Семёновы

17

Несколько месяцев Настя жила ощущением постоянного счастья. Сначала она не замечала своей эйфории, а просто наслаждалась ею. Ничто не могло ее огорчить. И даже депрессивное состояние, которое она упорно пыталась заглушить новыми знакомствами и экстремальными играми, само собой прошло. Прошло все в один день, когда Андрей перевез ее с небольшим скарбом в свой дом. От дома Настя тоже была в восторге, Андрей оказался очень талантлив. А потом дни заполнились приятной суетой. В особняк с визитами повалили многочисленные любопытствующие родственники. И хотя по телефону Андрей убеждал родню, что Настя переволнуется и испугается толпы, но она вовсе не собиралась пугаться. Через полчаса общения Насте казалось, что она знает этих людей давно. Сразу стало понятно, что заводила в этой семье Софья. Она была старше Андрея, но выглядела на его фоне как мопс рядом с кавказской овчаркой. Хорошенькая, звонкая, она будоражила всех своей неуемной энергией. Полной противоположностью был ее пятнадцатилетний сын. Высокий и угловатый, он старался быть незаметным в кругу семьи, разговаривал тихим баском, и вообще очень стеснялся. Младшие, в силу возраста, ничем подобным не страдали, поэтому запросто лезли на коленки к новой знакомой, смотрели ей в глаза, и застенчиво, но с удовольствием целовали мягкими губами в щеку.

Настя жила этими приятными буднями и радовалась всему. И любила всех. Но однажды вдруг у нее появилось ощущение чего-то недоброго. Она никогда не замечала в себе признаков экстрасенсорики, но то, что ее мучило можно было назвать только "предчувствием". Это самое "предчувствие" прошло, когда однажды на третьей паре лекций по анатомии, Настя осознала, что она уже сто лет не видела Некрасова. Точнее не сто лет, а почти две недели. После того, как она переехала в пригород, видеться они стали только на лекциях. Некрасов был немногословен, но, как и прежде, добродушен и слегка рассеян. Рассказывать ему о своем счастье Настя считала неуместным, а больше новостей у нее не было.

Заболел наверно, предположила она и пыталась дозвониться. Но на звонки приятель не отвечал, и Настя решила съездить к нему домой. Ну и что же, что у него полный дом медиков, поддержка друга не повредит. Уже на подходе к знакомому подъезду Настя услышала свое имя. Притормозив, она закрутила головой в поисках источника и увидела бабушку Некрасова, которая призывно махала ей.

– Здравствуйте, Вера Владимировна! – Настя была рада видеть старушку, она ей ужасно нравилась добрым нравом и философско-юморным отношением к трудностям жизни.

Они присели на дворовую скамейку.

– А я к Вите, – сообщила Настя, – заболел что ли?

– Вити нет дома, – сказала его бабушка и пристально посмотрела на Настю. Он этого взгляда ей стало как-то нехорошо, и она решила уточнить.

– Уехал?

– Да.

– Надолго?

– На год.

– Как – на год?! – Настя вытаращила глаза, – он мне ничего не говорил…

– Ну и правильно, что не говорил. У тебя своя жизнь, а у него своя.

– Вера Владимировна, вы что-то недоговариваете, – Настя сказала это уверенно, потому что ясно чувствовала – бабуля темнит, – скажите, что произошло?

– Витя ушел в армию.

Настя потеряла дар речи. Некрасов в армию?! Что за бред?! Эмоции отразились на ее лице, и бабушка Некрасова погладила ее по руке.

И тут же догадка прошибла ее словно током.

– Он ушел в армию… Из-за меня?…

– Нет, – старушка поглаживала ее по холодной ладони, – он ушел из-за себя.

– Но… но…

– Ему это было нужно. Думаю, ему хватит года, чтобы разложить все по полочкам в своей голове.

– Вера Владимировна, – Настя жалобно посмотрела на собеседницу, – но он не может…

– Ну почему не может… – бабушка помолчала, – очень даже может. Он не такой слабый, как кажется. И потом, он же внук офицера, – эти слова она произнесла с гордостью.

– Я даже не проводила его, – грустно сказала Настя.

– Этого не нужно было. Тем более, его было кому провожать… Надеюсь, и будет кому встретить, – эти слова бабушка сказала с полуулыбкой и очень загадочно.

– В каком смысле? – Настя сморщила лоб.

– В последнее время к нам зачастила милая девочка Поля. Мне кажется, у них может получиться.

– Полина?! – Настя даже открыла рот в недоумении, – она мне ни словом не упомянула.

– Очевидно, у нее были на это причины, – бабушка хитро улыбнулась.

Говорить больше было не о чем. Настя чувствовала себя разбитой от вдруг навалившейся новости.

– Настенька, извини, что не приглашаю в дом, но Витюшина мама до сих пор не может оправиться. И, к сожалению, не слушает аргументов и винит во всем…

– …меня…

Бабушка кивнула чуть смущенно.

