Семь Оттенков Зла (ЛП)

Глава 1

Июль 1703 года.

Две женщины — одна белая, другая черная, одна в персиковом платье от знаменитой лондонской швеи Эвелин Крэбтри, другая в простом коричневом платье, сшитой ею же самой колониальной иглой, — сидели за столом и играли в игру, столь популярную в нью-йоркских тавернах, под названием «Джинго». Перед ними в желтом свете фонаря были разложены карты. По правую руку от белой женщины на столе покоился заряженный пистолет. Черная женщина нервно поглядывала в окно слева от себя, где осталось всего два стекла, а остальные секции были выбиты и заклеены вощеной бумагой от непогоды.

В эту ночь стихия не буйствовала… если говорить о погоде. Воздух в середине июля был теплым и душным, полная луна сияла за полупрозрачными облаками, а сквозь окна и щели между бревнами проникали звуки летнего леса Нью-Джерси: тихое жужжание насекомых, то утихающее, то нарастающее, и отдаленное уханье совы.

Когда черная женщина снова взглянула в окно, белая небрежно сказала:

— Не нужно торопиться. Все в порядке.

— Да, мэм, — отозвалась ее собеседница и сосредоточилась на своих картах.

— Я повторюсь: меня зовут Кэтрин, и я бы хотела, чтобы вы обращались ко мне именно так. Посмотрите, у вас есть бубны, целых тринадцать.

— Да, мэм… то есть, Кэтрин, — последовал неуверенный ответ. Женщина вздохнула и призналась: — Мне тяжело вас так звать.

— Не должно быть тяжело, — покачала головой Кэтрин.

— И все же это так.

— Кэтрин — это мое имя, точно так же как Мириам — ваше. И, так как это я пришла к вам в дом, вы можете звать меня хоть грязью из-под ногтей, но я бы все-таки предпочла имя, данное мне при рождении.

Мириам Лэмб позволила себе легкую улыбку. Еще один взгляд в сторону окна — и она откашлялась, выпрямившись на стуле. Ее внимание вновь сосредоточилось на разложенных перед ней картах. Прошло еще несколько секунд, прежде чем она сказала:

— Могу ли я кое-что спросить?

— Что угодно.

— Сколько вам лет?

— В апреле мне исполнилось пятьдесят три.

— Выходит, я старше вас на восемь лет, — задумчиво кивнула Мириам. — Но я помню свои пятьдесят три. Это было за четыре года до смерти хозяина…

— У вас нет хозяина, — напомнила ей Кэтрин Герральд.

— Но тогда был. Хозяин… — Она осеклась и исправилась: — Мистер Стэнвик скончался в тот холодный январь. Господи, холод был лютый! Но у нас всегда был огонь в очаге, мы заботились о тепле дома. Все мы: и Степпер, и я. К сожалению, мистер Стэнвик все равно зачах.

— Соболезную, — кивнула Кэтрин.

— Вы должны знать, что мистер Стэнвик был хорошим человеком. Помогать ему было в радость. Я иногда думаю о нем. О нем и о его жене. Ей нравилось покачиваться на еловых качелях, которые Степпер повесил для нее, а мистер Стэнвик подталкивал ее выше и выше. Она была счастлива, как ребенок! Это было совсем не похоже на пребывание… в том, другом месте, о котором я вам говорила.

— Похоже, с бубнами не вышло. Давайте посмотрим другие ваши карты, — сказала Кэтрин и отпила превосходного яблочного сидра из глиняной чашки, стоявшей рядом с пистолетом.

— Да… Кэтрин. — Среди следующих четырех карт оказались червонные, включая туз, и одна трефа, что приносило еще одно очко и могло спровоцировать выкрик «Джинго!», если бы Мириам умела играть, как хитрецы из Нью-Йорка.

Достичь двадцати одного очка в той же масти, что и «карта замка» (сейчас это были бубны), удавалось крайне редко, хотя именно об этом все и мечтали, играя в эту игру. Обе женщины ждали появления Безумной Королевы, которая могла разрушить «замок» и перенаправить его на другую масть.

Мириам улыбнулась.

— У вас шестнадцать, а у меня четырнадцать, и мне кажется, вы выиграете эту партию.

— Посмотрим. Вам нужно просто набраться терпения.

— Здесь речь не о терпении, а о везении. Впрочем, я считаю себя самой удачливой женщиной из всех, кого знаю. Хотелось бы, чтобы Степпер это увидел. Ему тоже везло в карты.

Самая удачливая женщина, — подумала Кэтрин. Восхитительный оптимизм для человека с такой судьбой. Как минимум, у них с мужем отняли любимого тринадцатилетнего сына, и уже одно это могло стать разрушающим горем на всю оставшуюся жизнь. Однако Мириам Лэмб не вешала нос. С детства она была рабыней и пережила нескольких хозяев, далеко не о каждом из которых можно сказать пару добрых слов. Для некоторых рабы были в лучшем случае животными, работавшими до седьмого пота. Или же просто вещью, которую можно с легкостью продать на ближайшем аукционе тому, кто предложит лучшую цену. Сейчас у Мириам была своя собственная хижина. Она восстановила ее из руин вместе с мужем Стефаном Лэмбом. Кэтрин сидела за столом, который смастерил Стефан. И многое в этом доме было сделано его руками. Они с Мириам прошли долгий путь. Однако последние три года Стефан не сопровождал супругу в этом путешествии под названием «жизнь». Как и их бывший хозяин Джерард Стэнвик, он заболел и зачах кровати в соседней комнате. Теперь тело Стефана покоится на поляне в лесу за хижиной в нескольких ярдах от того места, где Мириам похоронила и свою убитую собаку. Что до последнего хозяина Джерарда Стэнвика, то он и вправду был неплохим человеком. Он занимался мехами и успешно торговал ими в Голландии. Перебравшись сюда, занялся фермерством в своем поместье, которое располагалось примерно в сорока милях от хижины, где сидели Мириам и Кэтрин. Сейчас, после его смерти, поместье перешло к другому владельцу.

Что до самой удачливой женщины, то теперь она осталась одна, и Кэтрин Герральд приехала к ней из Нью-Йорка, чтобы убедиться, что ее удача не иссякла.

Мириам Лэмб — крепкий орешек, — размышляла Кэтрин. Хотя некоторые слабости человеческого тела уже настигли Мириам в ее шестьдесят один год: она сильно сутулилась — сказывались годы тяжкого труда, — тело было худощавым, а в заколотых костяной заколкой волосах тлела седина. Морщинистое лицо Мириам было почти иссиня-черным, как у чистокровной африканки. В свете настольной лампы и сиянии настенного фонаря, висящего на крюке рядом с дверью, темные глаза Мириам буквально очаровывали Кэтрин. Они были черными, как чернила, налитые в чернильницу в агентстве «Герральд», и светились умом и прозорливостью. Правда, в карточной игре Мириам отставала от Кэтрин на четыре раунда, но она только осваивала эту игру, а уже достаточно хорошо понимала ее логику. Разложив колоду почти сразу по приезде вчера днем, Кэтрин решила не поддаваться ей, а учить ее побеждать в схватке с серьезным противником. Так учили и саму Кэтрин.

Однако торопить Мириам Лэмб она не собиралась. В этой игре важно научиться сосредотачиваться. И ждать, как ждали обе женщины.

Вчера вечером они — не явились сюда.

Явятся ли сегодня? Возможно, хотя время уже позднее. Однако до колдовского часа, когда скелеты восстают из могил, было еще далеко.

Следующие четыре карты Кэтрин принесли ей валета треф, дающего еще одно очко. Остальные оказались бесполезны, так что теперь она застряла на семнадцати очках.

— Боже, гляньте сюда! — воскликнула Мириам с легким приливом волнения, вытягивая руку с четырьмя картами. Король треф добавлял одно очко, как и остальные карты двора. Туз пик давал еще одно очко, а девятка треф была неприменима. Однако в совокупности с шестеркой бубнов, выходило двадцать два. Это был успех!

Первое, что Мириам показала Кэтрин два дня тому назад, когда она поднялась в офис дома номер семь по Стоун-Стрит, был пожелтевший документ, подписанный различными чиновниками, которые, как верила Кэтрин, морщили свои припудренные носы, прижимая перо к пергаменту. Это был приказ об освобождении, который давал Мириам и Стефану свободу от рабства. По опыту Кэтрин, такие документы составлялись не слишком часто, но они действительно служили входным билетом в свободную жизнь для рабов или осужденных. Причина, по которой такой приказ оказался в руках Мириам, заключалась в том, что она, по ее собственным словам, была самой удачливой женщиной. То, что «хороший хозяин» выкупил их со Стефаном у «плохого хозяина» было удачей. Как и то, что в своем завещании почивший Джерард Стэнвик написал, что все двенадцать его рабов после его кончины должны были стать свободными людьми. Адвокатам оставалось лишь исполнить его волю и выпустить в этот мир двенадцать свободных душ. Это могло стать обоюдоострым мечом для неосторожных белых и Дамокловым мечом для освобожденных черных.

После визита Мириам в офис агентства «Герральд» Кэтрин оказалась здесь — где-то в лесу между тремя деревнями Чемберленс-Кроссинг, Эденборо и Суйландт. И она твердо вознамерилась не допустить, чтобы меч упал.

Погодите! Кажется, неподалеку звучит стук копыт по земле, не так ли?

Мириам напряглась. Одна из ее рук легла на россыпь бубновых карт перед ней, словно она хотела, чтобы время пошло вспять и никогда не доходило до этого момента.

Однако момент настал, а вместе с ним случился этот ночной визит.

Прозвенел дверной колокольчик. Кэтрин отметила, что он звучал тихо, словно предвещал чьи-то похороны. И тут послышался голос — резкий и приглушенный:

— Мириам Лэмб! Выйди и заплати пошлину!

— Оставайтесь на месте, — ободряюще произнесла Кэтрин. Она также отметила, что самую удачливую женщину начала бить дрожь.

Кэтрин Герральд встала, взяла пистолет и подошла к двери. Она держалась так, словно направляется на приятный тихий обед у Салли Алмонд или в кафе «Розовый сад» в «Док-Хауз-Инн». Сняв фонарь с крюка, она отперла дверь, взвела пистолет и вышла на улицу.

Глава 2

Их было четверо, как и сказала Мириам.

Тот, кто держал небольшой фонарь, вел свою лошадь чуть впереди остальных. Кэтрин сразу опознала в нем лидера. Вожака этих костяных мешков. Название подходило им, как не подошло бы ни одно другое, ведь все они были скелетами, сидящими верхом на других скелетах.

Или таковыми они хотели казаться.

Ловкий трюк: облачиться в черные мантии, перчатки, капюшоны и маски с нарисованными на них костями и черепами. Даже лошади были разукрашены под скелеты от ушей до копыт, и на них были церемониальные повязки, как на конях средневековых рыцарей. Вот только эти всадники прибыли сюда далеко не для демонстрации своей рыцарской доблести — их целью были хитрость и обман.

Кэтрин с интересом отметила, что фонарь, который держал главный всадник, и свет от полной луны, придавал костяной банде странное слабое зеленовато-белое свечение. Кэтрин решила оставить эту загадку на потом, когда у нее будет достаточно времени подумать об этом.

Прежде чем костяная банда попыталась ее запугать, Кэтрин властно произнесла:

— Мириам Лэмб не будет платить в этом месяце. И в следующем тоже. Вообще-то, она больше никогда не будет ничего вам платить, так что отправляйтесь в могилы, из которых вы выбрались, и покойтесь там с миром.

Повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь фырканьем одной из лошадей, которую явно раздражал капюшон с прорезями для глаз, и далеким уханьем совы, летавшей в поисках романтики летней ночи.

Лидер наклонился вперед в седле. Трудно было сказать, мужчина это или женщина. Однако, когда он заговорил, голос оказался мужским.

— Смелая красавица решила пригласить нас на танец? — полушепотом сказал он. В его словах послышалась самодовольная ухмылка.

— У меня уже есть партнер по танцам. — Кэтрин подняла пистолет. — Могу познакомить вас с еще одним партнером. Его называют черным порохом. Слышали о таком?

— Ха! — воскликнул вожак костяной банды, не скрывая в голосе угрозу. — Кто ты такая, черт тебя побери, и откуда взялась?

— Джентльмены представляются первыми. Так что у меня вопросы те же.

— Кем бы ты ни была, ты играешь с огнем.

— И могу вас неплохо обжечь.

— К черту все! — закричал вожак. — Ни одна чертова женщина не запугает нас пистолетом!

— Справедливо, — согласилась Кэтрин. — В конце концов, вас четверо, а у меня всего одна пуля. Так что придется тщательно выбирать, куда ее пустить. Пожалуй, я направлю ее в левое глазное отверстие вашей нелепой маски. Удивительно, как при таком маскараде ваши бедные лошади что-то видят. Если б они сбросили вас, и вы переломали себе шеи, они оказали бы услугу всему миру.

— Продолжай говорить, крошка. Рой себе могилу.

— Если вы собираетесь на маскарад, — продолжала Кэтрин, — не смею вас задерживать. Но я не думаю, что эти костюмы завоюют призы.

Снова повисла напряженная тишина. На мгновение Кэтрин даже подумала, что переиграла. Ведь, пусть лицо ее оставалось невозмутимым, сердце сильно колотилось о ребра, и она чувствовала, как по затылку катятся капельки пота. Однако ее родители — отец был профессором истории в Итонском колледже, а мать поэтессой и художницей, — учили ее находить покой в любой буре и показывать свое хладнокровие миру. В этот момент их уроки были особенно ценны.

— Знаешь, — сказал главный скелет, — мы ведь тоже можем быть вооружены.

— Уверена, что так и есть, — ответила Кэтрин. Она продолжала держаться спокойно, хотя и понимала, что идет по лезвию бритвы. — Иначе как бы еще вы убили собаку миссис Лэмб?

— Эта сучка слишком громко тявкала! — рявкнул вожак, после чего обратился к остальным: — Прямо как сейчас…

Возможно, он ожидал, что остальная банда повеселится от этой шутки, но этого не произошло, потому что все осознавали серьезность ситуации. Стало очень тихо, даже лесные насекомые замолчали.

— Мы могли бы убить тебя, — проворчал скелет. — Утащить твое тело туда, где бы тебя никто не нашел.

— Думаю, мои коллеги в Нью-Йорке нашли бы. Прежде чем уехать, я написала письмо, где указала точно, куда направляюсь, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств петля всегда могла найти вашу шею.

— Да я пристрелю тебя за считанную секунду, ты, чертова высохшая селедка!

Кэтрин слегка улыбнулась. Несмотря на угрозы этого существа, она понимала, что выиграла этот раунд, ведь если б он мог по-настоящему угрожать ей, не стал бы тратить время на разговоры. Кэтрин навела пистолет на нарисованный череп. Рука держалась твердо.

— Слишком уж часто вы поминаете черта, — сказала она. — Смотрите, как бы он не пришел за вами.

И снова воцарилась тишина.

— У нас много других дел, — обратился один из членов банды к лидеру. Грубый голос за счет черной разрисованной маски звучал приглушенно.

Главный скелет немного опустил фонарь, и Кэтрин сочла это хорошим знаком. Однако за руками в черных перчатках она продолжала пристально следить, насколько позволяло слабое свечение, исходящее от костюмов.

— Мириам Лэмб заплатит нам, — сказал вожак. — Таково мое последнее слово. И я не забуду эту ночь. Ты еще у меня попляшешь!

Сказав это, он заставил свою лошадь развернуться. Остальные последовали его примеру, и четверо всадников-скелетов помчались прочь под светом полной луны. Копыта их лошадей стучали по грунтовой дороге длиной в четверть мили, которая вела к перекрестку между Эденборо, Чемберленс-Кроссинг и Суйландтом.

Кэтрин немного подождала. От бешеного стука сердца у нее пульсировали виски.

Я не забуду эту ночь, — сказал вожак. Значит ли это, что сегодня они уже не вернутся?

Что ж, у них были другие дела. И у Кэтрин тоже. В течение последних семи месяцев всадники-скелеты терроризировали местных фермеров, заставляя их платить некую пошлину. По сути, это было платой за проживание на этой земле. И именно из-за этого Мириам Лэмб приехала в дом номер семь по Стоун-Стрит с просьбой оказать любую посильную помощь в разоблачении и обезвреживании этих негодяев.

— Я не могу заплатить много, — призналась Мириам. — Но я взяла с собой кое-что в качестве знака благодарности.

На столе Кэтрин появился кувшин, полный поистине восхитительного яблочного сидра, изготовленного самой Мириам.

Недалеко от ветхого домишки, прямо за флигелем и курятником росло несколько акров яблонь, и они помогали Мириам зарабатывать на жизнь. В сезон сбора урожая она продавала по округе яблоки, а когда сезон заканчивался, делала яблочный джем, желе, варенье, маринованные яблоки, эпплджек[40] и свой фирменный сидр, который способен был покорить даже самый притязательный вкус. Заработок был скромным, однако она смогла оплатить дорогу до Нью-Йорка, а также заплатить бесполезную «пошлину» в десять шиллингов.

