Сердце камня

— Ладно, — грубо бросаю ему, прежде чем он скажет что-то ещё. — Побежали.

Он бежит так же, как и я: молча, сосредоточенно, решительно. Никакой пустой болтовни. На мгновение я задумываюсь о том, что он меня совсем не раздражает. Бежать рядом с ним не тяжело и не неловко. Он не соревнуется со мной, как это частенько делают другие мужчины, пытаясь доказать, что сильнее и выносливее меня. Не то чтобы им это удаётся. Он просто подстраивается под мой ритм. Это необычно и приятно.

На нижней садовой террасе я останавливаюсь и разминаю мышцы у одного из прудов в окружении цветов тысяч разных оттенков. Зендер всё такой же тихий. Слишком тихий.

Подняв глаза, я замечаю, как он пристально смотрит на меня.

— Что?

— Ты скучаешь по этому?

О чём он говорит?

— Скучаю по чему?

— По дому.

Задумываюсь на мгновение. Никогда не задавалась этим вопросом. Я стараюсь не вспоминать Вейриан и жизнь там. Верю, что там всё хорошо. Маркус Меррин — хороший правитель, справедливый и добросовестный, заботящийся о своём народе. И хотя ему передалась по наследству от предшественника клятва верности Императрице, отец Бел находит способ противостоять ей. Он ходит по тонкой грани. Но всё к лучшему. Я здесь, в мире за множество световых лет от моей родины. Здесь у меня есть своё место: престижная должность и определённые обязанности. К тому же жизнь на Вейриане всегда несла с собой тени прошлого — тени, созданные моим отцом. Куда бы я ни шла, люди всегда косо смотрят на меня. Быть Кел непросто. Но Зендер этого не понимает. Никогда не поймёт.

— Я скучаю по вейрианскому воздуху. Здесь он слишком мягкий. Такой… — я махаю рукой на цветы и кусты. Антеес весь из себя яркий и благоухающий. Красивый, да, но иногда это всё слишком, на мой вкус. Я помню сосны, возвышающиеся над Эльведеном, то, как они пахнут в ясное утро. Отчётливо и свежо. Я скучаю по этому. Но не знаю, как описать это ему.

— Ты никогда не подавала заявление о возвращении.

— Разумеется. У меня есть работа здесь.

— Нет, я имел в виду… — он мнётся. — На корабль.

А, к нему. К его отряду, на борт «Ястреба». Как раньше, когда мы путешествовали по галактике, сражаясь в Имперских войнах, когда вся жизнь казалась одним большим приключением. Я едва не спотыкаюсь. Коленки подкашиваются, и мне уже кажется, что я вот-вот упаду. Это будет ужасно, правда? Если я просто свалюсь сейчас к его ногам и буду выглядеть ещё большей дурой, чем уже. Даже не на бегу, а просто стоя на месте.

— Я считала это наилучшим решением, Зендер. Всё было слишком сложно. Командирский состав ненавидел меня. А все остальные считали… — не могу произнести это вслух, только не перед ним. Неважно, что думали другие. Это никогда меня не заботило. Я привыкла быть изгоем. Дочерью Кела. Но Зендеру не плевать на мнение окружающих. Рано или поздно это бы его сломило. Он бы не вынес, если бы каждый день, как я, выслушивал то, что говорят обо мне и моём отце. Его волнует честь, репутация, как и всех их. И после моего ухода… Слухи дошли до меня, как бы далеко я ни убегала. Жестокие слова были, конечно, брошены в сердцах, но слышать их от того оказалось не менее больно. Потому что они принадлежали ему. — Никто бы не стал по мне скучать. А затем Высший Мыс пал, вся вейрианская королевская семья погибла, а я была приставлена к Бел и…

— И всё, так или иначе, изменилось, — он пожимает плечами, словно бы отгоняя мысль. Или, может, заталкивая её подальше, чтобы разобраться с ней позже. — Нам пора возвращаться.

Всё равно этого разговора между нами быть не должно. Бел хочет, чтобы я пофлиртовала с другим мужчиной — тем, с которым у Зендера тоже непростое прошлое. Я поняла это по его лицу сразу же, как только он увидел Тила.

И я не могу… Не могу просто так стоять здесь и болтать с ним как ни в чём не бывало. Как если бы я не разбивала его сердце, а он моё.

— Дела зовут, ваше высочество? — добавляю в голос дразнящие нотки. Не знаю, как ещё поднять ему настроение. Встроенный защитный механизм. Знаю, его это бесит.

В кустах что-то шуршит, и не успеваю я осознать, что именно это может быть, как инстинкты берут верх, заставляя меня броситься к Зендеру. Его лицо вытягивается, потрясённое и испуганное, когда я запрыгиваю на него с ногами и валю на землю, накрывая своим телом.

Нечто пролетает мимо нас, задевая низко свисающие ветви ближайшего дерева. Оно скользит по мокрой грязи и резко разворачивается. Я вскакиваю на ноги, вставая между Зендером и мехой. Он не такой скрытый, как предыдущий, больше ориентированный на скорость и силу. Вокруг него сверкает щит. Бластер на моём бедре не причинит ему никакого вреда, если я не подберусь достаточно близко. Хватаю одну из веток, сломанных мехой по пути. Не ахти, но хоть что-то.

Зачем я сняла броню? Ну, то есть, да, я собиралась просто побегать, а сады считаются безопасным местом, да и бегать в броне — та ещё пытка, но всё же… Хлопаю рукой по коммуникатору на запястье.

— Код один, код один, атака. Стража, сюда, активация маячка. Код один. Ответьте немедленно.

С невероятной, нечеловеческой скоростью, меха снова летит на меня. Вместо пальцев у него клинки — длинные стальные когти. Они клацают прямо перед моим лицом, я отскакиваю назад. Меха заваливается в сторону, когда ему в ухо прилетает камень. Зендер хватает следующий, готовясь бросить его с той же силой.

— Беги отсюда, — кричу ему.

Меха встряхивает головой, рыча, и поднимается обратно на ноги. Это единственное человеческое, что есть в нём. Плечи сгорблены, огромные мышцы делают его похожим на медведя, ноги как будто вывернуты неестественно, а вместо лица одни железки. Даже рта нет. Наверное, он ему и не нужен.

О предки, они же могут создавать мех, не отличимых от людей, зачем тогда делают нечто подобное? Насколько извращённый ум мог сотворить такое?

— Я никуда не пойду, — отвечает Зендер, упрямый, как всегда. — Эта штука пришла за тобой.

— Просто чтобы убрать меня с дороги, Зен. Не более…

Меха снова бросается вперёд, и я устремляюсь навстречу, прекрасно понимая, что ветка сломается. Но это просто отвлекающий манёвр. Сбиваю меху с ног и падаю вместе с ним, доставая бластер и активируя его внутри щита. Пока меха не начал отбиваться, я выстреливаю ему в голову. Трижды. Подавившись дымом, дико кашляю. Меха искрится, кряхтит и, наконец, замирает расплавленной грудой проводов и электронных схем.

Только пошевелившись я замечаю острую боль, пронзившую меня чуть ниже груди, между рёбер. Я истекаю кровью. На руках тоже есть несколько неглубоких порезов, но рана в боку вызывает опасение. Только не снова. Пожалуйста, предки, только не снова. Я же только что вышла из грёбаного больничного крыла. Хэли снова придётся меня зашивать. У неё будет припадок.

— Петра! — паника в голосе Зендера заставляет моё сердце вздрогнуть. Я оборачиваюсь к нему. Какая-то металлическая спираль охватывает его тело, сдавливая горло. Ещё один меха: на этот раз с железными щупальцами, ещё менее похожий на человека, чем тот, что был до этого. Зендер руками сдерживает острый хвост мехи. С самого кончика жала капает что-то вязкое. Зендер недолго сможет сопротивляться. А я не могу выстрелить в этого меху. Перед глазами всё расплывается: я вижу только, как задыхается вейрианский принц.

— Держись, Зендер, — слова даются с трудом и выходят неразборчивыми. О предки, это плохой знак. Я чувствую, как яд распространяется по моему телу. Видимо, он был в когтях первого мехи.

Выстреливаю в запястье того, которого сейчас уничтожила. Без щита он совсем не сопротивляется. Хватаю когтистую лапу, ранившую меня. Она удивительно легко отрывается. Теперь у меня есть лезвия, причём сразу несколько.

— Не подходи! Это приказ, Петра, — руки Зендера трясутся, слабеют от напряжения. Щупальца обвивают его тело, заточая его в железный кокон, сжимающий со всех сторон. Если меха вколет ему снотворное или просто одолеет физически, то сможет схватить его прямо так и унести с собой. Я уже чувствую, как замедлились мои действия. Чем бы ни были смазаны эти клинки, оно уже действует на меня. Нет времени колебаться или ошибаться.

И я не подчиняюсь его приказам.

Кидаюсь к Зендеру, прижимаюсь к нему всем телом, держа в руке когтистую лапу. Вонзаю её снизу в челюсть оставшегося мехи, прямо до мозга. Моя кожа горит, электрический разряд проходит через всё тело, но я держусь. Хватка Зендера ослабевает от шока, и жало падает вниз, прямо в мою спину.

Мир вокруг вращается, и я жёстко ударяюсь о землю.

— Петра? Ты меня слышишь? — зовёт Зендер. Его лицо расплывается. Он стряхивает с себя ослабевшие металлические щупальца и берёт меня на руки. — Петра, нет… Пожалуйста… Только не…

На это нет времени. Их было двое, но могут появиться и другие.

— Оружие, — я вкладываю маленький бластер в его сильные, надёжные руки. — Пригнись. Они скоро будут здесь.

Окружающий мир расплывается и, точно капли дождя на стекле, стекает вниз.

Глава 7

БЕЛ

Не так сложно вызвать Рондет, как заставить их действительно слушать. Ренна предпочитает улетать в дальние уголки планеты — Кон шутит, что это всё моё влияние. Аэрон обычно где-то рядом: он обожает исследования и изобретения Кона, чего бы они ни касались. Лимасилл — его дом, его родина. Но он часто может отвлечься на что-то зацепившее его в эту самую секунду. В чём-то напоминает Кона. А Фавре… Не знаю. Он всегда держался обособленно от них. Иногда он откликается на наш зов. Иногда нет. Чаще нет.

Когда-то мы летали к ним, пока они спали глубоко под землёй, укрытые огромным куполом из разноцветного стекла. Теперь же они могут прилетать к нам. Если захотят.

Мы с Коном поднялись в единственную уцелевшую башню Лимасилла, возвышающуюся над восточными воротами. На идеально круглой верхней террасе буйно цветут растения. Я не знаю, как они пережили вторжение гравианцев. На мой взгляд, это просто маленькое чудо, и каждый раз, когда я прихожу сюда, тёплый ветер приносит из долины запахи леса и солёной воды. По вечерам можно разглядеть вдалеке огни поселений у подножия Монсерратта.

— Готова? — спрашивает Кон.

Мы держимся за руки, что иногда позволяет усилить сигнал. Не знаю, так ли оно на самом деле, или нам только кажется. Общение с Рондетом было намного проще, когда они пребывали в спячке в своих покоях под гигантским кристаллом, усиливавшим их ментальные способности. Они могли путешествовать сознанием по всей планете, используя сеть кристаллов. Большая её часть была разрушена — взорвана и разграблена алчными гравианцами. Кристаллы с Келты были известны как непревзойдённый источник энергии. Но антейские кристаллы ещё мощнее. И стоило гравианцам разорить Келту, как они переключились на планету.

Я вздрагиваю, несмотря на тёплый ветер, и Кон крепче сжимает мою руку. Ему тоже не нравится думать об этом.

«Пожалуйста», — слышу я его мысленное послание им. — «Нам нужно поговорить с вами. У нас есть новости».

«И мы скучаем по вам», — без раздумий добавляю я.

Так-то это правда. Я скучаю по ним, по связи, которая раньше устанавливалась быстро и легко. Скучаю по их присутствию в моём разуме.

Но все заслуживают свободы, даже те, кого мы любим.

Особенно те, кого мы любим.

Кон притягивает меня к себе в объятья, свободной рукой проводит по щеке и нежно целует. В его руках я всегда таю, понимая, что нахожусь на своём месте. Я не хотела бы быть ни в каком другом месте.

Порыв ветра предзнаменует их появление. Все трое приземляются вокруг нас. Гигантские крылья сверкают в свете солнца, пока Рондет складывает их, прижимая к хрустальным телам. Они почти прозрачные, похожие на драгоценные камни, причём у каждого свой оттенок. В Ренне больше янтаря, её длинная вытянутая голова наклонена вбок, чтобы внимательнее взглянуть на нас. Фавре — это дымчатый кварц, а Аэрон похож на моховый агат. В их причудливых фасеточных глазах отражается многовековая мудрость и новообретённая любовь к жизни.

Общается Рондет с нами мысленно, но я давно заметила, что при этом нередко слышится гудящее мурлыканье от всех сразу, почти как песня. Я про себя называю этот звук колыбельной.

— Мы тоже по вам скучали, юная королева, — говорит Ренна. — Ты не привела с собой брата?

— В этот раз нет, — отвечаю я.

Она мурлычет.

— Возможно, я слишком поспешила с выводами о нём. Больше не стану просить тебя, чтобы ты заставила его улететь.

От Ренны это можно расценивать как извинение. Не задумываясь, принимаю его с улыбкой.

— Ренне пора уже перестать вести себя как дитя малое, — ворчит Фавре. Его урчание более глубокое, гортанное, даже немного устрашающее, похожее на рёв двигателя. Но Ренну ничуть не смущает его замечание. Она взмахивает хвостом в его сторону, будто показывает грубый жест. Возможно, так и есть. Фавре делает вид, что не заметил. — Ты пришёл к нам с вестями, антейм.

— С вестями и просьбой о помощи, — подтверждает Кон и протягивает руку. Аэрон наклоняется навстречу, чтобы потереться гладкой щекой о ладонь Кона. Нежный, доверительный жест близких друзей, братьев по духу.

— Мы всегда готовы помочь тебе, антейм, — отвечает Аэрон. — Ты и твоя королева вернули нас к жизни, пробудили от вечного сна. Вы спасли наш мир от бедствия.

Бедствием они называют вторжение гравианцев.

— А вы нам помогли, — добавляю я. — Без вас мы бы не справились.

Глубокий смех Фавре эхом разносится в моей голове.

— Ты не устаёшь нам это повторять.

Ренна взмахивает крыльями. Бронзовый блеск волной переливается через всё её тело, оттеняя янтарь.

