Семь миров: Импульс

Глава 15. История Ёнка

На протяжении всей жизни пацифы разных звеньев не пересекались, это даже породило разные диалекты. Обмен осуществлялся по тоннелям. Всех объединяла общая мечта — попасть в заветное центральное звено. О красоте тамошних мест ходили легенды, но никто из простых смертных насладиться ею не мог. Все подходы тщательно охранялись целой армией. Попытки пройти заветный путь оканчивались смертью для любопытствующих, наверное, поэтому таких за всю историю было немного.

Ёнк принадлежал к последнему сословию из тринадцатого звена. Его судьба была в вечном служении тем, кто служит. Иными словами, он был пацифом самого низшего пошиба, как, впрочем, и весь его многочисленный род.

Мальчик родился до срока и поразительно быстро, доставив много боли своей матери. Он был самым младшим из одиннадцати братьев и сестер, и большинство из родственников отговаривали рабыню Сус рожать в столь преклонном возрасте. Говорили, это лишнее дитя, предлагали избавиться от плода, убеждая, что мальчик принесет лишь хлопоты, особенно учитывая то, что в мифологии пацифов число одиннадцать было проклятым. Число невзлюбили со времен великой аварии, когда звено номер одиннадцать разлетелось на куски от сильной утечки газа. Мать Ёнка прислушивалась к уговорам, но в период беременности была невообразимо загружена работой, отчего попросту забывала о проблеме, откладывая её решение на ближайшие дни, так и не успев осуществить задуманное. Мальчик, видно, почувствовал опасность и поспешил увидеть свет вопреки всему.

Как и было обещано, проблемы начались сразу. Сильно переболев в детстве, он был признан не годным для обучения. В то время как его старшие братья благополучно начали осваивать профессии механиков, ремонтников, реставраторов космической техники, он уныло сидел без дела. Отца своего Ёнк не помнил, тот погиб еще до его рождения, отчего осиротевшая семья Сус была обречена на бедность.

Самым престижным для человека из последнего звена считалось быть военным механиком — собирать и чинить космические корабли на военных базах околопланетных спутников, а значит, иметь возможность прямого контакта со звеном военных, стоящим на ступень выше, и хоть изредка видеть загадочный космос через смотровые отверстия бункеров и терминалов. Но таким, как Ёнк, глупо было даже мечтать об этом. Единственное, на что сгодился бы он, это драить металлические полы в коридорах и местах общественных нужд, не покидая пределы своего же последнего звена, потому как, чтобы получить должность уборщика в более знатных отсеках, нужно было родиться значительно симпатичней.

Будучи ребенком, Ёнк сразу почувствовал свою отчужденность от всех. В своих фантазиях он видел себя огромным крепким воином, рассекающим космическое пространство на бесстрашной сфере, представлял себя героем старинных легенд о великих пилотах, послуживших своему миру на славу, но, возвращаясь к реальности, ощущал себя ничтожеством, и ему оставалось только одно — терпеть. Ёнк был очень молчалив и мрачен. Он поздно начал говорить, отчего долгое время его считали немым. На издевки в свой адрес он никак не реагировал, позволяя себя бить и дразнить попросту потому, что был уверен, что так и должно быть, и он рожден для боли и унижений, а остальные заведомо сильнее и умнее его. И все же глубоко в душе он чувствовал, что способен на большее, представляя, что внутри него находится светящийся золотой шар, готовый в любой момент вспыхнуть, озарив все своим светом. При всей своей видимой отсталости он много слушал и все понимал, ожидая, что вот-вот судьба покажет ему путь.

