Считаю до трех!

Глава двадцать вторая «Не стая воронов слеталась…»

— Кто это? — спросил Петька.

— Так… — нехотя ответил Кусков. «Что это, — подумал он, — охота за мной, что ли, началась? Там этот Иван Иваныч стоит, здесь отец прикатил!»

— Сынок!

Из машины вышел Кусков-старший.

— Это твои друзья? — спросил он ласково. — Здравствуй, мальчик! Здравствуй, девочка.

— Иди в машину, я сейчас, — пробормотал Лёшка.

— Так это твой папа? — спросила Катя шёпотом. — Он за тобой приехал?

— Да не знаю я! — отмахнулся Лёшка.

«Вот деревня несчастная! Наверняка уже всё про меня известно! И что из дома ушёл, и что меня отчим ищет! Наверняка дед Клава уже всем всё разболтал. Небось на каждой скамеечке, на каждом крылечке старики обо мне говорят!»

— Слушай! — сказал вдруг Петька тревожно. — Я вон того, тощего — вон на заднем сиденье развалился, — я его где-то видел! Честное слово, только никак вспомнить не могу где…

— Ты что! — зашептала Катя. — За ним отец приехал, а ты вмешиваешься… Это их семейное дело…

— Знаю я этого парня! Видел я его! — бормотал Петька. — Я вспомню, обязательно вспомню…

Кусков вслед за отцом влез в машину и увидел в зеркальце, что Петька тревожно и испуганно глядит ему вслед. Машина рванула с места. Петькина фигурка уменьшилась и исчезла за углом дома.

— Ты чего приехал? — спросил Лёшка.

— Соскучился! — засмеялся Сява, отвечая за отца. — Просто извёлся весь — день не спит, ночь не ест!

Отец тоже засмеялся.

— А я люблю эти места! — продолжал Сява. — Уж лет пять сюда наведываюсь. Замечательные здесь народные промыслы!

Сейчас он совсем не выглядел тем пьяницей-размазнёй, каким был в городе. Даже трудно было представить, что этот жилистый парень с тяжёлым подбородком и чёлкой, что сваливалась на глаза, мог плакать, что отец его мог ударить…

«Соскучились и таким почётным караулом явились? Что-то не верится, — засомневался Кусков. — Что-то не верится, чтобы отец что-то делал, если в этом нет выгоды. Раз он приехал, значит, я ему для чего-то нужен. Ну да ничего, меня так просто не проведёшь».

— Где художник? — спросил шофёр, громадный парень с цепочкой на запястье, как у автогонщиков. Лёшка всегда мечтал иметь такую.

— Да вот в мастерской.

— Сиди, я сам! — сказал шофёр, вылезая из машины. Через минуту он вернулся с Вадимом.

— А… — сказал художник. — Общий привет.

Он уселся на заднее сиденье и добавил:

— «Не стая воронов слеталась…»

— Всегда к услугам, — осклабился Сява. — Прослышали мы — вам ультрамарин понадобился…

«А, вот оно что! — облегчённо вздохнул Лёшка. — Они краску привезли. Но тогда зачем здесь отец? Или эта краска какая-то дефицитная? Может, её отец где достал и теперь хочет с Вадима большие деньги сорвать?»

Кусков вдруг почувствовал, что Вадим смотрит ему в спину. Мальчишка встретил его взгляд в зеркале и поразился, каким грустным стало лицо художника. Вадим криво улыбнулся Кускову, расстегнул нагрудный карман куртки и достал дымчатые очки. Он долго протирал их кусочком замши, рассматривал на свет и наконец, вздохнув, надел. И снова стал тем Вадимом, которого Лёшка повстречал в кафе. Снова он сделался похожим на благородного гангстера. Но странное дело: сейчас он совсем Лёшке не нравился, потому что был чужим, непохожим на того человека, к которому успел привязаться мальчишка.

«Куда это мы едем?» — гадал Лёшка, и было ему отчего-то тревожно. Шофёр достал из кармана пластик жвачки, протянул Лёшке.

— Спасибо. Не хочу, — сказал мальчишка.

Шофёр пожал плечами, ловко разорвал упаковку и отправил зеленоватую пластинку в рот. Задвигал челюстями.

Машина раскачивалась и таранила ветки, как танк, мотор урчал и выл.

— Приехали, — сказал Вадим.

Их догнала вторая машина.

— Ставьте тачки здесь, — приказал Сява. Он открыл багажник и вынул оттуда два громадных рюкзака. Шофёр, который, наверное, был здесь самым сильным среди всех, взял один, другой поднял на плечи Лёшкин отец.

Из второй машины вышло ещё трое мужчин.

— Двинули, — скомандовал Сява, и все пошли по тропинке за Вадимом.

«Зачем Вадиму столько краски? — гадал Лёшка, уважительно поглядывая на мешки. — Зачем мы идём к избушке? Краска-то нужна там, в посёлке?»

— Стойте, — сказал Вадим и нырнул в дверь охотничьей избушки, где они прожили с Лёшкой почти неделю.

Через минуту он вышел.

— Идём.

— И сопливец с нами? — удивился шофёр, кивнув на Лёшку. Кусков не успел возмутиться, как был ошарашен Сявиным ответом:

— А куда ж его девать? Он с мая месяца с нами как ниточка с иголочкой. Этот милый мальчик подсмотрел и подслушал, как его батя художнику плёночку с картой передавал, на которой тропа, вот и пришлось с ним нянчиться! Сюда тащить!

