Сборник проза и блоги

Маах мадерах

дата публикации:12.09.2023

— Синьор Афлекк! — я стою на виду у тропинки, ведущей вглубь. Дальше царит почти полная тьма, и я здраво заключаю, что проще дождаться старика здесь, чем лезть головой вперед туда, где можно нажить неприятностей. Пусть видит, что малышка Беатрикс пришла одна.

— Это я — Беатрикс! — что-то белое мелькает в зарослях. До меня доносятся приглушенные проклятья.

Панджаарцы пытаются меня окружить, отчего я тихонько хихикаю. Наивные. Хитроумная Трикси даст фору любому негодяю в плане осторожности. Спросите хотя бы у моего чешуйчатого алкаша, которому все нипочем. Который готов сломя голову лезть в пасть Сатане.

— Трикс, давай им наваляем! Ну, Триксииии! Они сейчас убегут, и не будут вопить! — ленивый дракон терпеть не может длинные дистанции. Вся эта суета с догонялками за улепетывающим со всех ног противником не для него. — Давай уже наваливать!

Ну да, ну да. Наваляем оборванным гонведам па Вазарани, которые старательно изображают отступление. Орут, будто уже получили на орехи. Хотя я вижу, как эта стая огромных головорезов прыскает от смеха, предвкушая как возьмет меня в плен. Ежу понятно, что мерзавцы спрятали пяток рыцарей с посохами за холмом. И как только мы ломанемся отоваривать их товарищей, те дружно ударят нам в спину.

— У них рыцари вот там, Ва, — сообщаю я дракону, — они обманщики.

Тот старательно прищуривается, хотя чешуйчатому это совершенно не нужно, зрение у него на порядок лучше моего.

— С чего ты взяла, Трикс?

— Потому что толстяк трется там. Па Мустафа. Глянь, он даже обедает, в то время как его жулики нас выманивают. Разложил ковры и сидит как тычка, пока его придурки дают представление. Зуб даю, что толстый заначил для нас что-то неприятное. Не стал бы он обедать, когда все его воинство делает ноги, согласись?

— Козлина, — бормочет дракон. — Рехнуться можно, какой подлец!

А потом вытягивает лапу и показывает противнику свое полное неуважение. Монументальный палец с черным когтем. Мы сидим на стене моей Башни. Под нами ветер идет волнами по оранжевым цветам. Па Мустафа ест арбуз, запивая его морковным с’мгоном и бросает на нас нетерпеливые взгляды. Толстый Вазарани еще тот проходимец.

Оранжевые ноготки на Старой Земле. Как давно это было! Конечно же, панджаарцы владетелю Вазарани в подметки не годятся. Отступив на пару шагов, я сжимаю рукоять посоха. Эти олухи трещат ветками, шелестят сухой листвой, топают как стадо водяных быков двигающих на водопой. Да и белые простыни не самая подходящая одежда для засад.

— Я хочу договориться, синьор! — без особой надежды говорю я. Три припаса в моем посохе ждут своей очереди. Три последних аргумента в пустых религиозных спорах.

— Договориться? — каркает Око и Судия из темени. — Ты, еретичка!

Я выдыхаю, самый опасный момент позади. Если мне ответили, значит, надежда еще есть. Сейчас начнутся обвинения в том, о чем я не имею ни малейшего понятия. Бла-бла-бла, ай-ай-ай. Как я могу быть еретичкой, если не знаю, кто такой этот черт его дери Цзыгу? В такие моменты мне не хватает железобетонной уверенности моего чешуйчатого дружка Ва. В любых обстоятельствах, он в одном устойчивом состоянии: внутри гнилушка, а вокруг здоровенный дракон. Он постоянно поддерживает давление в котле, заливая новые порции.

— Синьор Афлекк, за вами охотятся очень опасные люди, — как можно спокойнее говорю я. — Это намного важнее наших религиозных разногласий. И, пожалуйста, придержите своих людей.

Белые пятна в переплетении ветвей продолжают двигаться. Видно как нелегко панджаарцам дается этот путь. То один, то другой принимается ругаться, сдирая вцепившиеся в одежду колючки.

— Охотятся? — плюется старикан и прихохатывает, — пусть готовят звизток, который вы сперли у меня. Зин-зин сегодня неплохо поужинают.

— Они сожгут вас и меня, если мы не придумаем что-нибудь, — я немного смещаюсь к фонтану, оставляя бетонную статую толстухи в тылу. И щелкаю предохранителем, звук которого не производит на полудурков в простынях никакого впечатления. Они появляются из кустов, охватывая хрупкую принцессу полукругом. Злые и мокрые до нитки. Улыбаясь, я выдерживаю их взгляды, ничего другого не остается. В центре маячит темный зонтик предводителя. Попытавшись рассмотреть цветы на нем, я вздыхаю. Никаких шансов в такой темени.

— Я пришла одна и нам нужно поговорить, — твердо говорю я, глядя на бен Афлекка.

— Обманщица, — не совсем уверенно заявляет он. — Кто тогда светит там безумным светом? Чьи это голоса?

— Они охотятся за мной, — я опускаю ствол и добавляю, — и за народом Панджаара. Крисы. Эти ваши зин-зин вам не помогут, будьте уверены.

Зонтик колеблется, с краев падают капли. Мой собеседник колеблется. Верить мне или нет? Ведь я уже обманула его? Опустив руки, я жду. Выслушает меня старикан или нет? Грустно было бы, если он включит упертого фанатика. Тогда никаких шансов, бойцы Клауса и пешеходный контроль нас найдут и упакуют. В том или ином виде.

