Сёрфер. Запах шторма

Пять

Голова пустая стянута жгутами,

Но – тебя придумала.

С белым тёплым воском, с мёдом и цветами,

Но – тебя придумала.

В ней даже солнца луч (странно)

темнеет из-за туч.

Рано! Рана…

Сердце согревал лампадой и свечами,

Но – ты так задумана.

Тело отливал безлунными ночами,

Но – ты мной придумана.

Голем! Голем! Голем! Голем! ...

(Nova «Голем»)

Разбитая ножом скорлупа раскалывается, и яйцо с тихим плеском падает в молоко. Выпуклый ярко жёлтый желток балансирует в белом омуте. Протыкаю его вилкой и задумчиво наблюдаю, как он растекается по поверхности.

– Доигралась! Уже и завтрак ему готовишь!» – просыпается моя внутренняя ворчливая критиканша.

– Ну, не то, чтобы персонально ему. Просто предложила по-быстрому приготовить нам омлет и овощной салат, по случаю того, что у меня в холодильнике есть подходящие продукты, когда позвонил Лёша и напомнил про наши планы встретиться через час и поехать на гору Клементьева», – мысленно оправдываюсь перед ней я.

– Да-да. Что дальше? Сваришь ему украинский борщ на обед?

– Это просто омлет – не драматизируй!

– Угу. И между вами просто секс – и только. Сама то в это веришь?

Щепотка соли. Сокрушённый вздох. Принимаюсь энергично взбивать продукты до однородной массы. На газовой конфорке летней кухни уже шкворчит горячим маслом сковорода.

– Уже не верю, и кажется, я всё-таки крепко влипла! Ведь то, что совсем недавно случилось между нами на кровати в моей комнате – это был уже не просто очень страстный курортный секс без обязательств. Это было что-то большее. От чего мне теперь очень не по себе, потому что такого я не ожидала. И в этом виновата я сама – нарвалась, что называется. Чувствую себя теперь совсем, как Голем [1], в которого вдохнул жизнь маг-каббалист. Или наоборот – этим магом была я сама?

Чёрт бы его побрал! Теперь мне будет гораздо сложнее расстаться с ним, когда он, наконец, надумает уехать.

Сначала я совсем не ожидала, что он вернёт мою смелую ласку. Не ожидала, ведь была почти уверена – такого рода ласки в его исполнении для него слишком… мммм, … как бы сказать, … не доминантны. Но оказалось, я ошибалась и, причем, ещё как! Потому что это было проделано с явным удовольствием. Правда сначала не слишком умело, но очень нежно, и быстро подстраиваясь под мою реакцию на его действия. Поэтому у меня осталось впечатление, что с другими девушками он обычно ограничивается пальцами, как и со мной поначалу.

Ох уж эти неугомонные требовательные пальцы! Даже тогда они бродили вокруг, слегка царапая ногтями кожу. Даже тогда, синхронно скользнув между бёдрами вверх, они добрались до грудей, взяв их в плен в крепком захвате, сжимая, плавно соскальзывая ладонями вниз, но тут же возвращаясь назад, снова грубо сжимая и отпуская. Вторя интенсивности прикосновений языка, то плотной и напряжённой, то лёгкой и практически невесомой, и быстро подводя меня к крайней точке, за которой последовал взрыв разливающейся внутри волны тепла.

Не ожидала и того, что он прислушается к моей просьбе, когда, приняв меры предосторожности, стремительно повернёт меня на бок, прижмётся к спине и перекинет ногу поверх моего бедра, готовый войти внутрь, но остановленный моим хриплым шёпотом.

– Нет – не так! Я хочу видеть тебя! Хочу видеть твои глаза!

И уж совсем не ожидала, каким ошеломляющим будет эффект от первого протяжного проникновения под взглядом этих штормовых завораживающих глаз при свете дня. И какой непредсказуемый эффект произведёт на него томное, тёплое, ласкающее выражение моих.

