Сердце Дракона. Одиннадцатый Том. Часть 2

Глава 1015

Глава 1015

— Вы с ума сошли, достопочтенные адепты, — староста, как и положено, сочетал в себе все качества, которые были необходимы для управления деревней, стоявшей на отшибе Империи.

Властный, статный, пожилой. Серые, от седины, волосы были стянуты кожаными ремешками и лежали мощной косой на не менее мощных плечах. Руки, натруженные плугом и, вероятно, топором дровосека, тоже были перетянуты ремешками.

Ростом староста не особо впечатлял, но вот его нижней челюстью вполне можно было забивать гвозди.

Его жена, вероятно далеко не первая, была моложе лет на тридцать и лишь недавно встретила свою восемнадцатую весну. Что, впрочем, не мешало ей держать на руках четырехлетнего сына.

За спиной старосты остался его старший сын. С первого взгляда в нем определялся первый парень на деревне. Красивый, статный, подтянутый, плечистый, с ясным, соколиным взглядом.

Наверняка десятки девок пали под чарами этого удальца.

— Ты с ума сошел, Гобен, — смотритель Тунуд застучал своей тростью о пол. — своими словами накликаешь беду на всех нас! Простите, ваши достопочтенья, за слова этого старого упрямца. Не ведает, шо батрач…

— Сам умолкни, развалина! — прикрикнул староста Гобен. — Адепты они, аль сами небожители, мне все едино. Сколько злата не принесете, все едино — ни одного человека в рудник не отпущу.

— Твоя деревня не единственная, старик, — отмахнулся Том. — найдем других людей.

— Может и найдете, — не стал отрицать староста. — но только тех, кому жизнь не мила, — повторил он слова смотрителя Сухашима. — Остальные никто не согласятся спуститься в старые копи.

— Из-за того зла, которое там обитает? — спросил Хаджар.

Староста кивнул. Взял с вырезанной из цельного дуба столешницы трубку и закурил. Хаджар, понимая, как лучше налаживать связи с подобного рода людьми, достал свою и тоже закурил.

Стоило только старику почуять аромат дыма из трубки адепта, как он тут же белснул глазами.

Хаджар молча достал из пространственного кольца (предварительно убрав руку за пазуху, дабы не смущать людей “фокусами”) тряпичный сверток с особым табаком с далеких плантаций империи Чавери.

Они делали лучший чай и лучший табак на все Семь Империй.

При этом по размерам втрое уступали Дарнасу.

— Приму с благодарностью, — Гобен взял со стола мешочек и, вытряхнув свой старый табак, забил новый. — Но это не изменит моих слов, достопочтенный адепт.

— Можно просто — Хаджар.

— Тогда, можно просто — Гобен.

Они пожали друг другу руки, при этом оба проигнорировали смешок Тома. Тот просто не представлял ситуации, когда бы повелитель обратился к смертному как-то иначе, чем просто “эй ты” или “смертный”. Уже само обращение по имени считалось высшей степенью уважения.

Хотя, в случае с варваром, все оказывалось иначе.

— Я гость в твоем доме, — Хаджар смотрел на то, с каким наслаждением староста затягивался табаком, стоившим больше, чем окрестные постройки. — Может Сухашим когда-то и владел этими окрестностями, но время то уже давно миновало.

— Миновало, — согласился староста. — но не думай, Хаджар, что мы не помним корней. Мои прадеды служили в гарнизоне Сухашима. И ты не найдешь ни одной деревни, где не было таких же, как и я — потомков воинов и защитников крепости.

Хаджар ударил тыльной стороной кулака в район сердца.

— Я уважаю твое прошлое, Гобен. Как и прошлое твоих людей.

— Приятно слышать от жителя столицы, — прищурился староста. Ему было непривычно встречать подобное обращение от адепта в свой адрес. Пусть подобные Хаджару и Тому здесь появлялись крайне редко, но, все же, появлялись. — Можете оставаться в нашей деревне столько, сколько пожелаете, но на этом все.

Том подался вперед, но Хаджар остановил его потоком воли. Это было незаметно для остальных, но ощутимо для мечника. Тот посмотрел на варвара полным недоумения взглядом.

Почему они, два адепта, должны были терпеть подобное обращение.

Жалкие смертные должны были упасть ниц перед ними и поклясться на могилах матерей выполнить любое желание снизошедших до них адептов.

Это был простой путь.

Путь, которым Хаджар мог пойти в любой момент. Вот только в этом не было ни чести, ни уж, тем более, соблюдения законов гостеприимства.