Поймет это старик? Ведь мир не исчезает, даже если закрыть глаза. Ни здесь, ни на Старой Земле, ни, наверное, в его родном Панджааре. Мир не может быть лишь картинкой в твоей голове, которую ты меняешь, как захочешь. Так это не работает от слова совсем. Мы стоим друг против друга удерживая линии взглядов. Пришельцы, чужаки, которым стоит договориться, чтобы выжить. Иного пути у нас нет, и судьба вряд ли будет любезна предложить альтернативу.

— С чего вы взяли, что нам что-то угрожает?

— Я знаю, — говорю я, — у них есть машины, способные сжечь здесь все.

Задумавшись, мой собеседник стоит под дурацким зонтиком единственное достоинство которого прекрасные цветы похожие на цветы Мусорной Долины и молчит. Ему нужно время, чтобы переварить то, что я сказала. Машины способные сжечь здесь все. В это он не верит и подозревает обман. А доказать угрозу мне нечем. Это понятно, даже тупому. И принцессе надо что-то сделать. Разорвать круг, в котором она оказалась. Вздохнув, я подхожу к простыне, вызывая движение среди его сторонников.

— Я принцесса Беатрикс Первая, полноправная владелица Мусорной Долины со Старой Земли, синьор бен Афлекк! — заявляю я, глядя в его глаза, — я оказалась в этом мире так же как вы.

— Цзыгу с помощью Прозрачного Ничто открыл вам путь? — спрашивает старик.

— Примерно, — я соображаю, как перевести со своего на панджаарский, — только мы это называем по-другому: Штуковина и Окна. Теперь мы с вами влипли в неприятности, потому что в этом мире не любят пришельцев.

— А как называется этот мир? — Око и Судия складывает зонтик, потому что нудный дождь неожиданно закончился.

Как называется этот мир? Я пытаюсь сообразить. Харидвар, Нижний Город, Слякоть, Задница? Как, черт возьми? Иногда на простые вопросы нет ответа. Ты думаешь, что ответ на них что-то само по себе разумеющееся. Что-то совсем простое. Но его нет. Под нами пропасть, в которой кипит темень непонимания. Одна ее сторона Панджаар, другая Мусорная Долина. Один неверный шаг и мы, кувыркаясь, полетим навстречу полной катастрофе.

Приходится пожать плечами. Принцесса понятия не имеет, как его назвать. Это я и произношу вслух и добавляю, что в любом случае он мне уже осточертел, и я хочу отсюда убраться. Просто вернуться назад, ведь мои желания совсем никого не касаются? И никому не наносят вреда, не так ли? В ответ старик кивает, да, это так. Это вполне укладывается в его понимание всего. Но как я смогла оказаться в этом мире, если я не верю в Цзыгу и его силу? Я не ношу сандалий, не возношу хвалу, не молюсь. Не мою руки. Что ему ответить? В голове миллионы судорожных вариантов, лишь один из которых правильный, набрав в грудь воздуха, я выбираю самый безумный. В тот, который не верю сама.

— Возможно Цзыгу так захотел? Это его воля?

Великая Беатрикс Первая ступает на скользкий путь. На дорогу, которая ее никогда не интересовала. Тут не помешал бы какой-нибудь чертов словарь, из которого она могла почерпнуть безопасные определения. Что-нибудь понятное всем на свете даже дурочкам принцессам. Панджаар и Мусорная Долина совсем непохожи, а, уж оказавшись здесь в Городском парке сложно не поскользнуться, излагая мысли.

— На все Его воля, — бормочет старик, его приятели, нервно переминающиеся рядом, вторят ему, — Его воля!

Я выдыхаю, в груди размерено бухает: кажется, у маленькой Трикси что-то получилось. Что-то срослось, хоть и не ожидалось. Кажется, бородатая Матушка ее покровительница не оставила бедную принцессу без своих забот. Обычно мудрая дракониха действует по принципу нажил неприятностей выкручивайся сам. Так, во всяком случае, переводит ее путаную религию непутевый сынок, но тут взяла и вмешалась. Помогла, пусть ее борода всегда будет шелковистой!

На все Его воля! И ведь не поспоришь! Интересно, что может быть вопреки ей? Око Цзыгу приглашает меня в свое убежище, где мы можем спокойно все обсудить. И мы двигаемся по дорожке вглубь парка. Туда, куда я еще никогда не забиралась. Четыреста четырнадцать шагов, поворот налево и еще пятьсот. Над нами высятся металлические трубы, изгибающиеся словно змеи, исполняющие брачный танец. Уходят ввысь за облака, падают почти к самой земле, скрываясь в зарослях. Сворачиваются в кольца. Их видно с любой точки парка, потому что они огромные. Но мне впервые представилась возможность разглядеть их поближе.

— Мы так и не разгадали их предназначение, — замечает старик, заметив мой интерес. Я перевожу взгляд на него, Судия несколько остыл и внимательно меня изучает.

— Это мериканские горки, — сообщаю я, припомнив разговор Клауса и Сью.

— Горки? — удивляется мой собеседник, — а для чего они?

— Насколько я понимаю, для самоубийств, — пожимаю плечами я, — мне тут почти ничего не знакомо, поверьте синьор. Этот мир для меня чужой.

— А что в вашем мире используется для самоубийств? — интересуется простыня, топая рядом со мной. В ответ я усмехаюсь и сообщаю ему, что глупость и безрассудство. И как не странно он меня понимает и хохочет. В его мире, все точно также. Недоверие между нами тает с каждой минутой. Мы проходим пятьсот семьдесят девять шагов под пологом колючек и наконец выходим к маленькой бетонной площадке по периметру которой стоят развалины. На нас смотрят темные провалы окон, будто глазницы черепов.