Сёрфер. Запах шторма

Восемь

Не гони меня ты в ночь багровую!

Капканами и силками выстлана тьма.

Я ясно вижу зарю нездоровую.

«Нет, не будет солнца…» – шепчет она.

Так жаль! Но, было мало.

Я чувствовал тёплые губы твои.

Солнце уже вставало

И прогоняло мой сон.

Мой сон был …

Ты.

(Nova «Так жаль»)

Я бесчисленное количество раз проходила по этой набережной туда и обратно. Знаю её вдоль и поперек. Могу с закрытыми глазами мысленно «пройти» весь маршрут, озвучивая вслух названия встречающихся на пути ресторанчиков и баз отдыха. Но ещё ни разу до этого я не шла по ней и не видела её такими глазами – настолько ярко и детально.

За моими плечами один студенческий гражданский брак, продлившийся три года и несколько коротких, разочаровавших в мужчинах, романов.

В тот гражданский брак я, по сути, сбежала из дома, подальше от вечных домашних разборок и пьющего отца. С моим избранником мы были однокурсники и фактически больше друзья, чем любовники. Он был моим первым мужчиной. Но в постели с ним мне было не более чем просто приятно. Так же как не более чем просто приятно вместе проводить время с общими друзьями.

Ведение хозяйства и бытовые проблемы для нас тогда существовали как понятия весьма и весьма поверхностные. Мы оба рано начали работать, чтобы обеспечить себе существование. Так что финансово были независимы от родителей. Но психологическая зависимость осталась и не давала нам спокойно жить и дышать.

Все мы «родом из детства». Над нами очень долго довлеют установки и комплексы, вложенные в наше подсознание родителями и близкими. Кто-то с опытом и годами учится преодолевать их, находит в себе силы и упорство полностью выйти из «сценариев», вбитых нам в головы. Кто-то справляется с этим лишь отчасти. А кто-то даже не пытается совладать и повторяет всё те же ошибки и страхи, доставшиеся по наследству, как заезженная пластинка.

Всю свою сознательную жизнь я стремилась выбраться из своих «сценариев», стать другой – сильной, независимой, успешной, любимой и любящей. Но не знала как. И если с первыми тремя пунктами более-менее получалось, то с любовью было туго. Очень туго! Потому что меня не научили этому в детстве. Я не видела проявлений этой любви между мужчиной и женщиной в поступках родных людей. Только слова. Слова и ругань.

Обе бабушки обладали сильным вздорным характером, который передался и мне, а «острый язык» в дополнение. Бабушка с дедом по линии матери постоянно конфликтовали между собой. А бабушка по линии отца конфликтовала со всеми вокруг. Я не конфликтная, но постоять за себя при необходимости словесно могу.

Мама и бабушки научили меня только любви женщины к своим детям, а также тому, что о близких надо заботиться и жалеть слабых. Но я хотела научиться любить мужчину, и не только физически. И ещё я хотела быть рядом с сильными.

Вспоминая сейчас про деда по линии матери, я вдруг осознаю, что он – голубоглазый блондин. В молодости был красавец и очень долго выглядел намного моложе своих лет. Как и все мои родственники по материнской линии. И эта генетическая особенность передалась и мне. Но сейчас дело не в этом. Он – блондин, роста чуть выше среднего, с яркими голубыми глазами и красивым волевым лицом! На него до сих пор обращают внимание женщины.

Что это – подсознательный перенос? [1] Старик Фрейд был бы очень доволен, будь он до сих пор жив.

Ведь первые три года своей жизни я прожила в Ленинграде рядом с мамиными родителями и образ деда, как самого первого мужчины в моей жизни, прочно отложился во мне. Дед всегда с удовольствием обнимал и целовал меня, говорил ласковые слова. И я всегда чувствовала его любовь и защиту. Даже когда мы с мамой переехали в маленький посёлок Приморского края, где служил мой отец, и между нами были тысячи километров. Всегда!

Что касается отца, то у нас с ним никогда не было духовной связи и я никогда не чувствовала его любви. До моих семи лет он, будучи военно-морским офицером, постоянно находился в плавании, и я его почти не видела. Когда же он приезжал на недолгую «побывку» домой, всегда был закрытым, суровым и отстранённым. Мне не доставалось от него крепких объятий и поцелуев.

Единственным косвенным проявлением любви и защиты были те моменты, когда мы шли с ним по улице, и отец держал меня за руку. Он – высокий, стройный, красивый, кареглазый брюнет, в чёрной форме военно-морского офицера. Мы шли по улицам посёлка и я, маленькая девочка, так внешне похожая на него, горделиво держала его за руку, с радостью обращая внимание на взгляды и улыбки, которыми провожали прохожие красавца военного и его дочь.

Дед тоже был военным в зенитно-ракетных войсках. Сухопутный. Но у него было хобби – он мастерил очень искусные модели кораблей российского военно-морского флота с Петровских времен и до наших дней. Кораблей с парусами. Некоторые подарил родственникам и друзьям, остальные до сих пор украшают гостиную и его комнату в Питере. Помню, как в детстве меня завораживали эти корабли, и дед надо мной подшучивал: «Вырастешь, и за тобой приплывёт прекрасный принц на корабле с парусами, как за Ассоль в сказке. А что? За твоей мамой ведь приехал!»

И если дед был для меня близким и родным, то отец, высокий красивый принц в офицерском мундире и фуражке, существовал в другой, параллельной вселенной и был недосягаем.

Пока он служил на флоте, в редкие семейные вечера, когда мы собирались вместе, я всё время пыталась обратить на себя его внимание. Каким образом? Нет, я не закатывала истерики и не капризничала. Я ставила посреди комнаты стул, вставала на него, чтобы казаться выше и заметнее, и начинала читать стихи или петь песни, либо ставила пластинку в проигрывателе и принималась танцевать, кружась по комнате, размахивая руками, как птица. И папа всегда с удовольствием слушал мои выступления и наблюдал танцы. Улыбался. Аплодировал. Его глаза сразу загорались интересом. Всегда.

Вдруг – яркая вспышка в моем сознании. Из глубин памяти всплывает воспоминание, о котором я не думала все эти годы. Единственный момент, когда, будучи ребёнком, я ощутила заботу и любовь отца. И этот момент был связан с физической болью и ревностью.

Нет, причинил мне эту боль не он. Мне было шесть лет. У меня тогда только что родился брат и почти всё внимание мамы, конечно, переместилось на него. Но это я могла спокойно воспринимать, хотя и ревновала. Потому что мама объяснила мне – она по-прежнему меня любит, ничуть не меньше, чем раньше. Но брат маленький и требует много внимания и заботы. Она будет уделять внимание и мне по мере возможности. А я, как старшая сестра вместо того, чтобы ревновать должна помогать ей заботиться о нем. Тем более, что она в этом городе одна, без родственников, и ей некому помочь. И я помогала тем, что могла делать в свои шесть лет.

