Щупальца Альянса: Увертюра (СИ)

Глава 4. Гневно (1–5)

1

Когда станция принялась трансформироваться, голосовая связь с Трентоном и Гаррисом быстро прервалась, зато картинка из Пускового модуля даже ни разу не померкла, позволяя в подробностях наблюдать обезьянью расправу над покорным начальством смены. Ясно, в чём дело: во всех происходящих изменениях Пусковой модуль оставался на месте, тогда как остальные куда только не швыряло согласно непостижимым траекториям системных перестановок.

Ещё бы: пульт, у которого только что с наслаждением обезглавливали Уотерфилда, составлял основу и центр симметрии для всех многоуровнево запутанных перемещений. Кстати, потому и составило, что в этом месте оказался человек слабый — сущее ничтожество, даром, что язык недурно подвешен. Найдись на его месте кто-то покрепче духом, никакой Домби не добился бы введения секретного кода, который и запустил всю свистопляску.

Вот только слабака Уотерфилда на его особое место поставил Галактический Альянс. А уж Альянс обычно бывает в курсе, кого и на какое место ему поставить. Ставит, ставит — себе и другим.

С Гаррисом и Трентоном связь наладилась через полчаса. Реплики заметно запаздывали. Тот станционный модуль, где находились они, переместился неведомо куда. Они и сами не смогли отследить направления полёта, ведь пребывали в невесомости, к тому же ничего похожего на иллюминаторы их модуль не содержал. Только дверцу, но, как оказалось — сугубо для выхода в открытый космос.

— Вокруг нашего модуля ничего нет! — голосом, срывающимся от тревоги на визг, сообщил Гаррис. — Главное, рядом был отсек со спасательными капсулами, мы на него надеялись; так он теперь пропал…

— Постарайся их сориентировать, — приказал коммодор Альваресу.

Космогатор согласно кивнул, вышел к переговорному устройству:

— Итак, Гаррис, для начала опишите, что вокруг себя видите!

— Что видим? В смысле, если открыть дверцу отсека?

— Да.

— Ничего не видим, к сожалению.

— Нет ли где-то поблизости от вас лёгкого крейсера класса Барракуда? — спросил Альварес несколько опрометчиво.

— Что? — переспросил связист.

— Он выглядит… — задумался космогатор.

— Нет, — сказал Трентон. — Я помню, как выглядит «Антарес». Больше от нас его не видно. Ну, насколько мы решаемся высунуться в дверцу модуля. Там, снаружи, не за что ухватиться.

— Итак, ваш модуль находится вне зоны визуального наблюдения, — подытожил Альварес. — То есть, он не в ближних к нам секторах.

— Наверное, — подтвердил Гаррис.

— Тогда скажите мне вот что. Когда вы ничего вокруг не видите, то видите ли вы при этом хотя бы планету?

— Эр-Мангали? Конечно, — последовал ответ.

Родригес, прислушиваясь к их беседе, чуть не расхохотался. Надо же, до чего планета примелькалась: её видят и не считают нужным упомянуть. А ведь ради этой самой Эр-Мангали система «Карантин» и задумывалась!

— Ну, раз видите планету, на орбите которой вращаетесь, — заверил потерявшихся парней космогатор, — это уже кое-что. Говорите, рядом с вашим модулем никакого другого модуля станции поблизости нет?

— К сожалению, — вздохнул Трентон.

— Что ж, — бодро заявил Альварес, — Это тоже поможет вас вычислить. Расскажите теперь, какой формы ваш модуль?

— Он довольно бесформенный, — пожаловался Гаррис. — Когда мы заходили сюда по коридору, он напоминал шаровидное тело с коническим навершием. Ну, так казалось изнутри. Но теперь появились как минимум две прямые ровные грани. В общем, мы в какой-то не то призме, не то пирамиде.

— Отлично! — выразил оптимизм Альварес. — Будем искать.

— Мы тоже! — присоединился к их диалогу в эфире весьма не по доброму знакомый голос.

Домби? Ему всё ещё что-то нужно? Ах, ну да: принудительной дезинфекции от щедрот Альянса избежали два тела.