Десять шиллингов были небольшой суммой для Кэтрин, но для Мириам и других жертв они имели куда большую ценность. Они составляли сто двадцать пенсов или полфунта.

Мириам сказала, что один фермер отказался платить. За два месяца ему сначала спалили амбар, потом зарезали скот и кур, а после убили уже и его самого. Так что костяная банда вполне была способна на жестокость, если сталкивалась с неповиновением.

Кэтрин была обязана послать этих скелетов к черту, которого они сами так часто поминали, и не допустить, чтобы Мириам Лэмб причинили вред.

Похоже, в этот раз она справилась.

Ее занимали эти намалеванные черепа и кости. Когда-то она читала нечто подобное в лондонской «Газетт», но это было очень давно, много лет назад, так что она уже не помнила подробности. А ведь не зря отец всю жизнь побуждал ее продолжать учиться, ведь учение — это наиважнейшая часть жизни: никогда не знаешь, что может тебе пригодиться из полученных знаний.

Кэтрин не верила, что костяная банда убралась насовсем. Рано или поздно они вернутся, но, возможно, не этой ночью. В конце концов, дорога здесь всего одна, остальное — густой лес, через который никому не пройти. Так что нет, ничего не закончилось, все только начиналось.

Кэтрин вернулась в хижину, где Мириам послушно ждала ее за столом.

— Я все слышала, — пробормотала женщина. — Думаете, они вернутся сегодня?

— Сегодня вряд ли, — ответила Кэтрин, опускаясь на свой стул. — И все же я побуду здесь еще некоторое время и подежурю, а вы ложитесь спать.

— Вам не было страшно?

— Каждую секунду, — призналась Кэтрин. — Но это часть моей работы.

— Бояться?

— Преодолевать страх. И вы вовсе не обязаны платить за то, что живете на этой земле. Разрушенная хижина никому не принадлежала. Вы со Стефаном восстановили ее, посадили фруктовый сад. Вы вкладываете в это место свои сердце и душу. Вы свободная женщина и имеете право жить свободно.

— Да, мэм… то есть, Кэтрин. Но ведь все это может исчезнуть в один миг, как ферма Джеспера Сэллоу.

— Я здесь для того, чтобы этого не произошло. И я намереваюсь выяснить все об этой преступной банде.

Мириам кивнула. На мгновение Кэтрин показалось, что ее глаза заблестели от слез, но Мириам тут же сморгнула их.

— Я перемешала карты. Сыграем еще партию, пока свет не погас?

— Конечно. Давайте… — Кэтрин осеклась. Слова о свете вдруг навели ее на воспоминания о старой статье в газете. Ну, конечно! Она даже ахнула. — Фосфор!

— Простите?

— Вот, что заставляет краску на их костюмах светиться, — пояснила Кэтрин. — Все эти черепа и кости. Думаю, что в краску добавили фосфор. — Она не стала вдаваться в подробности, но вспомнила, что фосфор был открыт немецким алхимиком, который работал над выпариванием человеческой мочи до солей. Как раз из-за этой причуды Кэтрин и запомнила ту статью. Алхимик верил, что загустевшую мочу удастся сконденсировать в золото[41]. Он придумал воскообразное белое вещество, которое светилось в темноте и ярко горело. Совсем недавно, в 1630 году (это было основным предметом той статьи) лондонский ученый по имени Роберт Бойл[42] воссоздал это вещество и начал продавать его для поджигания небольших деревянных палочек с серными наконечниками, которые еще не завоевали популярность, но могли найти широкое применение в далеком будущем.

— Расскажите поподробнее о местных поселениях, — попросила Кэтрин, видя озадаченное лицо Мириам. Они уже затрагивали эту тему сегодня по верхам, однако осознание того, что в краске использовался фосфор Бойла, имевший довольно высокую стоимость, сильно меняло дело. — Начнем с Эденборо.

— Да особо нечего рассказывать. Несколько лет назад, еще до того, как мы со Стефаном сюда приехали, я слышала, что один человек из Эденборо застрелил индейца, который оказался сыном вождя. Индейцы пришли мстить, и бой был очень жестоким. В итоге большая часть хижин сгорела, погибло много людей. Мне кажется сейчас от Эденборо осталось одно название.

— Эта деревня находится в четырех или пяти милях к западу?

— Кажется, да.

— Хорошо. Продолжайте, пожалуйста. Что насчет Суйландта?

— Голландский городок. Большинство жителей — голландцы, и они вывешивают свои флаги на фасадах. Там всего несколько домов и небольшой магазин.

— И этот городок — где-то в пяти милях к северу?

— В пяти или шести, да… — Мириам поколебалась, и не без труда назвала ее имя, — Кэтрин.

— И Чемберленс-Кроссинг. Он в трех милях к востоку, верно?

— Примерно. Что ж, Чемберленс-Кроссинг — довольно большой город. Там проживает более ста человек. Есть две церкви и даже школа. Там строят новые дома. Ну, я бы назвала их домами, потому что они гораздо прочнее той хижины, что есть у меня. Я бы сказала, что тамошние дома… как бы их описать… они более…

— Добротные? — подсказала Кэтрин.

— Пожалуй, так.

— А в Чемберленс-Кроссинг есть представители закона?

— О, да. У них есть шериф.

— Хм, — задумалась Кэтрин. — А вы не рассказывали ему о своей ситуации?

— Рассказывала. И не я одна. Он говорил, что займется этим вопросом, но костяную банду тяжело поймать.

— Не тяжело, если плотно взяться за дело. И как зовут этого так называемого шерифа?

— Мистер Догетт. То есть… шериф Догетт. Эйбл Догетт, если мне не изменяет память.

— Ясно. Я полагаю, городок получил свое название в честь моста, который мы вчера пересекли?

Кэтрин прибыла сюда вместе с Мириам из Нью-Йорка. Она ехала верхом, а Мириам правила своей лошадью, которая тянула небольшую повозку. Они пересекли реку Помптон по открытому мосту, который выглядел недавно обновленным. После того, как его построили, речной перевозчик, каким бы трудолюбивым он ни был, оказался не у дел.

— Верно. И этот мост — божье дарование, — сказала Мириам. — Теперь мне и остальным, кто проживает на западном берегу Помптон-Ривер больше не придется платить лодочнику, чтобы добраться до магазина на востоке. Мистер Хатчесон, владелец магазина, знаете ли, покупает у меня сидр и другие товары. То есть, раньше покупал. Примерно два месяца назад он сказал, что последняя партия сидра была испорчена, хотя это неправда! Но я отвлеклась. Город раньше назывался Гринфилдс, пока сюда не приехал мистер Бартон Чемберлен. Думаю, прежнее название было дано городу в честь зеленых лугов и полей[43]. А после того, как построили мост, город переименовали.

— Мистер Чемберлен? — Прекрасно подстриженные брови Кэтрин поползли вверх. — Полагаю, он богат? И наверняка образован?

— Наверное, учитывая, какой большой дом он построил для своей семьи. Мне рассказал об этом мистер Хатчесон в магазине. Слышала, мистер Чемберлен даже оплатил строительство второй церкви и здания школы. А еще они вычистили все улицы в городе. Такой чистоты вы никогда не видели!

— Аккуратность и красота, — задумчиво произнесла Кэтрин. — Не сомневаюсь, что он это устроил. А чем занимается этот Бартон Чемберлен? Что сделало его таким богатым?

— Не знаю. Я никогда не видела ни его самого, ни его дом вблизи.

— Это ведь недалеко отсюда?

— Полагаю, сразу за мостом. Я имею в виду, дорога к его дому сразу за мостом.

Кэтрин кивнула.

— Вы ведь понимаете, что костяная банда должна была пересекать этот мост? Возможно, они, конечно, знают хорошее место для перехода реки вброд, но, как по мне, самая очевидная версия состоит в том, что они приходят из Чемберленс-Кроссинг.

— Но с какой стати кому-то из тамошних жителей так одеваться и мучить других?

После небольшой паузы Кэтрин слабо улыбнулась и сказала:

— Я просто размышляю вслух. Час уже поздний. Вам лучше пойти поспать.

— А вы уверены, что не будете спать всю ночь? Я бы уступила вам постель. Она скромная, но это лучше, чем одеяло на полу.

— Прошлой ночью одеяло на полу меня устроило, устроит и сегодня.

— Сыграем завтра еще в «Джинго»? Кажется, я понемногу учусь.

— Обязательно сыграем, — заверила Кэтрин. — И будем играть, пока не заставим Безумную Королеву отказаться от своего трона.

Мириам слегка усмехнулась.

— Вы говорите очень забавно.

Кэтрин восприняла доверие и спокойствие Мириам как хороший знак. Значит, она поверила, что нью-йоркская леди и специалист по решению проблем сможет ей помочь. А еще это означало, что права на ошибку не было. Завтра Кэтрин ожидало новое испытание костяной бандой. И это было весьма тревожно, потому что неизвестно, как далеко могло зайти это противостояние.

— Если вы принесете утром дрова, — сказала Мириам перед сном, — я пожарю на завтрак немного яиц и испеку нам яблочные пироги.

— Буду ждать этого с нетерпением.

Кухня Мириам представляла собой очаг, где была расставлена и развешена кухонная утварь. Готовка в таком очаге зависела от силы пламени… и на самом деле не очень-то отличалась от готовки в лучших домах Нью-Йорка. Разве что кухня была скромнее по размерам и разнообразию посуды.

После того, как дверь в комнату Мириам закрылась, Кэтрин подошла к окну, чтобы полюбоваться лунной ночью. Лесные звуки возобновились, тихий хор клонил в сон. Где-то там скрывались скелеты, готовящие новое нападение. Кэтрин решила спать, держа пистолет под рукой и прислушиваясь к запаху дыма — на случай, если банда вернется и подожжет дом, как сделала это с фермой Сэллоу. Судя по всему, тот случай сильно напугал местных жителей, и больше никто не решался противиться банде. Однако все, включая мизз[44] Лэмб, не спешили покинуть свои владения.

Какой смысл был в этой пошлине? Десять шиллингов в месяц — довольно много для фермеров, с трудом зарабатывающих себе на жизнь. При этом это совершенно не покрывает покупку фосфора, если только кто-то не обеспечивает им банду. Это может делать только тот, кто за этим стоит. Некто образованный, знающий толк в материалах и веществах. И некто богатый, кто может это себе позволить. А ведь были еще костюмы. Кто-то ведь должен был их сшить.

Кэтрин подумала, что в этом деле может быть замешано несколько человек. Вопрос в том, как сильно они перепачкали руки.

После завтрака Кэтрин собиралась отвести своего коня Александра в Чемберленс-Кроссинг, чтобы поговорить с этим так называемым шерифом, чьи оправдания бездействия выглядели крайне подозрительно.

Кэтрин лежала на полу, держа наготове пистолет и прислушиваясь. Ночная симфония умиротворила и убаюкала ее. Борьба с сонливостью продолжалась несколько часов, а потом Кэтрин Герральд решила, что может отдаться на милость Морфея.

Глава 3

Кэтрин остановила коня.

Конь недовольно фыркнул, замерев прямо посреди крытого моста. Кэтрин с интересом оценила работу, которую здесь провели. Мост был около пятнадцати ярдов в длину, пересекал относительно узкую часть Помптон-Ривер и имел достаточную ширину, чтобы на нем могли разъехаться две кареты.

Интересная ширина, — отметила про себя Кэтрин. — Зачем этот мост сделали настолько широким?

Со своего места она окинула взглядом соединения и детали, решив, что здесь поработали настоящие профессионалы, страстно желающие связать между собой восток и запад. Возможно, Бартон Чемберлен нанимал плотников из Нью-Йорка? Или даже заплатил лондонским мастерам? Если так, то, опять же, для чего?

Здесь можно было сделать мост намного проще. Но это сооружение казалось чем-то большим, чем переезд для любого транспорта, которому вздумается через него проехать. На западе было всего несколько ферм, включая землю Мириам и ее яблоневый сад. Постройка такого моста была явно дорогостоящим мероприятием, которое, на первый взгляд, не приносило никакой выгоды. Наверняка эта выгода была далеко не на поверхности. Чемберлену должен быть зачем-то нужен такой мост, и Кэтрин понимала, что предмет его интереса явно не в том, чтобы бедные фермеры могли переправлять свои продукты в город.

Она погнала своего коня вперед, твердо вознамерившись выяснить, в чем именно может заключаться эта выгода.

Стояло ясное и теплое утро, окружающий лес пестрил множеством оттенков зелени и звенел нежными птичьими трелями. Для этой поездки Кэтрин надела простую блузку кремового цвета, бледно-голубой жилет с золотистыми пуговицами, синюю шляпку во французском стиле, юбку с разрезом королевского синего оттенка, позволяющую ездить верхом не в дамской, а в мужской позе. Дамскую позу в езде верхом Кэтрин искренне не любила. Она казалась ей не только неудобной, но и презрительно-покровительственной по отношению к женщине-наезднице. Вдобавок она была опасной, если требовалось развить достаточно большую скорость. Кэтрин лучше прослывет нескромной дамой со спорными манерами, нежели будет сброшена с лошади во время погони. Воистину, в дамской позе от слова «наездница» остается одно название.

Недалеко от моста она заметила дорогу к поместью Чемберлена, уходящую влево. В ней не было ничего примечательного, всего лишь грунтовая дорога посреди леса. Чуть дальше она поворачивала направо и исчезала посреди листвы. Кэтрин продолжила свой путь, подумывая на обратном пути проехать этой дорогой и посмотреть на владения этого таинственного человека.

Через десять минут Кэтрин добралась до кукурузных и бобовых полей за городской чертой, а еще через несколько минут въехала на обширную территорию, очищенную от леса, на которой стояло несколько добротно выкрашенных домов, окруженных белым частоколом заборов и хозяйственными пристройками. У двух домов, стоявших прямо напротив друг друга через дорогу, даже виднелись высокие шпили. Кэтрин увидела медленно катящуюся повозку с сеном, запряженную волами. Мимо нее проехал мужчина верхом на лошади и одарил ее таким взглядом, каким можно было удостоить самого дьявола. Кэтрин нахмурилась и продолжила изучать город. Перед одной из церквей она заметила двух женщин, переговаривающихся между собой. Завидев Кэтрин, они вдруг замолчали и уставились на нее, недоверчиво наблюдая за ее приближением. Прежде чем она успела окликнуть их и спросить, где можно найти шерифа Догетта, они сорвались с места и скрылись в церкви, закрыв за собой дверь, словно спасались от демона.

Кэтрин пожала плечами. По дороге она заметила небольшое строение, выкрашенное в красный цвет с вывеской: «ГЛАВНЫЙ МАГАЗИН». Что ж, возможно, его хозяин мистер Хатчесон будет не против поболтать?

Он не отказал в беседе. Однако в его поведении Кэтрин заметила нечто странное. Он казался слишком недовольным, разговаривая с ней, хотя, видит Бог, она за время своего короткого визита в город не успела ничем ему насолить.

Это был стройный мужчина лет пятидесяти с редеющими волосами песочного оттенка. Он носил очки с круглыми стеклами, низко сидевшими на переносице.

— Я вас знаю? — спросил он из-за стойки с подозрительным прищуром, как только Кэтрин спросила, не он ли тот самый мистер Хатчесон, которому принадлежит этот магазин.

— Я подруга Мириам Лэмб, — представилась Кэтрин. — Она сказала, что до недавнего времени вы охотно покупали ее товары. Однако приключилась какая-то неприятная история с последней партией. Я ведь ничего не путаю?

— Это наше с мизз Лэмб дело, — сухо ответил Хатчесон. — А помимо того, что вы ее подруга, кто вы такая?

Кэтрин назвала свое имя.

— В настоящее время я помогаю мизз Лэмб с ее проблемой. Думаю, вы понимаете, о какой именно проблеме я говорю.

— Всадники, — кивнул Хатчесон. — Да, знаю. И мне будет жаль, когда мизз Лэмб отсюда уедет. Честно говоря, я не думаю, что она долго продержится.

— Я бы не спешила с такими выводами. Могу я узнать, эти всадники мучают кого-то еще, кто живет к востоку от реки?

— Не могу сказать.

— Они докучают вам или кому-то еще, кроме фермеров, живущих на западном берегу?

— Мне — нет. Но об остальных я ничего не знаю.

Кэтрин натянуто улыбнулась.

— Мне трудно поверить в это, сэр. — Она указала на ближайшее окно, где две женщины — те самые, из церкви, — и седовласый джентльмен смотрели на нее так, словно она была обитательницей другого мира. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. — По моему опыту, главный магазин в любом городе — это место, где люди собираются, чтобы посплетничать и поделиться новостями. Так что вы наверняка знаете, терроризирует ли костяная банда кого-то еще, кроме фермеров на западном берегу реки.