– Я понимаю…

Они попрощались и обнялись. Старушка ушла в свой подъезд, а Настя, расстроенная, побрела к остановке. В голове не укладывалось, как такое могло произойти. Половину дороги она винила во всем Некрасова, противного тихушника, затеявшего каверзу у нее за спиной. Она бы еще поняла интрижку с Полиной, которая тоже хороша, но уехать вот так, не попрощавшись… Но, перестав нести мысленный бред, Настя признала, что она сама подтолкнула Некрасова к этому спешному отъезду. И вина настолько захлестнула ее, что, добравшись до дома, она прорыдала весь день. Вечером Андрей застал ее в спальне, опухшую от слез. Заставив выпить порцию "лечебного" коньяка, он вытянул из невесты все подробности, включая позорную пьяную ночевку в доме Некрасовых. Когда же она уснула, всхлипывая, у него на груди, он от души поблагодарил Бога, что Некрасов, на его счастье, оказался слишком инфантильным и слишком порядочным. Иначе, при такой преданности и страсти, он бы в два счета окрутил эту нервную красавицу. И не видать бы ему, Андрею, Насти, как своих ушей. Жениться! Срочно жениться!

Ночь перед свадьбой решили провести раздельно. Точнее Настя решила. Андрей был категорически против, говорил, что все это ерунда, но встретив жаркое противостояние в лице будущей жены и тещи сдался.

– Учти, – сказал он Насте, обвиняюще наставив на нее палец, – завтра я скорее всего буду невыспавшийся, злой и, возможно, с похмелья!

Настя хихикнула, но не передумала. В итоге, они оказались вдвоем в маленькой квартире, где нынче обитал Артём. Самого Артёма, как и отца, было решено отправить ночевать к жениху, чтобы тому было веселее.

Настя совсем не чувствовала приближение перемен в жизни. Мать время от времени принималась хлюпать носом и по-бабьи причитать "Отдаю свою кровиночку", но Настя фыркала, выглядело это смешно. Они в сотый раз осмотрели платье и признали его шикарным. На восемь утра была приглашена парикмахерша, поэтому мать решительно отправила дочку спать. Настя не возражала, день выдался суматошным.

Но ей не спалось. Будь прокляты съеденные на ужин котлеты, которые трудно переваривались внутри, не давая уснуть. Пытаясь расслабиться, она вытянулась, положила руки вдоль тела и занялась аутотренингом. В другие дни, то есть ночи, это помогало. Но не сегодня. Устав бороться с собой, Настя свернулась калачиком и стала думать о том, что же будет завтра.

– Здравствуй, внученька!

Настя подняла голову – на стуле сидел дед.

– Деда…– Настя растерялась и не знала, что сказать.

– Ну как ты, девочка? Все ли у тебя хорошо? – дед спрашивал тем самым голосом, с теми самыми интонациями. Казалось вполне естественным, что он вот так запросто сидит тут и разговаривает с ней.

– Да, дедуся, все хорошо! – уверила она старика.

Он кивнул удовлетворенно.

– Деда, – вдруг задала Настя вопрос, волнующий ее давно, – а почему ты ко мне приходишь, а? Ведь вроде как я тебе… ну того… не родная…

Старик покачал головой и улыбнулся.

– Родство крови не главное, – тихо сказал он, – родство душ, вот что объединяет. У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь.

Дед встал со стула, подошел к ней и провел сухой старческой ладонью по лбу. От руки шло приятное тепло и Настя закрыла глаза. Когда она открыла глаза, деда не было.

Приснилось… Настя встала, вышла на кухню. Налив воды, она долго пила, а сама еще ощущала прикосновение, было чуть-чуть страшновато. Она на цыпочках прошла в спальню. Мать спала, но, услышав тихие шаги, тревожно подняла голову и всмотрелась в полутьму.

– Мамочка, – прошептала Настя, – можно я с тобой полежу?

Мать с готовностью откинула одеяло. Настя нырнула в мягкую теплоту и прижалась к материнской груди. От мамы всегда так приятно пахло.

– Мам, а ты деда часто вспоминаешь? – спросила Настя чуть спустя.

– А почему ты спрашиваешь? – Наталья удивленно посмотрела на дочь.

– Ну-у… Просто так…

– Странно, что ты спросила, – задумчиво произнесла Наталья, – он ведь мне снился недавно. И бабушка Анна. Жалко, что вы ее не помните, хорошая была женщина.

– Дед всегда таким замкнутым был… – сказала Настя, – я, наверно, его совсем не знаю.

– Он не всегда таким был, – покачала головой мать, – он и песни пел, помню, у нас на свадьбе, и плясал. А когда бабушка умерла, закрылся. Ох, какое горе было…

– Мам, а он знал, что я… ну, я…

– Знал, – Наталья погладила дочку по голове.

– И что сказал?

