Сёрфер. Запах шторма

Три

Разливается дикое, белое море.

Кто-то сверху нам дал слишком много воды.

Загибаемся от свыше посланной хвори.

Заливает горластые рты.

Ожидаем, что примет на борт парусник алый.

И кружат в полумраке печали киты.

Благороден спасти нас порыв, но, увы, запоздалый:

Мы навечно в плену, мы навечно в плену у воды.

В этом море жизнь моя невесома! Невесома!

Жизнь со мной и без меня.

Жизнь без меня.

В этом мире жизнь моя невесома! Невесома!

Жизнь со мной и без меня.

Без меня.

(NOVA «Невесома»)

У меня нет определённой тактики поведения с подобными мужчинами. Я вообще понятия не имею как себя с ними вести, потому что никогда раньше не имела опыта такого близкого знакомства с красавцами, обладающими неоднозначным характером и повышенным уровнем тестостерона. Всегда за километр их обходила, резонно считая, что все они, в основном, самовлюблённые эгоисты, а ранимой и впечатлительной мне ни к чему создавать себе дополнительные причины для беспокойства. Впрочем, как и они меня, наталкиваясь на мою отстранённую холодность и острый язык. Здесь же вышла осечка. Романтика курорта, несколько интригующих случайных встреч на набережной, затем расслабляющий и тянущий на подвиги алкоголь, и взбесившиеся гормоны в итоге.

Я ведь, вообще-то, собиралась держаться подальше от мужчин эти две недели отдыха.

Как странно, что именно к такому экземпляру у меня возникло мощное влечение, и я переспала с ним спустя всего пару часов после знакомства. Тем более, что подобное стремительное развитие событий мне обычно не свойственно. Впрочем, как и склонности к авантюрам за мной ранее не наблюдалось. И как странно, что в сексе именно с ним моё тело вдруг проснулось от долгой спячки и получило такие яркие ощущения, которые я никогда раньше не испытывала.

Но, как же он меня взбесил! Вчера в начале знакомства в «Бубнах» тоже ведь нервировал, но в меру. К тому же, мне очень хотелось узнать его ближе. А сегодня я, в итоге, не сдержалась. Хотя его, кажется, совсем не обескуражило моё нестандартное предложение о дальнейшей встрече. Даже наоборот.

Интересно, он действительно так уверен, что никуда я от него не денусь, когда мы снова пересечёмся на набережной вечером? А в том, что мы пересечёмся, он, видимо, не сомневается. Так же, как не сомневаюсь и я. Это не просто более чем вероятно – это практически неизбежно. Вопрос в том, нужно ли мне продолжение. Потому как, если снова поддамся влечению, ловушка захлопнется, и тогда я точно выберусь из неё израненной пташкой.

Я сижу на гальке нудистского пляжа в компании молодых людей, внешне напоминающих приверженцев субкультуры хиппи, рядом с парнем с экзотичной внешностью и не менее экзотичным именем Радислав. На вид ему едва ли двадцать. Чёрные длинные волосы обрамляют худощавое одухотворённое лицо с добрыми карими глазами. На нём широкие цветастые шаровары и балахон в индийском стиле. Между его коленями зажат небольшой африканский барабан. Он, вместе с ещё несколькими парнями, сидящими рядом, ритмично отстукивает музыкальное сопровождение вечернего огненного шоу. Радислав периодически поглядывает на меня с теплой обнимающей улыбкой.

Я уже знаю, что барабан называется джембе и знакома с основными приемами игры на нём. Ладони и пальцы слегка саднят после моих первых неуклюжих попыток основных ударов бас, тон и слэп. Какое-то время назад он заприметил меня среди зрителей и, с той же обнимающей тёплой улыбкой, позвал: «Эй, красавица! Хочешь, научу тебя играть на джембе?» Я просто кивнула, улыбнувшись ему в ответ.

На Коктебель опустилась вечерняя прохлада, время для обнажённого загара под жаркими лучами солнца давно прошло. Я вполне вписываюсь в их тусовку своим стилем одежды. На мне белое платье-туника в этническом стиле, с широким вырезом, обнажающим одно плечо, и длинными расклешёнными рукавами, прикрывающими мои синяки на запястьях. После вечернего купания в море ещё влажные волосы, пропитанные морской солью, струятся по плечам спутанными небрежными волнами. У ног лежит пластиковая бутылка разливного Коктебельского вина, уже более чем наполовину пустая. Мне весело и так умиротворённо на душе, что я, наконец, совершенно забываю весь день вертящиеся в голове навязчивые воспоминания о прошедшей ночи и вероятной новой встречи с Киром.

Он возникает передо мною как привидение, среди темноты вечернего пляжа. Просто стоит в толпе зрителей огненного шоу, небрежно засунув по два пальца каждой руки в карманы джинсов, и смотрит на меня своими штормовыми глазами.

Я замечаю его, переведя взгляд от танцующего с огненным стаффом [1] молодого парня на яркое белое пятно среди толпы. Алексея рядом не видно. Окидываю оценивающим взглядом его одежду, замечая, как отбивают в такт барабанам, свободные от карманов, пальцы на бёдрах. Ассоциация с привидением возникла не просто так: на нём облегающие джинсы цвета тёмного индиго и белый кардиган крупной грубой вязки с глубоким вырезом, одетый прямо поверх обнажённого торса. На голову накинут широкий капюшон, на фоне которого его загорелое лицо выглядит ещё более тёмным.

Этот обманчиво-ангельский образ и эти, отстукивающие на бёдрах такт, длинные музыкальные пальцы – ритм биения моего сердца быстро входит в унисон с ритмом барабанов. И когда я снова поднимаю глаза к его лицу, на его губах играет лёгкая самоуверенная улыбка, красноречиво говорящая: «Ну, вот мы и встретились, лимончик!» Эта улыбка немедленно вызывает во мне растущее раздражение.

Танцор со стаффом выдувает между нами столб огня [2], завершая своё выступление.

Радислав отставляет джембе в сторону, принимает пущенный по кругу косячок, затягивается и предлагает его мне. Отказываюсь – не люблю я это дело. Он пожимает плечами и передаёт «трубку мира» дальше.

В центр импровизированной сцены выходит тоненькая, как тростинка, и очень красивая девушка в откровенном наряде, подчёркивающем пышную для её фигуры грудь. Начинает медленно двигаться в танце, плавно покачивая бёдрами, и раскручивая над головой горящие пои [3]. Её грациозные и чувственные движения перетягивают внимание Кира. И, довольно быстро, девушка с пои выделяет моего сёрфера среди остальных зрителей, с улыбкой поддерживая с ним зрительный контакт, и откровенно «работая» корпусом на него.

Мне становится зябко, по спине проходит дрожь. Заметив это, Радислав заботливо интересуется, не холодно ли мне. Приобнимает за плечи. Благодарно принимаю это объятие, плотнее придвигаясь к моему новому знакомому.

– Хочешь, уйдем отсюда куда-нибудь, где тепло? Мои друзья музыканты сегодня выступают в «Богеме», – улыбается мне Радислав.

– Эммм, может быть позже, – улыбаюсь ему в ответ.

Боковым зрением замечаю, как фигура в белом скрывается за толпой зрителей.