Хатчесон не торопился с ответом. Когда он наконец заговорил, его тон был тяжелым, как могильный камень:

— Нет, мэм. Я не могу ничего сказать.

Продолжать эту беседу не имело смысла, потому что Хатчесон по какой-то причине решил молчать. Кэтрин решила сменить направление разговора:

— Я хотела бы увидеть шерифа Догетта. Где я могу его найти?

— Он неподалеку.

— Сэр, я была бы признательна за более конкретный ответ. Или же я могла бы вернуться в Нью-Йорк и привезти сюда магистрата, который задаст те же самые вопросы, только в более резкой форме.

Хатчесон снова промолчал. Кэтрин видела, что внутри него идет тяжелая борьба, и он лихорадочно пытается оценить свое положение. Наконец он с вызовом поднял подбородок — похоже, упоминание магистрата его проняло, — и отчеканил:

— Эйбл, скорее всего, сейчас на своей ферме. Следуйте по главной дороге. Через пару миль вы увидите его дом и поля.

— Спасибо, сэр. Доброго вам дня.

По пути к своему коню Кэтрин застала тех двух женщин и еще двоих, присоединившихся к ним. Когда она вышла, горожане бросились врассыпную от магазина, как будто у них резко обнаружились другие дела. Остался только седовласый мужчина, который, похоже, не сообразил, куда ему деться, и теперь выглядел растерянным, как ребенок.

Мимо Кэтрин пронесся маленький мальчик и с пронзительным криком дернул ее за юбку. Одна из женщин тут же позвала его:

— Малкольм! Малкольм, иди сюда сейчас же!

Кэтрин взобралась на своего коня и оставила Малкольма на милость матери и остальных горожан, скрывающихся в июльской пыли, словно призраки.

Солнце ярко светило и грело, небо было почти безоблачно голубым, птицы проносились над головой Кэтрин, пока она ехала к другой дороге, проходящей через лес.

Сегодня вечером снова будет полнолуние, — размышляла она, пока Александр шел рысью и поднимал под собой маленькие облачка пыли. — Предпримет ли костяная банда новую попытку выбить деньги из Мириам?

Она чувствовала, что это произойдет — хотя бы потому, что мужчины ненавидят, когда женщина ставит их на место (вне зависимости от того, есть у нее в руках пистолет или нет).

Через некоторое время Кэтрин заметила небольшой белый фермерский дом справа от себя. Он был окружен кукурузным полем, на территории фермы находился амбар, загон для двух лошадей, курятник, надворная постройка, коптильня и другие строения, необходимые для работы фермы. Кэтрин увела Александра с главной дороги на тропу, ведущую к дверям дома. Подъехав ближе, она увидела мужчину, идущего среди толстых стеблей кукурузы.

Кэтрин спешилась и как можно тише двинулась к мужчине через поле. Она обошла его сзади и приветливо произнесла:

— Могу я занять несколько минут вашего времени, сэр?

Мужчина подпрыгнул от неожиданности и развернулся, сплюнув на землю. Это был невысокий грузный джентльмен с вьющимися серебряными волосами и седеющей бородой. Его кожа блестела от летней жары. Темно-карие глаза были широко распахнуты, а лицо выражало шок. Оправившись от испуга, он нахмурился и спросил:

— Что ты здесь забыла?

И это было худшее, что следовало бы говорить незнакомке, потому что это создавало ощущение, будто они уже встречались. Голос звучал резко и грубо. Вполне вероятно, что примерно такой же голос доносился из-под маски скелета прошлой ночью, однако Кэтрин не была в этом уверена.

Пока она размышляла, мужчина пришел в себя, покачал головой и сказал то, что окончательно уверило Кэтрин в ее подозрениях.

— То есть… я имею в виду… кто вы такая?

— Мое имя Кэтрин Герральд, — ответила она в полной уверенности, что знакомство уже состоялось при свете полной луны. — Вы шериф Догетт?

— Он самый. Что вы делаете здесь, на моем кукурузном поле? Это моя собственность.

— Простите, что явилась так внезапно. Мне уже говорили, что у меня неслышная походка.

— Вас так могут застрелить! Какого черта вам надо? — Он все еще выглядел взволнованным, слюна увлажнила его губы.

— Я приехала из Нью-Йорка, чтобы помочь Мириам Лэмб в ее проблеме с… уверена, вы знаете, о чем я говорю.

— Откуда я, по-вашему, должен знать?

— Шериф всегда осведомлен о таких вещах.

— Вы говорите о всадниках? И как, черт возьми, вы собираетесь ей помочь? Две женщины против вооруженной банды? Вы рискуете своими жизнями.

— Вероятно, вы правы. — Кэтрин слегка улыбнулась, но в этот июльский день от ее улыбки исходил декабрьский холод. — Поэтому, дабы выручить целых двух дам в беде, расскажите мне, что лично вы сделали для поимки этих мародеров.

— Я не обязан перед вами отчитываться.

— Передо мной — нет. Но, как я уже говорила мистеру Хатчесону в главном магазине, я могу пригласить сюда магистрата, чтобы о ваших делах справлялся уже он. Также я уверена, что магистрат захочет увидеть судебное свидетельство, удостоверяющее, что вы — уполномоченный шериф этих земель, а не простой зажиточный фермер, решивший поиграть в законника.

— Вы угрожаете мне, мисси?

— Я вас просто предупреждаю, — сказала Кэтрин, и Эйбл Догетт замолчал.

Из дома вдруг раздался женский крик:

— Эйбл! Эйбл, отзовись!

Наверняка Александра заметили из окна и поняли, что это не местный конь, — подумала Кэтрин. — Вероятно, посетители сюда нечасто захаживают.

Догетт громко свистнул в ответ, очевидно, давая понять, что на него не напал рой насекомых, пожирающих кукурузу. Женщина поспешила спросить:

— С тобой там все в порядке?

Он тут же ответил:

— Оставайся дома! У меня дела!

Он подождал несколько секунд, пока женщина умолкнет, а затем уставился на Кэтрин так, словно хотел приставить к ее голове пистолет.

— Зачем вы пришли сюда? Хотите устроить мне неприятности?

— Я как раз специализируюсь на том, чтобы устранять неприятности.

— Вы ни черта в этом не смыслите!

— Что ж, я никуда не спешу. Просветите меня. — Ее предложение было встречено очередной порцией угрюмого молчания, и Кэтрин предприняла новую попытку завязать беседу: — Очевидно, всадники мучают только тех фермеров, что проживают на западном берегу реки. Скорее всего, они пользуются мостом, недавно построенным господином Бартоном Чемберленом, чтобы перебираться туда с восточного берега. Я собиралась навестить мистера Чемберлена как раз после нашего не очень полезного разговора.

— Мистера Чемберлена нет дома, — буркнул Догетт, скрестив руки на груди. — Они с женой на несколько дней уехали в Нью-Йорк.

— О, в самом деле? Чтобы закупить новую партию фосфора?

— Чего?

— Фосфора. Вещества, которое используется, чтобы нарисованные на костюмах всадников скелеты светились в темноте. Хороший эффект, если есть цель кого-то запугать. — Она окинула Догетта взглядом и заметила гладкие и плотные тканевые заплаты на его рубашке, мокрой от пота. Колени его бриджей также были залатаны искусной швеей. — Эти заплатки делала ваша жена?

— Может, и так.

— Я полагаю, она могла бы неплохо подзаработать, пользуясь иглой и ниткой.

— Женщина, какого черта тебе надо?! Я не могу остановить всадников! Местные их до смерти боятся! Спорю, мизз Лэмб рассказала, что произошло с фермой Сэллоу!

— Рассказала. Позвольте спросить: если вам известно, что всадники выезжают в полнолуние каждый месяц и требуют от фермеров на западном берегу некую пошлину, начиная с марта, почему вы до сих пор не организовали засаду у моста в эти ночи, чтобы поймать преступников?

— Никто не хочет быть убитым из-за какого-то сброда на том берегу реки. Ты хочешь, чтобы я попросил людей рискнуть своими жизнями из-за каких-то рабов?

— Мириам Лэмб больше никому не принадлежит. Она свободная женщина.

— Значит, ей лучше уехать отсюда. Женщина, у нас хороший город. Он растет, и, как я надеюсь, будет расти и дальше.

— А чем ему в этом помешают фермеры на западном берегу?

— Хватит с меня разговоров! — рявкнул Догетт, и в его словах Кэтрин услышала рычание лидера костяной банды. — Прочь с моей земли! — приказал он, после чего упер руки в бедра и подался вперед всем своим массивным туловищем, словно собирался протаранить Кэтрин, как разъяренный бык.

Больше здесь было нечего делать.

Уезжая, Кэтрин оглянулась. Она увидела Догетта и, скорее всего, его жену — даму с очень пышными формами. Они с мужем сидели перед домом и пристально наблюдали за тем, как она уезжает.

Проезжая через город, где люди снова пялились на нее так, будто она несла в себе что-то заразное, Кэтрин и вправду почувствовала себя чумной. Местные люди будто боялись дышать с ней одним воздухом. Она поспешила покинуть это место и вскоре снова оказалась у дороги, которая должна была привести ее к поместью Чемберлена.

Не колеблясь, она направила Александра по этому пути. Кэтрин не знала, куда ее приведет это дело, но догадки становились все яснее, и она должна была убедиться в своей правоте. А также удостовериться в том, что Чемберлен действительно в отъезде — в конце концов, Догетт не производил впечатление человека, которому можно верить на слово.

Несколько сотен ярдов спустя лес расступился перед большим белым особняком, стоявшим на вершине холма и увенчанным тремя дымоходами и застекленным куполом на крыше. Кэтрин заметила множество коров на огороженном пастбище перед домом. Сколько тут было голов? Не меньше четырех сотен! Это был огромный участок земли, и на нем также стояло несколько хозяйственных построек. Все они были чистыми и красивыми, как и говорила Мириам. Кэтрин заметила троих рабочих, передвигающихся между хозяйственными постройками. Один из них толкал телегу, двое других везли на второй телеге что-то похожее на мешки с зерном. Кэтрин снова окинула взглядом пастбище и предположила, что, возможно, просчиталась на целую сотню голов. Так или иначе, сцена была довольно впечатляющей.

Кэтрин спешилась перед домом, поднялась по четырем каменным ступеням к белой лакированной двери и постучала в нее молотком. Через мгновение ей открыла невысокая седая женщина с заметными морщинами на лице. Одета она была в черную униформу экономки с серебряными пуговицами на блузе и рюшами спереди.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Мистер Чемберлен дома? — улыбнулась Кэтрин.

— Сожалею, но его нет.

— Ах! Какая неудача! Я прибыла из Нью-Йорка, чтобы обсудить с ним кое-какие дела.

Женщина оценивающе посмотрела на Кэтрин.

— Дела, мэм?

— Да. Очень важные дела, которые Бартон… то есть, мистер Чемберлен, может по достоинству оценить. Когда он должен вернуться?

— Не раньше, чем через несколько дней, мэм. На самом деле он и его жена только вчера утром отбыли в Нью-Йорк. Вы разминулись.

— О-о, — с горечью протянула Кэтрин и нахмурилась. — Возможно, он поехал туда, как раз чтобы повидаться со мной? У нас заключена выгодная сделка насчет… — Она поколебалась всего мгновение. — … насчет определенного груза из Англии. Позвольте спросить, он остановился в своем обычном месте?

Кэтрин рискнула предположить, что Чемберлен выберет лучшую и самую дорогую гостиницу города, и она не понаслышке знала, что это за гостиница.

— В «Док-Хауз-Инн»?

— Да, мэм, именно так.

— Как сильны людские привычки! — улыбнулась Кэтрин. — Тогда мне стоит встретиться с ним там. — Она вежливо кивнула женщине и собралась удалиться. Но, прежде чем она успела спуститься по ступенькам, экономка окликнула ее:

— Мэм! Боюсь, вы снова можете так разминуться. Хозяйка — действительно остановилась в «Док-Хауз-Инн», но хозяина вы сможете найти в его игровом клубе!

Кэтрин обернулась со сдержанной улыбкой.

— Ах, ну разумеется! Его клуб! Вот незадача… кажется, я забыла его название.

— «Славные парни», мэм, — любезно подсказала экономка.

— О, ну конечно! — Это был один из нескольких игровых клубов Нью-Йорка. Там обслуживали мужчин с тяжелыми кошельками, предлагая им всевозможные изыски, в том числе экстравагантные. Клуб был доступен только тем, у кого имелись золотые ключи. Кэтрин слышала, что это место представляет собой несколько роскошных спален вокруг игорного зала. Все это располагалось на втором этаже, а на первом находилась таверна «Красный лев» Патрика Тоуни на углу Кингс- и Квин-Стрит. — Да, — кивнула Кэтрин, — я первым делом зайду туда. Правда мне, как женщине, придется попросить джентльмена сопроводить меня.

Это вызвало легкую ответную улыбку экономки.

— Понимаю, мэм. Мужчины могут быть… если можно так выразиться… высокомерными, когда дело касается женщин, не так ли?

— Я не сказала бы лучше, — ответила Кэтрин. — Спасибо за помощь и доброго вам дня.

Она вернулась к своему коню, подъехала к той части дороги, откуда открывался вид на владения Бартона Чемберлена, и пробыла там некоторое время, наслаждаясь теплым летним солнцем и созерцая. Воистину, это было огромное стадо коров.

Мысли Кэтрин обратились к Чемберлену. Стало быть, он был не только богачом, но и заядлым игроком. Новый мост был явно построен за большие деньги, к тому же Чемберлен принимает активное участие в росте города и питает большими надеждами местного так называемого шерифа Догетта. А бедных фермеров с западного берега терроризирует костяная банда, которую определенно кто-то финансирует. Сегодня ночью они вернутся за деньгами в своих костюмах, которые Бартон Чемберлен наверняка купил для них в Нью-Йорке, где развлекается сейчас, самозабвенно утирая нос другим «Славным парням».

Кэтрин продолжила свой путь, пересекла мост через Помптон-Ривер и направила Александра обратно к хижине Мириам, чтобы дождаться темноты и того, что принесет им полная луна.

Глава 4

— Джинго! — воскликнула Мириам, увидев туз, который ей только что раздали. Теперь, когда она одержала несколько побед, она играла гораздо увереннее. Кэтрин обрадовалась выкрику, поскольку общее количество очков Мириам составляло всего шесть, а ее собственное — восемнадцать. Следующей картой «замка» стала тройка червей, которая сменила текущую карту «замка» масти пик и дала обеим по три очка.

Карты были сброшены, готовилась новая партия. Среди выпавших четырех карт у Мириам обнаружилась шестерка червей и бубновый валет, что в сумме давало десять. На этот раз Кэтрин рассматривала жалкую двойку червей, как единственную стоящую карту в этой партии.

Игра продолжалась.

— Скажите мне, — попросила Кэтрин, пока они играли, — вы никогда не хотели покинуть это место?

— Покинуть? — удивилась Мириам. — И куда бы я пошла?

— Возможно, в Нью-Йорк. Думаю, вы могли бы устроить недалеко от города прекрасную ферму с яблоневым садом. Ничем не хуже здешнего. Я думаю, что в местных тавернах за ваш яблочный сидр и эпплджек выложили бы кругленькую сумму, и ваши дела пошли бы в гору.

Мириам кивнула, рассматривая свои четыре карты в свете лампы. Король треф, валет пик, двойка треф и четверка червей. Всего шесть очков к ее предыдущим.

— Я не могу оставить Степпера, — горько произнесла она.

Кэтрин промолчала и уставилась в собственные карты. Девятка бубен, четверка треф, пятерка червей и двойка червей. Двенадцать очков против шестнадцати у Мириам. Но она почувствовала приближение Безумной Королевы. В этот раз она появлялась раздражающе часто.

— Иногда, — тихо сказала Мириам, — когда на улице очень холодно, а весь мир сковывает снег и лед, мне кажется, что я могу отогреть его, подойдя к нему. Ну, знаете… просто сказать несколько ласковых слов. Рассказать, как прошел мой день, как у меня дела. Просто поговорить, понимаете? И мне кажется, что это согревает его. А потом… в жаркие дни… в собачьи дни, как их тут называют, я думаю, что мои разговоры приносят ему прохладу. Совсем немного. Понимаете? — Она оторвала взгляд от карт и с ожиданием посмотрела на Кэтрин.

— Да, — ответила ее собеседница.

— А еще этот фруктовый сад. Любой, кто посмотрит на него, подумает, что это просто деревья. Ряд за рядом — одни деревья. Но нет! Это сердце и душа, которые мы со Степпером вложили в них. Мы много и тяжело работали, и все сделали правильно. Наверное, они для меня, как дети. Других детей-то у меня уже не будет. А за этими детьми тоже нужно присматривать, заботиться о них. У одних фермеров так не получается, что бы они ни делали, а другие… их сады поражают! На первый взгляд они не такие уж большие, и можно подумать, что они чахлые, а семена на этой земле не желают прорастать. Однако взращивая такие сады год за годом, ты начинаешь видеть, как они преображаются. Сначала ты будто бы ничего от них и не получаешь. Но потом, мизз Кэтрин, случается чудо! Вы видите благословение, данное вам. Это сокровище, которое Бог даровал нам со Степпером. — Она слабо улыбнулась. — О, мизз Кэтрин, я не могла бы оставить Степпера дрожать на холоде и страдать от жары. И не могла бы оставить детей, которых мы с ним вырастили. Я думаю, вы понимаете меня.