— Она права, — её запал вибрацией отдаётся в моём теле. Кажется, она стала ещё больше, а я ещё не забыла, на что способны её когти. И хотя Фавре самый крупный из Рондета, а Аэрон — настоящая кладезь мудрости, из них мне ближе всего Ренна, моя подруга.

Ксенобиологи понаписали дюжину научных работ о Рондете: их социальной структуре и взаимодействии. Ренне и Фавре это совсем не интересно, зато Аэрон весьма увлечён. Возможно, он даже проводит собственные исследования. Учёные с горящими глазами, приезжающие сюда за разрешением изучить их, не понимают этого. Для него — древнего мудрого существа — они как лабораторные крысы. Может быть, однажды он найдёт среди них достойного и передаст ему свои знания, лекциями или под диктовку.

Кон прижимает ладонь к телу Аэрона, наклоняясь к нему, чтобы разговор был более личным, уединённым.

Аэрон усмехается. Полагаю, Кон делится своими мыслями в отношении моих догадок.

— Эти новоприбывшие… Они беспокоят вас, — подытоживает коренной антеец.

— Значит, мы должны их убить, — тут же откликается Ренна. Её эта идея более чем устраивает. — Это избавит нас от них и отпугнёт остальных незваных гостей. Всё ведь очень просто, юная королева. Странно, что вы сами до этого не додумались.

Сдерживаю смешок. Если бы всё было так просто… Ренна порой воспринимает мир как ребёнок и видит всё чёрным и белым. Но, в отличие от ребёнка, она крайне опасна.

— В этом деле есть подводные камни, маэстра Ренна, — поясняет Кон. Он бросает на меня неодобрительный взгляд, когда я продолжаю ухмыляться. Да, знаю, я только усложняю его задачу, вместо того, чтобы помогать. Но ничего не могу с собой поделать. Я бы с удовольствием посмотрела, как Ренна расправляется с группкой изнеженных самодовольных аристократов, заявившихся вчера без приглашения. — Если даже забыть о том, что мы не убиваем людей без причины… Во главе делегации стоит любимчик Императрицы, правящей союзом миров. Представьте, что бы вы почувствовали, случись что со мной или с Бел? Императрица защищает тех, кто ей дорог.

Ренна фыркает. Иначе этот звук, который она издаёт, не назвать. И отходит назад, простирая крылья.

— Тогда ей не стоит отсылать их так далеко от себя. Я бы не отказалась встретиться с ней и показать, как нужно защищать тех, кто тебе дорог.

Боюсь представить.

— Пожалуйста, Ренна, ты же знаешь, мы не можем причинить вред этим людям. Это повлечёт за собой немало проблем. Напротив, нам нужно завоевать их расположение. Мы должны выяснить, что знает этот человек, Тил. Или о чём подозревает. Или что планирует.

— Хочешь, чтобы мы прочитали его, — уточняет Фавре. — Заглянули в его разум.

— Да.

— Нам придётся установить ментальный контакт с ним. Пустить его в наш разум. Ты понимаешь, о чём просишь нас? — его растерянность неподдельная. Он искренне удивлён нашей просьбой. Будто это нечто неприемлемое. — Ты никогда не просил ничего подобного, Кон.

— Не было необходимости.

— Вы делали нечто подобное во время войны. Наблюдали за гравианцами, отслеживали перемещения войск и местонахождение их лагерей, — прихожу на выручку Кону. Ну, я надеюсь, что мои слова помогут. Непонимающий взгляд Фавре говорит об обратном. Впрочем, он всегда был самым далёким от меня.

— Я сделаю это, — обещает мне Ренна. — И если мне не понравится то, что я узнаю…

— О предки, Ренна, его нельзя убивать. Пока что, во всяком случае. Нам нужно занять его чем-то, отвлечь от Петры, Тома и Зендера.

— Лисендера? — бирюзово-золотая рябь пробегает по её крыльям, когда она внезапно взмахивает ими. — Что он задумал против Лисендера?

— Тил хочет… похитить моего брата. Вернуть его Императрице.

Ренна рычит. Это неожиданный поворот. Что бы она ни увидела в нём при встрече, это изменило её отношение к нему. Причём кардинально.

К моему огромному удивлению, вместо неё отвечает Аэрон.

— Это недопустимо, — говорит он. — У него другое предназначение. Он принадлежит твоему родному миру. Вейриану.

— Я знаю, — а вот откуда это знает Аэрон? Присматриваюсь к нему, но он, когда хочет, умеет быть непроницаемым. Хоть мы и читаем мысли друг друга, но не больше, чем они нам позволяют. И сейчас его закрытость расстраивает меня больше, чем когда-либо. — Поэтому нам нужно выяснить намерения Тила и понять, что ему известно о тайных планах Императрицы. И подготовиться к противостоянию.

Наступает долгая пауза, пока они обдумывают всё, что только что узнали. Что бы сейчас ни происходило между ними, нас с Коном исключили из этой беседы. Они продолжают издавать звуки, тихое рокотание, которое обычно скорее чувствуешь в груди, чем слышишь: своеобразные звонкие щелчки и мурлыканье.

— Приведите его к нам, — в итоге объявляет общее решение Фавре. — Мы сообщим вам, что сможем.

Ренна бьёт хвостом по террасе, явно чем-то недовольная.

— Что-то не так? — спрашиваю её.

— Твой брат…

Зендер? О предки, что он на этот раз натворил? Могли они установить между собой какую-то связь и не сказать мне об этом? Или Ренна просто следит за ним?

— Он огорчил вас, маэстра? — спрашивает Кон, переходя на формальный тон с использованием её титула. — Ему чужды наши порядки. Прошу, будьте снисходительны к нему.

— Не нужно ни о чём меня просить, антейм, — однако её слова звучат резко. — Нет, это не из-за того, что он сделал что-то не то, — я прямо-таки слышу несказанное «в этот раз». — Он ужасно напуган. Почему он так напуган?

Ренна поворачивает голову то в одну сторону, то в другую, словно пытаясь взглянуть на проблему с нового ракурса. И я вполне могу понять, почему Зендер — это проблема. Но причём тут страх? С чего бы Зендеру?..

И тут Ренна напрягается, ощетинивается, переливаясь тёмной бронзой.

— Петра! Петра ранена!

Ренна взлетает, взволнованно крича. Я даже не пытаюсь удержать под контролем волну ужаса, охватившую меня. Петра в опасности. Никогда ещё Ренна так сильно за неё не переживала, но сейчас её явно пугает то, что произошло с моей подругой.

— Стой! Что случилось? Где она?

Ренна вздрагивает и ныряет обратно ко мне.

— Скорее, Беленгария!

Затем она взмывает высоко в небо и устремляется к долине в самом сердце дворца. Я следую за ней по земле, за мной бежит мой муж, отдавая приказы по коммуникатору. Я не отрываю глаз от Ренны, пока она пролетает над садами, и вижу, как выстрел огня разрезает воздух рядом с ней. Она дёргается вправо, без труда уклоняясь, но сердце в моей груди тревожно колотится. Что происходит?

Коммуникатор вибрирует на запястье, но я уже почти спустилась на нижнюю террасу и насчитываю пятерых стражников впереди. Дария что-то кричит, когда я проношусь мимо неё. Она тоже бежит вниз к садам, где находятся пруды, но я лучше знаю дорогу. Явно злясь, она приказывает своим уступить дорогу.

— Принцесса! — кричит Бек, догоняя меня. — Ваше высочество, нам стало известно о нападении. Пожалуйста, остановитесь. Или дайте хотя бы мне пойти первым.

Пропускаю его слова мимо ушей. Само собой, я не стану делать, как он говорит. Я никого не слушаю, когда меня пытаются защитить. Неужели он до сих пор этого не понял?

Я оказываюсь в самом низу, в долине, на противоположном конце от Стены памяти, у пруда с зеркальной поверхностью. У самого края водоёма некто прижатый крыльями взбешённого Рондета пытается направить оружие на них, но они не дают ему этого сделать.

Зендер кричит им что-то, размахивая бластером. Я не понимаю, что он творит. И если плохо знать Рондет, можно подумать, будто они его атакуют.

— Ваше высочество, пожалуйста, — снова упрашивает Бек. Но хоть не пытается схватить меня или оттащить назад. Хорошо, что он не самоубийца.

Мне плевать. Зендер склоняется над чем-то, спрятанным в высокой траве. Рядом лежат останки сломанных мех. Зендер поворачивается, и я вижу то, чего никогда не видела прежде.

Мой брат в ужасе.

— Зендер? Что ты делаешь?

Он бледнее мела, глаза распахнуты, бластер в его руках дрожит, пока он размахивает им в нашу сторону. На секунду я опускаю взгляд вниз, на опасное оружие в его руках.

— Бел? Отзови их. Скажи им, чтобы убирались прочь!

— Ренна, пожалуйста! Оставьте его в покое!

Зендер, наверное, воспринимает их как монстров, особенно сейчас, когда они в ярости. Он не видит разницы.

— Он стрелял в меня!

Уверена, он даже близко её не задел, не говоря уж о каком-то серьёзном вреде, но не суть.

Иду вперёд, подняв ладони вверх, отчаянно пытаясь добраться до них прежде, чем случится нечто непоправимое.

— Знаю, но всё же прошу вас! Зендер, опусти оружие!

Все трое отлетают подальше, но продолжают парить над нами, яростно размахивая крыльями. Потоки воздуха от этих движений развевают листья, отрывают лепестки и посылают рябь по водной глади.

Зендер опускает бластер и берёт что-то в руки, поднимая с такой заботой, какую он проявлял только к членам семьи.

— Врача, скорее! Есть тут у вас чёртов врач?!

Только сейчас я вижу, кого он защищает. И понимаю, почему Рондет так зол и напуган одновременно.

Она висит у него на руках без признаков жизни.

Петра.

Глава 8

ПЕТРА

Я всё ещё бегу. Бегу через древний лес, который раньше окружал Лимасилл, но теперь всё, что от него осталось, это обугленные пеньки и выжженная земля. Бегу, пытаясь догнать остальных, потому что мне надо быть с ними. Я не могу остаться здесь одна. Поэтому бегу так быстро, что сердце стучит в груди, готовое пробить рёбра и вылететь наружу. Но сколько бы сил я ни приложила, ноги утопают в вязкой грязи, тянущей меня назад. Я как будто бегу по патоке. Антеес не отпускает меня. Я не могу догнать остальных. Шай оглядывается через плечо, его единственный голубой глаз сияет в золотом солнечном свете. Он качает головой.

Шай был моим капитаном и другом. Я бы последовала за ним куда угодно. Он погиб, спасая Бел. Я должна была быть там вместо него.

— Тебе нельзя с нами, Петра, — говорит он. — Ещё рано. У тебя есть своя миссия, и ты это прекрасно знаешь.

Это как удар под дых, как невидимая сила, размазавшая меня по земле. Никогда в жизни не ощущала подобного.

— Возвращайся, — зовёт другой голос. Он вроде бы незнаком мне, но в то же время такое ощущение, будто я знала его всегда. — Возвращайся, Петра Кел. Просыпайся. Это не твой сон. Просыпайся…

Свет режет глаза. Это так больно, что я зажмуриваюсь и отворачиваюсь, пытаясь скрыться от него. Отказаться от него.

— Готово, — снова произносит знакомый-незнакомый голос. — Сделал всё, как вы и просили.

— Спасибо, маэстре Аэрон, — а это Бел. Её голос я узнаю где угодно.

Прикладываю неимоверные усилия, чтобы осознать происходящее.

Аэрон?

Пытаюсь выбраться из больничной койки, но мне мешают хрустящие белые простыни, слишком плотно обёрнутые вокруг меня. Кто-то хватает мои плечи и без малейших усилий возвращает обратно на подушку.

Поднимаю глаза, вижу доктора Хэли и тут же понимаю, насколько я слаба, раз даже она уложила меня на лопатки.

Я в больничной палате. Длинные белые шторы обрамляют высокие арочные окна. Две другие койки в дальнем конце комнаты заняты. Нас отделяет мерцающее защитное поле. Пациенты спят, на мониторах рядом с ними отображаются их жизненные показатели.

— Спокойно, — мягко говорит Хэли. — Спокойно. Я зашила твои раны, но ты получила чрезмерную дозу транквилизатора. Давай без резких движений, — она маленького роста и хрупкая, но спорить с ней себе дороже.

Транквилизатор? Я-то думала, это был яд. И всё же успокоительные могут нанести серьёзный вред организму, особенно если вколоть, например, дозу, рассчитанную на кого-то другого. Кого-то гораздо крупнее. Например, вдвое.

— Где Зендер?

— Он в порядке, — успокаивает меня Бел. — Пара царапин да синяков, больше всего пострадало самолюбие. Он заметил второго меху, только когда уже было слишком поздно.

— Как и я, — признаюсь ей. Бел поджимает губы.

— Тебе и так хватило. Ещё и этот жуткий транквилизатор…

— Я могу извлечь остатки из образца крови. Возможно, удастся выяснить его происхождение, — предлагает Хэли. — Вряд ли точное, но хоть какую-то подсказку.

Бел кивком принимает предложение.

— Нам повезло, что у тебя при себе были коммуникатор и оружие.

Бросаю многозначительный взгляд на Бел.

— У меня всегда при себе коммуникатор и оружие. Зендера особо не впечатлить.

— Думаешь? Он чуть с ума не сошёл.

— Всё прошло нормально.

Хэли громко прочищает горло и тихо добавляет:

— Нам повезло, что больше никто не пострадал. Но он был близок к этому.

Они переглядываются между собой, и мне это не нравится.

— Что произошло?

— Зендер… сильно переживал… — Бел тщательно подбирает слова. О предки, что он натворил? — Он решил, что Рондет его атакует.

В этот момент я реально подскакиваю на месте. Моё сознание прокручивает в голове десяток версий, как всё могло обернуться катастрофой. К горлу подкатывает тошнота.

— Что он наделал? Они ранены? А он?

Хэли мотает головой.

— Со всеми всё хорошо.

— Не совсем, — возражает Бел. — Ты чуть было не умерла второй раз за два дня.

Закатываю глаза, откидываясь обратно на подушку.

— Да ладно тебе, Бел. Я не была их целью. Первый меха собирался напасть на Зендера, пока я не вмешалась. Они работали вместе, чтобы похитить его. Кому нужен милый, послушный Зендер под полным контролем? Кто прибыл из Куоре и служит женщине, желающей заполучить в своё распоряжение покорного вейрианского кронпринца? Они могли же убить его ненароком.

Бел выглядит озадаченной.

— Ему повезло, что он выжил.

— Зендер переживёт что угодно. Просто назло всем, — я уже сыта по горло тем, как все мягко обходят стороной проблему с Зендером Меррином. У меня болит всё тело, и это его вина. — Я надеюсь, вы хотя бы заперли их всех в покоях?

