Сбежавшее лето

7 ЖАРЕНАЯ СВИНИНА И ЯБЛОЧНЫЙ ПИРОГ

Сначала она не решалась повернуть го­лову, или, верней, была не в силах, а только стояла, словно окаменев, не отрывая глаз от куба.

— Ни с места, иначе тебя ждет смерть! — крикнул детский голосок, и она пришла в себя. А присмотревшись, увидела близнецов Полли и Аннабел. Их носы были так плотно прижаты к стеклу, что превратились в белые пуговицы.

Она бросилась к двери. Сверху дверь была закрыта на задвижку. Близнецы, хихикая и подталкивая друг друга локтями, с интересом сле­дили за ней, пока она, взобравшись на стул, пыталась дотянуться до за­движки.

— А что ты здесь делаешь?—спросила Аннабел, как только она впустила их в лавку.

— Опять ворует,— торжественно возвестила Полли.— Она ведь во­ровка!

— А воровать нельзя, правда, Полли?

— Мы, во всяком случае, ей помешали.

— Бедная сиротка! — горестно заметила Аннабел.— Никто не научил ее тому, что можно делать и что нельзя.

Мэри, глубоко вздохнув, с шипением выпустила из себя воздух. Таки­ми словами Саймон, наверное, объяснил им ее поступок. Какое униже­ние!

— Не бойся, бедная сиротка!—снисходительно улыбнулась Полли.— Успокойся. Мы никому не скажем.

— Я не воровала! — Мэри произнесла это с такой яростью, что они отступили, а взгляд их круглых глаз стал робким.— Я понимаю, что вы не ожидали увидеть меня здесь,— уже более спокойно продолжала она, — но ничего странного в этом нет. Саймон решил показать мне кое-что из вещей вашего дяди. Например, арфу и музыкальную шкатулку...

Она не рискнула пойти за ним в подвал, боясь, что они последуют за ней, а, подойдя к лестнице, крикнула:

— Саймон! Саймон! Полли-Анна здесь.

— Что?—Он подбежал к лестнице.— Что случилось?

— Пришли Полли с Анной,— беспомощно повторила она в надежде, что он закроет дверь в то помещение, где сидел Кришна, и что тому не придет в голову пойти за ним.

Саймон взбежал наверх.

— Чего раскричалась? Не могла просто сказать?—обрушился он на нее и, оттолкнув, загнал близнецов обратно в лавку.— Что вам здесь на­до? Вы же знаете, что вам сюда вход запрещен. Трогаете вещи...

— Нас впустила она,— сказала Полли.— Она тоже трогала.

— Брала вещи в руки.

— Рассматривала их.

— Они решили, что я хочу что-нибудь украсть,— объяснила Мэри.

Саймон с минуту смотрел на нее, словно сомневался, не собиралась ли она в самом деле так поступить. Она не отвела глаз.

— Извини!—покраснев, сказал он.

— За что ты извиняешься?—спросила Анна.

— Ни за что.

— Но ты же сказал «извини»!—Анна стояла между ними, попере­менно глядя то на Мэри, то на Саймона.— Ты что, наступил ей на ногу?

— Нет.— Саймон сконфуженно улыбнулся, посмотрев на Мэри.

Она улыбнулась ему в ответ, но Анна, желая привлечь к себе внима­ние, дернула ее за рукав.

— Ты понимаешь, почему он извинился?

— Да.

— Почему?

— Он извинился за то, что плохо подумал.

— Он тебе сказал?

— Нет. Я сама догадалась.

— О чем ты догадалась?

— Это секрет.

— Я обожаю секреты.— Анна сунула свою теплую, шершавую ручку в руку Мэри.

— Я тоже,— объявила Полли.

— Что ж, когда-нибудь у нас с вами будет общий секрет,— сказала Мэри, улыбаясь Саймону и подумав ни с того ни с сего о том, как было бы хорошо, если бы у нее тоже были две забавные младшие сестренки, которых можно было бы дразнить и с кем можно было бы иметь общие тайны. И рассказывать разные истории...

— Скажи нам про твой секрет сейчас,— сказала Анна.— Мэри, пожа­луйста.

— Если хотите, я расскажу вам одну историю в которой тоже есть тайна,— предложила Мэри.

