Я должна выбраться отсюда. Сбежать куда-нибудь. Высвободиться, вырваться и вылететь пулей, но не могу. Сердце колотится в груди — возможно, пытается пробить рёбра и выбраться на волю. Я хватаю ртом воздух.

— Нам пришлось создать эту камеру для тех, кто не захотел присоединиться добровольно, — рассказывает Лиетт. Какой интересный факт, спасибо. Бел ничего не говорит. Нет, это не Бел. Нельзя забывать, что это кто-то другой на её месте. Она поглаживает камень.

— Так правда намного проще. Без беготни и криков. Но ты… я бы хотела увидеть, как ты пытаешься сбежать. И кричишь. И зовёшь на помощь. Если у нас есть время в запасе. Можно, ваше величество? — спрашивает она, как ребёнок, умоляющий родителей купить щенка. — Пожалуйста?

Она спятила. Совсем свихнулась.

Бел… Нет, не Бел! О предки, я должна помнить, что это не Бел!.. Она замирает и бросает вопросительный взгляд на брата.

— Ваше величество, это было бы неразумно.

Спасибо, Арт! Хотя, может быть, если бы они меня освободили, я смогла бы оказать сопротивления. Смогла бы сбежать. И может даже… смогла бы добраться до неё.

Бел вздыхает, словно её ужасно расстраивает, что она не может поиграть со мной. Капризный ребёнок с божественными способностями.

Не Бел. Это не Бел. И не Арт. Насчёт Лиетт не знаю.

Это всё Копариус, проникший в каждого из них. Он подпитывается их энергией и скоро возьмётся за меня.

— Бел, послушай! Ты должна бороться! Услышь меня, Бел, пожалуйста!

Бел останавливается передо мной, внимательно изучая меня, и подсветка снизу делает её каким-то демоническим. Она похожа на инопланетянку. Я побывала в бесчисленном множестве миров и сталкивалась с врагами самых разных рас, но такого ещё не видела.

— Мы с тобой похожи, ты и я, — шепчет она. — Мы сделаны из камня. С каменным сердцем. Бел не слышит тебя, Петра. Никто не слышит. Кроме меня.

Слова застревают в горле.

— Прошу. Не надо.

Знаю, звучит жалко. Но мне уже всё равно. Я должна её остановить.

— Тссс, — успокаивает она. — Как тебе уже сказали, будет больно, но совсем недолго. А потом ты уже не будешь ничего чувствовать. Поверь мне.

И она прикладывает камень к моей груди. Я втягиваю ртом воздух. Мои лёгкие плавятся. Мне хочется закричать, но я не слышу своего голоса. Свечение из камня переходит ко мне. Оно распространяется по моей коже, просачиваясь внутрь, проходя насквозь, прожигая вены.

Внезапно ко мне возвращается голос. Но я не кричу. Я вою.

Темнота окружает меня. Я теряюсь в тени, в пещере, глубоко-глубоко под землёй, куда не проникает солнечный свет. Кристаллы в скалах светят слабо, мутным зелёным цветом. Я пытаюсь осмотреться, но ничего не вижу. От каменных стен исходит тепло. Даже жар. У меня словно лихорадка, я горю заживо.

Делаю шаг вперёд, наощупь ориентируясь в проходе. Здесь душно, дышать нечем. Пот проступает на моей коже.

Такую же панику я испытывала, когда Бел подходила ко мне с этим камнем.

Мне знакомо это место. Я уже видела его раньше. Здесь, в темноте, в глубине Антееса… Это не месторождение Копариуса. Но это тот самый проход, где его нашёл Натуэль.

У меня скручивает живот. Тошнота подкатывает к горлу. Я знаю, где я. И знаю, что я здесь увижу.

Я протискиваюсь в щель в конце туннеля, оказываясь в небольшом пространстве в самом сердце мира, где был спрятан Копариус.

Она здесь — свернувшаяся клубочком у стены, зажмурившаяся и вцепившаяся пальцами в волосы.

— Бел?

Мой голос звучит странно, здесь своеобразная акустика. Бел поднимает голову, в её глазах отчаяние.

— Петра? Ты видишь меня?

Мир вокруг содрогается, и она протягивает руку. Я тянусь к её ладони, но только мы пытаемся соприкоснуться, как что-то отдёргивает её от меня. Она отлетает назад с оглушительным воплем. Или это меня отбрасывает в другую сторону. Может, это мой крик? Не могу понять.

Меня снова сковывают ремни, я ударяюсь затылком о жёсткую поверхность и металлическая полоса врезается в моё горло.

Я ловлю ртом воздух, открываю слезящиеся глаза и вижу её перед собой с камнем в руках.

Она не выглядит злой. Это было бы проще. Она выглядит почти разочарованной.

Мой голос хриплый и надломленный. Я пытаюсь дышать, но получается только всхлипывать. Но пока я прикована к этой камере, беспомощная, она прижимает подушечки пальцев к моей щеке. У неё прохладные руки. В них нет ничего заботливого. Это не моя подруга. Это даже не человек. Теперь я знаю наверняка.

— Мы попытаемся снова. Всё равно я сделаю это, Петра, рано или поздно. Ты особенная. Я хочу, чтобы ты стала моей. Мы похожи.

Она снова прикладывает ко мне камень, и я выгибаюсь от боли.

В какой-то момент я снова отключаюсь, уходя в блаженное забытье.

Я лежу на холодной жёсткой земле, где-то в пещере. Сначала мне кажется, что это одно из двух: либо та пещера, где скрывался Рондет, либо та, которую я видела в кошмаре. Здесь нет свежего воздуха, только затхлый. И у меня всё болит. Я пытаюсь пошевелится и стону от боли.

— Петра? Петра, ты в порядке?

Кто-то наклоняется надо мной. Я пытаюсь открыть глаза, но сложно сфокусироваться.

— Джондар?

— Да. Слава предкам! Ты можешь сесть? Ты… Ответь что-нибудь, Петра, пожалуйста.

Здесь есть и другие, сидящие по углам, пытающиеся не сойти с ума в этом тёмном сыром месте. Их не так много. Даже слишком мало.

Джондар выглядит ужасно — измождённый и бледный, по всему лицу царапины и ушибы. И волосы в беспорядке. Таким я его ещё не видела.

— Всё хорошо. Я…

Я не в порядке. Голова раскалывается, тело ноет. Я не справилась.

— Осторожно, — говорит он. — Медленно, — он помогает мне сесть. Я поднимаю руку к голове. Там огромная шишка. И, наверное, ещё фингал под глазом. И сотрясение. Хорошо, если ничего не сломано. Чувствую я себя не лучше, чем выглядит Джондар.

— Что произошло? — шепчу я.

Хотя уже знаю ответ. Бел и её чёртов гипнокамень.

Джондар, должно быть, проследил ход моих мыслей по выражению лица.

— Копариус, — кратко подтверждает он, беря меня за руки и усаживаясь рядом.

Воспоминания волной обрушились на меня. Бел, которая не Бел, прижала ко мне эту штуковину. Из-за этого кровь в венах вскипела, ломая все мои защиты и отправляя в этот кошмар.

— Она пыталась…

Джондар мягко шикает, останавливая меня, и рукой растирает мою кожу между лопаток. Я никогда не воспринимала его как того, кто мог бы помочь справиться со стрессом. Но, клянусь предками, прямо сейчас мне нужен этот физический контакт. Как ни странно, я расслабляюсь. Мою благодарность не выразить словами.

— Знаю. Это срабатывает не со всеми. Со мной тоже возникла заминка. Оно либо оно причиняет боль и только, либо… меняет нас. И всех остальных… Подозреваю, с этим связана сонная болезнь. По всему миру. Копариус становится сильнее. Чем больше людей у него под контролем, тем больше энергии он поглощает. Он никогда не насыщается.

— Да, сильнее… Она сказала, что рано или поздно сломает меня.

Джондар снова кивает, поджимая губы.

— Копариус не оставит попытки.

Я не обращаю внимание на дрожь, пробежавшую по его телу. Как часто она предпринимает попытки сломить его?

— Но на тебя это не действует.

— Пока что нет. Ни на кого из присутствующих. Они заперли нас здесь, чтобы время от времени пытаться ещё. На тебя тоже, как я понял, не подействовал камень, но это не значит, что так будет всегда.

Я оглядываюсь на прочих пленников. Джондар явно самая значимая политическая фигура здесь, так что наверняка она сосредоточена в первую очередь на нём. Он выглядит хуже всех, но держится. И я тоже могу. У нас есть какой-то иммунитет. Значит, должен быть способ это использовать.

Джондар смотрит на меня, его губы шевелятся, но он не сразу решается спросить:

— Петра, ты не знаешь, Том… жив? Он был с тобой?

— Он на борту «Отважного» вместе с Зендером, в целости и сохранности среди своих. Я вернулась за… — стону и прячу лицо в ладонях. — Я вернулась, чтобы встретиться с Артом, потому что мы собирались попытаться спасти вас с Коном.

Джондар прожигает меня взглядом, в которым застыли напряжение и страх. Догадываюсь, о чём он думает. Он знает Тома не хуже, чем я. Он понимает, что его муж не станет сидеть сложа руки на корабле, пока мы тут в заточении. А ведь они ещё не знают про Арта.

У меня есть миссия. Никто её не отменял. Надо сосредоточиться на этом, а не на предательстве принца, на собственном провале и бедственном положении, в котором мы все оказались. Я во дворце. Прямо сейчас я здесь.

— Где они держат Кона? — спрашиваю я.

— Не знаю. Он упал в обморок вскоре после их возвращения, как раз когда Бел… изменилась. Хэли начала лечить его от сонной болезни. Ну… так нам сказали.

— Что мы можем сделать?

Он кажется потерянным. Джондар, у которого всегда есть план, инструкции и традиции на все случаи жизни, растерян.

— Не знаю, Петра. Честно, не знаю.

Я закрываю глаза. Думать больше нет сил. У меня был план, но этот план зависел от Арта. Сейчас Арт нам не помощник. Мне нужно подумать. Я здесь, я жива. Часть меня с этим не согласится, но боль напоминает, что я жива. А ещё я очень устала. И не могу мыслить ясно. Мозг притуплён болью. Если я закрою глаза на несколько секунд, то когда открою, смогу что-нибудь сообразить. Может… если сильно захотеть… может…

Да, я просто идиотка. Но бороться больше не могу. Может, позже. Но уж точно не сейчас.


Глава 28

БЕЛ

В темноте нет ни одного звука. Я сломлена, заперта среди камней и кристаллов. При этом кристаллы — мой единственный источник света, тепла. Единственный способ выживания. Я не могу выбраться отсюда, даже если попытаюсь. Во тьме я в безопасности. Потому что за пределами этой пещеры… за пределами…

Я помню боль. Страх. Ужас. Тьма, пожирающая меня изнутри и заглатывающая целиком. Я потеряна. Не знаю, сколько времени я уже здесь и где я вообще.

Но я здесь, в темноте. Потеряна.

Мне нужен Кон. Я безумно переживаю за него. Когда я думаю о нём, то передо мной встаёт его лицо, искажённое страхом и болью. Знаю, он страдает из-за меня. Поэтому я стараюсь не думать об этом, и его образ исчезает. А я прячусь в тени от всего мира.

Когда я пытаюсь связаться с Ренной или ещё кем-либо из Рондета, то сталкиваюсь только с помехами и болью. Всё здесь сводится к боли.

Только во тьме я в безопасности. Я не могу пошевелиться. Может, оно и к лучшему.

Как вдруг меня ослепляет свет, жуткий свет. Не тусклое мерцание кристаллов и не сияние Копариуса, похитившее мою жизнь. Он золотой, как мёд, как солнце Антееса. Он тёплый и обволакивающий. И прекрасный. Это моя первая надежда за целую вечность пребывания здесь.

— Бел?

Этот дрожащий голос мог бы принадлежать ангелу. Он пробуждает меня, зажигает что-то внутри меня, хотя я думала, что там уже давно всё холодно и мертво, как и каменные стены вокруг. Я думала, что сама уже превращаюсь в камень. Но вот я поднимаю глаза и вижу Петру, окружённую янтарным светом. Её волосы расплываются, закручиваясь в воздухе, как чернила в воде. Мои руки трясутся, пока я пытаюсь откинуть пряди, упавшие на лицо.

— Петра? Ты видишь меня?

Никто меня не видит. Пока я здесь, в этой пещере, я потеряна для всех. Никто не может со мной связаться. Никто не может меня найти. Даже Ренна. Даже Кон.

Кон и не станет. Конечно, не станет. После того, что я с ним сделала…

— Бел! — снова зовёт Петра и тянется ко мне. Я пытаюсь схватить её за руку, но она слишком далеко. Я знаю это. Я никогда до неё не дотянусь.

— Петра, пожалуйста… — не знаю, о чём именно я прошу её. Чтобы она осталась? Чтобы попыталась ещё?

Мир застывает на мгновение. Я пытаюсь взять её за руку, пытаюсь дотянуться до неё. Мне безумно важно схватить её за руку. Человеческое прикосновение. Лёгкое скольжение её пальцев по моим.

А затем тьма забирает её, унося прочь, сквозь каменные стены, обратно в никуда. Она закрывает мне путь, словно запирая в обсидиановой клетке.

Я кричу.

Я кричу снова и снова, но никто меня не слышит. Мне не хватает воздуха на крики и некому кричать.

Сорвав голос, я прекращаю. Этим ничего не добиться. Я видела её. Всего на секунду, но видела. Она знает, что я здесь. И если хоть в чём-то я могу быть уверена, так это в том, что Петра не сдастся, пока не найдёт меня.

Я заставляю себя успокоиться и всё обдумать. Не знаю, как долго я здесь. И где это «здесь». Но впервые за целую вечность кто-то знает, что я всё ещё здесь. Что я не умерла.

Это первая искорка надежды, что у меня есть. Если Петра смогла проникнуть сюда, то может, я смогу выбраться? Как-нибудь.

Я прикасаюсь к кристаллам, и они поют. Никогда ещё не слышала, чтобы они вот так пели, даже когда помогала Джондару и Тому с восстановлением коммуникационного устройства Кона. Это было, кажется, в прошлой жизни. Сначала они звучат тихо, гудят едва слышно, но когда я прикасаюсь призрачными пальцами к их поверхности — тёплой и гладкой, — из звук отдаётся во мне вибрацией. Я так счастлива, что по моему лицу текут слёзы. Не настоящие, конечно, потому что физического тела у меня нет. Я только сейчас это поняла. Оно у Копариуса.

Чем больше я нажимаю на кристаллы, тем громче они распеваются, и уже не хочу их отпускать. Это единственное утешение, что у меня сейчас есть. Эти кристаллы — это вены Антееса, его жизненная сила, моя единственная компания, пока я заперта в самом сердце мира.

Я наклоняюсь ближе и различаю в пении шёпот. Голос кажется таким знакомым, что я отдёргиваю руку, внезапно разрывая контакт.

Но я слышала его. Слышала кристально чётко и ясно.