День, когда мировоззрение маленького Ёнка поменялось, был особенным и яркой вспышкой засел в сознании восьмилетнего ребенка. Его старший брат Шу, один из тех, кто регулярно колошматил Ёнка, внезапно заболел и не смог пойти на спектакль бродячего по звеньям пацифского театра. Он протянул свой наполовину порванный билет уродливому братцу, представляя, как, должно быть, появление причудливого малыша развеселит толпу. Ёнк принял билет как дар, впервые с благодарностью посмотрев на брата. Он готовился к походу обстоятельно, понимая, что лучше будет прийти последним, прокрасться незаметно и усесться на дальний ряд, после чего уйти чуть раньше остальных, чтобы не раздражать никого своей внешностью. Так он и поступил. Незаметно и быстро пройдя пост, он тихо прокрался в круглый зал. На сцене мелькали тени и танцевал свет.

Постепенно маленький Ёнк стал вникать в суть истории. В спектакле рассказывалась самая древняя и любимая пацифская легенда — «Сказание о кузнице Сюйцы», о мастере, который выковал для Императора клинок невиданной красоты, с лазерными пластинами и золотой филигранью на эфесе, и пожелал преподнести сей дар повелителю лично. Храбрый юноша прошел через армию пацифов, преодолел преграду из приближенных воинов и проник в покои Императора, доставив ему заветный подарок. На лице его сияла улыбка, когда, заколотый этим же самым клинком, истекая кровью, он лежал у ног Императора, у ног своего убийцы. Именно этот клинок стал символом императорской власти. Красуясь на эмблеме пацифской армии, он служил вечной памяти храбреца, любящего своего Императора больше, чем жизнь.

Роль героя Сюйцы исполнялась тремя актерами. Сначала это был маленький, худой мальчик, с тонкими, как веточки, ручками и слабыми ножками, над головой которого висели еле заметные голограммные часы, отображающие ход времени. Хрупкий юноша сидел на зеленоватом песке, проводя пальцем абстрактные полоски. Он был безмятежным и спокойным, как вдруг, посмотрев на свой рисунок, взвился под самый купол театра на невидимом тросе, озаренный улыбкой и наполненный силой. Намагниченный песок стал подниматься в воздух и разрастаться, показывая зрителям, что именно нарисовал юный Сюйцы. Перед восторженными лицами возник призрачный рисунок клинка. Это было рождение мечты в будущем великого кузнеца.

Следующее действие показывало повзрослевшего и окрепшего Сюйцы в пышущих жаром мастерских. Юноша усердно трудился, ударяя молотом о раскаленную сталь, засыпая зал иллюзорными красными брызгами, так что перепуганные зрители по инерции пытались увернуться, опасаясь обжечься. Вдоль границ сцены по кругу была расставлена сотня различных клинков, позволяющая понять, какую титаническую работу проделал юноша на пути к своей мечте. Его мышцы стали тверже металла, лицо было словно высечено из скалы, на обнаженной груди поблескивали капельки пота. Громкие удары барабанов, протяжное пение хора создавало атмосферу борьбы.

Маленький Ёнк чувствовал, как неистово колотится его сердце, захлестнутое эмоциями от увиденного. В следующей сцене Сюйцы схватил горячий клинок руками и с ревом переломил пополам, рухнув на пол. Затем встал и разметал остальные клинки в стороны, показывая, что недоволен своей работой. Музыка резко стихла, и послышался протяжный нежный звук, в кромешной темноте по залу разлетелись звезды. Ёнк вздрогнул и почувствовал себя в космосе. На сцене стоял уже взрослый Сюйцы. Он перебегал от одной искусственной планеты к другой, выискивая лучший металл, хватая звезды руками. По тому, за какую планету хватался Сюйцы, зритель понимал, где именно разворачивается следующие действие.

Он боролся с извержениями вулканов на одной планете, сражался с ветром, представленном в образе огромной синеволосой девы на другой, убивал монстров, встречаемых на пути, и ни на секунду не останавливался. Завуалированные в танец сцены борьбы быстро сменяли друг друга, накаляя тревожную обстановку. В момент запредельного напряжения музыка стихла, свет погас, и только узкий луч прожектера, исходящий от родной звезды Оникс, осветил фигуру израненного Сюйцы, прижимающего к груди заветный металлический самородок. Впервые в жизни маленький Ёнк широко улыбнулся. Его герой нашел что искал, протянул руки к Ониксу, и на глазах у всех самородок, согретый теплом рук мастера и лучами великого светила, перевоплотился в сияющий клинок — подарок для богоподобного императора.