2

Гуттиэрес обратился к Домби на «вы». Должно быть, не потому, что забыл его хамство, не говоря уже об учинённой на станции масштабной зверской расправе. Просто вести диалог на этой официальной тональности имперскому флотскому офицеру намного привычней и проще, чем на площадном языке личных выпадов. О, фамильярность от Гуттиэреса надобно ещё заслужить!

— Вы смешны, майор, — сказал коммодор. — Всё ещё отслеживаете уничтоженную вами смену по модулям станции, которой больше нет?

— Я майор Альянса, — горделиво сообщил Домби. — Мы в Альянсе всегда на совесть выполняем приказы.

— Ещё бы, — коммодор подтвердил с отчётливым презрением, — ваша совесть работает, как часы — но по той лишь причине, что за малейший её сбой начальники вас раздавят, как тараканов.

— А ваши начальники вас всегда предадут, — огрызнулся Домби. — Предадут кому — а? Да нашим начальникам, разумеется. А уж те — да, словно тараканов, это подмечено верно.

Коммодор сразу не нашёлся с ответом. Надо же, тупой предводитель горилл сумел его подловить. Правда, на чём — на том, чем его Галактический Альянс подловил всю империю, и далеко не одну эту.

Домби мигом почувствовал пропущенный удар, голос его зазвенел провинциальным злорадством колониальных планет, но долго праздновать ему не пришлось. Коммодор сменил тему, отодвинув всякое начальство — жестокое, подлое — в далёкое будущее, несбыточное для многих.

— Вы себя чувствуете победителем? — спросил он для начала. — Героем, который справился с тайной миссией?

— Да, конечно.

— Странно, что человека вашего склада так сильно волнует посмертная слава.

Ну что, отыгрался коммодор? По Родригесу, так очень даже. Но майор поражения не признал:

— С чего это вы заговорили про посмертную?

— Вы перевели систему «Карантин» в автономный режим, — пояснил Гуттиэрес, — в котором существование человека не поддерживается. Более того, вы сами взорвали Жилой модуль. Интересно, думали ли вы тогда, где вам и вашим людям придётся жить?

— Как где? В своих собственных каютах на крейсере «Антарес»! — отчеканил майор Домби с такой уверенностью, словно всё это время и в мыслях не допускал, что из упомянутых кают его подразделение выселили.

— И как же вы надеетесь туда вернуться?

— Разумеется, вы нас впустите.

— Нет.

— Тогда впустит кто-то из ваших людей, — Домби снова принялся раскручивать угрожающий тон. Однако…

Однако перехода на «ты» бесцеремонный майор больше не допускал. Что это значит, спросил себя Родригес, не опасается ли чего смельчак-эпидемиолог? Вывод напрашивался сам: Домби избегает Гуттиэреса дополнительно злить. Знает под собой нетвёрдую почву!

Но вслух майор излучал всё такую же безоговорочную самоуверенность:

— Знаете, почему вы нас впустите? Потому что таковы условия миссии.

— В нашей миссии подобного пункта не было, — холодно возразил Гуттиэрес. — Как, впрочем, и массового убийства людей на станции.

— В официальной части миссии, — поправил его майор, — да, там действительно такого не было. Но в этой части такого рода заданий никогда и не пишут. Зато в неофициальной части — вот там уже другое дело. И знаете, — Домби заговорил демонстративно «заговорщически», — я начинаю думать, что координатор Муньес от вас эту секретную часть скрыл. Если же это так, объяснение может быть только одно: он вам не доверяет. Вам, коммодор, и вашему крейсеру. Не доверяет. Заранее.

И снова майор попробовал потоптаться по предположительно болезненной для коммодора теме, но на сей раз не тут-то было. Кажется, на доверие координатора Муньеса Гуттиэрес чихал ничуть не менее смачно, чем бортовой врач Гонсалес. Ещё бы: самому координатору Муньесу нельзя доверять — в этом-то и проблема. А станет ли тот, лишённый доверия, кому-то доверять сам — да какая кому с того разница?