Неужели ушёл? Странно.

Танцовщица с пои заканчивает свой танец.

– Накинь-ка пока это. Я сейчас вернусь.

Радислав набрасывает мне на плечи что-то вроде цветастого пончо, встаёт и идет к парню, который выступал со стаффом.

– Привет! – вкрадчиво звучит у меня над самым ухом, и я вздрагиваю от неожиданности.

Рядом присаживается Кир.

– Чёрт, ты меня напугал! Привет.

– Как прошёл твой день?

– Отлично! А у тебя?

– Тоже хорошо. Ты такая сексуальная в этом белом платьишке!

Он небрежно перекидывает назад прядь моих волос. Как бы случайно касается края пончо, который соскальзывает вниз. Проводит кончиками пальцев по обнажённому плечу, вызывая приятную дрожь этим лёгким прикосновением.

– Хм. Ты тоже … в белом сегодня.

– А, кстати, дааа! – хрипло тянет гласную, вытягивая руку в белом рукаве рядом с моей, демонстрируя этим жестом единство цвета, и преспокойно кладёт её на мою ногу, – Цвет одежды ангелов.

Возвращаю руку на его колено.

– Для ангела у тебя слишком скверный характер.

– Пойдём, прогуляемся? – не обращая внимания на мою колкость, невозмутимо, предлагает Кир.

– Мне и здесь хорошо.

– Что, решила сегодня затусить с этим хиппи?

– А ты что-то имеешь против?

– Этот юный растаман с барабаном слишком нежен для тебя.

– Думаешь? Зато, какой у него джембе! – изрекаю немного двусмысленно.

– Этот? – мой собеседник кивает головой на стоящий рядом барабан Радислава и подыгрывает мне так же двусмысленно, – Не маловат?

– Дело не в размере, а в умении на нём играть.

– С этим не поспоришь, – усмехается, – А ты умеешь? – добавляет тихо, склоняясь к моему уху, словно спрашивает вовсе не о джембе.

– Пффф! – многозначительно фыркаю в ответ, размышляя как бы парировать эту вроде и не пошлость, но пошлость.

В это время возвращается хозяин джембе. Садится обратно на своё место и вопросительно смотрит на Кира.

– Чувак, ты кто?

Тот расслабленно поднимает правую руку в приветственном жесте, с поднятым большим пальцем и мизинцем, и прижатыми к ладони остальными тремя.

– Hang loose, broh!

– Это … мой старший брат, – быстро поясняю я Радиславу, не вполне понимая откуда в моей голове сейчас взялся этот родственник, и весело наблюдая удивление, на лице новоиспечённого «брата».

– Кирилл, – протягивает ему руку.

– Радислав, – пожимает её в ответ тот.

– Можно постучать немного на твоем барабане, … чувак? – неожиданно интересуется «брат», с долей иронии в интонации выделяя слово чувак через небольшую паузу.

– Конечно! – Радислав, всё с той же миролюбивой улыбкой, протягивает ему джембе.

Кир зажимает его между ног и принимается довольно искусно отбивать на нём, используя и бас, и тон, и слэп, постепенно ускоряя ритм до очень быстрого.

Не ожидала!

Зачарованно наблюдаю за его игрой. В этом есть что-то первобытное.

– Ого! Да твой брат настоящий виртуоз! – восхищённо присвистывает мой новый знакомый.

– Вот это да! Мне бы такой аккомпанемент, когда я выступала!

Девушка, танцевавшая с пои, садится напротив Кира, и он перестаёт играть.

– Радислав, без обид. Ты тоже хорошо играешь. Привет! – улыбается она нам обоим.

– Привет!

– Никаких обид. Это Карина, – представляет её Радислав, – Карина – это Кирилл и Оля.

– Она твоя девушка? – не отрывая взгляда от моего сёрфера, уточняет танцовщица, качнув головой в мою сторону.

– Сестра, – усмехается он и добавляет, – Ты очень красиво танцуешь!

– Спасибо! Потанцуешь со мной сегодня? – немедленно переходит в недвусмысленное наступление она, поглаживая его пальчиками по руке, – Уверена, ты очень хорошо двигаешься!

– С чего такая уверенность?

– Нууу, мужчина, умеющий так виртуозно играть на джембе, без сомнения должен так же хорошо владеть своим телом!

Какой пошлый, логически бессмысленный подкат!

– Думаешь? – Кир снова кривит губы в усмешке.

– Кхм! Я бы лучше сказала – мужчина, умеющий так виртуозно исполнять шаку, – с сарказмом в интонации встреваю я, немедленно перетягивая внимание моего сёрфера обратно на себя.

– Что такое шака? – интересуется Карина.

– О! Шака – это шака! Зрелище только для посвящённых! – продолжаю язвить.

Кир с интересом разглядывает меня, слегка наклонив голову вбок, и, вдруг, спрашивает, явно наслаждаясь этим дурацким двусмысленным разговором.

– И как тебе моя шака, сестричка?

– Грубоватая, но впечатляет!

Он смеётся.

– Тебе интересно посмотреть, как я исполняю шаку, Карина?

– Ммм.… Очень! Что бы это ни было, – мурлычет она, подаваясь чуть вперёд.

– Правда? – с лёгкой усмешкой он протягивает руку, касается большим пальцем уголка её рта и с нажимом чертит линию через губы девушки, смазывая её на щеке.

Какое неприятное, саднящее чувство!

– Боюсь, моя сестра будет против, – косится в мою сторону Кир.

– Почему она должна быть против?

– Она очень ревнивая! – он с лукавой улыбкой наклоняется к моему лицу, и почти шёпотом выдыхает ещё три слова, – Правда, моя девочка?

«Моя девочка»? Это что-то новенькое!

Его дыхание окутывает меня, но я тихо возражаю, глядя в его глаза.

– Я не твоя девочка!

Прикасается пальцами к подбородку. Лёгкое поглаживание по щеке.

– И что ты делаешь? – невольно опускаю глаза на его рот.

– Что я делаю? – совершенно невозмутимо отвечает он, соскальзывая взглядом к моим губам, которые тут же инстинктивно приоткрываются, – Нежно целую свою сестру.

Осторожно, легко касается их своими и, не встречая с моей стороны сопротивления, принимается целовать совершенно не братским поцелуем.

– Эй, вы что творите? – удивлённо возмущается Карина.

– Мы извращенцы, – откликается Кир, весело усмехаясь.

– Не мы, а ты! – резко выдыхаю в его губы я, чувствуя, что уже «поплыла».

– Ты явно извращенцев не встречала. И, слава богу! – смеётся он и резво встаёт на ноги.

Протягивает мне руку.

– Ну, так что? Всё-таки прогуляемся, … «сестра»?

– Так, я не понял – он твой брат или нет? – тупит Радислав.

– Слава богу, нет! – оборачиваюсь на хиппи-барабанщика, чувствуя перед ним лёгкую вину за весь этот цирк, – Спасибо за приятную компанию и урок игры на джембе, Радислав. Приятно было познакомиться!

– Не за что. Взаимно! – разочарованно вздыхает парень, снова миролюбиво улыбаясь мне.

Принимаю руку моего сёрфера и встаю.