— Так что? — спросил недовольно шофёр. — И он в доле?

— А ты как думал! — заголосил Кусков-старший. — Ты приехал сливки снимать, а он тут комаров кормил…

Лёшка плохо слышал, что кричал отец. У него стало темно в глазах.

«Так вот оно что! — думал он. — Это Петька Столбов послал в музей карту, составленную Антипой. Айвазовский — ну конечно, это прозвище такое — Ованеса-фотографа. Он эту карту переснял. Передал её Вадиму, и они теперь идут в крепость! А Вадим! Вадим! Он, оказывается, меня сюда взял, чтобы я ничего никому не разболтал! А я-то думал… А ему, оказывается, на меня было наплевать, как отцу, как всем… Эх!»

— Ах я дурак! — сказал Лёшка вслух, едва переводя дыхание от обиды.

— Что? — спросил Сява. — Что, маленький, животик заболел?

— Не пойду я никуда! — закричал Лёшка.

— Как это? — ласково спросил Сява.

— Вот так! Не пойду, и всё!

— Пойдёшь, милый, пойдёшь! — сказал Сява угрожающе, приближаясь к нему.

«Ну, держись!» — подумал Кусков, сбрасывая сапоги и радуясь оттого, что сейчас отомстит за обман, за то, что он никому-никому не нужен.

— Плохо вы меня знаете! — прокричал он. — Предупреждаю: я чемпион города по дзюдо среди юниоров! Предупреждаю!

Страшный удар в спину и в ухо швырнул его на землю. Лес качнулся перед ним, и земля больно ударила в плечо.

— Встань! — сказал шофёр, поправляя на руке браслет.

— В спину бьёте! — закричал Лёшка, вставая, и второй страшный удар повалил его.

— Ну что? — наклоняясь к нему, участливо спросил Сява. — Как мы себя чувствуем? Как дела, чемпион?

Узкое Сявино лицо плавало перед Лёшкой, насмешливо кривились губы, холодно смотрели глаза, но у Кускова не было сил подняться и ударить в это ненавистное лицо, и тогда он плюнул.

И тут же ослеп от боли. Его пинали как футбольный мяч. Мальчишка чуть не захлебнулся кровью.

— Прекрати! — услышал он голос Вадима. — Прекрати, я кому говорю.

Он открыл глаза. Шофёр держал Сяву за локти.

— Вставай! — сказал Лёшке Вадим.

Как ненавидел в этот момент Кусков всех! Если бы у него сейчас был автомат! Ах, если бы был автомат или граната… Он представил себе, как нажимает на курок: та-та-та-та… — и Сява и шофёр корчатся на земле.

— Ты что, старик! — наклонился отец к самому Лёшкиному лицу. — Ты что! — шептал он. — Ты что, не соображаешь, какое это дело! Тут по самому малому десять штук на нос!

Голова у Кускова гудела, всё качалось перед глазами.

«Какие десять штук? Десять тысяч, что ли?»

— У тебя другой дороги нет! — шептал отец. — Ты что, дурак — такие деньги терять! Что ты ерепенишься, гордость свою выставляешь, только доли своей лишишься, а тут такое дело…

— Утри кровь! — сказал Вадим. Он достал платок и подал Лёшке.

Лёшка машинально приложил его к разбитому носу.

— Вот-вот-вот… — говорил отец. — Утирайся. Давай-давай!

Лёшка чувствовал, как у него заплывает подбитый глаз. Он глянул на Вадима. Художник стоял, глубоко засунув руки в карманы, и покачивался «с пятки на носок».

— А что! — сказал он весело. — Вот сейчас заведу вас в болотце — и привет… Тут такие кладоискатели-путешественники с войны лежат.

— Юмор ценю! — сказал Сява. — Очень смешно.

Он поднял свитер, и прямо Кускову в глаза тускло блеснуло воронёное железо.

— Дырка получается пятьдесят на пятьдесят, — объяснил Сява. — Это ведь не какой-то там вальтер или кольт, а обыкновенная ракетница, мы люди не гордые…

Лёшка увидел, как Вадим побледнел.

— А болото, трясина то есть… Она для всех одинаковая, — добавил Сява. Двое мужчин подошли ближе, в руках у них были охотничьи ружья.

— Или ещё лучше, — сказал насмешливо один из них. — Случайный выстрел — драма на охоте…

— Иди и не рыпайся! — ткнул стволом ракетницы художника в живот Сява.

— Скот, — посиневшим от ненависти ртом ответил художник. — Скот. Ты же без меня с голоду бы подох! Сидел бы уже давно. Ты же без меня копейки не заработаешь!

— Поэтому ты ещё жив! — засмеялся бандит. — Ты думал, Сява — ишак! — закричал он истерично. — Сява, принеси, Сява, подай, Сява, исчезни! Да Сява тебя сто раз купит и продаст, если на такое дерьмо покупатели найдутся!

— Да вы что! Да вы что! — в панике метался между ними отец.

— Давай сюда карту! Без тебя разберёмся!

Лёшке показалось, что Вадим и Сява сейчас убьют друг друга. Он хотел закричать, но у него перехватило от страха горло.

— Ладно, — сказал примирительно Вадим. — Забудем. Может, без меня вы и попадёте в скит по карте, но наберёте там такой дряни, что самим дороже выйдет… Так что пусть карта пока тут побудет. — Он похлопал себя по нагрудному карману. — Твоя взяла! Пошли!

— Пошли! — сказал Сява.