Правда, напакостить Муньес может, сомневаться не приходится. Он явно из тех, о ком Домби сказал «продадут нашим». Или майор тогда сказал: «предадут»? Да и в том разница несущественна.

— …в общем, даже если вы думаете сейчас иначе, вам придётся впустить десант обратно на пассажирские места, ведь иначе вы будете объявлены военными преступниками и судимы по законам Альянса. Муньес первый об этом позаботится.

— Нет, — вскричал коммодор, — Муньес не таков! Он всем нам доверяет, как самому себе! — и что характерно, голос-то звучал серьёзно, а вот кают-компанию Гуттиэрес обводил плутоватым взглядом.

Он играет, понял Родригес. Он не верит в то, о чём говорит, но старается, чтобы сказанное на него сыграло. Ну и на «Антарес» заодно.

— И если к официальному документу Муньес ничего не приложил, то это может свидетельствовать лишь о том, что ни о каких планах относительно массового убийства станционной смены… — а сейчас Гуттиэрес говорил по-возможности скучно. Бдительность усыплял?

Да, перед главным тезисом, высказанным с полной безмятежностью.

— Я буду исходить из той идеи, что ваше подразделение, майор, опорочило светлый образ Альянса своим кровавым самоуправством.

— Что?

— Поэтому вы останетесь на станции — насколько хватит ресурса ваших гермокостюмов. То есть, недельку наверняка проживёте. При идеальном везении — месяц.

3

Зачем Гуттиэресу, высокопоставленному имперскому офицеру, снова и снова объясняться с недалёким предводителем зверюг Альянса — и как бы лишь потому, что тот с некоторого момента настойчиво инициирует переговоры? Родригес бы на месте коммодора уж точно проявил имперское высокомерие и отказался что-либо отвечать: пусть мразь бесится.

Нет сомнения, и у Гуттиэреса высокомерие было не в дефиците. Значит, имелись какие-то особые мотивы, вынуждающие его смирять. Какие? Коммодор их не прояснял, но напрашивалось предположение, что ему очень важно выиграть время, чтобы спасти тех двоих, которые сохранились от смены после «дезинфекции». Просто по-человечески? Наверное, не только.

Ради хоть какого-то выигрыша? Всё-таки крейсеру, чтобы их спасти, и так уже пришлось задержаться в гиблом закарантиненном месте. Да, отчасти, но это уже следствие.

Ага, вот… Гуттиэреса, вспомнил Родригес, не на шутку зацепила тема предательства — там, на родине. Можно подумать, что он всерьёз опасается военного трибунала. С какой стати, если коммодор точно следовал букве имперского устава?

Ах да, с такой стати, что на судей надавят, и те постараются вынести решение, выгодное Альянсу. Чтобы хоть отчасти обезопасить себя и экипаж, Гуттиэресу важны свидетели кровавого злодеяния горилл. Если показания Трентона и Гарриса прозвучат достаточно громко и разнесутся далеко, Альянсу будет проще отказаться от верного служаки Домби, чем топить Гуттиэреса. Видимо, так. Понимает ли это Домби? Не исключено.

Но вот и новый разговор в продолжение старого.

— Нет уж, — упрямо говорил майор, идеально изображая беспечность, — никакого самоуправства не было. Все мои действия напрямую вытекают из воли и интересов Альянса, ни в каком пункте не перешли положенной им черты.

— Это ваше мнение, Домби. Оно не подкреплено ресурсами.

— Это правда. Как и то, что ваши действия по недопущению десанта на судно будут однозначно расценены как преступные.

— Вероятно, вашим людям будет приятнее умирать с этой натянутой надеждой на возмездие в будущем. Но пока что преступники — вы. Даже если весь ваш Альянс в тайне вам посочувствует. Ну, если действительно вас послал на это дурно пахнущее преступление.

— Вы враг Альянса, коммодор! — вдруг догадался Домби. — Я понял, вы враг Альянса! Вы хотите заморить на нежизнеспособных для человека обломках станции целое боевое подразделение, которое вам надлежало в сохранности довезти туда и обратно!