– Кстати, а где Лёша? – чуть позже интересуюсь я.

Мы неторопливо идем рядом по ночному пляжу в неопределённом направлении.

– Познакомился с девушкой в Тихой. Остался с ней.

– Ооо! Так у вас сегодня смена ночного караула в трейлере? – почему-то не могу удержаться от иронии в интонации.

– Что-то вроде того. Язвительный вброс засчитан, – легко парирует он.

– Хм, и где же мы будем прогуливаться сегодня?

– А там, где скажешь, сестричка, – усмехается, вспоминая о нашей неожиданной «родственной» связи.

– Перестань! – со смешком, пихаю его в бок, – Слушай, а где ты научился так классно играть на джембе?

– Да было дело по юности, нравилось мне как на них зажигательно отбивают, вот и научился у одного знакомого музыканта.

– Может быть мне тоже стоит поучиться? Я вот сегодня попробовала, отбила себе все ладони, но мне очень понравилось!

– А поначалу отбивать себе ладони нормально. Техника, как и во всём, приходит с опытом. Конечно, поучись! Когда что-то интересно и нравится, надо обязательно пробовать, и если в кайф, тогда изучить подробнее. Развивает и расширяет кругозор.

– Как мне нравится твой подход! – согласно киваю головой.

– У этого парня, кстати, пока ты и он здесь, можно пару уроков взять для начала. Как его, Радислав? Только не сегодня, у меня на тебя другие планы.

Последняя фраза звучит как бы между делом, и так, словно он абсолютно уверен, что эти «другие планы» осуществятся. Но я решаю не заострять на этом внимания, а уточнить другое.

– Кстати, о планах. Скажи, а неужели мужчине, «умеющему так виртуозно играть на джембе», было совсем не интересно проверить, как двигается … эмм… в приватном танце Карина?

– Нет. Мне нравится, как двигаешься ты.

– И всё-таки, – не унимаюсь я, останавливаясь перед ним, – Девушка, так чувственно танцующая с огнём, не может не волновать!

– Меня больше волнует девушка, так чувственно танцующая на остром лезвии собственного язычка, – обняв меня за талию, с проявившейся хрипотцой в голосе, очень медленно произносит Кир.

– Правда? И насколько же сильно тебя волнует эта девушка?

Касаюсь большим пальцем уголка его рта, демонстративно повторяю тот самый коронный жест, чертя большим пальцем с нажимом линию через губы и, невольно вздрагиваю, не ожидая, что он поймает и прижмёт палец ладонью, а затем прикусит его зубами и примется невозмутимо ласкать языком. Подаюсь вперёд, зачарованно наблюдая за происходящим, и он немедленно притягивает меня к себе, переключаясь с пальца на мой рот.

Этот поцелуй длится долго, и он так похож на тот, на рассвете, сегодня утром. С той лишь разницей, что тот был с лёгким привкусом прощания, а этот зовёт, просит, ласкает с надеждой на продолжение.

Пару минут спустя Кир прижимает мою голову к своему плечу, зарывается носом в мои волосы где-то в области виска, и глухо произносит слова, которые я никак не ожидаю от него услышать.

– Гораздо сильнее, чем мне хотелось бы.

Лежат в краю дороги,

Затоптанные в грязи,

Засушенные фиалки

Как символ ушедшей любви.

Хриплый голос вокалиста несётся со сцены музыкального фестиваля в старом парке аттракционов. Романтичная дурочка снова полностью завладела мною, и мне хочется, чтобы этот вечер продолжался как можно дольше. Чтобы как можно дольше он обнимал меня за талию, прижавшись к моей спине, и покачиваясь вместе в тягучем ритме медленного блюза. И как можно дольше мною владело это необыкновенное состояние расслабленной романтической неги. Но у него свои планы. Кир принимается целовать моё плечо, продвигаясь от него к шее и поднимаясь выше.

Вчера была здесь лужа,

А море – позавчера.

Засушенные фиалки

Давно накрыла волна.

– Не пора ли нам пойти к тебе? – лёгкое покусывание мочки уха.

Как приятно!

– Ммм, давай ещё побудем здесь.

– Испытываешь моё терпение? – рука соскальзывает с моей талии ниже.

– Нет. Просто откладываю удовольствие заполучить новые синяки на запястьях.

На пляже, у самого моря,

Они лежали вдвоём.

Засушенные фиалки

Напоены этим теплом.

– Удовольствия нельзя откладывать! Ими надо наслаждаться, лимончик, – проникает под подол платья, поглаживает бедро.

– И всё-таки, я хотела бы остаться здесь, ещё какое-то время, – возвращаю руку обратно.

– Нет, ты точно надо мной издеваешься!

– Тебе от меня только это нужно?

– А тебе от меня нужно что-то другое? – вкрадчиво мурлычет мне на ухо он.

А люди проходят мимо,

И им не хватает тепла.

Засушенные фиалки

Давно накрыла волна.

– Чёрт, Кир! Ты можешь хотя бы ненадолго создать иллюзию романтики? Всем девушкам нужна романтика, не только секс. Даже на курорте.

– Вчера ты была более сговорчивая. Так зачем терять время сегодня?

– Ты невыносим. Надо было остаться с Радиславом.

Эту любовь уже не вернуть,

Любовь ушла навсегда,

А память – вино, и должна утонуть,

Живые цветы накрыла волна.

Накрыла волна.

– Ну, ты сейчас со мной. Значит, перспектива новых синяков тебя привлекает больше, чем невнятные прогулки при луне и накуренные поцелуи, – усмехается.

– Так! Ещё одно слово и я уйду!

– Лааадно, лааадно! Молчу, – тянет примирительно, выпуская меня из объятий и закуривает.

Но память не искалечишь,

Всегда остаются следы,

Засушенные фиалки,

Как символ ушедшей любви.

– Покажи мне свои синяки, – произносит тихо после пары затяжек.

Сдвинув рукава, вытягиваю руки вперёд, демонстрируя во всей красе «отпечатки», оставленные его пальцами. Протяжно присвистывает, осторожно подхватывает запястья, наклоняется к одному из них и нежно целует синяки, один за другим. И это выбивает меня напрочь из всех событий дня после пробуждения сегодня и возвращает к моменту в трейлере, когда его губы замерли на моей шее, там, где неистово бился пульс; к тому поцелую у подножия Хамелеона на рассвете; и к недавно сказанным на пляже словам.

А люди проходят мимо,

И им не хватает тепла.

Засушенные фиалки

Давно накрыла волна.

Он поднимает голову, замечает эту смесь эмоций в моих глазах, резко отпускает мои руки и снова кривит губы в усмешке.

– Ничего, до свадьбы заживёт!

Ну, что за человек! Бесит!

Эту любовь уже не вернуть,

Любовь ушла навсегда,

А память – вино, и должна утонуть,

Живые цветы накрыла волна.

Накрыла волна. [4]

Спустя некоторое время звучит неожиданный вопрос.

– Видишь, вон там за сценой самолёт?

За сценой, наполовину закрытый ею, действительно стоит настоящий самолёт Ан-24. Одна из старых достопримечательностей посёлка. Насколько я знаю, внутри в советские времена был детский кинотеатр.