— Да, — вздохнула Кэтрин. — Я очень хорошо понимаю вас.

Следующими четырьмя картами, которые Кэтрин сдала Мириам, были туз треф, семерка бубен, восьмерка пик… и… о, да! Десятка червей.

Одиннадцать очков в этой раздаче! Плюс те шестнадцать, что уже были набраны. Двадцать семь. И поскольку магическое число было достигнуто, Кэтрин больше не раздавала карты, хотя она чувствовала, что следующая раздача принесла бы ей туз, позволяющий крикнуть: «Джинго!» и отобрать победу у Мириам. Либо это могла быть Безумная Королева, которая снова поменяла бы карту «замка».

— Мне повезло, — сказала Мириам. — Могу я предложить вам еще глоточек эпплджека?

— Спасибо, возможно, позже. — Это был очень качественный и крепкий бренди, который лучше всего было пить в кружке размером с наперсток. За ужином они отведали кукурузного супа с лепешками и небольшую порцию соленой репы с перцем и зеленью.

— Только скажите. Для вас мой кувшин всегда…

Мириам резко замолчала, потому что снаружи послышалось фырканье лошади. Похоже, ночные визитеры на этот раз подкрались незаметно.

— Мириам Лэмб! — позвал приглушенной маской голос. — Выходи и заплати пошлину!

Не говоря ни слова, Кэтрин взяла пистолет, лежавший на столе рядом с ее правой рукой, и взвела его. Сердце сильно заколотилось, но она сохранила самообладание. Кэтрин подошла к двери, отперла ее, затем сняла фонарь с крюка и сразу отметила, что сегодня за дверью ее ожидает всего три всадника. Она вышла к ним и остановилась, когда вожак на лошади приблизился к ней, высоко подняв собственный фонарь.

— Сегодня мы так просто не уйдем! — сказал он.

— Кажется, один из вас уже ушел. Решил не принимать честный бой? Или его просто жена не выпустила вторую ночь подряд?

Один из всадников усмехнулся, тут же сделав вид, что кашляет, когда лидер бросил на него суровый взгляд. Кэтрин почти не сомневалась, что вожаком здесь был Эйбл Догетт.

— Дело ведь не в деньгах, — сказала Кэтрин. — Скажите мне, какое отношение фермеры с западного берега имеют к росту вашего города?

Догетт — скорее всего, это был он, — несколько секунд молчал. Затем решительно кивнул:

— Женщина, просто садись на лошадь и возвращайся, откуда пришла. Думаешь, ты удержишь здесь эту черную ворону? И других бедняков на их жалких фермах? Как же ты собираешься это сделать? Мы вернемся в следующее полнолуние и потребуем уже двадцать шиллингов. Так что, если ты не планируешь остаться здесь и водрузить на этот дом свой флаг, у тебя нет ни малейшего шанса помешать нам делать то, что мы делаем.

Кэтрин вгляделась в нарисованные глазницы на маске.

— Как мост замешан во всем этом? — спросила она.

Скелет покачал головой.

— Господи, да ты чертовски противная въедливая сука!

— Проклинайте меня, сколько вам угодно. Но я думаю, что любой, кто днем играет в шерифа, а ночью превращается в бандита, будет проклят вдвойне.

Эти слова, должно быть, задели его за живое, потому что, когда он заговорил, голос звучал напряженнее, чем прежде:

— Хватит с меня разговоров! — Он отогнал лошадь подальше.

— Сегодня на своей ферме вы сказали то же самое, — бросила Кэтрин ему в спину. Произнося это, она знала, что заходит слишком далеко, потому что уже в следующий миг голова скелета повернулась к ней, а плечи, спрятанные под черным костюмом, сгорбились. Она заметила металлический блеск пистолета, который рука в перчатке выудила из-под плаща.

Он выстрелил.

Полетели малиновые искры. Оглушительный треск заставил музыку леса умолкнуть. Однако Кэтрин успела юркнуть в сторону. Пуля с шипением пролетела мимо ее левого уха и врезалась в доски хижины позади нее. Прежде чем синий дым заволок расстояние, разделявшее ее и вожака банды, она подняла собственный пистолет и тоже спустила курок.

Она сделала это не потому, что хотела убить Эйбла Догетта, а лишь в качестве заявления всем присутствующим, что с ней нельзя шутить. А также чтобы доказать, что женщина вполне может обращаться с пистолетом. Стрельбе ее учил покойный муж Ричард. Все эти мысли пронеслись у нее в голове за одну жаркую секунду перед тем, как ее пуля попала в вожака костяной банды. Догетт взвыл от боли, уронил фонарь и пистолет, схватился за левую ключицу и чуть не вывалился из седла.

Пока его крик разносился по округе, остальные развернули лошадей и бросились наутек. Голова Догетта растерянно поворачивалась из стороны в сторону в поисках помощи. Видя, что костяные друзья его бросили, он ударил пятками по бокам своей лошади и, не говоря ничего, ускакал прочь, будто в темноте за ним гнались адские гончие.

— Господи! — воскликнул кто-то высоким взволнованным голосом у самого уха Кэтрин. — Господи! Я видела все из окна! Они чуть не убили вас!

Кэтрин не сразу сообразила, что с ней говорит Мириам Лэмб. Жестокость момента ошеломила ее. Теперь она начала приходить в себя, чувствуя, как по вискам стекают капельки пота.

— Я его достала, — выдохнула Кэтрин. — Думаю, рана не смертельная. Надеюсь. Черт! Догетт повел себя, как идиот, решив выстрелить первым!

— Кто?!

— Ваш шериф, который никакой не шериф. Он возглавляет эту костяную банду.

— Но с чего бы шерифу пытаться…

— Я же сказала вам! — Кэтрин повернулась к ней. Наружу выплеснулась ярость, потому что она только что осознала, насколько близка к смерти была несколько минут назад. Всего на пару дюймов правее, и Кэтрин Герральд могли похоронить на заднем дворе этой хижины вместе со Степпером и собакой по кличке Скраффс. — Догетт на самом деле никакой не шериф! Может, он и пытается играть эту роль для других, но для вас и остальных фермеров с западного берега он враг! Вы понимаете?

— Нет, не понимаю. Зачем ему одеваться в мантию скелета? И лошадей так обряжать? Ради чего это все?

Кэтрин тяжело вздохнула.

— Этого я не знаю, — призналась она. — Но обязательно выясню.

Не было сомнений в том, что кто-то потратил достаточное количество времени, чтобы спланировать эту стратегию запугивания западных фермеров с целью вынудить их покинуть свои земли. И не только времени. Денег тоже. Мысли Кэтрин продолжали вращаться вокруг Бартона Чемберлена. Если цель состояла в том, чтобы выгнать с этой земли так называемых сквоттеров[45] и подать иск о заброшенности в местный суд (если таковой имелся), то… почему бы просто не заплатить фермерам за переезд? Сколько это могло стоить? Фунтов по тридцать на каждую семью? Неужто заядлый игрок, держащий на собственном пастбище несколько сотен коров, решил, что это слишком высокая цена?

— Гляньте-ка сюда, — сказала Мириам, вернувшись с того места, куда упал пистолет, оброненный Догеттом. Она держала оружие на вытянутой руке, как медноголовую змею, способную укусить, и протягивала его своей героине этой ночи.

Кэтрин взяла его и сразу отметила, что такой пистолет был бы не по карману Эйблу Догетту. Это был красивый посеребренный пистолет с завитками и узорами. Рукоять была сделана из жемчужно-белой слоновой кости. Внизу был выгравирован символ масти бубнов, раскрашенный красной краской. Маленький красный ромб. Тиснение с обеих сторон выполнено опытным и, очевидно, дотошным мастером.

— Что вы об этом думаете? — спросила Мириам.

— Думаю, — пробормотала Кэтрин, — что пришла пора осушить еще одну кружку вашего эпплджека. А это, — она взяла пистолет, — мы пока придержим. И посмотрим, что из этого выйдет.

Кэтрин подумала, что после всего пережитого одной кружки будет недостаточно. От мысли, что она сама едва не убила Догетта этой ночью, ее до сих пор трясло. Пусть этот человек мог мечтать о том, чтобы лишить ее жизни, перспектива самой стать убийцей была отвратительна Кэтрин Герральд. Завтра ей придется нанести Догетту визит и выяснить, насколько сильный вред она ему причинила.

Следующим солнечным утром около девяти часов Кэтрин уже стучала в дверь Догетта. Ей открыла коренастая женщина, направившая мушкет прямо ей в лицо.

Кэтрин не сдвинулась с места.

— Да как вы смеете сюда приходить?! — воскликнула женщина. Ее светло-голубые глаза горели яростью.

— Хотела узнать, насколько тяжела его рана.

— Ключица сломана. И ему ужасно больно. Ну что? Счастлива теперь?

— В округе есть доктор?

— Он приходил вчера вечером, — буркнула женщина. — Вынул пулю и постарался облегчить боль. — Она нахмурилась, и выражение ее лица стало не менее устрашающим, чем мушкет в ее руках. — Так какого черта ты сюда притащилась?

— Я же сказала вам. Я пришла, чтобы…

— Да не сюда. А в этот город. Ты явилась, чтобы помочь той рабыне и другим фермерам? Они все сквоттеры. — Она замолчала.

— И что с того? — спросила Кэтрин, стараясь держаться непринужденно.

— Может, мне просто пристрелить тебя прямо сейчас? — проскрипела миссис Догетт.

Пока она говорила, двое детей, — мальчик лет десяти и девочка лет двенадцати, — осторожно выглянули из-за ее пышных боков. Кэтрин посмотрела на юбку женщины и в который раз отметила очень искусно сделанные заплаты.

— Вы можете это сделать, — сказала Кэтрин. — Но не думаю, что вашим детям понравится наблюдать за хладнокровным убийством.

Наступила напряженная минута молчания.

Наконец женщина рявкнула:

— Вы двое, а-ну быстро в дом! Сейчас же, я сказала!

Дети послушно скрылись.

Уродливое дуло мушкета опустилось, но всего на несколько дюймов.

— А ваш муж сказал вам, что выстрелил первым? — спросила Кэтрин. — Если нет, то я сообщаю вам об этом сейчас. А еще я говорю вам о том, что это дело с костяной бандой кончится очень плохо. И пока банда не перестанет свирепствовать, неизвестно, чья еще прольется кровь. И сколько ее будет.

— Может, следующей прольется твоя! — рявкнула миссис Догетт.

— Возможно. Но пока этого не произошло, я выскажу предположение, что маски и костюмы шили вы. Краску тоже вы наносили, или этим занимался кто-то другой?

Реакции не последовало. Что ж, хотя бы мушкет не взметнулся вверх.

— Эта ситуация, — продолжала Кэтрин, глядя на молчаливую женщину с каменным лицом, — не обязательно должна приводить к насилию. Не обязательно сжигать фермерские дома, убивать лошадей или собак. И уж точно не обязательно ни в кого стрелять. Я сожалею о ране вашего мужа, но, если б он попал в меня, я бы сожалела еще больше.

Медленно… очень медленно мушкет опустился и уставился дулом в пол.

— Убирайся отсюда, пока можешь идти, — прошипела женщина.

— Я уйду. Но у меня будет одна просьба, если позволите. Передайте тому, кто за всем этим стоит, что я готова к переговорам.

— К чему? — переспросила женщина.

— К тому, чтобы встретиться и поговорить, — объяснила Кэтрин настолько мягким тоном, насколько могла. — Чтобы прийти к какому-то соглашению.

— Не знаю, что ты несешь и кому я должна это сообщить.

— Как скажете. Желаю вашему мужу скорейшего выздоровления.

По пути к Александру Кэтрин чувствовала, как взгляд жены Догетта прожигает ей затылок. Она догадывалась, что глупо поворачиваться спиной к тому, кто запросто может выстрелить в тебя из мушкета, однако решила рискнуть. Когда она села на лошадь, то услышала, как закрывается дверь дома.

Лишь когда дом Догеттов скрылся за поворотом дороги, Кэтрин позволила себе облегченно выдохнуть. Она поняла, что сегодня снова оказалась прямо на пороге могилы.

Глава 5

Шли дни.

Первый был солнечным, затем пришло два облачных, а следующие два были дождливыми. Потом снова вышло солнце, и птицы начали весело летать среди пышных зеленых деревьев.

— Как долго вы собираетесь здесь оставаться? — спросила Мириам во время ночной игры в «Джинго». — Я хочу сказать, я вас не прогоняю, мне приятна ваша компания. Но, Кэтрин, они ведь не вернутся до следующего полнолуния.

— Ох, — вздохнула Кэтрин перед тем, как перевернуть Безумную Королеву. Она часто теряла преимущество в игре всего в нескольких раздачах от возможного выигрыша. — Я думаю, скоро что-то произойдет. Задолго до полнолуния. Я в этом уверена.

Ожидание продолжалось.

Кэтрин хотела быть полезной, поэтому занялась рубкой дров для приготовления пищи. В результате руки у нее были ободраны, а от рукояти топора осталось несколько заноз. Спина и плечи молили о пощаде. Кэтрин куда лучше бы справилась с кормлением кур или уходом за лошадьми, хотя перспектива выгребать навоз из амбара ее не прельщала.

И все же она занялась грязной работой. Вдобавок она сопроводила Мириам с повозкой в близлежащую деревню Суйландт, а затем и в более отдаленные деревни: Гилфорд, Ланкастер и Паттаватомай. Там Мириам продала яблочное пюре с корицей, сидр и несколько корзин яблок. Поездка заняла более двух часов в одну сторону по плохой лесной дороге. Паттаватомай очаровал Кэтрин. Там было всего несколько хижин, торговый пост и множество приятных людей — волевых, свободолюбивых и открытых. А еще они были очень смелыми, потому что их поселение располагалось на окраине индейского лагеря в Делавэре. Как оказалось, люди из разных миров вполне могут прийти к соглашению. Индейцы приходили на торговый пост за товарами, а поселенцы много чего покупали у них. По словам седобородого мистера МакДаффи в енотовой шапке, индейцы и поселенцы настроены друг к другу очень хорошо. И все они очень любили сидр Мириам.

Как только индейцы Делавэра поняли, что повозка Мириам прибыла на торговый пост, они явились туда толпой, чтобы проводить их с Кэтрин. Как позже объяснила Мириам, индейцам нравилось смотреть на женщин, чья кожа имеет цвет ночи.

Дневная прибыль составила четыре шиллинга восемь пенсов. Немного, но день оказался прибыльным в другом отношении. Кэтрин впервые осмелилась расспросить Мириам о жизни в рабстве и узнала, что в возрасте шести лет она была взята в плен после схватки с враждующим племенем на родине. Ее продали португальским торговцам, а затем уже голландским работорговцам. Англичане перекупили ее и сделали домашней рабыней, которая работала на фермах у нескольких хозяев, пока мистер Стэнвик не забрал ее сюда, перевезя через Атлантику в свое поместье к югу от Нью-Йорка.

— А как насчет вашей жизни? — спросила Мириам.

Ее жизнь…

Меня жизнь много чем баловала, — подумала Кэтрин. Судьба подкидывала ей в основном интеллектуальные вызовы, потому что в семье Арнесс таких вызовов было не избежать. Кэтрин родилась в обеспеченной семье. Ей были открыты любые двери, в которые она хотела войти. Конечно же, были и препятствия, ведь она была женщиной и вовсе не слыла такой самовольной смутьянкой, какой была ее мать. Однако она хорошо обучилась искусству общения: умела подобрать правильные слова, говорить нужные фразы в нужное время, читать лица и позы и использовать все это в своих интересах. Если сравнивать ее относительно спокойную жизнь, где была тихая верховая езда, головоломки, покупки в лондонских магазинах, светские балы и тому подобное — с жизнью шестидесятиоднолетней рабыни… разве можно было вообще о чем-то рассказывать?

— Я знаю, что ваша жизнь была совсем другой, — сказала Мириам, будто прочитала ее мысли. Кэтрин беспокойно поерзала на настиле в повозке. И дело было не в том, что поверхность была грубой, и на ней тяжеловато сиделось. Дело было в пугающей проницательности Мириам. — Расскажите мне, — настаивала женщина. — Я бы хотела увидеть ее… хотя бы в своем воображении.

И Кэтрин рассказала. Не нужно было стыдиться своего воспитания и образования. Это было лишь фактами, не более. Рассказывая о своей жизни, Кэтрин ощутила, будто Мириам перенеслась в ее кожу и проживала всю ее жизнь рядом с ней. Это было удивительным моментом сближения совершенно разных женщин.