— Нет. Альянс сам себе враг, если такое творит. Но я всё-таки склоняюсь к версии о вашем самоуправстве.

— Самоуправство? — зарычал майор. — Это я, что ли, спланировал операцию по зачистке станции, которую впервые видел? Я, наверное, где-то в бачке для мусора отыскал голо-карты с оптимальными маршрутами следования? Это я велел верхушке станции собраться и совещаться? Я догадался, что двенадцать кукол надо было до поры оставить живыми? Нет, коммодор, отдельному майору, даже из элитных сил Альянса, до подобного в жизни не додуматься! Какая-нибудь мелочь непременно испортила бы всю игру. Этого не случилась.

— Ваша игра не испорчена, майор? — ирония коммодора прошлась хлыстом по наглому напору альянсца.

— Конечно, нет. Потому что вы сами, коммодор, одумаетесь и нас впустите.

— Вы лучше нас знаете наши будущие действия?

— Да. Мы предполагали, что ваш экипаж попробует как-либо продемонстрировать имперскую спесь. И мы по-прежнему полагаем, что здравый смысл в ваших действиях возобладает. Всё-таки вы в империи Сант-Амазон Эскабар — не совсем дикари.

О, подумал Родригес, майор в своей грубоватой манере начал уже льстить Гуттиэресу. Вот, название империи даже вспомнил. Но достаточно ли это, чтобы разжалобить имперского офицера?

— Что ж, вам, знатокам будущего остаётся предоставить возможность самостоятельно его дождаться, — сказал коммодор, собираясь закончить переговоры.

Но у майора Домби в рукаве нашёлся ещё один козырь.

— Нет уж, коммодор, напрасно вы мните себя неучтённой силой, — захохотал урод, — операции Альянса, в особенности такие, как эта, готовятся десятками лучших специалистов. Просчитываются надёжными аналитиками на новейших компьютерах — и не до какого-то там ключевого момента — до самого возвращения! Вот где, по-вашему, находятся сейчас мои люди?

— Я очень удивлюсь, если у меня на «Антаресе», — бросил коммодор.

— Вы правы, свой крейсер вы пока контролируете, — смысловое ударение майор сделал на слово «пока». — И были бы мы там у вас, разговора бы не было. Я говорил о том, что все мои люди двигались по чётко разработанным планам, и теперь они в полном составе здесь, рядом. В отличие от двоих дурачков, которых вели вы — куда их теперь зашвырнуло? — Домби сделал паузу, словно надеясь, что ему это расскажут.

Но уж нет: Альварес как раз что-то прикидывал на снятой с экрана голо-карте актуального состояния ближнего пространства, но не про его честь. Что оставалось предводителю десанта, кроме как продолжить хвастаться?

Ах, какие дисциплинированные пареньки служат под его началом! Как эффективны и точны они в своих действиях! В сражениях с инфицированной сменой не получили ни единой царапины. Добились беспрепятственного запуска системы «Карантин», вовремя перекрыли все подходу к Пусковому модулю. Вовремя покинули Жилой модуль перед его взрывом. Заняли практически все спасательные капсулы и катера в модулях-ангарах. Заняли все резервные модули связи. Заняли те из орудийных отсеков, которые можно перевести на ручное управление — да, по сути, захватили и взяли в свои руки всё то оружие, что можно рассмотреть на экранах.

Угрозы. Вот и угрозы пошли.

— Что до станционных орудий, то боюсь, они способны нам причинить серьёзные неприятности, — вполголоса заметил Ферабундо. — В особенности вон те гравитационные пушки — размажут, как блин по плоскости.

— Кстати о блинах, — сказал кок Финьес. — Простите, мой коммодор. Время ужина. Подавать его всем в кают-компанию?

— Не всем, — покачал головой Гуттиэрес. — Стрелкам и орудийцам — нет. Отныне им предстоит принимать пищу на боевых постах.

— Нам предстоит перестрелка, мой коммодор? — догадался Рамирес.

— Нам предстоит постоянная к ней готовность, — ответил тот с припечатывающим весом, — усиленная и вами.