Это был Кон. Кон, звавший Аэрона.

Дыхание перехватывает в горле, сердце ноет по мужу, и хлопаю ладонью по кристаллам — не ласково, не мягко и не осторожно.

Внезапно я оказываюсь вне скрытого сердца мира. Я плыву по кристальной сети, я часть Антееса, я везде и всюду сразу. Я вижу руины, башни, леса. Вижу океаны и их глубины. Вижу… Вижу… буквально всё. Это не похоже на полёт с Рондетом, не как подключение к коллективному разуму. Это скорее как плавание под водой… когда у тебя заканчивается воздух и ты тонешь.

Слишком много всего. В одно мгновение я повсюду. Я слышу голоса — столько голосов… Люди по всему Антеесу. Но я не могу сосредоточиться на всех сразу. Их слишком много, и этот гул заглушает все мои органы чувств. Я дёргаюсь обратно, пытаясь вернуться в тишину тёмного угла, но я в кристальной сети и не знаю, как отсюда выбраться. Меня рвёт на части, на куски, на осколки. Я пытаюсь сосредоточиться, взять себя в руки.

— Бел, — я чувствую его. Чувствую его прикосновение. — Бел, это ты? Пожалуйста, ответь мне. Пожалуйста.

— Кон?

Я концентрируюсь на его голосе, на странном ощущении физического контакта, хотя знаю, что он может быть рядом. Пытаюсь представить его мысленно. Он выглядит уставшим, помятым, будто бы только что проснулся.

— Бел, пожалуйста… я всё ещё сплю?

Его голос дрожит, он падает на колени, глядя в отполированный осколок кристалла, который использовал, проводя опыты над Копариусом. Тогда камень впитал в себя всю энергию кристалла. Могло ли это создать некую связь? Или дело в нас с Коном? Это какое-то чудо?

— Я люблю тебя, — говорю ему. — Прости. Мне так жаль.

Но затем энергия кристальной сети уносит меня прочь. Я лечу вместе с ними, моё сознание проходит свозь камни и скалы, на которых основан этот мир. Я ныряю между корней многолетних деревьев и выпрыгиваю из ручьёв.

Проникаю в глубину пещер в поисках знакомых лиц. В поисках тех, кого я люблю. Пытаясь найти Кона, я нахожу кое-кого другого.

Ренна окружена кристаллами розовых и сиреневых, синих и голубых оттенков, и эти цвета отражаются от неё.

— Беленгария? Юная королева, это ты?

Я чувствую её удивление.

— Ренна? Где ты? Петра с тобой?

— Петра была здесь, но Арториус схватил её в плен, а нас загнал в ловушку.

Стоп, что? Я пытаюсь сосредоточиться на её словах. Но её слова сложно понять неправильно. Арт поймал Петру… но…

— Что случилось с Артом?

— Он был пуст, прямо как ты. Он стал другим, Бел.

Прямо как я… Он под её контролем. Она добралась до моего брата и сделала его своим слугой, рабом, марионеткой. Резкая боль от осознания этого поставила бы меня на колени, если бы я ещё могла стоять. Ренна тянется ко мне, пытаясь успокоить, помочь. И тут я понимаю, что могла потерять и её тоже. Я могла потерять их всех. Мне надо собраться с силами.

— Ренна, ты в безопасности? Ты…

— Мы в ловушке. Твой брат запечатал ход в пещеру. С нами остались люди с другой планеты. Но они долго не протянут. Мы можем впасть в спячку. А они… умрут.

Какие ещё люди? С какой планеты?

— Я не понимаю, о ком ты.

— Велентин Тил. Он… не такой, как мы думали. Он помогал нам. Пытался нас защитить, и ему это будет дорого стоить.

Велентин Тил сейчас с ней? В ловушке. Умирает. Не понимаю. Но если куорская делегация погибнет на Антеесе из-за действий моего брата… Императрица уничтожит нас всех. Это просто предлог, чтобы заполучить Вейриан и Антеес, с Зендером или без него.

— Я помогу вам. Обещаю. Я найду кого-нибудь.

Она смеётся. Печальным, мелодичным смехом, по которому я очень скучала. Я так часто слышала его за прошедший год, что он стал частью меня.

— Есть способ, — отвечает она. — Ты уже его обнаружила, ведь так? Ты используешь кристаллы — вены этого мира, его жизненную силу. Ты путешествуешь по сети. Но это опасно. Ты можешь потеряться.

— Я уже потеряна, Ренна. Покажи мне.

Она уступает, и это… невероятно. Самоубийственно, но гениально. Я бы улыбнулась, если могла, и думаю, она об этом догадывается. Кон называет это моим безрассудством.

— Мы должны попытаться, — убеждаю её. — Можешь поддерживать со мной связь?

— Могу, но… Бел… помни, кто мы. Помни, кто ты. Не улетай слишком далеко.

Помнить, кто я? Я пытаюсь. Серьёзно пытаюсь. Но я уже слишком далеко. Я могла бы потерять себя здесь, забыться. Могла бы раствориться в кристальной сети и не найти пути назад.

Но это ещё одна авантюра, и я не могу от неё отказаться.

Это должно сработать. Есть один кристалл, который может спасти нас всех.

И если я потеряю себя, пока пытаюсь достать его, то так тому и быть. Он может спасти остальных, и это всё, что имеет значение.

— Старайся поддерживать связь со мной, Ренна, столько, сколько сможешь.

Я пролетаю высоко над планетой, среди звёзд, и замечаю его, как супернову вдалеке. Он сверкает мне, манит к себе.

Зендер взял себе антейский кристалл — обработанный и красивый, но очень уж маленький. Я тянусь к нему сейчас, такому далёкому от остальной сети. Он на борту «Отважного», и с помощью него я вижу пункт управления. Кристалл лежит на столе. Зная Зендера, не удивлюсь, если он использует его в качестве грузика, чтобы бумаги не разлетелись. Но это неважно. Я проникаю внутрь него. Долго так не протяну, но я должна это сделать. Мне нужно совсем немного времени.

И вдруг я слышу его приближение. Чувствую, что тонкая нить, связывающая нас с Ренной, начинает рваться. Но я не сдаюсь, пытаюсь докричаться до него.

Зендер заходит в помещение. На его лице написано замешательство. Он услышал меня? Почувствовал? Мы же семья. Он не мог не почувствовать.

Он проверяет коммуникаторы и матерится. Тогда в дверях появляется Том.

— Что-нибудь слышно?

— Ничего. Петра уже давно должна была связаться с нами. Арт тоже молчит, — он вздыхает.

«Они не могут», — пытаюсь мысленно передать им я, и мой брат напрягается. Он резко поворачивается к кристаллу, и я понимаю, что он услышал. Каким-то чудесным образом. — «Они не выйдут на связь. Её поймали в плен, а с Артом случилось то же самое, что и со мной. Вы меня слышите? Пожалуйста, ответьте».

— Бел? — Том опускается на колени у стола, вглядываясь в кристалл. — Откуда у тебя это, Зендер?

— Из мастерской Кона. Я тогда думал, что меня пытались одурачить.

Том берёт кристалл в руки, и я чувствую тело его ладоней, его силу и надёжность. Мой друг, которому я всецело доверяю.

— Как ты это делаешь, Бел?

— Бел? Моя сестра, Бел? — Зендер уставился на кристалл. Интересно, видят ли они в нём меня. Пожалуйста, предки, пусть они увидят.

«Рондет вместе с куорцами заперты в ловушке. У них скоро закончится воздух. Они в пещере, что в скале у озера. Арт обрушил вход. Так сказала мне Ренна. Вы должны добраться до них, слышите?»

Они оба смотрят на меня так, будто я какая-то инопланетная форма жизни. Может, так оно и есть.

— Откуда нам знать, что это правда ты, а не какая-то уловка? — спрашивает Зендер.

Серьёзно? У меня нет на это времени. Ренна тянет меня обратно, ради моей же безопасности, но в любой момент связь разорвётся. Не знаю, что тогда со мной будет. Я могу остаться здесь навсегда. Могут провалиться в пустоту. Я чувствую, как она тянется ко мне, предупреждает, переживает, боится за меня.

«Ты правда хочешь, чтобы я рассказала Тому о том, как ты до десяти лет не мог заснуть без своей любимой игрушки, Зендер? Или про тот раз, когда ты съел слишком много пирожных, и тебя вырвало внутри прототипа «Осы»? Или…»

— Ладно! Достаточно! — кричит он. В его голосе слышится веселье несмотря на то, что это были довольно неловкие воспоминания. — Но Бел… Как такое возможно?

«Это сейчас не главное. Спросим Кона, когда он вернётся к своим исследования. Но сначала… вы должны найти остальных. Пожалуйста».

Он прижимает камень к груди, и это даёт мне странное ощущение, будто он обнимает меня. Это лучшее, что он мог для меня сделать. Я даже мечтать об этом не смела.

— А где Петра? — отчаянно спрашивает Зендер. Я всегда знала, что они неравнодушны друг к другу. Даже когда они пытались убедить друг друга в обратном.

«Она во дворце. Они схватили её. Ей удалось разбудить меня. Она нашла меня во тьме».

Я больше не могу держаться. Мне хочется остаться с братом и Томом, но мои силы на исходе. Ренна зовёт меня обратно, и я больше не могу сопротивляться. Но я должна предупредить его.

«Тил и остальные… они умирают… Императрица… отомстит».

Они должны понять. Должны. Я отправила координаты пещеры своему брату, пытаясь рассказать ему всё в последние секунды, хотя меня уже затягивало обратно на Антеес. Надеюсь, он всё понял. Но проверить я этого уже не могу. Я слишком слаба. Я не смогу добраться назад. Я чувствую поддержку Ренны, но она тоже не всесильна.

Кристальная сеть поглощает меня.

Это последнее, что я сделала. Эта жертва… это всё, что я могу. Надеюсь, этого окажется достаточно.


Глава 29

ПЕТРА

Не знаю, сколько я проспала. Мне снилась Бел, плывущая по кристальным водам через сердце планеты. Мне снились Зендер и Том. Снилась Ренна. Снился Тил. Я плакала, и слёзы текли ручьём по лицу.

Мне было страшно.

Когда я проснулась, был уже вечер. Точно время здесь не определить, но лунный свет проникает в нашу темницу. Теперь я знаю, где мы: в самых дальних подвалах цитадели Лимасилла.

Я уже сыта всем этим по горло. Я знаю, что они придут за мной снова. Она мне чуть ли не прямым текстом так сказала. Она будет мучить меня этим своим камнем до тех пор, пока я не сдамся. Я бы спросила Джондара, как ему удалось столько продержаться, но отчего-то страшно. Боюсь услышать ответ. В его глазах какое-то загнанное выражение. Он всегда был таким собранным, щепетильным, аккуратным, а теперь со мной в камере какой-то дикарь. Может ли эта внешняя разбитость быть отражением сломленной души? Мой долг перед Томом — уберечь его мужа, помочь ему выбраться отсюда. Если я не смогу помочь никому другому, то хотя бы ему.

Хуже всего то, что я уже не уверена. Прежняя я была бы уверена. Прежняя я могла сразиться с кем угодно, преодолеть все преграды, вырваться из любой клетки. А теперь? Это место высасывает волю. Или, может, это остаточный эффект пытки Копариусом. Не знаю. Единственное, в чём я уверена, так это в том, что желание сжаться комочком в уголке и ждать, когда это всё закончится, настолько сильно, что долго я ему противиться не смогу.

Может, это начало сонной болезни? Вдруг я тоже заразилась? Потому что я чувствую себя крайне уставшей. Тело тяжёлое, измученное, мне хочется свесить голову и сдаться. Как и другие.

Но я не могу сдаться. Просто не могу.

Поэтому я наблюдаю и жду.

Стражники здесь так себе. Это первое, что я отмечаю. Это не мои люди, не те, кого я тренировала. Это даёт мне прилив надежды. А затем я понимаю, что это вообще не специально обученные люди, а просто Серые, отправленные сюда, чтобы следить за нами. Большую часть времени они даже не смотрят на нас — болтают друг с дружкой или молятся. Вместе уходят на перерыв, выходят из поля зрения.

О большем я и мечтать не могла.

Оценить обстановку внутри камеры непросто. Нас всего восемь. Мы с Джондаром можем рассчитать свои силы. Если я достану ему откуда-то меч, то лучше напарника и представить нельзя. Что до остальных… помощник повара, горничная, библиотекарь — не многообещающе. Трое садовников могут помочь. Они физически сильны, даже если сейчас подавлены. Если дать им надежду и направление, возможно, из этого что-то выйдет. Я уже делала это во время оккупации гравианцев: превращала фермеров в воинов. Многие из них в итоге погибли, но об этом сейчас лучше не думать.

Медленно, вдумчиво, я продумываю план.

Еда, что нам приносят, это просто помои, чтобы мы не сдохли, но не более того. Приносит каждый раз один и тот же человек. Они отпирают дверь, спешно забегают внутрь, отбиваясь от ближайших заключенных, бросают ведро на пол, разворачиваются и вылетают. Это их главная глупость, и я намерена этим воспользоваться.

Джондар сразу в деле, конечно же. Остальных ещё нужно убедить. Однако слова генерала, пускай даже впавшего в немилость, и принца всё же имеют некоторый вес. В результате они занимают позиции, какие я им указываю, и даже умудряются выглядеть так, будто искренне верят в наш успех.

Я не могу их подвести. Мне всё ещё нехорошо после воздействия Копариуса, избиения Артом и наркотиков, с помощью которых меня усыпили. Я пытаюсь не показывать это, но к горлу подкатывает тошнота, а по телу пробегает дрожь в самое неподходящее время, и это может всё испортить. Завершая последние приготовления, я сжимаю кулаки так, чтобы ногтями впиться в ладони, и наклоняюсь вперёд, пытаясь справиться с паникой.

Если ничего не выйдет… Если ничего не выйдет…

Чья-то рука ласково поглаживает меня по спине, помогая снять напряжение.

— Дыши, — произносит Джондар. — Просто успокойся и дыши.

Он муж моего лучшего друга, и хотя я всегда видела в нём союзника, но своим другом назвать не могла. Я его недооценила. Он может оказать поддержку, когда нужно. Теперь я понимаю, что в нём нашёл Том.

— Я в порядке, — ложь.

— Не сомневаюсь, генерал, — отвечает он с лукавой понимающей ухмылкой, о которой Том говорил, что у него от неё подкашиваются коленки. Я им даже завидую. После всей этой неразберихи с Зендером и Велом я бы хотела, чтобы у меня было так же просто, как у Тома и Джондара.

— Выведи их, когда будет возможность, — напоминаю я. — Держитесь вместе. Если мы единственные, на кого не действует Копариус, нам нужно выяснить причину.

Он просто кивает. Волосы спадают ему на глаза, и на мгновение он становится похож на ребёнка, который хочет, чтобы ему подсказали, что делать дальше. Огромный груз ответственности мгновенно возвращается ко мне.