Потому что в этот раз он очень долго не спешил переходить к привычному для него резкому грубовато-интенсивному ритму движений, неотрывно вглядываясь в моё лицо, при каждом медленном, заполняющем, глубоком проникновении шире открывая глаза и протяжно гортанно выдыхая в унисон со мной. И когда, наконец, неминуемо возобладал энергичный темп, и комнату заполнили наше тяжёлое дыхание и мои ритмичные стоны, он, вытянувшись надо мной на руках, всё же прикрыл веки и запрокинул лицо вверх. Но я, мягко и требовательно, потянула его ладонями к себе за затылок, обратно.

– Вернись! … Смотри на меня! ... Смотри!

Тогда он сначала удивлённо нахмурился, но всё же снова опустился ко мне на локтях и вернулся, переплетая пальцы своих рук с моими. Глаза в глаза. … Глаза в глаза. … Пока меня не настигла новая мощная волна, следом настигая и его.

После тяжёлое и горячее тело Кира на мгновение расслабленно накрыло меня собой, немного придавив своим весом. Глубокое отрывистое дыхание тёплым бризом прошлось по моей шее. Но я успела поймать едва наметившееся движение назад, крепко обхватив его бёдра ногами.

– Останься! Пожалуйста, полежи так!

В голубых глазах снова мелькнуло недоумение, и лоб прорезали удивлённые складки над слегка приподнятыми бровями. Но он остался во мне, всё же немного приподнявшись на локтях над моей грудью.

Я смотрела на него и чувствовала, как внутри всю меня заполняет какая-то тёплая, липкая, тягучая субстанция, словно кто-то бухнул туда здоровенную пригоршню расплавленной янтарной смолы. Помимо разливающейся по телу удовлетворённой неги, мною овладело чувство законченности и единства. Счастливая умиротворённая улыбка тронула мои губы. Кир на мгновение опустил взгляд, словно защищаясь от увиденного, и снова чуть нахмурил брови. А когда поднял глаза обратно – тепло и открыто улыбнулся в ответ, и в глубине этих глаз засветилось какое-то новое для меня выражение.

– Ти маленька підступна вiдмочка. Хочеш щоб я потонув у твоїх очах? – почему-то опять на украинском, очень тихо, почти шёпотом произнес он.

И это прозвучало, как ласкающий слух шелест листвы деревьев на сильном ветру.

– Как красиво! Что такое підступна?

– Коварная. Откуда ты здесь такая взялась, морская нимфа[2]?

– Морская нимфа? Мммм!

Кто бы мог подумать! Сначала он был весь такой отстраненный и молчаливый, и слова из него было не вытянуть. Потом возник этот «лимончик», следом «светящийся ангел», затем неожиданно прибавилась «невеста Велеса», и эта пронзительная «моя ласковая красивая девочка», теперь добавились «маленькая коварная ведьмочка» и «морская нимфа» и ещё этот, ласкающий слух, украинский язык. Что дальше?

– Что ещё?

– Ещё? … Как там Вакарчук [3] поёт? «Я не здамся без бою!»

Всё! Ловушка с глухим ударом моего сердца захлопнулась в его руках.

– Ты так остервенело взбиваешь! Прямо дух захватывает! – сзади прижимается тёплое тело, мимолётное дыхание на моей шее.

Одна рука обнимает за талию, вторая подхватывает со стола кусочек уже порезанной колбасы.

– О чём задумалась? Масло на сковороде не сгорит?

Чёрт! Над конфоркой уже струится лёгкий дым.

Кир небрежно целует меня в плечо и отправляет колбасу себе в рот.

– Не сгорит, – быстро кидаю на сковороду оставшиеся ломтики и выливаю взбитую смесь, – Хочешь помочь или пришёл проконтролировать процесс?

– Проконтролировать и помочь, – кивает на приготовленные мною для нарезки в салат овощи и зелень. – Это для салата?

– Угу.

– Всё уже мытое?

– Мытое, мытое, – усмехаюсь краем губ, ожидая, что он сейчас и там чего-нибудь прихватит, в ожидании пока я готовлю.

– Отлично! – тянется через моё плечо к висящему передо мной шкафчику, открывает дверцу, достает большое блюдо для салата, перемещается к столешнице рядом со мной, берёт в руки лежащий рядом нож, ополаскивает его под краном, и принимается быстрыми, ловкими движениями нарезать на доске зелень.

Ты смотри – и, правда, помочь решил!