— Мы не можем. Даже у Кона связаны руки, но я приказала своим людям присматривать за куорцами. Особенно за Тилом, — ну, хоть что-то. Позволяю себе слегка расслабиться. — А сейчас скажи мне, ты готова увидеться с ним?

— С Тилом?

Бел бросает на меня странный взгляд. Она имела в виду не Тила. Разумеется, нет. Это же полный бред. Зачем я сказала это вслух?

— С Зендером, — уточняет она.

Голова как в тумане. Наверняка я сейчас представляю собой то ещё зрелище. На мне до сих пор одежда для бега — только разрезана в некоторых местах, чтобы можно было зашить раны, — а спутанные волосы лезут на глаза. И к тому же… С каких пор меня волнуют подобные вещи?

— Нет?

Попытка не пытка.

— Не думаю, что он примет такой ответ.

Вот и я не думаю. Конечно, его не устроит отказ, особенно от младшей сестрёнки, даже если она королева.

— Можно мне хотя бы встать?

Хэли вновь осматривает меня, проводя сканером у моей головы и проверяя зрачки. Похоже, результат её удовлетворил.

— Можешь занять один из стульев. Не пытайся встать самостоятельно, поняла? — она указывает на стул у окна. Ладно, это уже неплохо. Сейчас я готова вцепиться в любую соломинку.

Одна из медсестёр находит мне халат, скрывающий многочисленные reGen-пластыри по всему моему телу. Вдвоём они помогают мне перебраться на стул. Ноги кажутся резиновыми, а комната нехорошо вращается от всех этих движений. Но я справлюсь. С помощью силы воли и поддержки медсестёр.

Моё внимание останавливается на двух других пациентах, всё ещё безмолвных и неподвижных, даже не шевелящихся во сне. Я бы приняла их за мёртвых, если бы не глубокое, ровное дыхание.

— Нам нужно очистить весь твой организм, — сообщает Хэли. Как мило. Кривлю лицо, она гримасничает в ответ. — Ну, в следующий раз ты будешь вести себя осторожнее, чтобы не попадать ко мне в лазарет.

— Это может подождать полчаса?

Она улыбается без особой радости и медленно качает головой, будто я самая несносная пациентка в её жизни. Но это явно не так. Она же врач Бел.

— У меня ещё много работы. Сонная болезнь на юге не поддаётся обычным методам лечения, Бел. Полагаю, мы имеем дело с каким-то неизвестным штаммом. Я послала запросы нескольким своим коллегам на другие планеты и собираюсь настаивать на введении карантинных мер. Вы что-нибудь слышали о пропадающих людях? Боюсь, они могли уйти куда-нибудь на ранних стадиях и потеряться, спящие и беспомощные.

Бел оглядывается на других пациентов, осознавая, что с ними. Её лицо мрачнеет. Она медленно кивает.

— Мы можем организовать поисковые отряды. Передай всю имеющуюся информацию Тому. И во всех медицинских вопросах, поступай, как сочтёшь нужным, Хэли, — после чего переводит взгляд на меня. — Готова?

Я не могла больше тянуть время, как бы мне этого ни хотелось.

— Пусть войдёт.

Не знаю, чего я ждала. Благодарности, наверное? Восхищения моей отвагой и боевыми умениями? Да хотя бы вопроса о моём самочувствии и прогнозе Хэли. Но, конечно же, ничего подобного от Зендера ждать не приходится. Он врывается в палату, оставляя потрясённых Бел и Хэли стоять у двери и смотреть ему вслед, пока он набрасывается на меня, как разъярённый волчище.

— Чем ты только думала? — орёт он. — Я отдал тебе приказ. Тебя могли убить, Петра!

Я смотрю на него и думаю: ну конечно. Конечно, он орёт. Конечно.

На мгновение я думала, что увижу беспокойство или даже — да простят мне предки глупый оптимизм — услышу простое «спасибо». Хоть что-нибудь. Но нет, он всегда реагирует вот так. Если я жертвую собой ради него, это всё моя вина. И сейчас не исключение.

Я позволила этой штуковине заколоть меня вместо него. Потому что он бы не справился. Может, он думает иначе? Что ж, пусть попробует сдержать адскую машину, бьющую электричеством. Неужели он этого не понимает?

Но Зендер не может сдержать свою реакцию. Как и я. Так что, разумеется, он вымещает это на мне. Как всегда. Для чего ещё нужна чокнутая бывшая, которая никогда не слушается, не подчиняется приказам и вообще вся в отца… Так ведь он сказал?

Я не могу дать эмоциям взять надо мной верх. Я закопаю их глубоко внутри и удержу лицо. Мне больно, я устала и сыта по горло. Я не дам ему желаемого удовлетворения. Я знаю идеальный ответ на необоснованные нападки руководства. Старый армейский приём.

— Я просто делала свою работу, ваше высочество.

Это очень смешно — его выражение лица в этот момент.

— Работу?

Это не совсем правда. Ну, есть люди, закрывать которых своим телом я готова не столь решительно. Но их не так немного.

Неужели он думал, что это личное?

А я?

Раньше это могло быть чем-то личным. Но сейчас не может, больше нет. Уход от него сломил меня, хоть я и знала, что делаю это, чтобы защитить его. Это растоптало меня, разорвало на куски. А потом мне пришлось склеивать себя по осколкам. Кожа с шрамами становится жёстче. Мне известно это лучше, чем кому-либо. Я вся покрыта ими.

— Да, это моя работа. Бел попросила присматривать за тобой, пока ты здесь. И, похоже, не зря, ваше высочество.

Он застывает в шоке, а затем поворачивается к двери.

Бел к этому моменту уже успела благоразумно сбежать. Умная девочка. Хэли изучает что-то на своём планшете, даже не поднимая глаз. Ей тоже хватает ума заняться своими делами.

Он снова разворачивается ко мне, совершенно растерянный:

— Но почему?

Почему? Потому что он находит себе неприятности быстрее, чем ребёнок в оружейной. Потому что она его сестра и она любит его. Потому что я хорошо выполняю свои обязанности. И… потому что мне невыносима сама мысль, что ему могут причинить вред. Потому что я сделаю всё ради него.

Но ничего из этого я не произношу вслух, а только стискиваю зубы.

— А ты как думаешь?

— Бел сказала тебе стать моей телохранительницей, пока я здесь? Мне что, семь лет?

— Разумеется, нет. У тебя есть свои телохранители. Но… — я вздыхаю. Не хочу этого говорить.

— Но что?

— Зендер, мы расстались целую вечность назад. Это уже давно в прошлом. Что ты хочешь от меня?

— Ты бросила меня, Петра.

Это так. Самый тяжёлый поступок в моей жизни. Но у меня не было иного выбора. Хотела бы я признаться ему. Объяснить всё, но он никогда не поймёт. Разве он может?

— Твоё появление здесь ничего не меняет. Наши отношения с самого начала были ошибкой.

Мне показалось, или в его глазах мелькнула боль? Видеть его страдания невыносимо, и всё же мне приходится каждый раз. Ещё одно доказательство тому, что я поступила правильно, когда ушла от него. Ещё одно в и без того длинном списке. Он снова пытается найти слова, найти ответы. Но безуспешно.

Вернее, слова-то он находит. Но совсем не те, что нужно.

— Ты мне не нужна. Ты не моя телохранительница, не нянька и не кто-либо ещё. Только посмотрите на неё. Так и не научилась следовать приказам. Дочь труса. Какая из тебя вейрианка.

Удар в самое сердце. Я сижу на месте, слишком потрясённая, чтобы ответить что-нибудь. И просто смотрю на него. Скорее всего, с раскрытым ртом.

Доктор Хэли громко прочищает горло. Мы оба поворачиваемся к ней, и я замечаю в ней едва сдерживаемую ярость. Бледная, а глаза сверкают.

— Ваше высочество, — в её голосе больше желчи, чем когда-либо бывало в моём. Это пугает. — Я настаиваю, чтобы вы немедленно покинули лазарет. Я не могу допустить, чтобы вы расстраивали моих пациентов.

Не думаю, что с Зендером когда-либо разговаривали так прежде. Он ничего не отвечает, только резко разворачивается и выходит. Она же только хлопает дверью за ним.

— Что ж, — произношу я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро и легко. Но на душе у меня точно сейчас ничего лёгкого. Лучше бы он сюда не приходил. И вообще не прилетал бы на Антеес. — Напомни мне в следующий раз не злить тебя.

Я пытаюсь разрядить напряжённую обстановку. Хэли сжимает губы в тонкую линию.

— Он не должен разговаривать с тобой так. Может, он просто не понимает, что ты сделала для Антееса и лично для него. Но это не оправдание. Если ты недостаточно вейрианка для него, то этот мир более, чем счастлив, принять тебя как одну из нас.

— Ох, да нет, он просто…

— Просто никто. Просто пристыженный мальчишка, который не хочет признать, что ты спасла ему жизнь. Просто идиот.

Решаю не спорить с ней. Она слишком меня пугает.

— Может, мне стоит… немного отдохнуть?

Она улыбается, и вся суровость вмиг исчезает.

— Отличная идея. Я могу дать тебе успокоительное, пока слабительное выводит остатки транквилизатора из твоего организма.

Звучит отвратительно. Но, как я уже сказала, решаю не спорить с ней. Уже слишком поздно, а я хочу поскорее отсюда выписаться. К тому же…

Разве она может сделать мне что-то худшее, чем он?

Глава 9

БЕЛ

Следующим утром из экспедиции в Монтсерратт возвращается Лиетт. Она хочет увидеться с Коном и сразу же просит об аудиенции не только для себя, но и для религиозной группы, пришедшей вместе с ней.

— Они очень мне помогли, — рассказывает она. — Без них мне бы никогда не удалось найти кристалл. Это чудо. Настоящее чудо. Словами не описать. Вы должны сами это увидеть. Кон, это именно то, что нам нужно.

Кон соглашается, назначая встречу позднее в тот же день. Он не кажется особо заинтересованным, но Лиетт уверяет, что монтсерраттовцы привезли тот самый кристалл, который Кону нужен для чипа, и он не может оставить без внимания то, ради чего он туда её и отправил. Если для этого требуется всего лишь проявить вежливость к нескольким чудакам, он с этим справится. Он уже натренировался на послах и всяческих делегациях. Я понимаю, что сегодня у него меньше времени, чем обычно. Уже завтра наша свадьба, во дворце царит суматоха. И всё же обязанности правителя никто не отменял.

Отчёт, полученный Хэли от её команды, неутешителен. Пятьдесят два случая заражения сонным заболеванием в окрестностях Монтсерратта всех возрастов, всех слоёв общества, без видимой связи. Хэли выглядит мрачно, когда передаёт полученные данные.

— Есть и другие пропавшие, — добавляет Кон, пробегаясь глазами по отчёту. — Из Кира и Дуна. Как думаешь, они могли заплутать в пещерах? Если они спят, мы, возможно, никогда их не найдём.

— Я уже предлагала отправить поисковые отряды, — мягко напоминаю ему. — Надо попытаться.

Он, кажется, замирает на мгновение, просматривая имена пропавших без вести.

— Да, — соглашается после паузы. — Том, займёшься этим? И прошу, как можно скорее. Да почему всё происходит одновременно…

— Всё?

— Эпидемия, гости Лиетт… Это странное совпадение.

— И? — я знаю, тут должно быть какое-то «и».

Он качает головой, будто пытаясь прогнать мысль, не укладывающуюся в голове.

— И я не верю в совпадения.

***

Делегация из Монтсерратта заходит в зал приёмов, все двадцать человек. Лиетт тоже тут, в приподнятом настроении и с энтузиазмом общается с ними, обнимает их, как родных братьев и сестёр. Я замечаю, как она подбадривает их. Не помню, чтобы когда-либо видела её столь полной жизни. Они зовут себя Серыми, и их внешний вид соответствует названию. Я имею в виду не только одежду исключительно серого цвета, но и бледные лица с пустыми взглядами. В них нет красок, нет радости. Бомбардирование пещер в период военных действий повлияло на жизни многих. И вот перед нами стоит глава делегации — мужчина лет тридцати пяти на вид с религиозным фанатизмом в глазах.

Религия не чужда вейрианцам, но мы обращаемся за направлением на жизненном пути к своим предкам, нашим предшественникам, а не к неизвестному сверхъестественному существу. На Имперских планетах Мелии и Камарте сформировалась сложная и запутанная космология, включающая ежечасные ритуалы, особые молитвы, посты и свои религиозные праздники. Империя поддерживает эти традиции, чтобы не вызывать недовольства и извлекать свою выгоду. Но на Антеесе никогда не было ничего религиозного, помимо древней легенды о давно забытой богине, известной только коренным антейцам. Да и это скорее можно отнести к фольклору, чем к религии. Колонисты даже не слышали об этом до раскопок.

Иногда я задумываюсь о том, мог ли Рондет забыть что-то после столь долгой спячки. Или они просто хотят, чтобы мы так думали. Удобное оправдание.

Но колонисты не привозили религию вместе с собой. И пускай на других мирах Рондет считается чем-то вроде религиозного совета, на самом деле здесь никогда не было ничего подобного.

До настоящего момента.

— Мы всего лишь просим у вас аудиенции с Рондетом, антейм, — произносит их глава спокойным, примирительным тоном. У него голубые глаза, ясные и яркие, почти такого же оттенка, какой был у Шая, но более круглые и не с такими густыми ресницами. Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не взгляд фанатика. Он напрягает меня.

— И я бы с удовольствием удовлетворил вашу просьбу, Фейстус…

— Прайм Фейстус, — перебивает он. — Я избран своими людьми так же, как и вы, антейм.

Сжимаю зубы. Он ставит себя на один уровень со мной и Коном, и мне это не нравится. Моя гувернантка Нерисса в своём время заставила меня прочитать гору информации о религиозных войнах Первомира. Все они начинались с того, что кто-то объявлял себя избранным или в каком бы то ни было плане особенным. Как правило, без реальных доказательств. Теперь Фейстус пытается укрепить свои позиции с помощью антейма и Рондета.

А мне он просто не нравится. Не нравится то, как он смотрит на меня.

Давно уже мне не приходилось чувствовать себя чужачкой на Антеесе. Однако этим людям удаётся сделать это даже без слов. Враждебность исходит от них, от всех до единого.

Я вздрагиваю. Напоминает те дни, когда я только прилетела сюда. Это ощущение постоянных взглядов из темноты, наблюдающих за мной с молчаливой ненавистью.