В тот вечер, папа приехал на очередную короткую побывку между вахтами. Я, помогая маме, гладила пелёнки брата. Гладила и наблюдала, как папа с удовольствием возится со своим новорожденным сыном, тискает и целует его. Мне стало очень обидно, тоскливо, во мне взыграла ревность и, сама не понимая тогда зачем, я поставила горячий утюг на свою правую ладонь. … Ожог. Громкий крик боли.

Весь оставшийся вечер и ещё пол ночи отец обнимал свою плачущую дочь. Очень осторожно мазал вздувшиеся на пальцах волдыри какой-то мазью, нежно-нежно дул на них, чтобы немного унять мою боль, и шептал: «Тише, тише! Не плачь, моя девочка! Всё хорошо! Это пройдет!»

Поднимаю правую руку и вглядываюсь в потускневшие от времени, едва заметные шрамы от ожога на указательном и среднем пальцах: «печать», оставшаяся навсегда снаружи на моём теле и глубокий шрам оставшийся глубоко внутри, … на сердце.

Я иду по набережной этого маленького курортного посёлка, который так люблю, и вот сейчас, наконец, с такой кристально ясной, как откровение, силой понимаю, что не просто так пришла сама три дня назад в объятия этого мужчины и почему мне всё время мерещился исходящий от моего сёрфера запах моря. … Корабли с парусами, военно-морской флот, виндсерфинг … Закрытый, суровый и отстранённый, как мой отец. Голубоглазый красавец блондин, как мой дед. … И ещё теперь я понимаю, почему стремлюсь вернуться в них теперь. Ведь именно тогда, много лет назад, во мне, шестилетней, на подсознательном уровне крепко укоренился вывод, что проявление любви мужчины (а отец – это самый главный мужчина в жизни девочки) связано с насилием над собой и неизменной его спутницей – болью.

Господи!

Когда мне было семь, масштабные сокращения армии и флота в стране затронули и моего отца. Его сократили, не дав дослужиться до пенсии всего несколько лет. Мы переехали в Москву, к его матери в трехкомнатную квартиру. Но в Москве всё пошло наперекосяк. Он пытался устроиться в этом новом для него мире, но не мог и очень тосковал по той жизни в плаваниях по морям и океанам. По той обстановке военного порядка и товарищества в команде. И он начал пить. Нет, он не пил постоянно первые годы. Но, постепенно, по мере того как у него всё больше не ладились дела с работой и самореализацией «на суше», стал чаще и чаще прикладываться к пиву, пока это не вошло в постоянную привычку. Иначе он не мог расслабиться и сбросить напряжение.

Я видела, как недовольна этим мама, как они всё чаще ругаются, как она несёт семью на своих хрупких женских плечах в долгих перерывах между работами отца. Нашу семью штормило. И этот шторм, конечно же, накрывал своими волнами и нас с братом. В глазах отца мы всё делали неправильно и были неблагодарными. Он постоянно цеплялся к нам, а когда бывал пьяный – выносил своими придирками мозги и знатно трепал нервы.

Я старалась проводить дома как можно меньше времени. После школы сразу начала работать, чтобы обеспечивать себя сама и облегчить этим финансовые тяготы семьи, позже поступила в институт и при первой же возможности сбежала из дома к своему однокурснику, к которому почувствовала нечто похожее на влюбленность.

Вот поэтому я не могла перенести здоровую модель семьи в свои первые серьёзные отношения. Как и мой избранник. У него тоже было далеко не всё благополучно с родителями. Да и любви как таковой между нами не было. Просто сошлись два одиночества. Но, к концу обучения в институте, я поняла, что дальше – либо замужество и дети, либо – надо расставаться. Я не хотела замуж за этого человека, хотя и относилась к нему хорошо. И не представляла себя матерью его детей. Но самое главное, что волновало меня – это отсутствие удовлетворения в постели. Приятно – не более того. … А мне хотелось набраться опыта и попробовать, как это всё происходит с другими мужчинами.

И тогда я просто собрала вещи и ушла. Домой возвращаться не хотелось и очень удачно совпало, что одна из моих знакомых как раз тогда подыскивала себе новую соседку в съёмную двушку. К ней я и переехала.

В итоге, некоторого опыта я набралась, но любви и страсти, о которой пишут в романах и снимают кино, так и не испытала. Всё время было что-то не то, чего-то не хватало: не тот взгляд, не тот запах, не тот вкус, не те руки, не тот характер, не та чувственность. Да и мужчины оказывались с «тараканами» в голове – одна нервотрёпка и разочарование. И влюблённость очень быстро сходила на «нет». Достаточно было одной фразы или действия. И всё. Я словно сдавала один и тот же экзамен, и каждый раз с треском проваливала его самой себе и уходила. И ведь каждый раз в самом начале знакомства моя интуиция шептала, а иногда даже настойчиво кричала мне – это не то! Но я почему-то всё равно упорно шла вперед, снова и снова заучивая этот предмет, экзамен которого никак не могла сдать.

А что же сейчас, с Киром?

У меня оощущение, что это какая-то совершенно другая, новая по качеству история. Другой экзамен. Только ещё более сложный. Потому что «тараканы» никуда не делись, только феерически приумножились. Но меня впервые охватило такое мощное влечение, и я впервые так сильно влюбилась.

Да, теперь с уверенностью могу сказать – я знаю, что такое мифическая «безумная страсть». И Кир был прав, когда говорил, что это наркотик. Он был прав. … А вот рабство ли?

Ведь между нами не одна лишь страсть. Я это чувствую. И если это начало любви, то мне бы хотелось, чтобы это чувство делало нас сильнее, заставляло узнавать друг друга как можно лучше, дарить взаимно радость и счастье, и работать над собой и отношениями. Это, конечно, в идеале. Но нужны хотя бы попытки, и хотя бы первые шаги в совместное будущее. А для этого необходимы двое, иначе ничего не получится.

В голове всплывают слова того вокалиста известного джаз-банда, произнесённые два дня назад со сцены кафе «Виктор»: «Влюблённость и страсть – истерики дьявола, друзья мои. Они обычно немного дезориентируют человека. Любовь – медленная и ровная – от Бога, я полагаю. … Влюбляешься в человека, которого не знаешь. А любишь того, кого знаешь как себя самого».

Какие верные и простые слова!

Но есть загвоздка. Лёша сказал, что Кир – одиночка. Кир сказал, что привык держать свои эмоции под контролем. Поэтому не уверена, что ему всё это нужно. А навязываться я не буду. Но поговорить и прояснить сложившуюся ситуацию всё же стоит. Как минимум, чтобы не наработать друг другу ещё один трудно преодолимый комплекс на будущее и если, в итоге, расстаться, то на хорошей ноте, чтобы вспоминать после друг друга без сожалений и тяжелых мыслей. Да – я хочу поговорить с ним.

Поговорим? Давай?

Вспоминаю своё стихотворение, написанное накануне нашего знакомства и прочитанное ему на рассвете в Тихой бухте. И улыбаюсь. Моя интуиция, как всегда, меня не подвела. И эта же интуиция продолжает настойчиво подсказывать мне, что мы обязательно ещё пересечёмся сегодня, на этой набережной.

