Семь дней в постели демона

День шестой

Иногда так прекрасно ничего не чувствовать. Эмоции притупляются, кажутся чем-то далёким, недостижимым. Страхи, сомнения, желания, надежды — всё, что раньше терзало душу, угнетало и окрыляло её, куда-то отступает, оставляя место оглушающей тишине, воцаряющейся внутри тебя. Она теперь — королева, главенствует над всеми мыслями, в зародыше подавляя любые ощущения, которые были такими привычными и необходимыми, но оказывается, что без них живётся куда проще и лучше. Даже физическая боль больше не трогает, не доставляет того дискомфорта, что был прежде, кажется, что даже глубокая рана не принесёт страданий, не заставит плакать или переживать. В этой тишине ты находишься, словно под стеклянным куполом, который не позволяет больше никому дотянуться до тебя едкими щупальцами злых слов, унизительных действий Твоя душа нежится в той пустоте и тишине, которые дают защиту от любых внешних раздражителей, способных нанести новый урон. В той пустоте и тишине, что теперь внутри тебя, пустоте и тишине, которые теперь и есть ты, внутренняя.

Этим утром я, неожиданно для себя, проснулась в кольце мужских рук, прижимающих меня спиной к горячему телу их обладателя. Я точно помню, что засыпала одна, ведь стоило только нам вернуться во дворец, Люцифер предпочёл удалиться, оставить меня наедине с моими мыслями. Чего я и желала, пресекая любые попытки разговорить меня, развлечь, которые он предпринимал в экипаже. Мне полночи снился какой-то сон: теплая большая ладонь гладила меня по голове, мягкие губы покрывали поцелуями моё лицо, а мужской голос сокрушался обо мне, ругался на самого себя и на мир, гадал, что ему делать дальше. Если бы я не знала демона, который лежит рядом со мной, я могла бы подумать, что у него проснулась совесть и это он метался полночи в своих раздумьях. Но пора признать, что совести у Люцифера нет и никогда не было, как нет теперь и моих надежд, которые раньше согревали мою душу, с ними было больно прощаться, но необходимо. Розовые очки всегда бьются стёклами внутрь.

Продолжая неподвижно лежать, размышляю, как незаметно выбраться из тесных объятий, принять душ, одеться и покинуть комнату так, чтобы демон не проснулся. Иначе он снова попытается начать какой-нибудь разговор, а мне не до него, мои мысли будоражит предстоящий завтрак. Бармаглот вчера мне рассказывал о воздушных пирожных, рецепт которых узнал в одном из миров, да так повествовал, что мой рот непроизвольно наполнялся слюной. Оказалось, что здесь, на Материке демонов, никто особо не ценит его кулинарные способности, считая подобное занятие для высшего демона — глупостью. Потому, Бармаглот настолько тепло и приветливо ко мне отнесся, заметив, как я уплетаю за обе щеки приготовленные им яства, услышав от меня похвалу и искренний восторг. Там, внизу, наверное уже ждёт обильное количество еды, которая мне необходима, если я хочу вернуться домой здоровой, хотя бы физически. А тут Люцифер со своим вторжением в мою кровать, да еще прижимает к себе так крепко, что не подумаешь, что именно он, чуть меньше недели назад, плевался, говоря, что ненавидит объятия.

Аккуратно выбираюсь, надеясь, что мой уход останется незамеченным, тихо умываюсь, надеваю очередное платье, на этот раз серого цвета, отражающего моё настроение, и выскальзываю из комнаты, в то время, как демон продолжает крепко спать, не реагируя на мои передвижения.

В столовой, где мы обычно принимаем пищу, утренний переполох: слуги суетятся, расставляя приборы на три персоны:

— Простите, — ловлю за рукав служанку, — к нам кто-то присоединиться за завтраком?

— Король пожелал позавтракать с сыном и вами, мисс, — опуская взгляд в пол, тихо отвечает девушка.

— Спасибо, — рассеянно киваю ей, размышляя, что бы значил этот визит короля.

Ещё один демон, который никак не оставит в покое мою скромную персону, пытающуюся всего лишь выжить и вернуться домой. Мне казалось, что в отношении его симпатии к моей скромной персоне, мы с ним всё решили еще вчера, когда прогуливались по дворцовому саду, наслаждаясь лёгкой беседой, пением птиц и ароматами цветущих деревьев. Значит, причина визита Его Величества в чем-то другом. Хотя, откуда я знаю, возможно, каждое воскресенье отец и сын завтракают вместе, какое мне до этого дело? Главное, чтобы меня не трогали, потому как общаться ни с одним из них, у меня нет никакого желания. А пока, не стоит мешать слугам выполнять свою работу, пойду поприветствую Бармаглота.