— Только про фей нам не надо,— заявила Полли.— Мы любим про людей.

— Ладно,— согласилась Мэри.— Однажды жила-была девочка-сирота. Ее родители погибли в страшной авиационной катастрофе — от них не осталось ничего, кроме зубов да горстки обгорелых костей,— и ей при­шлось перебраться в дом ее слепого дедушки и злой тетки...

— Тетка была строгой?

— Не просто строгой, а жестокой! Она ее била и кормила только остатками да объедками...

Дрожащим шепотом Мэри поведала им о синей бутылочке с надписью «Яд», о том, как злая тетка пробиралась в спальню сироты, чтобы смот­реть на нее, когда она спала, и следила за ней, когда она болела, в надеж­де, что она умрет, не позволяла ей заводить себе друзей, забирала у нее игрушки...

Округлив глаза и тяжело дыша, близнецы слушали ее, не перебивая.

— А в конце она убила ее? —вдруг спросила Полли.— Девочка убила свою тетку?

— На ее месте я бы обязательно убила,— сказала Анна.— Я бы ее за­стрелила! Бах! Бах!

— Ну и кровожадные! — усмехнулся Саймон из глубины лавки.

— По-моему, не убила.— А Мэри-то надеялась, что Саймон не слу­шает.— Но кончилось все вот чем: девочка убежала туда, где никто не мог ее найти. На необитаемый остров или что-то в этом роде.

— А ты хочешь убежать, Мэри? Ты ведь тоже сирота? — спросила Полли.

— Если кто сейчас и побежит, так это вы,— вмешался Саймон.— Знаете, который сейчас час? Уже около двенадцати, и мама ждет нас к обеду.— Он посмотрел на Мэри.— Может, ты тоже пойдешь с нами? Если ты голодна...

Поскольку она сама сказала ему, что тетя Элис морит ее голодом, то отказаться было неловко.

— Но я должна вернуться домой к половине второго,— сказала она.

— Вернешься,— пообещал Саймон.— По воскресным дням мы обе­даем рано.

— Есть люди, которые очень любят выдумывать, вот в чем беда,— ска­зал Саймон, когда они шли по набережной. Близнецы бежали впереди и не могли слышать их разговора.

Мэри стало не по себе, но лишь на секунду. Он имел в виду не ее, а Кришну. В телефонном справочнике Лондона оказалось очень много Пателей, но ни один из них не жил на Бэкингем-пэлес-террас.

— Подожди делать вывод,— возразила Мэри.— Может, его дяди нет в справочнике.

— Да, это старый справочник,— согласился Саймон и вздохнул.— Понимаешь, Бэкингем-пэлес-террас находится в районе Белгрэвии, где расположены все посольства и живут только очень богатые люди.

— Кришна говорит, что его дядя богатый.

— Если хочешь знать, я этому не верю,— фыркнул Саймон.

— Почему?

— Потому что все иммигранты бедняки,— снисходительно объяснил Саймон.— Это общеизвестно. Поэтому они сюда и едут.

— А вдруг он разбогател, с тех пор как приехал?

Саймон пожал плечами.

— Ты хочешь сказать, что Кришна врет?

— Не совсем. Скорее, врет его дядя.

— Не понимаю.

Саймон помолчал. Он ссутулился, засунул руки в карманы, нахмурил лоб. И сказал с расстановкой:

— Я верю, что у него в Лондоне дядя, но то, что он богат и ездит на «кадиллаке»,— чепуха. Он, по-видимому, написал им, что разбогател, и хвастался... Люди часто так делают. Выдумывают, чтобы придать себе вес...

Но Мэри, которая лучше других должна была понимать справедли­вость его слов, возмутилась:

— Сам ты выдумываешь! Откуда тебе все это известно? Как тебе не стыдно! Я расскажу Кришне, что ты про него говоришь!

— И поступишь подло. Я ведь тебе это сказал по секрету.

Мэри посмотрела на него, встретила приветливый, честный, взволно­ванный взгляд, и ей стало стыдно.

— Вот почему ты сказал, что мы не можем послать письмо,— дога­далась она.— Ты решил, что его дядя не живет по тому адресу, который он назвал, и побоялся, что письмо попадет в чужие руки?

Саймон огорченно кивнул.