Я уже три раза прошлась вдоль длинного променада, от одного конца набережной до другого. Но Кира так и не встретила.

Снова выхожу на центральную площадь. Здесь – сердце и пульс Коктебеля. Она вся одета в камень и пестрит обилием картин, украшений и разных безделушек на лотках торговцев сувенирами. Вот передо мною снова дом Волошина, меняющий яркий цвет своих стен на фоне чёрного неба благодаря необычной подсветке. Три основных цвета спектра – желтый, синий, красный. И три вторичных – зеленый, оранжевый, лиловый.

Взгляд сосредоточенно скользит по многочисленным лицам людей, ни на ком не останавливаясь. Но я не вижу его среди них. Его нет.

Да что ж такое! Неужели все эти совпадения и пересечения закончились? Этого просто не может быть! Не может быть!

Передо мной возникает прилавок с диковинными эзотерическими украшениями. Взгляд, блуждая среди многочисленных браслетов и чокеров, ищет талисман с двуглазой бусиной ДЗИ. И не находит. Вместо продавца шаманского вида передо мной стоит миловидная женщина средних лет.

– Ищете что-то конкретное?

– Да. У вас был браслет ….

Описываю так понравившийся мне браслет из чёрной лавы. Мне просто необходимо его сейчас приобрести. И плевать, сколько он стоит. Но она качает головой. Оказывается, что именно его купили совсем недавно. Он был последний, потому что такие любовные талисманы пользуются повышенным спросом.

Ну конечно! Кто бы сомневался! Как жаль!

Обхожу вокруг фонтан с каскадом раковин. По ним резво стекают вниз струи воды, и кажется, что камень тихонько плачет. Мне становится невыносимо тоскливо, на глаза наворачиваются слёзы. Раздражённо смахиваю их тыльной стороной ладони и подхожу к той самой палатке с висящими рядами разноцветных бус.

Задумчиво перебираю бусины пальцами, в наивной попытке совершить некий псевдо-магический обряд, закольцевав время.

~ Они глухо ударяются друг о друга. Закрываю глаза, и меня снова «толкает в бок» этот звук, смешивающийся со звуком ночного прибоя. … Чувствую чей-то взгляд. Поворачиваю голову навстречу, и он скользит с пальцев, перебирающих бусины, прямо в мои глаза. ~

Я сталкиваюсь с бушующим морем в этом взгляде ...

Кир порывисто делает шаг в мою сторону. Но кто-то хватает меня за руки и с радостными воплями бросается на шею.

– Олька! Приивееет! – звучит над ухом пронзительный женский голосок.

Инстинктивно отстраняюсь от эмоциональной миловидной блондинки и вглядываюсь в неё. Я её знаю. Общались здесь несколько раз на пляже и в «Бубнах». И на одной из дискотек однажды танцевали. Только вот имени сейчас не помню. Возможно потому, что нахожусь под мощным впечатлением от удавшегося псевдо-магического обряда именно на том же месте.

Сработало!

С ней ещё две юные девицы и один парень. Все знакомые.

Блин! Как не вовремя вы тут случились!

Ничего не вижу за этой гомонящей компанией, окружившей меня. Невпопад отвечаю на эмоциональные вопросы и с досадой пытаюсь отыскать Кира между головами обрадованных встрече приятелей по отдыху. Но его там нет. Только что стоял, и нет!

Ну вот зачем сейчас, откуда ни возьмись, выскочили эти знакомые, как чёртики из табакерки!?

Тёплое прикосновение к руке. Кто-то мягко, но настойчиво, тянет назад, к себе. И, прежде чем оборачиваюсь, уже знаю кто.

– Я тоже рада всех вас видеть! Но мне надо идти. Увидимся.

Разворачиваюсь к нему лицом. Оглядываю его всего, с облегчением и радостью отмечая, что на лице и видимых частях тела не видно следов драки.

– Поговорим? – снова, как и в баре, повторяет он, сжимая мою ладонь.

Я зависаю взглядом на наших крепко переплетенных пальцах и меня насквозь прошивает мысль: «Это правильно, и только так и должно быть». Но всё-таки высвобождаю свою из его горячей руки.

– Хорошо. Только давай спустимся на пляж. Здесь слишком многолюдно.

Мы пересекаем площадь и спускаемся по лестнице к морю. Для середины сентября вечер очень тёплый, ночного бриза совсем не чувствуется, полный штиль. Присаживаюсь на гальку в нескольких шагах от прибоя. Кир садится рядом. Затянувшееся молчание. Он не стремится его прервать.

От ночных огней площади по тонкой линии берега струится рассеянный свет. Огромная жёлтая луна только-только взошла над горизонтом, и зыбкая лунная дорожка тянется от неё прямо к нашим ногам. Мягкие волны размеренно и спокойно накатываются на берег, омывая округлые камни, придавая им фактуру и цвет. Эти волны, луна и ещё бесстрастные звезды, сверкающие в чёрном небе подобно мелкой алмазной россыпи, умиротворяют моё беспокойное сердце, настраивают его на гармонию с природой и миром вокруг. Я расслабленно и глубоко вздыхаю, радуясь этому ощущению, пытаясь удержать его внутри.

И, вдруг, обращаю внимание на то, как напряжена поза Кира, как он взволнованно теребит пачку сигарет в руках, как мрачно хмурится и как сейчас на меня смотрит. Такой взгляд я вижу впервые за эти дни. В его глазах, как всегда, бушует стихия, но в этой стихии плещется … смущение?

Он смущен, или мне это только кажется?

Нет, не кажется, потому что под моим внимательным взглядом он быстро опускает глаза, задумчиво, с тяжелым вздохом, принимается покусывать нижнюю губу, и продолжает молчать, словно не знает с чего начать разговор.

Надо ему помочь и с чего-то начать самой. С чего-то отвлеченного, а не основного.

– Я ценю то, что ты сделал в «Бубнах». Это был мужской поступок. Спасибо!

Пожимает плечами в ответ.

– Тут не за что благодарить. Как иначе? Я видел, что он к тебе прицепился и тебе это не приятно. И потом, он сказал отвратительную гадость. Такое нельзя спускать!

Чувствую, как напряжение уходит из него, как он начинает расслабляться.

– Ты слышал, что он сказал?

– Я прочитал это по его губам. И, если ты сомневаешься, … я не думаю так … о тебе.

Смотрю в его глаза и теперь вижу в них, как и у ворот моего дома вчера вечером, накал мрачного огня и тоски.

– А как ты обо мне думаешь? – срывается с губ.

Слышу, как дрожит мой голос, и состояние умиротворённого спокойствия покидает меня.

– Прости! – произносит отрывисто и тихо, хмуро опускает взгляд и закуривает.

– Почему ты сделал это … в Чалке?

– Я … не знаю, – пристально разглядывает огонёк своей сигареты.

– Не знаешь?! Ты не делал такого раньше … с другими?