На кухне жарко и шумно: на приборе, напоминающим плиту, расставлено несколько чугунных сковородок, громко шкворчащих, на второй плите кострюли, из тех, что не закрыты крышками валит белый густой пар. На полу огромная тёмно-синяя липкая лужа с вкраплениями осколков стекла — кто-то разбил банку варенья, на столе рассыпана мука. Куча баночек, скляночек, посудинок, заполненных разнообразными специями, крупами и неизвестными мне штучками, устроилась тут же, будто всем этим одновременно пользовались. Над деревянной столешницей прибита планка с крючками, на которых в строгом, будто армейском порядке развешаны сотни разных приспособлений для готовки, вроде лопаток разного материала и величины, кисточек, ситечков, щипцов, ножниц.

— Он сегодня не в духе, — шепчет помощник повара — молодой демон Густав, которому всего около 320 лет. — Я слышал, что кто-то плохо отозвался о его закусках на полночном балу.

— Ничего себе, но ведь закуски были вкусными, — взволнованно шепчу в ответ. — Я не успела попробовать всё, но Бармаглот просто не умеет готовить невкусно!

— Поговаривают, что пригласили какого-то маг-повара, из Лунного края, чтобы он обучил месье Бармаглота готовить правильный чайлоф. Кулинарный критик остался недоволен его вкусом и консистенцией. Представляете, какое это унижение для демона чревоугодия?

— Ааа, шепчитесь! Обсуждаете мой позор, — материализуется Бармаглот перед нами, явно рассерженный. — Мисс Есения, вам тоже не по нраву мои кушанья?

— Что вы, месье Бармаглот, — всплёскиваю руками. — Вкуснее ваших блюд, я еще не пробовала.

— Но вы — не ресторанный критик, чье мнение открывает или закрывает дорогу новым заведениям на Землях равновесия, — в отчаянии закатывает глаза Бармаглот, после чего театральным жестом прикладывает ладонь ко лбу и восклицает: — Я пропал! Погиб! Убейте меня!

— Вас может убить только повелитель, — беспристрастно замечает Густав, — нам с мисс это не под силу.

— А ты значит уже рассматриваешь эту возможность? — рычит на него Бармаглот. — Метишь на место главного повара материка?

Мотаю головой, которая уже заболела в этом гвалте, спор между демонами набирает обороты, прикрываю глаза, чтобы отрешиться от реальности, но их громкие голоса всё равно проникают в моё сознание.

— Так, стоп, хватит! — пытаюсь остановить поток ругани. — Густав, готов ли завтрак для его величества и его высочества?

— Готов, мисс.

— Накрывайте, — командую ему. — Месье Бармаглот, идёмте, прогуляемся. Вам нужно выдохнуть и успокоиться, а то вон у вас уже рога появились.

Показываю рукой на его голову, на которой, среди русой шевелюры, виднеются серого цвета, чуть загнутые вперёд широкие рожки.

— Рога? — испуганно восклицает демон, хватаясь руками за волосы. — Ох, отвернитесь, мисс. Не хочу, чтобы вы видели мою отвратительную боевую ипостась, такой нежный цветок, как вы, должен смотреть только на прекрасное.

— Ничего страшного, — беру его за руки, смотрю проникновенным взглядом, стараясь утихомирить. — Пойдёмте в сад?

— Должно быть, вы правы, мисс. Мне и правда следует прогуляться, остыть. Иначе, я вызову маг-повара или этого блохастого критика на дуэль, а это же недопустимо. И кто вообще решил, что лучший кулинарный критик должен быть оборотнем? Видите ли, обоняние у них превосходное.

Выходим в сад, держу Бармаглота, который что-то бормочет себе под нос, под руку, веду его по каменным дорожкам, наслаждаясь свежим воздухом, общество этого демона, с самого начала относящегося ко мне с дружеской симпатией, совершенно не напрягает. Вновь погружаюсь в меланхолию, рассматривая голубое небо над головой: оно такое чистое и яркое, что кажется нарисованным. Невозможно предположить, что находишься на Материке демонов, а не где-нибудь в Эдемском саду, где вечная благодать.

— Бурбурбур, Есения?

— Что, простите? — отвлекаюсь от своих мыслей, озадаченно смотрю на демона.

— Я спросил, всё ли у вас в порядке?

— Спасибо, месье Бармаглот. У меня всё в порядке, — ровным тоном отвечаю ему. — Почему вы решили, что со мной что-то случилось?

— Вы были такая яркая, эмоциональная, когда попали в этот мир. С живостью и любознательностью изучали его, задавали много вопросов, смеялись, восторгались или гневались, слыша ответы на них. Уже второй день, у меня создаётся впечатление, что вы потухли, завяли, словно экзотический теплолюбивый цветок на морозе. Такие перемены не случаются просто так. Вас кто-то обидел? Скажите, я вызову его на дуэль! — запальчиво обещает демон.

Приятно его отношение ко мне, но вряд ли дуэль как-то сможет помочь, да и обиженной я себя не считаю, скорей, идиоткой, которая была слишком наивна и доверчива, настолько, что умудрилась открыться демону, который всего лишь следовал своим инстинктам.