— Именно такой адрес он и должен был сообщить. Он, наверное, ду­мает, что в Лондоне все живут возле Бэкингемского дворца.

Саймон прав, думала Мэри. Во многих вещах он разбирается гораздо лучше нее. Но с другой стороны, квартира ее родителей была как раз не­далеко от дворца, а они вовсе не принадлежали к числу очень богатых лю­дей. Что же касается Бэкингем-пэлес-террас, то эта улица вполне могла оказаться и бедной...

— Можно съездить и посмотреть,— предложила она.— Я могу хоть завтра поехать в Лондон. В копилке у меня есть деньги, попрошу тетю Элис дать мне с собой поесть, скажу, что проведу весь день на пляже...

Саймон пнул камень ногой.

— Твоя поездка может оказаться и напрасной. Вдруг ты его не найдешь?

У него был такой расстроенный вид, он так беспокоился, так согнулся от обрушившейся на его плечи тяжести, что у Мэри лопнуло терпе­ние:

— Если нет, тем хуже для него. Да не беспокойся ты, Саймон...

И Полли, которая остановилась их подождать и услышала ее слова, вдруг подтвердила:

— Беспокойное он существо, как говорит наша мама!

— Мама говорит, что непонятно, от кого он унаследовал эту черту,— добавила Аннабел.

Мэри тоже не могла понять этого, когда очутилась в «Харбор-вью». Обитатели этого дома явно не умели беспокоиться, и уж, во всяком случае, их мало волновали шум и беспорядок. Узкий коридор был весь забит колясками и игрушками, большими картонными коробками и даже ведром, наполненным до краев водой, словно кто-то готовился к гонкам с препятст­виями. В глубине дома собралась вся семья: двое младенцев, мама, бабуш­ка и рослый мужчина в рубашке с короткими рукавами, отец Саймона,— догадалась Мэри. А когда Саймон, она сама и Полли-Анна тоже уселись за большим круглым столом в крохотной комнатушке, их оказалось целых девять человек, и они все разом принялись галдеть, стараясь перекричать радио, из которого неслись звуки военного марша, исполняемого вроде сра­зу несколькими духовыми оркестрами. Несмотря на громкие голоса, Мэри так и не смогла разобрать, кто что говорит, но поняла, что ее, по-видимо­му, представляют, потому что трое взрослых кивнули ей и улыбнулись, а Саймон, убрав со стоявшего в стороне стула вещи, придвинул его к столу.

Стол был накрыт к обеду, но по нему ползал старший из младенцев и, хватая ножи и вилки, сбрасывал их со стола. Единственным, кто это заме­тил и кого это беспокоило, оказался Саймон, который снял младенца со стола и посадил в детский стульчик. Лицо у него при этом было сосредоточенно-хмурым. Он дал младенцу ложку, которой тот принялся громко стучать, а сам начал собирать разбросанные ножи и вилки. «Человеку аккуратному, который любит, когда вещи лежат на месте, в таком доме жи­вется нелегко»,— подумала Мэри.

Ей же самой все это было очень по душе. Никто не велел ей пойти вымыть руки, никто не спросил, чем она занималась все утро. Поставили перед ней целую тарелку жареной свинины с овощами и продолжали ве­село, но неразборчиво кричать друг на друга, пока Саймон, поднявшись с места, не выключил радио.

— Вот так-то лучше,— заметил его отец.— Теперь хоть можно слы­шать самих себя.

— Молчание — золото,— добавила мама.

— И стоит недорого,— сказал Саймон.— Только повернуть выклю­чатель, и все.

— А я и не заметила, что радио было включено,— удивилась мама Саймона.

Это была бледная, худенькая, миловидная женщина в переднике. Кого-то она напоминала, но кого, Мэри вспомнить не могла.

— Пока его не выключили,— расхохотался мистер Трампет.

— Кричать нужно, только если хочешь развить свои легкие,— назида­тельно заметил Саймон.

Но гомон продолжался.

— Наелась, Урсула?—спросил отец Саймона.

— Ее зовут не Урсула, а Мэри! — крикнула Полли.— Она сирота.

— У нее нет ни братьев, ни сестер,— добавила Аннабел.

— Иногда и мне хочется, чтобы у меня их не было,— заметил Сай­мон.— Перестань дуть в молоко, Полли, противно смотреть.

