктор Роулингс не сможет насильно удерживать тебя в этих стенах.

— Это правда? — сдавленным голосом произнес он. — Неужели я могу надеяться на свободу?

— Оуэн, уверяю тебя, ты совершенно нормальный человек, и тебе здесь абсолютно нечего делать. Думаю, что скоро все прояснится. Тебе нужно только немного подождать. Договорились?

— Конечно, я очень благодарен тебе, Перл, за то, что ты сделал для меня. Если бы не ты, даже не знаю, что было бы со мной.

— Я постараюсь почаще заглядывать к тебе, а пока, Оуэн, извини, мне нужно проводить Элис.

Он вышел из комнаты и присоединился к давно ожидавшим его в коридор Кортни, Элис и Полу Уитни.

— Ну вот, — Перл радостно взмахнул руками, — у этих людей теперь появился шанс.

Уитни, шагавший рядом с Элис, доверительно положил руку ей на плечо, чем вызвал ее немалое смущение. Однако, как ни странно, она не стала ни шумно протестовать, ни освобождаться. Она просто с удивлением смотрела на Пола, который широко улыбаясь, произнес:

— Элис, тебе станет вскоре еще лучше, потому что сегодня произойдет что-то очень важное для тебя, очень важное.

— Да, — добавил Перл, — мы хотим, чтобы тебя вообще больше никогда не покидала радость.

— А что, что случилось?

— Ну что, можно сказать? — спросил Уитни.

— Так и быть, говори. Я разрешаю.

— Сегодня будет специальный осмотр пациентов, будут рассматриваться все истории болезней. После того, как доктор Роулингс был арестован, городские власти пришли к выводу, что необходимо пересмотреть все дела содержащихся в его больнице пациентов. Если обнаружится, что люди здоровы, то они будут немедленно выпущены на свободу.

— Вот именно, — подхватил Перл. — А знаешь, чье дело будет рассматриваться самым первым?

Он многозначительно показал пальцем в сторону Элис, которая, растерянно хлопая глазами, опустила голову.

— Правильно, ты.

— Ты, — добавил Уитни. — Именно твой случай будут рассматривать первым. Я думаю, что у нас есть прекрасные шансы на положительный результат. Тебе наверняка уже недолго осталось находиться здесь в больнице.

Видя замешательство Элис, Кортни решила подбодрить девушку. Обнимая ее за плечи, она радостно воскликнула:

— Все будет хорошо, вот увидишь. Тебе совершенно нечего бояться. Просто будь сама собой. Врачи все поймут, ведь среди них теперь нет такого негодяя как Роулингс.

Элис подняла голову и по-прежнему недоверчиво посмотрела на своих друзей.

— Тебе нужно относиться к этому так, словно ты просто пришла поговорить с ними, — успокаивающе сказал Перл. — Не надо нервничать и бояться. Просто улыбнись им такой улыбкой, которой ты одарила нас несколько минут назад, ведь она неотразима.

Похоже, Элис начала верить словам Перла, потому что на ее лице стала медленно возникать та самая очаровательная улыбка.

— Во, вот, именно так, — обрадованно воскликнул Перл. — Видишь, тебе это ничего не стоит. Одна секунда, и ты — вжик — улетаешь из больницы. Ты будешь свободной.

— Ну, это будет не так легко, — осторожно промолвил он, — однако, ты так быстро поправляешься, что я обязательно переговорю с врачами и, надеюсь, что они согласятся сразу же отпустить тебя.

— Да ладно, ее отпустят без твоего согласия, я уверен. По-моему, Элис — самый здоровый человек, которого я встречал в этой больнице. Запирать в эти палаты нужно таких, как сестра Ходжес. Ну что, Элис, как, обрадовали мы тебя?

— Так ты думаешь, что меня отпустят?

— Послушай, вот как я это себе представляю. Тебе просто нужна так называемая сформированная домашняя среда, что на человеческом языке означает просто, что ты будешь жить в кругу семьи, в доме, где вокруг тебя будут только близкие люди, понимаешь?

— Дом?

— Верно, этот дом ты сможешь назвать своим. Там ты придешь в себя и навсегда позабудешь об этой проклятой больнице, там тебя будет окружать тепло и дружеское участие. Мы постараемся сделать все так, чтобы у тебя никогда больше не было причин попадать в подобные заведения.

— Мы поможем тебе. Ведь ты нам веришь, правда?

— Вы хотите помочь мне одной? — наконец спросила она.

— Нет, нет, у тебя будет большая хорошая компания.

— Кажется, именно этого я бы и хотела. Я хочу жить в доме с хорошими людьми, и чтобы не было никаких докторов.