— Спасибо, месье Бармаглот, не нужно. Моё время здесь подходит к концу, не хочу, чтобы вы пострадали из-за обычной смертной. Лучше приготовьте мне пирожные, про которые рассказывали, уверена, что моё настроение улучшится, — предлагаю ему, желая отвлечь от собственной персоны.

И мне это удаётся, ведь с увлечёнными людьми всегда так — стоит только заговорить на тему, которая их волнует и очаровывает, как они, забывая обо всём на свете, с энтузиазмом погружаются с головой в рассуждения о собственном хобби, надеясь найти в лице собеседника единомышленника или, на худой конец, внимательного слушателя.

— Ох, вы правда считаете, что моя стряпня заслуживает внимания? Критик написал, что…

— Месье Бармаглот, — перебиваю его. — Какая разница, что написал критик? На балу я слышала, как высшие демоны расхваливали закуски, постоянно брали добавку со стола, сам король демонов нанял вас в качестве дворцового повара. Я уверена, что и ваш ресторан будет процветать. Стоит только один раз попробовать ваши кулинарные творения, захочется возвращаться к ним снова и снова.

Ободряюще сжимаю его руку. Этот демон — единственный, кто не видит во мне сексуальный объект, рабыню или презренную смертную. Он с самого начала общался со мной, как с равной себе, а потому, хочется его поддержать, отплатить добром за добро, это — единственное, что я могу для него сделать.

— Ох, мисс Есения, надеюсь, что ваши слова будут услышаны самим прародителем Великим тёмным властелином Астаросом. Благодарю вас, вы умеете вселять надежду и способны разжечь огонь, даже в самом зачерствевшем сердце, — улыбка на лице Бармаглота расцветает, сменяя хмурое выражение, глаза снова загораются воодушевлением. — Хочу вам посоветовать — никогда не теряйте себя. Вы — очень хорошая девушка, хоть и смертная. А теперь, извините, пойду готовить воздушные пирожные, которые вы попросили. Времени мало, хорошо если к обеду управлюсь.

Наблюдаю, как приободрённый демон лёгким шагом удаляется в сторону входа на кухню, и с грустью понимаю, что его слова запоздали. Кажется, себя я уже потеряла, окончательно и бесповоротно.

— Вот ты где, — выводит меня из раздумий голос.

— Да, я здесь. Господин чего-то желает? — не поворачиваясь, отвечаю Люциферу, который стоит за моей спиной.

Что за манера — так неожиданно появляться?

— Ты сегодня снова не в духе, — констатирует демон. — Почему? Я даже позволил тебе прижиматься ко мне во сне, как ты любишь.

— Спасибо, господин, я оценила, — меня больше не трогают его слова, а ещё пару дней назад я бы и правда была ему благодарна за эту, обычно, непозволительную роскошь.

Что же со мной происходит? Бармаглот прав, я потухла, выдохлась и перегорела в своих бесполезных попытках разжечь ответные чувства демона. Немного жаль, что вряд ли когда-то удастся вернуть себя прежнюю. Остаётся лишь жить жалкой оболочкой, с пустотой внутри, которую нечем заполнить.

— Господин желает что-то ещё? — с грустью в голосе, вызванной собственными размышлениями, спрашиваю молчащего демона.

— Повернись, когда говоришь со мной, — приказывает Люцифер.

Разворачиваюсь, смотрю на него и снова ничего не чувствую, будто кто-то внутри меня нажал на кнопку блокировки, выключил тумблер, отвечающий за все эмоции.

— Смертная, у тебя глаза стеклянные, будто ты видящей травы наелась, — не обращаю внимания на ужас, проскальзывающий в глазах демона, только пожимаю плечами — не знаю такую траву. — Так, понятно. Ладно, идём завтракать. К нам присоединится мой отец, он уже спускается.

Покорно иду следом за ним, даже не пытаясь подстроиться под его широкий шаг. А зачем? Я знаю как пройти в столовую, если и отстану — не заблужусь.

— Что тебе положить? Яйца? Мясо? Салат? — спрашивает Люцифер, показывая глазами на заставленный едой стол.

— Мне без разницы.

— Может быть пирожные, ты же их любишь?

— Как будет угодно господину, — безразлично пожимаю плечами, рассматривая красивое серебряное блюдо в центре стола.

Демон, сидящий рядом, скрипит зубами и накладывает мне в тарелку всего понемногу. Странно, что он решил поухаживать за мной, это впервые. Снова пытается проявить заботу, показав себя в лучшем свете? Да какая разница. У меня нет аппетита, но запихиваю в себя еду, особо не разбирая вкуса.

— Есения, вы сегодня молчаливы, — замечает король. — Задумались о чем-то?

— Нет, Ваше Величество, — проглотив кусок мяса и запив его чаем, отвечаю ровным тоном: — У нас есть такая поговорка: “когда я ем, я глух и нем”. Придерживаюсь её.