– Нет! – сигарета подрагивает в его пальцах.

– Хм. Значит, так ты контролируешь свои эмоции?

Он резко и с усилием тушит окурок о гальку и устремляет на меня пронизывающий взгляд.

– Тебе было противно?

Неожиданный вопрос, но ведь моя реакция во время секса в Чалке и после отличались довольно сильно, поэтому логично, что Кир не понял её. Что ж, постараюсь объяснить.

– Было очень одиноко, больно, я же спиной несколько раз ударилась о стену, и я была в шоке. А потом во мне взыграл характер и ... я не могла спустить тебе это просто так. Понимаешь? ... Но, противно – нет, не было. Потому что, … потому что это был ты. Хотя и не совсем ты.

– Хммм ...Не совсем я? Как это? И почему тебе было очень одиноко?

– Потому что тобой владели злость, ярость и похоть. А это не те чувства, которыми я хотела бы обмениваться с партнёром во время секса. Они на меня обрушились и словно утянули куда-то на дно, придавили. Ведь желание и похоть – они схожи по цели, но совершенно разные по сути. Я не хочу, чтобы ты ко мне испытывал такие чувства и считал за норму так со мной обращаться!

Кидаю на него вопросительный взгляд, мол "Понял, о чём я толкую?" Его глаза, на секунду встречаются с моими, и он пристыженно опускает их.

– Я понял.

Молчим. Долго.

– Знаешь, каждый раз с тобой – у меня было такое ощущение, будто я лишаю тебя девственности. Снова, и снова, – наконец тихо произносит он.

Неожиданное замечание. Но я понимаю, что он имеет ввиду, потому что у меня каждый раз с ним возникало похожее ощущение – будто он лишает меня девственности, снова и снова. Девственности на физические реакции тела, эмоции и чувства.

– Ну, в каком-то смысле, так оно и было, – отвечаю честно и теперь уже я в смущении опускаю глаза.

– Почему?

– Ты сам знаешь, почему, – снова поднимаю взгляд и сталкиваюсь с этими штормовыми глазами, замечая, как от этих слов в глубине их что-то дрогнуло.

– Ты простишь меня?

Медленно киваю, поднимаюсь на ноги.

– Я устала. Пойду к себе. Проводишь меня до дома?

Он тоже встаёт.

– Провожу.

Всю дорогу пока мы идём вдоль набережной, молчим и не касаемся друг друга. Когда сворачиваем от моря и проходим дальше по улицам до моего жилища, я, не выдержав напряжения этой вынужденной немоты, вспоминаю своё намерение его разговорить.

– Я тут пообщалась немного с Лёшей, когда ты ушёл из бара. Мне очень понравилось, что он не лезет с личными вопросами, но при этом даёт мудрые советы. У тебя замечательный друг! Тебе с ним очень повезло!

– Да. Знаю.

– А ему с тобой?

Кидает удивлённый взгляд, такого вопроса явно не ожидал. Несколько секунд молчит, но всё же отвечает.

– Знаю, со мной бывает сложно. Но я стараюсь быть взаимным с людьми, которых ценю, как могу.

– Да, поддержку близких друзей надо ценить. Знаешь, у меня есть близкая подруга, с которой мы дружим с детства. Уверена, что всегда могу ей довериться, и она поддержит, если считает, что я на верном пути. И, наоборот, предостережёт или даже отругает любя, если увидит, что на неверном.

– Верный и неверный путь – понятия во многом относительные. Что верно для одного – другому смерть, – возражает Кир, – Поэтому друзья и, вообще, близкие люди должны давать советы друг другу очень осторожно.

– Согласна. Но предостеречь они всё же могут и должны, если им не безразлична твоя судьба и они тебя действительно любят. Вот ты предостережешь своих близких, Кир? Тебе ведь не безразлична судьба Лёши? – я немного обгоняю его и начинаю идти перед ним вперёд спиной, продолжая разговор.

– Он уже взрослый мальчик, я не лезу. И к себе с советами лезть не позволяю.

– Хм. Кир, вот все три дня, что я тебя знаю, у тебя на лбу как будто большими буквами написано: «НЕ БУДЬ БЛИЗКИМ!», «НЕ ПРИНАДЛЕЖИ!», «НЕ ЧУВСТВУЙ!» Скажи, ты со всеми такой?

Он останавливается. Наклоняет голову набок и снова прищуривается, внимательно вглядываясь в мои глаза.

– Слушай, чего ты хочешь от меня?

– Эммм …, – я решаю ответить уклончиво, зайдя издалека, – Хочу тебя понять: какой ты, что тобою движет.

– И как – удаётся?

– Пока не очень. Но я всё ближе и ближе к решению.

– Ты так обо мне говоришь, словно я охренеть какая сложная головоломка. Нет. Ну, правда! – усмехается, – Я такой же, как и все мужчины. Не больше – не меньше. Просто со своими тараканами. Так они есть у всех, только у каждого свои. Вот вас женщин реально фиг поймешь! Вы – с другой планеты.

Продолжаю пятиться спиной вперёд.

– Женщины с Венеры. Мужчины с Марса, – хихикаю, вспомниная очень известную одноимённую книгу Джона Грея [2], – И у всех свои тараканы.

– Вот-вот! Осторожно! Иди лучше нормально, я тут днём выбоины крупные в асфальте замечал.

Разворачиваюсь и продолжаю вышагивать рядом с ним.

– Знаешь, зря считаешь, что ты такой же, как все. Каждый человек уникален. А ты мне интересен не только как сексуальный партнёр, но и как личность, – признаюсь честно, – И чем больше я тебя узнаю, тем больше интересен.

Опять останавливается, и я останавливаюсь тоже. Смотрит на меня сначала недоверчиво и удивлённо, но потом улыбается – тепло и открыто.

– Что?

– Это взаимно! – произносит с чувством и продолжает идти дальше, оставив меня чуть позади.

Значит, взаимно? Так-так-так!

В несколько быстрых шагов догоняю. Поворачивает голову, мы сталкиваемся взглядами, и улыбаемся друг другу.

Через пару минут добираемся до места назначения. Кир останавливается чуть поодаль от ворот. Я делаю несколько шагов вперёд, как и вчера нажимаю код на калитке, открываю, и оборачиваюсь. Он стоит, спрятав руки в карманах штанов, и угрюмо смотрит мне в след. Опускаю глаза. Глубоко вздыхаю и делаю приглашающий жест головой.

– Давай поднимемся ко мне на веранду и ещё поговорим? Зайдешь?

Всё так же, не касаясь, и почти не глядя друг на друга, мы пересекаем двор под любопытными взглядами его обитателей, поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж дома, на большую деревянную веранду, которую я делю со своим соседом. Из мебели на ней одна большая тумбочка для посуды, с электронным чайником на ней, два деревянных стола и пластиковые стулья.

Я извлекаю из холодильника бутылку вина и ставлю её на стол.

– Хорошее вино. Будешь?