— Выяснить причину могли бы доктор Хэли или Кон, — рассуждает он. — Не уверен, что добрая доктор ещё на свободе. Возможно, она работает на них, выполняя привычные обязанности, но боюсь, что нет. А Кон… Он так же заперт, как и мы.

Эту проблему я собираюсь решить в первую очередь.

— Ненадолго, — напоминаю ему. — Они скоро должны прийти.

— Верно, — он задерживает на мне взгляд, словно оценивая, готова я или нет. Честный ответ — нет. Я бы так и сказала, если бы хотела ответить честно. Но я не хочу. Да и нет необходимости. Он и так знает. Однако что нам остаётся? Вдалеке уже слышатся шаги. — Они уже идут.

Я выпрямляю спину, и он помогает мне подняться. Киваю остальным, уже расставленным по местам, как и задумано. Это не самый гениальный план в мире, но он должен сработать.

Я проскальзываю в тень у стены. Когда Серые заходят, один из садовников встаёт перед ними.

— Отдайте еду мне. Не за чем переводить продукты на этих ничтожеств.

Стражники останавливаются, сбитые с толку.

— Нет, каждый должен получить свою порцию, — отвечает мужчина с пустым взглядом. — Уйди с дороги.

— Вы не можете просто отдать ему всё, — громко возмущается горничная. Она бросает быстрый взгляд на меня, и на секунду я переживаю, что она нас выдаст, но она берёт себя в руки. — Мы тоже хотим есть.

— Мы… ничего ему… — Серые сжимаются в кучку вокруг ведра с так называемой едой. — Никто не получит лишнего. Всем полагаются равные порции. Это приказ её величества.

— Да вы в своём уме? Только посмотрите на них, — садовник резко взмахивает ладонью и ударяет по ведру, выбивая его из рук Серых.

Я бросаюсь вперёд из укрытия и обхватываю руками ближайшего стражника, валю его на пол, пока он кричит и ругается. Остальные разворачиваются ко мне, уже забирающей оружие. Джондар оказывается между нами, выхватывая кинжал с ловкостью, какой ни у кого больше нет. Я сжимаю петлю на горле своей жертвы, перекрывая дыхательные пути, пока тот не потеряет сознание.

Он обмякает.

Остальные узники уже бегут к открытой двери. Я разворачиваюсь к оставшемуся стражнику, к которому уже приставил лезвие разъярённый принц.

— Где антейм? Где вы его держите?

Джондар надавливает кинжалом на горло, делая небольшой прокол. Стражник пытается отпрянуть, но Джондар хватает его за волосы и удерживает на месте.

— Я… я… Копариус защитит меня! Прайм спасёт меня! Её величество…

Лезвие погружается ещё глубже, и он ахает.

— Лучше ответь ему, — советуя я. — Он здесь уже не первый день и жаждет крови.

Глаза стражника округляются, сосредотачиваясь на мне. Зрачки сжимаются до крошечных точек.

— Ты та, о ком она нас предупреждала.

Предупреждала? Как мило. Ему стоило прислушаться. Я улыбаюсь, не разжимая губ, и сощуриваю глаза. Если я для них воплощение ночного кошмара, то надо соответствовать.

— Даже не сомневайся. Где Кон?

— В мастерской. Она хотела, чтобы он не мешался под ногами.

Кто? Бел? Лиетт?

Не успеваю спросить, как Джондар бьёт стражника головой об стену, и тот отключается.

Я прожигаю принца взглядом. На его лице написано удовлетворение.

— Зачем ты это сделал?

— Он бы не рассказал нам ничего полезного.

Скорее всего, он прав. Но я бы всё-таки попыталась.

— Ладно. Я пойду в мастерскую, а ты выведи их отсюда.

— Ни за что, — ответил он тоном, не терпящим возражений. — Я с тобой.

— А как же…

— Кэри присмотрит за ними, верно? — садовник кивает. Ну, он, наверное, знает в десятки раз больше путей через сады и подземные пещеры, чем мы. Но я хотела, чтобы принц Джондар тоже выбрался отсюда невредимым. Том переживает за него. Но ему не повезло — его муж такой же упрямый, как и он сам.

— Что ж, тогда… — я обыскиваю второго стражника и забираю у него ещё один кинжал и бластер. Простенький, но работающий. Передаю его Кэри. — Умеешь пользоваться? — он осматривает оружие, и я понимаю, что стрелять сможет. Все мы, кто пережил вторжение гравианцев, в той или иной степени солдаты. Он кратко кивает. — Хорошо. Тогда выведи отсюда остальных.

***

Во дворце тихо. Слишком тихо. Я привыкла к тому, что здесь всегда какая-то суета, туда-сюда снуют люди. А теперь здесь тишина, как в гробнице. Словно никто не смеет покидать комнаты или разговаривать громче, чем шёпотом.

Сначала я бегу первой, но выйдя из подземелий, понимаю, что направляюсь в сторону главного вестибюля и садов. А там мы обязательно встретим кого-то, кто поднимет тревогу. Так не пойдёт.

— Давай за мной, — приглушённым голосом произносит Джондар, обходит меня и разворачивается в сторону узкого коридора, который я даже никогда не замечала. Конечно, он прожил здесь большую часть жизни, но эти пути не кажутся теми, по которым обычно должен ходить принц. — Я вырос здесь. Когда Матильда стала антеймой, для всех я был её младшим братом. Иногда мне нужно было пройти незамеченным.

Неожиданно. Но не лишено смысла. Неудивительно, что он так хорошо всё контролирует, управляя королевским двором.

Мы поднимаемся на кухни и обходим их, пока не добираемся до лестницы для слуг. Даже здесь пусто — никто не готовит и не убирается. Заслышав шаги, мы прячемся в нише. Трое Серые проходят мимо, опустив головы и бормоча молитвы, слов которых я не могу разобрать. Я точно не знаю, кому они молятся, но могу догадаться.

Вот только она их не слушает. Даже если молитвы доходят до неё, она на них не отвечает. Потому что она не богиня, а голодная сущность, питающаяся их энергией, а потому ей абсолютно по…

— На верхних этажах наверняка будет стража, — сообщает Джондар.

— Знаю. Это не проблема.

— Вопрос в том, кто будет на страже. Это могут быть наши знакомые.

— Вполне. Она…

— Оно.

Он поправляет, даже не глядя на меня. Словно избегает моего взгляда.

— Оно?

— Это не Бел. Не называй это «она», пожалуйста.

В его голосе слышится искренняя боль, хоть и всего на мгновение. Я жалею о своих резких словах. Он переживает за неё не меньше, чем я.

— Ладно. Оно.

Он прав. Это не Бел, и я не должна давать ему силу, говоря о нём, как о живом человеке, как о Ней.

Это бездушное чудовище. Как те мехи, что напали на меня и пытались взять в плен Зендера. Как те волкоподобные существа на Келте. Тот факт, что оно не было создано руками гравианцев или имперцев, ничего не меняет. Как и то, что я не понимаю, как вообще это произошло. Я не понимаю половину технологий, которыми пользуюсь каждый день. Просто знаю, как они работают, и полагаюсь на это. У меня нет времени на веру в сверхъестественное. Это монстр, а монстров надо уничтожать.

Мы доходим до верхнего этажа. Кон любит быть в самой высокой части башни, где много воздуха и пространства. Потому что он провёл слишком много времени в заточении под землёй, когда его держали в плену. Он бы не протянул так долго в камере с Джондаром и остальными.

Здесь есть и другие люди: Серые, стражники, несколько слуг. Я слышу смех и звуки какого-то празднования со стороны бального зала. Играет радостная музыка, которая совсем не вписывается в общую атмосферу. Джондар дёргается назад, врезаясь в меня, и разворачивается, направляясь другим путём, через реконструированную портретную галерею, где сейчас никого нет.

Перед нами оказывается узкая спиральная лестница, ведущая к башне, и мы начинаем подниматься по ней. Наверху находится дверь в мастерскую Кона. Там наверняка будут стоять стражники.

Джондар замедляется и снова взвешивает кинжал в руке. Я кладу ладонь ему на спину, он замирает и оглядывается на меня через плечо. Я проскальзываю вперёд. Если мы на кого-то наткнёмся, я должна быть первой. Не собираюсь потом оправдываться перед Томом, как я допустила, чтобы его мужа ранили. А то и хуже.

Я останавливаюсь на последнем повороте и прислушиваюсь. Ковёр на ступеньках заглушил наши шаги, так что они не догадываются о нашем приближении. Я слышу, как кто-то шаркает ногами и прочищает горло. Скучающие стражники. Худшие из всех.

А в наших обстоятельствах — лучшие.

Киваю Джондару и перехожу на бег. Налетаю на них, как ураган, замечая потрясение на лице, в которое летит мой кулак. Он ударяется затылком о стену и сползает на пол. Его оружие падает с грохотом.

— Генерал! Это мы! — кричит второй. Он направляет оружие на меня, его руки дрожат, но не опускаются.

Кельвин Трэн, который выглядит так, будто вот-вот описается, встаёт между дверью и мной. Непохоже, чтобы он был под влиянием или типа того. А тот, что лежит без сознания на ступеньках, это Декс Коборн. Джондар аккуратно перешагивает его, попутно забирая бластер.

Я разминаю шею и слышу хруст. Кельвин морщится. И не подумаешь сразу, что у него бластер, а у меня один кинжал. Хотя стоит заметить, что если он выстрелит в меня, Джондар застрелит его. Крови будет много.

— Мэм, пожалуйста, выслушайте меня. Всё так за… — он замечает Джондара и пытается поклониться, как того требуют рефлексы, тогда как здравый смысл говорит ему не спускать с меня глаз. Возможно, он не безнадёжен.

— Трэн? — голос Джондара звучит холодно и строго. — Докладывай. Тихо и быстро.

Я поднимаю кинжал выше, чтобы парень не расслаблялся.

— Мы заперли его, чтобы они не могли до него добраться. Он был очень уставшим. Как и мы все. Вся цитадель… Но мы… мы не… мы спим по очереди, не больше пары часов, иначе можем не проснуться… В основном, они его не трогают. Ну, то есть Лиетт иногда приходит и орёт. Она хочет, чтобы он продолжил изобретать, продолжил работу с тем, что они начинали…

— А вы?

— Что, сэр?

— Почему вы не изменились? Почему они вас не арестовали?

Декс со стоном ворочается. Кельвин смотрит на него, а затем снова на нас, сглатывая ком в горле. Крепче сжимает бластер.

— Я… Я думаю, что они просто забыли про нас. Или решили… что мы недостаточно важны.

Страх исходит от него волнами, но он продолжает стоять у двери с бластером. Я выбрала его не просто так.

— Хорошо, — мягко отвечаю я. — С антеймом всё в порядке?

— Он ранен. Она… она реально… Я думал, она убьёт его. А затем он заснул и проспал так долго… Но мы принесли его сюда и…

— Её величество сама не своя, — произносит Джондар, как истинный дипломат.

— Да пипец просто! — вскрикивает стражник, а потом вспоминает, с кем разговаривает. — То есть… я… простите, ваше высочество. Я просто…

— Нет, ты очень точно выразился, — говорю я. — Можешь опустить оружие? Думаю, мы все на одной стороне, Кельвин. Нам нужно попасть к Кону и вывести его к чертям отсюда.

Он мнётся. Опускает бластер, но не убирает в кобуру.

Хорошо, что выбранные мной стражники не конченные идиоты.

Кельвин стучит в дверь.

— Всё чисто, антейм. Здесь принц и генерал.

Тяжёлый засов отодвигается, и Кон открывает дверь.

— Как раз вовремя, — говорит он. Всё его лицо в синяках и ушибах, и он выглядит измождённым несмотря на то, что, как нам сказали, он спал неделями. Глаза впавшие, щёки тоже. Он болен и слаб. Одежда мятая, волосы взлохмачены. Но глаза горят. — Заходите, быстро, — он бросает взгляд на Декса. — И вы тоже. У нас мало времени.


Глава 30

БЕЛ

Я плыву — точно так же, как много лет назад, когда мы выбрались к берегу Деррингерского моря и плавали в свете звёзд, отражающихся на поверхности воды. Я тогда перевернулась на спину и смотрела в небо, усеянное крошечными бриллиантами.

— Беленгария, вернись ко мне. Ответь мне, юная королева. Прошу, не пропадай. Ты нужна мне. Пожалуйста.

Шай присматривал за нами — за моими братьями и мной. Пока мальчишки плескались и хохотали — в общем, вели себя, как типичные мальчишки, Шай не сводил с меня глаз.

В бездонной черноте подо мной я почувствовало нечто… не живое, но разумное. Ещё большая тьма. В тёмных уголках моего разума и в морских глубинах.

Я закрываю глаза и прислушиваюсь к плеску воды. Течение подо мной сильное, оно уносит меня. Поёт песнь сирены, зовущую меня к себе. Я позволяю утопить себя, позволяю воде накрыть меня с головой. Под её поверхностью так тихо, все звуки приглушены, это место кажется абсолютно мирным. Музыка звучит отчётливее. Я хочу последовать её зову, чтобы она окутала меня. Я могу погрузиться ещё глубже во тьму и забыться.

Но нечто выдёргивает меня обратно на поверхность, и я распахиваю глаза. Шай выкрикивает моё имя, пробираясь сквозь волны, пытаясь добраться до меня. Он зовёт меня, а я не хочу покидать умиротворение этих вод, но понимаю, что придётся.

— Беленгария, пожалуйста, очнись. Не поддавайся. Не позволяй течению забрать тебя.

Он никогда не называл меня Беленгарией. Просто Бел.

А потом принцессой. Пока мы не прибыли на Антеес.

Антеес… Я не на Вейриане. Я не могу быть в Деррингерском море. Я сейчас на Антеесе. Или была…

Его руки вытаскивают меня из воды и притягивают к груди. Его губы находят мои, и на мгновение — всего на мгновение — мне хочется позабыть обо всём. Я хочу забыть всё, что произошло.

Но поцелуй заставляет меня вспомнить Кона.

Я вырываюсь.

Я всегда буду любить его, хотя Кона я люблю тоже. Крошечная часть меня всегда будет принадлежать призраку.

— Бел…

Теперь я узнаю этот голос. Это не Шай. Не Кон. Но он звучит странно. Не как тот голос в моей голове, к которому я привыкла. А несколько иначе.

— Я здесь, Ренна, — говорю ей. Я всё ещё потеряна, но открыв глаза этот раз, я вижу кристаллы повсюду. Сверху, надо мной, и по бокам, на стенах. Они отливают синим и фиолетовым, оттенками розового и голубого.

И вдруг я понимаю, что это не мои глаза.

— Ренна? Что ты сделала?

Она отвечает не сразу, но я чувствую её нервозность вибрациями вокруг. Неуверенно ощупываю окружающее пространство. Открываю рот и нащупываю множество зубов длинным ловким языком. Когда я потягиваюсь… то чувствую, как выпрямляется её хвост и раскрываются крылья.

— Ренна… — я не знаю, что сказать. Я… внутри Ренны. Каким-то образом. Я часть неё.