– Вижу.

– Как думаешь, он закрыт?

– Понятия не имею! Но, скорее да, чем нет.

– Пойдём, проверим?

– Зачем?

– Да просто так! Устроим себе экскурсию в салон старого самолёта. Чем тебе не иллюзия романтики?

– Но, там же темно внутри, – я в растерянности.

– У меня с собой фонарик.

– Хм. Даже если он, вдруг, в чём я очень сомневаюсь, открыт – там вокруг сцены барьер от зрителей.

– Не думаю, что проникнуть за него где-нибудь сбоку будет проблемой.

А почему бы и нет?

Выпитое вино и его спокойная уверенность в своих действиях снова тянут на нестандартные поступки.

– Ладно. Давай попробуем.

Обойдя толпу зрителей и, какими-то витиеватыми путями, ограждение сцены, мы действительно не встречаем никаких препятствий на пути к самолёту. Курортная и фестивальная жизнь посёлка раскрасили весь его корпус граффити в сине-голубых тонах. Сейчас их скрывает темнота, подсвечивая только тусклым освещением от сцены, но я не один раз видела самолёт днём и запомнила крупную чёрную надпись под крылом: «Смотри внимательно» с чёрной взлетающей птицей вместо восклицательного знака.

Хвостовое колесо отсутствует и Ан-24 лежит пузом на земле, благодаря чему задняя его дверь находится практически на уровне нашего роста. Кир нажимает куда-то, дёргает на себя и вбок за утопленную ручку. И, к моему удивлению, дверь сдвигается внутрь и отъезжает в сторону хвоста.

– Смотри-ка – нам сегодня везёт! Дамы вперёд. Я тебя подсажу – залезай.

– Эммм, может всё-таки не надо? Как-то это…

– Давай-давай, быстрее! Пока никто не увидел.

Как только он закрывает за нами дверь, в тамбуре становится совершенно темно, но тут же тьму разрезает луч фонарика.

– Ну что, посмотрим, что здесь? – он берёт меня за руку и тянет за собой.

Минуя тамбур, останавливаемся в начале пассажирского салона. Здесь не так темно – через иллюминаторы внутрь попадает отсвет прожекторов сцены, достаточный для того, чтобы в полумраке перед нами предстала картина полной разрухи. Кир удивлённо присвистывает, перемещая луч фонарика по металлическим каркасам изломанных пыльных сидений, на которых почти нигде не осталось обивки, по тут и там торчащим из дыр в потолке и стенах утеплителю и обрывкам проводов. Большая часть иллюминаторов разбита, на полу у начала прохода валяется мусор в виде пластиковых бутылок и окурков сигарет.

– Просто апокалипсис какой-то!

– Ндаа! Не думал, что это будет настолько плохо! Хорошо хоть туалетом не пахнет, только пылью. И шприцы использованные не валяются. Кажется, у меня шнурок развязался. Посвети мне фонариком.

Забираю из его рук фонарик, подсвечиваю, пока он, присев на корточки перед началом рядов кресел, перевязывает на кроссовке шнурок. Луч света выхватывает белые крупные буквы на серой стене. Под живописными обрывками развороченной обшивки, свисающими под иллюминатором, написано: «Я ЛЮБЛЮ». Сразу за головой Кира чёрными буквами поменьше начертано что-то ещё, но он загораживает надпись собой. Мне становится интересно, я отхожу чуть вбок и читаю вслух: «Мне так не хватает твоей красоты!»

– Что? – Кир вскидывает на меня удивленный взгляд.

– Надпись на стене, вон там – прямо за тобой.

Мой спутник переводит взгляд в указанном направлении, встаёт и нашему взору открывается ещё одно слово, написанное под «Я люблю».

– «Я ЛЮБЛЮ КРЫМ», – читает вслух он и усмехается, – Тоже мне, любители. Разворотили тут всё, что можно. Пошли дальше?

Забирает фонарик, опять берёт меня за руку и осторожно ведёт вперёд, в проходе между рядов сидений. Но, вдруг, спотыкается обо что-то.

– Чёрт! Осторожно – смотри под ноги! Тут что-то торчит в полу.

– У пилотов, наверное, полнейший раздрай.

– Сейчас посмотрим.

В кабине пилотов ещё более светло, благодаря большим окнам. Нашим глазам, помимо всё той же атрибутики развороченного пассажирского салона, предстаёт, не менее развороченная, приборная доска с выкрученными приборами, и торчащая ото всюду железная арматура и провода. Одна из ручек управления штурвалом выдернута, боковые стёкла окон разбиты.

«Мдааа … Печальное зрелище!» – комментирует Кир.

Возвращаемся в пассажирский салон. Со сцены фестиваля звучат первые аккорды следующей песни. Самолёт заполняется звуками ленивого блюза.

Я не стеклянный,

Не деревянный, – вступает всё тот же хриплый голос вокалиста.

– Страна вандалов! Ни одного кресла целого во всём салоне нет! – эмоционально восклицает мой спутник.

– Вон там в середине, я, кажется, видела парочку почти целых, – указываю вперёд и влево.

Я не графитовый,

И не победитовый,

Он отпускает мою руку и, подсвечивая себе фонариком, добирается до этих кресел. Пока он идёт, пучок света выхватывает стену конца салона в хвостовой части, перед выходом к туалетам. Надписи по обе стороны открытой двери обращают на себя внимание. С левой стороны белой краской на стене написано «Я тебя» и нарисовано чёрное сердце с чем-то напоминающим кляксу или звезду в середине, с правой «Люблю». На ряде сидений, установленных вплотную к стене, ниже под «Люблю» различаю ещё одно слово – «Крым». Чётко видно только первые две буквы «Кр», две следующие начертаны прямо на спинках и уже сильно потускнели от времени. Поэтому в целом всё это бросается в глаза как: «Я тебя люблю».

Полная разруха и треш внутри старого самолёта со стенами «кричащими» о любви».

Улыбаюсь своим мыслям, но Кир, кажется, совсем не обращает внимания на эти слова. Его в данный момент интересуют только кресла.

– Действительно, почти целые.

Не позолоченный,

Ржавый и сточенный.

– Боюсь, только, если на них сесть, они сразу и развалятся, – предполагаю, переведя взгляд с надписи на него.

– Посмотрим, – упирается коленом в ближайшее, кладёт фонарик на соседнее, обеими руками хватается за спинку и несколько раз подпрыгивает на сидении.

Я не титановый,

Не марципановый,

– Смотри-ка, не развалилось! – усаживается в кресло, опустив подлокотники.

– Какое энергичное испытание на прочность! Ты на нём в космос лететь собрался? – хихикаю я, – Удобно?

– Вполне.

– И что дальше?

Не пластилиновый,

И не поролоновый.

– Дальше? – некоторое время молча разглядывает меня в полумраке, скрестив руки на груди, и, задумчиво поглаживая пальцами подбородок, словно взвешивает свои дальнейшие слова.

– Эта разруха вокруг чем-то возбуждает. Тебя тоже?

– Возбуждает? Да что тут может возбуждать, Кир?

– Тебе тут не нравится?

– Абсолютно! Здесь не комфортно до дрожи.