Он кивает. Бокалов здесь нет. Только чайные чашки. Достаю их из тумбочки. Кир открывает бутылку и наливает по трети чашки. Сажусь на стул. Согнув ноги, прижимаю их к себе. Несколько крупных глотков.

– У тебя царапины, – Кир проводит пальцем по небольшим ранкам на моих коленях.

Первое лёгкое касание после моего ухода к машине от развалин в бухте Чалка, если не считать тот оберегающий жест, задвигающий меня рукой за свою спину в начале разборки в «Бубнах», и то прикосновение, когда он потянул меня к себе из гомонящей группы «чёртиков из табакерки» и сжал мою руку, переплетая наши пальцы. Непроизвольно морщу нос, и опускаю босые ступни с края стула на пол, замечая, как моё уклоняющееся движение и гримаса вызывают мимолётную тень на его лице.

– Да. И ещё синяки на запястьях, спине и в районе копчика. И губы немного болят. Удивительно, что следов на них не осталось! – кидаю на него красноречивый взгляд, замечая, как тень появляется снова, – А это всего лишь от падения при первом неудачном взлёте на параплане.

Допиваю вино. Он тоже не тянет с тем, чтобы разделаться со своим.

– Налей мне ещё.

Недовольно хмурится, но наливает.

– Зачем так частишь с вином?

– Мне нужно расслабиться.

Кивает, словно своим ответом я подтвердила его догадку.

– Тебе теперь нужен алкогольный допинг, чтобы продолжать со мной общаться?

– Возможно и допинг. Я к такому не привыкла, знаешь ли! Я привыкла к другому.

– Ты привыкла к другому типу мужчин. А то, что ты чувствуешь – это нормально.

– Нормально? Да откуда ты знаешь, что я чувствую?!

Тоже мне – психоаналитик хренов!

– Я тебя теперь пугаю?

– Скорее нет. Меня больше пугает моя реакция – слишком интенсивное удовольствие от твоей грубости и стремления подчинить. Ты на меня странно влияешь, но я так больше не хочу.

Длительная пауза. Кир задумчиво покусывает нижнюю губу, принимаясь играть указательным пальцем левой руки с приоткрытой крышкой сигаретной пачки на столе. Я кручу большим пальцем правой за ручку чашку, в то время как пальцы левой теребят прядь волос. На ручке сверху небольшой скол. Вспоминаю, как где-то читала, что японцы относятся к чашке, как к живому человеку. Разбитую чашку тщательно скрепляют серебряными скобами или склеивают специальным составом, оставляющим на ней золотые прожилки, которые ценятся не меньше, чем шрамы на теле воина. Сколы заполняются золотыми пломбами, которые так и называются – «вставные зубы», или закрываются лаком. [3]

– Человеческий мозг – очень странная штука, – произносит Кир, наконец, – В нём центры боли и удовольствия расположены рядом. Страх и доверие тесно переплетаются. Поэтому я и сказал: то, что ты чувствуешь – нормально. Когда женщина видит в мужчине сильного партнёра, она на подсознательном уровне доверяется и стремиться подчиниться ему. Это нормально. А мужчина должен раскрыть её потенциал в этом. Но, согласен, – я потерял контроль вчера и перестарался.

– Перестарался? – вскидываю на него широко раскрытые от удивления глаза, – Ты считаешь, что всего лишь «перестарался»?

– Да – я виноват! Не следовало … так. Но тебя ведь это тоже дико возбудило. Не отрицай. Если бы я понял, что ты не хочешь, я бы не стал.

– Как это всё сложно! – резко выдыхаю и прячу лицо в ладонях.

– Да. Непросто, – соглашается он, – Так что же мы теперь будем делать?

– Да, меня возбудило. Очень! Но ты понимаешь, что ты меня унизил? – глухо произношу я, не отнимая лицо от ладоней, – Мне кажется, ты не понимаешь! До сих пор.

– Унизил? Хм … Я этого не хотел.

– А чего ты хотел? Поставить на место? Показать, что тебе, как мужику можно всё, а женщина в твоих руках должна только подчинятся и молчать? – мой голос снова предательски дрожит.

– Нет, – глухо звучит в ответ, – Я же сказал – сорвался! Потому что ты на меня тоже странно влияешь. Но, давай уже закончим с этой темой! Я всё понял.

На пару минут воцаряется молчание. Я успокаиваюсь и медленно потягиваю вино из чашки, раздумывая, что теперь делать.

– Так что же дальше? – наконец, прерывает молчание Кир.

– Дальше?

– Ну, ты хотела только поговорить, чтобы разобраться с этим и всё?

– Не всё … Я же сказала – ты мне интересен не только как сексуальный партнёр. Но секса с тобой я хочу ещё. Только не так грубо и не так быстро. И одень в следующий раз презерватив, как и раньше, – я хочу, чтобы ты кончил внутри меня, а не на моё платье.

В ответ он смотрит как-то странно. Лёгкая полуулыбка, ещё не достигнув губ, трогает уголки его глаз и мне кажется, что в них появляется выражение не только удивления, но и восхищения. Но тут же он наклоняется ко мне, зажимает между большим и указательным пальцем мой подбородок, устремляет на меня сверлящий взгляд, и глубоким голосом, в котором звучит металл, с расстановкой, словно вдалбливая мне в голову свои слова, произносит.

– Хорошо, но больше никогда не разговаривай со мной таким тоном, как тогда! И не неси подобную чушь – тебе это не идёт! И, уж тем более, не распускай руки!

Впервые физически ощущаю всем известную идиому «мороз по коже». Не мурашки, а именно мороз. Но, тут же включается извечная защитная реакция: когда меня что-то сильно волнует, тревожит или раздражает – я начинаю язвить.

– Пффф… Кто бы говорил про руки! Я уж молчу про …

– Замолчии! – протяжно прерывает он, скривив в недовольной гримасе своё красивое лицо, отпускает мой подбородок, размашисто откидывается на спинку стула, и с улыбкой повторяет, – Как же ты меня достала!

Пока мы разговариваем на этой веранде, между нами, как и раньше, продолжает витать напряжение желания, но теперь, когда мы начали маленькими осторожными шажочками узнавать друг друга, оно не превалирует, оно просто есть и ждёт нужного момента.

Очень хочется прохладной воды. Достаю из холодильника бутылку без газа, предлагаю Киру, наливаю нам в чашки и маленькими глоточками потягиваю из своей холодную освежающую жидкость. Кир быстро разделывается со своей водой, не торопливо выкуривает сигарету, тушит окурок, подносит руку к лицу и задумчиво поглаживает подбородок.

Молчим.

Я ставлю пустую чашку на стол и кладу свою руку рядом. Мой сёрфер пару секунд смотрит на неё, а потом осторожно накрывает своей, переворачивает и принимается обводить большим пальцем линии на моей ладони. Это явно не только жест нежности, но и осторожный способ меня коснуться, чтобы проверить мою реакцию. Моё тело немедленно откликается мурашками, притаившийся внутри меня ночной мотылёк стремительно взлетает и начинает биться в солнечном сплетении, а внизу живота разливается возбуждающая тяжесть. Кир сразу же это чувствует и подаётся ко мне, близко, очень близко, опуская взгляд на мои губы, но на ступенях винтовой лестницы звучат чьи-то шумные быстрые шаги и мужской голос, напевающий какую-то весёлую песню.