Достаю из выдвижного ящичка ещё один нож, беру ещё одну доску и приступаю к нарезке помидор. Скоро закончив с зеленью, он так же ловко и быстро начинает разделываться с огурцами.

– Слушай, вот только не говори мне, что ты и готовишь хорошо!

– Вполне. А что такое?

– Да так, ничего, – с лёгкой усмешкой покачиваю головой.

– Ну, по крайней мере, какие-то основные блюда, которые в состоянии приготовить каждый – могу. Мясо люблю готовить, рыбу запекать, блинчики печь.

– Блинчики? Ооо! Мужчина, пекущий на завтрак блинчики – как эротично!

Смеётся.

– А борщ украинский можешь сварганить?

Чёрт! Ну, вот зачем я это спросила?

– Могу. Ничего сложного.

Ну, конечно! Кто бы сомневался! И где таких делают?... Отлично!

– Отлично?

Чёрт, я произнесла это вслух? Ну, и что ты на это сейчас ответишь? А?

Чтобы перевести тему, всё-таки озвучиваю снова возникший в мыслях вопрос.

– А есть что-нибудь, что ты не умеешь или делаешь плохо?

– Хм. Ну, конечно, есть! Никто не умеет делать всё. Что касается бытовых дел, меня отец учил, что мужчина обязан не только достойно обеспечивать семью, но и по ремонту в доме и хозяйству должен всё уметь. А остальному, что тебе в жизни интересно и нравится, можно и нужно научиться при желании.

– О! Как мне нравится жизненная позиция твоего отца! А есть что-то, что тебе не нравится, и поэтому ты делаешь это «так себе»?

– Нуу, дай-ка подумать. Если опять про быт говорить – я посуду мыть не люблю, особенно мелочь – вилки там, ложки. Картошку чистить тоже. Но, это не значит, что когда это надо сделать или больше некому я делаю это «так себе». Вот полотёр из меня точно «так себе». Уборка – это совсем не моё!

– Ну, слава богу! Это был бы уже совсем перебор!

– Ха-ха-ха!

Омлет с колбасой готов. Салат тоже. Садимся за большой деревянный стол. Первым усаживается Кир. А я размещаюсь не рядом с ним, а напротив. Почему не рядом? Не знаю, наверное, потому что подсознательно хочу сохранить между нами физическую дистанцию за едой. Хотя и понимаю, что это глупо – я уже её нарушила так, что дальше некуда.

– Хотела бы я познакомиться с твоим отцом! Ну, не то чтобы. … Просто, если бы он сейчас оказался вдруг здесь, – зачем-то сразу же поправляю себя я.

Да знаю я, знаю, зачем поправляю! Я просто не хочу навязываться. Даже мимоходом, проскользнувшими намёками в разговоре.

– К сожалению, это невозможно, – отвечает, вмиг став серьёзным, – Он умер.

– Давно? – срывается у меня вместо обычных «прости» и «соболезную».

– Давно, – его лоб снова прорезают складки, словно защита от кого-то, кто вторгается на глубоко личную территорию, – Давай не будем об этом!

– Хорошо. Извини!

Я плавно перевожу тему на будничную.

– Я положу тебе салат в тарелку. Скажи мне, когда хватит.

Лёша заезжает за нами, как и договаривались, примерно через час. Марина со своими друзьями уже на Клемухе, как её любовно называют местные и планеристы.

По дороге, сидя на заднем сидении, рассказываю о том, что мне ещё известно про эту гору. О том, что она – колыбель советского планеризма и является Меккой планеризма Крыма до сих пор. Что её высота около двухсот семидесяти метров, протяжённость около восьми километров, а ширина колеблется от трёхсот до шестисот метров. Что это одна из двух вершин в мире, где образуются восходящие воздушные потоки подобной силы. Вторая находится в Америке. Что впервые уникальные свойства, которыми она обладает, обнаружили в 1920-х один лётчик, внук художника Айвазовского, и поэт Макс Волошин. Поразившие виды заставили поэта бросить в воздух шляпу, которая поднялась вверх и начала медленно планировать вниз. Это натолкнуло лётчика на мысль об организации здесь места для полётов. Что изначально она называлась Узун-Сырт, в переводе с тюркского – «длинная, плоская спина». И что, если смотреть на неё со стороны горы Коклюк, на которой стоит беседка «Звездопад воспоминаний», она действительно напоминает гигантскую застывшую волну.