— Вы когда-нибудь были замужем? — спросила Мириам, пока две лошади брели дальше, а колеса повозки со скрипом приближались к мосту на Чемберленс-Кроссинг.

— Была. Я встретила Ричарда на светском мероприятии. На балу, если быть точнее. Его устраивал друг моего отца. Ричард был молодым адвокатом. Проходил стажировку в крупной фирме, в которой было много таких, как он. Когда мы познакомились, он сказал, что жаждет приключений. Его интересовало нечто большее, чем адвокатская контора и нескончаемые бумаги. Он хотел помогать людям. Так что со временем он основал агентство по решению проблем.

— Что с ним случилось?

В этот теплый солнечный вечер Кэтрин ощутила холодок. Она не хотела вдаваться в подробности, что Ричарда казнили самым жестоким образом по приказу чудовища по имени Профессор Фэлл.

— Он скончался, выполняя свою работу, — сказала она. И это было все, что она могла поведать.

Колеса повозки продолжали катиться.

Кэтрин вдруг осознала, что подставляет лицо солнцу, пока его лучи струятся сквозь смыкающиеся над головой ветви. Что слушает птичьи трели, вдыхает сладостный воздух и наслаждается этим моментом и возможностью просто находиться здесь. Она была жительницей Лондона и Нью-Йорка, привыкшей к толпе. К шуму, хаосу, который был частью жизни среди громких улиц и зданий, которых с каждым годом становилось только больше. Они росли вместе с человеческими амбициями. Кэтрин никогда бы не подумала, что на этой грунтовой дороге, окруженной лишь дикой природой, она ощутит такой покой. Это было давно забытое чувство, какое она испытывала, когда не было деловых встреч, дипломатии и обязанностей. Без этого всего она прежде чувствовала себя… кем? Неудачницей? Если бы она не трудилась каждый день, и ей было бы некуда спешить, каково ей было бы жить на этом свете? И могла ли она с уверенностью сказать, что соответствует высоким стандартам своей семьи?

Кэтрин вдруг поняла, что даже если после разговора с женой Догетта ничего не произойдет, она с удовольствием еще долго пробудет здесь. Будет работать на ферме, ждать ужина при свете лампы, состоящего из яичницы, яблочных оладий, репы с зеленью, а после — начнется легкая и непринужденная игра в «Джинго».

Сидя здесь, рядом с Мириам Лэмб, на настиле в твердой повозке, которой предстояло проехать еще несколько миль, Кэтрин чувствовала, как с наступлением вечера летний воздух начинает охлаждаться. Ей вдруг пришло в голову, что сейчас она находится именно там, где Ричард хотел бы, чтоб она находилась.

— Если хотите, — сказала она Мириам, — я буду править лошадьми до конца пути.

Это произошло на следующее утро, когда Мириам возилась в саду, а Кэтрин собиралась покормить кур. К хижине приближался всадник. Это был мужчина лет тридцати. Темноволосый, одетый в красивый серый костюм и восседавший на благородном коне в яблоках. Заметив его, Кэтрин двинулась ему навстречу, неся ведро с зернами и семенами.

Мужчина взглянул на нее искоса, как будто пытался понять, не ошибся ли местом своего назначения. Заметив его смятение, она улыбнулась.

— Я та, за кем вы пришли, — сказала она.

— Вот как, — хмыкнул мужчина. — Мистер Бартон Чемберлен просит вас удостоить его визитом. Он приглашает вас на ужин сегодня в семь часов. Он дал понять, что вы знаете, как добраться до его дома.

— Знаю. — Кэтрин заметила, как Мириам осторожно приближается к ним.

— Если хотите, для вашего удобства мы можем прислать экипаж.

— Нет, благодарю. Я проедусь верхом.

— Отлично. — Мужчина сказал это безо всяких эмоций. Выражение его лица было непроницаемым. — Могу я предложить вам одежду для вечера? Простите, но, глядя на вас, я обязан спросить, не найдется ли у вас одежды получше?

— Это лишь рабочая одежда. В ней я кормлю кур, — сказала она и быстро подмигнула Мириам. — Если необходимо, в моем гардеробе найдется то, в чем не стыдно явиться даже в королевский дворец.

— Ясно. — Мужчина показал зубы в намеке на улыбку. — Тогда я передам господину Чемберлену, что вы принимаете его приглашение.

— Да, так и передайте, — согласилась Кэтрин.

Посыльный кивнул, повернул лошадь и поскакал прочь. Обе женщины проводили его взглядами.

— Что это значит? — спросила Мириам.

— Это значит, что мне нужно привести себя в порядок перед встречей с мистером Бартоном Чемберленом.

Не было необходимости говорить, что предстоящий вечер обещал быть очень интересным и, возможно, опасным. Кэтрин вернулась к кормлению кур, размышляя, можно ли под своей пышной юбкой девантьер[46] спрятать пистолет.

Глава 6

Молодой человек, который доставил Кэтрин приглашение, ожидал ее на нижней ступени крыльца. Не говоря ни слова, он взял коня гостьи под уздцы и повел его к амбару. Кэтрин немного проводила их взглядом, затем глубоко вздохнула, поднялась по ступеням и постучала дверным молотком. Дверь ей открыла уже знакомая седовласая экономка, которая сделала при виде гостьи легкий реверанс, однако избегала встречаться с ней взглядом и держалась отстраненно.

Когда Кэтрин пересекла порог и попала в холл с белоснежными стенами и полом, выложенным красной плиткой, ее встретил еще один мужчина в униформе слуги с серебряными пуговицами. Это был стройный пожилой джентльмен в белом парике и белых перчатках.

— Мадам, — обратился он, поклонившись, — прошу, следуйте за мной.

Они прошли через коридор и множество комнат. Кэтрин отметила, что мебель, гобелены, лампы и ковры здесь были наивысшего качества и, разумеется, стоили целое состояние. При этом, на ее вкус, здесь было слишком много ярко-красного цвета, от которого у нее начали болеть глаза.

Слуга повел Кэтрин через арочный проем, за которым расположилась столовая с огромным столом, хрустальной люстрой прямо над ним и кричаще малиновыми стенами. Перед гостьей предстал мужчина с квадратной челюстью, одетый в белый костюм и красную рубашку с рюшами. Она была такой же яркой, как стены в столовой и других комнатах. Похоже, это был любимый цвет хозяина поместья.

— А вот и наша гостья! — с улыбкой поприветствовал мужчина. Он говорил так громко, будто обращался к целому залу зрителей… который располагался где-нибудь в соседнем городе от сцены. — Мадам Герральд, как любезно с вашей стороны присоединиться к нам за ужином!

— Благодарю за приглашение. Мне приятно быть здесь, — ответила Кэтрин, справляясь со звоном в ушах. По первому впечатлению, этот человек напомнил ей вареного выбритого бульдога. Его рябое лицо алело румянцем, курносый нос уродовал синий рисунок изломанных вен. Оттенок кожи мужчины был таким, каким она воображала себе египетский песок. Вероятно, они с Кэтрин были почти ровесниками. Под рыжими многоножками его бровей прятались глубоко посаженные глаза — бледно-голубые и почти устрашающе яркие. Фигура Бартона Чемберлена была… внушительной. Почти в три раза больше любого человека из всех, кого Кэтрин видела за всю свою жизнь. Телосложение у него было почти квадратным, а на толстой шее, вероятно, не сомкнулась бы петля палача, если бы до этого дошло.

— Ах! — выдохнул Чемберлен, ощерившись в неприятной улыбке. Его глаза заблестели. — Что вы скажете обо мне, мадам?

— Вы явно не испытываете недостатка в пище, — не сдержалась Кэтрин.

— И вы правы, мадам! Вы попали точно в цель! Ну же, ну же! Садитесь! Выпьем вина!

На одном из концов стола стояло три серебряных сервиза с хрустальными винными бокалами. Чемберлен указал на стул справа от себя и показал, что он хотя бы отчасти джентльмен, потому что подождал, пока Кэтрин сядет первой, и только потом втиснулся в кресло во главе стола. Кэтрин отметила, как горько оно заскрипело под его весом.

— Мы ожидаем других гостей? — спросила она.

— Моя жена Лили скоро придет. Должен признаться, она очень обрадовалась вашей компании этим вечером. Мы нечасто… Да мы почти никогда не принимаем гостей! Особенно тех, кто способен вести светскую беседу. Кстати, вы принесли с собой мой пистолет?

Кэтрин не выказала удивления на этот счет, хотя это далось ей с трудом.

— Он в моей седельной сумке. Я передам его вам, когда буду уходить.

— О, Михал, вероятно, уже нашел его. Я поручил ему осмотреть ваши вещи. Надеюсь, вы не возражаете.

— Как вам будет угодно, — ответила Кэтрин. — Однако я думала, вы подарили эту вещицу мистеру Догетту за то, что он выполняет за вас грязную работу. Разве не правильнее будет вернуть пистолет ему?

— Я ему его одолжил, — последовал ответ, все еще очень громкий, даже сквозь натянутую улыбку. — И он его обронил, потому что кое-кто повредил ему косточки. В течение следующих нескольких недель он не будет способен пользоваться ими как следует. Ха! Слышали шутку, которая у меня получилась? [47] — Прежде чем Кэтрин успела хоть как-то отреагировать, Чемберлен вытащил из тайника под столом деревянную колотушку и дважды стукнул ею по столу так громко, что у гостьи едва не треснули зубы. Мгновение спустя из дверей в противоположном конце столовой появился слуга с бутылкой вина на серебряном подносе. Откупорив и налив хозяину и его гостье вина — темно-красного, разумеется, — слуга удалился.

Чемберлен поднял свой бокал и прогрохотал:

— Отличный пистолет, согласитесь? Один из набора, который я купил после того, как несколько лет назад очень крупно выиграл в своем игровом клубе. Вам наверняка известно, как это бывает. И вы хорошо знаете, какой именно клуб я посещаю, вы ведь обманом выведали его название у дорогой и доверчивой Эстер, когда сказали, что вы — мой деловой партнер. Манеры, мадам Герральд, манеры! — Он отпил вина. — Ах! Не самое лучше, что я когда-либо пил, но сойдет для ужина. Как вы находите вино?

Кэтрин сделала небольшой глоток. Вкус был насыщенным и островатым.

— Хорошее, — сдержанно произнесла она.

— Там, откуда его принесли, есть еще три бутылки, так что угощайтесь. Пейте, сколько хотите! В этом доме мы ни в чем себе не отказываем. О, посмотрите, кто к нам присоединился! Леди Лили!

В комнату вошла стройная молодая женщина лет двадцати пяти. Очень красивая, со светло-карими глазами и пшеничными волосами. Она была одета в великолепное белое платье с красными вставками и оборками на рукавах. В Лондоне ее могли бы назвать воплощением стиля, если бы не шляпка, которую она водрузила поверх собранной в прическу копны волос. Это была яркая масса павлиньих перьев, закрепленных круглой фиолетовой шапочкой. Совершенно нелепый головной убор.

— Мы как раз пьем вино, дорогая, — сказал Чемберлен. — Присаживайся и переведи дух. У вас будет достаточно времени, чтобы поговорить с мадам Герральд.

Когда «леди Лили» заняла свое место — Чемберлен не дал себе труда встать при этом событии — она замерла, рассматривая гостью через стол со странным выражением лица и глуповатой улыбочкой. Кэтрин даже показалось, что эта женщина не в себе.

— Не знаю, чем вас кормит мизз Лэмб, — прогрохотало чудовище во главе стола, — и даже боюсь это представить. Но здесь у нас несколько смен блюд.

С этими словами он принялся бить колотушкой по столу, и в ответ на его жуткий зов появился слуга с подносом, на котором лежали огромные черные колбаски и небольшие соусницы.

— Отличные сытные кровяные колбаски! — Чемберлен посмотрел на Кэтрин и, казалось, покраснел еще гуще в предвкушении этого сомнительного блюда. — Чудесные дары самой жизни, да?

Слуга разрезал колбаски на куски и разложил их по тарелкам. Кэтрин отметила, что Лили достался совсем небольшой кусочек, а ее мужу — целая колбаска, которую он густо полил темно-коричневым соусом.

— Острые специи! — воскликнул он. — Чем острее, тем лучше, я в этом убежден! Хотите попробовать?

— Благодарю, но нет, — ответила Кэтрин, разглядывая свои куски почти со скорбью, потому что у нее начисто пропал аппетит. Колбаска была зажарена почти до черноты, хотя внутри она оставалась сыроватой и немного кровоточила на тарелку.

— Итак, о грязной работе, — внезапно сменил тему Чемберлен. Кэтрин даже не сразу поняла, что он говорит не о лежащих перед ним колбасках. — Мы ведь на этом остановились? — Он отрезал и пронзил вилкой черный кровавый кусок, который тут же затолкал в рот. Пока он говорил, на его губах выступали красные пятна. — Вы знаете так мало, а уже судите меня.

— Просветите меня, — попросила Кэтрин.

— Вам нравится моя шляпка? — внезапно вмешалась в разговор Лили Чемберлен. Она говорила высоким, слабым голоском, слегка подрагивающим от волнения. Кэтрин растерянно молчала, глядя на нее, и Лили повторила: — Моя шляпка. Она вам нравится?

— Она вам очень к лицу, — дипломатично ответила Кэтрин.

— Что вы хотите этим сказать? — озадаченно спросила молодая леди.

— Что она наверняка очень модная, — улыбнулась Кэтрин, не стесняясь своей чистейшей лжи.

— О, я тоже так думаю! А что именно вам в ней нравится?

Кэтрин чувствовала, что Чемберлен очень внимательно наблюдает за ее реакциями. Ей также показалось, что глаза Лили остекленели от вина, хотя она его еще даже не пробовала.

— Она прекрасно сидит на вашей голове, — сказала Кэтрин. Чемберлен разразился хохотом, от которого под ним подпрыгивало кресло.

— Это одна из моих любимых, — доверительно сообщила Лили так, как будто вовсе не слышала грохочущего смеха. Ее стеклянные глаза немного округлились и заблестели сильнее. — Я коллекционирую шляпки. У меня их триста четырнадцать.

Она произнесла это почти с детской гордостью. У Кэтрин сложилось впечатление, что петли Лили слегка разболтались… либо они были настолько тугими, что лишали ее рассудка.

— Что ж, у дамы должны быть свои интересы, — ответила Кэтрин с самой теплой улыбкой из возможных.

— Можно мне?.. — спросила Лили у мужа. И снова ее голос прозвучал по-детски. Она глядела на него, как испуганная собачонка, ее плечи ссутулились, будто она собиралась просить милостыню. Чемберлен махнул ей рукой, она тут же вскочила и вышла из комнаты.

— Ее шляпки, — сказал Чемберлен, делая очередной глоток красного вина, — заполонили бы весь этот дом, если б я позволил. — Он наклонился к нетронутой тарелке Лили и пронзил ее кровяные колбаски вилкой, после чего удовлетворил собственный неуемный аппетит. — Итак, моя грязная работа. Так вы ее назвали.

— Верно.

— Скажите, что вы увидели, когда ехали по дороге к моему дому?

— Грандиозное заявление богатого человека о своем богатстве.

Он снова рассмеялся, хотя звук перемежался отрыжкой после употребления огромного количества колбасок.

— Да, это, конечно, тоже. Но… скот, мадам Герральд! Скот!

— Да, я заметила стадо.

— Конечно вы заметили! — Он вытер рот тыльной стороной ладони. — Скот, из которого получается отменное мясо, мадам! Лучшее, что можно купить за деньги! Конечно, часть скотины умерла во время путешествия и пошла на корм акулам, но большинство осталось. А когда мы наладим размножение, мое стадо сможет соперничать с любым в Европе! Представьте: тысяча голов… две… три… и все больше и больше с годами! Вы понимаете, к чему я клоню?

Кэтрин кивнула.

— Вам понадобится больше пастбищ.

— Именно! А чтобы правильно развиться, требуются годы! Землю нужно расчистить и засеять. А это огромная работа, мадам! Скоро Бартона Чемберлена все будут знать как… — Он приподнял руки, словно увидел на потолке нечто чудесное, написанное пером Бога. — … как Говяжьего Барона!

Кэтрин уже собиралась прокомментировать это нелепое прозвище, когда произошло сразу два события: Чемберлен вновь воспользовался своей оглушающей колотушкой, а Лили вернулась в комнату в зеленой шляпке, украшенной металлическими веточками и бечевкой, прикрепленной к разноцветным стеклянным шарикам, издающим тихое пощелкивание. Лили невнятно пробормотала что-то себе под нос, когда уселась на свое место за столом. Ее стеклянные глаза нашли Кэтрин и уставились на нее в поисках одобрения.

Прежде чем Кэтрин успела что-то придумать и выдать очередной фальшивый комплимент, снова появился слуга с огромной кастрюлей, в которой оказался говяжий крем. Когда это густое вещество вылилось в тарелку Кэтрин, она поняла, что его специально присыпали крошкой печенья.