— У меня не было выбора, — произносит она наконец. — Я не могла позволить тебе потеряться. Конлейт никогда это не переживёт. И мы… нас станет меньше.

— Ты про Рондет?

— Ты одна из нас, Беленгария. Ты ещё не поняла этого?

Я пытаюсь сдержать нарастающую панику. Этого не может быть. Я не могу быть частью инопланетного коллективного разума. Не могу жить в теле инопланетного существа. Я это я и не могу быть кем-то другим.

— Разве это хуже, чем провалиться в пустоту? — спрашивает она, в её голосе слышится отчаяние, которое мне больно слышать. Здесь у меня нет защиты от её неудержимых эмоций. Это сложно выдержать. Её эмоции — это и мои эмоции тоже. Мы одно целое.

— Нет, — говорю ей, извиняясь, что приходиться причинять ей боль. Я знаю, она желает мне только добра, но это слишком. Я не хочу умирать, но в то же время я не хочу… такой жизни!

Желание свернуться клубочком и спрятаться невероятно велико. Слёзы жгут глаза, в горле застревает ком. Вот только это не мои глаза и не моё горло. Пронзительный вой разносится по пещере, и я осознаю, что это я… или скорее, мы воем.

— Прости, — шепчет Ренна снова и снова. — Прости, но иначе ты бы погибла. Я должна была. Должна была.

— Это то, что было с Матильдой и Берином?

— Да. Только Берин был стар и уже почти растворился в пустоте, погрузившись в кристальное море, как ты чуть было не сделала это сейчас. А Матильда умирала.

Они слились — так она мне объяснила, когда я раскрыла её секрет. Вместо того, чтобы оставить своего мужа Кона, умирающая антейма Матильда решила стать одной из Рондета. Но потом во время войны она отдала свою жизнь, чтобы спасти нас обоих.

Неужели я неосознанно сделала то же самое? Это не было моим выбором. Могла ли Ренна, боясь потерять ещё одну подругу, заточить меня здесь?

Снова паника… Сердце как у птицы — лёгкое и быстрое, трепещет, а не бьётся, в постоянной потребности летать, прятаться. Я не могу перевести дух.

Что скажет Кон? Что он подумает? О предки… что мы будем делать?

Как вдруг я ощущаю его, за много миль отсюда. Но он тянется к нам, я чувствую его сознание, ласково подключающегося к моему.

— Что мы будем делать с чем, Ренна?

Я вздрагиваю от потрясения. Он слышит меня. Но он думает, что я Ренна.

— Не говорите ему! — звучит как приказ. Рондет не любит, когда им повелевают, но прозвучало именно как приказ.

— Кон, — вмешивается Аэрон прежде, чем я или Ренна успеваем ответить. — Слава звёздам. Мы не могли с тобой связаться.

— Я всё ещё в Лимасилле. Использую те кристаллы, что есть у меня здесь, чтобы усилить сигнал… Мне показалось, я видел Бел… или слышал её в самом большом кристалле. Но это ведь… невозможно, так?

Ох, Кон. Моё сердце колотится в груди. Так и было, всего на секунду. Я не знаю зачем и почему. Петра пробудила что-то во мне и теперь я почти могу дотянуться до него снова. И он здесь, пытается своим незаурядным умом одолеть Копариус и восстановить связь с Рондетом. Мой муж, моя любовь, моё всё.

Я слышу его удивлённый вздох, словно его дыхание ласкает мою кожу. Если бы у меня была своя кожа.

— Бел?

Он знает. Каким-то образом он всё понял.

— Кон, — шепчу я, боясь обозначить своё присутствие. — Кон, я здесь.

Волна любви и облегчения передаётся мне по ментальной связи, что мы разделяем. Настолько мощная, что могла бы сбить меня с ног.

— Ренна… — раздаётся недовольный голос Фавре. — Что ты наделала?

Ренна сжимается, втягивая шею, но я здесь, рядом с ней, готова поддержать и заступиться. Тогда она собирается с духом, поднимает голову, немного встряхивается и бросает с вызовом:

— То, что должна была.

— Погодите… — Кон слегка отдаляется, отвлёкшись. — Снаружи что-то происходит, кто-то…

Он пропадает, как звезда, мелькнувшая на ночном небе.

— Что такое? Что происходит?

Аэрон отвечает, как строгая учительница:

— Похоже, что близкое нахождение к кристаллам позволяет устанавливать контакты. Что-то сформировало психическую связь между ними. Точно также было с аппаратом связи. И оно стало частью нас через сознание Бел. Мы должны изучить это явление.

— Я смогла связаться с Зендером. У него был кристалл на корабле. Из мастерской Кона. Мы сможем связаться и с ним?

— Это было невероятно, юная королева. И я полагаю, что твои действия позволили переформировать или восстановить многие связи, что были разорваны с возвращением Копариуса. Твоя жертва помогла восстановить саму систему. Даже сейчас я чувствую, как устанавливаются новые контакты. Это волнительно, чрезвычайно волнительно. Но твой брат всё же слишком далеко. Мы… по-прежнему привязаны к земле Антееса.

Это, наверное, самый обстоятельный его ответ на всё время нашего общения. Словно он начал общаться так, потому что я теперь одна из них.

От понимания этого мне становится не по себе.

— Не переживай, — успокаивает меня Ренна. — Мы найдём способ. Мы всё исправим, вот увидишь.

Она говорит это с такой уверенностью. Как будто… если она что-то решила, то мир обязан подчиниться. Это могло бы дать надежду. Когда-то. Но сейчас?

— Что вы исправите? — спрашивает Кон. — Бел? Что происходит? Где ты?

«Не говорите ему», — посылаю отчаянную мысль в коллективный разум Рондета. — «Пожалуйста, не рассказывайте ему об этом».

К нам присоединяются ещё два сознания. Я чувствую их, как яркие краски на вкус. Петра — яркая и сверкающая, цитрусовая. Джондар — дымчатый, многогранный, смесь разных ощущений. Они держатся за один кристалл вместе с Коном и едва могут сдержать своё изумление.

— Бел? — в голосе Петры страх и шок. Не помню, чтобы она боялась кого-либо раньше, и от этого я чувствую холодок внутри. Она боится. Меня.

— Это я, — пытаюсь заверить её. — Настоящая я. Честно. Я… Я не могу пока что это объяснить. но… это правда я.

— Подтверждаем, — добавляет Ренна. — Она с нами. В безопасности.

— Но она же во дворце. Я видела её. Она…

— Во дворце не Бел, — жёстко отрезает Кон. — Она здесь. Я знаю это.

Я готова разрыдаться.

— Арт под её контролем. И… Тил, он ещё с вами? — с внезапной застенчивостью спрашивает Петра.

— Да, — отвечает ей Фавре намного добрее, чем я ожидала. Я чувствую его симпатию к Петре, отеческую такую. — Хочешь, чтобы он присоединился к нашему разговору?

— Нет, — она отвечает чересчур резко и твёрдо. — Нам нужно выбраться отсюда. Мы должны доставить Кона в безопасное место, а затем найти способ остановить её.

Петра настроена решительно как никогда.

Стены пещер шатаются и трясутся. Кто-то кричит, слышится суматоха, когда что-то обваливается. Я лечу вместе с Ренной, прочь из пещеры с кристаллами, где она гнездилась, в место побольше. Её рёв разносится по пещерам, вибрируя от стен. Аэрон и Фавре присоединяются, их более низкие рыки сливаются в гармонии.

Тряска ослабевает, а звук падающих камешков продолжается ещё пару мгновений.

— Что это? Что происходит? — спрашиваю я.

— Кто-то использует оружие против нас, — поясняет Аэрон. Он движется, как загнанное в ловушку животное.

Тил выходит вперёд с поднятыми руками. Остальные следуют за ним, потрёпанные и нерешительные. Но только не он. Тил прекрасен. Прирождённый лидер, серьёзно. Я вижу свет в нём глазами Ренны. Не то чтобы он этого хотел. Нет, Тилу не нужно ничего, кроме свободы. Любопытно.

— Они не атакуют нас, — отмечает он. — Мы заперты здесь, а они пытаются нас вызволить.

— Или закончить то, что начали, когда забрали Кел, — предполагает его синеволосая спутница. Её глаза сверкают отвращением. Взгляд скользит по нам с Ренной, особо не задерживаясь. Я вспоминаю, что её зовут Кейда. Кейда де Лоренс.

Петра была здесь. И Арт вместе с ней. Он предал её.

От нового удара снаружи нас всех раскачивает. Люди шатаются и отступают, но мы держимся крепко. Аэрон и Фавре встают в один ряд с Ренной и мной, и мы заслоняем остальных от того, что пробивает путь к нам.

Камни обрушиваются, и к нам проникает свет. Я слышу голоса, человеческие голоса. А затем снова взрывы. Выстрелы. Теперь я отчётливо их слышу. И узнаю этот звук — мне знакома эта приглушённая музыка. Это вейрианский «Сокол».

Он парит у разрушенного входа в пещеру.

— Чисто! — кричит кто-то. — Проход расчищен!

И голос тоже хорошо мне знаком. Зендер. Мой брат.

«Сокол» отлетает немного, от работающего двигателя воздух вокруг вибрирует. Отработанный плавный рывок, разворот, и я узнаю второго пилота — Дарию. Это не может быть никто другой. Только она способна выполнить этот манёвр с таким изяществом. Я много раз пыталась повторить, но даже близко не получалось. Летательный аппарат аккуратно приземляется прямо за созданный им оползень.

Наружу из него выбираются несколько людей во главе с Зендером. Он не колеблется, не тормозит, не даёт никому обогнать его. Кто бы сомневался? Его собственная безопасность никогда его не волновала, даже если все вокруг трясутся над жизнью кронпринца. Но он как своенравная стихия, мой брат.

— Зендер! — кричу я, позабыв обо всём, когда он подходит к краю пещеры.

Он колеблется, смотрит на меня… Нет, на Ренну. Он не знает, что я внутри. И не должен знать. Он колеблется, склоняет голову.

— Маэстра Ренна, — приветствует он.

Но тут кто-то ещё выкрикивает его имя и пробегает мимо нас. Тил обхватывает руками моего брата и обнимает его, похлопывая по спине.

— Даже не сомневался, что ты выживешь, — смеётся Зендер, не спеша отстраняться.

— Всегда можешь ставить на меня, дружище. Я родился в рубашке. А вот Петра… они забрали её с собой.

Плечи Зендера напрягаются.

— А где Арт?

— Твой младший брат? — Тил качает головой и, смеясь, отворачивается. — Тебе не стоило посылать за мной шпиона, Зендер. Я бы и так рассказал тебе всё, что захочешь. Ты же знаешь.

Звучит совершенно искренне.

Том направляется прямиком к Аэрону, уже мысленно общаясь с ним. Они обмениваются между собой информацией.

— А где Бел? — внезапно спрашивает Зендер, вновь переключая моё внимание на себя. Он стоит прямо передо мной, Тил рядом с ним. — Я говорил с ней. Через этот кристалл.

Он достаёт свой сувенир из кармана куртки. Ничтожно маленький кристалльчик.

Стоит ли ему сказать? Стоит ли мне вообще говорить? Как я ему это объясню?

— Она в безопасности, — серьёзным тоном отвечает Ренна Тому. — Её телом всё ещё управляет создание, которое называет себя Копариус, но сама Бел в безопасности, — Том пересказывает её слова Зендеру, бросая на Ренну странный взгляд. Похоже, они не готовы установить связь с моим братом. Возможно, оно и к лучшему.

— Где? — в его тёмных глазах полыхает злость.

— Ему не объяснишь, — говорит Фавре. — Он не поймёт.

Я не думаю, что это стоит расценивать как критику его умственных способностей.

— У нас нет на это времени, — шепчу я Ренне, надеясь, что Том не услышит. Он хмурится, но вроде ничего не замечает. — Мы должны помочь Кону. Нам надо отправиться в Лимасилл. Кон, Джондар и Петра пытаются сбежать. Им понадобится наша помощь.

Том резко разворачивается, словно упоминание Джондара подействовало как сигнал тревоги. Он внимательно смотрит на Ренну, и я начинаю подозревать, что он меня услышал. Едва ли что-то может ускользнуть от его внимания, особенно когда дело касается его мужа.

— Маэстре Аэрон, — обращается он. — Мы собираемся полететь в Лимасилл. Если мы сделаем это на вейрианском судне, то рискуем нарваться на дипломатический скандал. Но Рондет может прилетать и улетать без каких-либо проблем. По сути, не пустить вас было бы равносильно объявлению восстания. Антейм правит на этой планете с вашего благословения. Вы нужны нам, все вы.

Зендер протягивает руку к морде Ренны. Она позволяет ему — или я. Он же мой брат. Я готова доверить ему свою жизнь. И Ренна теперь тоже.

— Пожалуйста. Я должен спасти Петру.

Через всё тело Ренны проходил волна энергии, и усталость словно снимает рукой. Не в полной мере. Я чувствую, как глубоко внутри что-то осталось. Начинаю подозревать сонную болезнь. Но пока что — пускай всего лишь на время — она вновь стала сама собой. Она утыкается носом в его ладонь. От него исходит жизненная сила, энергия.

— Он особенный, как и ты, — тихо произносит Ренна. — И столь же полон любви.

Тил встаёт рядом с ним — так близко, что я замечаю доверие между ними. На Куоре они стали друзьями. Уж не знаю как, но я вижу, что их жизни переплелись. И кое-что ещё. Похоже на паутину — свет, который эхом отдаётся в каждом из них. Я моргаю — или, скорее, это делает Ренна — и присматриваюсь внимательнее.

— Это любовь к одному человеку, — говорит она. — К Петре.

Оба из них? Но мне это знакомо. Я то же самое испытываю к Кону и испытывала к Шаю. Это целая вселенная, и это действует на каждого из них так, как я даже вообразить не могла.

— О да. Она сложная и упрямая. Но кто из нас не любит Петру Кел?

Том улыбается ей.

— Тогда пойдём. Вы все с нами?

— Мы согласны, — одновременно отвечаем с Ренной.

Она расправляет крылья и взмывает в воздух. Внезапно — хотя я никогда не думала, что это возможно, но всегда об этом мечтала, — я лечу. По-настоящему лечу.


Глава 31

ПЕТРА

Мы вновь перемещаемся по дворцу как призраки. Из мастерской Кона по узким коридорам и служебным лестницам в подвал и наружу через нижние уровни садов, под террасами — таков наш план.

Пока мы бежим, во дворце горят огни и играет музыка.

— Она устроила бал, — мрачно отмечает Джондар.

Кон не оглядывается и не замедляет шаг. Опустив голову, он продолжает идти.

— Чем больше людей она соберёт, тем больше, боюсь, попадёт под влияние камня.

— Но зачем? — спрашиваю я. — Зачем ей столько последователей?

— Мне кажется, она… подпитывается от них. Становится сильнее, — он останавливается. Кто бы сомневался. Это же его народ. — Мы не можем уйти. Не можем бросить их здесь вместе с ней. Мы не можем бросить Бел. Она бы не ушла без нас.