Его мать улыбнулась Мэри и положила ей на тарелку сочные, хрустя­щие шкварки. Мэри поняла, что она сделала это из чувства жалости к си­роте, и, хотя улыбнулась в ответ, почувствовала, что кусок застрял у нее в горле.

Полли, украсив себя молочными усами, принялась пускать пузыри. Ан­на посмотрела на Саймона и захихикала.

— Противно смотреть! — повернулся он к матери.— Они совершенно не умеют себя вести.

— За всем не уследишь, сынок,— спокойно отозвалась она. Саймон залился краской, заерзал на стуле и вдруг выпалил:

— Но ты и не пытаешься следить. Ты позволяешь им делать все, что они хотят: разговаривать с набитым ртом, разбрызгивать молоко...

— Саймон! — сказал его отец.

— Глупый Саймон!—заметила Анна.— Он так говорит из-за Мэри. Он думает, что она принцесса.

Полли загоготала, как ненормальная, и принялась раскачиваться взад и вперед.

Саймон с силой втянул в себя воздух и покраснел еще больше. У него был такой вид, будто он вот-вот взорвется.

— Саймон! Саймон! — ласково позвал его отец.

Саймон медленно и тихо выдохнул. Не глядя по сторонам, он встал и начал собирать пустые тарелки. Потом вынес их из комнаты, ногой при­крыв за собой дверь.

— Он считает, что мы его унизили.— Отец Саймона потряс головой и сделал вид, будто смахнул с глаз слезу.

— Какой обидчивый! — заметила бабушка.

Она надула губы и скосила глаза, как оскорбленная герцогиня, и близнецы — щеки у них блестели, словно румяные яблоки,— захохотали, стуча зубами о край стакана с молоком.

— Не понимаю, откуда он набирается этих идей,— недоумевала миссис Трампет.— Мэри, не сомневаюсь, готова принять нас такими, ка­кие мы есть, правда, Мэри?

Мэри не знала, что ответить, поэтому только улыбнулась. А про себя подумала, что они поступают некрасиво, обсуждая Саймона за его спиной, но, когда он вернулся с огромным яблочным пирогом в руках, его мама сказала:

— Спасибо тебе, мой родной. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Пирог был сверху облит коричневым сахаром, а по краям из него со­чился бледный яблочный сок. Мэри съела сначала один кусок, а потом и второй. Когда ей предложили третий, она с сожалением покачала го­ловой.

— Ты уверена, что больше не хочешь, милочка?—почти так же заботливо, как тетя Элис, спросила миссис Трампет.

— Совершенно уверена, спасибо,— ответила Мэри.— Больше я не могу.

И как только произнесла эти слова, вспомнила, что ей придется еще раз есть. Она посмотрела на часы. Шел второй час, а в половине второго ей предстояло сесть за стол обедать.

— Ты себя хорошо чувствуешь, милочка?—забеспокоилась миссис Трампет.— Ты что-то побледнела.

Через полчаса эти слова повторила и тетя Элис:

— Ты себя хорошо чувствуешь, милочка? Ты что-то побледнела.

Мэри посмотрела на стоявшую перед ней тарелку с жареной свини­ной — светлое мясо и хрустящие темно-коричневые шкварки — и почувст­вовала, что к горлу у нее подступает тошнота.

Крепясь изо всех сил, она была в состоянии лишь ковырять у себя в тарелке.

— Я так и знала, что нельзя тебе было давать этих сэндвичей,— сокрушалась тетя Элис.

Поверх очков посмотрел дедушка.

— Знаешь, Мэри, многие дети были бы рады такому обеду! Напри­мер, голодающие дети в Африке.

— Ну и отдайте его им! — сказала Мэри и вспомнила мальчика из Африки, который хотя и не умирал с голоду, но был бы совсем не прочь съесть сейчас тарелку жареной свинины.— Возьмите и пошлите в посыл­ке!— добавила она, и мысль о том, что, знай они истинное положение ве­щей, они как раз бы именно это и сделали, заставила ее расхохотаться.

А начав смеяться, она никак не могла успокоиться. Свинина и карто­фель, которые она не успела дожевать, вылетели у нее изо рта прямо на тщательно натертый воском стол тети Элис.

Можно просто умереть со смеху...