Вслед за этим по распоряжению Гуттиэреса из кают-компании отправились на боевое дежурство пятеро: орудийцы Рамирес и Ферабундо, стрелки Чинчес, Маркес и Неринья.

Подумав ещё с минуту, коммодор сжалился над подуставшим на дежурстве в рубке пилотом Алонсо и наказал Эстебану его сменить.

А чуть погодя, когда толстый Финьес вкатил в кают-компанию многоярусный поднос, уставленный флотскими съестными пакетами, стажёр Родригес впервые обратил внимание, на пару аналогичных пакетов — полученных им к завтраку и к обеду, но так и не распечатанных.

— Ты что, захворал? — спросил у него Лопес, приканчивая свой ужин укуса в три-четыре. — Совсем потерял аппетит?

— Нет, задумался, — Родригес рассудил, что стоит начать с завтрака, и распечатал его первым.

— Ну ты здоров думать, — съязвил Флорес. — А мы уж решили было, что тебя эпидемией накрыло. Той, что выкосила всю их станцию.

— Ты о чём?

— Об индюках. Те вот тоже думали, пока в суп не попали.

— Негоже смеяться, — Родригеса передёрнуло, — с ними в одну кастрюлю загремела целая планета. И полсотни не слишком задумчивых потрошителей-поваров. И даже один крейсер.

4

Пока члены экипажа в большинстве и наспех поглощали содержимое пакетов, полученных к ужину, кое-кто догадался пристать к коммодору Гуттиэресу с вовсе неаппетитной темой для разговора. Инфекция, не к ужину будь помянута, как оказалось, всё-таки занимала умы.

— Мой коммодор, хочу вас предостеречь от возможной ошибки…

Инициатором и главным двигателем разговора выступил борт-инженер Монарро, который и прежде, кажется, о чём-то в этом роде заикался. Тогда он, насколько Родригес мог вспомнить, даже получил поддержку. Правда, поддержали его в основном орудийцы и стрелки, которых Гуттиэрес теперь мудро услал из кают-компании, отправив дежурить на боевых постах…

— …Недооценивать опасность инфекционного заражения нашего крейсера было бы недальновидно…

Ага. Поставленная коммодором задача отыскать и подобрать Гарриса с Трентоном не каждому пришлась по вкусу.

— Я недальновиден? — резко спросил коммодор.

Монарро заверил его, что и в мыслях не держал этого несправедливого обвинения. Но, как он замечает, идут переговоры с лицами, которые находились на заражённой станции.

— По версии отдельного начальника карательного подразделения Галактического Альянса, — ввёл поправку Гуттиэрес.

— Пусть так, — признал Монарро. И всё же нельзя не учесть, что инфекционная безопасность «Антареса» — скользковатый предмет…

Да уж, резюмировал для себя его точку зрения Родригес, всякому ясно, что с эпидемиями-де шутки плохи, ну и быть на стороне эпидемии неразумно — в особенности, когда её искореняет Альянс. А если без иронии, открытым текстом, то Монарро, кажется, банально струсил. Или стажёр превратно понял зрелую позицию борт-инженера?

Кажется, понял вполне адекватно. Продолжая свою речь, Монарро раскрывался всё больше.

— Уверены ли мы, — восклицал он, — что подвергаем «Антарес» оправданному риску? Альянс ведь уничтожил зачем-то целую смену, а мы, получается — готовы пригласить кого попало к себе на борт! Но дыма ведь без огня не бывает! Потому наше благородное гостеприимство — как бы нам всем не вылезло боком! Что, если потом нас медленно прикончит неизвестная медицине зараза?

Можно подумать, зараза, прикончившая смену, осталась кому-то на крейсере неизвестной!

Утверждения инженера коммодор выслушивал с откровенным скепсисом. Понимая, что его речи несколько голословны, Монарро попытался заручиться поддержкой доктора Гонсалеса. Спросил риторически:

— Может ли медицина заранее утверждать, что они здоровы?

Но, видать, корабельного врача инженер не слишком-то хорошо знал: доктор Гонсалес ничуть не повёлся на неуклюжую провокацию:

— Медицина ведь и о вас, Монарро, этого утверждать не сможет.