Люцифер и король озадаченно переглядываются. Видимо, пословицами и поговорками моего мира они никогда не интересовались. Неудивительно, демонам вряд ли это нужно, подобными вещами не получится соблазнять женщин, чем, похоже, эти два демона очень любят заниматься.

— Раньше еда тебе не мешала болтать без умолку, — снова пожимаю плечами на слова Люцифера.

Не понимаю, что именно он желает услышать от меня за завтраком, рассказ о том, как прошла моя ночь?

— Мне нужно говорить? На какую тему, господин? — интересуюсь у мужчины.

— Господин? — вскидывает брови король. — Так вы приверженца этих…

— Нет, отец. Это смертная шутит, у неё чувство юмора такое, — быстро перебивает короля демон. — Не нужно говорить, если не хочешь. Просто ешь.

Ну наконец-то, от меня больше не требуется развлекать почётную публику. Завтрак проходит в гробовом молчании, несколько раз ловлю на себе заинтересованный взгляд короля, который, видимо, ожидал чего-то другого от этой трапезы. Не судьба, Ваше Величество, приобретите себе лучше другую смертную, возможно, что её поведение вас удовлетворит. Люцифер мрачный, снова ему что-то не нравится, хотя, по-моему, это его обычное состояние, я уже больше не пытаюсь копаться в себе и своих действиях, выискивая причины его злости или плохого настроения. Он же — демон, почему я раньше считала, что он должен быть милым и весёлым парнем? Потому что глупая, да.

— Чем бы ты хотела заняться сегодня? — интересуется Люцифер, стоит только королю покинуть нас.

— Чем прикажет господин, — смотрю в стену, разглядывая завитки, выписанные рукой неизвестного мастера.

С каких пор у меня стало существовать право выбора? Есть же Господин, хозяин моего тела, который самостоятельно решает, что для меня лучше.

— Может прогуляемся? Ты видела не весь город. Можем снова поехать в замок, где проходил полночный бал, там есть оранжерея с редкими растениями, красивый парк с древними деревьями, навороченные купальни, массаж с маслами, другие процедуры для расслабления. Я думаю, что тебе надо отвлечься, провести день в своё удовольствие, — воодушевлённо предлагает демон.

Пожимаю плечами, мне всё равно, куда он меня отведёт. Я лучше бы осталась одна, в своей комнате: полежу в кровати, закутавшись в тёплое одеяло, возможно, удастся поспать. Глядя на моё безучастное выражение лица, мужчина уточняет:

— Ты вообще слушаешь меня?

— Да, господин. Я проведу этот день так, как вы прикажете, — снова повторяю я.

Этот ответ его явно бесит, хотя, он старается не подавать виду, просто я уже научилась распознавать его эмоции, особенно те, которые он не успевает спрятать под непроницаемой маской: по глазам, меняющим свой цвет в зависимости от настроения, сжатыми зубам, узкой и напряженной линии губ, скулам, заостряющимся во время всплесков ярости.

— Может быть тогда кондитерская? Ты любишь сладости, у нас есть такие, которых ты не найдёшь ни в одном из миров.

— Как захотите, господин.

И чего он пристал ко мне со со своими вопросами? Неужели непонятно с первого раза, что мне без разницы, куда меня насильно потащат, напрочь проигнорировав мои желания? Звук удара кулаком по столу, приборы жалобно звякают. Никак не реагирую на очередной всплеск агрессии, продолжаю пить травяной чай.

Уже вечером, дверь в мою комнату распахивается, демон заходит, двигаясь мою сторону ленивой походкой. Оперевшись о стену, он внимательно следит за расческой в моих руках, которая скользит по волосам. Я сижу перед трюмо на мягком пуфике и смотрю в зеркало, наблюдая за собственными монотонными движениями.

— Ты можешь мне довериться? — разрезает тишину голос Люцифера.

Он целый день водил меня по разным местам, мы посетили и тот древний замок, и кондитерскую, лучший в городе, по словам мужчины, ресторан. Посмотрели на зверинец, в котором собраны необычные животные из разных миров, которых коллекционирует один из демонов, прогулялись по набережной широкой реки, которая, как оказалось, тоже здесь есть. Как послушная кукла, везде следовала за Люцифером, старательно показывая, как мне нравится прогулка: вытерпела массаж с вонючим маслом, обещающим мне бархатистость кожи, без особого энтузиазма, размышляя о горькой жизни в неволе, покормила нескольких пушистых животных, лакомства для которых, можно было купить здесь же, в торговой лавке зверинца, безучастно попробовала несколько сладостей в кондитерской, не запомнив ни вкуса, ни аромата. Мой рабовладелец должен быть доволен моей покорностью.

— Да, господин, как прикажете, — безразлично отвечаю я.

— Смертная, — встряхивает меня за плечи, заставляя оторваться от расчёсывания волос, — я не приказываю сейчас. Я прошу. Доверься мне. Всё, что я собираюсь сделать, это… для твоего блага.

