Семь ступеней Храма

Глава XIII

Неприкрытая правда

(Арина)

Произошедшее в Храме событие обсуждали все, кому не лень. Шепотки и сплетни множились, достигая гротескных размеров, а отравление выглядело уже не просто покушением на жизнь боевика, а тайным заговором против всех наставников и самого ректора.

— Ты веришь в то, о чем говорят? — с какой-то ленцой спросил меня Ллойд, прижимаясь спиной к каменной балюстраде балкона. Он сидел на мраморных плитах пола, и щурился от закатных лучей солнца, которые падали на его профиль сбоку, делая лицо хранителя каким-то мрачным и немного устрашающим.

Я только пожала в ответ плечами, не желая обсуждать то, чего не знала. Никто из наставников не говорил нам всей правды о случившемся, а ректор не делал никаких заявлений. Нас даже не собрали в Сумрачном холле, чтобы в очередной раз напугать и напомнить о том, куда попадают провинившиеся высшие и нерадивые хранители.

В долине стояла прекрасная погода: дожди перестали, небо больше не хмурилось свинцовыми тучами, пожухлая трава серебрилась мягким ковром, умытым водами озера, недавно вышедшего из берегов. Лужи не просохли, отпугивая случайных адептов, решивших прогуляться после занятий, но на крыльце толпились праздношатающиеся и любопытные зрители. Мы с Ллойдом не стали исключением, созерцая архангелов, расправивших белоснежные крылья. Они выстроились на самом верху Венценосной башни в причудливом порядке и застыли прекрасными изваяниями, ловя крыльями последние лучи заходящего солнца. Каждый из них просил у Загорна милости для Ахорна, который несколько суток не мог прийти в себя.

— Посмотри, как они смыкают спирали, — обратил мое внимание Ллойд на практически незаметное шевеление архангелов, плотно смыкающих круги. — Это обряд объединения силы — очень мощный и древний, доступный лишь архангелам. Таким образом, они создадут кристалл, который подпитает жизненные силы Ахорна.

Мне послышалось, или Ллойд сожалел о том, что происходит? Я уже хотела спросить, так ли это на самом деле, уж не насолил ли Ахорн чем-то Ллойду, что тот вовсе не рад скорому выздоровлению боевика, но спросила совсем другое.

— Откуда ты все это знаешь?

Ллойд удивленно посмотрела на меня и криво ухмыльнулся. Он, как обычно, начал разговор с короткого жеста — откинул платиновые пряди волос с лица и чуть наклонился, отчего его лицо приблизилось к моему. Мы сидели на полу, и едва соприкасались кончиками высоких прогулочных ботинок, но сейчас я отчетливо видела расширившиеся зрачки его глаз. В серых зрачках отражалось закатное солнце, но черный зрачок поглощал абсолютно все краски.

— Я много читаю, — ответил Ллойд приглушенным голосом. — С самого первого дня, как попал в Храм и принял правду о себе и о хранителях, понял, что должен наверстать упущенное. Иниты, престолы и архангелы рождены на Олимпе, а мы лишены их привилегий, мы — случайные гости Храма, которым суждено отправиться в миры, созданные богами. Снова и снова мы станем служить Олимпу, не имея возможности хоть раз там побывать и узнать из первоисточников о жизни высших. Я обязан узнать больше, чем остальные.

Надрыв в голосе Ллойда заставил меня удивленно распахнуть глаза и надолго замолчать, давая парню прийти в себя. Он сжал кулаки и выглядел при этом так, словно сжимает чью-то шею, а скрывшееся за вершинами Пограничных гор солнце добавило облику Ллойда еще большей мрачности.

— Почему ты так стремишься на Олимп? — спросила я, наконец, нарушая тягостную тишину.

— Каждый хранитель, попадая в Храм, проходит особый обряд инициации под присмотром наставника и ректора. Аврелиан посвящает нас в тайны хранителей, рассказывает об устройстве Поднебесной и показывает долину, горы и далекий Олимп. Мы видим лишь его вершины, спрятанные в золотых облаках, улавливаем отдаленное свечение дворцовых стен и куполов, драгоценных шпилей, взмывающих к самым небесам. Мы — всего лишь наблюдатели, которые отпили из божественного кубка нектар, чтобы получить возможность жить дальше, служить тем, кто никогда не покажется нам на глаза. Разве это справедливо? — спросил Ллойд, переводя на меня тяжелый взгляд, от которого делалось немного не по себе.