— Но я-то перед полётом проходил медицинский осмотр!..

— Не сомневаюсь, что эти ребята со станции проходили его тоже.

— Так ведь их заразила неизвестная науке инфекция!

— А проверяли ли вас, Монарро, на инфекции, неизвестные науке? — поддел инженера Гонсалес.

Тот понял, что спорол явную чушь, и сказал примирительно:

— Ладно, вы правы, мои суждения о медицине грешат дилетантизмом, надеюсь, простительным инженеру. И всё же, когда те двое появятся на крейсере, можно ли их сперва как-то… освидетельствовать, что ли?

— Это решаемо, — кивнул Гонсалес. — Разумеется, в полётных условиях возможности диагностической лаборатории ограничены, но все необходимые анализы я проведу. Кроме, разве, пробы на некий неизвестный человеческой медицине секретный возбудитель неназванного миру бессимптомного заболевания. На тот, который на станции «Карантин» с такой лёгкостью отыскали солдаты.

Ох, здорово Гонсалес ответил! И молодец Монарро, что смягчил свою крайнюю позицию. И вовремя Гуттиэрес услал по местам стрелков, слишком проникнутых пониманием методов Альянса. От этого понимания недалеко ведь и до поддержки. А поддержка враждебной линии — ведёт к бунту на корабле. К нудному предательству родной империи ради спасения собственных мелких шкурок.

Предательство. Не на него ли рассчитывает майор Домби, когда велит своим гориллам спокойно сидеть по ранее занятым модулям, вместо того, чтобы шуметь, бузить, истерить, форсировать события?

К сожалению, из всех тактик Альянса именно это банальное ожидание измены в стане противника — может претендовать на беспроигрышность.

Увы, стоит майорам карательных подразделений подождать — и их подразделения, будто грибы, прирастают рядами. И вот уже слабые духом противники Альянса выражают более сильным свою обеспокоенность — по каким-либо поводам, кажущимся на первый взгляд очень-очень существенными… А впрочем — смотря на чей первый взгляд.

Родригесу под всей этой инфектофобией с самого же начала чуялся скрытый мотив: не ссориться с Альянсом. А в действиях-бездействиях Домби — скрытая поддержка этого мотива.

Ведь пока вся ссора лишь на словах! Ни одного пассажирского животного не пострадало. До тех пор, пока не пострадало, всегда ведь ещё можно дать задний ход… Заявить, что коммодор Гуттиэрес и его люди истинного гуманизма политики Альянса сперва не поняли, но теперь понимают.

5

— Определил, — сказал Альварес, отчерчивая эфирным напёрстком нужную область на персональной голографической карте, — здесь они. Ну, или разве что здесь, — он отсветил другую область, расположенную вдалеке от первой. И уж если вдруг и не там, тогда здесь… Далековато, да?

— Да дело-то плёвое слетать катерком хоть бы и в самую дальнюю точку, — хмыкнул пилот Мадейрос.

— Не в том дело, — коммодор склонился над картой. — Просто выпускать спасательный челнок придётся под прикрытием крейсера или других — нейтральных компонентов системы. А там ведь всё простреливается. И трудно сориентироваться, откуда что прилетит…

— Мы будем собой прикрывать спасательный челнок? — вырвалось у стажёра Лопеса. — Но зачем?

— Кто ответит? — Гуттиэрес обвёл взглядом кают-компанию.

— Позвольте мне, коммодор, — стажёр Родригес поспешил исправить оплошность товарища. — Челнок почти беззащитен, а мы в крейсере защищены. Но это лишь половина вопроса. Главное, вояки майора Домби пока что не станут бить по крейсеру.

— По какой причине? — уточнил коммодор.

— По той, что ещё надеются на возвращение на нашем борту. Собственно, кроме «Антареса» у них и нет другой надежды вернуться. Уничтожат нас — так и сами сдохнут на обломках человеческой станции.

— Этот стажёр гибко, здраво и точно мыслит, — нашёл время для похвалы Гуттиэрес, — быть ему коммодором Родригесом, если он выживет здесь с нами.