Поднимаю на него глаза. Моё благо? В моём мире, сплошь и рядом, родители прикрываются этой фразой, решая за собственных отпрысков, что для них будет лучше, круша мечты, ломая жизни еще не способных противиться воле взрослых детей. Взрослые часто считают себя умнее собственных чад, опытнее, не желают прислушиваться к их мнению, и так же часто взрослые ошибаются, теряя потом детей, ненавидящих их, или сокрушаясь, что ребёнок ничего не добился там, куда они его отправили. Меня передёргивает от фразы: “это для твоего блага” — тем более, сказанной устами демона, имеющего наглость просить довериться ему, снова. Лучше бы вспомнил о моём благе тогда, в душе, когда приказал мне…. нет. Лучше остановиться и не думать, не чувствовать, не вспоминать.

— Ладно, — равнодушно отвечаю ему, вновь укрывшись своим куполом тишины, который невозможно разрушить.

— Я закрою твои глаза повязкой, — после этих слов, мир для меня меркнет, теперь я могу ориентироваться только по звукам. — Сейчас я возьму тебя за руку и отведу в одно место, уверен, что так будет лучше для тебя.

Меня могла бы испугать последняя фраза, прозвучавшая, будто демон собирается меня отвести на казнь, но нет, не ощущаю страха, как и предвкушения от предстоящего. Снова какой-нибудь выезд на природу? Или бал? Не впечатляет. Я была бы ему благодарна, если бы он отвёл меня обратно, в мой мир, в мою маленькую квартирку, где я смогу вернуться к прежней жизни, забыв всё то, что здесь происходило. Ослеплённая, ведомая демоном, я могу только полагаться на руку, удерживающую меня, снова надеяться, что он не даст мне упасть и разбить себе голову… Хотя, возможно, что так будет и лучше, ведь сама я с собой никогда не сумею что-то сделать, а тут, вроде как, несчастный случай. Спускаемся по кажущимся бесконечными каменным ступеням, забираемся так глубоко, будто следуем в саму преисподнюю. Воздух вокруг становится прохладней, немного пахнет сыростью, где-то гулко падают на пол капли воды. Останавливаемся, мужчина отпускает мою руку, даже не пытаюсь сама снять повязку, мне неинтересно, куда опять он решил меня привести, это его идея, его потребность — снова не моя. Слышу звук отворяющегося замка, скрип открывемой двери. До меня доносятся ароматы дерева, лака и чего-то неуловимого, но знакомого и приятного.

— Пожалуйста, просто доверься, — повторяет мужчина свою просьбу, заводя меня куда-то, поддерживая за талию. — Обещаю, что тебе станет легче.

Он укладывает меня на что-то мягкое. Чувствую слабое любопытство, возникающее во мне. Кровать? В подвале? Хорошо, демону удалось меня немного удивить. Чувствую на запястьях мягкий кожаный захват, мои руки уверенно заводят за голову и раздаётся щелчок. Наручники? Дергаюсь, слышу лязг металлических цепей. Ощущаю, как в захват попадают и щиколотки. Он попросил довериться и приковал меня к кровати, чтобы я не имела ни малейшей возможности пошевелиться или сбежать. Как оригинально, добровольность, явно — незнакомое для Люцифера слово. И что дальше? Оставит меня здесь обдумывать своё поведение? Снова изнасилует, только теперь более изощренно? Слышу какой-то шорох, шум выдвигаемых ящиков, скрип открываемых дверей. Надеюсь, что всё закончится быстро и я смогу вернуться в свою уютную кровать. Закрываю глаза под тёмной повязкой, мне совершенно безразлично, что творится вокруг меня, не интересно, какую очередную гадость задумал Люцифер, прикрываясь словами о моём благе. Даже не пытаюсь отцепить конечности, понимая, что это бесполезно, безучастно лежу, раздумывая, удастся ли подремать, пока демон готовится к какому-то действу. Слышу звук приближающихся ко мне шагов, следом шелест ткани. Холодное острое лезвие ножа, разрезающего моё платье, касается кожи, но не повреждает её. Ткань скользит, обнажая моё тело. Жаль, это платье мне нравилось, оно было похоже на моё земное, купленное в обычном магазине, на распродаже: ни кричащих цветов, ни излишней откровенности, строгое, лаконичное, напоминало мне о прошлой жизни, к которой я еще планирую вернуться. Снова раздаётся шелест, затем звук шагов.