– Ого! У тебя прямо-таки энциклопедические знания про эту гору, Оль! При том, что ты на ней ещё не была сама. – восхищённо восклицает Алексей, когда я, наконец, замолкаю.

– Просто я хорошо запоминаю то, что мне интересно. – скромно откликаюсь я.

– Гигантская застывшая волна. … А почему теперь Клементьева? «Основатель центра планеристов?» – спрашивает мой сёрфер.

– Нет, не основатель. Испытатель-планерист. Он погиб здесь во время испытаний своего планера. Молодой был совсем. Всего двадцать восемь лет.

– Как твоему отцу, Кир! – замечает Лёша.

– Мой отец здесь при чём? – довольно резко откликается тот.

– Да, так. Просто вспомнил. … Извини.

Когда подъезжаем к длинному склону горы, Кир замечает белый обелиск с макетом самолёта на её вершине.

– Памятник Клементьеву?

– Наверное. Но не уверена – не была рядом с ним.

На Клемухе ветрено. Парапланеристы один за другим ставят купола и взлетают, поднимаясь вверх над склоном. Разноцветные крылья парят на разной высоте, на фоне ярко голубого неба и белых пушистых облаков.

С досадой понимаю, что забыла взять фотоаппарат. Вернее, совсем не подумала, что стоит это сделать, из-за этого голубоглазого «чудовища», отвлекшего всё внимание на себя.

Прежде чем сесть в машину, он достал из багажника, из небольшой спортивной сумки, тёмно-синюю футболку с длинным рукавом и переоделся в неё, сменив вчерашний белый кардиган. «Запасливый!» – пронеслось в голове. А ещё, где-то глубоко внутри меня, шевельнулось нечто вроде ревности при мысли о том, что запас одежды в этой сумке – не только практичная предусмотрительность на всякий случай, но и, вполне вероятно, продуманная необходимость после частых ночных зависаний у разных девиц.

«Интересно, сколько у него их вообще было?» – мелькнула мрачная мысль , – «Да, чтоб его! Совсем не интересно!»

Заметив нас троих, к нам радостно приближается Марина.

– О! Приехали. Привет! ... Привет, красавчик! – обнимает Лёшу, коротко целует его в губы, и тут же, смущённо отстраняется, косясь на нас. Но тот тянет её к себе назад.

Красноречиво переглядываемся с моим сёрфером, улыбаясь. Он подмигивает мне, приобнимает за плечи и наклоняется к уху.

– Смотри-ка! Похоже твой вчерашний совет, не смотря на возмущение, пошёл обоим на пользу.

– Какой совет? – не сразу понимаю, о чём он.

– Ну, что удовольствия нельзя откладывать.

– А, это? Ну да. Дурной пример заразителен, – с тихим смешком отвечаю ему на ухо я.

– Эй, о чём шепчетесь? – пихает Кира в бок Алексей.

– Да так – погода сегодня хорошая. Лётная, – отвечает тот, – Да, Марина?

– Точно! Такое впечатление, что это вы ветер с собой привезли. – эмоционально подхватывает она, – Когда мы приехали дул очень слабый юг и в "ложке" болталось всего несколько куполов, то проваливаясь ниже склона, то подлетая всего метров на двадцать над стартом. Потом и это скисло. Совсем не дуло. Сидели, нюхали ветер около часа, без дела. Даже мясо пришлось со склона скинуть.

– Что скинуть? Мясо? – удивлённо округляю глаза, – Это что, какой-то ваш специфический ритуал?

– Что-то вроде. Жертва, – смеётся она, – Это когда запускают со склона, как правило, новичка какого-нибудь, что называется, "на мясо". И смотрят, где и как он сядет. Если поднимет его и минут десять хотя бы продержится на потоке и потом сядет обратно на старте – значит, опытным есть смысл ставить купола и взлетать.

– А если не поднимет? – скептически сдвинув брови, уточняет Кир и мы, с весёлым удивлением, переглядываемся с Алексеем.