— Хранители призваны оберегать жизни людей… существ, созданных высшими, — поправилась я, — разве это не самое великое счастье?

— Счастье? — Ллойд как-то нелепо запрокинул голову назад, едва не ударяясь затылком о перила, и засмеялся, издавая пронзительные звуки, больше похожие на гортанные рыдания. — Я рожден демоном, Арина, счастье для меня в том, чтобы причинять боль другим существам.

— Что? — я ошарашено вытаращила глаза и машинально обхватила руками колени, подтягивая их к самому подбородку. — Но… разве ты помнишь, кем был в прошлой жизни? Разве хранителям не стирают память, чтобы они не мучились воспоминаниями?

— Стирают, — с усмешкой ответил Ллойд, снова дергая головой и откидывая платиновую челку с лица.

Теперь я видела, что его острые скулы и хищный взгляд стальных глаз гораздо больше напоминает облик падших ангелов, изображенных на холстах множества картин, развешанных в галереях Храма, нежели лица хранителей, вошедших в историю Поднебесной. Высокий, худой, но сильный, Ллойд сейчас наводил на меня ужас, и я не смела двинуться с места, слушая его историю. Историю рождения и смерти юного демона, который не желал становиться хранителем.

— Мой мир создатели Ирида и Дарко — высшие боги, наделенные тьмой и светом. Они предпочли даровать существам, населяющим их мир, темную магию, могущественную, необузданную и яростную. Только правители Межмирья способные на такое: создать существ, наделенных безграничными возможностями. — Хмыкнул Ллойд, глядя на свои подрагивающие от нервного напряжения пальцы. — Это и стало причиной того, что я не забыл о прошлой жизни. Я гораздо сильнее остальных хранителей и, — Ллойд посмотрел на меня с прищуром, — и гораздо опаснее. Я родился с искрой бога, и умер, чтобы стать хранителем, но разве я этого хотел?

Я медленно кивнула головой, словно показывая, что внимательно слушаю. Что-то мне подсказывало, что Ллойду необходимо выговориться, но я пока не понимала, почему он открывается именно мне, и это пугало. По-настоящему пугало, потому что во всех книгах про маньяков, прочитанных мною в прошлой жизни, именно такими исповедями и заканчивались жизни жертв.

— Если Злата и Аврелиан создали демонов, магов и эльфов, распределив силу между тремя расами, то Ирида и Дарко вложили всю мощь только в нас — демонов. Я помню свое прошлое, помню свой мир, и никакая сила светлых не способна уничтожить мои воспоминания, потому что я — другой. Своей божественной искрой я обязан падшим, и темнота во мне стократ сильнее, чем свет.

— Это ты сварил то зелье, которым пытались отравить Ахорна? Но зачем, Ллойд? — спрашивала я, уверенная в том, что именно Ллойд покушался на боевика.

Парень так пристально смотрел на меня в ответ, что я нервно дернулась и оглянулась. Если он захочет сбросить меня с балкона прямо сейчас, но никто не успеет помочь, а действия Ллойда, скорее всего, останутся безнаказанными. Это он пригласил меня прогуляться, выбрав ту часть Храма, в которую редко кто заходит. Уверена, на этом балконе лежит вековая пыль, потому что о его существовании давным-давно позабыли.

— Нет, я думал, что это ты, — ответил Ллойд, наконец, зловеще растягивая губы только с одной стороны, отчего ямочка на его левой щеке стала глубже. Это дикое несоответствие холодного взгляда серых глаз и обаятельной полуулыбки рождало морозные мурашки, пробегающие по спине. Если до сегодняшнего дня я стремилась к общению с Ллойдом, то отныне дала себе клятву, что больше не останусь с ним наедине никогда. Если вообще выживу.

— Не ты, — глухо ответила я, пряча глаза и не веря ни единому слову Ллойда.

Он встретился мне ночью на территории Поднебесной накануне несчастного случая, разве это не частичное доказательство его вины?

— Не думай, что я каждого привожу сюда, чтобы поделиться с ним своим прошлым, это не так, — сказал Ллойд, протягивая руку и нежно лаская ткань мантии. В том месте, где его пальцы особенно сильно надавливали на кожу, неприятно покалывало, но я натужно улыбалась и не дергалась, стараясь не злить хранителя. Кхм, бывшего демона.

— Как сильный демон в прошлом, я продолжаю чувствовать эмоции хранителей, более слабых существ, и с легкостью читаю их мысли, — откровенничал со мной Ллойд, завораживая низким голосом и пристальным взглядом, в котором разливалось холодное стальное пламя преисподней. — Одна ты закрыта, запечатана от моего внутреннего взора. И это притягивает, — закончил он жарким шепотом.