Свист рассекаемого воздуха где-то совсем близко от меня. Удар обжигает моё обнаженное бедро. Вздрагиваю от неожиданности, чувствуя тепло, что разливается под кожей от места удара, надо же, совсем не больно. Но зачем демон это делает? Хочет снова продемонстрировать мне свою силу? Ещё удар, теперь чуть выше. За ним удар, с другой стороны бёдер. Тепло импульсами расходится по коже, согревая меня. Ощущаю, как много кожаных хвостов плавно ползёт по моему телу вверх, к груди, следом за ними расползаются мурашки. Лёгкий удар по животу. Не больно. Для всё это? Все эти странные действия бесполезны, неужели непонятно? Кожаные хвосты, едва касаясь, обводят соски, тело не реагирует на прикосновения. Потому что душа мертва, её не разбудить насилием. Удар. Ещё удар. Они сыпятся один за одним, периодически чередуясь с невесомыми поглаживаниями. Чувствую себя бревном, потому что никаких эмоций эта экзекуция не вызывает, безразлично и бесполезно, не реагирую на то, что вытворяет демон с моим телом.

Неожиданный удар по бедру, чем-то другим, теперь он хлесткий, слегка болезненный. Ещё один. Больно, теперь мне немного больно, я могу вытерпеть эту боль, но хуже всего, что с физической болью, я ощущаю отголоски эмоций, что просыпаются во мне, они давят изнутри. И ещё удар. Боль нарастает. Хлесткие и болезненные удары чередуются с ласковыми нежными поглаживаниями. Никогда не знаешь, что тебя ждёт в следующий момент. Удар. Он слабее предыдущих. Дергаюсь и выгибаюсь на кровати, натягивая цепи. Хочу освободиться, но это невозможно. Ещё один, он опаляет мою кожу. Чувствую, как капли пота ползут по вискам, из-за едва сдерживаемых нарастающих эмоций, грозящих разорвать мой купол равнодушия изнутри. Снова удар. Больше не различаю силы, не замечаю ласк и нежного скольжения хвостов. Кожа уже слишком чувствительная, боль растекается по телу горячими волнами, заставляя вновь чувствовать. Удар. Больно. Ещё удар. Мне так больно… Сцепляю зубы, я не покажу ему того, что он ждёт. Он вновь насилует, только теперь не тело, а душу, вытаскивая на поверхность то, что я пыталась спрятать как можно глубже. Очередной хлесткий удар. Боль, такая яркая и резкая, она разрывает изнутри мой купол пустоты и покоя, он рассыпается осколками и ранит. Раз за разом, оставляя кровоточащие царапины где-то глубоко в моей душе… Удар. Эмоции бурей поднимаются вверх, грозя погрести всю меня под собой. Ещё один удар. За что он наказывает меня? И ещё один. Чувствую, как повязка увлажнилась от тщательно сдерживаемых слёз, что всё же прорвались наружу. Тишина, всё такая же оглушающая, еще недавно родная и желанная, теперь угнетает. Слышу только свист рассекаемого воздуха и звуки шлепков, с которыми соприкасается с моей разгоряченной кожей предмет в руках моего мучителя.

Ещё удар. Я выдержу. Не покажу слабости, это унизительно. Будто сдамся, а я не хочу, я сильная, пережила ту сцену в душе: насилие и грубость демона — смогу пережить и боль. Удар. У меня же получится? Это так просто. Удар. Как же больно! Еще удар. Я долго не протяну. И ещё один. Уже не различаю отдельных ударов. Моё тело горит, кажется, что на нем живого места не осталось. Удар. Гремлю цепями, надеясь порвать их и сбежать отсюда или хотя бы отгородиться руками от этой боли, закрыться. Не получается, не могу освободиться. Удар. С шумом выдыхаю воздух, скопившийся в лёгких. Не могу… Не могу больше терпеть! Удар. Нет, пожалуйста, хватит! Удар. Остановись, пожалуйста! Удар. Остановись! Еще удар.

— ХВАТИТ! — кричу, захлёбываясь в рыданиях. — Хватит! Перестань! Ты не имеешь права. Я ненавижу тебя, ненавижу. Как ты мог? Как ты посмел дотронуться до меня, еще и так болезненно?

— Наконец-то, — слышу облегчённый выдох Люцифера и звук падающего предмета.

Тут же чувствую ловкие тёплые пальцы, которые освобождают мои руки и ноги от кожаных захватов, сворачиваюсь калачиком на постели, сотрясаясь всем телом, пока демон осторожно снимает с моих глаз повязку, насквозь пропитанную слезами

— Вот так, девочка моя, вот так. — бормочет Люцифер. — Поплачь, нельзя держать все в себе. Лучше кричи.

Он укутывает меня в одеяло и перетаскивает к себе на колени, крепко прижимая к своей груди.

— За что? Зачем ты так поступил со мной? — всхлипываю, не могу остановить поток влаги, что льётся из моих глаз. — Я не шлюха, я не хочу, чтобы со мной так обращались! Тем более ты. Это больно. Знаешь, как мне больно до сих пор? Я доверилась тебе. А ты просто унизил меня и ушёл. Ты бросил меня в том душе. Оставил одну. Наедине с собой. Я как должна реагировать? Я как должна пережить? Ты понимаешь, что это насилие? Ты хоть знаешь, как я себя чувствовала?