– Ничего страшного. Спланирует по склону как на парашюте. Только придётся потом вверх подниматься пешком, если за ним никто не приедет.

– Уфф! – Лёша шутливым жестом смахивает капельки пота, как-бы выступившие на лбу от ужаса, – А то, раз «жертва» и «на мясо», у меня уже фантазия начала рисовать мне страшные картины.

Смеёмся все вчетвером.

– Пошли ближе к краю склона! Посмотрите на «ложку». – тянет своего «красавчика» за руку Марина.

Марина – симпатичная, миниатюрная, кареглазая брюнетка, с короткой стрижкой под мальчика. Очень весёлая. Жизнерадостность так и бьёт из неё ключом. И они с Алексеем очень хорошо подходят друг другу, и внешне, и по характеру – эдакая парочка лёгких в общении шутников. То ли благодаря их благотворному влиянию, то ли между мной и Киром что-то изменилось сегодня, но я ловлю себя на мысли, что мой сёрфер больше не раздражает меня. Взаимные колкости прекратились. Он больше не выглядит отстранённым и задумчивым. То и дело ловлю на себе его улыбающийся тёплый взгляд, пока я, увлечённая открывшимся видом, расхаживаю по склону, слушая Маринины пояснения, что мы видим вокруг.

Перед нами раскинулась большая долина с вечно пересыхающим в сезон солёным озером Бараколь в её центре. Именно его и называют «ложкой» за внешнюю схожесть с верхней частью – «черпалом» этого столового прибора. Между озером и подножием склона Клемухи, покрытым пожухшей от знойного лета травой, – ровные зелёные квадраты виноградников. Слева долину ограничивает высокая, плоская на вершине, гора Коклюк, с небольшим селом Нанниково у её подножия и виднеющейся на краю горы белой колоннадой беседки «Звездопад воспоминаний». Справа – широкая линия моря и Коктебельская бухта с Карадагским массивом. Длинным живописным обрамлением от самого моря до Клемухи протянулись величественные вершины гор, подёрнутые голубоватой дымкой. И куда ни кинь взгляд, везде вокруг нас, парят на разной высоте похожие на оторвавшиеся ветром от одуванчика-склона – семена, разноцветные парапланы.

– Как красиво! Вы только посмотрите на это всё! Только посмотрите! – восторгаюсь, восхищённо прижав руки к груди и, слегка запрокинув голову, начинаю медленно поворачиваться вокруг себя.

Порыв ветра подхватывает подол моего белого платья, которое Кир зачем-то попросил снова одеть сегодня. Одежда явно не для ветреных гор. Поэтому я предусмотрительно повязала на бёдра большой красный платок, чтобы широкая юбка не взлетала выше пояса. Но, даже сдерживаемая платком, она всё равно развевается и трепещет у бёдер. И это зрелище явно доставляет моему сёрферу удовольствие, судя по его откровенно скользящему по моим ногам взгляду. Я снова вижу, как он складывает пальцы у глаз и нажимает указательным пальцем невидимую кнопку фотоаппарата.

– Представь, что ты птица, и ты летишь! – улыбается он.

Расставляю руки в стороны и продолжаю кружиться. Он подходит ко мне и прерывает мой «полёт», обнимая сзади за плечи.

– Ты похожа на парящую белую чайку.

– Ммм? Опять меня сфоткал? Увлекаешься фотографией? – хихикаю.

– Типа того. Некоторые моменты хочется задержать в памяти. Красиво! На мобильный и на фотоаппарат получится не то. У меня в машине лежит цифровая зеркалка, но я её почти не достаю последнее время.

– Почему?

– Не хочется отвлекаться от неповторимости каждого момента. Да и наснимал за лето уже много.

– Да? А вот я бы с удовольствием пофотографировала эту красоту. Но забыла свой мобильный в номере. В первые дни решила не носить с собой, а сегодня не подумала захватить. Так жаль!

– Не жалей. Фотографии должны быть здесь, – он касается ладонью моей груди, там, где бьётся сердце, и оно сразу же ускоряет свой ритм.

– А ты – хитрец! Вот, оказывается, зачем ты так настойчиво просил меня снова надеть это платье, когда я собиралась облачиться в какой-нибудь более подходящий вариант для ветреных гор.