— Вот это правильно, малыш! — восторженно воскликнул Перл. — Знаешь, все не так уж плохо. Все будет гак, как прежде. Помнишь, как мы завалились в один милый ресторанчик небольшой, но крепкой компанией? И как нам было хорошо в этом заведении. Помнишь, как Оуэн что-то сжег, и мы все вместе это тушили? А еще я никогда не забуду, как хорошо ты приготовила тогда блинчики.

— Помню, мне тоже очень понравилось тогда. А еще я помню, как мы ходили к тебе в дом, где были такие странные большие вещи: часы, вилки, ложки.

— Да ты молодчина, Элис, ты уже давно заслужила свободу и ты ее получишь очень скоро, обещаю. И у тебя все будет очень хорошо. Все будет, как тогда, в тот вечер, но лучше.

— А разве может быть лучше? — робко спросила она.

— Может. Вообще-то я предсказываю, что ты еще всех немало удивишь, также, как ты это сделала в тот раз, помнишь?

— Ты и тогда была компанейской девушкой, — продолжил Перл, — ты и сейчас такая.

Яркая улыбка, осветившая ее лицо, лучше всяких слов свидетельствовала о том, что Элис в полном порядке.

Жозефина Тиммонс лежала на постели в своей комнате, теребя в руке большую серебряную сережку с зеленым камнем.

— Значит ты Джина? Кейт никому тебя раньше не показывал, — с улыбкой сказала она, разглядывая «невесту» внука.

Отставив в сторону палку. Джина присела рядом со старушкой и широко улыбаясь ответила:

— Это моя вина. Видите ли, со дня нашей встречи я и владела всем его временем и все, кажется, мало вижу его.

Кейт присел рядом с ней, и Джина ласково потрепала его по щеке, демонстрируя теплые чувства.

С лица Тиммонса также не сходила широченная улыбка. Он был доволен, что бабушка, возможно, в последний раз имеет возможность насладиться таким зрелищем — ее внук наконец-то обзавелся невестой, как все нормальные люди.

— Я так рада, — тихо сказала Жозефина.

— Я очень хотела увидеться с вами, — оживленно продолжила Джина. — Он все время говорит о вас. Судя по его словам, вы самая лучшая бабушка на свете.

— Он… Он очень честолюбив.

— Да, — сказала Джина, — лучший окружной прокурор в Санта-Барбаре. Но это только начало. Он вам говорил, что мы думаем о том, чтобы пожениться?

Кейт отвернулся, чтобы бабушка не заметила, как по его лицу пробежала гримаса явного неудовольствия.

— Правда? — тихо спросила Жозефина.

— Я… Но пока что это лишь разговоры, — уклончиво ответил Кейт. — Мы еще пока ничего конкретного не решили.

— Это прекрасно, у вас были бы очень красивые дети. У тебя такие милые глаза, Джина.

— Спасибо. Надеюсь, что у них будет подбородок Кейта. Он такой мужественный.

— Да, Кейту всегда был нужен близкий человек, — задумчиво сказала она, — после смерти Кэтти. Джина, ты так ему подходишь. Он говорил тебе, что наша Кэтти участвовала в чемпионатах по плаванию?

Джина, которая впервые в жизни услышала о том, что у Кейта когда-то была сестра Кэтти и о том, что она принимала участие в чемпионатах по плаванию, сделала вид, что это давно известно ей.

— Да, конечно, — как ни в чем ни бывало улыбнулась она.

Старушка подняла руку и показала на награды, украшавшие столик в дальнем углу ее комнаты.

— Видишь, это золотые и серебряные кубки, которые она получила за победы. Она выигрывала их каждый год.

— Действительно, их так много.

— Ты должна посмотреть, — сказала Жозефина, — наши семейные фотографии. Там очень много интересного. Знаешь, каким смешным был Кейт в детстве? У него были такие большие круглые глаза, как будто он вечно удивлялся.

— Ну бабушка, — с укоризной протянул он. — Я не хочу, чтобы Джина видела, каким глупым я тогда выглядел.

— Ну ладно, я потом все равно покажу ей. Я знаю, как ты к этому относишься. Джина, ты ведь еще придешь ко мне?

— Разумеется. Я обязательно буду навещать вас, и мы вместе посмотрим ваши семейные альбомы. Я всегда была такой любопытной.

— Джина так прелестна.

— Правда?

— Бабушка, — обеспокоенно произнес Кейт, наклоняясь над ней. — Что с тобой? Бабуля, ты плохо себя чувствуешь?

Он взял ее руку в свою ладонь. Не открывая глаз, Жозефина тихо произнесла:

— Джина, дорогая, будь так добра, оставь нас наедине с Кейтом, мне нужно еще кос о чем поговорить с ним.