В отчаянии колочу демона кулачком по груди, но он, кажется, не замечает. Как и не прерывает обвинительный, бессвязный поток речи, что льётся из меня. Просто прижимает к себе, успокаивающе поглаживает, целует в макушку. Я же продолжаю вываливать всю обиду и злость, которые скопились в моей израненной душе:

— Ты не имел права. Я знаю, что есть контракт. Знаю! Ведь ты не даёшь забыть, не устаёшь напоминать о чёртовой бумажке, которая позволяет тебе властвовать надо мной. Но как ты мог? Я же доверилась. Думала, что ты ко мне относишься не только, как к девке для удовлетворения потребностей. Зачем? Зачем ты вообще появился в моей жизни? Ненавижу тебя! Больно! Мне так больно, — задыхаюсь, чувствую, как бешено колотится сердце в груди. Я, словно рыба, выброшенная на берег, открываю рот, но воздух с трудом проходит в мои лёгкие. — А потом ты просто решил снова меня трахнуть? Будто всё нормально, будто не было того утра, в которое ты раздавил меня, растоптал. Тебе понравилось? Я хочу услышать от тебя правду. Понравилось же?

— ДА! — взрывается Люцифер и уже тише добавляет: — Да, мне понравилось. Но я жалею, что не смог сдержаться. Мне понравилось не твоё унижение, а те ощущения, что я получил от твоего рта на моём члене. Вот что мне понравилось. Я не знал, что ты так остро отреагируешь.

— Не знал? Или не хотел знать? А как я должна была отреагировать? Улыбнуться, вытерев твою сперму с моего лица, прыгать от счастья? Ты просто не думал обо мне, о моих чувствах, ведомый собственными потребностями и похотью. А о моих желаниях ты вообще спросил? — скатываюсь с его колен, от слёз я перешла к злости, которая, теперь бурлит во мне, разливаясь буйным потоком.

Хватаю всё, что попадается под руку. Бросаю предметы в мужчину, особо не различая, что оказалось в моих ладонях, надеюсь причинить ему боль. Отомстить за все те муки, через которые мне пришлось пройти с его лёгкой подачи. Хочу заставить демона страдать так же сильно, как страдает моё сердце сейчас.

. — Ты. Не. Имел. Права. Так. Поступать. Я — живой человек. Живой! Ты должен с этим считаться.

— Послушай… — демон хватает меня за запястье, пытаясь утихомирить.

— Нет, это ты меня послушай. — вырываю руку из его хватки. — Ты считаешь, что тебе всё дозволено, потому что ты высший? Или потому что принц? А может быть потому что тебя все хотят? Так вот: я тебя больше не хочу, запомни это, заруби на носу, высеки на коре головного мозга. С меня хватит таких отношений. Ты убил всё хорошее и светлое в моей душе. Я — дура, еще искала подтверждения тому, что ты другой. Видела же, чувствовала. Но сердце меня обмануло. Вот такое оно, глупое, как и его владелица.

Последние слова договариваю шепотом, потому что вообще не хотела их говорить, ведь это тоже самое, что признаться в своих чувствах к нему, в собственной слабости. Из моей руки выпадает очередной тяжелый предмет, колени подгибаются и я падаю на твёрдый холодный пол, снова тону в эмоциях: кричу, плачу, хохочу и снова плачу, выплёскивая наружу всю боль, что скопилась в моей душе. Чувствую, как мне постепенно становится легче, будто тяжелый камень, давивший на меня, исчезает.

— Есения, пожалуйста, — ощущаю сильные мужские руки, что снова обхватывают меня, укачивая. — Я… Прошу у тебя прощения за случившееся. Слышишь? Извини.

Всхлипываю, качаю головой, в его понимании всё так просто: поступил жестоко, извинился и, конечно же, его должны простить. Вот только я не готова вновь открыть ему душу, не хочу его прощать, и любить его тоже не хочу. Боже, если бы это зависело только от моего желания…

— Есь, ты первая женщина, перед которой я извиняюсь. Я не знаю, как это нужно делать. Хочешь, куплю тебе что-то? — удивляюсь, слыша растерянность в этом, обычно, властном голосе.

— Как ты меня назвал? — всхлипывая, переспрашиваю у него.

Может мне послышалось? После такого-то крика любой слухом может повредиться или головой. Вот и чудятся потом всякие глупости. Или он правда снизошёл до моего имени? Предательское сердце радостно замирает совершенно не слушая голову, которая требует держаться от демона подальше.

— Есения… Только вот давай без ехидства. Я осознал, что имя для тебя — важно. Я осознал, что поступил с тобой очень плохо. Готов искупить вину. — покаянно опускает голову Люцифер.