— Прайм Фейстус не должен просить об аудиенции, антейм, — вмешивается Лиетт. Честно говоря, она выглядит нездорово. Всё лицо вспотело, голубые глаза широко распахнуты и пристально смотрят на нас. Я не понимаю, что происходит. Мне нужно обсудить это с Коном, но сейчас неподходящий момент.

Кон гораздо более терпеливый человек, чем я.

— И почему же это? — доброжелательно спрашивает он, явно удивлённый этой переменой в своей помощнице.

— Потому что само Сердце Камня выбрало его. Сердце Антееса. Копариус…

— Копариус — это миф, — перебивает Джондар. — Полузабытая сказочка тысячелетней давности.

Фейстус неожиданно принимает вид победителя.

— Не совсем так, принц Джондар. Бомбы, забравшие столько жизней, открыли давно забытые тоннели и проходы. Мы зашли в них, затерялись в темноте, голодали, пили воду со скал. И глубоко в горах нашли его. Мы нашли Сердце Камня.

На лице Кона появилось задумчивое выражение — уверена, он вспомнил про подземный город и археологические находки.

— Невозможно, — возражает Джондар. Отчего-то этот разговор вызывает у него сильную неприязнь. — Нельзя найти то, чего нет. Копариус не существует.

— Так ли это?

Двое последователей Фейстуса снимают ткань с шкатулки, не больше тридцати сантиметров в длину, очень красиво и замысловато вырезанной. У мастера-резчика наверняка ушло на работу несколько месяцев. Шкатулка отполирована до блеска и украшена драгоценными металлами, сверкающими в свете зала приёмов. Трое стражников делают шаг вперёд, ожидая указаний Джондара. В шкатулке может быть что угодно: оружие, бомба, яд…

Серые с религиозным рвением обступили шкатулку, создавая живой щит и закрывая её от глаз посторонних.

— Только антейму дозволяется взглянуть на него, — громко объявляет Фейстус со всей напыщенностью праведности. — Камень — не для чужих глаз. Недостойные не могут услышать её. Нечестивые души будут наказаны, — он смотрит прямо на меня. Его враждебность почти физически ощутима.

Когда я только сюда прилетела, я понимала, что не все хотят видеть меня здесь, но никогда лично не пересекалась с противниками чужеземной принцессы. И вот они передо мной.

Кон поднимается на ноги, стражники напрягаются ещё заметнее.

— Либо этот артефакт будет в свободном доступе, либо нет. Ничего в нашем мире не может быть предназначено только для моих глаз. Если это действительно Копариус, он принадлежит всем нам.

Все Серые обращают свои взгляды на Фейстуса, который выдерживает паузу, пристально глядя Кону глаза несколько долгих секунд, прежде чем кивнуть.

— Антейм мудр. Подойдите, взгляните сами. Копариус покажет, чего жаждет ваше сердце.

Кон переводит взгляд на меня.

— Я и так это знаю, — мягко произносит он. Я смущаюсь, но в то же время меня охватывает тревога.

Серые отходят, снова позволяя взглянуть на шкатулку. Кон медленно подходит к ней.

Тысяча мелких иголочек пробегают по моему позвоночнику. Это всё кажется неправильным. Да что там — опасным. Я мысленно пытаюсь установить контакт с Рондетом, прошу их о помощи. Мне нужно вернуть равновесие.

«Ренна?»

Кон подходит к шкатулке, и все Серые внимательно наблюдают за ним, будто он кусок мяса, а они умирают с голоду.

— Конлейт… Антейм… — голос Джондар выдаёт ту же тревогу, что и у меня на душе. — Кон, это неблагоразумно. Нужно соблюсти меры безопасности, провести опыты. Стражники, археологи…

Но Кон просто улыбается в ответ. Для него это загадка, которую нужно разгадать. Я знаю его, он не может устоять перед таким. Он ещё никогда не казался мне таким прекрасным, как в этот самый момент, когда открывает шкатулку и поворачивается, весь объятый золотым свечением, как солнечный свет в водном отражении. Его зелёные глаза сияют внутренним огнём ярче, чем когда-либо.

Я прокручиваю в памяти легенду о богине Копариус, повелительнице снов. Как там сказал Фейстус? Что нечестивые души будут наказаны? А ведь сны видят, когда спят. В этом есть какая-то связь. Кон не верит в совпадения, и я тоже. Как давно они нашли эту штуку? Когда начало распространяться заболевание?

Я вскакиваю на ноги, чуть ли не роняя трон за собой, и бросаюсь к нему. Чтобы остановить. Не знаю почему. Это слепой страх, чисто инстинктивное желание.

Внезапно в зал со стороны веранды врывается Фавре, с грохотом приземляясь на мозаичный пол. Он как будто стал ещё крупнее, размером с быка-рекордсмена. Его невероятный рёв полон ярости. Теперь я понимаю, откуда взялся этот страх. От него. От всех троих.

«Нет, Конлейт! Не трогай!»

Кон не шевелится — ни чтобы взять камень, ни чтобы отпрянуть. Он просто застыл на месте. Когда я подбегаю к нему, хватаю за руку, меня поражает, как холодна его кожа, как напряжены его мышцы. Он смотрит в шкатулку, не отрываясь, свет камня отражается в его зрачках. Губы Кона приоткрываются, и тут он вздыхает, будто внезапно устал, лишился всех сил.

— Кон? — я держусь за него, тяну на себя, будто я могу оттащить его от них.

— Арестуйте их! — слышу крик Джондара стражникам, окружившим Серых. — Арестуйте их всех немедленно!

И тут Кон оживает, так резко вдыхая, будто до этого не дышал вовсе.

— Нет, — произносит он и высвобождает руку, даже не взглянув на меня. — Нет, пусть идут. Всё в порядке, Джон. Не поднимай панику. Со мной всё хорошо. Это просто камень. Как кристаллы.

Он закрывает шкатулку, и свет гаснет.

— Теперь вы поняли? — спрашивает Фейстус. Он выглядит безумным, впавшим в транс. Это видно по лицу и по глазам.

— Мне нужно внимательно всё изучить.

Что-то проскальзывает между ними. Понятия не имею, что именно, но что-то есть. И мне это не нравится. Лиетт ухмыляется мне.

Его голос звучит странно. Они что-то сделали с ним. Не знаю, как я поняла, но я в этом уверена. Вот только что они с ним сделали?

Сердце колотится в груди. Я чувствую присутствие Фавре в своих мыслях. Но не знаю, чего он хочет. И пока я просто стою на месте, в зал влетают Ренна и Аэрон.

Серые падают на колени, все разом. Фейстус поднимает голову, глядя на Фавре, и восторженно улыбается.

— Приветствую Рондет. Копариус выражает вам своё почтение и сообщает, что время пришло.

Ренна вонзает когти в пол и рычит. Аэрон мотает своей огромной головой, размахивая хвостом из стороны в сторону. Фавре замер каменным изваянием, глаза гневно сверкают, от него исходят волны ужаса.

Серые медленно встают на ноги и кланяются Кону. Только ему.

А затем уходят.

Реакция наступает мгновенно, как взрыв: все в зале тут же бросаются бурно обсуждать произошедшее. Шок, ярость, возмущение, неверие и сотни вопросов. Все суетятся, кроме нас с Коном. Вокруг сплошной шум, а мы стоим молча и неподвижно.

— Кон? — зову я ещё раз. Мой голос дрожит.

Он поворачивается ко мне и улыбается. Своей привычной улыбкой, которую я знаю лучше, чем свою собственную, от которой моё сердце всегда тает. Он такой красивый, такой добрый, свет моей жизни.

— Я в порядке, любовь моя, — отвечает он и наклоняется, чтобы коснуться губами моих губ. Но даже они холодны, как камень. — Сегодня вечером бал, нам же ещё нужно подготовиться, да? И к нашей свадьбе завтра?

На краю моего сознания жутко всхлипывает Ренна.

«Я не слышу его, Беленгария. Я больше не слышу его».

Глава 10

ПЕТРА

Уже вечер, а я всё ещё торчу в лазарете, совершенно бесполезная, а может даже и мешающаяся. Хэли опускается на стул рядом с моей койкой и снимает респиратор. Кажется, она сильно устала. Да что там, она выглядит совершенно раздавленной.

— Мы потеряли его, — сообщает она. — Болезнь поразила центральную нервную систему, и полная остановка работы всех внутренних органов произошла чрезвычайно быстро, — видимо, у меня был взгляд полнейшей идиотки, потому что она попыталась пояснить: — Как если бы из тела выкачали все силы, и оно прекратило жизнедеятельность во сне.

— Мне… Мне жаль.

Я могу понять смерть солдат в бою. Но здесь, в месте, где всё буквально создано для того, чтобы спасать жизни, это кажется неправильным. Только что погиб ещё один из спящих. То есть уже две жертвы из тех, кто был здесь, когда я в первый раз попала с ранением. Этот был рыбаком из города у подножия Монсерратта. Другой был командиром седьмого отряда.

Она откидывает капюшон, открывая густые медные волосы, вьющиеся и влажные от пота. Респиратор и специальный костюм защищают как её, так и пациента.

— Сюда скоро доставят ещё троих. Девушку из первой группы и двоих из ещё одной деревни. Ну что, готова вернуться к нормальной жизни, генерал?

Разумеется, готова. Это вообще-то они зачем-то держали меня здесь. Будь моя воля, я бы с самого начала вернулась к себе в покои.

Хэли выписывает меня, предварительно перечислив строгие указания, которые я обещаю — пока что — соблюдать. В частности, она не хочет, чтобы я перенапрягалась, но это только говорит о том, что о знает меня не так хорошо, как думает. И вообще она гораздо больше загружена делами, чем я.

Дуайер ждёт меня у дверей покоев. У него какой-то обеспокоенный вид, не сулящий мне ничего хорошего.

— Мэм, я пытался объяснить, пытался остановить…

— Остановить что?

Толкаю дверь. Вся моя комната заставлена букетами всех видов и цветов. Один только аромат заглушает всё.

— Что за?.. — начинаю я, потому что не знаю, как ещё на это реагировать. Прежде за всю жизнь мне подарили только одну ромашку. А теперь… вот это всё мне одной?

— Лорд Тил сказал…

— Ты позволил лорду Тилу заполнить мою комнату цветами? — Дуайер переминается с ноги на ноги, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Кажется, я понимаю. У бедного мальчика не было ни шанса. — Но зачем?

Дуайер понуро свешивает голову.

— Я не знал, как его остановить.

— Нет, я имею в виду, зачем он это сделал?

— Он сказал… Он сказал, что вы настоящая героиня, а герои заслуживают всяческих почестей. И тогда его люди ворвались сюда со всеми этими цветами. А потом… он попросил разрешения сопроводить вас на бал-маскарад. Вон там есть платье.

Ну конечно, ещё и платье.

Я уже собираюсь высказать ему всё, что он может сделать с этой тряпкой, как вдруг до меня доходит, что именно этого хотела Бел. Чтобы я отвлекла Тила, даже если он будет думать, что играет со мной. Если он будет занят мной, то забудет о Зендере. И к тому же есть ещё один неоспоримый плюс: если что-то и способно выбесить кронпринца, будь он проклят, Зендера, будь он проклят дважды, Меррина, так это пойти на бал с Тилом. Я спасла этому придурку жизнь, а в награду получила только обвинение в полной непригодности — и не только как солдата, но и как вейрианки. Боль и унижение до сих пор прожигают меня изнутри.

— Передай ему, что я согласна, — внезапно выпаливаю Дуайеру. — И пусть все цветы вынесут отсюда. Живые — в сады, остальные — в лазарет. На похороны того пациента. Или ещё куда-нибудь. Там, где они пригодятся.

Наверняка где-то нужны цветы. Может, предложить их Бел для свадьбы?

Кстати о Бел. Я направляюсь в её покои, поскольку в моей комнате пока что даже шагнуть некуда. Мне нужно поговорить с ней о случившемся нападении. И, наверное, стоит сообщить ей, что Зендер видеть меня не хочет, зато очень даже хочет Тил, так что, возможно, нам стоит попробовать её план.

Вопреки моим ожиданиям, Бел не готовится к балу. Она ходит из стороны в сторону, погружённая в раздумья. Её горничные, похоже, на грани нервного срыва. Бел выглядит не лучше.

Одна из девушек подходит к ней, но Бел отмахивается.

— Не сейчас, Делла.

Она же не собирается дать заднюю? Я гадаю, что же могло произойти. И почему никто не сообщил мне?

— О, слава предкам, ты здесь! — выпаливает она, заметив меня, и вываливает всё одним сплошным потоком слов: все свои мысли, страхи, всё, что она увидела, всё, что сказала Ренна. Тот факт, что Кон теперь отключён от Рондета, пугает её до смерти. Но ещё больше её напрягает его реакция — будто бы ему всё равно.

— Он разговаривал с Джондаром? Томом?

— Да, уверяет всех, что с ним всё в порядке. Что все разводят панику на пустом месте. Сказал, что связь восстановится, как обычно. Он считает, что это примерно то же самое, как если бы Рондет улетел достаточно далеко — в таких случаях он почти не слышит их.

— Ну, может, он прав. Ему же лучше знать, разве нет?

Бел мотает головой.

— Рондету лучше знать, но они ничего не понимают. Они уже подходили к нему ближе, вообще перепробовали всё. И им страшно, понимаешь?

Рондент никогда не разговаривал со мной до вчерашнего дня, да и с тех пор Аэрон не пытался со мной связаться. Они в принципе мало с кем общаются, поэтому мы почти ничего не знаем о том, как работает их связь, но Бел, Джондар и Том постоянно об этом забывают.

— Бел, я понимаю, ты напугана, но…

— Вовсе я не напугана, — это наглая ложь, но я не собираюсь с ней спорить. Сейчас уж точно неподходящий момент. — Вдруг он заразился… от этого камня. Ведь мог же?

— Кто-то уже изучил камень?

— Служба безопасности ничего не обнаружила. Это просто кусок скалы. Соррелл взялась за исследование камня. Кон хотел сам, но… Я попросила его держаться от этого всего подальше. Пока что, по крайней мере. Уже выстроилась целая очередь из учёных. Лиетт уже провела несколько тестов, если ей можно верить… Но меня смущает, что она связалась с Серыми во время поездки в Монтсерратт. Не знаю, как объяснить, но она… изменилась. Ну, то есть да, она всегда была со странностями. Но сейчас она какая-то… другая. Как бы то ни было, Кон хочет сам провести несколько анализов, и не знаю, как долго он сможет оставаться в стороне… Петра, ты просто не видела его в тот момент. С его лица сошли все краски. Я думала, он рухнет без сознания прямо там. И он всё ещё выглядит таким… просто дико уставшим. Говорит, что с ним всё хорошо, и всех устраивает этот ответ. Сама знаешь, как ему все верят на слово. Хэли провела осмотр, но считает, что он просто перетрудился.

