Семена Зла

Глава 59

Я улыбнулся ей самой доброй улыбкой, на которую был способен. Однако судя по выражению её лица, вышло у меня не слишком хорошо.

— Слушай мой первый приказ: завтра я вые…

Мелайа подняла руку, прерывая меня.

— Прежде всего нам стоит закрепить вассалитет официально и принести клятвы. Раз завтра мы покидаем город, стоит посетить храм сегодня.

А вот эта идея мне не слишком понравилась. Посещение храмов в мои планы вообще не входило.

— Ты хочешь посетить храм Отца?

— Если ты настаиваешь, можем пойти и туда. Однако я бы предпочла храм Матери-природы.

Я задумчиво забарабанил пальцами по столу. Обе идеи мне не нравились: Отца мне следовало избегать по советам своего “благодетеля”, а вот Мать-природа, как следовало из названия, вероятно, не слишком одобрила бы искусство смерти. Впрочем, до сего дня мне вообще не доводилось слышать о подобном культе в королевствах. Однако сдавать назад, когда уже уломал человека на службе тоже так себе идея…

— Посетим храм Матери-природы. Никогда не слышал о ней.

Храм находился за пределами каменных стен. Пока Мелайа вела меня туда, я подробно расспросил её о том, куда мы идём.

— Поклонение Матери-природе не слишком распространено в королевствах. Даже у нас, в Таллистрии, прихожан мало. Ничего удивительного, что ты не слышал о ней.

— И каковы её заветы?

— Да никаких, на самом деле… Живи в гармонии с природой и всё.

На фоне рыцарских клятв — плюнуть и растереть, конечно. Хотя гармония — понятие ёмкое.

— А как жрецы Отца относятся к вашему маленькому кружку?

— Никогда их не спрашивала. — девушка пожала плечами.

Я задумался и напряг память. Справедливости ради именно религиозная жизнь королевств меня интересовала не слишком сильно, поэтому этому аспекту во время обучения в монастыре мной уделялось меньше всего времени. И сейчас всплывали пробелы…

Внезапно я понял в чём была проблема: обучение в ордене не имело религиозного подтекста как такового. Вообще. Мне не довелось вспомнить ни одной молитвы, ни одного божественного завета, ни одного наставления или даже упоминания о религии со времён обучения. Странники — светский орден?

Осознание этого факта заставило меня встать на месте. Нет, так не могло быть. Кадоган говорил о заданиях от жрецов, мастера жизни в монастыре определённо были священниками. Как вышло, что полностью подчинённый и финансируемый церковью орден лишён религиозного подтекста в обучении свои адептов?

— Ты в порядке?

Голос спутницы вывел меня из раздумий.

— Да. Просто вспомнил кое-что важное.

Храм Матери-природы был живым. В прямом смысле — это было сплетение деревьев, что, срастаясь друг с другом, образовывали небольшой домик. Это даже сложно было назвать храмом: скорее, часовенка.

Внутри нас встретила пожилая женщина в простую, скромную зелёную рясу.

— Чем я могу вам помочь? Вы нуждаетесь в исцелении?

Мягким голосом осведомилась она, на мгновение бросив взгляд на мои раны.

— Мы хотим скрепить союз клятвой.

Решительно ответила Мелайа, украдкой взглянув на меня. Я же изображал из себя статую.

— Семейный союз?

— Союз сюзерена и вассала. — слегка покраснев, уточнила девушка.

Жрица мельком посмотрела на меня. Я сложил руки на груди, выставив рыцарский перстень на обозрение.

— Ты уверена, дитя моё?

Обратилась она к девушке. Мне захотелось стукнуть старуху чем-то тяжёлым. Мелайа посмотрела на меня. Похоже, полной уверенности у неё до сих пор не было.

— Это твой выбор. Я всё сказал.

— Уверена.

В её голосе уверенности совсем не чувствовалось. Чувствовала это и жрица, однако от дальнейших уговоров она воздержалась, лишь слегка неодобрительно качнув головой.

— Проходите к алтарю.

Алтарь часовни представлял собой… Дерево. Большой, толстый ствол, который выделялся из стены тёмной листвы. Мы приложили к нему руки и жрица Матери-природы тихим, но глубоким и властным голосом начала:

— Мы собрались здесь, перед ликом самой природы, чтобы переплести две нити жизни, дабы они вместе росли и крепли. Клянёшься ли ты, дева, в верности сему рыцарю, и его делам?

— Отныне и навсегда. — выдохнула Мелайа.

— Клянёшься ли ты, рыцарь, быть достойным сей клятвы?