А я шарю воспалёнными от пролитых слёз глазами по его лицу и не понимаю, насколько он серьёзен. Не могу простить. Ему, конечно, пришлось переступить через себя, чтобы извиниться, но слишком свежа во мне рана, которую он нанёс мне, пусть даже и правда, не желая того. Ещё какое-то время сидим на полу в тишине. Продолжаю судорожно всхлипывать, но влага во мне, видимо, закончилась. Люцифер качает меня в своих руках, снова поглаживая по спине, прижимаясь щекой к моей макушке, словно мама, укачивающая ребёнка, которому приснился страшный сон. Дышу его запахом, уткнувшись носом в сгиб шеи, растворяюсь вновь в этом аромате, что пленил меня, кажется, с первой минуты. Не знаю, как мне поступить дальше, простить и забыть? Так мало времени осталось у нас двоих, так много между нами недосказанности, которая мешает. Не уверена, что хватит моих оставшихся сил хватит на прощение, но я попробую. И будь, что будет.

— Где мы? — только теперь, немного успокоившись, отстраняюсь и оглядываю помещение с низким потолком. — Это подвал? Пыточная?

— Я говорил тебе, что пробовал многое. Эта комната сохранилась с тех времён, когда я практиковал боль. Тут много приспособлений, некоторые из вашего мира, какие-то сделаны на заказ, для моих нужд, — пожимает плечами Люцифер. — Да, она под землей, но до пыточных ещё спускаться и спускаться.

— Ты знал, что это может мне помочь? — тихо спрашиваю у него.

Демон поднимается с пола, помогает мне встать и, глядя в глаза, отвечает:

— Я не знал. Я чувствовал. — морщится на последнем слове. — Чувствовал, что тебе плохо, будто, ощущал твою боль, она не давала мне покоя. Ты замкнулась в себе, закрылась от меня и окружающего мира. Я хорошо знаю, что делать нельзя ни в коем случае. Запомни: лучше кричать, плакать, выражать эмоции любыми способами, выплескивать их наружу, но не держать в себе. Я подумал, что физическое воздействие может помочь тебе открыться, высказать всё то, что ты скрываешь, даже от себя, заперев в глубине души.

— Спасибо. Мне, правда, стало легче. Только болит теперь всё тело, — слабо улыбаюсь мужчине.

— Никаких следов не останется, не волнуйся. Я не могу позволить себе испортить твою белую, нежную кожу, которая мне так нравится, — проводит пальцем по моей ключице. — А от боли поможет мазь, которую наш лекарь варит по старинному ведьминскому рецепту. Она быстро действует, завтра утром ты уже не вспомнишь обо всем, что здесь происходило.

— Ты разрезал моё платье, в чем я теперь вернусь в комнату? — оглядываю обрывки ткани на полу, лежащие рядом с кожаной плёткой, состоящей из множества мелких хвостов.

— В шкафу есть другие, я подготовил несколько.

Он действительно всё продумал. Одеваюсь, скрываясь за дверцей шкафа. Не хочу, чтобы он видел меня голой, тем более в этих жутких красных отметинах от плетки, которые меня не красят. Смешно, но после всего того, что между нами было, я начала стесняться и прятаться от жгучего взгляда алых глаз. В молчании поднимаемся наверх. Я не знаю, что он планирует дальше. Примирительный секс? Не уверена, что готова к нему сегодня, мои внутренности еще протряхивает от пережитого, в тело болит, заставляя морщиться даже от прикосновения к коже платья из легкой, почти невесомой ткани. Сейчас я мечтаю остаться одна, обмазаться обещанной мне мазью и обдумать всё, понять, прежде всего для себя, чего я хочу и смогу ли простить и попробовать оставшееся время провести к обоюдному удовольствию.

— Тебе помочь намазаться? — спрашивает Люцифер, передавая мне флакон из темного стекла. Мы стоим посреди моей комнаты, смотрю на него и ощущаю мурашки, что медленно расползаются по коже. — Она быстро впитывается, минут пять подождёшь, потом можно одеться.

— Я сама, спасибо, — пока не хочу, чтобы он касался меня, я не готова, хоть тело снова не подвластно разуму.

Возможно, завтра…

— Хорошо. Отдыхай, встретимся за завтраком, — демон не делает никаких попыток уговорить меня, соблазнить.

Он не предлагает пойти к нему или принять вместе душ, не настаивает на том, чтобы остаться в моей комнате. Просто уходит легкой походкой, оставляя меня недоуменно стоять посреди помещения. Слишком нетипичное для этого мужчины поведение, не понимаю, как реагировать на него.

— Да, встретимся… Спокойной ночи? — растерянно произношу, ещё ни один вечер в этом мире не вызывал у меня таких противоречивых чувств.

Смотрю на удаляющуюся спину, не могу разобраться в своих чувствах и желаниях.

— Я бы не простил себе, если бы сломал тебя, — не оборачиваясь, уже стоя в дверях, тихо произносит Люцифер. — Любая другая… Но только не ты, Есения. Ты достойна того, чтобы быть счастливой. Спокойной ночи.

Не успеваю отреагировать на его признание, дверь за спиной демона закрывается.