— Говядина, мадам! — провозгласил Чемберлен, когда слуга почтительно поклонился и ушел. — Будущее этих колоний! — Он с жадным наслаждением копался в тарелке перед собой, и, пока он говорил, крем собирался в уголках его рта. — Вам, конечно, известно, что все сейчас предпочитают свинину. И в Лондоне я разводил свиней. Но здесь у меня есть возможность отдаться делу, которое, я уверен, поспособствует процветанию колоний в ближайшие годы. Говядина, мадам! Да, говядина! И я буду первым, кто положит начало будущему! На самом деле, оно уже началось! — Его размышления были прерваны хмурым взглядом в тарелку Кэтрин. — В чем дело? Разве вам не нравится хорошая твердая говядина?

— Это блюдо трудно назвать твердым, — ответила Кэтрин, наблюдая, как месиво капает с вилки. Ее взгляд упал на огромную гору еды, которую поглощал Чемберлен. — А вы всегда так едите?

— Это моя новая шляпка, — внезапно подала голос Лили. — Разве она не прекрасна?

Прекрасна, — хотела сказать Кэтрин, но, когда она открыла рот, с губ сорвалось:

— Она очень необычная. Я бы назвала ее… смелой.

Услышав это, Лили просияла и хлопнула в ладоши. Судя по всему, она была довольна.

— Итак, — сказала Кэтрин, намереваясь вернуть разговор в прежнее русло. — Вы построили мост, по которому ваш скот сможет переходить на эти воображаемые пастбища?

— Не воображаемые! — Толстый указательный палец поднялся вверх. — Мы находимся на стадии планирования. У меня есть молодой адвокат в Нью-Йорке, который занимается оформлением документов. Вы знаете Томаса Бродина?

— Имя мне знакомо, но я никогда не встречалась с ним лично.

— Хороший парень, толковый. Видите ли, я купил землю к югу от поместья через суд в Нью-Джерси, но я не могу купить землю к северу, потому что она была куплена металлургической мануфактурой, которая собирается обосноваться здесь в ближайшее время. Город расположен на востоке. Следовательно, я должен расширяться на запад, через реку, а этот сброд должен покинуть свои лачуги, чтобы можно было претендовать на права собственности.

— Вы называете их сбродом, — нахмурившись, холодно сказала Кэтрин, — но у меня такое чувство, что в истории вашей семьи сброда не меньше.

Это заявление вызвало на перепачканных губах Чемберлена тонкую улыбку. Его глаза устрашающе блеснули.

— Вы не представляете, насколько вы правы, мадам, — тихо сказал он, но это было затишье перед бурей. — Но я вытащил себя из мусора, который моя семья называла жизнью! И я сделал это благодаря собственной силе воле! Что вы можете мне на это сказать? — Указательный палец постучал по красному лбу. — Я изо всех сил боролся, чтобы иметь все то, что вы сейчас видите, мадам! И я не позволю отребьям на том берегу реки помешать моим планам! Ведь мои планы повлияют и на будущее этих колоний! Говядина станет кровью, которая потечет по их венам, неужели вы этого не видите? Мое мясо усилит колонии, придаст энергии молоту и плугу, откроет новые рабочие места! Разве могут эти запущенные фермы и какой-то яблоневый сад сравниться с тем, что планирую я?! — Он залпом осушил свой бокал и продолжил: — О, я отдал все силы этому проекту, можете не сомневаться! — Его лицо опухло и раскраснелось до такой степени, что Кэтрин начала опасаться взрыва. — Кстати, моим сыновьям ничего из этого не нужно! Они от разных матерей, но я люблю их обоих! Касвелл остался в Лондоне, где он занимается мыловарением и производством духов. Он думает, что это благородное мужское дело, подумать только! А Дэйд… он непроходимый тупица! Но я должен признать, что у него есть дар убеждения, ведь он убедил нескольких своих знакомых начать вести дела с испанцами. Что еще забавнее, он заплатил несколько сотен фунтов, чтобы приобрести землю во Флориде! Он купил болота, кустарники и песчаные пляжи! Как, черт возьми, такая кошмарная земля принесет ему хоть какую-то прибыль?!

Лили подняла руку.

— Можно мне?.. — спросила она.

— Да, конечно! — отмахнувшись от нее, прорычал Чемберлен. — Надень сразу дюжину, пожалуйста, только перестань колоть меня своим тонким голоском!

Лили поспешила покинуть столовую.

— Кстати об острых предметах, — подметила Кэтрин, когда повисла тишина, нарушаемая лишь копошением вилки в говяжьем муссе. — Полагаю, эти костюмы для костяной банды шила жена Догетта? — Она ждала ответа, но Чемберлен продолжал поглощать пищу и не отвлекался от этого важного занятия. — Вы понимаете, что, если бы Догетт погиб, это было бы на вашей совести? Вы готовы к этому?

— Конечно нет! — Его вилка стукнулась о почти пустую тарелку. — И вообще, Догетт сам устраивал переполохи, из-за которых все боятся костяной банды! Я не хотел, чтобы он резал чьих-то лошадей или сжигал дома. Я бы сказал, он сильно погорячился, выполняя свою работу.

— И чуть не погиб, давайте не будем об этом забывать. Есть две вещи, которые я не могу понять. Во-первых, почему бы просто не заплатить фермерам, чтобы они ушли? Скажем, по тридцать фунтов каждому?

— Я не плачу сквоттерам и отребью! — Кровь снова прилила к его лицу. — Ни одного пенса я не отдам во имя лени, упрямства и… — он подыскал, как бы закончить свою тираду, — помехи прогрессу, который может принести пользу всем колониям!

— Вы называете бедность — ленью?

— Это правда жизни! Покажите мне лентяя, а я скажу вам, в чем он неудачник! И они все такие там, на западном берегу! Не пытайтесь меня переубедить!

— Я скажу вам, что Мириам Лэмб далеко не ленива. Она — одна из самых трудолюбивых людей, которых я когда-либо встречала. Но мой второй вопрос: почему бы просто не требовать от этих фермеров, скажем… фунт? С самого начала. Зачем затягивать дело требованием десяти шиллингов на протяжении месяцев?

Чемберлен несколько мгновений обдумывал свой ответ. За это время он успел доесть остаток влажного говяжьего месива и прикончить последнюю кровяную колбаску.

— Я хотел, чтобы они, — заговорил он, — познали страх и давление. Я познакомился с такими переживаниями еще в раннем возрасте. Они либо ломают человека, либо делают его сильнее. О, да, они сломали того слабака, который называл себя моим отцом, но меня — меня они сделали сильнее! — Чемберлен даже ударил себя в грудь, оставив на белоснежном костюме жирный след. — Я понял, что десять шиллингов этот сброд может себе позволить. Но это сделает их жизнь гораздо труднее. Затем я решил, что им следует испытать перед всадниками-скелетами такой страх, какого они не испытывали никогда в жизни! Вид этих существ на лошадях — зрелище не для слабонервных. Это кого угодно выведет из себя, и этого вполне достаточно для сброда — прошу прощения, этих трудолюбивых неудачников. Правда некоторые из них оказались упрямцами и решили держаться за свои жалкие фермы, потому что они глупы. Поэтому мне пришлось продолжить давить на них, брать их измором. Могу поспорить: те, кто сбежали первыми, распространили слухи о том, что по лесам здесь бродят скелеты на лошадях, поэтому никто больше на эти земли не позарится. Даже эта мануфактура, возможно, не сумеет здесь обосноваться, потому что попросту не найдет рабочих. Да… страх и давление… это именно то, что я хотел устроить.

Кэтрин вздохнула.

— Вы как будто пытаетесь заново проиграть какой-то момент из своей жизни, о котором боитесь вспоминать.

— Я живу прекрасной жизнью, мадам! И она станет еще прекраснее со временем. О, а вот и наша Лили с ее последним приобретением!

Лили вошла в комнату, сияя, однако Кэтрин поняла, что не сможет одарить ее достаточным количеством комплиментов. На этот раз на голове Лили была шляпка, которая больше всего напоминала птичье гнездо. По сути, это и было птичье гнездо с чучелом малиновки и двумя синими яйцами — скорее всего, из полированного фарфора. Эта штука, должно быть, была очень тяжелой, потому что Лили явно с трудом удерживала ее на голове. Когда ей удалось опуститься на стул, не рассыпав наполнение своего жуткого головного убора, она посмотрела на Кэтрин в поисках очередного одобрения.

— Ха! — усмехнулся Чемберлен и снова воспользовался колотушкой.

— Могу я спросить, — обратилась Кэтрин к Лили, когда появился слуга с тележкой и принялся убирать со стола тарелки, — кто делает для вас все эти шляпки?

— О, да! Аврора Флиндерс из Нью-Йорка. Возможно, вы ее знаете?

— У нее есть определенная репутация, — ответила Кэтрин. Не было необходимости говорить, что Аврора Флиндерс заслужила довольно своеобразную славу. Она жила на Уиндмилл-Лейн и зарабатывала себе на жизнь, придумывая так называемые лечебные снадобья от всех недугов на свете. А также баловалась изготовлением головокружительных шляп.

Слуга погрузил тарелки на тележку и укатил ее прочь.

— На чем мы остановились? — спросил Чемберлен с самодовольной улыбкой. — Ах, да! На том, что будущее колоний зависит от того, когда этот сброд соберет свои вещи и покинет мои земли. Когда уедет Мириам Лэмб? У меня такое чувство, что как только она сдастся, остальные последуют ее примеру.

— Она не уйдет, если вы не заплатите ей тридцать фунтов. Плюс я бы потребовала еще десять за убийство ее собаки. А также я хотела бы напомнить вам, что я легко могу привести сюда настоящего шерифа, чтобы раз и навсегда прикрыть вашу преступную деятельность.

— В самом деле? — Улыбка Чемберлена превратилась в оскал. — Тогда ведите своего шерифа! Его изваляют в смоле и перьях и отправят плыть по реке, потому что, хочу напомнить вам, что все в этом городе на моей стороне.

— Вы так легко говорите о насилии. Если так будет продолжаться, кто-то обязательно пострадает, а может, даже погибнет. Я не могу этого допустить.

— ТОГДА УБЕРИТЕ ЭТО ОТРЕБЬЕ С МОЕЙ ЗЕМЛИ! — не своим голосом заорал Чемберлен. Крик раздался так внезапно, что обе женщины вскочили со стульев. Глаза Лили даже на миг прояснились, как будто ее облили холодной водой. — ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ, СЛЫШИТЕ?! — На красном лице Чемберлена выступил пот, глаза налились кровью. — КАК ВЫ, УТОНЧЕННАЯ БЕЛАЯ ЖЕНЩИНА, ВООБЩЕ ПОЗВОЛИЛИ ЧЕРНОМАЗОМУ КУСКУ ДЕРЬМА НАНЯТЬ ВАС?! КАК МОЖНО ПАСТЬ ТАК НИЗКО, ЧТОБЫ ДАЖЕ МИНУТУ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ ГОВОРИТЬ ОТ ЕЕ ИМЕНИ?!

Кэтрин решила, что лучшим ответом будет молчание. Согласно современному закону, «сквоттер» имел право претендовать на землю, если он либо облагораживал ее, либо обрабатывал ее и реставрировал то, что было разрушено. Чемберлен не мог предъявить западным фермерам свои претензии до тех пор, пока они и вправду не уйдут с этой земли. Получается, ситуация зашла в тупик, и Кэтрин не видела вариантов для мирного соглашения.

— У меня есть более красивые шляпки, — пролепетала Лили мечтательным голосом, однако ее никто не слушал. Чемберлен обеими руками отирал свое вспотевшее лицо. Его улыбка то вновь появлялась на губах, то исчезала.

— Простите меня, — пробормотал он. — Я вышел из себя. Это было… неприемлемо. Я могу увлечься, верно, дорогая? — Ответа не последовало, и Чемберлен несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы успокоить разбушевавшиеся нервы. — Давайте вспомним о манерах, насладимся ужином и отложим эту проблему.

— На время, — уточнила Кэтрин.

Чемберлен кивнул и допил бутылку вина.

Вернулся слуга, неся с собой сложенные белые простыни. К ним были прикреплены веревки, которые слуга обвязал сначала вокруг шеи Кэтрин, затем вокруг шеи хозяина, и только после этого подошел к Лили. Кэтрин сообразила, что это были огромные салфетки. Вскоре она поняла, почему они были необходимы, потому что слуга ушел и тут же вернулся с тележкой. На ней было три самых огромных куска говядины, какие она когда-либо видела. Корки снова были почти черными, но в середине мясо было с кровью.

— Ах! — просиял Чемберлен. — Вот и настоящая еда!

Кэтрин отметила, что, хотя все стейки были большими, самый большой поставили перед Чемберленом, следующим по размеру был ее собственный, а меньший отдали Лили. Кэтрин сидела и с некоторым отвращением смотрела на окровавленное мясо, в то время как хозяин дома начал с энтузиазмом орудовать вилкой и ножом.

— Это будущее колониальной еды! — сказал он, прежде чем набить рот. А затем, уже прилично набив его, пробормотал: — Еффте, мадам! Вы отведаете истовию пвямо в пвоцессе ее совдания!

Кэтрин срезала ножом жир, прежде чем попробовать первый кусок.

— Боже мой, женщина! — воскликнул Чемберлен, прожевав. — Это же лучшая часть! — С этими словами он протянул свою вилку к ее тарелке, вонзил ее в кусок жира и забрал его к себе на тарелку, испачкав скатерть маслянистыми каплями.

От звука чавканья Чемберлена у Кэтрин к горлу подступила тошнота. Пусть она и старалась съесть побольше, она физически не могла осилить такие порции. Лили клевала еду, как птичка. Пока эта пытка продолжалась, Кэтрин вспомнила о двух вещах, сказанных Чемберленом.

О, я отдал все силы этому проекту, можете не сомневаться!

Могу поспорить: те, кто сбежали первыми, распространили слухи о том, что по лесам здесь бродят скелеты на лошадях, поэтому никто больше на эти земли не позарится.

Кэтрин в голову пришла идея. Возможно, она была даже не такой безумной, как весь этот ужин. И даже не такой безумной, как шляпки Лили.

Она вздохнула и сказала:

— Вы любите азартные игры.

Чемберлен перестал жевать и прищурился.

— Фто? — переспросил он с набитым ртом.

— «Славные парни» — игорный дом. Вы выиграли там ваши пистолеты. Вам нравится играть в азартные игры, не так ли?

Он проглотил кусок мяса.

— Да, и я в этом хорош. К чему вы клоните?

— Возможно, у меня есть решение проблемы, — сказала Кэтрин. — Мне придется поговорить с Мириам Лэмб и остальными. Нужно принять меры, которые могут занять, скажем, неделю или чуть больше. Но, возможно, вас такое решение устроит.

— Каким же образом?

— Сначала я поговорю с остальными. А дальше… посмотрим.

Чемберлен хмыкнул. Его лицо снова покраснело. Салфетка была испещрена жирными пятнами «истории в процессе ее создания».

— Полагаю, вам нужно еще вина, мадам, — сказал он и вернулся к куску говядины, который поглощал с бешеной скоростью. Кэтрин с отвращением наблюдала, как он принимается за очередной кусок жира.

— Да, — сказала она, отводя взгляд. — Пожалуй, еще бокал не помешает.

Колотушка снова оглушительно забила по столу, и Кэтрин заметила, как Лили вздрагивает от этого звука, как будто знает, как сильно это орудие может бить…

Глава 7

Наступила ночь.

С того разговора прошло почти две недели, и все было в порядке.

В главном амбаре — одном из нескольких — в поместье Бартона Чемберлена горели желтые фонари. Здесь был накрыт стол, два стула стояли за ним напротив друг друга. Место раздающего располагалось между ними.

На мероприятии присутствовали молодой адвокат Томас Бродин в своем великолепном бледно-сером костюме, пожилой адвокат Дэвид Ларримор, которого наняла Кэтрин, раздающий Джером Меррик из нью-йоркского клуба «Львы». Кандидатуру последнего утверждали все вместе, миновав цепь долгих и напряженных переговоров, в которых принимали участие сам Чемберлен, Лили, два представителя города, Кэтрин и те, кто, как неохотно выразился Чемберлен, могли при этом присутствовать. Собственно, именно их присутствие и было главной ставкой предстоящей игры. Мероприятие — так эту рисковую партию называли во время переговоров — должно было решить судьбу Мириам Лэмб и других фермеров, которые продолжали упрямо держаться за свои наделы.

Среди присутствующих было еще восемь человек. Не хватало лишь одной женщины, но все коллективно решили, что ей, как приличной матери, следует остаться со своими двумя маленькими детьми на ферме, чтобы малыши не отвлекали игроков.

Воистину, это будет очень рисковая игра!