Его стражники медлят, разрываясь между подчинением воле монарха и необходимостью защищать его. Никогда бы не подумала, как сложно им сделать выбор.

Он прав. Реально прав. Но это нам сейчас не поможет. В нём говорят эмоции, а не здравый смысл. Не стратегия.

— Мы не бросаем их, Кон. Мы меняем расстановку сил.

На его привлекательных чертах отражается внутренняя борьба. Но в итоге он принимает решение.

— Хорошо, — соглашается он, сжимая руки в кулаки. — Сначала найдём Рондет. Бел сказала, что она с ними. Но… как она может быть и тут, и там одновременно?

У меня нет ответа на этот вопрос.

Мы спускаемся по узкой лестнице в подвал и, надеюсь, в сторону выхода. Если мы сможем добраться через нижние сады и затем пройти через них к древним туннелям… Это самый быстрый и незаметный путь из дворца. Мы никого не должны встретить по пути.

Но встречаем.

Серые уже ждут нас. Человек двадцать выбегают нам навстречу в одежде дымчатого цвета. И у всех стеклянные глаза и искажённые презрением лица.

Джондар останавливается и задвигает Кона себе за спину, тогда как из рядов Серых вперёд выходит Лиетт.

— Антейм, — произносит она уже привычным насмешливым тоном. — Позвольте нам проводить вас домой. К вашей супруге.

— Только через мой труп, — выплёвывает Джондар, уверенно направляя на неё бластер.

Лиетт закатывает глаза.

— Ты же понимаешь, что не особо-то нам нужен? В отличие от него. Я могу даже согласиться вас отпустить. Вы нам не нужны, если не можете послужить Копариус должным образом. Но вот антейм — это сердце Антееса. Все жители планеты последуют за ним. Когда он полюбит её, как верный муж, мы получим власть над всеми антейцами.

— Я никогда не полюблю её. Это не Бел.

— Ты удивишься, чему мы можем принудить тебя, антейм. Соответствующими стимулами.

Они бросаются вперёд — быстрее, чем я от них ожидала. Успеваю сделать несколько выстрелов, как и Джондар, прежде чем мы переходим к рукопашной. Стражники берут на себя большую часть Серых, но они хорошо дерутся и настроены решительно. Всё заканчивается до боли быстро, и вот уже Лиетт стоит одна, смотрит на нас потрясённо. Её стратегия, если это можно так назвать, не должна была подвести. Вот только она недооценила нас. Её потряхивает, каждый вдох даётся с трудом, пока взгляд скользит по ошмёткам её гениального плана.

— Давайте выбираться отсюда, — говорит Джондар, не обращая на неё внимания. Он подталкивает Кона вперёд.

— Ты не можешь. Ты не можешь просто уйти! — визжит она. — Ты антейм, а она твоя королева! Она Копариус!

Словно по щелчку Кон разворачивается и размашистым шагом подходит к своей бывшей ассистентке — девушке, которой он доверял и которая предала его. Не помню, чтобы когда-нибудь видела Кона в такой ярости.

— Эта штуковина не может меня контролировать, хотя уже пыталась. Она отрезала меня от Рондета и отняла у меня жену. Я никогда не буду сотрудничать с ней.

Она набрасывается на него, её руки тянутся к его горлу. Мне стоило пристрелить её, как только увидела. Кон выворачивается и бьёт локтем ей в живот… и внезапно замирает.

Согнувшись пополам и тяжело дыша, он не шевелится. Её глаза распахнуты с застывшим в них отчаяниях. Его словно парализовало. Лиетт выпрямляется и хватает его за волосы, вынуждая разогнуться. Кон повинуется, как безвольная марионетка, нацеливая оружие на нас. Лиетт стоит прямо за ним. Если начнём стрелять, то попадём в него, а не в неё.

— Как я сказала, у нас есть свои методы принуждения. Не ты один работал над нашими гениальными изобретениями.

— Что ты с ним сделала? — спрашивает Джондар тихим холодным голосом с угрожающими нотками. Я молчу, выжидая момент.

— Немного надавила на него, — смеётся она над собственной шуткой. — Повторяю, вы можете проваливать. Вы нам не интересны. Но он пойдёт со мной. Мне нужен его неординарный ум, чтобы закончить разработки. А ей нужен антейм, чтобы этот мир подчинился.

— Этому не бывает, — рычит Джондар.

— Стреляй, Кон, — произносит она так, словно просит передать ей хлеб за столом.

Мучения на его лице ясны как день. Он пытается ослушаться, но почему-то не может. Бластер направляется на меня. Рука дрожит, сухожилия выпирают под кожей из-за напряжения.

И тут Джондар выстреливает в него, прямо в грудь.

Кон камнем падает на землю. Лиетт орёт, но через секунду я уже стреляю в неё, и крик обрывается, когда она падает вниз. Не глядя на неё, я разворачиваюсь к принцу.

— Что ты наделал?

— Парализовал его, — поясняет Джондар. — Уже забыла? Это оглушающее оружие.

Опускаю взгляд на пистолет. Не уверена, что я только что сделала. Знаю только, что по-настоящему хотела застрелить её. Хорошо, хоть он вовремя вспомнил, чтобы безопасно вывести Кона из игры.

— Что она с ним сделала? — я присаживаюсь рядом с антеймом, проверяя пульс. Ровный и сильный. И тут я замечаю маленький металлический диск, вживлённый в кожу. — Что это?

Джондар подходит ближе, хмуро осматривая шею Кона.

— Напоминает его разработку. Чип, который они пытались использовать с кристаллами. Задумывался как средство подавления ПТСР. Кон говорил… — замолкает и матерится. — Она доработала чип. И использовала против Кона.

— Можешь извлечь его?

Джондар начинает медленно тянуть чип. Тот рвёт кожу, оставляя небольшой кружок, похожий на чей-то укус.

Принц достаёт платок. Только у него может быть с собой платок после нескольких дней заточения. Перекладывает чип на ткань, словно не желая прикасаться к нему дольше необходимого.

— Он хотел создать медицинское устройство, а не… это, — вспоминаю, как он трудился в мастерской, предпочитая работать с энергонакопителями, а не оружием. — Зачем ему было изобретать нечто подобное?

Джондар подзывает стражников, чтобы помогли ему поднять Кона.

— Не думаю, что это его разработка. То есть, не в её нынешнем варианте. Кто-то участвовал в создании чипа. Она, скорее всего, — он крутит чип, осматривая его с разных сторон. — Кон бы не оставил заднюю часть в таком виде. Чёрт подери.

Принц заворачивает чип в платок и убирает улику во внутренний карман.

— Кто с ним работал?

— Только Лиетт и Соррелл, — поднимаю взгляд на стражников. Они тоже там были, но я не говорю этого вслух. — Но Кон всё поймёт. Он наверняка узнает, чей это стиль.

— Тогда разберёмся, когда он очнётся. Пойдём, нам нельзя оставаться, — я взглядом указываю Дексу и Кельвину на Кона, они вдвоём поднимают его. Они слышали наш разговор, разумеется, и должны были догадаться о моих подозрениях. Но выполняют указания без колебаний. С учётом телосложения Кона вдвоём его нести не тяжело. — Я впереди, Джондар замыкающий. Нам нужно идти быстро. Если вы двое устанете, скажите мне, мы поменяемся. Пошли.

— А с ней что? — Джондар кивает в сторону Лиетт.

Инстинкты советуют мне воткнуть нож ей в горло. Нельзя оставлять врага в живых и на свободе. Когда-то я бы так и поступила. Но теперь? Вздыхаю. Видимо, Антеес так влияет на меня. Времени на раздумья нет. Кон был бы против. Не знаю уж, какого мнения придерживаются его стражники и принц.

— Связать её? — предлагает Джондар.

— Хорошо, давайте, — если после этого он согласится пойти, то меня всё устраивает. — У них есть оковы, которые они подготовили для нас. Почти иронично.

Это гуманнее, чем контролирующий чип Кона.

Когда мы оказываемся в садах, меня не покидает ощущение, что за нами наблюдают. Затылок покалывает, и хотя мне не хочется об этом думать, но я почти уверена, что мы заблудились. Мы останавливаемся передохнуть, парни кладут Кона на землю, тот шевелится. Возможно, помогает свежий воздух или ароматы растений вокруг. Кон открывает глаза и морщится.

— Голова болит? — интересуюсь я.

— Всё болит.

— Ну, это ты придумал оглушительное оружие.

— Что?

— Джондар выстрелил в тебя, чтобы оглушить. Ты в тот момент был под контролем Лиетт. Советую пересмотреть возможное злоупотребление твоими изобретениями, Кон.

— Джондар выстрелил в меня?

Бедняга, он выглядит совершенно растерянным. Это как пнуть щенка.

— Прости, — говорит Джондар с виноватым выражением. — У меня не было выбора. Она как-то доработала чип…

— У неё был чип? Где она его взяла?

— Очевидно, нашла среди твоих игрушек, Кон, — я стараюсь разрядить обстановку и отвлечь его от мыслей, что она могла сделать, имея доступ к его удивительным разработкам.

— Это же переворот, получается? Они прикрываются Бел, но на самом деле…

Типа того. Кто же на самом деле во главе… это сложный вопрос.

— Не уверена, что Копариус смотрит на это с такого ракурса. Она выбирает тех, кого хочет или кого может контролировать, чтобы высасывать из них жизнь. На Серых ей, по сути, плевать.

Он пытается подняться, стонет от боли и замирает на пару секунд. Джондар кружит над ним, как курица-наседка.

— Осколок первоначального камня был в чипе. У него оказалась хорошая проводимость, — Кон безрадостно оглядывается вокруг. — Где мы?

— Всё ещё в дворце, в садах, на самом нижнем уровне, — я стараюсь, чтобы мой голос не выдавал отчаяния.

— Пойдёмте дальше. Чем скорее мы покинем Лимасилл, тем лучше.

— Принято, — поднимаюсь на ноги, проверяю оружие, двое стражников подходят ко мне. Я становлюсь за главную. — Так, вы двое, раз вам больше не нужно нести его величество, то идёте впереди.

Они хором отвечают «да, мэм», Кон при этом кривится. Он не любитель формальностей.

— А вы двое, — обращаюсь я к антейму и принцу с самым суровым видом, на который только способна, — остаётесь между нами и не создаёте никаких проблем. Понятно?

Они одновременно кивают, и мне даже кажется, что они реально послушаются. Возможно, я просто обманываю себя, но пока что поверю в это. Мы выберемся отсюда. Нас ждут Зендер и Тил…

А хорошо это или плохо, нам только предстоит узнать.

Джондар легко указывает путь, по крайней мере, у меня создаётся такое впечатление. Он знает эти сады. Его голос звучит уверенно, и никто с ним не спорит. Задвинув сомнения в сторону, я стараюсь запомнить дорогу. Никогда не знаешь, что может пригодиться в будущем. В то же время я прислушиваюсь к происходящему вокруг, как учил меня Шай, когда меня впервые присоединили к его отряду. Он всех учил этому.

Спокойствие внутри. Всё внимание наружу. Напряги органы чувств. Слушай. Слушай так, будто от этого зависит твоя жизнь. Возможно, так оно и есть.

В памяти всплывают его последние минуты и воскрешение в виде мехи. Об этом сложно забыть. Осознавал ли он? Понимал ли он? О предки, надеюсь, нет. Не могу представить ничего хуже.

Мы пробегаем мимо стены памяти, находим вход в пещеры, спускаемся в подземный город, и меня внезапно накрывает дикое облегчение.

Вдруг я слышу движение. В отдалении, но уверенное и приближающееся. Шаги. Несколько людей. Они идут оттуда, куда мы направляемся. И ещё что-то. Как порыв ветра, воздушные потоки, чем-то напоминающие волны океана.

Я уже собираюсь приказать остальным остановиться, отступить и спрятаться, но тут Кон радостно вскрикивает, его голос эхом разносится по туннелю. Он срывается с места и бежит вперёд. Мы бросаемся за ним, но не можем угнаться за ним. Несмотря на то, что он измождён и недавно был оглушён, ничто не может его удержать.

Я обгоняю Джондара, Декса и Кельвина, перед тем как Кон скрывается из виду за поворотом. Держа оружие наготове, я следую за ним. Ноги скользят по гравию. Я торможу, заметив Ренну, спешащую навстречу Кону с распростёртыми сверкающими крыльями.

Она склоняет голову к нему, и Кон останавливается, раскинув руки. Но он кажется растерянным. Это видно по всей его позе. Что-то не так. Он не спешит обнять её. Он вообще застыл.

— Не понимаю, — шепчет он. — Бел?

Ренна мурлычет и вздыхает, пытаясь ткнуть в него гладкой мордочкой.

Я мысленно тянусь к ней, спрашивая, что случилось, но меня мягко отталкивают. Она сейчас не хочет разговаривать со мной, только с Коном.

— Позволь им, — говорит Фавре, и через мгновение они с Аэроном появляются в поле зрения, сияя той же грацией и великолепием, что и Ренна. — Им нужно… разобраться. Встречи с тобой ждут другие, Петра Кел. И с тобой, принц.

— Джондар? — зовёт Том, появляясь в дальнем конце туннеля. Позабыв про все формальности, они бегут навстречу друг другу, обнимаясь, будто никогда больше друг друга не увидят. Это и есть та самая любовь, что ярче всего проявляется в тяжёлые времена.

Как и у Кона с Бел.

— Петра, слава предкам, ты в порядке, — Зендер не бежит ко мне. Как и парень рядом с ним. Тил просто улыбается. Они переглядываются друг с другом, и мне хочется их ударить. Меня уже достало быть предметом шутки, известной только им двоим. Я сыта по горла их секретами и многозначительными взглядами.

— Разумеется, в порядке, Зендер, — бравирую я. — От меня так просто не избавиться. Или ты уже забыл? — навожу на них оружие. — Ну так что, у вас есть еда и вода?

Повисает напряжённое молчание. Да, он выглядит встревоженным. Нет, нельзя быть такой неблагодарной. Я убираю бластер и прохожу между ними.

— Говорил же, — шепчет Тил, чтобы только Зендер и я могли услышать.

Глава 32

БЕЛ

Ренна чувствует его в тот же момент, что и я. Или это моё сердце подсказало, а её магия усилила ощущения. Я ничего не могу с собой поделать. Все мои инстинкты кричат его имя.

— Кон!

И ответ не заставляет себя ждать.

— Бел!

Я слышу его голос, эхом отражающийся от пещерных стен и вибрирующий во мне. Мы с Ренной несёмся по туннелю с распростёртыми крыльями и поющим от счастья сердцем. Я так отчаянно хочу увидеть его, убедиться, что он в безопасности, вновь оказаться рядом, что забываю обо всём. На дикое, безумное мгновение я забываю, что со мной произошло.