Я не знаю, что на это сказать. Я не очень хорошо умею оказывать поддержку. Я не из тех людей, кто всегда может подбодрить. Но эти симптомы напоминают мне о спящих в лазарете. Мне не хочется даже думать об этом, особенно когда дело касается Кона. К тому же Хэли исследует эту болезнь и знает больше, чем кто-либо. Если уж она не сочла состояние Кона сколько-нибудь необычным…

Бел поджимает губы и оглядывается на своих горничных.

— Мне нужно готовиться к балу. Просто… приглядывай за ним сегодня вечером. Ради меня, ладно? За ними обоими.

— Кажется, твой брат вообще не хочет, чтобы я попадалась ему на глаза.

Мягко говоря.

— Мне всё равно, чего он там хочет. Поскольку у нас сейчас во дворце Тил и его друзья, присматривать за Зендером нужно вдвое внимательнее. Кто бы что ни говорил, но устройство, привезённое Зендером, было создано не гравианцами. Слишком высокотехнологичное, а значит, Имперское. И эти новые мехи совсем не похожи на прежних. Прошу тебя, Петра, будь осторожна.

— А что делать с Тилом? У меня только два глаза, Бел.

— Ты себя недооцениваешь. Он сам будет следовать за тобой по пятам.

Глава 11

БЕЛ

Микролезвие разрезает сияющую поверхность кристалла, который Серые принимают за Копариус. Кон едва поднимает взгляд, когда я захожу в его мастерскую. Недолго он всё-таки вытерпел — просто не смог удержаться. Типичный Кон.

Всё его внимание полностью сосредоточено на камне, пока он щипцами вынимает осколок и аккуратно кладёт на поднос, который сразу же запечатывает. После этого он вновь активирует защитный слой вокруг камня, но тот лишь насмешливо сверкает ему в ответ.

— Не трогай, — командует он своей помощнице Соррелл и, судя по её лицу, уже не в первый раз. — Мы просто хотим исследовать его как можно скорее, а затем попробовать соединить их вновь.

— А Серые в курсе, что ты отпиливаешь куски от их волшебного камешка? — интересуюсь я.

— Нет, конечно. И, если они ещё не поняли, камень не особо волшебный. Только посмотри.

Он открывает контейнер с обычными кристаллами, которые он изучал вместе с помощницами. Выбрав один, Кон берёт его теми же щипцами и несёт к Копариусу. Но ещё даже до того, как Кон подносит кристалл к защитной оболочке, Копариус начинает сиять слабым тёплым светом. И чем ближе кристалл оказывается к камню, тем отчётливее я слышу гудение. Хотя… «слышу» — не совсем подходящее слово. Я чувствую его.

— Что происходит?

— Полагаю, Копариус заряжается от кристалла. Скорость передачи энергии просто феноменальная. Разве это не потрясающе?

Не для маленького кристалла, чьё свечение мерцает и тускнеет.

— Копариус высасывает энергию?

— Да, с поразительной скоростью.

Он не скрывает своей реакции: радость, азарт, желание разгадать тайну. Но свет, падающий на его красивое лицо, заставляет меня нервничать. Прямо сейчас он похож на одного из фанатиков Фейстуса, прямо как Лиетт, вернувшаяся вместе с ними. И гудящий звук словно бы погружает в транс. Вибрация отдаётся у меня в затылке, создавая нервное напряжение.

— Думаешь использовать его для своего чипа? — спрашиваю, страшась услышать ответ.

— Это логично, согласись? Их взаимодействие напоминает формирование нейронных связей. Я действительно считаю, что это сработает. Мне только нужно…

— Не вздумай тестировать на себе. Ты обещал.

Он опускает опустевший кристалл на соседний стол.

— Бел, только представь, какие возможности открываются перед…

Вообще-то я прекрасно представляю себе возможные кошмарные последствия. В этом-то и проблема.

— Кон, нет.

— Бел, пойми…

— Нет, я не хочу ничего понимать.

— Я не могу просить кого-то другого стать подопытным кроликом.

— Почему нет? Мы не всё делаем сами. У нас есть солдаты, которые сражаются за нас. Стражники, которые защищают нас. Пилоты, которые перевозят нас…

— Это совершенно безопасно! — возражает он.

— Эта штука заблокировала твою связь с Рондетом, Кон. Высосала энергию из кристалла за считанные секунды. В ней нет ничего безопасного.

— Это просто камень, Бел. Кристалл по сути. Не такой, как у нас на Антеесе или на Келте, но довольно похожий. Есть следы его распространения через других, видишь?

Он размахивает передо мной какими-то данными на планшете. Для меня это просто набор цифр.

— Как вирус? — мой голос звучит довольно резко.

Он замирает, обдумывая такое сравнение.

— Наверное? Кстати, да, есть что-то общее. Соррелл, не могла бы ты это записать и воздать должное гению моей невесты? — он улыбается мне, сияя от счастья, как будто я должна обрадоваться этой лести. Но я не рада. Я понимаю, у него благие намерения, но он даже не слушает меня, увлечённый удивительным открытием. — Кристалл поглощает и накапливает энергию с удивительной скоростью. Я мог бы попытаться добиться обратного эффекта, подключить к чипу и использовать эту энергию. С ним я смогу зарядить множество устройств. Но это просто камень: он не исполняет желания, не говорит правду, не предсказывает будущее, не меняет материю, или во что там ещё верит Фейстус и его последователи с запудренными мозгами. Тем не менее, этот кристалл может помочь людям, которым отчаянно нужна помощь. Я могу дать им время и силы, чтобы вылечиться. Это всё, чего я хочу.

Я опускаю взгляд на Копариус. Меня всё ещё не покидает ощущение, что он наблюдает за нами в ответ.

— Не знаю, Кон. По-моему, это всё ещё слишком рискованно.

— Нет науки без риска, любовь моя.

***

Оставляю их заниматься своими исследованиями. Я им всё равно ничем помочь не могу, они вряд ли даже заметят моё участие. А у меня есть другие дела. В расписании стоит множество встреч, подготовка к балу, который состоится сегодня вечером, и к завтрашней свадьбе. А ещё надо как-то развлекать куорскую делегацию.

Интересно, чем сейчас занят мой брат? Я была так зла на него, когда узнала о том, что он сказал Петре… Даже видеть его не хотела, будь он хоть трижды почётным гостем. Он всё же мой брат, и за мной сохраняется право игнорировать его в особых случаях. Или оторвать ему голову, если он попадётся мне на глаза. Уверена, он сам это прекрасно понимает, и поэтому старательно меня избегает.

На выходе из мастерской меня поджидает Арианна.

— Ваше платье на бал, ваше высочество… — начинает она, и у меня сердце уходит в пятки. Я об этом и думать забыла, а ведь надо было. Бал-маскарад накануне королевской свадьбы — это многовековая антейская традиция, которую все местные жители ждут с огромным нетерпением.

— Я… эм… — стараюсь не смотреть в глаза своей старшей фрейлине и продолжаю идти. Она невозмутимо шагает нога в ногу со мной. Чёрт, этого разговора никак не избежать. — Может, зелёное?

— Позвольте предложить изумрудное платье от Амаззути, расшитое золотом? Вместе с рубинами?

Конечно, Арианна уже подобрала мне платье на вечер, но она слишком деликатна, чтобы сказать об этом прямо. Она очень хороша в своём деле. Возможно даже, так же хороша, как была Элара — моя первая фрейлина, со временем ставшая подругой. Арианна каждый раз расценивает выбор моей одежды как проверку утончённости её вкуса, поэтому в итоге мой внешний вид всегда на высоте, и я полностью переложила этот вопрос на её плечи. Если честно, это выгодно нам обеим. Ей предоставлена полная свобода действий, а мне не нужно тратить кучу времени на перебирание нарядов. И для неё это дело чести, чтобы я всегда и везде выглядела как королева.

Иногда она даже разрешает мне носить менее изысканные и более удобные вещи. Обычно это своеобразная дань уважения моему происхождению, и я очень это ценю. Ей удаётся сочетать вейрианские и антейские элементы, и это дипломатически идеальное решение, позволяющее мне дышать чуть легче.

Элара была моложе и более политически активной — по крайней мере, на первый взгляд. Арианна — сорокалетняя вдова с двумя детьми-подростками, и она всегда держится со спокойной уверенностью адмирала. Под её контролем всё идёт как по маслу.

— Я позабочусь, чтобы всё было готово к вечеру. Мне известно, что у вас сегодня весьма плотный график, но было бы замечательно выделить дополнительное время на укладку волос, ваше высочество, — предупреждает она в своей типичной манере, как умеет только она, и покидает меня, чтобы организовать работу дюжины горничных, стилистов, визажистов и с боем забрать фамильные украшения из королевской сокровищницы, ключ от которой Джондар обычно даёт весьма неохотно.

Я иду по галерее на встречу с представителями строительного комитета и на мгновение решаю позволить себе расслабиться, остановиться у окна, посмотреть на птиц, летающих в садах. Их крылья переливаются яркими цветами, пока они кружат огромной бесформенной стаей, создавая завораживающее зрелище. Они похоже на драгоценные камни невероятной красоты. Как и всё здесь, в моём новом доме.

До меня внезапно доносятся голоса, тихие и сдержанные, но всё же спорящие друг с другом.

— С таким же успехом ты могла бы повесить указатель, — это голос лорда Тила, в котором слышатся нотки раздражения, совсем несвойственные его обычно деликатному поведению.

Я замечаю их внизу, на террасе под окном: высокую стройную тень Тила и Кейду де Лоренс — такую же яркую, как и птицы, только что улетевшие прочь. Меня они не замечают. Люди забывают оглядываться вверх в этих садах.

— А что мне было делать? Я не хочу, чтобы он весело проводил время со своей давней любовью, грозя испортить все мои планы.

— Я просто говорю, что тебе нужно действовать незаметнее, Кейда.

Она стряхивает невидимую соринку с платья, перекидывает свои голубые волосы назад и ослепительно улыбается:

— Быть незаметной — не для меня, Велентин. Ты же знаешь.

Он не выглядит впечатлённым. Думаю, его уже ничем не удивишь в этой жизни.

— То, что произошло между ними, очень сильно ранило её. Он тоже так и не простил её. Я слышал все его истории. Ты сама видела, как она ведёт себя с ним, а он с ней.

— И ты всё знал, не так ли? — она смеётся. — Готова спорить, он сам тебе во всём признался. Небось, в одну из ваших пьянок? — Тил собирается возразить, но Кейда не даёт ему шанса: — Ладно, не будем сплетничать. Что ты предлагаешь?

— Она очаровательная, сильная и интересная девушка. Я позабочусь о ней. Сети уже расставлены. Пусть всё идёт как надо, а ты больше вмешивайся. Оставь её в покое и займись своей миссией, но уже после свадьбы. А со своей задачей я сам справлюсь.

Кейда отвечает ему злобным взглядом. Ничем не прикрытая ревность видна в каждом её движении и слышна в каждом её слове:

— Тил, ты идиот. Не советую недооцениваю её. Жаль, что ей удалось пережить эти нападения. Если бы она хотя бы подольше провела в лазарете и не путалась бы под ногами…

— Любые дальнейшие угрозы Лисендеру или Петре Кел только ухудшат наше положение и поставят под угрозу весь план. Нас не очень-то хорошо встретят, если вернёмся с пустыми руками.

Они уходят, продолжая пререкаться, а мне не хватает духу пойти дальше за ними.

С пустыми руками… То есть без Зендера.

Я как чувствовала, что Петре надо присматривать за Зендером и попытаться отвлечь Тила. Этот разговор укрепил мою уверенность в правильности своего решения. Я только надеюсь, что Петра понимает: пока она играет с ним, он тоже играет с ней.

Глава 12

ПЕТРА

Вечернее платье великолепно. Идеально. И элегантно, в отличие от всего, что надела бы я. Да я в нём сама на себя не похожа! Красный бархат — цвет крови — расшит золотыми нитями в изящных узорах. Завитки замысловатой вышивки окружают мои запястья и поднимаются выше по рукам, охватывая лиф и закручиваясь через плечи. Это платье напоминает мне вейрианские королевские наряды во времена до первой Гравианской войны. Оно прекрасно, это напоминание об ушедшей эпохе. Я смотрю на девушку в отражении и не вижу в ней солдата.

— Я могу заплести вам волосы, — смущённо предлагает Дуайер.

Невольно смеюсь.

— Где ты научился делать причёски?

— У меня была младшая сестра… когда-то, — отвечает он, и моё игривое настроение вмиг испаряется. Теперь у него никого нет. Никого, кроме меня. Он выглядит уставшим. Надо будет обязательно дать ему выходной.

Быстрыми и уверенными движениями он создаёт нечто лёгкое и воздушное. Большая часть моих волос всё ещё спадает по спине, но сверху Дуайер заплёл косу в виде короны. Он придирчиво осматривает результат своей работы, будто я его финальный экзамен. На этот раз я ему не мешаю. Маска, соответствующая платью, украшена золотой филигранью в виде россыпи звёзд, падающих через моё лицо слева направо, становясь всё меньше и меньше. Я надеваю её, и образ тут же становится цельным. Дуайер добавляет в мои волосы несколько маленьких гранатовых шпилек.

— Всё прекрасно, — уверяю его. Дуайер краснеет и начинает наводить порядок, убирая всё со столика у зеркала.

А я сижу на месте, глядя на незнакомку в отражении. Тонкая, изящная, с длинными волосами, закрученными в причудливые кудри. Пара мягких прядей свисает у лица. Это не я. Эта девушка не может быть мной. Её кожа гладкая, мягкая, с золотистым блеском. А глаза в проёмах звёздной маски сияют, красивые и неземные.

Я осторожно поднимаюсь, страшась, что чары могут развеяться в любой момент, но всё остаётся. Это просто чудо.

Резко разворачиваюсь на какой-то стук в противоположной части комнаты, нарушивший очарование момента. Расчёска валяется на полу, а Дуайер опирается на дверной проём с закрытыми глазами.

— С тобой всё в порядке?

Он моргает, его взгляд расфокусирован.

— Простите, генерал. Я просто… просто…

И он падает, медленно оседая на пол, без сознания.

Я подбегаю к нему, проклиная мешающиеся юбки. Его щёки горят румянцем, но кожа холодная на ощупь. Плохой признак. Совсем плохой. Мне сразу же вспоминаются пациенты в лазарете, и сердце уходит в пятки.