Кэтрин умела сохранить непроницаемое лицо, однако внутри у нее все трепетало от волнения. Чемберлен в своем ярко-малиновом костюме и жилете в красную клетку рассматривал ее с кривой сальной ухмылкой, призванной подорвать ее уверенность еще до начала партии. И отчасти это даже имело эффект. Вот только Мириам Лэмб и остальные были настроены победить, несмотря ни на что. Только ради них Кэтрин и старалась сохранять достойный вид, хотя задача была не из простых.

Раз за разом возвращаясь памятью в день переговоров, Кэтрин сокрушенно понимала: плана получше у нее нет и быть не может. Если она победит, Чемберлен заплатит каждому из тех, кого называет сбродом и сквоттерами, по тридцать фунтов, чтобы они покинули свои владения. А если победит он… такую же сумму заплатит Кэтрин. Камнем преткновения в переговорах были дополнительные десять фунтов от Чемберлена за убийство собаки Мириам по кличке Скраффс. Принять решение по этому поводу было сложно, однако и здесь удалось договориться, потому что Томас Бродин цинично заявил:

— Мой клиент не ожидает проигрыша. Он сыграет и выиграет эту игру, как делал это более пятидесяти раз во время посещения «Славных Парней».

Быть по сему.

Для адвокатов и представителей города были поставлены деревянные скамьи. Остальным приходилось сидеть на тюках сена. Только у Лили, чья голова была увенчана чем-то вроде ветки дерева с цветными кусочками бумажных листьев, было особое мягкое кресло — красное, как сырая говядина. Все зрители сидели лицом к раздающему на расстоянии в несколько шагов. Итак, все было готово к отчаянному ночному состязанию.

Кэтрин бросила осторожный взгляд на Мириам. Та кивнула ей и показала сжатый кулак в знак поддержки. Кэтрин заняла свое место, Чемберлен сел напротив нее, и оба адвоката несколько минут изучали содержимое одной из трех запечатанных карточных колод, которые принес Меррик. Когда приготовления были закончены, Меррик сел, и перед ним положили колоду карт. Бродин открыл свой чемодан из воловьей кожи и достал документ, ставший предметом споров между ним и Ларримором. Эти споры затянулись на несколько дней.

— Здесь у меня, — начал Бродин, — окончательное соглашение, которое должно быть подписано обеими сторонами. Я могу заверить всех присутствующих, что мистер Ларримор и я считаем его равноправным, как того и требует ситуация. — Из чемодана на столе появились два пера и чернильница, которую Бродин важно водрузил в центр стола. Он вытащил из нее пробку, обмакнул одно из перьев внутрь и предложил его Кэтрин. — Мадам Герральд, вы готовы подписать?

Она сделала это без колебаний.

Ларримор взял второе перо, обмакнул его в чернила и поднес к ее сопернику в красном костюме.

— Мистер Чемберлен, вы…

— Нет, — последовал ответ. Враждебный взгляд был устремлен на Кэтрин.

— Сэр, — осторожно окликнул Бродин, немедленно подскочивший к своему клиенту. — Все в порядке. Нам нужно, чтобы вы подписали…

— С чего я должен что-то подписывать? Это смехотворный фарс! Я выиграю, и все это знают! Так зачем мне тратить чернила и усилия?

— Таков принцип, сэр.

— К черту принцип! Если я не смогу победить эту женщину в «Джинго», «Славные Парни» должны будут посадить меня в бочку со смолой и скатить в море, чтобы прилив унес меня обратно в Лондон! И я хочу, чтобы все уяснили: я не несу никакой ответственности за убийство какой-то там собачонки!

— Принято к сведению, сэр. Однако это дело закона. Так что прошу вас…

Чемберлен бросил на молодого человека взгляд, способный пригвоздить к стене кинжалом.

— Дело закона! — сплюнул он. Вынув из недр пиджака носовой платок в красно-белую полоску, он вытер им выступивший на лбу пот. — Здесь чертовски жарко, не так ли? — ухмыльнулся он Кэтрин. — Надеюсь, запах сена и конского навоза вас не оскорбляет? Я хотел сказать, не слишком оскорбляет.

— Подпишите соглашение, — сказал Ларримор, — или мы отменим партию. А следующим шагом будет визит к вам надежного и официально уполномоченного шерифа, сэр.

Чемберлен несколько раз вдохнул, выдохнул и начал медленно складывать носовой платок.

— Придержите свои угрозы. Я подпишу соглашение, если проиграю. Этого вам достаточно?

— Нет.

— А должно быть. Здесь куча свидетелей! Если я проиграю, я все подпишу. Но я не проиграю, поэтому рассчитываю, что мадам Герральд выполнит роль, которую взяла на себя в этом фарсе. Хотя я не понимаю, зачем ей тратить на этот сброд свои деньги. — Он вдруг запнулся, мрачно взглянув на Мириам и группу других фермеров, сидящих на сене. — Гм… не понимаю, да. Может, мы начнем? Или продолжим торговаться по пустякам?

— Давайте приступать, — сказала Кэтрин, и Бродин убрал перья и чернильницу.

Из тканевого мешка Джером Меррик достал небольшие счёты, специально сделанные для «Джинго», и положил их на стол рядом с правой рукой. На счётах были закреплены красные и синие бусины на проволоках, расположенных одна над другой. Самая верхняя линия представляла пятерки, а нижняя — единицы.

— Озвучу правила игры в интересах всех собравшихся, — торжественно объявил Меррик. — В игре будет пять партий. Победитель должен достичь двадцати одного очка. Колода тасуется, я вытягиваю верхнюю карту, масть которой становится картой «замка». Значение этой карты присваивается обоим игрокам. Если первая карта «замка» — карта двора или туз, она присваивает по десять очков обоим игрокам. Цель в том, чтобы достичь двадцати одного в этой партии.

Все кивнули.

— В первой раздаче обоим игрокам сдается четыре карты лицевой стороной вверх, — продолжил Меррик. — Карты двора и тузы стоят по одному очку, кроме Безумной Королевы, которой является каждая дама в колоде. Когда ее карта попадает к любому из игроков, она уничтожает текущую «карту замка» и требует назначить новую масть. Если вытягивается прежняя масть, что и у текущей «карты замка», игрок, вытянувший Безумную Королеву, зарабатывает очки, указанные на карте, и игра продолжается. Если выпадает другая масть, карты сбрасываются, и оба игрока начинают игру с новой «картой замка».

Все напряженно ждали.

— Туз, сданный любому игроку, может принести одно очко или возможность крикнуть: «Джинго», но решение должно быть принято до того, как выпадет следующая карта, — сказал Меррик. — При этом игрок, у которого есть туз, может объявить «Джинго» и снова сменить «карту замка», но, если вытянута будет та же масть, противнику присуждается значение карты, и игра продолжится в той же масти. Я также хочу объяснить собравшимся, что объявление «Джинго» полезно, если один игрок чувствует, что оппонент слишком опережает его по очкам. Но это опасное решение. Есть вопросы? — Последняя реплика была адресована Кэтрин и Чемберлену.

— Я могу выиграть в эту игру даже во сне! — прорычал Чемберлен.

— Очень хорошо. Мадам, бусины какого цвета выбираете вы?

— Отдаю право выбора своему оппоненту, — сказала Кэтрин.

— Сэр, бусины какого цвета вы…

— Ты идиот, да? — гаркнул Чемберлен.

Меррик откашлялся и покачал головой.

— Итак, красный для мистера Чемберлена, синий для мадам Герральд. — Он принялся тасовать колоду с очевидным мастерством.

Кэтрин знала, что эта игра была популярна не только в колониях, но и в Англии, поэтому ей не терпелось узнать, кто в итоге станет победителем. Сколько раздач потребуется для полного триумфа? Сколько раз за одну игру появится Безумная Королева? Кто первый воскликнет «Джинго!»? Эти и другие мысли занимали ее. Она также знала, что за одну раздачу колода может тасоваться несколько раз, а другие раздачи длятся не больше минуты. Она ценила эту игру и знала о ней достаточно, чтобы научить ей Мириам. Однако против опытного игрока… нет, она вовсе не была профессионалом. Поэтому она, как могла, удерживала каменное выражение лица, а внутри нее порхали тревожные бабочки.

— Первая «карта замка», — объявил Меррик и выложил на стол восьмерку треф. Он подкорректировал счет в пользу обоих игроков, а затем приступил к раздаче.

Четверка червей, туз пик, двойка треф и шестерка пик — для Кэтрин. Чемберлену достались бубновый валет, пятерка пик, семерка треф и шестерка червей.

Одиннадцать очков у Кэтрин против шестнадцати у Чемберлена.

В следующей раздаче Кэтрин досталась двойка треф, а затем Безумная Королева, которая сменила масть «замка» на бубны. Меррик вернул бусинки на счетах на исходные позиции, и началась новая раздача четырех карт.

Игра продолжалась. В следующей раздаче появилась еще одна Безумная Королева, чтобы сменить масть «замка» на трефы. Чемберлен ухмыльнулся, потому что у него было шестнадцать бубен против трех у Кэтрин.

После шести раздач в затянувшейся партии Чемберлен выкрикнул:

— Джинго!

Он использовал свой туз, чтобы помешать пятнадцати пикам Кэтрин обогнать его жалкие четыре, и мастью «замка» стали червы. Чемберлен одержал победу с двадцатью четырьмя червами против шести у Кэтрин.

— Одна есть! — воскликнул Чемберлен, когда Меррик снова перетасовал колоду. Он ухмыльнулся и вытер лоб носовым платком. — Чувствуете, как деньги уже уплывают из вашего кошелька?

Она ничего не сказала, но на самом деле она и вправду это чувствовала. Богатство ее было невелико, хотя она и могла позволить себе потерять сто двадцать фунтов… но с трудом. Возможно, ей придется продать Александра, чтобы свести концы с концами.

Мириам спрашивала ее во время подготовки:

— Почему вы рискуете своими деньгами?

Кэтрин ответила ей:

— Потому что вы наняли меня для решения проблемы. Единственный способ ее решить — такой. Правда в том, что вам и остальным придется переехать, и альтернативы нет. Я хочу помочь вам, и несправедливо будет не помочь остальным. Так что будем надеяться на лучшее и пожелаем, чтобы ваш переезд оплатил Чемберлен, а не я.

Но это была только часть правды.

Та часть правды, которую Кэтрин не озвучивала, состояла в том, что для нее это дело стало слишком личным. Оно задело ее собственные чувства и распалило жажду справедливости. День за днем находясь на ферме Мириам, наблюдая за ее ежедневной рутиной, Кэтрин познавала жизнь, которой прежде не видела. Она, разумеется, слышала о сельской романтике, но никогда не сталкивалась с ней на собственном опыте. А в ней оказалось столько красоты и спокойствия! Было невыносимо наблюдать, как кто-то пытается разрушить все это. По этим причинам победа над Чемберленом стала для нее делом чести, как если бы она старалась защитить от него не владения Мириам, а свои собственные.

Была и еще одна часть правды, которую Кэтрин поклялась унести с собой в могилу. Ей всей душой была противна позиция Чемберлена, которую можно было охарактеризовать как «все или ничего». Этот жирный боров, вытащивший себя из грязи, вообразил, что он лучше других, и позволял себе называть фермеров сбродом. Кэтрин чувствовала, как внутри нее рождается злое требование справедливости. Она очень — очень — хотела увидеть Чемберлена униженным. Доказать, что называть кого-то сбродом и перемалывать их в жерновах своего «стремления к прогрессу» — просто бесчеловечно.

Вот, по каким причинам Кэтрин Герральд решила рискнуть. И она готова была сделать все, что в ее силах, чтобы выиграть в эту игру.

В следующей партии Кэтрин и Чемберлен поочередно опережали друг друга, то и дело выкрикивая: «Джинго!». Выкрик Чемберлена особенно разозлил Кэтрин, когда у нее уже было девятнадцать очков против его пяти. Но в конце концов с пиковой мастью на «замке» Чемберлен выиграл двадцать одно очко против двенадцати у Кэтрин.

— Вторая есть! — воскликнул Чемберлен, оскалившись через стол. Кэтрин до невозможности захотелось ударить его по обеим блестящим от пота щекам.

— Третья партия, — объявил Меррик и выложил новую карту «замка».

— Могу ли я кое-что сказать?

Меррик остановился.

Мириам поднялась со своего тюка сена и подошла к столу.

— Кэтрин, — сказала она, — могу я с вами поговорить? — Она жестом предложила Кэтрин следовать за ней в более укромное место в амбаре.

— Это еще что? — прогрохотал Чемберлен. — Я протестую против прерывания игры!

— Это не прервет мероприятие, — ответил Ларримор. — Тем более что речь идет об одном из важных…

— Ой, да заткнись ты! — фыркнул Чемберлен. — Ладно, черт с вами! Лили! Сходи домой и принеси мне стакан воды!

Лили вскочила и бросилась прочь, как будто ей на голову обрушился лесной пожар.

Не слушая остальных, Мириам серьезно посмотрела в глаза Кэтрин и сказала:

— Я знаю, что на кон поставлены ваши деньги… но, может, лучше я попробую?

— Я это начала, я же и должна закончить.

— Я понимаю. Но мне кажется, что мы так много раз играли в эту игру, что я наловчилась. А еще мне кажется, здесь требуется везение. Чуть больше, чем капелька. А я, как я уже говорила вам, самая удачливая женщина.

— Он опытный игрок.

— Да. Но вот, какова реальность: мне не нравится это говорить, но следующая партия наверняка станет последней. Да, деньги на кону ваши, это правда. Но все же позвольте мне попробовать.

Просьба Мириам была настолько искренней, что Кэтрин почти согласилась.

Почти.

Она покачала головой и подалась обратно к столу, но Мириам поймала ее за локоть.

— Вы должны признать, — с мрачной полуулыбкой произнесла женщина, — я вряд ли сделаю хуже, чем уже сделали вы. Не так ли?

Кэтрин поколебалась. Удача, безусловно, была важной составляющей в «Джинго». И нужна была смелость. А еще интуиция, чтобы выкрикнуть: «Джинго!» в нужный момент. Сейчас, имея уже два поражения за плечами, Кэтрин чувствовала, что ей не хватает ни того, ни другого, ни третьего. На самом деле, она понимала, что уже проиграла. Это — ей точно нужно признать.

— Поговорите с остальными, — сказала она. — Если они согласятся, можете занять мое место.

Кэтрин не торопилась, возвращаясь к столу, пока Мириам объясняла другим фермерам свою идею. Чемберлен продолжал раздраженно отирать лицо платком и ждал воды.

— Мадам Герральд, вы просто оттягиваете неизбежное! Я в своей стихии, а вы заблудились в лесу! Давайте закончим дело!

Прибыла Лили — удивительно, но все в той же шляпке. Чемберлен взял стакан и осушил его.

— Ладно, — сказал он, похлопав себя по огромному животу, — третья партия заставит вас зарыдать.

— Я займу место мизз… займу место Кэтрин, — раздался голос сбоку.

Чемберлен посмотрел на Мириам Лэмб и вдавил лицо в массивный второй подбородок. Мириам прошла мимо Кэтрин и села на ее стул, после чего решительно посмотрела на своего соперника и спокойно сказала:

— Я готова.

Тишина затягивалась. Она звенела от напряжения так сильно, что можно было услышать ее писк.

— Отличная шутка! — загрохотал Чемберлен. — Все посмеялись, а теперь сядьте на свое место, уступите стул мадам, и мы продолжим.

— Мириам будет играть вместо меня, — сказала Кэтрин, после чего снова повисла тишина.

— Бродин! — закричал Чемберлен, когда красная, как говяжье мясо кровь, прилила к его лицу. — Скажите им! Я не стану продолжать, пока мадам Герральд не займет свое место! Скажите, что я не собираюсь сидеть за одним столом с этой дикаркой!

Ларримор снова поднялся и шагнул вперед.

— В соглашении, которое вы не подписали, нет условий, запрещающих мадам Герральд назначить игрока вместо себя.

— Я протестую против этого унижения, как и мой клиент! — взвился Бродин. — Он не будет оказывать честь рабыне за своим игровым столом!

— Черт возьми, я не буду! С меня хватит! — Чемберлен начал подниматься со стула.

— Обдумывайте это, сколько хотите, — сказала Мириам тихим голосом, которому все же удалось пересилить общий гвалт. — Я подозреваю, что мистер Чемберлен боится играть со мной.

Чемберлен замер на полпути. Он посмотрел на нее, как на животное на скотном дворе, его веки были полуприкрыты, а голова приподнялась, будто он боялся заразиться ее чернотой.

— Что вы сказали?

— Мне кажется, вы меня расслышали.

— Я, должно быть, схожу с ума. Или весь мир сходит! Я — собираюсь играть в «Джинго» с африканской дикаркой?

— Не знаю, что вы хотите сказать, — пожала плечами Мириам. Выражение ее лица было спокойным, а свет лампы кидал причудливые блики на ее глаза. — Но я думаю, вы просто таким образом сообщаете, что вам страшно.