Резано-колотый,

Чёрствый и стоптанный.

– Хм. Интересно, а ты можешь покинуть свою зону комфорта? Представь, что это салон самолёта, терпящего крушение, и мы – единственные пассажиры на борту.

– И что? – хмурю лоб, в попытке понять логику его слов.

Я – эбонитовый!

Я – эбонитовый!

Я – эбонитовый! – наконец, найдя подходящее определение, вновь и вновь ритмично хрипит вокалист.

Яркий луч фонарика освещает меня, по-прежнему стоящую в начале прохода пассажирского салона. Прикрываю рукой глаза, защищаясь от слепящего света.

– Ты похожа на светящегося ангела среди мрака и разрухи в этом белом платьишке, – очень медленно произносит он и, выдержав короткую паузу, добавляет, – Раздевайся!

Я – эбонитовый!

Я – эбонитовый!

Я – эбонитовый!

Удивлённо замираю на месте. Это слово, сказанное таким спокойным и уверенным тоном, с еле уловимыми властными нотками, производит на меня странное подчиняющее действие, и моментально заводит. Постапокалиптическая обстановка разрухи вокруг добавляет градус напряжения. Снова обуревают противоречивые эмоции. Это одновременно и раздражение, и протест, и сильное волнение, и желание подчиниться. И весь этот коктейль чувств оказывает удивительно бодрящее действие. Вдруг, в голове словно срабатывает переключатель. «Расслабься и живи в гармонии с океаном» – вспоминаю, услышанную за последние сутки дважды фразу. И я расслабляюсь. Без лишних слов и возражений подхватываю руками платье, снимаю его и вешаю на спинку одного из кресел, чувствуя, как внутри меня разливается возбуждение.

Туманно-сладкая,

Призрачно-мягкая,

Луч фонарика скользит по моему обнажённому телу, которое прикрывает только белый бикини купальника.

– Продолжай, – вкрадчиво мурлычет он.

Придумано-яркая,

И в лихорадке я.

Послушно стягиваю белую ткань и, скомкав её, кидаю ему на колени. Усмехнувшись, Кир убирает бикини в карман своих джинсов.

Ему нравится смотреть? Ну, что ж.

Игриво приподняв волосы к затылку, я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси, предоставляя ему возможность рассмотреть все изгибы и округлости моего стройного тела.

В щепки разбитого

Хочешь спасти меня?

Отпускаю волосы, и они светлым облаком в свете фонарика рассыпаются по моим плечам и груди.

– Вау! – восхищенно восклицает мой сёрфер.

Он складывает пальцы у глаз, словно помещая меня в импровизированную рамку кадра и нажимает указательным пальцем невидимую кнопку, как будто фотографирует на фотоаппарат. И пока я медленно иду в проходе между креслами к нему, певец снаружи настойчиво ставит мне диагноз:

Ты – ненормальная!

Ты – ненормальная!

Тем временем Кир поднимает правый подлокотник, достаёт из кармана штанов маленький пластиковый флакончик с какой-то зеленой жидкостью, выдавливает на ладонь, быстро растирает по пальцам, и убирает его обратно. Останавливаюсь перед ним.

– Это был гель для дезинфекции рук?

– Верно, лимончик, – усмехается, – Ты же не хочешь, чтобы я ласкал тебя грязными после этого самолёта руками?

Его предусмотрительность и забота о моей гигиене подкупают, но я всё равно хочу сказать то, что думаю о нём именно сейчас. Уверена, моё нелицеприятное мнение его не остановит.

– Ты наглый самоуверенный эгоист. И временами меня дико раздражаешь! – произношу с расстановкой, опираясь руками о его плечи, и наклоняясь над его лицом.

Ты – ненормальная!

Ты – ненормальная!

Мой сёрфер опускает фонарик на соседнее сидение и принимается поглаживать моё тело.

– Правда? Покажи мне насколько дико! – отвечает хрипло и резко тянет вниз, усаживая верхом на свои колени.

Ты – ненормальная!

Ты – ненормальная!

Обхватываю его шею ладонями и с томным выдохом, приникаю к его губам.

Эта музыка, в которой дальше нет слов – это уже не просто блюз. Это атмосферное, звуковое, эмоциональное сопровождение крушения, происходящего в салоне самолёта. Его бросает и рвёт на части эпицентр шторма: в ритме мелодии слышен скрип кресел, воющий в дырах обшивки корпуса ветер, и стон накренившейся головной части фюзеляжа, который вот-вот оторвётся.

Я практически ничего не делаю. Лишь стягиваю с него белый кардиган, обхватываю ладонями широкий горячий торс и, выгибаясь от наслаждения под прикосновениями рук и языка, снова отдаю инициативу в его руки, позволяя себя ласкать. И он, как и вчера, довольно быстро доводит меня до той точки возбуждения, за которой уже нестерпимо хочется большего. Тогда я красноречиво провожу ладонью между его ног, удовлетворённо чувствуя, как сильно он возбуждён. С томным шёпотом, – Давай же! Давай! – слегка сжимаю пальцами и встаю, предоставляя ему возможность перейти к более активным действиям. Он поднимается рядом, вешает свой кардиган на спинку, закрывая им драную пыльную обивку, одним стремительным движением опрокидывает меня коленями на сидение, и плотно прижимает своим телом к спинке кресла сзади.

– Скажи мне, что ты хочешь, лимончик?

Отводит мои бёдра чуть назад, скользит ладонью по ягодицам вниз, и я сжимаю спинку кресла руками, чувствуя, как проникают внутрь пальцы.

Судорожный вдох, переходящий в тихий стон.

– Скажи мне это!

Глубокое проникновение, громкий стон.

– Я хочу… тебя… внутри.

Мелкая дрожь сильного возбуждения, охватившая тело; тревожное подчинение его напористому и грубому стилю, заставившему озвучить моё нетерпеливое желание; эта странная музыка, вибрирующая в салоне старого самолёта; силуэты покорёженных рядов кресел и белая надпись, кричащая на стене о любви – всё это вызывает во мне ощущение непередаваемой ясности бытия и яркого ощущения себя в настоящем моменте.

Мы – сумасшедшиеее!

Мы – сумасшедшиеее! – вновь вступает, словно комментируя происходящее, вокалист.

– Подожди. Не двигайся. – шепчет мне на ухо мой сёрфер и ненадолго отпускает, чтобы надеть презерватив, а затем снова прижать к спинке и медленно войти внутрь, заполняя собою.

С новым судорожным вздохом я вытягиваю спину. Почувствовав на выдохе моё ответное движение, он обхватывает меня одной рукой за плечи, другой упирается в спинку кресла рядом с моей рукой, и наполняет глубокими движениями, ритм которых мне уже так знаком.

Мы – сумасшедшиеее!

Мы – сумасшедшиеее!

Мы – сумасшедшиеее!

Мы – сумасшедшиеее! [5]

Музыка резко смолкает, вынося звуки нашего «авиа крушения» на первый план.

После Кир устало опускается на соседнее кресло, приводя в порядок дыхание. Я расслабленно сползаю на сидение, уткнувшись лбом в его плечо. Пару минут спустя разлившуюся в салоне тишину разрывает звук мелодии мобильника. Он находит в кармане джинсов телефон и, кинув взгляд на светящийся в полумраке экран, нажимает кнопку приема вызова.