— Кел вызывает Хэли, — выпаливаю я, схватив один из коммуникаторов. — Нужна срочная медицинская помощь. У меня в покоях Дуайер потерял сознание.

— Иду, — отвечает Хэли. У неё тоже усталый голос. Как же мне это всё не нравится.

— Я могу принести его…

— Нет, Петра. Даже не прикасайся к нему. Мы всё ещё не знаем, как передаётся заболевание.

Заражение… Ну, уже поздно.

Хэли не нужно звать дважды. Вот уже раздаётся стук в дверь.

— Открыто! — кричу я, и Хэли влетает внутрь со своей командой, везущей каталку. Вокруг воцаряется хаос, я отхожу назад, стараясь не путаться не под ногами. Они должны делать свою работу. Я должна не мешать им делать свою работу.

Он же ещё совсем ребёнок. Знаю, он пытается вести себя как взрослый, но по сути всё равно ребёнок.

— Хэли? Скажи мне что-нибудь. Что с ним?

— Симптомы похожи. Та самая болезнь, — она проверяет реакцию его зрачков и проводит сканером над его головой, хмуро изучая полученные результаты на маленьком экране. — Я забираю его в карантинную зону для дальнейших тестов.

— Я с вами.

Не знаю, что буду там делать, но не могу просто позволить увезти его одного, оставив без поддержки.

Хэли поднимает брови:

— А тебе разве не нужно на бал?

— Бал подождёт.

Спешащей суетливой толпой мы мчимся по коридорам в лазарет, и не успеваю оглянуться, как он оказывается за защитной стеной вместе с пятью другими заболевшими. Его окружают медики, а я стою посреди палаты, беспомощная и до нелепости смешная в золотой маске и бальном платье.

Я жду, расхаживая из стороны в сторону, и все мои мысли вертятся вокруг Дуайера. У него ведь больше никого нет.

Спустя некоторое время ко мне подходит Хэли.

— Его положение стабилизировалось, он отдыхает. Я поставила ему капельницу, и сейчас проводятся все виды медицинских тестов. Ты позвала нас сразу же. Больше ты ничего не можешь сделать, Петра. И у тебя сегодня ещё одно мероприятие, помнишь?

Мотаю головой.

— Я не могу.

Хэли улыбается. У неё доброе сердце, о чём легко забыть с её обычной строгостью. Но ведь она не просто так выбрала эту профессию.

— Ты не можешь остаться здесь. Будешь путаться у нас под ногами, забыв, что у тебя самой есть работа? — небольшой акцент на последнем слове напоминает мне, что она частенько выражается так, будто бы знает больше, чем мы думаем. — Я сообщу тебе, если будут какие-то изменения, обещаю. А теперь иди. Ты сегодня замечательно выглядишь: пусть это будет не напрасно.

Я открываю дверь, чтобы покинуть лазарет, и замираю на пороге от удивления.

Снаружи сидит лорд Тил. Что он здесь делает, рядом с лазаретом?

При виде меня он сразу встаёт и улыбается. Должна признаться, эта улыбка сражает наповал — высший балл по шкале обаяния Зендера.

Стоп, это я должна отвлекать его. Ни в коем случае не наоборот.

— Генерал Кел, — его голос звучит необычайно мягко, — какая вы красивая.

Я внутренне подбираюсь, приготовившись защищаться. В красно-золотом наряде для бала-маскарада я чувствую себя уязвимой, не самой собой. Почему я не могла пойти просто в своей чёртовой праздничной униформе — не знаю. Я надевала её в прошлый раз, когда они пытались пожениться… Конечно, тогда я была просто капралом и стражницей. И тогда моей задачей было следить за безопасностью, а не вести светские беседы.

Да, Тил просил разрешения сопровождать меня, и я согласилась, потому что обещала Бел. Да, именно он прислал мне платье (до сих пор гадаю, как ему удалось так идеально угадать с размером и стилем). И да, я знаю, что он всё это продумал, но всё же…

Меня ещё никогда не называли красивой. Я жёсткая. Солдат, боец, воин, убийца. Всё во мне заточено под сражения, и я тренируюсь каждый день без исключений. Красавица — это не про меня.

— Лорд Тил, вы… заблудились?

Он смеётся, будто я выдала невероятно забавную шутку, и предлагает мне руку. Правила этикета гласят, что я должна принять её и пойти с ним, посмеяться в ответ и, наверное, при этом хлопать ресницами. Но я не хлопаю ресницами. Я пару секунд смотрю на его ладонь, а затем поднимаю взгляд на лицо.

Он смотрит на меня в ответ, ничуть не смущённый, на его лице отражается понимание, и улыбка смягчается.

Как ни в чём ни бывало он убирает руки за спину — просто-таки идеальный придворный.

Императрица восхищается им, доверяет ему свою жизнь. Некоторые говорят, что она его любит. Можно было бы подумать, что я стою напротив потенциального принца-консорта Империи, вот только я знаю, что у Императрицы иные планы. Не понимаю только, почему она предпочитает Зендера Тилу?

Я могу испортить всё. И пострадаю не только я, но и Бел, и Кон, и Зендер. Весь Антеес. И Вейриан заодно. Все мы.

— Я здесь, чтобы сопроводить тебя на бал. Согласно традиции.

Возможно. Не уверена. Я не особо внимательно изучала придворные традиции. Джондар обычно от моих знаний лезет на стенку. Мы с Томом смеёмся над этим. Но сейчас так нельзя. Только не в этот раз.

— Вы очень любезны, лорд Тил, но я…

— Вел, — перебивает он. — Прошу. Мне хватает «лордов Тилов» на Куоре.

Он не должен говорить такие вещи. Признаю, он ведёт себя не так, как я ожидала. Меня едва ли можно удивить смазливым личиком, но от него прямо-таки кружится голова.

— Хорошо, Вел, — я стараюсь дышать ровно, но чувствую себя как новобранец на параде. — И спасибо за цветы.

— Они понравились тебе?

— Они… их было так много, но… Я знаю, что приняла ваше предложение… но я… Мне не нужно сопровождение.

— Конечно, нет. Ты генерал. И твоё положение здесь устойчиво. Но… — он снова улыбается, опускает взгляд на пол, а затем снова поднимает на меня, глядя из-под тени огненных прядок, как мальчишка, пойманный на воровстве яблок, — может, оно нужно мне?

Я чуть не спотыкаюсь на ровном месте — это было бы тем ещё зрелищем, учитывая, что я стою, а не иду. Лорд из Куоре, имперский придворный, не может говорить такие вещи. Он не может быть таким обезоруживающим. Я понимаю, что он просто играет со мной, но предки, как хорошо у него это получается.

— Прости, Вел… Я… мой паж только что свалился с болезнью, и я…

— Я слышал. Бедняга Дуайер. Талантливый помощник. Я был весьма впечатлён при встрече.

Бросаю на него суровый взгляд.

— Ты запугал его, чтобы проникнуть в мои покои.

— Это чересчур серьёзное обвинение. Я просто убедил его впустить меня, чтобы немного тебя порадовать. Он очень сильно волнуется о тебе. Как он? Я могу чем-то помочь?

Можно ли здесь чем-то помочь? И если да, то стала бы я просить его?

Но всё же с его стороны было очень галантно предложить помощь. У меня сложилось впечатление, что большинство знакомых мне куорцев никогда не замечают слуг и не стали бы переживать о здоровье одного из них. Но доброта в его голосе цепляет до глубины души.

— Его состояние стабилизировалось. Врач присматривает за ним вместо меня.

— Хорошо, тогда… — мягко продолжает Тил. — Пойдём на бал?

Он делает шаг ко мне, вставая рядом, чересчур близко. Будь это кто-то другой, я бы тут же его оттолкнула, но прямо сейчас я могу думать лишь о том, как хорошо от него пахнет.

— Я серьёзно думаю, что мне лучше…

Представляю лицо Дуайера, если он очнётся и узнает, что я не пошла на бал-маскарад, после того, как он так старался помочь мне собраться… Представляю, что он почувствует, если узнает, что я не пошла из-за него. Даже думать об этом не хочется.

Тил наклоняет голову, пытаясь поймать мой взгляд.

— Пожалуйста, Петра, не убегай. Я понимаю, тебе тяжело, ведь там будет Лисендер. У вас непростое прошлое. И в последнее время он был… слишком прямолинеен относительно твоих действий в недавней… ситуации…

Зендер…

Он всё разболтал. Ну, конечно. Он может часами развлекать своими историями целый зал слушателей. Внезапно я чувствую, будто уверенность в себе провалилась в чёрную дыру на месте моего сердца, оставив одно лишь смущение. О предки, скольким людям он рассказал? Что именно он рассказал?

Меня охватывает желание спрятаться. Я не хочу идти на бал. Не хочу видеть Лисендера Меррина…

И так же быстро на меня обрушивается волна гнева, вымещающая унижение.

Я больше не буду бежать от Зендера. Это худший вариант из возможных. Ни за что. Я не могу допустить, чтобы люди так думали. Категорически нет.

Да и к тому же все говорят, что Дуайер будет в порядке. Состояние стабильное. Его жизнь не под угрозой. Помощь оказана своевременно. Бел ждёт меня на празднике. Я её свидетельница, поэтому обязана там быть. Да и я сама…

Хочу пойти вместе с Тилом. Не только, потому что это моё задание.

У меня не должно быть таких мыслей. Особенно о нём. Он манерный и порочный, и немного жестокий. Тем более с его репутацией. Я искала информацию о нём в межзвёздной сети, нашла упоминания в социальных сетях и в новостных лентах. О его многочисленных интрижках, скандалах… Вдобавок ко всему тот факт, что Императрица всегда прощает его, и никто не знает почему… Не один только Зендер распространяет слухи, не один только он становится предметом для сплетен.

— Это правда? Слухи о тебе… — выпаливаю я и обрываю себя на середине, чтобы не спалиться.

Он ухмыляется этой своей коварной усмешкой, от которой что-то внутри меня кувыркнулось. Что я делаю? Он использует меня, и я это прекрасно знаю. Потому что я делаю ровно то же самое с ним. Нужно быть полной дурой, чтобы очаровываться его поведением.

Но правда есть правда.

Я очарована, и я дура.

— Правдивы? Все до единого, мой дорогой генерал, — он снова предлагает мне руку. — Дадим повод для новых пересудов? Только представь всеобщий шок, когда мы войдём в зал вместе?

О предки, какое искушение. Представляю лицо Зендера. И Тома. И Джондара. О, бедный Джондар будет поражён в самое сердце.

Когда-то я была просто Петрой Кел и даже подумать не могла, что стану капитаном, что уж там говорить про генерала. Учитывая историю моей семьи, я понимала: этому никогда не бывать. Кто в здравом уме на Вейриане доверил бы такой пост кому-то из семьи Кел?

Слова Зендера всё ещё эхом звучали в моей голове — мол, я забыла, что я вейрианка. Помню, как он окинул меня взглядом и отметил, «как много медалей», а потом кричал, что я ему не нужна. Я помню всё, что он мне наговорил…

К чёрту его и всех ему подобных. Я сыта этим по горло.

Почему бы и нет? На мне всё равно будет маска. Этим вечером каждый может стать кем-то другим. Для этого маски и нужны. Разве я не могу сделать что-то, чего обычно не делаю?

— Хорошо, лорд Тил. Давайте сделаем это.

Он надевает собственную маску — полумесяц из серебряной ткани того же оттенка, что и его глаза.

Мы идём вместе. Он держит мою руку очень нежно, и это прикосновение щекочет мне нервы. Я уже много лет не была ни с кем так близко.

— Прошу, зови меня Вел. Хорошо, Петра?

Улыбаюсь, совершенно искренне.

— Хорошо, Вел.

Смеясь, мы чуть ли не вбегаем в бальный зал. Моя ладонь лежит в его руке, и он уверенно ведёт меня туда, где все танцуют, и закручивает под музыку перед собой, словно показывает меня всем присутствующим. И я знаю, что люди вокруг смотрят на меня так, как никогда раньше, даже если знают уже много лет.

Я заметила его в дальнем конце толпы кружащих в танце пар: он упирает руки в бока и смотрят прямо на меня. Разумеется, я не вижу его глаз. Но чувствую его взгляд на себе. Зендер наклоняет голову к плечу, наблюдая за мной, а затем поднимает бокал к губам. Но не отпивает. На нём тоже надета маска — золотого солнца, — но я узнаю его где угодно. Точно так же, как он узнал нас обоих. Зендер улыбается и говорит что-то синеволосой женщине рядом с ним. Кейда, окутанная дымкой радужного шёлка и в маске, напоминающей птицу колибри, запрокидывает голову, смеясь, и обнимает его, неприлично прижавшись.

Так вот оно что.

Веселье обращается в пыль, оседающую где-то в глубине моей души.

Мысли возвращаются к Дуайеру. Мне не стоило приходить. Лишь ради этого.

Но Тила не сбивает перемена в моём настроении. Ни на секунду. Его пальцы переплетаются с моими, и я вспоминаю, как когда-то сержант говорил мне, что по тому, как люди держатся за руки, можно прочитать их намерения. Ладонь в ладонь, как говорил он, это братское рукопожатие. А когда вы переплетаете пальцы, прямо как мы сейчас, это значит, что вы хотите…

— Хочешь потанцевать? — спрашивает Тил, в его голосе дразнящие нотки, в глазах озорные огоньки. Словно он читает мои мысли и находит их очаровательными, забавными и удивительными одновременно. «Я никуда тебя не отпущу», — говорят его глаза. Это проверка, вызов и что-то ещё. — «Докажи мне, что ты не трусиха. Покажи, что не дашь другим определять, кто ты есть. Дай им всем увидеть ту Петру, которую вижу я. Сделай то, что хочешь сделать, на что осмелишься. Не подведи меня, Петра».

Всё ещё злясь на Зендера, я отдалась рукам Тила, и мы закружили по бальному залу вместе, словно были созданы друг для друга.

Возможно, это всего лишь сон. Возможно, я просто дура. Но будь я проклята, если останусь стоять в стороне, пока они смеются надо мной. Если так, то пусть это будет заслуженно. К чёрту последствия.

Не знаю, чего я ожидала. Что Зендер бросит вызов Тилу? Что они будут драться из-за меня? Едва ли. Люди вроде него не сражаются за таких, как я, а уж за свою честь я и сама могу постоять. Но бал продолжается, всё внимание Тила направлено только на меня, и остальные начинают это замечать. Не успеваю оглянуться, как у меня оказывается очередь из желающих потанцевать со мной. И возможных партнёров в ней больше, чем известных мне танцев.

Часть меня всё ещё подозревает страшный розыгрыш. Сложный, продуманный, возможно, включающий всех присутствующих. В полночь они сорвут свои маски, и сразу станет ясно, какая же я идиотка.