Мы, как школьники, которых чуть не застукали за предосудительным занятием, резко отстраняемся друг от друга. На веранде появляется Олег, мой сосед киевлянин.

– О! Соседка, привет! Три дня тебя уже не видел. Уж было начал подумывать, не случилось ли с тобой чего.

Случилось, сосед, ещё как случилось – ты даже не представляешь!

– Привет! Со мной всё в порядке, – кидаю красноречивый взгляд на своё «чудовище», сидящее рядом. – И, кстати, я вчера и сегодня ночевала дома и утром здесь была. Так, что это скорее ты где-то пропадал, раз меня не видел.

– О, да! Я пропадал в омуте под названием «запойный крымский вечер и похмельное утро», – смеётся он.

– Ещё пара чашек вина и с тобой случится то же самое. Что я тогда буду с тобой делать? – тихо вибрирует у меня над ухом.

– А всё, что захочешь! – усмехаюсь, – Я тогда просто отрублюсь, и не буду сопротивляться.

– Перестань! Не смешно! – хмурится он.

Тем временем, Олег подсаживается к нам за столик и размашисто ставит на него ещё одну бутылку вина.

– Не помешаю? – протягивает руку Киру, – Олег.

– Кирилл, – крепким рукопожатием сжимает ладонь соседа.

– Угощайтесь! Оленька, рекомендую попробовать – очень вкусное, изысканное вино Чёрный Доктор.

– Да? Ну, налей нам по одной.

– Тебе уже хватит, – «чудовище» отставляет мою чашку в дальний угол стола.

Удивлённо вскидываю брови.

– Эй! Я уже взрослая девочка, чтобы решать это сама.

– Я сказал – хватит! – отрезает он.

Олег принимается с интересом разглядывать моего спутника.

– Ого! Я смотрю, тебя тут уже крепко к рукам прибрали? Кто такой? – указав подбородком на Кира, интересуется он.

– Это мой, эмм … – запинаюсь в раздумьях как бы его корректно назвать.

Почему-то ни одно определение не кажется сейчас уместным: не «парень», не «друг», не «просто знакомый», не подходящее по смыслу наших отношений и ёмкое слово «любовник» после противоречивого акта в бухте Чалка.

– … старший брат, – с усмешкой подсказывает Кир, уставившись на Олега с ироничным прищуром в глазах.

– А, ну да, это всё объясняет, – легко и быстро соглашается сосед, хотя по лукавой улыбке видно, что он ни на секунду не поверил в эту явную отмазку, – Так значит, тебе не наливать, соседка?

– Немножко, попробовать, если, конечно, Господин, … ой, то есть брат, позволит, – ехидничаю я, косясь на новоявленного «Господина».

– Какая же ты язва! – уже в который раз, с улыбкой замечает мой сёрфер, – Пробуй. Только не напивайся, пожалуйста!

Олег разливает по чашкам хмельной напиток тёмно рубинового цвета. При этом, прислушавшись к нашему диалогу, мне наливает чуть меньше трети чашки. Вдыхаю аромат.

– Мммм! Какой волшебный запах!

– О, да! Чёрный Доктор – вино для истинных знатоков и ценителей. Оно готовится из двух уникальных сортов винограда, которые выращиваются только в Солнечной долине. Знаете, почему его так назвали? Нет? О, там очень интересная легенда! Вот я вам сейчас расскажу.

Олег начинает рассказывать. И так здорово у него это получается! Словно сказка на ночь детям:

«Давным-давно, в одном из сёл Солнечной долины жил врач-целитель. Он был учеником самого Авиценны, знал все тонкости лечебных трав, магию, разбирался в законах движения небесных светил. Селяне, очень любили целителя не только за талант к врачеванию, но и за мудрые советы, и бескорыстную доброту. Они называли его Доктором.

У Доктора был виноградник, на котором он с любовью и заботой выращивал и выводил новые лозы винограда. Итогом его долгих трудов стали два необыкновенных сорта цвета драгоценных тёмных рубинов. Они возвращали к жизни безнадёжно больных.

Однажды в это глухое крымское местечко приехал полковник, изгнанник интриг царского двора. Он сдружился с Доктором и проводил время за долгими душевными беседами с ним. Но мужественному и отчаянному полковнику, который раньше не раз рисковал жизнью, тихая жизнь в Солнечной долине была скучна. Поэтому свой досуг он разнообразил охотой. В один из дней он охотился на дикого кабана, подстрелил его и был смертельно ранен зверем. Охотники привезли истекающего кровью полковника в дом Доктора. Но сам целитель в это время уехал к тяжело больному в соседнюю деревню.

Чтобы не терять драгоценного времени и помочь раненому, полковника напоили магическим вином. Однако перестарались – дали ему выпить целый кувшин напитка. Чудодейственное вино и на этот раз излечило плоть. Но, восстановив силы, оно полностью опьянило разум полковника. В порыве гнева и помутневшего рассудка он убил возвращавшийся домой в сумерках Доктора.

Смерть близкого друга мгновенно отрезвила Полковника. Он не пил больше ни капли вина до конца своих дней. А селяне, в память о печальном событии, назвали эти два сорта его виноградника Эким Кара (в переводе с тюркского – Чёрный Доктор) и Джеват Кара (Чёрный Полковник).

Эти два чудодейственных аборигенных сорта винограда растут и в наши дни и только на участках Доктора. Их не удалось распространить дальше, потому что, пересаженные в другие земли, они полностью теряли свои целебные и вкусовые качества.

Но самое интересное, что до сих пор вина, созданные из них, как живая и мёртвая вода из сказки сочетают в себе два противоположных начала, соединённые в одно, исцеляющее и разрушающее. Совсем как яд и мёд».

– Ого! Да ты настоящий сказочник, Олег! Какая интересная легенда!

– Полностью поддерживаю! – присоединяется к моим восторгам Кир.

Мой сосед складывает руки на груди в молитвенно-благодарственном жесте и кивает.

– А теперь, пробуйте, дети мои! – напутствует с ласковой улыбкой, войдя в роль доброго дяди волшебника, – Что скажете?

– Терпкое.

– Бархатистое.

Олег кивает.

– А чувствуете букет? Какой он?

Мы послушно склоняемся над нашими чашками и вдыхаем аромат.

– Ммм! Что-то вроде шоколада и ванили, – откликаюсь я.

– И послевкусие такое … с легким оттенком какао и сливок, – добавляет Кир.

– Верно! Вы молодцы! Почти профессиональные дегустаторы, – улыбается сосед.

– А что там ещё?

– Груша, шафьян, царьградская шелковица.

– А ты, прямо как сомелье, Олег! – смеюсь я.