— Ишь, засветился, мыслитель, — Флорес это процедил на ухо Лопесу, но с таким расчётом, чтобы предмет обсуждения всё услышал и остерегался впредь заноситься. Ну а сам-то? С таким завистливым характером — интересно, достигнет ли в лётной профессии хоть чего-нибудь? А впрочем, нет, ни капли не интересно.

— Смотрите, — говорил между тем космогатор Альварес, обращаясь главным образом к инженеру Монарро и коммодору, — вот первое, ближнее к нам облако модулей системы «Карантин». Осталось примерно на той круговой орбите, где раньше была станция.

— Ага, — подхватил инженер. — Там в основном хорошо понятные для нас модули и блоки: вон те пузатые ангары — с посадочными капсулами, вон те продолговатые — с боевыми катерами. Центральный двухосный цилиндр — это, конечно, Пусковой модуль. От него к одному из ангаров даже переход сохранился. Также здесь есть мини-станции ближнего сканирования. Ну и сугубо боевые модули — с вооружениями земного типа на подвижных турелях. Вот и всё ближнее к нам облако, или, точнее говоря центральное.

Глядя на карту из-за спин, Родригес тоже по возможности вникал в изображённые элементы. Ну да, вон центральное облако компонентов «Карантина», трудно не заметить. Именно там, в практически земной техносреде, и окопались гориллы Альянса: такое ведь они тоже понимают.

А вот Гарриса с Трентоном поблизости нет — да оно для них и лучше. Почему? Да из ближнего круга легко их вычесать. Чем и займётся десантура в долгом бесплодном ожидании, когда мы их позовём назад.

— Второе облако, подалее, — продолжал Альварес, — ушло на эллиптическую орбиту, поскольку движется скорее. Оно выглядит, скажем так, немного необычным. Формы модулей — отдалённо напоминают земные. Можно прикинуть их функциональное назначение, опираясь на земные аналоги. Смею предположить, главная их функция — связь.

— Подтверждаю, — кивнул Монарро. — Связь, а точнее — медиация. Перевод, перекодирование, перетолкование сигналов. Между двумя технологиями — земной и ксенокультурной. Кстати сказать, в этой функции медиации учёные Галактического Альянса традиционно очень сильны.

— Так или иначе, здесь беглецов от Альянса нам искать не приходится, — продолжил Альварес. — Форма элементов, составляющих это облако, не предполагает ровных плоскостей. Да и размеры модулей вряд ли позволят спрятать там человека, тем более двоих. Значит…

— …остаётся третье облако, — подхватил Гуттиэрес. — Что вы скажете о нём?

— Что сказать, — Альварес тряхнул головой. — По правде говоря, оно и облако-то не напоминает по причине крайней разреженности. Речь об отдельных элементах, которые в два предыдущих облака не вошли, так как сильно от них отстоят. Двигаются со скоростью, приближающейся ко второй космической, по предельно вытянутой орбите. Форма таких модулей — да почти всех — живо напоминает описание Трентоном и Гаррисом. О функциональном же их назначении можно лишь фантазировать. Чистая ксенотехника!

— Согласен, — подтвердил Монарро. — Ничего надёжнее умозрительных фантазий земной инженер здесь не предложит. Форма модулей без сомнения что-то значит, но земной опыт не даёт ни малейших ассоциаций. Остаётся умозаключать от назначения системы в целом. Назначение — обеспечить карантин, да? Ну так вот, что мы можем заметить… — он внимательнее всмотрелся в карту. — Там есть два основных типа элементов — «условно-пирамидальные» и «условно-призматические». Наверное, какие-то из них выполняют функцию детекторов присутствия человека в запрещённой зоне, а какие-то — обезвреживают нарушителя. Но какие где — не имею ни малейшего шанса догадаться. Равно как и о том, что за принцип действия положен в их основу.

— Принцип действия и в Альянсе не назовут, — мрачно промолвил коммодор Гуттиэрес, — но самое для нас скверное то, что эта штука, скорее всего, работает.