Какое ёмкое определение. Мне оно определённо нравилось: понятия достоинства каждый определяет для себя сам.

— Отныне и навсегда. — эхом отозвался я.

По храму пронёсся лёгкий ветерок, и на миг — всего лишь на миг мне почудилось чужое присутствие. А вот затем произошло кое-что неожиданное: в мою энергетику вонзилась плотная жизненная нить и слилась с ней!

Это было почти неощутимо. Обычный человек, вероятно, даже не заметил бы это, и только годы тренировок чувства жизни позволили понять, что что-то вообще произошло. И эта нить связывала меня и Мелайю, потихоньку перекачивая жизнь от неё ко мне!

До сего момента я вообще не подозревал, что из жизни, как и из смерти, можно создавать подобные нити. Это было бы логичным предположением, однако ни мастера в монастыре, ни Кадоган никогда не упоминали о чём-то подобном. Сама девушка, похоже, ничего не заметила. Это заслуживало отдельного изучения: однако сейчас, пожалуй, я был несколько не в той кондиции для познания новых трюков.

— Как живётся на службе?

Весело спросил я девушку, когда мы покинули храм.

— Чувствую себя дурой. Я дура, да?

Изнутри я был полностью согласен с этим утверждением. Какой дурак вообще согласится пойти на пожизненную службу к человеку, с которым знаком всего несколько дней? Однако так как именно я был этим человеком, признаваться в том, что сам бы я никогда так не поступил, было нелогично. Самому себе, по крайней мере, можно было не лгать, что настоящие мотивы Мелайи оставались для меня загадкой. Хотелось бы думать, что здесь поработала моя невероятная харизма, однако, вопреки этому случаю, девушка отнюдь не казалась мне глупой. Может быть, сыграл свою роль средневековый менталитет? Большая часть людей в королевствах, так или иначе, является подчинёнными тех или иных аристократов, и подобная служба не должна быть чем-то редким. И пусть пока я был простым безземельным рыцарем, в конце концов, каждый рыцарь при толике удачи может получить собственную землю и стать захудалым, но всё же бароном…

— Полагаю, мы недостаточно долго знакомы, чтобы я смог в полной мере оценить твои умственные способности.

— Значит, точно дура. Ладно, каковы дальнейшие планы?

Мелайя быстро отошла от самобичевания. Хороший признак.

— Прежде всего, надеюсь, ты понимаешь, что наши разговоры должны оставаться между нами?

Девушка насмешливо фыркнула.

— Мог бы и не спрашивать. Держать язык за зубами я умею.

— Хорошо. Я отбываю завтра на рассвете, а вот для тебя у меня будет отдельное дело.

Охотница посерьёзнела.

— Что за дело?

Я достал ту самую монету из белой стали и выдал ей.

— Ты живёшь в Таллистрии всю жизнь, верно? Значит, наверняка всё здесь знаешь и имеешь множество знакомых и подруг. Найди несколько человек, что кажутся тебе надёжными, и завербуй их ко мне на службу. Затем, сделав это, отправляйся в Кордиград вместе с ними ближайшим караваном, и жди меня в таверне Белый мёд, около полудня, в конце каждой недели.

— Ты же не полагаешь, что я смогу найти людей, что согласятся на аналогичную службу, даже не познакомив их с тобой? — уточнила девушка.

— Для начала нанимай людей на год, денег хватит с запасом.

— Сколько людей я должна найти, и что мне им сказать относительно целей найма? Может, тебе стоит рассказать мне немного о своих дальнейших целях?

Здесь я слегка задумался. В принципе, часть дальнейших планов в любом случае была секретом полишинеля, и этим можно было поделиться.

— В ближайший год или два я буду в Ренегоне — есть дела, да и людей надо набрать. А затем нам предстоит долгая экспедиция на север. Набирай людей исходя из этого, но не стоит нанимать больше пяти. Надёжность в приоритете.

До Конклава оставалось чуть больше двух лет. Затевать долгосрочные путешествия, не сделав главное, смысла не было.

— Будет сделано. — Ккротко, по-военному отчеканила Мелайа, поставив этим в диалоге точку.

На рассвете следующего дня мы вместе с Кадоганом покинули Виталию. Один из гвардейцев, охраняющий караван, подошёл ко мне.

— Сэр Горд?

— Он самый.

— Её Высочество Меллистрия Таллистрийская просила передать вам это.