А в моей голове набатом звучало: «Ты — его жертва!»

— Ллойд, во мне нет ничего интересного! — тряхнула я головой, отгоняя неприятные мысли и неестественно смеясь. Его пальцы застыли на кромке мантии, еще миллиметр, и коснуться кожи. — Я замерзла, давай уйдем отсюда.

Говорят, что такими фразами жертва приближает свой конец, но опустившаяся на Поднебесье ночь совсем не добавляла мне сил, и крохи здравого смысла, что еще теплились в голове, растворились в массе панического хаоса, который нагонял на меня Ллойд.

— Арина, — Ллойд с легкостью и грацией хищника поднялся на ноги, — ты мне интересна.

Его признание звучало, как приговор, а не как романтическое объяснение перед лицом своей возлюбленной. Боюсь, что подобным тоном маньяки говорят своей жертве, что им осталось жить всего нечего.

Он несильно потянул меня за запястье, которое сжал гибкими прохладными пальцами, и я невольно поднялась вслед за ним. Ллойд сделал шаг вперед и заключил меня в свои объятия, а я стояла, задрав голову и боясь шевельнуться. Такой высокий — выше любого мужчины, которого я встречала в Храме, и при этом невероятно сильный, он мог бы совладать со мной без особых усилий.

— Такую хрупкую девушку нужно беречь от внешнего мира, — прошептал Ллойд, наклоняясь прямо к моему уху и обжигая шею дыханием. — Ты не находишь?

Если бы я и хотела ответить, то страх, сковавший меня сейчас по рукам и ногам, не дал бы сделать этого, поэтому я просто кивнула. По принципу, что с маньяками лучше соглашаться.

Ллойд аккуратно взял меня пальцами за подбородок и приподнял мое лицо вверх, заглядывая своими стальными глазами прямо в душу.

— Арина, — прошептал он, наклоняясь. Я приготовилась к поцелую, от которого кровь стынет в жилах, но тут нас прервали. Голос Аврелиана — желчный и раздраженный — звучал для меня песнью ангелов, сошедших с небес на землю. Я едва не расплакалась от облегчения, разглядев слева от нас фигуру ректора, закутанного в белоснежную мантию с вышивкой. Даже в сумерках его драгоценный обруч светился, разгоняя тьму, царящую на балконе.

— Как хорошо вы здесь устроились, и дождь не помеха.

Только сейчас я ощутила на лице холодные капли дождя, удивленно вытирая их тыльной стороной ладони.

«Неужели настолько испугалась Ллойда, что не замечала ничего вокруг себя?»

— Мы наблюдали за архангелами, — спокойно ответил Аврелиану Ллойд, и ректор хмыкнул, указывая на пустую Венценосную башню.

— Боюсь, что обряд давно закончился, и кристалл, созданные адептами, помог Ахорну вернуться к жизни, — сообщил Аврелиан, не сводя с Ллойда пристального взгляда.

— Ох, это правда? — невольно вырвалось у меня, отчего оба теперь посмотрели в мою сторону. Ллойд со смесью раздражения и разочарования, а Аврелиан с ощутимой злостью. Боюсь, что его взгляд обещал мне кары небесные.

— Что ж, мы пойдем, — сказал Ллойд через какое-то время, которое мы простояли в глухой тишине, нарушаемой лишь нарастающим шумом дождя, но Аврелиан остановил его резким жестом.

— Вы пойдете, но Арина останется здесь. Я хотел бы поговорить с ней, без свидетелей, — подчеркнул он жестким тоном последние слова.

— Спасибо за вечер, Арина, — произнес Ллойд, а в его словах мне послышалась угроза.

«Только посмей рассказать ректору то, что только что узнала!» — говорил пристальный и холодный взгляд Ллойда, или все это лишь плод моего разыгравшегося воображения?

Я не имела никаких доказательств вины Ллойда в тяжком преступлении против Ахорна, одни лишь догадки, навеянные его откровенным рассказом, поэтому не собиралась говорить Аврелиану о беспочвенных подозрениях против хранителя. Да, и не такие у нас отношения с ректором, чтобы сплетничать у камина, делясь друг с другом мнениями об адептах.