– Кстати, ещё это вино обладает целебным действием. Благотворно влияет на работу сердечной мышцы.

Выпив по чашке, эти двое удивительно быстро находят общий язык (может, потому что земляки, а может, потому что вино?) и увлекаются беседой сначала о спорте, потом о политике. Мне становится скучно. Оповестив, что скоро вернусь, ухожу в свою комнату.

Не тороплюсь вернуться. Включаю телевизор, усаживаюсь в изножье кровати, скрестив ноги по-турецки, переключаю каналы в поисках чего-нибудь интересного. Как назло, везде какая-то муть.

О – вот, кажется, что-то про птиц рассказывают.

На экране возникают красивые попугаи с ярким оперением. Вслушиваюсь в голос диктора за кадром. Чем дальше, тем необычнее мне кажется рассказ.

«… Королевский попугай назван так звучно не случайно – природа по-королевски щедро наделила этих птиц очень ярким разноцветным оперением. Имея такие эффектные внешние данные, можно не иметь больше никаких талантов. Однако эти птицы обладают многогранным характером и очень талантливы. Они обделены певческим даром, вместо пения издают своеобразный звук, присущий только им, но их можно научить говорить.

Королевские попугаи очень ловкие и подвижные, любят летать и лазать по деревьям, склонны к независимости и сами выбирают себе друзей. Поэтому содержать их в неволе в маленьких клетках не рекомендуется – они быстро «затухают» и становятся скучными. Им необходимо большое пространство для полётов. Следовательно, в неволе нужен очень большой вольер. Так же не рекомендуется содержать вместе с другими птицами из-за их агрессивности, особенно в брачный период.

Разведение в неволе крайне затруднительно – королевским попугаям сложно создать пару. Самцы неприхотливы в питании, но очень капризны в выборе подруги жизни. Поэтому в неволе самцу необходимо предложить несколько самок, чтобы у него был выбор. Но даже это не гарантирует окончательный результат – во время ухаживания и размножения они становятся агрессивными, самцы и самки нападают друг на друга, что часто приводит к смерти одной из птиц. Агрессия не предсказуема. Она может возникнуть даже в устоявшейся паре, которая вместе уже много лет. Поэтому в неволе, в период гнездования, самца и самку нельзя содержать в одном вольере.

Гнездятся Королевские попугаи в дуплах деревьев, либо в развилках полых ветвей. У большинства других птиц акт спаривания длится всего лишь несколько секунд. Но у готовой к размножению пары королевских попугаев спаривания повторяются часто, и им требуется время. Чтобы удержать равновесие они балансируют хвостами и крыльями. Самка запрокидывает голову вверх к самцу, и они часто и долго целуются, издавая резкие звуки. Иногда можно наблюдать, как самец расправляет над самкой крылья, и накрывает ими её тело.

Один партнёр может укусить другого, если он перевозбуждён, или второй партнёр неосторожно ухватился за какую-нибудь часть его тела, а также случайно во время игры. Также укусами они обозначают границы своей территории, утверждают свой статус или хотят избежать чего-нибудь неприятного, например, когда птицу, содержащуюся в неволе, хотят после прогулки поместить в клетку, а ей ещё хочется побыть на свободе.

Все попугаи в природе моногамны. Создав пару, они остаются вместе на всю жизнь. Королевские попугаи – не исключение».

Заслушавшись этим повествованием и красочным видео рядом, я даже не замечаю, что уже нахожусь в комнате не одна.

– Королевские попугаи – не исключение … – задумчиво повторяет Кир.

При звуке его голоса вздрагиваю и оборачиваюсь. Он стоит, облокотившись о дверь и скрестив руки на груди.

– Ты меня напугал! Давно здесь стоишь?

– Давно. Ты так увлечённо слушала! Даже рот приоткрыла, – улыбается, – Так интересно?

– Я бы сказала – необычно.

Опускает голову, и некоторое время просто стоит, глядя на носки своих кроссовок, словно в нерешительности. Затем отходит от двери, закрывает жалюзи на окнах, выключает свет. Комната погружается в темноту, рассеиваемую только тусклым светом экрана телевизора.

Садится рядом на край кровати, развернувшись корпусом ко мне и поджав под себя одну ногу.

Поднимаю колено, выставляя его барьером между нами, и опускаю взгляд. Меня сразу же начинает нервно лихорадить, словно мне холодно.

Что со мной? Мне страшно?

– Ты дрожишь …

– Ну, … есть немного. – признаюсь неохотно.

– Не бойся меня! – наклоняется ближе, и его дыхание окутывает меня смесью запахов вина, сигарет и мятной жвачки.

– Я и не боюсь! – с глубоким вдохом, как перед прыжком в воду, поднимаю голову, сталкиваясь с мерцающими в полумраке глазами.

– Моя отважная девочка, – шепчет тихо, медленно опуская моё колено.

Одновременно с этим движением, осторожно, словно спрашивая разрешения, прикасается своими губами к моим и чуть отстраняется, вопросительно заглядывая мне в глаза. В ответ на его немой вопрос я сама снова тянусь к нему. Как и раньше, всегда, когда он оказывался так близко.

… у птиц иногда замечают странное шокирующее поведение. Неужели эти милые безвредные создания способны на такое? ... – продолжает вещать диктор передачи.

Этот поцелуй длится долго, и он не похож на предыдущие. Первые секунды ответные прикосновения его губ неуверенные и даже немного неуклюжие. Как будто он, вдруг, разучился целоваться. Гладит ладонями линию подбородка, плечи. Осторожно прижимает к себе. Словно ему стыдно, и он снова извиняется передо мной за случившееся у стены развалин в бухте Чалка.

… сорок процентов птенцов белых аистов покидают своих родных родителей до "совершеннолетия" и быстро прибиваются к приёмной семье соседей … птенцы, недовольные навыками охоты своих родителей, убегают из дома в надежде найти лучшее питание у соседей…

Эти прикосновения, как и прикосновения губ, неуверенные и осторожные, но всё равно чертовски возбуждают. С протяжным выдохом издаю еле слышный стон и сжимаю его колено пальцами, чувствуя, как он весь напрягается в ответ. Быстро теряю контроль над собой, и почти не замечаю, как мы оба торопливо снимаем одежду друг с друга, как я сама тяну его за собой на постель, и снова оказываюсь в плену его тела.

И пока нас уносит всё дальше и дальше, на экране телевизора одни виды птиц сменяют других. Они порхают с ветки на ветку, ищут пропитание и охотятся, устраивают брачные игры, спариваются среди зелёной листвы деревьев, летают в бескрайнем небе.

… самец индийской птицы-носорога замуровывает самку с вылупившимися птенцами в их жилище, строя барьер из грязи и экскрементов … только клюв самки торчит из узкой щёлки, чтобы она могла получить от самца пищу и кормить птенцов, пока они не будут готовы летать … это жизненно необходимо для потомства – в лесу полно хищников … но у самца также имеются другие мотивы: вынужденная тюрьма предотвращает спаривание самки с другими партнёрами …

Кир скользит губами по шее, ключицам, груди, и спускается всё ниже и ниже. Меня обдаёт жаром, который тянет и обжигает.