Вояка протянул мне меч и щит, что так и остались после той дуэли во дворце. Одним из общих, единых для всех королевств правил в дуэлях было то, что победитель мог забрать себе снаряжение побеждённого. Правда, пользовались этим не слишком часто: чаще всего это случалось, когда бедный рыцарь побеждал более богатого, который вполне мог себе позволить новое оружие и доспехи. Похоже, что старшая сестра решила таким образом позаботиться о репутации младшей. От той я бы явно не дождался снисходительности. Впрочем, мне же лучше — не придётся отвечать на неудобные вопросы о том, куда ты дел меч, выкованный лучшими оружейниками ордена.

По мере отдаления от Мелайи нить, связывающая нас всё сильнее и сильнее истончалась, пока не пропала окончательно. Однако Кадоган всё же заметил её.

— Уже обзавёлся вассалом? Шустро.

— Да. И обнаружил пробел в собственном обучении.

— Не думал, что это потребуется тебе так скоро.

— Стареешь, делаешь ошибки. Такими темпами скоро начнёшь мне спарринги проигрывать.

Кадоган обвёл мои раны настолько красноречивым взглядом, что я поднял руки, прося пощады.

— Намёк понял, замолкаю. И всё же, по поводу вассалитета…

— Это общепринятая практика. Клятва создаёт в энергетике своеобразные узелки, что связывают между собой людей. Связь обрывается, если удалится слишком далеко, и восстанавливается снова на близком расстоянии.

— Странно, что я не замечал этого у других людей.

— Здесь есть примесь нейтраля, не связанная с жизнью. Это придаёт несколько другую тональность. Не зная, куда смотреть, и не заметишь.

— Можно ли создать подобную связь самостоятельно?

— Я бы не смог. Нужно быть мастером жизни и нейтраля одновременно для подобного манёвра. Хотя у тебя, учитывая твои способности, возможно что-то и получится.

— Каков функционал подобной связи?

Здесь мой наставник серьёзно задумался.

— Для обычного человека он почти отсутствует. Работает, пожалуй, только передача жизни на близких дистанциях. Таким образом, супруги могут поддерживать друг друга, а вассал — спасти жизнь раненому господину и наоборот. Однако основная задача клятвы — это обеспечить выполнение данных обязанностей. Если кто-то начинает ими пренебрегать, то возможны негативные последствия для здоровья. От лёгкой слабости и усталости до смерти.

— До смерти? — переспросил я.

— До смерти. Бывали случаи, хотя это и редкость.

Спокойно ответил старый рыцарь.

— Ты сказал, для обычного человека…

— Да, для нас есть разница. Обычные люди управляют перекачкой жизни бессознательно: испытывают желание помочь, и это помогает. Мы же, странники, обученные работать с собственной энергетикой, можем контролировать этот процесс. Однажды мне это пригодилось: одного из моих бойцов разорвали пополам, и он умирал. Даже у странника недостаточно жизни, чтобы исцелить подобные ранения, или хотя бы поддержать человека живым достаточно долго. Однако перекачивая через себя жизнь от других своих людей к нему мне удалось продержать его живым достаточно долго, чтобы дойти до мастера жизни.

Интересное дело выходило: получается, что именитый аристократ, имеющий множество вассалов, и сражающийся на дуэли в их окружении имел изрядное преимущество над противником, который их не имел, благодаря постоянной жизненной подпитке! Возможно, даже не подозревая об этом, но всё же!

— Это всё?

— Может да, может нет. Подозреваю, что мастера ордена могут проделывать с подобной связью нечто большее, однако открыто об этом они не говорят.

Караван шёл долго. Больше двух месяцев. За это время я успел оправиться от ран, и наставник принялся гонять меня на каждой стоянке, вырабатывая новую мышечную память. Мы ещё о многом успели поговорить — о заветах Отца и внутреннем устройстве ордена, о редких тварях и зельях, что умеют делать мастера-алхимики. Иногда мне казалось, что знания старого рыцаря просто бездонны — за время наших путешествий я узнал о королевствах и их людях больше, чем за восемь лет учёбы в монастыре. А ведь путешествия заняли меньше года…

Однако любое путешествие подходит к концу, и это не было исключением. Стены Кордигарда ничуть не изменились за этот год, однако сейчас, въезжая в них, я испытывал особенное чувство. Это было робкое чувство власти над будущим, предвкушение, надежда и неизвестность. Именно здесь всё должно было решиться, и сейчас я чувствовал это особенно остро. И пусть мне было неведомо будущее, в одном я не сомневался — именно здесь определиться, кто будет устанавливать дальнейшие правила игры. И у меня была бездна решимости сделать так, чтобы тем, кто устанавливает правила, был я.