– Алексей?

– Ну что? Нашёл Олю? – голос абонента отчётливо слышен в трубке.

– Нашёл.

– Всё хорошо?

– Просто отлично!

– Ну, супер! Вы где сейчас?

– В самолёте.

– Где??

Я тихонько смеюсь, поглаживая его руку.

– В самолёте, – со смехом в голосе повторяет Кир.

– В каком ещё самолёте? – недоумевает Лёша.

– Ан-24, кажется.

Небольшая пауза.

– А! Это тот самый, который мы видели за сценой Джаз феста в парке аттракционов?

– Ага.

– И чего вас в него понесло?

– Ну, как тебе сказать…

– Понятно. Не продолжай! В общем, если захотите, приходите в кафе «Виктор». Здесь весело. Музыканты играют джаз.

– Я думал ты в Тихой.

– Мы с Мариной уже переместились сюда. Захотелось прогуляться и послушать музыку.

– А где это?

– В Новом Коктебеле, – подсказываю, целуя его в плечо.

– Оля наверняка знает, – вторит мне Лёша.

– Пойдём? – спрашивает меня Кир и ответной лаской гладит моё бедро.

– А ты больше не торопишься ко мне домой?

– Нет. И у нас ведь ещё вся ночь впереди.

Покинув самолёт и толпу у сцены джазового фестиваля, мы медленно и лениво идём в сторону променада набережной и кафе «Виктор». Снова молчим.

Я уже начинаю привыкать к его эмоциональной отстранённости и молчаливости. К тому, что он не спрашивает меня ни о чём, не стремиться узнать ближе. Интуитивно понимаю – молчит он не потому, что ему нечего рассказать, или он не знает, как расположить и привлечь к себе женщину. Просто ему это не надо. Он не хочет располагать или привлекать меня больше, чем нужно для того, что уже и так происходит между нами. Не хочет создавать какую-то более прочную эмоциональную связь. И я тоже этого не хочу. Зачем, если все точки над «И» расставлены изначально – это всего лишь короткий курортный роман без обязательств и продолжения.

Но всё же, когда сворачиваем на перекрестке у ресторана «Бочка», я останавливаюсь, неосознанно улыбаюсь своим мыслям, и с моих губ срывается.

– Так странно!

Кир останавливается передо мной и вскидывает на меня вопросительный взгляд.

– Странно?

– Та наша встреча вчера вечером, на этом самом месте. Я накануне ходила к могиле Волошина, мне там очень нравится бывать и … Ну, в общем, там люди загадывают желания. Я не верю во всю эту чушь с желаниями, но почему-то именно там вспомнила, как мы пересеклись с тобой рано утром на набережной. И знаешь, мне пришла в голову мысль, что мы снова встретимся именно у «Бочки», на этом перекрестке. Хотя я ничего не загадывала. Совсем! Просто почему-то пришла такая мысль. И следующим вечером так и произошло. Странно…

– Хмм… – неопределенно мычит в ответ он, убрав руки в карманы, и принимается расслабленно раскачиваться в мою сторону, переминаясь с пяток на носки, – И что?

Меня начинает тут же раздражать это «качание» и его безразличный вид, и тон.

– Да просто мы ведь могли встретиться в любом другом месте, но встретились именно здесь. Разве тебе это не кажется странным?

– А тебе кажется? – продолжает качаться, и вдруг добавляет с неопределённым выражением лица, – Судьба?

У меня моментально возникает эффект дежавю. Но я тут же мысленно отбрыкиваюсь от него: «Что за чушь!»

– Судьба? – презрительно фыркаю, – Вот только не говори мне, что ты веришь в судьбу!

– Почему?

– Да потому что ты в неё не веришь.

– Не верю, – соглашается спокойно, – А ты веришь?

– Нет.

– Тогда к чему этот разговор?

– Ни к чему! – тут же ворчливо пытаюсь свернуть тему, – Просто вспомнилось.

Вообще-то меня весь день занимал один вопрос к нему, но не уверена, что мне стоит его задавать, и не знаю, хочу ли услышать ответ. Поэтому я просто делаю шаг в сторону и ещё один вперед, в попытке его обойти и продолжить прогулку. Но Кир загораживает мне дорогу и скрещивает руки на своей груди.

– Постой! Ты ведь хочешь что-то у меня спросить? Так спроси.

Чёрт! Откуда он это узнал?

Делаю ещё одну попытку обойти, но он снова преграждает мне дорогу.

– Спроси!

Вот ведь настойчивый! Привязался.

Тоже скрещиваю на груди руки и отступаю на пол шага назад.

– Ну, ладно. Почему ты каждый раз, когда мы встречались на набережной и в «Бубнах», так пристально на меня смотрел, но не стал знакомиться первым? У меня такое ощущение, что, если бы я не подошла к тебе вчера в итоге сама – всё бы на этом и закончилось.

Он некоторое время молчит, раздумывая над ответом.

– Да потому что твой взгляд каждый раз красноречиво говорил: «Ты мне интересен, и даже очень. Но не смей ко мне приближаться! Потому как сдаётся мне, что ты – ещё тот сукин сын», – мрачно усмехается.

– Хм. И что, ты бы так и ушёл, если бы я не пришла к тебе сама?

Пожимает плечами.

– Да, так бы и ушёл. Зачем лишний раз доказывать хорошей девушке, что она права?

Это звучит без всякого бахвальства, просто как признание факта, и я интуитивно чувствую, что сам он этому факту вовсе не рад. Несколько секунд в замешательстве всматриваюсь в него, не понимая, как реагировать. В итоге, реагирую просто так, как чувствую – искренне и прямолинейно.

– Послушай, я вот никак не пойму, ты действительно такой … ммм… «сукин сын», или это у тебя защитная маска?

В ответ он только наклоняет голову вбок, с удивлением смотрит на меня и снова молчит.

– В любом случае, тебе ещё не поздно уйти. Мне лишний раз ничего доказывать не нужно! – тихо, но твердо отчеканиваю я.

Тогда он неожиданно притягивает меня к себе, в очередной раз сбивая с толку своими словами.

– В том то и дело, что уже поздно, лимончик. Теперь нам обоим остаётся только расслабиться и получать удовольствие.

Не обращая никакого внимания на то, что мы стоим посреди перекрестка, и нас всё это время вынужденно огибает «поток» многочисленных курортников, наклоняется к моим губам и ловит их своими. Одной рукой подхватывает за подбородок, игнорируя мои попытки отстраниться, в то время как вторая с силой прижимает к себе, не давая выскользнуть из его объятий, и заставляет меня, в итоге, сделать именно это – расслабиться и получить удовольствие от поцелуя.

Как только добираемся до торговых рядов с сувенирами и украшениями принимаюсь по привычке мимоходом разглядывать всё, что предлагается отдыхающим.

Выделяю стенд с забавными магнитами, притормаживаю около него. Кир останавливается рядом, со скучающим видом скользя взглядом по ярким кусочкам пластика. Подхватываю один из них с изображением двух пионеров, отдающих салют и надписью «Холодильник образцового содержания» и примериваю ему на груди.