Следующая часть спектакля была посвящена преодолению преград на пути к императору. Впервые Ёнк увидел, как выглядит Пацифа в других звеньях, понял, из чего она состоит и как устроена. Трехмерная модель их мира кружилась под куполом, напоминая скопление соединенных между собой серебряными нитями шаров. Сюйцы рвался в центральный, самый высокий шар, но всё вокруг было против него. Он сражался, убивал, но продолжал идти.

Долгожданная встреча с императором произошла в самом финале. Великий повелитель предстал перед героем, как столб света. Сюйцы упал на колени и протянул клинок перед собой. Тогда столб света стал расти и проглотил клинок, а затем и самого Сюйцы, втянув героя в свой световой водоворот.

Свет резко погас. Зажглось привычное освещение. Зал рукоплескал, а маленький Ёнк не мог даже пошевелиться от чувств. По его щекам текли слезы. Он забыл о собственном желании уйти раньше остальных, забыл о себе и о других, он был потрясен настолько, что не помнил собственного имени. История Сюйцы изменила его представление о мире и о жизни в этом мире.

Он понял одну простую истину: человек способен достичь всего, чего пожелает, если будет много трудиться и работать над собой, главное при этом быть сильным и не сдаваться. Он последним встал с кресла и медленно побрел к выходу. Его давно заметили и уже поджидали на улице, но это нисколько не страшило его, напротив, он будто бы хотел этого.

— Что ты здесь делаешь, Недоносок? — послышалась фраза из-за спины. Затем последовал болезненный удар в лопатку и одновременно с ним толчок в плечо. Привычной реакцией Ёнка было бы опустить голову и постараться как можно скорее убежать, но только не теперь, не в этот вечер и никогда больше.

Ёнк развернулся, перед ним стояло двое мальчишек. Изо всей силы он толкнул одного из них в ответ. Раздался хохот. Темная фигура сзади прыгнула на него и повалила на металл. Ёнк барахтался, пытался отбиваться, но он был слишком слаб, а единственным его оружием были зубы. Укусив одного за голень, он нарвался на сильный удар по лицу. Почувствовав на губах вкус крови, он вспыхнул гневом и запрыгнул на обидчика сверху. Ёнк вцепился зубами ему в щеку, параллельно пытаясь выдернуть пряди волос из его головы, при этом истошно рыча.

Маленького, сошедшего с ума Ёнка долго пытались оттащить от растерявшегося более крупного паренька. Ёнк оказался на удивление цепким и настырным. Его били, но он не чувствовал боли, к которой привык за годы жизни, огрызался, как зверь, царапался, визжал, плевался кровью в тех, кто пытался подойти к нему. Что-то демоническое проскальзывало в его взгляде. Он пугал тем, что, стоя с разбитым носом, раскроенным коленом, вывихнутыми пальцами, в изодранном комбинезоне, ни на секунду не показал страха, смотрел прямо и словно жаждал ударов.

— Уходим! Он какой-то псих! — послышалось от кого-то из ребят.

Свора развернулась к нему спиной и постепенно скрылась из вида за сферическими домами. Подобное зрелище маленький пациф наблюдал впервые, обычно это он был тем, кто убегал.

Это была первая победа Ёнка, странная, незначительная, ценой истерзанного тела, но все же победа, и прежде всего победа над собой. Никогда после Ёнк не позволял себя унижать, отвечал на агрессию агрессией, на хамство — хамством, на удар — ударом в ответ. Придя домой поздно ночью, смыв с тела кровь, выстирав одежду руками с вывихнутыми пальцами, он принял решение изменить свою судьбу.

Оценив небывалую важность физической силы, он стал тренироваться, не жалея себя. Просыпаясь раньше всех в своем звене, он совершал по девять беговых кругов по эстакадам, постепенно увеличивая нагрузку, перепрыгивая через перила мостов, подтягиваясь на канатах. Обязанностью Ёнка была уборка одного из жилых районов, на что он и тратил свои дни, но по утрам и вечерам полностью отдавался работе над своим несовершенным телом.