– Чтобы любоваться на твои стройные ножки под развевающимся на ветру подолом этого белого платьишка. Именно за этим, всё верно.

– Ты – маньяк, визуал-кинестетик [4] – смеюсь я.

– Что ж поделать! Какой уж есть, – притворно вздыхает он и спустя небольшую паузу добавляет, – И ты тоже, девочка моя. Ты – тоже.

– Ну, так что? Вперёд – летать? – весело подмигивает Марина, – Тот пилот-инструктор, о котором я вчера говорила, уже ждет тебя, Лёш. Вон он стоит, в красной клетчатой рубашке – видите? Я ему и про тебя сказала, Оль. Что, возможно, ты тоже решишься после Лёши.

– Хм. Не знаю – не знаю, – скептически бормочу себе под нос я, и уже громче добавляю, – Возможно. Я ещё подумаю.

Алексей с Мариной уходят к инструктору. Мы продолжаем стоять в обнимку, наблюдая за парапланеристами на склоне и в воздухе.

– Я не понял – ты всё раздумываешь, лететь или нет? – Кир выпускает меня из объятий, становится передо мной и вопросительно заглядывает мне в лицо.

– Да. Раздумываю. А что?

– Да, брось! Весь страх только в голове.

– Вот именно, что в голове! У меня фобия высоты – я же говорила.

– У тебя нет фобии высоты, – возражает уверенно, – Иначе ты не дошла бы не только до середины Хамелеона – ты б вообще на него не полезла. И почти на самом краю склона здесь не стала бы кружиться.

– Думаешь? – с сомнением в голосе, задумчиво отвечаю я, – Но почему я тогда боюсь?

– Это защитная реакция. Нормально. Ты, просто слишком осторожничаешь.

– Гм … И что же делать?

– Лететь! – категорично ставит в обсуждении точку он.

Лёша возвращается после полёта довольный и принимается воодушевлённо рассказывать, как это было. Утверждает, что совсем не страшно – тандемом всего метров на двести поднимают, не высоко. К сожалению, не высоко, потому что ему хотелось бы подняться выше.

– Ну, так что – надумала? Полетишь? – уточняет у меня Марина.

– Нет. Спасибо, за предложение, но – нет.

Замечаю, как, услышав это, Кир одаривает меня взглядом, в котором сквозит разочарование. Скептически поджав губы, едва заметно качает головой. Поворачивается к нам спиной, садится на краю склона и закуривает.

«Он сделал вывод, что ты неисправимая трусиха», – проносится у меня в голове.

Марина с Лёшей продолжают что-то говорить, но я их не слышу. Я смотрю на него и физически чувствую – мой отказ снова воздвигает стену отчуждения между нами. Он просто сразу «выпал» из разговора и снова, как и в вечер нашего знакомства в баре, сидит с отсутствующим видом, блуждая задумчивым взглядом по долине. Мне становится очень тоскливо и одиноко.

«Ну и что?» – продолжается в моей голове внутренний диалог.

«Как это – «ну и что»? Так не пойдёт!»

– Марина, я полечу! Сколько это стоит? – слышу, словно со стороны, свой собственный тихий голос.

– Я оплачу, – тут же, снова «включается» мой сёрфер.

– Зачем? Не надо. Я сама, – возражаю упрямо.

– Я сказал – оплачу! – безапелляционно подытоживает он, с едва заметными металлическими нотками в голосе.

Переводит с долины взгляд на меня и опять, как и в вечер знакомства, внимательно вглядывается, прищурив глаза.

Примечания к главе

[1] Голем – персонаж еврейской мифологии. Существо из одной из основных стихий (или их смеси, к примеру, лава = земля + огонь), оживлённый магами-каббалистами с помощью тайных знаний – наподобие Адама, которого Бог создал из глины (праха земного, земли, материи). Голем в легендах народов разных стран всегда превышает свои «полномочия», заявляет свою волю, противоречащую воле его «создателя»: искусственный человек делает то, что по закону «неприлично» или даже преступно для естественно-живого человека. Исполнив своё задание, голем превращается в прах.