— Конечно, конечно, — понимающе сказала она. — Я очень рада была познакомиться с вами, миссис Тиммонс. Я очень надеюсь, что вы скоро поправитесь.

Ковыляя, она вышла из комнаты, даже не услышав, как старушка едва слышно прошептала:

— Спасибо.

— Ты в порядке?

— Да, — не открывая глаз ответила она.

— Принести что-нибудь?

— Нет, ничего.

Глаза ее снова раскрылись и, сделав над собой видимое усилие, Жозефина Тиммонс улыбнулась.

— Молодость, молодость, — негромко промолвила она. — Кейт, ты сделал мне прекрасный подарок. Я так рада за тебя, и пусть, что случилось с Кэтти, больше не отравляет твою жизнь.

Каждое слово давалось ей с таким трудом, что, произнеся эту фразу, она устало умолкла. Однако Кейт был непреклонен.

— Я не могу смириться с этим, бабушка.

— Это все-таки был несчастный случай. Несчастный случай, и ничего больше. Это было давно.

— Это не должно было случиться, — глухо произнес он. — Кэтти не могла утонуть.

— О, Кейт, — умоляюще сказала Жозефина, — учись прощать. Без этого тебе будет очень трудно жить.

— Я старался, — через силу произнес он.

— Милый, нужно постараться еще, — прошептала она едва слышно. Иди сюда.

Она лежала с закрытыми глазами, и губы ее едва шевелились. Хотя Кейт пытался держать себя в руках, предательские слезы покатились по его щекам.

— Бабушка…

— Иди сюда, — шепнула она.

Он обнял ее за плечи, а затем, подняв голову, увидел, что она вновь на мгновение открыла глаза.

— Не беспокойся обо мне… Я не боюсь, моя совесть чиста, и сердце спокойно… Кейт…

— Кейт, — затихающим голосом произнесла она, — Кейт…

— Бабушка, что?

— Я буду скучать по тебе.

Ее губы уже дрожали в предсмертной агонии. В последний раз взглянув на внука, она закрыла глаза, и голова ее бессильно склонилась на подушку. Рука, в которой она держала оставшуюся от Кэтти сережку с изумрудом, разжалась. Все еще не веря своим глазам, Кейт наклонился над бабушкой и осторожно потряс ее за плечо:

— Бабуля, что ты? Что с тобой?

— Я отомщу за тебя, Кэтти. Я отомщу, чего бы это мне не стоило.

Чемоданам и баулам в машине Иден пришлось ждать еще очень долго, пока за ними не пришел Круз. Обвешавшись вещами, он вернулся назад в дом, где его встретила Иден.

— Не скажешь, что мы путешествуем налегке, правда? — иронически сказал он, втаскивая распухшие от вещей чемоданы в дом.

— Я серьезно отношусь к своим обязательствам.

— У тебя здесь барахла на всю жизнь.

— Поосторожнее, — с напускной строгостью прикрикнула она. — Раз уж ты взялся исполнять обязанности носильщика, то делай это профессионально.

Тяжело дыша, Круз вытер рукавом рубашки обильный пот, проступивший на лбу.

— Ну ладно, не будем сейчас касаться моих профессиональных способностей как носильщика, — рассмеялся он, — а лучше обсудим, где нам все это разместить. Чтобы разложить это, потребуется не меньше десяти шкафов.

— Ну… — вздохнув, сказала она. — Придется сделать новые шкафы.

— И пристроить к дому новое крыло, — дополнил он, — только там мы сможем разложить три миллиона твоих вещей.

— Ну что ж, это тоже неплохо, будет где побродить. Вообще я люблю, чтобы было много пространства и комфорта.

— Может быть, распакуем вещи потом? — многозначительно произнес он.

— Чтобы без спешки? — улыбнулась Иден. — Но ведь мы этим только что занимались.

— Это еще ничего не значит. Я уже успел соскучиться по тебе.

— Круз, ты ненасытен, — рассмеялась Иден. — Ты, действительно, хочешь превратить меня в конвейер по воспроизводству человеческого племени?

— Да, — рассмеялся он. — Но, честно говоря, пока мне больше нравится не результат, а процесс.

— Мне тоже нравится процесс, — едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, ответила она.

На несколько мгновений их губы слились в поцелуе, после чего Круз сказал:

— Вообще-то я собирался пригласить тебя на завтрак.

— Не ври.

— Нет, я, правда, голоден.

— Ах, вот в каком смысле, — прыснула она. — Ну тогда я тоже изголодалась.

— Одного только не мог понять, — по дороге произнес он, — зачем мы так поспешно оделись?