Вдали от дома, на территории заброшенной стройки, Ёнк часами висел на перекладинах, искусственно вытягивая свои кости и позвоночник, мечтая добрать недостающего роста. Маленький пациф смастерил себе тренажеры, натаскав со свалки пружин, металлических пластин и веревок, оборудовав себе «секретную базу Ёнка». Впервые он пожал плоды своих усилий, когда увидел, как его старший брат Шу, забавы ради ударив его в живот, скорчился от боли, повредив руку о стальные мышцы значительно подросшего младшего братца. Недоуменное и обескураженное лицо брата было лучшей наградой для Ёнка.

К следующему большому открытию юный пациф пришел спустя два года после заветного спектакля, когда самые старшие дети семьи Сус, братья-близнецы Амо и Кло, завершили образовательный этап в корпусе, к обучению в котором Ёнк не был допущен, и покинули семью. Тот, что учился усердней и получил фарфоровую статуэтку, отправился на службу ремонтником космической техники на военную базу спутника «Н-один», тот, который был попроще и много спал, остался в родном звене работать на сборке на заводе.

Тогда Ёнк сделал для себя простой вывод: единственный способ покинуть ненавистное звено — это учиться, да так, чтобы тебя захотели взять наверх. Эта мысль поставила юного мечтателя в тупик, в школу его не брали, он отстал от пригодных для обучения сверстников года на три, и единственным его предназначением была очистка канализационных систем, в лучшем случае полировка деталей на заводе. Осознав это, Ёнк сбежал из дома, проплакал на своей секретной базе всю ночь, после чего успокоился и принял окончательное и безоговорочное решение получить знания вопреки всему. Вернувшись домой на утро, он решил воспользоваться материалами своих старших братьев. Но погрузившись в виртуальную библиотеку, осознал, что без посторонней помощи не сможет разобрать ни слова. Единственным выходом был брат Шу, другие бы просто не стали его слушать.

— Научи меня читать, что это за знаки? — пытал он брата.

— Отстань! — отмахивался Шу. — Тебе зачем, Недоносок?

Ёнк осаждал брата несколько дней, после чего понял, что договориться по-хорошему не получится и за знания придется платить ценой физических усилий.

— Я буду делать за тебя твою вечернюю работу, только прошу, научи!

Шу приподнял одну бровь и, почуяв выгоду, охотно согласился. Время, затрачиваемое на обучение Недоноска, было втрое короче, чем то, которое он тратил бы на работу. К тому же сидеть и болтать было куда проще, чем таскать металлические трубы на стройке.

— Идет!

Обучение шло интенсивно. Ёнк с жадностью впитывал все, что говорил ему брат, терзая упрямца вопросами, зачастую вытаскивая информацию силой. Если Шу не находил, что ответить, маленький Ёнк заставлял его выспрашивать недостающие знания у учителя, чем ненароком являл брата в выгодном свете.

Совсем скоро Ёнк научился бегло читать и многое был способен узнать сам. Схемы, системы, числа, разрезы космических кораблей, устройства двигателей проносились у него перед глазами даже в снах. Руки пацифа горели, и многое из того, что он видел на чертежах, он стал пытаться воплощать в материале, убегая по ночам на свою подпольную базу и стаскивая туда весь попадающийся под руки хлам, среди которого были и инструменты. Ёнк научился довольствоваться коротким сном, зависал над собственноручно выпиленными и спаянными деталями ночи напролет до тех пор, пока кровь не начинала капать из носа от напряжения и однообразного положения.

Металл привлекал Ёнка своей структурой. Прочность и сила, которую он собой олицетворял, вдохновляла его. Он ассоциировал себя с ним. Безграничные возможности металла дарили Ёнку свободу. В его руках он мог принять любую форму, вытянуться в толщину волоса или каната, согнуться, расплавиться или превратиться в камень.