К тому же, если деревни отказывались использовать единственный источник стабильного дохода — шахты рудника, то этому должна была быть причина.

Если бы Хаджар и Том, используя волю, отправили насильно всех этих людей на добычу камня, то кто знает — может быть все они погибли бы внутри каменоломен. И, в результате, не было бы ни породы, ни людей для её добычи.

— Могу я сделать тебе деловое предложение, Гобен?

Староста, понимая, что теперь начинается серьезный разговор, отложил трубку и, сцепив руки замком, посмотрел в глаза Хаджару. Он видел много людей за свою жизнь.

Какие-то из них были отчаянными авантюристами, другие — дрожащими трусами. Одни спокойны как океаны, другие бегали взглядом не хуже крыс.

Но еще никогда он не видел такого взгляда, как у человека, сидящего напротив. Казалось, что он смотрит в глаза не живому существу, а чему-то… неосязаемому. Как если бы он смотрел на плывущие по небу облака или пытался разглядеть ветер.

— Попробуй, Хаджар.

— Если мы избавимся от той нечисти, которая захватила ваш рудник, то вы поможете нам в добыче материала для Сухашима?

Староста ответил не сразу.

— Зачем нам это?

Том вновь едва было открыл рот, но Хаджар в очередной раз слегка толкнул его потоком воли.

— Пойми нас, Хаджар, мы обычные крестьяне и работяги. Мы пашем землю, валим лес, пасем наши стада. Мы живем спокойной, мягкой жизнью. Женщины греют нам постель, а мы заботимся о них по мере наших сил. Даже оружия в наших землях ты найдешь с трудом.

— Это так, Гобен. Но времена меняются. Идет война с Ласканом.

— И когда она закончится, то никому, как и всегда, не будет дела до Сухашима, — староста, несмотря на жизнь в деревни, не был так глуп, каким его видел Том. — Если хочешь потратить свое золото, Хаджар, закопай его где-нибудь и нарисуй карту — пусть дети развлекутся поиском клада. Нам оно ни к чему.

Хаджар кинул быстрый взгляд на увесистый кошель, лежащий в центре столешницы. Затем он перевел взгляд на молодую жену Гобена.

Девушка прижимала ребенка к себе чуть крепче, чем следовало.

Он посмотрел и на старшего сына. Тот сжимал спинку отцовского стула так сильно, что белели костяшки.

Они боялись.

Как боялся и староста.

Просто он чуть лучше умел скрывать свои эмоции.

— Ты не глуп, Гобен, и понимаешь, что если бы все было так, то сюда бы не отправили ни меня, ни моего товарища.

Какое-то время они играли с Гобеном в гляделки.

— Я знаю, кто ты, Северный Ветер, — прошептал старик. — Победитель мертвой армии и Дерека Ласканского. Бывший генерал северных баронств, покрывший себя славой Безумца, проложивший себе путь кровью. Ты уничтожил секту Лунного Света, которая испокон веков искала лишь мира и спокойствия. Почему я должен верить тебе, воин? Я слышу честь в твоих словах, но твои поступки говорят об обратном. Ты — очередной кровавый убийца, которых я не мало повидал на своем веку.

Том приобнажил меч и мистерии, вырвавшиеся на волю, оставили длинные, тонкие разрезы на столешнице и стенах дома.

— Ты говоришь с учеником Великого Мечника, смертный. Человеком, который сражается за твою свободу и жизнь. Прояви уважение!

— Уймись, мальчишка, — Гобен, если и боялся, то был отважнейшим из людей, которых встречал Хаджар. Так дерзить адепту мог лишь храбрец или глупец. Староста глупцом не был. — ты младше моего сына. Ты гость в моем доме. Как смеешь ты обнажать здесь меч?!

Том сделал шаг вперед.

Хаджар тихо, едва слышно, прошептал:

— Достаточно, — его голос зазвучал штормом.

За порогом дома ударил гром. В вышине неба взревел разъяренный дракон.

На пороге, под аккомпанемент яростной, нео невидимой глазу бури, появился Белый Клык. Меч сверкнул в его руках.

— В-в-се в п-ппорядке, стт-тар-р-ик? — ломанным голосом спросил беловолосый мечник.

Позади него, держась одной рукой за плащ, стояла Лита. Свободной ладошкой она сжимала ало-золотой цветок.

— Спроси у Хаджара Дархана, Северного Ветра, все ли у нас в порядке? — прорычал Гобен.

В доме повисла тяжелая тишина.