— Она провоцирует вас, сэр! — предупредил Бродин.

— Если бы я ловила рыбу, — продолжила Мириам, — я не думаю, что у меня нашлась бы достаточно крепкая леска, чтобы поймать ту дрянь, на которую я сейчас смотрю.

— Господи, какая наглость! — взревел Чемберлен, но Кэтрин увидела, как он грузно рухнул на свой стул. Удивительно, что тот не разлетелся на куски или не утоп на несколько футов в земляном полу. — Если вы хотите, чтобы вас избили, как избивали во время рабства, то я к вашим услугам! Не дай Бог кто-нибудь за пределами этого амбара узнает, что я на это пошел! Меррик, тасуйте карты и выкладывайте «замок». Давайте поторопимся и изгоним отсюда этих паразитов!

Ах! — подумала Кэтрин, сидя на тюке сена, на котором раньше сидела Мириам. Поспешность Чемберлена вполне могла притупить его рассудительность. Возможно, удача все же встанет на сторону ягненка, а не быка?

Первой мастью «замка» были трефы, ценность карты для каждого составила четыре очка. Мириам получила четверку червей, шестерку бубен, восьмерку пик и шестерку треф. Чемберлену достались бубновый король, восьмерка треф, девятка червей и туз пик. На счете Мириам было десять, а у Чемберлена — четырнадцать.

В следующей раздаче появилась Безумная Королева, и новой картой «замка» стала семерка червей.

Итак, игра продолжилась, прошло еще четыре раздачи. Когда Мириам была впереди со счетом семнадцать к шести, Чемберлен выкрикнул: «Джинго!», использовав туз. Следующей картой «замка» была восьмерка бубен, что дало Мириам победу с двадцатью пятью очками. Она ничего не сказала и не проявила никаких эмоций, а Чемберлен наклонился вперед, чтобы рассмотреть выигрышную карту, будто мог загипнотизировать ее и изменить.

— Тьфу! — сплюнул Чемберлен. Он раздраженно обратился к Меррику: — Следующая партия!

Меррик перетасовал карты и выложил карту «замка» — туз червей. По десять очков каждому игроку.

— Джинго! — воскликнула Мириам несколькими раздачами позже, когда Чемберлен вел пятнадцать к пяти в масти пик. Следующей картой «замка» был король червей, а сразу после этого появилась Безумная Королева, которая сменила карту «замка» на шестерку бубен.

И снова выкрик: «Джинго!» от Мириам заставил Чемберлена отказаться от своих восемнадцати очков против ее восьми. Это продолжило игру. Опять появилась Безумная Королева и поменяла масть. Бусины на счетах скакали туда-сюда.

Чемберлен тоже крикнул: «Джинго!» — так громко, что бревна амбара задрожали. Прошло двадцать минут, но ни один игрок не мог добиться существенного преимущества. Затем, когда Мириам с двенадцатью очками против шестнадцати у Чемберлена, получила Безумную Королеву, Меррик открыл новую карту «замка» — десятку треф.

У Мириам было двадцать два очка против шестнадцати. Кэтрин услышала, как Мириам выдыхает, когда Чемберлен стукнул кулаком по столу.

— Спокойнее. Держитесь, — предупреждающе произнес Бродин со своего места. — Лучше не…

— Заткни свой рот! — проревел Чемберлен. — Когда мне понадобится твой совет, я попрошу его! — Его лицо снова покраснело, и он отер его носовым платком. — Здесь чертовски жарко! — бросил он в воздух, не обращаясь ни к кому конкретному. Он сердито посмотрел на Мириам через стол. Та сидела с непроницаемым выражением лица. — Вы жульничаете! — обличительно воскликнул он. — Никто не может победить меня в «Джинго»!

— Сэр, — обратился Ларримор. — Следите за своим языком.

— Отправляйся в ад, болван! — бушевал Чемберлен.

Меррик снова перетасовал колоду, но огромный мужчина остановил его.

— Подождите. Мне нужно прийти в себя.

— Вы оттягиваете неизбежное? — спросила Кэтрин, устроившись поудобнее на тюке сена. По правде говоря, она была поражена удачей Мириам не меньше, чем все остальные.

— А вы! — криво усмехнулся Чемберлен. — Приходите сюда, суете нос в мои дела! Пытаетесь помешать прогрессу этого города и всех колоний! Запомните хорошенько эту женщину, друзья мои! — воскликнул он. — Каким-то образом она научила эту черную рабыню жульничать!

— Никакого обмана, — сказала Мириам спокойным твердым голосом. — И я не рабыня.

— Ты, — ответил Чемберлен, слегка наклонившись вперед. На его зубах блеснул свет, — всегда будешь рабыней. Ты просто думаешь, что свободна. И прямо сейчас дьявол наверняка жарит ублюдка, которого у тебя отобрали.

Не помня себя, Кэтрин поднялась на ноги. Ее собственное лицо заполыхало. Три шага — и она оказалась на расстоянии пощечины. Она ударила открытой ладонью прямо в ухмыляющееся лицо Чемберлена.

— Рукоприкладство! — взвизгнул Бродин, вскакивая со скамьи. — Чистое нападение! Вы заплатите за это в суде, мадам!

— Я покажу тебе, что такое нападение, урод! — осадил его Ларримор. Он вскочил, занес руку и приготовился превратить свое слово в дело.

— СТОЙТЕ!

Рука Ларримора замерла.

Кэтрин отступила от Чемберлена.

Ухмылка толстяка дрогнула и померкла.

— Пожалуйста, хватит, — попросила Лили, таращась на всех огромными глазами. — Я просто… я терпеть не могу драки. Пожалуйста, больше никаких драк. Пожалуйста.

В повисшей тишине первой опомнилась Мириам.

— Нам предстоит сыграть еще одну партию.

— Да! — воинственно отозвался Чемберлен. Он повернулся к другим фермерам, присутствующим на собрании. — Неужели никто меня не понимает, кроме моего адвоката и жителей моего города? Я не плохой человек! Я делаю то, что должен, и стараюсь ради будущего! Коровы, которых я развожу, принесут пользу всем — как богатым, так и бедным! И насилие, которое стало следствием моих инициатив, — не моя вина! Это сделал человек, утративший над собой контроль! Неужели вы этого не понимаете?

— Еще одна партия, — сказала Мириам.

Кэтрин вернулась на тюк сена, ее ладонь все еще горела от удара. Ларримор и Бродин тоже заняли свои места, соблюдая хлипкое перемирие, а Лили застыла, крепко сжав руки на коленях.

— Идет, — вздохнул Чемберлен и махнул Меррику.

Первой картой «замка» была тройка червей. Мириам получила десятку треф, короля треф, шестерку червей и четверку бубен. Чемберлену достались червовая десятка, червовая двойка, трефовый валет и бубновый туз.

Десять очков у Мириам против семнадцати у Чемберлена.

В следующей раздаче: туз пик, шестерка треф, девятка треф и пятерка червей для Мириам и бубновая десятка, семерка треф и… Безумная Королева для Чемберлена.

— Переворачивайте, — сказал Чемберлен Меррику. Голос его звучал напряженно.

Следующей картой «замка» была восьмерка червей.

Кэтрин тихо ахнула.

У Мириам было шестнадцать, а у Чемберлена двадцать пять.

Удача отвернулась от самой удачливой женщины.

— Я выиграл. — Голос Чемберлена прозвучал непривычно тихо, однако тут же набрал силу: — Я выиграл! — Он с яростью победителя посмотрел на Бродина. — Я ВЫИГРАЛ! — крикнул он еще громче, поднялся со стула и с размаху ударил кулаком по столу. — Я победитель! — захохотал он. — Клянусь Богом, я размазал тебя, старая рабыня! Осмелилась бросить мне вызов? Получай! — Его раскрасневшееся лицо, блестящее от пота, обратилось к Кэтрин. От его крика задрожали стены амбара: — Получайте и вы, мадам! Довольны? Я же говорил вам, не так ли?! Да! А теперь ваши деньги упорхнут из вашего…

Его крик оборвался. Он вдруг задохнулся, схватился за свою необъятную грудь обеими руками, и Кэтрин заметила, что его лицо посерело. Он сделал неуверенный шаг по направлению не к своей жене, а к своему адвокату. Когда Бродин вскочил, чтобы помочь клиенту, Бартон Чемберлен захрипел, в глубине его горла родился пугающий рокот, и огромное тело повалилось, словно срубленное дерево, прямо на земляной пол амбара. Глаза его были широко распахнуты, лицо могильно-серого цвета напряженно застыло, рот искривился в мучительной гримасе.

Бродин и Ларримор одновременно склонились над ним. Кэтрин вышла вперед. Она видела, как тело Чемберлена сотрясалось в конвульсиях, из-за которых его голова опасно дергалась из стороны в сторону. Он вздрогнул в последний раз, словно его душил невидимый питон, и… замер. Остальные тоже вскочили со своих мест. Мириам Лэмб встала рядом с Кэтрин и Мерриком.

— Переверните его! — воскликнул Бродин, обращаясь к Ларримору. Вместе они не без труда перевернули эту огромную тушу. Глаза Чемберлена были все еще открыты, но они будто остекленели. Уродливая гримаса застыла на губах. Бродин попытался встряхнуть тело, но попытка не увенчалась успехом.

— Мистер Чемберлен! — позвал он. — Мистер Чемберлен, очнитесь! — Он отчаянно посмотрел на собравшихся. — Доктора! Позовите доктора!

Ларримор приложил руку к необъятной груди Чемберлена, другую прижал к его горлу в поисках признаков жизни.

— Доктора! Кто-нибудь, пожалуйста! — кричал Бродин. Один из представителей города опомнился и выбежал из амбара за своей лошадью.

Ларримор убрал руки от Чемберлена и сел прямо на земляной пол. Он глубоко вздохнул и покачал головой:

— Не надо доктора…

— Что? Что?! — Лицо Бродина тоже изменило оттенок на пепельно-серый.

— Мистер Чемберлен мертв, — спокойно произнес Ларримор.

— Нет! Этого не может быть! Мистер Чемберлен, пожалуйста, очнитесь! — Бродин вновь попытался встряхнуть тело и не оставлял попыток до тех пор, пока его не покинули все силы, а руки не повисли плетьми от усталости.

— Он умер, — повторил Ларримор. — Это точно.

Раздался крик, от которого Кэтрин чуть не выпрыгнула из своих ботинок.

Лили стояла и закрывала лицо руками. Ее тело содрогалось. Она снова издала пронзительный крик, и тот стал еще громче, когда она отняла руки от лица. На губах застыла сумасшедшая улыбка, а вопли превратились в смех, который запросто мог напугать до смерти даже костяную банду, заставив бы их в ужасе бежать в лунной ночи. На глазах у шокированной публики Лили начала кружиться, смеясь и подбрасывая вверх свою шляпку, от которой разлетались в разные стороны бумажные листья.

— Господи Иисусе! — воскликнул Бродин. — Она сошла с ума!

— Кто-нибудь, отведите ее в дом! — скомандовал Ларримор.

Кто-то из городских взял Лили под руку и вывел из амбара, пока она продолжала безумно смеяться.

— Боже мой, что за ночь! — Бродин поднялся на ноги и скорбно поглядел на тело. — Просто он… он так внезапно скончался…

Не так уж и внезапно, — подумала Кэтрин. Ненасытный аппетит погубил будущего Говяжьего Барона. Испытывала ли она сочувствие к этому человеку? Возможно, как и к любому, свидетелем чьей смерти ей довелось бы стать. Возможно, он даже был прав в том, что говядина могла стать будущим колоний, но упрямство Чемберлена, его бессердечное пренебрежение к тем, кого он считал ниже себя, и мерзкий способ достижения желаемого…

Нет, он скончался не так уж внезапно.

В момент его триумфа что-то взорвалось в нем, и это было… почти ожидаемо.

— Не могу поверить, — ошеломленно пробормотала Мириам, стоя рядом с Кэтрин. — Я имею в виду… я, конечно, хотела выиграть, но я не желала ему смерти.

— Никто не желал. Могу вам сказать, что со временем Чемберлен все равно себя бы убил. Его убил бы собственный образ жизни, — ответила Кэтрин. Она подумала, что огромное количество кровяных колбасок и говяжьего жира, которые он поглощал, сделали свое дело.

— Я должен… я должен подумать, — пробормотал Бродин. Он устремил растерянный взгляд на Ларримора. — Вы ведь понимаете, что мистер Чемберлен выиграл это состязание, да?

— Я понимаю, что он не подписал соглашение. Следовательно, оно недействительно.

— Как бы не так! Он выиграл! И условием соглашения являлось то, что мадам Герральд заплатит сквоттерам за то, чтобы они немедленно ушли! Если вы не согласны, мы подадим в суд!

— В самом деле? — Брови Ларримора язвительно поднялись. — А скажите-ка мне, Томас, кто именно будет вашим клиентом в суде?

Бродин фыркнул и беспомощно взглянул на мертвеца, словно искал у него поддержки. Однако никакой помощи от Чемберлена ждать не приходилось.

— Вы могли бы обсудить эту ситуацию с вдовой, — предложил Ларримор. — Если мистер Чемберлен оставил завещание, в котором она указана как владелица его собственности после его кончины, это будет иметь смысл. Он оставил завещание?

От Бродина ответа не последовало, и это говорило само за себя.

— Дамы, — обратился Ларримор к Кэтрин и Мириам, — состязание окончено. Я думаю, что вам двоим пора уходить. — Он оглядел остальных. — Спасибо, что пришли. И Меррик, благодарю за вашу безупречную работу.

— Что теперь будет, сэр? — спросил один из фермеров. — Нам придется собрать вещи и покинуть наши земли?

— Все так, Томас? — спросил Ларримор.

— Я не… я думаю… ну… Я полагаю, со временем поместье будет выставлено на продажу. Что касается стада… с ним будет то же самое. — Он снова посмотрел на мертвеца, который таращился в пустоту своими остекленевшими глазами. — А я же говорил вам оставить завещание… Господи Боже.

— Пойдемте, — сказала Кэтрин, взяв Мириам под руку. В последний раз она оглянулась и увидела, как Бродин накрывает лицо Бартона Чемберлена покрывалом.

Они вышли из амбара и направились к повозке Мириам. Начался легкий летний дождь, и женщина, большую часть своей жизни пробывшая рабыней, остановилась, чтобы поднять лицо к небу.

— Дождь на пользу моим яблокам, — сказала она и нахмурилась, глядя на влажную землю. — Я просто… Все это было ужасно, вы так не думаете?

— Все закончилось, Мириам.

— Да, но ужасно, что все закончилось так. Как будто кто-то задул свечу. Мистер Чемберлен… Надо сказать, он построил хороший мост, разве нет?

— Он простоит еще много лет. Не сомневаюсь, что он станет частью нового тракта для телег, так что Чемберленс-Кроссинг, возможно, и не так уж нуждался в огромном стаде коров. Достаточно просто моста. Время покажет, права я или нет.

— Как думаете, мистер Хатчесон будет снова покупать у меня?

— Думаю, свежие яблоки, яблочный сидр, эпплджек и остальные ваши товары стоят гораздо больше, чем обещания мертвеца. Кстати, я хочу взять с собой немного вашего яблочного сидра и эпплджека и предложить его в нью-йоркские таверны. Я считаю, он придется всем по вкусу, и у вас появятся новые клиенты.

Мириам кивнула, но Кэтрин видела, что она все еще обеспокоена.

— Моя удача, — пробормотала она. — Вы же не думаете, что это она убила мистера Чемберлена?

— Нет. То, что случилось с мистером Чемберленом, все равно произошло бы рано или поздно. Могу вам сказать, он вел не вполне здоровый образ… питания. Это его и сгубило.

— Ему стоило время от времени есть яблоки, — сказала Мириам.

— Да, — согласилась Кэтрин и приобняла подругу, пока они шли к телеге.

По возвращении в Нью-Йорк Кэтрин иногда мечтала о том, чтобы вновь оказаться на ферме с Мириам. Рубить дрова, кормить кур, собирать яблоки в саду и выполнять всю работу по дому, которая только могла отвлечь ее от знакомой жизни. Во сне она вспоминала тишину леса, пение птиц, тепло летнего солнца, сладость воздуха и само ощущение жизни.

Эти сны, она знала, будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь.

А еще она задавалась вопросом, не заходила ли как-нибудь Лили Чемберлен в лавку Авроры Флиндерс, чтобы не просто купить шляпку, но и приобрести какое-нибудь зелье, способное, скажем, изгнать паразитов с животноводческой фермы, пока ее муж просаживал в клубе «Славные Парни» очередную сотню фунтов? Такое зелье можно было, например, развести в стакане воды. Это было бы умелое хладнокровное убийство на глазах более чем дюжины ничего не подозревающих свидетелей.

Что ж, Кэтрин не хотела посещать эту лавку и узнавать правду.

Ей было все равно.

Осень приближалось. Близилось время печеных яблок и кружки согревающего крепкого эпплджека.