– Сказал, что Бог знает, кому можно детей доверить. Он ведь сам рос без родителей. Попали они в мясорубку в тридцатые годы и сгинули все. А он с братом младшим остались на попечение деда двоюродного. Правда он про те времена не любил рассказывать. Говорил только, что радости в детстве не знал.

– Мам! – у Насти от догадки волосы зашевелились, – так это тот самый дед, из проклятья!

– Что ты такое говоришь? Из какого проклятья? – Наталья недоуменно поглядела на дочку.

– Ну мам, помнишь, ты рассказывала, что дед нашего деда отбил у брата жену… Ну помнишь?!

– Ой, да все это выдумки! Не было никакого проклятья…

– Было! Было! – жарко отстаивала Настя.

– Ну ладно, ладно, было, фантазерка ты моя, – мать поцеловала ее,– а теперь спи давай, а то завтра будешь как сонная муха ползать.

Насте казалось, что она только прикрыла глаза, и тут же наступило утро. Все вокруг закружилось – ее тормошили, одевали, красили, причесывали. Что-то спрашивали, а она что-то отвечала. Потом они ехали в длинном лимузине и Ольга, их скромница Ольга, смеясь, и обливая руки, разливала по бокалам шампанское. К моменту, когда они выбрались из автомобиля, Настя чувствовала себя чуть-чуть пьяной. Потом была регистрация. Андрей крепко держал ее под руку и, время от времени успокаивающе поглаживал по кисти. Потом она с удивлением рассматривала тонкое обручальное кольцо на безымянном пальце. Потом было что-то еще… Под шум и смех гостей молодожен внес ее в двери дома. Отпросившись на несколько минут, Настя вбежала на второй этаж и плюхнулась на пуф перед зеркалом в своей спальне. Вообще, спала она в огромной спальне Андрея напротив, но эта комната, торжественно предоставленная ей в личное пользование, была ее любимой. Зарывшись в сложную прическу, Настя аккуратно вынула из волос диадему и положила ее на туалетный столик. Потом начала вынимать шпильки, отцепляя фату. В дверь постучали.

– Войдите!

– Настюша, – в двери заглянула Софья. Настя до сих пор удивлялась, какой Софья была миниатюрной, полной противоположностью брату, и со спины казалась девочкой-подростком, особенно рядом со своим взрослым сыном. – Ой, тебе помочь?

Софья подошла сзади и помогла вытащить оставшиеся шпильки и отделила ажурную ткань от волос. Голове сразу стало так легко. Настя покрутила шеей, разминая. Софья стояла, улыбаясь, любовалась невесткой. Настя улыбнулась в ответ.

– Устала, – пожаловалась она, и вдруг опомнилась, – ты что-то хотела?

– Настюша, там к тебе пришли… – Софья замялась, не зная, как описать, – … женщина с ребенком.

Настя нахмурилась припоминая. Единственная женщина с ребенком, которую приглашала сама Настя, была Ольга.

– Я, конечно, посмотрю, – сказала она, и, подобрав длинный шлейф платья, вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, она увидела светлую макушку женщины и темненькие кудряшки ребенка. Услышав шорох платья, женщина подняла глаза, и Настя мгновенно узнала ее.

– Юлия Владимировна! – воскликнула радостно Настя. Она подбежала к нежданной гостье и обняла ее. Рябцева похудела и стала выглядеть еще моложе. Настя перевела взгляд на ребенка и вдруг ее будто ударило током. Она безмолвно перевела взгляд на Рябцеву.

– Настя, я не могла не прийти. Я так виновата перед тобой, но тогда у меня просто не было сил признаться.

Настя пристально смотрела на подросшую Викторию. Девочка вытянулась. округлилась и очень похорошела. Забавные пушистые кудряшки обрамляли милое личико. Совсем ничего он младенца размером с варежку.

– Это был мой шанс, – продолжала частить Рябцева, – и я ухватилась за него.

– Юлия Владимировна, – перебила ее Настя, – я вас понимаю.

Голос у Насти почему-то охрип и хотелось плакать. Но она не сердилась на Рябцеву. Сейчас все встало на свои места. Как и должно было быть.

– Можно я ее подержу? – сдержанно попросила она, и Рябцева с готовностью сунула дочку в Настины руки.

– Тяжеленькая такая, – улыбнулась Настя.

Виктория была всем довольна. Тетя, державшая ее на руках, была красивая, хорошо пахла и ласково разговаривала, а рядом стояла мама. Девочка загулила и схватила Настю за волосы. Тут же обе женщины запищали, засмеялись, и мама начала разжимать крепкий кулачок.

– Настя, мне бы хотелось, чтобы Виктория тебя знала и любила. Не согласишься ли ты стать ее крестной?

Выйдя в холл в поисках пропавшей молодой жены, Андрей застал ее в объятиях молодой женщины. Обе рыдали, размазывая макияж по лицам, и по очереди целовали маленькую девочку. Андрей развернулся и вышел. Настя просто так никогда не плакала и никого не обнимала. Она потом расскажет ему все.