Как только Ллойд бесшумно скользнул в арочный проем двери, ведущей в восточную башню Храма, на меня обрушились ледяные капли дождя. Аврелиан просто стоял и смотрел, как по моему лицу стекает влага, собираясь в тонкие ручейки. Ткань мантии намокла в считанные минуты, облепляя тело, дрожь пробрала меня до кончиков пальцев, но я все стояла, не шелохнувшись, боясь открыть рот и сказать хоть слово.

Наше общение продолжалось на негласном уровне. Аврелиан жестко вопрошал меня, чем мы с Ллойдом занимались здесь, в отдалении ото всех, а я хмурила брови и закрывалась от любых его вопросов.

— Надеюсь, это не то, о чем я подумал, — как-то обреченно высказался Аврелиан, взмахом руки создавая портал облачного сообщения и кивком головы приглашая меня следовать первой. Я шагнула, зажмурившись, поэтому удивилась, оказываясь не в кабинете, а в спальне, явно мужской.

— Прочитай, — Аврелиан схватил с поверхности стола книгу и грубо сунул мне в руки, отчего я невольно пошатнулась. В камине трещал огонь, и от мантии шел пар, так сильно я промокла под ливнем. — Первый абзац.

— Я замерзла, — возразила я чуть более мягче, чем делала это обычно. Я все еще мысленно благодарила Аврелиана за спасения из объятий Ллойда, поэтому не торопилась нарываться на очередную ссору.

— Что ж, ванная там, — махнул мне за спину рукой ректор, опускаясь в глубокое мягкое кресло и начиная листать какую-то книгу, которая валялась прямо на ковре. Видимо, любимое чтиво перед сном. На меня он больше не смотрел, и складка между бровей, поджатые губы, недружелюбное выражение лица говорили о том, что Аврелиан ждет только того, как бы я побыстрее ознакомилась с абзацем, о котором он говорил.

Аккуратно примостив книгу на каминную полку, я прошла в просторную комнату, которая служила ректору ванной. Светлая плитка, деревянные полки от пола до потолка, встроенная в пол глубокая ванная и одинокий тюбик, примостившийся на бортике — все говорило о том, что это место принадлежит мужчине. Влажный воздух пропах ароматом дамасской розы, который так не вязался с обликом взрослого серьезного мужчины, но невидимым шлейфом следовал всюду, где ступала нога ректора.

Стянув с себя мокрую одежду, я скользнула в горячую воду, наполнившую ванную в считанные секунды. Она поднималась со дна, едва я вошла в комнату, и теперь легкий пар так и манил меня опуститься в ванную с головой.

Мысли путались, наслаиваясь одна на другую. Мрачные и вязкие, они множились, как копировальные листы, вгоняя тело в ступор. Я не могла понять, что меня испугало больше — рассказ Ллойда о демоническом прошлом или его признание, что я ему интересна. Ни то, ни другое не позволяло мне расслабиться, подсказывая, что в ближайшее время Ллойд «выкинет» что-то такое, отчего я пострадаю. Демон никогда не станет хранителем, как бы Аврелиан не старался. Темную сущность не переделать в светлую, а искра одного из высших, дарованная именно Ллойду, могла принадлежать богу, наполненному тьмой. В таком случае, Аврелиану действительно стоит опасаться Ллойда. Но могла ли я поделиться с ректором своими догадками и подозрениями? Вдруг он высмеет меня, как делал это раньше?

Вода быстро остывала, а я боролась со сном из последних сил. Потрясения, слишком часто сыпавшиеся на мою голову, вызывали желание спрятаться под одеяло с головой и забыться, но я заставила себя вылезти и закутаться в широкий теплый халат Аврелиана, от которого пахло ректором. Мужской аромат смешивался со шлейфом дамасской розы, и пришлось дышать ртом, чтобы не фантазировать. О губах Аврелиана, о его объятиях, в которых хотелось раствориться, о настойчивом желании обладать телом бога.

Я усмехнулась и поняла, что это нервное.

Желать бога — это испытание для стойких и выносливых, а я в последнее время боялась каждого шороха и опасалась собственной тени.

Аврелиан так и сидел в мягком кресле, медленно скользя глазами по строчкам книги.

— Прочти, — сказал он ровным тоном, не поднимая головы, и я присела в похожее кресло, стоявшее возле камина, и взяла в руки книгу. Взгляд все время притягивала огромная кровать, стоявшая за спиной Аврелиана, но я даже думать боялась о том, что в ней делал ректор. Если бы мои мысли потекли в этом направлении, я бы и строчки не смогла прочесть.