– Тебе очень идет! Жаль, что это не значок – я бы тебе подарила.

Усмехнувшись моей колкости, он тут же снимает другой с изображением постового солдата с ружьём в руках, и прикладывает его к моей груди.

– Тогда будешь Дневальным, ответственным за Холодильник.

На его губах появляется озорная усмешка. Мы оба одновременно фыркаем и заходимся смехом.

Переместившись к следующему прилавку, подхватываю две большие морские ракушки, и прижимаю к ушам моего сёрфера, с видом удивлённого ребёнка и лукавой улыбкой.

– Ты слышишь море? Слышишь?

В ответ он морщит в снисходительной гримасе лоб и, приподняв брови, смотрит на меня с деланно несчастным видом, как на дурочку. Мне опять становится весело. Я со смехом глубокомысленно добавляю.

– Не слышишь? А оно есть!

Тогда он забирает ракушки, кладёт их обратно на прилавок, разворачивает меня лицом к морю.

– Море – там! Если хочешь его послушать, пойдем и послушаем вживую.

– Ты – зануда!

– О, да! Ещё какой!

Снова эта озорная усмешка, такая … мальчишеская и она так ему идёт! Он уходит вперёд, а я некоторое время не двигаюсь с места, задумчиво глядя ему в след.

Вот ведь, может общаться нормально, если захочет!

Кир останавливается у лотка с благовониями и очередными украшениями из камней. Некоторое время разглядывает их, затем подхватывает пальцами что-то похожее на браслет, в ответ на реплику продавца шаманского вида коротко кивает и что-то спрашивает. Заинтересованно направляюсь туда же, но, когда оказываюсь рядом, в его руках уже ничего нет. Он снова засовывает руки в карманы джинсов и поворачивается ко мне.

– Нашел что-то интересное?

– Да нет. Ничего.

Я с наслаждением вдыхаю полной грудью запах сандала, исходящий от тлеющих в стакане с песком ароматических палочек. Этот терпкий древесный афродизиак немедленно окутывает нас обоих своим ароматом. Именно обоих, потому что я вижу, что и Кир глубоко вдыхает его, прикрыв глаза.

Каждый раз, когда я вдыхаю аромат сандала, где бы я ни была, оказываюсь в прекрасном месте, где всё хорошо, все счастливы и любят друг друга. И это не просто моя фантазия, если вспомнить приписываемые ему свойства [6].

Перевожу взгляд на многочисленные причудливые украшения, развешанные и лежащие на лотке перед нами. У меня тут же разбегаются глаза, и я начинаю увлечённо рассматривать и ощупывать эти сокровища.

– О боже, нет! – сокрушённо вырывается у моего сёрфера.

– О боже, да! – завороженная увиденным шепчу я.

– Я подожду тебя там, на лавочке. Покурю пока. Только, пожалуйста, не зависай тут на пол часа! – ворчит он и делает роковую ошибку, оставляя меня один на один с продавцом.

– Что за чудесные побрякушки! – мурлычу себе под нос, останавливая взгляд на обильно разложенных передо мной браслетах и чокерах из разных камней, и обращая внимание, что все они имеют в себе одну отличающую их от остальных украшений деталь – продолговатые бусины в середине со странными рисунками похожими на схематично изображенную радужку глаза со зрачком в центре.

– Это не побрякушки, милая барышня. Это древние тибетские талисманы и амулеты с бусинами ДЗИ, – тут же оживлённо откликается продавец.

При ближайшем рассмотрении он действительно напоминает своим видом шамана, благодаря типу лица народностей севера, длинным чёрным волосам, заплетенным в косу и, накинутой поверх обычной потёртой футболки, этнической замшевой жилетке с бахромой. Только бубна не хватает. Видимо торгуя подобным эзотерическим товаром, надо и образом соответствовать, чтобы дополнительно привлекать покупателей. Вот если бы он меня ещё не «милой барышней» назвал, а, к примеру, «бледнолицей Покахонтас» [7], тогда бы вообще – полное впечатление и очарование!

– Да вы что? – весело подхватываю я, – А что такое бусины ДЗИ?

– Это самые мощные талисманы с нанесенными на них магическими узорами в виде глаз, одни из самых таинственных бусин в нашем мире. Уже больше двух тысяч лет они являются частью тибетской культуры. Способы их изготовления и появления покрыты тайной. Каждый узор имеет определенное сакральное значение. Ваша бусина, которая нужна именно вам, именно в этот момент вашей жизни, сама «попросится», понравится внешне больше других. Выбирайте!

Заинтригованная, я с улыбкой склоняюсь над лотком, принимаясь скользить взглядом по таинственным украшениям. Не то чтобы я верила во все эти амулеты, но меня охватывает какая-то особенная мистичность момента. Не знаю откуда и почему. Возможно, странный вид продавца этому способствует, а также ненавязчивый аромат сандала, витающий вокруг меня.

– Я не знаю. Они все такие красивые!

– А вы подумайте, чего вы сейчас хотите в жизни больше всего? Чего вам не хватает? Что сделает вас счастливой?

Я задумчиво оглядываюсь туда, где сидит, широко расставив ноги и расслабленно облокотившись на спинку лавочки, Кир. Наблюдая за мной, он лениво затягивается сигаретой и протяжно выпускает дым в мою сторону. Перевожу взгляд обратно, и тут же выделяю прямо передо мной браслет стиля «унисекс» из маленьких круглых черных камней с тёмной бусиной и двумя белыми глазами «смотрящими» прямо на меня. Подхватываю его, выпрямляюсь и быстрым, цепким движением натягиваю его на своё левое запястье.

– Мне нравится этот!

– Прекрасный выбор! – восклицает продавец, – Вы выбрали очень мощный амулет и талисман, сразу два в одном, милая барышня! Двуглазая бусина в центре – это «Любовная удача», лучший любовный талисман! Она помогает найти настоящую, сильную и взаимную любовь и дарит гармонию в любовных отношениях. Два глаза в этой бусине символизирует Инь и Ян – гармонию женского и мужского начала. Влюбленным парам талисман даст возможность сохранить свои чувства и сделать отношения более гармоничными. Между прочим, ваш спутник тоже обратил внимание именно на него, когда подошел сюда!

– Правда? – удивлённо восклицаю в ответ, продолжая любовно разглядывать браслет, – А что это за камень?

– Сама бусина – чёрный агат. А шарики браслета – вулканическая лава, базальт. Очень мощные камни для амулета и талисмана!

– И в чём же их мощь? – снова наклоняюсь, облокачиваясь на прилавок, и принимаюсь слегка покачиваться на пятках и катать пальцем по запястью матовый камень с причудливым узором.

– Чёрный агат – самый энергетически мощный и красивый самоцвет из всех видов этого минерала. Его можно найти не часто. Главная его способность как амулета – противостояние злу, он улавливает тёмную энергию, аккумулирует позитивные вибрации и полностью избавляет своего хозяина от негатива. Самый мощный амулет против энергетических вампиров. Ещё он открывает своему владельцу возможности ясновидения. Способствует устранению дурных мыслей, депрессии, нервных заболеваний, бессонницы, оберегает от пьянства и наркомании. А вулканическая лава …

– Ты еще долго? – нетерпеливо перебивает незаметно материализовавшийся за моей спиной Кир и прижимается ко мне сзади, крепко обнимая за бёдра, заставляя вздрогнуть от неожиданности и выпрямиться.