Мы приземляемся, Кон останавливается перед нами. Он округляет глаза, увидев, что это Ренна. А не я. Ну, или не только я. Ренна широко раскрывает крылья, как бы обнимая, и склоняет голову к нему. Но он не спешит к ней прикасаться.

«Конлейт, наш любимый антейм», — говорит она. — «Постой и выслушай. Мы здесь, мы обе. Она в безопасности, как я тебе и обещала. Со мной она в безопасности».

Он стоит, застывший, и только смотрит на нас.

— Я не понимаю, — шепчет он. — Бел?

«Поговори с ним, Бел», — обращается Ренна ко мне. — «Ты должна с ним поговорить».

Но я не хочу. Не хочу видеть его реакцию, которая непременно последует. Не хочу разбивать ему сердце. Впрочем, выбора у меня нет…

«Пожалуйста… пожалуйста, выслушай меня, нас», — начинаю я. — «Я тоже не понимаю. Я была потеряна в магии камня. А затем в кристальной сети… Я разговаривала с тобой, помнишь?

И вот он момент. Губы застывают в форме буквы «о», а глаза распахнуты от ошеломления. Он медленно кивает и поднимает руки к голове Ренны. Он проводит подушечками пальцев по гладкой поверхности её чешуи.

— Это… этого не может быть. Только не снова… — в его глазах появляются слёзы, он зажмуривается, пытаясь сдержать их, прижимается лбом к ладоням, которые кладет на её хрустальную чешую. — Бел, пожалуйста…

Ренна обнимает его передними лапками и укрывает крыльями, прижимая к себе, но это не то же самое, как если бы он держал меня в объятьях.

Это больно. Я даже представить не могла, что мне может быть так больно. Всё, через что я прошла — все мучения и лишения, — не сравнится с этим. Его боль, моя боль, чувство потери, поглощающее нас.

Он думает, что потерял меня. Несмотря на то, что я всё ещё здесь, меня как бы и нет. Я чувствую каждую его эмоцию — как он страдает.

Ругаться бесполезно, но мы с Коном всё равно это делаем. Будучи взаперти в разуме Ренны, мне сложно вспомнить зачем. Мы разделяем эмоции, ощущения и реакции — всё то, что обычно скрываем от других. А сейчас такой возможности нет: он видит все мои сомнения, он чувствует себя преданным — и это передаётся мне, наряду с его самобичеванием: он знает, что я не предавала его, и ему стыдно за эти мысли. И страх. Я чувствую его страх, а он мой.

Он боится за меня. Боится болезненных воспоминаний.

Боится, что мы не сможем это исправить.

Это его самый большой страх. Я знаю, что он много говорил с Рондетом после второй смерти Матильды, пытаясь понять, почему она так поступила и как вообще она это сделала, но не думаю, что ему удалось много выяснить. И вот история повторяется. Когда, казалось бы, всё было хорошо.

Мне передаются его воспоминания о том, через что ему пришлось пройти. Его потрясение, когда я напала на него — точнее, когда он думал, что это была я. Та, кого он принял за меня, пыталась воздействовать на него тем проклятым камнем. Я чувствую его боль — эхо гравианских пыток. Всё, что ему пришлось вынести ради меня, обернулось против него. Он верил, всё это время он верил, что я ещё где-то там, глубоко внутри. Он звал меня по имени, умолял услышать его, просил о помощи, но я стояла рядом и не откликалась.

— Поначалу настоящая ты иногда возвращалась, — он всё ещё не выпускает Ренну из объятий, словно пытается через неё дотянуться до меня. Смотрит в её серьёзные фасеточные глаза, словно видит через них меня. — Я жил ради этих моментов. Но в конце концов она сдалась и велела запереть меня. Я был уставшим… невероятно уставшим… и всё время думал о тебе. Декс и Кельвин добились того, чтобы увести меня в мастерскую, а не в тюремные камеры. Они сказали Серым, что так безопаснее.

— Умно, — мне стоит поблагодарить их. Я в долгу перед ним. Они позаботились о нём, когда я не могла.

Он зажмуривается, и я буквально чувствую, как слёзы стекают из уголков его глаз.

— Бел? Что мы будем делать?

Я стараюсь быть стойкой и хладнокровной. Ради него. Я должна быть сильной.

— Наверняка есть способ справиться с ней. Не знаю, как именно. Она отправила меня в какое-то тёмное место. Думаю, мы можем сделать то же самое с ней.

Он берёт себя в руки: наличие задачки даёт ему силы сосредоточиться на чём-то, кроме боли. Да, ему нужна задача для решения.

— Фавре? Пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить. Скажи, что нам делать. Как мы можем всё исправить?

Но Фавре не отвечает. Пытаться связаться с ним — всё равно что говорить со стенами пещеры вокруг нас.

— Ему страшно, — вмешивается Ренна. — Они убили Натуэля, оказавшегося во власти Копариуса. Его предка… Он винит себя. И… и… не хочет, чтобы история повторилась с тобой.

Если бы я могла дышать, я бы вздохнула.

— Может, так было бы лучше, — отвечаю после паузы.

— Не говори так! — сразу же возражает Кон. — Ты же никогда не сдаёшься, Бел, и меня этому научила.

Он будто бы светится, когда произносит эти слова. Глядя на него глазами Ренны я отчётливее вижу его любовь, его доверие и веру в меня. Я не могу его подвести. Просто… не знаю, что делать.

И сомневается он не во мне, а в себе.

Я не заслуживаю такого отношения.

— Нам нужно выбираться! — выкрикивает Петра. Они шли впереди, изучая проходы, и формировали отряды из тех, кто оказался с нами. Я всегда знала, что они с Томом отличная команда. — Здесь небезопасно находиться, к тому же они всё ещё могут быть у нас на хвосте.

Они. Наши же люди, которых обратили против нас магией или паутиной лжи. Копариус достаточно сказать, что Кона похитили, и антейцы прочешут всю планету и достанут его хоть из-под земли. Потому что они верят, что она — это я.

Мы можем скрыться в подземных туннелях, но ненадолго. Их существование ни для кого не секрет.

— Куда? — спрашиваю я.

Петра слегка вздрагивает. У неё тоже всё происходящее не укладывается в голове.

— Туда, где безопасно? Прежние покои Рондета? Это недалеко отсюда и под землёй.

При мысли о том, чтобы вернуться туда, во мне поднимается волна смятения. И я знаю, что другие тоже об этом подумали. Я устала… истощена… или, может, это Ренна. Возможно, мы слияние происходит быстрее, чем она предполагала.

— Мне нужно поспать, Бел. Я очень устала.

Ренна падает на жёсткую землю, закрывая глаза. И я ничего не могу с этим поделать.

— Я так понимаю, сейчас мы никуда не идём, — Петра тяжело сглатывает, от неё исходит напряжение. — Бел?

— Да, Петра?

— Я видела тебя в копариусе. Я… пыталась дотянуться до тебя.

— И у тебя получилось. Думаю, именно ты меня и разбудила. Я могла бы застрять там навсегда, если бы не ты. Я должна тебе по гроб жизни.

Она кривится.

— Повтори это, когда выберешься оттуда и вернёшься к нормальной жизни. Без обид, Ренна.

— Всё в порядке, — сонно отвечает Ренна. — Она мне нравится, Бел.

Ну, они весьма похожи друг на друга. Две мои подруги. В горле застревает ком. Сознание Ренны обволакивает меня в защитной манере, тогда как сама она погружается в сон.

Но есть ещё кто-то, кто хочет поговорить со мной. Мой брат. К этому разговору я совсем не готова. Когда подходит ближе, я прячусь от него в глубинах разума Ренны. Она тоже решает прикинуться дурочкой.

— Ты не можешь прятаться вечно, мелкая, — говорит он.

— Не лезь к ней, — вмешивается Петра, они с Ренной и Коном всегда готовы меня защищать. — Они устали. Мы все устали. Можем отдохнуть здесь недолго. Бел и так достаточно натерпелась, не хватало ещё твоих нотаций.

Зендер вскинул бровь.

— Кто сказал, что я обращаюсь к своей сестре?

Шум, от которого я просыпаюсь, издаёт не человек. Это гудение, низкое и разносящееся эхом. Оно ужасно. Эти низкие частоты может воспринять только Рондет. Аэрон вскрикивает, со стоном пытается встать, но его лапы не слушаются. Крылья распахиваются и неуклюже дёргаются. Фавре пытается подойти к нему, справляясь немного лучше. Взмахом хвоста он сбивает с ног четырёх стражников. Исступлённо мотает головой, словно это может остановить звук. Падает.

— Она приближается, — говорит он. — Она приближается.

Ренна — моя Ренна, моя подруга и спасительница — корчится в агонии. Я растерянно мечусь в её сознании, не зная, что делать, пока она пытается сопротивляться тому, что нельзя увидеть глазами или потрогать. Будто к ней в ухо пробралась оса и теперь мучает изнутри.

Кон мысленно подключается и пытается успокоить её. Мы объединяем усилия, помогая друг другу, и ей удаётся вернуть некое подобие самоконтроля.

Как вдруг всё заканчивается.

И тогда я замечаю, что мы окружены.

Мы должны были уйти. Нельзя было останавливаться.

Ренна расправляет крылья и рычит на тех, кто сейчас направляет на нас оружие. Я вижу знакомые лица: стражники, слуги, друзья — даже Хэли здесь, но её лицо выражает абсолютное безразличие, совершенно нетипичное для неё равнодущие. И Арт. О предки, даже мой брат здесь. У нас есть оружие, но мало парализаторов. Это безвыходная ситуация. Убивая её сторонников, мы убьём своих друзей.

Кон встаёт перед Ренной и мной. Он тоже обводит их взглядом, мрачнея от понимания, что это его же подданные. Их обратили против него. Против нас.

Копариус медленно выходит вперёд, Арт и Лиетт по обе руки от неё. Я не могу оторвать глаз от брата — это уже совсем не тот умный, весёлый парень, каким я его помню. Зендер скалится от гнева и смятения, но Петра поднимает руку, удерживая его на месте, чтобы не делал глупостей. По крайней мере, я могу положиться на неё в этом: она защитит его от всего, даже от него самого.

Во мне закипает ярость. Ненависть знакома мне не понаслышке. Я сражалась и убивала. Но она забрала у меня всё. Всё. Я не дам ей отнять у меня ещё и Кона.

— Не надо, — шепчет Кон, и я понимаю, что он обращается ко мне. Пытается успокоить. Хочет решить всё без потерь.

— Подойди, антейм, — командует она. — Ради твоей же безопасности. Эти твари тебе не друзья.

Он качает головой.

— Они мне ближе, чем кто-либо другой.

— Ближе, чем твоя жена? — её губы изгибаются в жестокой усмешке. — Иди сюда, Кон. Пожалуйста. Мы оба знаем, что они уже не те, кем были раньше. Они опасны для нас. Инопланетяне. Чужеземцы. Только посмотри на них.

Я внезапно осознаю, что это всё шоу на камеру. Возможно, видео уже транслируется. А может, пока только идёт запись, которую потом можно будет подредактировать. Это доказательство её переворота. Один неверный шаг с нашей стороны — и все мир, вся вселенная решит, что Рондет — чудовища. Межзвёздная пресса будет в восторге. Они никогда не признают их равными людям. Они слишком отличаются от нас. Они слишком сильны. Большинство антейцев только недавно увидели их впервые, едва-едва начиная догадываться об их влиянии на этот мир.

Они могут быть напуганы. Если посмотреть на них в бою, разрывающих гравианцев и их корабли прямо на лету… Или даже просто как древних существ из полузабытых легенд или ночных кошмаров… Как их воспримут? Будут ходить слухи о пропавших без вести, погибшем скоте, кто-то подтвердит, что стал свидетелем похищения ребёнка…

Лиетт ухмыляется. Она победила. Она успешно распространяла слухи и ненависть. А теперь она правая рука фактической правительницы Антееса. Она может переделывать этот мир, как ей захочется, пока госпожа ей довольна.

А для этого Копариус достаточно питаться энергией.

Не все эти люди попали под её чары. Некоторые из них — больше, чем хотелось бы, — наверняка искренне верят, что Рондет опасен.

В этот момент Тил выходит вперёд. Он изящно кланяется, как умеет только он — воплощение Имперских манер.

— Ваше величество, — обращается он, — возможно, я мог бы стать вашим посредником. Наша Императрица желает исключительно мира и сотрудничества с Антеесом. Нет необходимости причинять вред кому-либо из присутствующих. Конлейт не станет помехой.

Что он творит? Что он задумал? Просто пытается разряди обстановку или хочет отвлечь её внимание от Кона? Это не сработает. Я точно знаю, что не сработает.

Она наклоняет голову вбок, словно пытаясь разгадать его замысел, увидеть его насквозь и решить, что с ним делать.

— Лорд Тил, — отвечает она. — Можете подойти ближе.

Он медленно и осторожно выступает вперёд. Одновременно с ним выходит Кейда де Лоренс, желающая принять непосредственное участие в переговорах, чтобы получить соответствующие преференции.

— Вашему величеству следует знать, что лорд Тил сейчас не в самом большом фаворе.

— Кейда, — прорычал он. По-настоящему. Я ещё никогда не слышала у него столь грозного тона. — Не сейчас.

Лиетт наклоняется к уху Копариус и что-то шепчет. Когда она отстраняется, на её губах играет коварная ухмылка.

— Леди Кейда тоже может подойти, — Копариус протягивает свободную руку. Камень во второй сверкает чуть ярче.

Кейда быстренько подбегает и присаживается в низком реверансе, склонив голову.

— Мы рады служить, ваше величество, и передать ваши слова лично Императрице, — щебечет она.

— Лиетт поручилась за вас, леди Кейда. По ей словам, вы тоже учёный в поисках истины. Поднимитесь. Лорд Тил, ваше предложение?

Он колеблется.

— Моё… предложение?

— Леди Кейда предложила служение, — она протягивает руку Кейде, которая с радостью ей принимает. Девушка бросает на Тила взгляд, преисполненный триумфа и чувства собственного превосходства. Копариус резко дёргает её на себя. Потеряв равновесие, леди Кейда падает на колени, и чудовище, поселившееся в моём теле, прижимает камень к её лбу.

От него исходит свет. Сделав один судорожных вдох, а потом второй, Кейда начинает кричать. Жуткий, надломленный крик, полный боли.

— Хватит! — выкрикивает Тил. — Пожалуйста! Отпусти её!

Копариус поднимает взгляд на него, её губы — мои губы — изогнуты в улыбке. Она отталкивает Кейду. Девушка падает на пол. Синие волосы лежат в беспорядке, грудь тяжело поднимается и опускается, пока леди Кейда тихонько всхлипывает. Но когда она открывает глаза, она выдавливает неестественную улыбку.

— Что вы с ней сделали? — в ужасе спрашивает Тил.

Копариус делает шаг к нему, он рефлекторно отступает. Но не успевает он дёрнуться, как двое её стражников хватают его. А мы ничем не можем помочь. Ничем.

— Нет! — выкрикивает Петра. В её голосе чистое отчаяние. — Нет, ты не можешь этого сделать!