Я не позволяю ему слишком долго длить эту ласку, нетерпеливо возвращая его на себя. Сначала он погружается в меня медленно и осторожно, прислушиваясь к моим ощущениям. Наблюдает, как я выгибаюсь и начинаю двигаться ему навстречу. Нас обоих подхватывает волна, так похожая на морскую в сильный шторм, и несёт, и несёт … И он, как и раньше, переходит на привычный для него резкий и глубокий ритм, и врезается в меня, снова и снова.

– Не торопись! Не торопись! – шепчу я, – Иначе это кончится слишком быстро. А я не хочу быстро. Не сейчас.

Тогда он разделяется со мной и меняет позицию – садится на кровати, согнув ноги в коленях. Тянет на себя. Сажусь перед ним, обхватываю ногами его поясницу, и мы снова соединяемся. Он пытается прислушаться ко мне и замедляется. Ненадолго. Потому что надолго нас обоих не хватает.

Он снова, как и в первый раз, на пляже, обхватывает ладонью мой затылок. Захватывая волосы в кулак, тянет на себя. И опять этот требовательный, глубокий поцелуй. Другая рука крепко сжимает ягодицы. И вновь, как и тогда, мой стон срывается на выдохе в его рот. И я сама впиваюсь пальцами в его плечи и ускоряю темп.

… домовой крапивник – маленькая птичка коричневого цвета … во время своего брачного сезона он не только прогоняет других птиц, но также «вырезает» целые семейства … а вместо них на этой территории строит свои гнёзда, причем, с отдельными самками в каждом …

Вдруг, экран телевизора вспыхивает ярким белым светом. Вздрагиваю. Отстраняюсь. Я не вижу, что там показывают – я смотрю в его глаза. Там снова неистовствует шторм, а пятнышко цвета янтарного мёда вокруг радужки, напоминает сейчас осколок дьявольского зеркала, попавший в глаз Кая. И мне кажется, что частичка этого осколка каким-то непостижимым образом уже давно проникла в моё сердце, превращая его в горящий лёд.

Неужели так ничего и не изменилось в нас обоих за эти долгие три дня? Неужели не изменится уже никогда? Неужели мы так и останемся заложниками своих прошлых травм?

От этих мыслей мне становится нестерпимо тоскливо. В горле что-то сдавливает. Я резко прерываю поцелуй, проскальзываю губами по его небритой щеке к шее, прижимаюсь к нему, крепко обнимаю, и просто застываю, как замёрзшая льдинка.

… странное место "самоубийств" большого количества птиц … сокол, белая цапля и некоторые другие редкие виды … птицы в этих местах становятся настолько уязвимы, что местные жители с помощью бамбуковых палок могут легко убить их прямо в воздухе … такой феномен наблюдается в конце сезона муссонов, особенно в темные, безлунные и туманные ночи … всему виной географические аномалии и определённое состояние в атмосфере в это время … птицы теряют ориентацию и летят прямо в руки охотников, на верную гибель …

Он замирает. Диктор прерывает свой рассказ. И мне кажется, что вместе с нами замирает весь мир вокруг. … Лёгкое прикосновение ладони на спине. Ответное осторожное объятие. … И вот теперь, в полной тишине, при отсутствии движения, я, вдруг, ясно ощущаю интенсивное биение его сердца. И в который раз чувствую запах моря от его волос. И моё собственное сердце в его руках, начинает пульсировать так, что я сама слышу его ритмичный стук.

Закрываю глаза. Непрошеные слёзы струятся из-под сомкнутых век, и падают на его плечо.

– Что с тобой? Ты плачешь?

– Нет.

– Тебе больно?

– Нет.

… большинство птиц предпочитают спариваться в дуплах деревьев, на ветках или на земле, но стрижи имеют не совсем стандартные привычки в том, что касается брачного периода … они научились заниматься сексом прямо в воздухе во время полётов …

Гладит по волосам, плечам, обхватывает моё лицо ладонями, стирает слёзы пальцами, губами.

– Тише! Тише!

В ответ я только тихо всхлипываю.

– Почему ты плачешь? Тебе плохо со мной?

– Нет. Мне – хорошо!

– Тогда не плачь. Слышишь? … Оля, пожалуйста, не плачь!

Что это? Он впервые за три дня произнёс моё имя!

Тот раз, на рассвете в Тихой бухте не в счёт, потому что тогда оно было озвучено с иронией, в ответ на моё сомнение, что он его запомнил. Льдинка в моём сердце начинает стремительно таять. И, мне это кажется, или осколок зеркала в его глазу действительно бледнеет и растворяется в голубом море радужки?

… стрижи могут развивать достаточно большую скорость – около трёхсот километров в час, при этом они не перестают спариваться на высоте более шестисот метров над землей! [4]

Дальше нас обоих словно уносит в свободном полёте. Ощущения точно такие же, как если бы мы взлетели над землёй, и нас уносило прямо вверх, в высоту неба. Как, если бы могли осознавать тот короткий миг, когда просыпаемся в этот непостижимый мир, после продолжительного глубокого сна.

Он больше не использует грубость и не наказывает за свои мальчишеские комплексы. Сейчас он занимается со мной не сексом. Сейчас он любит меня. Просто любит. Хотя, возможно, сам этого до конца не осознаёт. И когда экстаз высоты накрывает сначала меня, а затем и его, я будто вдыхаю полной грудью свежий горный воздух, перед тем как окончательно проснуться.

Примечания к главе

[1] Перенос – феномен в психодинамической психологии, заключающийся в бессознательном перемещении ранее пережитых (особенно в детстве) чувств и отношений, проявлявшихся к одному лицу, совсем на другое лицо. Этот феномен был замечен и впервые описан Зигмундом Фрейдом. Поскольку процесс переноса большей частью является автоматическим или бессознательным, пациент не воспринимает различные источники переноса и связанные с ним фантазии, установки и чувства (такие, как любовь, ненависть и гнев). Феномен переноса проявляется неожиданно для субъекта и может вызывать состояние дистресса. Исходными фигурами, с которых переносятся такие эмоции, чаще всего являются родители, но нередко в качестве источников переноса выступают братья и сестры, бабушки и дедушки, учителя, врачи, а также герои из детства.

[2] Тут Оля вспоминает название одноимённой книги бестселлера «Мужчины с Марса. Женщины с Венеры» Джона Грея, практическое руководство (популярная психология) на тему как улучшить взаимоотношения между полами, считается обязательной к прочтению для тех, кто хочет улучшить отношения в семье или создать прочную основу для будущей семейной жизни. И она действительно многое объясняет, но мнение автора романа – гендерная психология многогранней, и не всё не так просто и очевидно.

[3] Источник: Мазурик В.П. Статья «Чайная чашка и её функции в японском чайном действе (тяною)»

[4] Источник www.infoniac.ru Статья «Шокирующее и удивительное поведение птиц»