Серапионовы братья. 1921: альманах

Двадцать вагонов муки, расстилая кудластый пар,

Паровоз по холмам, по лесам, по склонам, по кручам тащит.

Через топь, через рожь, через лес. У топки стоит кочегар.

Все злее, все крепче мороз. Все глуше лесные чащи.

Жаром в лицо ему, холодом в спину ему,

Поздно уже. Кострому верст за сто оставили сзади.

Леса, леса, леса; да тяжело одному,

Этакая беда. Без смены устанешь за день.

Тихо шумит лес, тихо бежит зверь,

А наверху там небо, да ели, да ели.

— Глашенька, подь сюда, что же нам делать теперь,

Дети с третьего дня, с третьего дня не ели.

Луна, и блестят курки. Лесом идут мужики.

Выскочил из-под ног заяц неосторожный.

Просвет. Забор. Столб. Высятся у реки

Белые крутизны насыпи железнодорожной.

Темень, в лесу жуть, сидят на снегу, ждут,

Пять телеграфных столбов поперек пути положили.

Мороз, здоровый мороз. Внизу костер жгут,

Ели их сберегли, сугробы их схоронили.

А по лесам шум, а по лесам гром,

А по лесам дым, все ближе, все громче, все чаще.

Вот он бежит, паровоз, пар расстилает кругом.

И стучит, и рычит, и свистит, и двадцать вагонов тащит.

Кто там? — прочь с пути! Кто там? — не видать, темно.

У топки стоит кочегар. Тяжело кочегарово дело.

Стой! Взводи! Пли! На сторону бревно.

На вагон вагон, на вагон вагон, и набок машина села.

С холоду ель трещит. С голоду зверь бежит.

Двадцать вагонов муки. Будут ребята сыты.

Та-татата-та! В снегу кочегар лежит,

В бледное небо глядит, лесом и снегом закрытый.