— Могу и сделаю, Петра Кел, — отвечает Копариус. — Ты это знаешь лучше, чем кто-либо. Кейда скоро придёт в себя. И она станет моей подданной. Верной и преданной. Ваша подруга долго не продержится, лорд Тил. Но она ведь и не подруга вам вовсе, верно?

Он пытается вырваться из хватки стражников, но это скорее демонстративное выражение неповиновение, чем реальная попытка побега. Я задумываюсь, смог бы он на самом деле вырваться, если бы захотел.

— Что вам нужно от нас?

— Служение. Ваша жизнь, — она подходит к нему, глубоко вдыхая, словно зверь, почуявший добычу. Он вздрагивает в ответ. Кажется, я впервые вижу его страх. — Вы так полны жизни, лорд Тил. Вы будете служить мне и подчиняться, приведёте меня лично к Императрице, чтобы она тоже стала моей.

— Нет, — он замирает неподвижно, так стойко и спокойно, что я понимаю, что в нём нашли Петра и Зендер. Он не какой-то изнеженный лорд, каким он пытается казаться. Он намного больше.

— У тебя нет выбора. Прими камень. Прими всё, что я предлагаю, и стань сильным. Если примешь сам, будет не так больно.

Он бросает взгляд на скорчившееся тело Кейды.

— Непохоже, что ей было менее больно.

Копариус снова улыбается, но мимолётное дружелюбие быстро сменяется рвущейся наружу гнилой натурой.

— Умный мальчик. Что ж, давай посмотрим, чего желает твоё сердце?

Она прижимает к нему камень.

Петра кричит, Зендер едва удерживает её на месте. Тил извивается от боли, его позвоночник выгнут, как дуга лука, зубы стиснуты, руки сжаты в кулаки. Стражники крепче держат его за плечи, когда ноги Тила ослабевают. Слёзы текут по его лицу, он бьётся в конвульсиях, пока магия камня проходит через него, как заряд электричества. Он распахивает рот, словно хочет заорать, но в лёгких не хватает кислорода, чтобы выдавить хоть звук.

— Отпусти его! — кричит Петра. — Опусти его! Пожалуйста! Прекрати!

В конце концов Копариус отходит от него, он тут же падает и не шевелится. Не видно никаких признаков жизни. Он просто рухнул на пол, как тряпичная кукла, и остался лежать молча и неподвижно.

Петра плачет, Зендер пытается её утешить, шепча тихие слова, но в его голосе тоже слышится отчаяние. Её тело ослабевает, он прижимает её к себе, не давая упасть. Мне невыносимо видеть их боль и страдания.

— Да, некоторые погибают, Петра Кел, — произносит Копариус в внезапно наступившей тише. — Им ничем не помочь. А теперь, антейм Конлейт, пора вернуться домой. Ко мне.

Камень в её ладони будто раскалённый. Сила исходит от него волнами. Я буквально чувствовую вибрации в воздухе.

Копариус протягивает руку, словно подманивая к себе Кона. Аэрон, испугавшись за друга, бросается вперёд.

— Вы так предсказуемы, — говорит Копариус моим голосом.

Кон вздрагивает. Я легко могу представить себе запись: верная жена пытается спасти Кона от коварных имперцев и опасных чудовищ из пещер.

Она сжимает кулак, закрывает глаза, мне становится не по себе. Ренна раскрывает крылья, пятится назад. Силы покидают её — и меня. Мы не можем пошевелиться. Инстинкты кричат, что нужно бежать, но уже слишком поздно. Фавре кричит, Аэрон падает камнем на землю.

Ренна сдаётся следующей, её сердцебиение замедляется, мысли затихают. Я понимаю, что происходит. Мне вспоминаются эксперименты Кона и Соррелл с кристаллами в лаборатории, когда копариус начал выкачивать из них энергию. Так она выживала все эти годы, высасывая жизнь из недр Антееса и древних антейцев. Это из-за неё Рондет погрузился в спячку. Из-за неё началась сонная болезнь, из-за неё люди пропадали без вести.

И сейчас она делает то же самое: выкачивает жизнь из Рондета, но быстрее и жёстче. Она убьёт их прямо сейчас.

— Стой! — в отчаянии кричит Кон. — Стой! Я сделаю то, что ты хочешь. Я вернусь с тобой во дворец. Только… отпусти их.

Она колеблется. В конце концов, именно этого она и добивалась. Но по-настоящему ей хочется другого.

Она голодна.

«Вставай, Ренна», — поддерживаю её изнутри. Я пытаюсь разбудить её. Мне удаётся заставить её подняться на лапы, открыть глаза. Теперь я могу смотреть её глазами. Цвета стали ярче. Она видит то, чего не вижу я: энергетические потоки, силовые поля.

Копариус — это скопление света и энергии, золотое облако, пребывающее в постоянном движении. Оно поглощает всё вокруг себя. Она пришла из мёртвого мира, но именно она его и разрушила.

— Кон, нет, — зову я. — Не уступай ей.

Она задерживает взгляд на мне и снова улыбается. Надеюсь, моё лицо не выглядело таким жестоким, когда настоящая я улыбалась.

В одной руке она держит камень, в другой нож. Нож Фейстуса. Тот самый, которым Лиетт его зарезала.

— Это ты. Почему ты продолжаешь сопротивляться? Откуда в тебе столько сил, юная королева? Посмотрим, что будет, когда ты не сможешь помочь своим друзьям.

Она направляет все свои силы на меня. Камень вспыхивает, я отшатываюсь, магия сковывает меня. Она прокалывает меня, будто иголками, проникает в разум, вытягивает из Ренны. Я слышу несколько кричащих голосов — Петру, Зендера, но громче всех Кона.

— Остановись! — кричит Кон. — Я же уже сказал, что всё сделаю. Отпусти её.

— Отпустить? Мудрая мысль, антейм. Она не должна находиться в этой тюрьме. Это неправильно.

Связь между мной и Ренной — уж не знаю, что она сделала, чтобы спасти меня от пустоты, — рушится. Меня вытаскивают из неё, Ренна падает, как игрушка из разжатой руки отвлёкшегося ребёнка. Я тянусь обратно, чувствуя, как меня поглощает пустота. Хватаюсь, цепляюсь за что угодно, за кого угодно.

Кон инстинктивно тянется ко мне. Он не видит меня, но чувствует.

— Бел, пожалуйста, Бел!

Свет — что-то в его руке, похожее на светящееся кольцо из осколков льда, — притягивает меня, даёт опору. Я чувствую привкус меди, словно кровь во рту. Невидимые путы сдавливают тело, запирая в какой-то конструкции.

Кон бросается к Копариус. Не успевает она или кто-либо из её последователей отреагировать, как Кон налетает на неё. Она дёргается в сторону, теряет равновесие и выходит из себя. Она действует чисто инстинктивно. Ею движет желание жить. Это всё, что имеет для неё значение. Ничего больше. Возможно, она запаниковала. Возможно. Мелькнуло лезвие ножа, я кричу предупреждение, но Кон не отвлекается, не медлит, не колеблется. Она вонзает нож в живот Кона по самую рукоять.

Но в то же время диск в его руке оказывается на её шее — его изобретение впивается в кожу и растворяется в её — моём — теле. И я вместе с ним.

Несмотря на слабость, охватившую их, кто-то из Рондета взвывает от паники, злости и ужаса. Последний раз я слышала такой рёв, когда погибла Матильда, и это было душераздирающе. Теперь я часть этого, кричу в унисон, и это разрывает меня на куски. Копариус откидывает голову назад и визжит. Окружающие нас люди сгибаются пополам, закрывают уши от боли. Но Петра, Том и наши стражники ещё могут свободно двигаться, прорываясь через последователей Копариус. Зендер ловко использует парализатор, но всё это неважно. Это всё уже не имеет значения.

Кон ранен. Он падает на колени, от шока становясь холоднее камня.

Мой Кон. Любовь моя. Жизнь моя.

Я хочу выбраться из неё. Его кровь — густая и горячая — на моих ладонях. Я снова вижу его своими глазами. Его лицо мертвенно бледное. Тело немеет. Он не может пошевелиться. Только падает, не дыша от всеобъемлющей боли.

Копариус, похитившая моё тело и мою жизнь, стоит неподвижно. Она смотрит на него сверху вниз моими глазами, застыв на месте. Как и я.

Маленький диск на её коже — чип Кона, похожий на крошечный лабиринт, с кусочком того камня, что она всё ещё сжимает в своей руке. Камня, который сейчас полыхает огнём её ярости. Она замерла на месте, запертая в моём теле. Я чувствую её злость, перед тем как всё погружается во тьму.

Мы сражаемся во мраке. В горящем метеорите, рассекающем атмосферу и врезающемся в землю, пробившие литосферу и погрузившиеся в кристальную бездну. Она пытается утопить меня, а мне почти удаётся сбежать. Я, как Ренна, простираю крылья и взмываю вверх, но она накрывает меня лавой и возвращает назад. Мы стоим на одиноком островке отчаяния, наконец, лицом друг к другу. И я думаю: если сама выбраться не смогу, то хотя бы удержу её здесь. Я не дам ей больше возможности причинять боль другим. Я могу…

— Я могу спасти его, — пытается она договориться. — Прямо сейчас он умирает. А твоё сердце больше всего на свете желает спасти его, ведь так? Просто сдайся, Беленгария, позволь мне выбраться отсюда, и вместе мы сможем спасти ему жизнь.

Я открываю глаза — свои глаза, которые я так долго не могла использовать, — и меня ослепляет резкий свет после всей то тьмы. Я вижу его. Джондар стоит на коленях рядом с ним, пытаясь остановить кровотечение, и зовёт врача — Хэли. А мы с Копариус стоим, как статуя, запертые в ловушке, и наблюдаем.

Она продолжает шептать, что может спасти его. Но только если я разделю с ней своё тело. Или хуже — уступлю ей его навсегда. Я не верю ей. Я не могу рисковать. Но и Кона потерять не могу.

— Так что? — настаивает она. — Ты позволишь своему возлюбленному умереть?

Мой выбор очевиден, и она это знает. Это вообще сложно назвать выбором. И это она тоже знает. Я у неё на крючке. Вся моя жизнь крутится вокруг него. И весь этот мир.

— Ты не можешь позволить ему умереть, — говорю ей. — Ведь тогда ты потеряешь Антеес.

— Я и есть Антеес.

— Нет. Ты просто паразит. Ты пришла из какого-то другого мира и прицепилась к Антеесу, как клещ. Ты живёшь за счёт него. Ты чуть было не уничтожила древних антейцев, и я не дам тебе сделать это снова.

Она скалится — моё же собственное лицо скалится на меня. Я словно смотрю в кривое зеркало. И слышу собственный голос. Кон, любовь моя, жизнь моя…

— Тогда он умрёт, Бел. От твоей руки.



Глава 33

ПЕТРА

Копариус застывает на месте, и от неё исходит ударная волна, накрывающая всех. Оружие выпадает из онемевших рук: ещё несколько секунд назад они сражались, но вот уже растерянно отступают. Словно лопнувший мыльный пузырь, переворот предотвращён, чары развеяны.

И тело Бел стоит, как статуя, и без каких-либо эмоций смотрит, как прямо перед ней истекает кровью Кон. Хэли отмирает раньше других: встряхивает головой и оценивает разруху вокруг. Может быть, срабатывают её профессиональные рефлексы. Точно не знаю. Но именно Хэли первой приходит в себя и сразу же понимает, что должна делать. Она подбегает к Кону и накрывает ладонями его рану, пытаясь остановить кровотечение.

Она даже не смотрит в сторону Тила. И я злюсь на неё за это. Я всё понимаю, но злюсь. Вырываюсь из хватки Зендера, который бросается следом, крича моё имя. Я дотрагиваюсь до Тила. Он холодный. Очень холодный. Лицо бледное и безжизненное. О чём он только думал? Пытался защитить Кона, или меня, или что? Хотел обыграть Копариус?

— Петра, — выдавливает Кон сквозь стиснутые зубы. Наверное, ничей больше голос я бы сейчас слушать не стала. Или, скорее, дело не в голосе, а в словах. — Ты должна помочь Бел. Пожалуйста, помоги ей.

Я? Чем я могу ей помочь?

— Она доверяет тебе, — подсказывает Зендер. — Попытайся до неё достучаться.

— Но ты же её брат!

Я не хочу бросать его. Не могу. Я не готова сейчас отпустить Тила.

Как вдруг — внезапно — он жадно хватает ртом воздух. В моих объятьях он снова начинает дышать, словно заклятье, что было на нём, тоже развеялось, и в нём слишком много жизни, чтобы поддаться смерти.

Я зову его по имени, буквально шепчу:

— Вел…

— Я позабочусь о нём, — заверяет Зендер. — Клянусь честью. Петра, пожалуйста.

Разве я когда-нибудь могла ему отказать? Прижимаюсь губами к лбу Тила. Подняв взгляд, я замечаю, что Зендер смотрит на меня, и в его глазах отражается боль.

— Я направлю тебя, — говорит Ренна. — И ты можешь положиться на Зендера, сама знаешь. Бел сейчас в камне. Она продолжает бороться. Ей нужна твоя поддержка. Ты её воин, её чемпион. Доверься мне.

Довериться ей. Инопланетному существу с ментальными способностями. Хотя именно из-за инопланетян, промывающих мозги, мы и оказались во всей этой ситуации. Вот только она права. Да и фактически инопланетянка здесь не она, а я. И все мы. В том числе эта тварь, обитавшая в недрах Антееса и паразитировавшая на целой планете больше тысячи лет.

Разве у меня есть выбор? Я обещала Шаю, что защищу её. Я обещала ей.

— Ладно, я готова. Покажи мне, что нужно делать.

Но она поступает иначе. У неё нет такого запаса терпения. Она подключает своё сознание к моему, и я проваливаюсь в неизвестность.

Я лечу в темноте, потерянная в пустоте. Здесь холодно. И нет ничего, кроме бескрайнего космоса. Все звёзды слишком далеко, и они какой-то странной формы. Но вдруг я вижу его — Антеес, похожий на сверкающий бриллиант в глубокой ночи.

— А теперь ищи её, — командует Ренна. — Найди её.

Бел. Да, точно, я здесь, чтобы найти Бел. Всё с самого начало было связано с ней. Моя подопечная, моё спецзадание, девушка, ради которой я покинула родину, которую я должна защитить любой ценой, хотя сама я едва ли старше неё. Девушка, ставшая моей подругой.

Я падаю вниз, попав под действие гравитации Антееса. Входя в атмосферу, я горю и кричу от боли. Агония разрывает меня изнутри, огонь пожирает подобие той, кем я была: тем холодным, бесчувственным существом, которым я стала. И в этом пламени я перерождаюсь. Во мне просыпается чудовищный голод. Подо мной прекрасный цветущий мир. В нём столько жизненной энергии, текущей по кристальным венам подземных пещер, всходящей бурной растительностью и растворяющейся в океанских водах.

Жизнь повсюду. А я безумно голодна.