Постепенно из числа ненавистных сыновей он попал в число любимчиков, заставив семью уважать себя. Половина оборудования кухни была выполнена его руками, да так, что все завидовали рабыне Сус. Он перевел большую часть домашней работы из ручной в механическую, чем сильно помог своей матери. При этом Ёнк был ершист и на дух не переносил похвалу, словно опасаясь её. Комнату, в которой он жил со своими братьями, с общего разрешения он переделал под кабину космического корабля, в точности скопировав интерьер, да так, что внутри все работало: выдвижные ящики, подвижные панели, был даже иллюминатор со встроенным внутрь экраном, показывающим в записи космические дали. Засыпая каждую ночь, он мечтал, что когда-нибудь пройдёт сквозь магический тоннель.

Вскоре стройку, где была запрятана база Ёнка, возобновили, и с разрешения матери он перенес мастерскую в дом. Про увлечения мальчика стало известно в городе. Бывали случаи, когда ему приходилось выходить работать на завод в помощь брату-близнецу Кло. А вот от Амо слышно ничего не было. Да это и не удивляло Ёнка. В его представлении вырвавшийся из низов брат не хотел даже вспоминать о них. Ёнк по-прежнему хотел учиться вместе с остальными, но после стольких пропущенных лет это казалось невозможным, хотя развитием своим он давно обогнал сверстников. Отсутствие официального образования сильно терзало его и казалось несправедливым. Долгое время отставая в физическом развитии, он все же добрал недостающего роста и веса, а значит, теперь преград не было никаких, помочь мог только случай.

В школе мастеров был объявлен конкурс на создание нового вида летательного аппарата. Рассматривались любые идей, даже самые фантастические, например, на тему альтернативных видов топлива, принципиально новых двигателей и систем жизнеобеспечения внутри судна. Нужно было представить чертежи и макеты в материале. Эту новость Ёнку сообщил Шу. Юный пациф отреагировал эмоционально, незамедлительно приступив к работе. Ограничений по поводу того, что принимать участие мог только ученик, не было, и это развязало ему руки.

Идея новой машины давно созрела в его голове. Его аппарат имел форму неглубокой чаши и работал на водороде, которого на Пацифе было в избытке, а реального применения придумано не было. Взяв отпуск на всех трех работах, на которых он числился, Ёнк засел над чертежами и макетом. Не выходя из своей мастерской месяц, периодически пугая окружающих взрывами и едкими запахами, Ёнк создал свою машину и представил её к рассмотрению комиссии.

День подведения итогов близился, и Ёнк сильно нервничал, искренне переживая за свое детище. «Что, если они не поймут? Что, если не оценят?» Ёнк сидел в зале на объявлении итогов, кусая губы и непрестанно перекидывая ногу на ногу. Облаченный в чуть великоватый ему черный парадный костюм, имеющийся в семье Сус в единственном экземпляре, он выглядел очень взволнованно.

Нет, первую премию он не получил, но ведь это не так страшно, учитывая, что ему дали вторую. Болезненному мальчику-самоучке, обреченному на безграмотность, дали вторую премию, выбрав из сотни участников, прошедших серьёзную подготовку в школах, консультирующихся с учителями и профессорами. Рабыня Сус, не ожидавшая от своего несчастного одиннадцатого дитя такого подарка, не могла сдержать слез, громко всхлипывала на весь зал. Ёнку дали упаковку алмазной крошки и призвали на трибуну рассказать о своем творении, продемонстрировав в действии. Ёнк заметно нервничал, но говорил складно и необычайно живо, с присущим всем изобретателям чувством фанатизма. Когда он закончил, зал ему аплодировал, и от эмоций Ёнк чуть было не потерял сознание.

— Какую школу вы окончили? — задал вопрос улыбающийся мужчина, сидящий за столом среди членов комиссий.

Ёнк растерялся, почувствовав, как колотится его сердце. Тишина и сотни вопросительных глаз были обращены к нему.