Вновь ловлю себя на том, что мне очень не хватает бронежилета и оружия. Да, у меня есть нож на бедре — как и сказала Зендеру, я не бываю безоружной, — и один маленький надёжно спрятанный бластер. Если это всё-таки дурацкий розыгрыш, мне будет сложно удержаться от массового убийства.

Но прямо сейчас, пока я танцую с самым завидным женихом в этом зале, у меня кружится голова. Тил — настоящий мастер: с ним я выгляжу так, будто знаю, что делаю.

Танец заканчивается, и Тил, взяв меня за руку, уводит в сторону от танцующих. Мы выходим подышать и насладиться вечерней прохладой на террасу, освещённую гирляндами на деревьях, а также свечами и фонарями на каждом этаже.

— Свежий воздух, — вздыхает Тил. — С ним ничто не сравнится. Переехав на Куоре, я не осознавал, как мне этого не хватает. Здесь красиво. Этот дворец, эти сады — всё просто волшебное.

Он тянется к цветку, к одному из тех, что окрашены сразу несколькими яркими красками: белый, сиреневый и зелёный — все соединены вместе. Своими изящными пальцами он нежно берёт бутон и подтягивает ко мне, не отрывая от стебля. Я смотрю на цветок. Тил хочет, чтобы я его понюхала или ещё что. Но это совсем не в моём стиле. Тил просто улыбается и сам наклоняется к бутону, закрывает глаза и вдыхает аромат.

— Чувствоцветы. Я знаю не так много миров, где они растут так же хорошо, как здесь.

— Я думала, ты родился на Куоре.

Он выпускает цветок из пальцев. И тот, брошенный, возвращается к буйной поросли вокруг колонны.

— О нет, я родом из Первомира.

Я внимательно смотрю на него, пытаясь понять, пытается ли он меня надуть. Никто из ныне живущих не был рождён в Первомире. Это мёртвая планета. Я даже не знаю, где она находится.

— Правда? А я думала…

Тил ухмыляется.

— Что там никто не живёт? Мои родители были учёными. Их отправили туда, чтобы попытаться возродить планету. Местами идеальное место. Но в основном… — пожимает плечами. — Не очень.

Я не могу сдержать любопытство.

— И где же он находится?

Тил наклоняет голову.

— Это секрет Империи, — дразнит он. — Только Императрица и её приближённые знают местонахождение Первомира. Я даже не уверен, что мои родители знали. Их просто перевезли туда, когда я ещё был в утробе матери.

— Беременную? Разве это не опасно?

— Ты просто не знаешь мою мать. Она уверяет, что ничего не знала. Но я подозреваю обратное. Тем не менее, её работа была её смыслом жизни, — он искренне улыбается, с теплом говоря о ней. — Я думаю, вы бы поладили. Ты бы ей понравилась.

Смущённая, я смотрю вверх, на россыпь звёзд на ночном небе, и гадаю, на орбите которой из них он родился. И как далеко это отсюда.

Тил наклоняется ко мне, от его тела исходит тепло, а приятный аромат обволакивает меня. Он поднимает руку рядом со мной, указывая в небо, и я чувствую себя так, будто он окружил меня со всех сторон. Это не плохое чувство. Совсем нет.

— Видишь вон там маленький огонёк? — тихо спрашивает он, словно любовник, шепчущий приятности. Он указывает пальцем на небо. — Вот оттуда мы родом. Мы все. Это солнце Первомира.

Я не совсем понимаю, на какую именно звезду он показывает, просто смотрю в нужном направлении, вглядываясь в темноту, где звёзды — и яркие, и тусклые — смотрят на нас в ответ, мерцая, сияя, сверкая, как бриллианты. Улыбаюсь. Не могу ничего с собой поделать.

— Так далеко, — шепчу, отстраняясь от него. Так надо. Искушение остаться рядом слишком велико. Что я творю?

— Давай я принесу что-нибудь попить? — предлагает он. Алкоголь — это последнее, что мне сейчас нужно. Но было бы неплохо, если бы он отошёл хоть ненадолго, чтобы я могла вернуть себе ясность мыслей. Поэтому я киваю ему, и он слова отвечает той же самой обезоруживающей улыбкой. — Оставайся здесь. Никуда не уходи. Ты так прекрасно выглядишь сегодня.

А что мне ещё остаётся? К тому же здесь хорошо, не так шумно и душно, как в бальном зале. Стоит Тилу уйти, как я замечаю, что стою здесь не одна. Из кустов слева доносится какое-то хихиканье, и я резко разворачиваюсь на источник звука, одной рукой потянувшись к ножу, а другой — к коммуникатору на запястье. Ко мне выходит молодая парочка. Девушка вся раскрасневшаяся, но счастливая, а парень похож на безнадёжно влюблённого. Они замечают меня, замирают на секунду и, смеясь, бросаются обратно в зал, даже не потрудившись поправить одежду.

Я хмурюсь, а затем ловлю себя на этом. Никогда ещё не чувствовала себя ворчливой старухой, как в этот самый момент.

А ведь они не сильно моложе меня. Возможно, я правда стара. Не телом, а душой. За всю жизнь я только однажды была такой же, как они: беззаботной, безрассудной, потерявшей голову от любви. Или от страсти — разница не так уж велика…

Чёрт, мои мысли как будто призвали его каким-то образом.

Зендер выходит на террасу, стражники, приставленные к нему на этот вечер, тенью следуют за ним. Увидев меня, он застывает. Стражники занимают места по обе стороны двери. Я ничего не говорю, отмечая, как они стоят начеку, наблюдают за обстановкой, при этом сами не привлекая внимания. Дария хорошо их натренировала. Сама она, возможно, тоже где-то поблизости, наблюдает. Осуждает.

— Петра, — произносит он, и я больше не могу думать ни о чём другом. Есть в его голосе что-то такое… полное тоски. И зачем я только начала вспоминать прошлое?

— Зендер.

Он тяжело сглатывает. Я вижу, как дёргается его кадык.

— Я хотел сказать… — на его лице отражается неловкость, нежелание говорить. Мне хорошо знакомо это выражение. — Прости меня.

Не знаю, что на это ответить. Прежняя Петра бы просто рассмеялась и перевела всё в шутку. Мы бы пошли выпивать с остальными и замяли бы неприятную ситуацию. И я бы ещё потом год дразнила его, что он уступил первым.

Но это всё было в прошлой жизни.

А теперь это так много значит. Я должна была оттолкнуть его тогда. И сейчас тоже. Но это… не пустой звук для меня. Это нечто особенное.

— Спасибо, — отвечаю ему и говорю это искренне. Зендеру всегда было сложно извиняться. Мужская гордость, королевская гордость и ещё минимум семь видов гордости, мешающие ему.

— Ах, вы оба тут, — восклицает Вел Тил, распахивая двойные двери с напитками в руках. Стражники едва удерживаются, чтобы не кинуться на него, но тренировки приносят свои плоды. Они знают, кто он. Их уведомили в полной мере. Вел замирает на мгновение, чтобы убедиться, что на него никто не нападёт, а затем продолжает путь как ни в чём не бывало. — Два моих самых дорогих человека. Пришёл увести её у меня, Зендер? Разве она не прекрасна сегодня?

Я жду какую-нибудь колкость в ответ, но Зендер просто разглядывает меня несколько долгих секунд.

— Петра всегда прекрасна, Вел, — отвечает он. — Но если ты узнаешь её получше, то поймёшь, что это лишь верхушка айсберга. А теперь прошу меня извинить. Я должен вернуться внутрь.

Скажи он что-нибудь едкое и обидное, было бы проще. А теперь я стою, оцепеневшая, а в мыслях вихрь.

Тил прислоняется спиной к перилам, вытягивая перед собой длинные ноги — прямо в сторону Зендера, словно так он может удержать его на месте. Тил тонкий и изящный по сравнению с высоким и широкоплечим Зендером.

— Останься с нами, — мягко уговаривает Тил. — Мы лучшая компания, какую ты только сможешь здесь найти.

Зендер хмуро смотрит на него, но в его взгляде я замечаю ещё кое-что. Ему нравится Тил. Я чётко вижу это. По-настоящему нравится.

— Надеюсь, Кейда этого не услышит.

Тил смеётся.

— Никто из нас никогда не будет достаточно хорош для леди Кейды. Останься, Зендер. Пусть плетёт свои интриги в одиночку.

И похлопывает по перилам рядом с собой. В его глазах озорной блеск. Мне безумно хочется подойти к нему, и я вижу то же самое желание на лице Зендера. А кто бы устоял?

— Не могу, — произносит кронпринц так, будто отказывает на что-то большее, чем просто предложение задержаться на террасе. Но при этом не двигается с места. Словно хочет уйти и в то же время не хочет. Или, может быть, не хочет оставлять нас двоих. Какая бы ни была причина, он не может тянуть так вечно. — Пожалуйста, — добавляет он, глядя на меня с выражением, которое я не могу разгадать. Оно пронизывает меня, и внезапно я чувствую тревогу за него. Почему? — Прошу меня извинить.

Он отступает к дверям, как вдруг сама Кейда вылетает на террасу, явно в поисках Зендера. Её глаза загораются при виде него.

— Ах, вот ты где, Зендер, милый!

Не знаю, заметила ли она вообще меня и Тила. Она так бросается Зендеру на шею и целует его, будто кроме них тут никого нет.

Я не могу отвести глаз. Не могу отвернуться. Выпиваю почти весь бокал того пузырящегося напитка — сладкого алкоголя, который принёс мне Тил. Горло щекочут пузырьки.

Кого он целует — не моё дело. Я сделала всё, чтобы это перестало быть моим делом, много лет назад.

Ладонь Тила касается моей. Всего лишь лёгкое прикосновение, но я чувствую в нём неожиданную поддержку. Его кожа очень нежная и тёплая. Он не предпринимает ничего больше, ограничиваясь одним этим невинным жестом. Я рада, что маска всё ещё на мне, и никто не видит моего пылающего лица.

— Ой! — взвизгивает она. — Я не знала, что вы тоже здесь! Здравствуй, Велентин! И… эм… генерал, да? Генерал Как вас там?

Её голос звучит как у подвыпившей, но она не пьяна. Она прекрасно понимает, что говорит. Вот уверена. Я не столько улыбаюсь, сколько скалюсь, стиснув зубы.

— Генерал Кел, — подсказывает Тил. Он не кажется обрадованным встрече.

— Добрый вечер, генерал Кел, — пропевает она и затем запрокидывает голову, хохоча. — Ах, Зендер, хватит тосковать на балконе! Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Она хватает принца за руку и, не спрашивая его мнения, тащит обратно в зал. Как только они исчезают за дверями, поглощённые шумом бала, до меня доносится её последняя фраза.

— А ты говорил, она симпатичная!

Вздрагиваю. Ничего не могу с собой поделать. Чувствую себя идиоткой, пока стою здесь, в платье от лучших дизайнеров столицы Империи. Мне не стоило соглашаться на это. Надо было надеть свою униформу и заняться своей работой, а не пытаться играть в их игры. Моё лицо горит, а глаза на мокром месте. И слёзы жгут так, будто я только что прошла через ад.

Набираю в лёгкие воздух.

— Простите, лорд Тил. Мне нужно идти. Я вообще не должна была сюда приходить, — снимаю звёздную маску через голову и роняю её.

— Петра, — ласково произносит он полу-предупреждение, полу-извинение, снимая собственную маску. Теперь, когда я вижу его лицо, всё ещё хуже. Даже его жалость выглядит красиво. — Де Лоренс — глупая надменная выскочка, жаждущая власти.

Так небрежно… У меня мелькает мысль, что это может быть глупо — недооценивать её. Она не хочет, чтобы люди видели больше, чем то, что на поверхности.

К тому же это не значит, что она не права. Мне здесь не место, в этой игре аристократов. Я хочу вернуться в лазарет и поговорить с Хэли, узнать, как там Дуайер, хоть мои коммуникаторы и молчат весь вечер.

— И Лисендер тоже дурак, — бормочет Тил.

Не знаю, зачем я начинаю ему отвечать. Мне больно. Я чувствую себя преданной. И утешения Тила не помогают.

— Всегда им был. Каждый раз, отправляясь на миссию, одно мы знали наверняка: как только всё закончится, он отправится в бордель. И сейчас точно так же, только бордель стал более высокого класса, не так ли?

Мой голос дрожит. Почему он дрожит?

Не успеваю понять, что происходит, как Тил подшагивает ближе ко мне, прижимая холодные ладони к моим горящим щекам, удерживая меня без каких-либо усилий. Он ждёт, что я отстранюсь или ударю его, или ещё что — не знаю. Но затем он снова выдыхает моё имя и целует меня. Я не эксперт в этом деле. Но он — однозначно.

Я пытаюсь вернуть себе равновесие, пока все чувства разом накрывают меня, тело отвечает на поцелуй и отключает голос разума. Я оказываюсь прижата к его телу, чувствую скрытую в нём силу, литые мышцы под шёлковыми одеждами и запах, околдовывающий меня. Его губы, его поцелуй, его прикосновения к моему лицу. Я хочу сдаться, покориться, чтобы это никогда не прекращалось.

Где-то вдалеке я слышу, как колокола бьют полночь. Бал подходит к концу, маски снимаются, но моя уже давно сорвана, как и его — во всех смыслах. Я открываю глаза, чтобы заглянуть в его серебристые озёра. Они светятся желанием. Неподдельным желанием.

Вот-вот в любую секунду толпа из зала повалит на террасы через двери, в том числе и те, что сейчас у него за спиной, и увидит нас здесь, прижатых друг к другу. Хотела бы я остановить мгновение и застыть так навсегда. Мне нужно запечатлеть этот момент в своей памяти, запомнить все ощущения до мельчайших деталей. Я чувствую, как бьётся его сердце: громко, взволнованно, отчаянно.

Это не по-настоящему. Это не может быть правдой. Мы оба просто играем друг с другом. Просто следуем своим ролям. Но это кажется таким настоящим.

Я отстраняюсь от него.

— Мне нужно уйти, — мой голос удивительно спокоен. Не знаю, как мне это удалось.

Я не дожидаюсь ответа: разворачиваюсь и убегаю в темноту сада, прочь от огней бала и музыки. Деревья нависают надо мной, ряды буков тянутся вдоль аллеи, тонкие и почти призрачные в лунном свете. Я бегу, пока снова не ощущаю себя в безопасности, и останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Моё дыхание. Моё сердцебиение. Только моё. Сердце колотится, я пытаюсь его успокоить.