Минуты шли, нарушаемые лишь треском пламени в камине, нашим дыханием и шелестом страниц. Абзац, про который говорил Аврелиан, описывал обряд передачи искры, и это оказалось совсем не тем, на что я рассчитывала.

«А, собственно, на что я рассчитывала?»

Что Аврелиан погладит меня по щеке, заглянет в глаза и… опа… во мне уже часть его силы?

Щеки горели, дыхание стало прерывистым, и по телу то и дело пробегала дрожь, так сильно я боялась поднять глаза и встретиться с вопросительным взглядом Аврелиана.

«Он с самого начала знал, что нам предстоит сделать, чтобы я получила искру высшего, но молчал, оттягивая неизбежное», — говорила я себе мысленно, припоминая тот день, когда Аврелиан выкрикнул, что поделиться о мной искрой. — Он понимал, что я его ненавижу, но все равно предложил сделать это!»

У меня просто не укладывалось в голове, как Аврелиан мог пойти на такое.

— Ты согласна? — спросил он все тем же холодным тоном, и я, смущаясь и краснея, выдавила из себя полузадушенное «да».

«И был ли у меня выбор? Стать тенью или переспать с ректором, чтобы получить его искру?»

Ответ казался очевидным.

Аврелиан встал, положив свою книгу на кресло, а я следила за его движениями из-за ресниц. Медленно снимая мантию, он, казалось, думал о чем-то стороннем, словно раздевался перед сном, «пропуская» через себя все события минувшего дня. Но, стоило мне подняться и положить на каминную полку свою книгу, как взгляд Аврелиана метнулся к моему лицу и загустел, потемнел, наполнился непонятными мне тенями.

В спальне царил полумрак, а синий шелк с золотыми узорами, затянувший стены, скрадывал свет от пламени камина. Алебастровая кожа Аврелиана едва ли не светилась, а безволосая мощная грудь оказалась расчерчена непонятными мне символами, как татуировкой — причудливой фантазией пера неизвестного мастера.

Оставаясь в одних легких брюках, Аврелиан мягко скользнул в мою сторону. Его руки уверенно коснулись узла пояса и ловко расправились с ним, чтобы распахнуть полы халата. Жадный взгляд заскользил по моей фигуре, и я задрожала, закусив губу, чтобы позорно не застонать. Пальцы Аврелиана легли на мою талию, а губы коснулись затвердевшего соска груди, всего на мгновение оставаясь неподвижными.

— Скажи, что хочешь меня, — прошептал он, языком скользнув по затвердевшему соску и зубами зацепив нежную кожу.

Я застонала, но все еще стояла, безвольно уронив руки вдоль тела.

— Ну же, — Аврелиан резко поднял голову и уставился на меня горящим взором, в котором полыхали тысячи огней. Он жадно хватал приоткрытым ртом воздух, а раскрасневшееся лицо говорило о том, что ректор едва себя сдерживает. Пальцы Аврелиана сжались на моей талии. — Арина, скажи…

Я помотала головой, сама не понимая, что хочу ему сказать.

— Нет? — Аврелиан усмехнулся, медленно, очень медленно скользя ладонями по бедрам и резким горячим прикосновением прижимая ладонью трусики к промежности. Влага, оставшаяся на его пальцах, красноречиво говорила ему о том, как я на самом деле хочу. Аврелиан поднес ладонь к губам, демонстративно слизывая смазку и глядя в мои глаза. На лице высшего отразились все его порочные мысли, и я не сдержалась.

— Боже, — прошептала я, теряя связь с реальностью. Просто вырвалось привычное слуху земное высказывание, а Аврелиан гортанно рассмеялся, наклоняясь надо мной и впиваясь в губы жадным поцелуем.

Он целовался, как бог, своим языком и губами доставляя мне пронизывающее наслаждение, настолько яркое, что я едва устояла на ногах. Продолжая целовать, Аврелиан сжимал одной рукой мою грудь, а другой ласкал клитор, то надавливая, то описывая гибкими пальцами круги. Казалось, что он рисует картину на живой плоти.

— Я хочу тебя, — прошептала я, цепляясь за плечи Аврелиана. — Я так тебя хочу! — призналась я ему со всхлипом, означавшим мою полную капитуляцию. И ректор подхватил меня на руки, в два шага преодолев расстояние до кровати.

Холодный шелк простыней всего на мгновение привел меня в чувство, но жаркое тело Аврелиана, опустившегося сверху, лишил остатков благоразумия. Я послушно раздвинула ноги, повинуясь его наглому языку, и ногтями оставила на плечах Аврелиана свою первую метку.