— Я не обучался в школе, — тихо ответил Ёнк, опустив глаза.

По залу прошел легкий гул.

— Простите? — удивленно переспросил мужчина, приподняв бровь.

— Меня не допустили до занятий из-за здоровья. Я учился у брата, — поспешил оправдаться Ёнк.

— Ваш брат — хороший учитель!

Ёнк вздохнул и хотел было уже уйти, но мужчина внимательно посмотрел в листок с данными Ёнка и остановил его жестом.

— Согласно вашему возрасту, вы бы сейчас финишировали с обучением на последнем двенадцатом этапе.

Ёнк кивнул.

— Так вот, — мужчина, закивав, обратился к коллегам, — думаю, столь талантливый юноша должен учиться и развивать свое мастерство дальше, — сказал он им, а затем залу. — Мое решение такое: если вы, Сус Сано, выдержите переводной экзамен на двенадцатый круг, то получите возможность пройти там обучение и получить диплом мастера.

Новость ошеломила Ёнка. Он поспешно кивнул, выразив господину свою благодарность. Затем, не помня себя, вернулся в зал.

В ту ночь подросток не спал от чрезмерного нервного возбуждения. Страх, что он не справится с экзаменом, закрался глубоко в его сердце и выжигал изнутри. Знаний в его голове было достаточно, разве что они не были систематизированы, и ему предстояло много работы. Оставался ровно один пацифский месяц. Ни на одной из своих прежних работ Ёнк более не показывался. Отдавшись полностью подготовке, он умолял родных по возможности не беспокоить его.

Усилия Ёнка не пропали даром, он получил ответ.

— Ну что там? — кричал Шу.

— Уже известно? — раздвигая двери в космическую комнату, спрашивала рабыня Сус.

Эта короткая, но содержательная фраза привела пацифа в эйфорию. Откинувшись на полке, вытянув ноги, прижав руки к груди, он почувствовал, как слезы порываются брызнуть из его глаз. Школа Аматеро была пределом мечтаний для Ёнка. Она по праву была признана лучшим образовательным учреждением его последнего звена. Девяносто процентов её выпускников ежегодно отправлялись на служение в военный штаб, а значит, шанс появлялся и у него. Главным преимуществом школы перед остальными был особый отсек по изучению инопланетных технологий. Иными словами, для учеников этой школы расширялся диапазон: помимо родной пацифской техники можно было освоить тулонскую, крамскую, ионскую, мурийскую, гинейскую и оилскую системы. Причем обучение происходило на примерах реальных объектов — подлинных вражеских кораблей и приборов связи, завезенных на Пацифу из других миров. В основном это были военные трофеи или приборы, изъятые у пленных. Именно они интересовали Ёнка более остального. Он давно порывался узнать что-либо об инопланетных машинах, но информация строго охранялась, а выудить что-либо из-под полы было непросто. Но теперь двери секретных знаний сами открывались перед ним. По правилам, ученик мог брать только две отрасли, не более, тулонскую и оилскую, например, или гинейскую и мурийскую, за остальное пришлось бы платить.

Ёнк об этом хорошо знал и был готов пойти до конца. Оплатить первый круг комплексного обучения помогла полученная месяцем ранее премия. Ёнк «вгрызался» в каждый винт науки, цеплялся за любую мелочь. Мышление вражеских народов его поражало. Техника каждого из миров имела свои характерные признаки и принципиально отличалась от их мира. Изучая приборы и летательные аппараты врагов, Ёнк впитывал не только их ремесло, но и мировоззрение. Крамы, мастера выращивать кристаллы, по праву признанные самыми сложными в освоении, например, показались ему поверхностными и самонадеянными, слишком многое у них полагалось на случай, никакой серьезной страховки. К тулонцам же Ёнк проникся большим уважением, каждая система их кораблей имела запаску. Вырубилась одна, тут же срабатывает другая. Ионская техника показалась ему слишком надуманной, чересчур много деталей и зачастую неразумная растрата энергии. Чучела мурийских скатов долгое время пугали Ёнка, заставляя обходить их стороной. Но Ёнк нашел в себе силы изучить и их тоже. Разбираться в устройстве живого существа, способного обитать в условиях открытого космоса, перевозя внутри себя людей, руководствуясь неосязаемыми инстинктами, казалось, невообразимо трудно. Любая биологическая система всегда намного сложнее искусственной, с этим Ёнк не мог не согласиться, лишний раз восхищаясь создателем всего живого.