– … и в Африке вулканическая, – подхватываю начало фразы продавца, искоса кидая на моего сёрфера ехидный взгляд.

Еле заметно повожу бёдрами из стороны в сторону, удовлетворённо ощущая, как продолжающие по-хозяйски лежать на них длинные пальцы, совершают скребущие движения по ткани платья.

– Да-да! Вы совершенно правы! – улыбается торговец, – В ней заключена сила четырёх стихий: Земли, Огня, Воздуха и Воды. Первозданная мощь природы. И поэтому особенно хорошо она резонирует с базисной чакрой и с чакрой третьего глаза. Украшения из вулканической лавы почитались всеми народами мира как самый мощный защитный амулет и талисман.

– Он так красиво и профессионально преподносит свой товар, что немедленно хочется купить, – тихо мурлычу Киру я.

– Ты правда веришь во всё это? Только посмотри на него, сразу видно – шарлатан, – тихо вибрирует над моим ухом.

– Да ну тебя! Я не знаю – верю или нет, но это натуральные камни. Я чувствую их энергию. Они ведь заряжены силой земли, гор, моря. И этот браслет мне очень нравится! А тебе? – вытягиваю руку с украшением перед собой.

– Тебе очень идёт! Особенно под этнический стиль. Хорошо резонирует с базисной чакрой … ммм… – поглаживает мои бёдра, и нежно целует в обнажённое плечо, – Сколько он стоит?

Торговец озвучивает цену и она, мягко говоря, меня смущает.

– Ого! Дороговато!

– Ну, он того стоит, милая барышня!

– Не стоит! Это имитация. Вы же не будете утверждать, что это настоящая древняя тибетская бусина ДЗИ? – подключается мой сёрфер.

– Конечно, не буду! Такие дорогие и редкие предметы с курортного развала не продаются, молодой человек. Да – это современная реплика. Но очень качественная, и камни натуральные.

– Ну, это ещё вопрос натуральные они, или синтетические. Визуально их не отличить, – качает головой Кир, явно пытаясь сбросить цену.

– Это натуральные камни! Но для такой красивой девушки я готов немного уступить.

Продавец немного снижает стоимость.

– Всё равно дорого, – грустно качаю головой я.

– Уверен, что ваш молодой человек не поскупится сделать вам подарок, – вкрадчиво замечает торговец.

И только сейчас до меня доходит, что мы оба ведём себя как влюблённая пара, мало того, что совершенно не скрывающая своих чувств перед посторонними, так ещё и «зависшая» над любовным талисманом.

Ну вот! Только любовных талисманов мне от него в подарок не хватало!

– За адекватные деньги, – мой сёрфер кидает на меня мимолётный взгляд и уверенно предлагает свою цену – вдвое ниже.

Естественно, продавец не соглашается, но сбавляет стоимость ещё. Тогда Кир немного добавляет к своему предыдущему предложению, продолжая торговаться.

Меня совершенно не смущает тот факт, что он торгуется, в этом действительно есть резон. Мне не понятно, с чего он вообще надумал мне его купить? И ещё я тут же отчетливо понимаю, что даже если он значительно собьёт стоимость и я куплю этот браслет сама – он будет неизбежно напоминать мне о нём. И мне это не надо.

– Кир, не нужно!

– Почему нет? – вскидывает брови он.

Снимаю браслет с запястья, кладу обратно на прилавок.

– Просто не нужно! Пойдём!

Хватаю его за руку и тяну, увлекая за собой, подальше от этого талисмана. Он непонимающе пожимает плечами, но не настаивает. А чуть погодя замечает.

– Зря так быстро сдалась. Ещё немного и он предложил бы адекватную цену.

– Я ушла не поэтому. А ты бы мне его купил, за эту адекватную цену?

– Да.

– Почему?

Интересно, он знает, что эта двуглазая бусина – любовный талисман?

– Потому что он тебе очень понравился.

– Да, но …

– Что, но?

– А то, что мне не нужны подарки от тебя! Тем более талисманы и амулеты! Но за попытку поторговаться – спасибо!

– Ты усложняешь там, где не надо. Как и все женщины.

– А ты упрощаешь там, где не надо. Как и все мужчины.

– Ну, тогда купила бы этот браслет себе сама, раз так понравился. И нет проблем! – снова пожимает плечами он.

– А еще ты «не догоняешь» там, где надо.

– О, ну конечно! Ладно, проехали.

Примечания к главе

[1] Стафф (англ. staff) или шест, посох – реквизит, используемый в огненном шоу, представляющий собой металлический (реже деревянный) шест с кевларовыми, асбестовыми или керамическими фитилями на концах.

[2] Здесь речь идет о бризинге (от английского breath – дышать), оно же выдувание огня. Достаточно опасное, но очень эффектное направление связанное с огненным шоу. Чтобы выдуть огонь артист набирает в рот небольшое количество топлива, например «светал», затем топливо распыляется на факел, который находится на некотором расстоянии от лица. В зависимости от исполняемого элемента это расстояние изменяется.

[3] Пои (англ. poi) – пара шаров, связанных верёвкой или цепью, инвентарь для кручения и жонглирования. Пои могут поджигать для огненного шоу. Искусство кручения плетёных пои, или поинг, практиковалось новозеландским народом маори в форме игры ещё до прибытия европейцев. Искусство современного поинга далеко ушло от оригинальной культуры маори. В кругах артистов огненных шоу зародилась целая субкультура пои. Они считаются одной из форм жонглирования, а пойстеры стоят в одном ряду с жонглёрами, крутильщиками шестов (стафферами) и другими артистами огненного жанра, называемыми фаерщиками.

[4] Текст песни «Блюз засушенных фиалок» группы «Billy’s Band».

[5] Текст песни «Я не стеклянный» группы «Billy’s Band».

[6] Аромат сандала не очень сильный, но стойкий. Резкие ноты в нём отсутствуют. Это медленно нарастающий, глубокий, изысканный, туманно-мускусный, сладко-древесный, с бальзамическими оттенками, сложный философский запах с дополнительными тонами жара и холода.

Свойства сандала:

Считается ароматом духовности, глубины и чувственности, священный аромат медитации, успокаивает нервы, снимает стресс и депрессию, дает ощущение благополучия. Афродизиак, повышает чувственность, возбуждает страсть, снимает сексуальное напряжение, помогает воплотить любые любовные желания и фантазии. Привлекает в душу гармонию, очищает пространство от негативной энергии и потусторонних сущностей.

Сандал заключает в себе энергетическое равновесие «Инь» и «Ян», гармонию ночи и дня, холода и тепла. Запах сандала считается священным. По индийской мифологии, ароматом сандала наполнен Рай.

[7] Покахонтас – прозвище индейской принцессы Матоака, данное ей отцом Поухатаном, вождём индейского племени поухатанов, жившего на территории современной Виргинии. Прозвище переводится как «маленькая баловница / проказница».