Прислонившись к стволу дерева, я обдумываю только что произошедшее, не в силах поверить. А затем поднимаю дрожащие пальцы к губам, которые всё ещё покалывает от поцелуя.

Глава 13

БЕЛ

Утром в день нашей свадьбы во всём Антеесе царит суматоха. На улицах повсюду ленты, плакаты, баннеры, флаги всех размеров. Изобилие цветов — включая несколько букетов от Петры, которые меня, прямо сказать, удивили, — тянется рядами вдоль стен от моих покоев аж до главного зала приёмов. Безумно красиво. А ещё здесь очень много птиц, но самые удивительные из них — это крошечные птички из настенных часов, которые вырезал Кон и спрятал в разных уголках. Понятия не имею, когда он успел, но факт остаётся фактом. Они даже петь умеют. А на ветру ещё и танцуют. Маленькие крольчата прыгают по полу, а птицы хлопают крыльями. Местные дети радостно смеются и бегают по садам, вверх и вниз по террасам, во дворце и снаружи, соревнуясь, кто больше найдёт зверьков. Многие из этих детишек живут здесь, пока не завершится строительство приюта. Но порой мне кажется, что можно было бы выделить дворцовое крыло на постоянной основе. Им здесь нравится, и изобретения Кона вызывают у них чистый восторг.

Наверное, поэтому он их и создаёт.

В прошлый раз, когда мы готовились к свадьбе, которая так и не состоялась, меня переполнял страх. Я ничего не могла сделать, у меня не было выбора. Я разбила сердце своему другу детства Шаю накануне вечером, и вместе с ним — своё собственное. И никогда себе этого не прощу. Но на этот раз… О, предки, на этот раз у моего беспокойства совсем иные причины.

Рондет ведёт себя так, будто они скорбят по близкому человеку. А Кон реагирует так, словно ничего страшного не случилось и всё как обычно. Даже не знаю, что и думать. С этими мыслями я примеряю третье серебряное свадебное платье.

Когда я смотрю на своё отражение, по коже пробегают мурашки. Первые два, что я надевала, в итоге были залиты кровью, разорваны и уничтожены в бою. Будь я более суеверной, сказала бы, что это явно не мой счастливый цвет.

Арианна вместе с горничными, Крести и Деллой, суетятся вокруг меня, взволнованные и радостные, пользуясь возможностью наконец-то нарядить меня как настоящую королеву.

Мой взгляд всё время останавливается на нарядных коммуникаторах на моих запястьях, словно на них в любую секунду придёт сообщение или входящий звонок. Но они молчат. В конце концов поднимаю один из них к лицу и нажимаю кнопку вызова.

— Бел? Всё в порядке? — в голосе Кона слышится страх. Нет, не страх. Это слишком сильное слово. Беспокойство, скорее. Или, может, я просто проецирую на него собственные мысли. Надеюсь, в этом всё дело и реальных поводов для опасений нет.

— Кон?

— Да, — раздаётся какой-то грохот, словно упало что-то тяжёлое, и Кон чертыхается. Он что-то уронил или случайно задел в своей мастерской. Ну конечно, он в своей мастерской. Он там счастлив. И тайна этого чёртова камня так и манит его, чтобы он её разгадал. — Бел, что-то не так?

— Ничего, — надеюсь, пауза перед моим ответом была не слишком долгой. Да, я раздражена. Совсем чуточку. Главное, чтобы он не забыл прийти на свадьбу. — Я просто… Просто хотела услышать твой голос.

Он вздыхает. Я почти чувствую это кожей.

— Я здесь, — мягко отвечает он. — Я всегда с тобой.

Но его нет. У нас была ментальная связь на основе магии Рондета. Мы погружались в их сон и летали над планетой. Мы через многое прошли вместе, делились друг с другом самым сокровенным, чего я даже представить не могла.

А теперь этого нет. Я и не замечала, что так привыкла к этой близости, пока связь не пропала. Теперь, прямо накануне нашей долгожданной свадьбы, не хватает чего-то важного, жизненно необходимого.

— Бел? Всё дело в камне?

Да. Нет. Не знаю.

— Дело в нас.

— У нас свадьба сегодня, — он затихает на мгновение, словно ему на ум пришло нечто ужасное. — Да ведь? Мы же ещё собираемся пожениться?

Внезапный страх в его голосе вызывает у меня улыбку. Нет, я не злорадная, но мне приятно, что его это волнует.

— Да, — отвечаю, не раздумывая, и слышу его вздох облегчения.

— Не пугайте меня так, ваше высочество, — я чувствую, как он улыбается на этих словах. — Тебе нужна поддержка? Хочешь, я приду прямо…

— Разве это не плохая примета?

О, предки, сейчас точно не время испытывать нашу удачу.

— Не будем испытывать удачу, — отвечает он так, словно прочитал мои мысли, и это вызывает у меня бурный восторг. — Но, Бел, ты же знаешь, что я люблю тебя? Больше всего на свете.

Однажды он отдал свой мир ради меня. Точнее, попытался. Гравианский посол, возглавивший нападение на Антеес, угрожал убить меня, если Кон не подпишет отречение от престола и не передаст Антеес врагу. И Кон почти это сделал.

— Я тоже тебя люблю. Просто…

Не знаю, как объяснить.

— Я не потеряюсь по пути, клянусь. Всего несколько часов, любимая. С кучей бессмысленных церемоний, разумеется. Но я буду рядом. Никто и ничто меня не остановит.

Он произносит это с таким пылом, что ему невозможно не поверить. Я провожу пальцами по коммуникатору — тонкому и изящному изобретению, со стороны похожему на драгоценное украшение, которое Кон сделал специально для меня и которое я бережно храню. Хотела бы я, чтобы он мог почувствовать это прикосновение.

— Не вынуждай меня приходить и спасать тебя снова, Кон, — бормочу я.

В ответ звучит тихий смех. В нём слышится влюблённость, которую невозможно подделать.

— Не буду, любимая.

***

Карета не настолько роскошная, как была в нашу первую попытку пожениться. И на этот раз нам не нужно ехать так далеко. Прежде, до вторжения гравианцев, все члены королевской семьи Антееса перед свадьбой получали благословение в здании Рондета, сейчас же там остались одни лишь руины. Фавре и Аэрон предложили использовать главный зал в тайном городе со сверкающими подводными водоёмами и рельефными стенами. В подготовке церемонии приняло участие столько людей, что это уже не просто наша свадьба. Это торжество для всего Антееса.

Музыка начинает играть, стоит мне войти в просторное помещение. К звонкой торжественной мелодии дюжины арф присоединяется хор. Не думаю, что когда-либо слышала столь волшебную музыку. Я прекрасно помню, что на меня направлены объективы камер, но прямо сейчас мне не до того, чтобы искать, где именно они находятся. Множество людей разворачиваются, чтобы посмотреть на меня в серебряном платье и тонкой изящной диадеме с серебряными филигранными цепочками, лёгкой вуалью спадающими на мои плечи. Им в противовес тяжёлое ожерелье на моей шее. Коммуникаторы не выбиваются из общего образа — они очень красивы, потому что Кон специально разработал дизайн для меня. А всё, что он делает, прекрасно по определению.

Я не понимаю и, наверное, никогда не пойму, как так вышло, что он неравнодушен ко мне. Но одно я знаю наверняка: моя любовь к нему безгранична.

На дальнем конце зала я вижу его, и он смотрит на меня глазами мужчины, обрётшего рай на земле.

Я едва ли замечаю мир вокруг, пока иду к нему. Как можно думать о чём-то ещё прямо сейчас? Если бы я не знала, что Джондара хватит удар, то плюнула бы на весь этот этикет и бросилась бы к Кону. Вот только как бы я потом объясняла Тому, почему его супруг внезапно помер от сердечного приступа…

Стоящая в первых рядах зрителей Петра ухмыляется мне. Её платье подружки невесты выглядит на ней замечательно, почти так же хорошо, как вчерашнее на балу. На шее у неё простая подвеска с птичкой, а волосы заплетены в такую сложную косу, что я понимаю: Арианна успела приложить к этому руку сегодня утром. Моя старшая фрейлина стоит рядом с ней, а Джондар — справа от Кона, выглядящий словно кронпринц Имперского двора, за которого я когда-то его приняла.

Конечно, теперь уже я знаю истинные лица придворных Империи. Быстрым кивком приветствую лорда Тила и его компанию, как полагается, и тут же забываю о них. Если им покажется, что ими пренебрегают, это их проблемы. Я их сюда не приглашала. Не уверена, что за игру он вёл накануне вечером, но если он причинит Петре боль, то, к чёрту Империю, я найду способ наказать его за это. Сама идея, что Петра нуждается в защите, кажется смешной, но волна ярости, нахлынувшая на меня, стоило мне узнать, что она покинула бал после встречи с Тилом, до сих пор не утихает во мне.

У меня ещё не было возможности поговорить с ней об этом или об услышанном мной вчера в саду. Но я обязательно с ней переговорю. Она не просто мой генерал или моя телохранительница. Она моя подруга. Я должна её предупредить. Это самое малое, чем я могу ей отплатить.

Как только я встаю рядом с Коном и его ладонь касается моей, зал наполняют звуки машущих крыльев, перебивающих музыку, а потоки воздуха от этих стремительных движений взлохмачивают идеальные причёски и треплют безупречно сидящие наряды. Фавре, Ренна и Аэрон приземляются у края озера перед нами, их чешуя переливается, как бриллианты, яркими красками радости и веселья.

— Ренна, — бормочу я, зная, что она услышит меня, даже несмотря на вновь заигравшую музыку. — Ты снова устроила целое зрелище своим появлением.

«Ну, как и ты», — смех коренной антейки звучит в моей голове наряду со словами. Моя подруга; больше, чем сестра. — «Мы здесь, чтобы засвидетельствовать ваш союз, юная королева. В прошлом брачующиеся видели лишь наши проекции, но сегодня мы прибыли лично. Хорошее нововведение».

Я помню существ с неземной красотой — попытки Рондета принять человеческий облик, чтобы колонизаторы Антееса и их потомки могли видеть и понимать их, — и ту необычную чайную церемонию, в ходе которой они оценивали меня, когда я только прибыла на эту планету. Их кожа тогда переливалась цветами металлов. Они были странными и инопланетными, но в то же время чарующими и обворожительными.

Сейчас они намного сильнее, более инопланетные, но уже не такие чужие.

«Я люблю их», — понимаю в этот самый момент, и стоит только этой мысли промелькнуть в моей голове, как Ренна начинает сиять изнутри. Она счастливо мурлычет, а Фавре смеётся. И только Аэрон не реагирует, всё его внимание сосредоточено на Коне, до которого он снова и снова пытается достучаться. И его боль передаётся нам всем.

Кон отпускает меня на мгновение и подходит к хрустальному созданию. Он наклоняется, тогда как Аэрон поднимает голову, и они оба прижимаются друг другу. Кон кладёт ладони на холодную, гладкую чешую и лбом прижимается ко лбу друга.

— Всё будет хорошо, Аэрон, — шепчет Кон, и его голос звучит напряжённо. — Я разберусь, что не так со связью.

Аэрон отвечает спустя пару минут, обращаясь только ко мне, — значит, он уже пытался мысленно поговорить с Коном, но у него не вышло. От боли, которой пропитано каждое его слово, мои глаза внезапно начинает щипать от слёз: «Скажи ему… Скажи ему, что мы найдём решение вместе. Так, как всегда это делали».

Киваю и передаю сообщение. Кон улыбается.

— Конечно, друг мой.

«Нашли время для скорби», — ругается Ренна, раздражённая поведением маэстре. — «Сегодня надо веселиться! Продолжайте церемонию. Пора обменяться клятвами».

Обряд бракосочетания проводит Джондар. Он обвязывает наши с Коном ладони вместе алой шёлковой лентой. Кровь двух королевских домов соединяется вместе. Джондар повторяет слова тысячелетней давности. Они сливаются в единую молитву, пока мы стоим вокруг озера, и антейцы, коренные и новые, смотрят на нас.

Если у кого-то есть возражения против этого союза…

Я, Беленгария, в здравом уме и твёрдой памяти…

Я, Конлейт, клянусь любить…

Нас было двое, отныне мы единое целое, было два рода, становится один…

Я согласна взять Конлейта в законные мужья…

Я согласен взять Беленгарию в законные жёны…

Мы обмениваемся монетами с символами наших королевств, а затем простыми серебряными кольцами — символами соединения душ. Рондет выступает в качестве свидетелей и подтверждает заключение брака.

И вот мы муж и жена.

Так просто. Ни одной капли крови не пролито. Ни смертей, ни взрывов…

Я внезапно понимаю, что плачу, а Кон смеётся. Он крепко обнимает меня и целует под всеобщие овации.

Поверить не могу. Это настоящее чудо. Наконец-то.

Затем всё проходит как в тумане, и в то же время без конца и без краю. Люди подходят поздороваться, поздравить, пожелать всех благ. А я тем временем мечтаю просто ускользнуть незаметно вместе с Коном: отчасти, чтобы остаться наедине с моим уже мужем, и отчасти, признаюсь, чтобы просто сбежать. Но ещё, хотя это и самый неподходящий момент, мне хочется поговорить с ним, выяснить, что же случилось с его связью с Рондетом и чем на самом деле является этот загадочный камень. Знаю, он пытается решить эту проблему. Это же Кон. Конечно, он не успокоится, пока не найдёт решение. Но всё же вся эта ситуация меня дико пугает.

Краем глаза замечаю Петру, стоящую в одиночестве у одного из озёр с зеркальной поверхностью, и хочу подойти к ней, но кое-кто меня опережает.

Лорд Тил кланяется ей — в этом движении есть и почтение, и что-то очень личное. Я смотрю, как моя верная стражница краснеет, возникает яркий румянец от груди до волос. Она отступает на шаг, взволнованная, и я гадаю, что же такое он мог ей сказать. Не увидела бы собственными глазами — ни за что бы не поверила. Петра сделана из камня, как и её имя.

Но Тил красив и обаятелен. И, похоже, настроен решительно. Он искренне улыбается ей, продолжая что-то говорить. А Петра сражена наповал. Если бы не тот разговор в саду, я бы тоже поверила ему. Не знаю, насколько реакция Петры настоящая. Если она просто играет свою роль, то у неё это получается невероятно убедительно.

Честно говоря, я никогда особо не задумывалась о любовных переживаниях Петры. Как-то собственных хватало с головой. Наверное, это характеризует меня как не очень хорошую подругу. Но после расставания с Зедером она всегда казалась такой самодостаточной, независимой и непобедимой — стихией, природной силой, которой никто не нужен. Целой, без нужды в половинках. Крепкой и надёжной, как камень. На неё всегда можно было положиться.