[2] Нимфа (от латинского – невеста, от греческого – дева), морская нимфа – нереида. В древнегреческой мифологии олицетворение живых и плодоносных сил природы в виде прекрасных девушек, обычно одетых в белые туники, и по внешнему виду напоминающих славянских русалок. Олицетворяют морскую стихию, не вредят человеку и чаруют его своей прелестью. Очень умны и наделены даром пророчества. Необыкновенно красиво поют и танцуют. Живут в недрах моря, развлекаясь мерными движениями хороводов, в такт движению волн. В зной и лунные ночи они устраивают музыкальные состязания с тритонами, или выходят на берег и вместе с нимфами суши, танцуют и поют песни.

[3] Святослав Вакарчук – солист группы Океан Эльзы, здесь имеются ввиду слова из его песни "Я не здамся без бою".

[4] Визуал-кинестетик – человек, у которого преобладают два психотипа восприятия окружающего мира.

Визуал (от англ. «visual» – воспринимающий зрением) – человек, у которого очень активна зрительно-ассоциативная функция мозга. Иными словами, визуал – это тот, кто "чувствует глазами". Видят мир наподобие серии видеокадров. Для них не существует лучшего способа запоминания, чем при помощи зрительных образов, будь то цветовая гамма, форма, цифры, текст или порядок страниц – неважно, но воспринимать это и воспроизводить в дальнейшем он будет именно образно. При восприятии информации извне он обычно внимательно смотрит на собеседника.

Собственный внешний вид также попадает в поле зрения визуала, отчего он всегда «одет с иголочки», использует яркие аксессуары. Полностью продуманный комплект подходящих друг другу по цветовой гамме элементов одежды. Речь визуала всегда изобилует речевыми оборотами, особенно, связанными с описанием образов. Также его речь периодически начинается с фраз «я видел(а)», «посмотри», «мне кажется», «ты похож(а) на …» и другие слова, так или иначе, описывающие какую-то картинку.

Визуалы отличаются хорошей памятью на лица людей, что нельзя сказать касательно их имён или каких-либо данных. Ему проще вспомнить, во что вы были одеты в момент вашего знакомства, нежели название блюда, которое он пробовал в ресторане.

Если вы произнесёте некий текст, содержащий описание ситуации или пейзажа, визуал немедленно его представит, даже не задумываясь об этом. Притом визуализация будет яркая и правдоподобная.

Из визуалов получаются хорошие художники, фотографы, модельеры или дизайнеры, потому как они умеют строить целостные образы на основе выборочных данных.

Кинестетик (от англ. «kinesthetic» – чувствительный к движениям) – в психологии один из типов людей по предпочтительному способу восприятия окружающего мира, в основном через осязание. Также они хорошо запоминают запахи, тактильные контакты, движения и физические действия. Прикосновения они понимают лучше, чем слова. Это люди чувственных впечатлений.

Воспринимая окружающую действительность, стремятся всё перевести на язык телесных ощущений, вкуса, осязания и обоняния, стараясь дотронуться до собеседника, даже если не смотрят на него, и используя как основной инструмент для обработки информации интуицию. Для этих людей в первую очередь важны чувствительный опыт, его эмоциональное подкрепление.

Люди этой категории не умеют скрывать свои чувства, их выдают глаза, поэтому они опускают их, стремясь скрыть свои эмоции. Ответы на вопросы просты, прямолинейны. Решения они принимают, также опираясь на свои чувства. Любят посещать сауны, принимать горячие ванны и просто обожают, когда им делают массаж. Ненавидят неудобную одежду, во всём предпочитают комфорт.

Кинестетик хорошо ощущает своё тело и руководит им – поэтому из людей этого типа восприятия получаются самые лучшие танцоры и спортсмены, массажисты и дегустаторы.

Кинестетик часто отвлекается на какие-то внутренние переживания и ощущения, будто бы «уходя в себя» или как будто тоскует о чём-то. Взгляд его останавливается в одной точке, мысли улетучиваются далеко – он «выпадает» из разговора.

Большинство кинестетиков – люди действия. Человек-кинестетик не понимает, отчего все так долго думают и обсуждают, что да как – ведь уже можно что-то делать! Речь изобилует речевыми оборотами типа: "тяжелая ответственность", "вкусные впечатления", "теплые воспоминания", "ощутимый результат".