«Не я», — внезапно доходит до меня. — «Это не я. Это её чувства. Её воспоминания. Копариус раньше пребывала в ледяной пустоте, но через пламя вернулась к жизни и…

Мощное столкновение. Точно ядерное оружие, камень врезается в землю, посылая взрывную волну на тысячу миль вокруг, которая сносит деревья, как кегли, и сжигает всё на своём пути. Камень погружается всё глубже и глубже под землю, пока не оказывается там, куда не проникает ни крупицы света, где нет ничего, кроме тёмных скал и кристаллов. Слишком далеко, слишком глубоко.

Камень снова оказался заперт во тьме, и он в бешенстве. Я чувствую его растущую ярость, жуткую, не находящую выхода. Он живёт с этим гневом тысячу лет, но спасения нет. Если что-нибудь не предпринять, Копариус погибнет.

Но время идёт, а он не умирает. Почему-то.

Даже в недрах планеты здесь много жизни. Она распространяется по кристаллам и даже в таких мизерных количествах поддерживает его существование. Подпитываясь от кристальной сети Антееса, он продолжает жить. И ждать.

Я пытаюсь сделать вдох. Пытаюсь вновь стать собой. А он привязывает меня к себе, хочет, чтобы я стала его частью, увидела мир его глазами.

Он хочет сочувствия.

Но я вспоминаю, как было больно, когда он пытался подчинить меня. Вспоминаю его надменность и нежелание принимать «нет» в качестве ответа. Нет, от меня он сочувствия не дождётся.

В темноте я открываю глаза. Бел внизу, на коленях перед неким существом из облака света — украденной энергии и чистой разрушительной ненависти.

— Бел, — зову я. Мне даже не нужно кричать. — Бел, не слушай его.

— Я спасу его, — повторяет Копариус свои лживые обещания. Бел вздрагивает и поднимает глаза. По ним я вижу, что она в отчаянии. И я точно знаю, каким ножом ей режут сердце. Кон. Копариус обещает спасти Кона.

— Он лжёт.

Копариус качает золотой головой.

— Нет, я никогда не лгал. Я сама истина. Я всё. Я сердце этого мира, я сама жизнь.

— Скажи это всем, кто пострадал от твоей жадности. Всем, кто не может проснуться. Всем, из кого ты высосал жизнь. Антейм приказал тебе отпустить её.

Копариус переводит внимание на меня.

— И ты собираешься спасти её? Ты? Ты даже не можешь решить, кого из двух мужчин ты любишь, — он смеётся, возможно, при виде моей реакции. — Не тебе говорить о жадности, Петра Кел. Почему бы не иметь сразу обоих? Вот желание твоего сердца. Всё, чего бы ты хотела. Я могу дать тебе это. Ты можешь себе представить? Лисендер Меррин и Велентин Тил, двое пылающих страстью рабов в твоей власти… Ты была бы счастлива.

В моей голове возникает образ, созданный ею, чтобы обмануть меня. Я вижу их обоих, преданных мне и только мне одной, навеки вечные. Но это ложь. Я знаю, что это ложь. Всё, что связано с Копариусом, ложь.

Любовь — это не про рабство и не про служение, как бы там ни утверждали поэты. Мы здесь за правдой, а этой твари верить нельзя. Копариус хочет использовать меня, и для этого предлагает власть над ними. Именно такие планы у Императрицы на Зендера. Но я никогда не смогу с ним так поступить. Как и с Тилом. Вообще с кем-либо.

— Нет.

— Я вижу тебя насквозь, Петра. Я знаю, что на самом деле ты хочешь этого.

Я стараюсь дышать ровно. С этой тварью нельзя справиться с помощью силы или ловкости. Моё единственное оружие — это правда. Копариус может заглянуть в моё сердце, узнать мои тайные желания… возможно. Но с интерпретацией у него проблемы. Мы можем хотеть то, чего у нас никогда не будет. И быть человеком значит понимать разницу.

— Так не пойдёт.

Внезапно он подаётся вперёд, его светящееся лицо оказывается прямо перед моим.

— Почему бы тебе просто не подчиниться? Тебя учили исполнять приказы. Это единственное, в чём ты хороша!

Не единственное. Раньше я действительно так считала. Но это неправда.

Я поднимаю подбородок выше.

— Отпусти её.

— Ваш дражайший антейм погибнет. Он умрёт с криками о помощи. Он истечёт кровью у ваших ног.

— Отпусти её.

Он выбрасывает кулак, твёрдый, как камень. От удара моя голова дёргается в сторону. Я чувствую кровь во рту, но просто сплёвываю её. Я не нападаю в ответ, как бы сильно мне этого ни хотелось.

— Это не твой мир.

Я стою твёрдо на ногах, готовая к новым ударам, но этого не происходит. Мы стоим втроём, в темноте, в сердце этого мира — Антеес вокруг нас. Нет необходимости применять силу. Но это не значит, что не нужно бороться.

Я её чемпион. И более того — я её подруга.

— И не твой тоже, — отвечаю я. — И тебя это напрягает, верно? Её Антеес принял как свою.

Я протягиваю руку и кладу на плечо Бел. Она поднимает на меня глаза, её щёки мокрые от слёз.

— Но… Кон…

Я качаю головой.

— Копариус ничего не может сделать с Коном. Хэли уже занимается им. Со всеми всё хорошо, Бел. Со всеми, кроме тебя. Я останусь здесь, если придётся. Я могу ждать вечно. Я обещала, что позабочусь о тебе. Обещала Кону. Обещала Шаю.

Она берёт меня за руку, и наши пальцы переплетаются.

— Нет, — рычит Копариус. — Ты не можешь…

Я смотрю прямо на его светящееся лицо, которое и лицом-то сложно назвать. Оно больше не напоминает человеческое, и уж точно в нём нет ничего общего с Бел. Это нестабильное облако света и энергии, и прямо у меня на глазах оно слабеет.

— Ты ведь долго не протянешь здесь, правда? Вновь погрузишься в спячку или… не знаю что. Этого момента я тоже могу подождать, — он скалится, и я чувствую его злость и ненависть. Бел дёргается назад, прижимаясь ко мне, но я держусь стойко. Я не впечатлена. Мне теперь ни чуточки не страшно. Я знаю, что оно такое. — Слышал когда-нибудь о каменном терпении? Так познакомься теперь с вейрианским упрямством. Мы кремень.

Копариус опускается на колени перед Бел, теряя остатки человеческого облика и становясь чем-то невыразительным.

«Я не хочу умирать».

А кто хочет? Никто из тех, кого я когда-либо встречала, не хотел и не был готов умереть. Но это неважно.

— Твои проблемы, — отвечаю ему. Я хочу, чтобы ты сдох. Хочу увидеть это своими глазами.

Но Бел не такая, как я. Я жёсткая, а она мягкая. Иногда даже слишком. Мне кажется, это началось у неё с прибытия на эту планету, какая-то местная зараза. Лично я виню в этом Кона.

Она с трудом поднимается на ноги, не отпуская моей руки.

— Мы не можем просто…

— Может. Эта тварь собиралась бросить тебя здесь умирать. Она бы не позволила тебе выбраться отсюда. Она бы поступила с тобой так же, как с Натуэлем, и выкачала бы всю жизнь из Антееса, а потом переключилась бы на следующую планету. В наше время это сделать легко. Садись на корабль и лети хоть на Вейриан, хоть на Куоре. В этом вся суть Копариуса. Он перемещается от мира к миру, пожирая их. Уничтожая их.

«Мне нужно питаться. Я хочу жить. Не бросайте меня во тьме».

Заточённый во тьме, одинокий, оголодавший… Это было ужасно. И это свело его с ума.

— Петра… — сердце Бел вновь обливается кровью.

Мне хочется кричать от бессилия.

— Да эта тварь ранила твоего мужа. И, возможно, смертельно. Не факт, что он в порядке. Я сказала тебе это, чтобы дать надежду.

Она распахивает глаза.

— Что?

Да помогут мне предки.

— Нет-нет. С ним Хэли, и она уже не под чарами Копариуса. Да и от дворца мы недалеко ушли, там лазарет…

— Мне не нужны догадки. Вытащи нас отсюда.

Решимость возвращается к ней. Когда жизнь Кона под угрозой, она становится опаснее бомбы. Странно, что этого ещё никто не понял.

— Это не в моей власти, ваше величество, — я киваю на светящийся камешек у наших ног. Он уже стал таким маленьким, что можно просто поднять его и бросить в самую тёмную дыру, что только существует. Слабый, беспомощный, но именно он затащил нас сюда, в этот странный ад, похожий на сбывшуюся мечту.

Не успеваю я среагировать, как Бел уже наклоняется и берёт его в руку.

— Выведи нас отсюда, — приказывает она. — И тогда я не брошу тебя одного.

— Бел!

Она поднимает глаза на меня.

— Доверься мне, Петра. Только один раз. Доверься мне.

Камень в её ладони вспыхивает светом, отгоняя тьму, и та утекает, как краски в канализацию.

Я глубоко вдыхаю. Падаю на колени перед Бел, всё ещё держащей в руке светящийся камень, который пульсирует, как живое сердце. Я не могу подняться, живот скручивает.

— Спокойно, — слышу я голос Зендера. Он рядом со мной, помогает мне встать.

Тил уже на ногах. Несколько заторможенный, но держится. И едва не падает, когда пытается дотянуться до меня.

— Вытащите чип, — хрипит Кон сквозь стиснутые зубы, из его рта течёт кровь. — Отпустите её.

Да, я тоже солгала Бел. Он совсем не в порядке. Хэли ругается себе под нос, работая на предельной скорости. Она шикает на него, чтобы помолчал. Носилки уже принесли. Другие врачи пытаются помочь Хэли.

Но Кон не унимается:

— Если Бел вернулась, вытащите чип. Крошечный диск. С её шеи.

Это делает Тил, стоявший ближе всех и не занятый ничем другим. Его движения настолько осторожны, что едва ли остаются какие-то следы. Бел падает на него, и он едва удерживается на ногах. Она моргает, возвращая себе равновесие.

— Петра, — протягивает она мне камень, Копариус, источник всех наших бед. — Быстрее, пока он слаб. Я не могу держать его слишком долго, иначе он снова попытается… контролировать меня или просто выкачать энергию.

Но он не может ничего сделать мне. Да, это жесть как больно, но у меня есть необычный иммунитет. Я выхватываю у неё камень, пока мы не потеряли то немногое, что сумели отвоевать.

— Отнеси его в мастерскую Кона. И положи под защитный купол. Скорее!

Через секунду я уже лечу в мастерскую. Вместе с камнем. Бел опускается на колени рядом с мужем, убирая пряди с мокрого лба, пока Хэли кричит ей, чтобы отошла.

Камень шипит и жжётся в моей ладони. Я чувствую закипающую в нём ненависть. Бел обещала не бросать его одного. Я же никаких обещаний не давала.

Я бегу, не думая ни о чём другом. Я должна раз и навсегда изолировать эту паразитическую форму жизни.

У подножия лестницы из ниоткуда появляется она. Лиетт сдавленно всхлипывает и тянет руки к камню. Я не знаю, как она сюда попала. Наверное, смогла ускользнуть, когда увидела, что Бел вернулась.

— Отдай его мне. Я должна отвезти его Императрице. Он должен быть у неё. Сердце мироздания. Сердце всего существующего. Отдай его мне! — она бросается ко мне, крича, как сумасшедшая.

Я отскакиваю назад, уклоняясь, и она нападает на меня. Мне удаётся увернуться, но она не сдаётся. Я бегу к лестнице, она следом. Крутой подъём ничуть её не замедляет. Она похожа на наркомана, зависящего от Копариуса. Он даёт ей силы, цель в жизни, даёт всё, чего она когда-либо хотела. А она не может получить это.

Я достигаю двери первой и пытаюсь захлопнуть её за собой, но Лиетт умудряется подставить ногу в последний момент. Я слышу хруст и крик. Возможно, она сломала все кости, но это её не останавливает.

У меня нет времени разбираться с ней. Я должна положить камень на подставку и включить защитный купол, а потом уже буду думать, что делать с Лиетт.

А я очень хочу разобраться с ней.

— Стой, ты должна остановиться! — кричит она, но я игнорирую её, сосредоточившись на деле. Бросаю камень в «гнездо» из золотых проводов и тянусь к панели управления. Лиетт хватает меня за ноги. Я пинаюсь, пытаясь вырваться, но всё равно теряю равновесие. Падаю на пол, моя голова скользит по ножке рабочего стола. Лиетт сжимает руками моё горло. Она сильнее, чем я ожидала. Я тянусь рукой, вслепую пытаясь нащупать панель управления. Там достаточно потянуть за рычаг. Ну что тут сложного? Хотя было бы проще, если бы меня в этот момент не душила одна психопатка. Она давит сильнее на горло, перед моими глазами мелькают пятна.

Устройство включается, и Лиетт рычит на меня. Она рывком тянет меня на себя и ударяет головой об стол. Я снова соскальзываю на пол, она сжимает мою трахею. Не могу дышать, не могу сопротивляться. Голова кружится, меня тошнит, всё тело болит, мне не хватает воздуха. В глазах темнеет.

Кто-то стреляет в её голову. Я вся оказываюсь в её крови. Её снимают с меня. Я судорожно глотаю воздух и моргаю, пока кровь стекает мне на глаза.

В следующую секунду я вижу перед собой Зендера, который берёт меня на руки, пока я хриплю и кашляю. Горло горит, я отчаянно пытаюсь протереть глаза. Всё болит. Буквально всё.

— Зендер… спасибо…

— Это был не я. Ты в порядке? Ничего не говори. Просто дыши.

Не он? Бросаю взгляд через его плечо.

Вел Тил держит в руках бластер. Он прислоняется к дверному проёму, едва стоя на ногах, и не сводит с нас глаз, медленно опуская оружие. Между нами нехилое такое расстояние. Он потрясающий стрелок, даже если прикидывается неженкой, никогда не державшим в руках оружия. Нет, одного везения мало, чтобы сделать такой удачный выстрел. Особенно в его нынешнем состоянии.

Лиетт была мертва ещё до того, как свалилась на пол. Нет, она была мертва, ещё когда напала на меня. Зендер прибежал на помощь. Тил выстрелил, как только смог. Он мог попасть в меня. Или в Зендера. Но нет.

— Камень… — выдавливаю я. — Сдерживающее поле заработало?

— Да, — успокаивает меня Зендер, пытаясь вытереть кровь с моего лица. — Да, ты справилась.


Глава 34

БЕЛ

Возможно, мне проще было бы переехать в лазарет к Хэли и жить там. Она лично оперировала Кона, дав своим ассистентам указания провести миллион возможных обследований со мной. Психологические, физиологические и прочие проверки. Всё и не перечислить, а уж тем более не разобраться, что они там должны показать. Петра почти всё время проводит со мной: на её шее жуткий узор из гематом. Джондар частенько заглядывает. Я не вслушиваюсь, о чём они говорят.

Загрузка...