Справиться с финансовыми трудностями, возникшими на втором этапе обучения, Ёнку помог уже начавший работать брат Шу. Скрипя и ворча, он все же оплатил дополнительные уроки младшего брата-недоноска, и в том, что касается учебы, проблем не было, не ладилось другое — общение с людьми. Ёнк был замкнут и колюч, большинство просто-напросто боялись к нему подойти. Сам он первым на контакт никогда не шел. Оставляя впечатление грубияна, циничного и расчетливого, он отпугивал от себя даже тех, с кем не прочь был и дружить. Мало кто знал о том, что причиной всему были комплексы человека, с детства привыкшего огрызаться и бояться людей, всем казалось, что его поведение отдает высокомерием, связанным с головокружительными успехами в учебе.

Пройдя все этапы, Ёнк вышел на финишную прямую. Его ожидала серия выпускных экзаменов, а после распределения по отсекам Ёнк жаждал оказаться на внешних орбитах, в команде быстрого реагирования. Для этого у него было все: прекрасные рекомендации педагогов, диплом, хорошая физическая подготовка, практические навыки и самое главное — безумное желание служить своему миру. Его заявление было принято в числе первых.

С напускным равнодушием и тихой грустью глубоко внутри себя он собирал чемодан. Аккуратно положив во внутреннюю подкладку старый потрепанный билет с заветного спектакля о Сюйцы, заполнив кубическое пространство простой дешевой одеждой, осмотрев свою комнату, он почувствовал, что больше никогда сюда не вернется. Столкнувшись с сонными глазами брата Шу, вставшего в такую рань, чтобы проводить его, он заметил в них тоску.

— Не стоит, я могу добраться сам, — произнес Ёнк, заподозрив, что брат намерен довести его до терминала.

— Позволь, я сам решу за себя, Недоносок! — как всегда громко и скороговоркой ответил Шу, забрав из руки Ёнка чемодан.

Ёнк опустил глаза и проследовал за братом. На кухне суетилась мать. Рабыня Сус выглянула в коридор и, схватив со стола еще теплый сверток, подбежала к сыну.

— Поешь в дороге, — тихо произнесла она и, не сдержавшись, громко зарыдала.

«Всему виной Амо, — с досадой подумал Ёнк. — Уехав, он ни разу не написал и не позвонил. Вот и со мной будет так же, думает она».

— Не надо! — проведя рукой по плечу матери, произнес он. — Я буду выходить на связь, — уверенно произнес Ёнк.

Рабыня Сус молча и без тени надежды закачала головой.

Не выдержав, Ёнк обнял мать, что было сил прижав к себе. Слезы стояли у него в глазах, но он сдержался.

— Идем, — пробурчал Шу.

— Идите, — поцеловав сына в лоб, произнесла мать.

Брат домчал его до терминала слишком быстро. Глядя в окна чаши, проносясь мимо школы, театра, нового здания, возникшего на месте его былой секретной базы, Ёнк мысленно прощался со своим миром, настраивая себя на новый жизненный этап.

Выстроившись в шеренгу, новобранцы были расформированы по колоннам, в соответствии с номерами летательных аппаратов. Ёнк был взволнован. В одном из многочисленных провожающих лиц он видел своего брата Шу, отчего ему стало как-то спокойнее. Ему предстоял перелет на военную базу спутника «Н-один».

«Как раз тот, где служит Амо», — подумал Ёнк.

Так Ёнк покинул свой дом. И пусть он не знал, что ждет его впереди, с кем доведется встретиться и как сложится его судьба дальше, он был безгранично счастлив и горд.