Сердце на двоих

Глава 4

Ричард

Вот уже второй день как отец неподвижно лежал в кровати.

Его тело парализовало, и лишь взгляд оставался живым, да губы двигались в полуслышном неразборчивом шепоте.

Я стоял у окна, наблюдая со стороны, как трое лекарей совещались между собой. Прогнозы звучали неутешительные.

То и дело обсуждали сроки, оставшиеся моему отцу. Неделя, два дня, сутки. Складывалось ощущение, будто врачи торговались за наименьшее количество времени, и лица их мрачнели.

Но ненадолго, ровно до момента, пока они не начинали смотреть на меня.

Во взгляде тут же проступало подобострастие, и, кажется, теперь каждый их них хотел быть тем, кто сообщит мне о скорой смерти отца. Похоже, они думали, что я обрадуюсь.

– Ваше высочество… – начал один из них и запнулся. – Простите, ваше будущее величество, мы сделали все, что могли. Теперь поможет только чудо.

Я вновь взглянул на отца.

Чуда не будет, даже мне, далекому от врачевания человеку, было это понятно.

Отец умирал и, кажется, мучился от боли, но из-за паралича не мог этого показать. Лишь на лице застывала гримаса, а после сменялась недолгим облегчением.

Возможно, смерть стала бы ему избавлением.

– Он говорил что-нибудь новое ночью? – спросил я. – Быть может, какие-то наставления, звал кого-то?

– Нет, ваше будущее величество, – заговорил второй лекарь, и меня аж перекосило от того, как подобострастно он произносил «новый» титул. – Как и прежде, лишь одно слово – «кочевница». Возможно, слуги были правы, и девушка в замке, которую вы приютили, навлекла проклятие. Возможно… – тут лекарь призадумался и почесал жидкую бороденку, – стоит провести обряд. Я слышал, если убить виновницу колдовства, то проклятие можно снять. И тогда с огромной долей вероятности ваш отец пойдет на поправку.

Я резко поднял голову на зарвавшегося идиота. И это один из главных королевских лекарей, рассказывает мне об идиотских суевериях.

– Чушь! – одернул его я. – Девчонка ни при чем. Я ведь уже рассказывал. Мы с отцом ехали по городу, немного повздорили, а после он увидел кого-то в толпе.

Я на мгновение прикрыл глаза, чтобы заново вспомнить все детали.

Это была обычная прогулка, из тех, что его величество совершал раз в неделю: раздавал милостыню бедным, благословлял на добрый труд горожан, улыбался челяди. Простая формальность. Не больше.

Единственное отличие было в том, что мы тихо переругивались. Отец был решительно против того, что под крышей замка обитает кочевая. По какой-то неизвестной мне причине он ненавидел этот народ всей душою.

Но я был непреклонен.

Девчонка останется. Пока я не решу по-другому. И точка.

Отец даже сдался моему напору, махнул рукой, когда мы проезжали по центральной площади, и совершенно неожиданно схватился за сердце, глядя куда-то в толпу собравшихся.

Я услышал лишь его возглас «Кочевница!», после чего он будто замертво упал с лошади.

Мои попытки понять, кого же он увидел, не увенчались успехом. Толпа испуганно отхлынула с площади, едва осознав, что происходит. Начались паника и суета.

Отца срочно доставили в замок, и с тех пор единственное членораздельное слово, которое можно было разобрать из его уст, было то самое «кочевница».

Тупая челядь мгновенно свалила всю вину на Эмму, девушку, которую из чистого упрямства я не отпускал из замка до происшествия.

А сейчас, когда грянул гром, не отпускал потому, что за стенами замка ей было опаснее, чем внутри.

Слухи о том, что некая молодая колдунья навлекла на короля недуг, распространились вначале среди горожан, а потом и дальше.

Темный крестьянский народ теперь боялся кочевых еще больше, чем раньше. Мне уже доложили о нескольких кровавых расправах на большой дороге, и я прекрасно отдавал отчет: отпущу кочевницу сейчас, то молодая и красивая девчонка не протянет до ночи.

В лучшем случае просто убьют, в худшем… В худшем ей точно не понравится, что с ней могут сделать.

В замке же ее хранил только страх слуг передо мной.

Тронут ее – будут повешены на городской стене. Я четко обозначил свою позицию, когда узнал, что Эмму пыталась избить местная кухарка и только один из младших лекарей сумел растащить их.

– Мой принц, – ожил третий лекарь. – Но из-за вашего упрямства ваш отец может умереть. Если на одной чаше весов какая-то кочевая, а на другой жизнь короля – выбор очевиден.

Я сощурил глаза, пристально глядя на врачевателя.

Лет сорока, худощавый, в дорогих одеждах, расшитых золотом, и с ухоженными руками, усыпанными кольцами. Давно ли он вообще работал с обычными больными? Судя по виду – нет: привык почивать на лаврах личного лекаря короля.

– Напомните, как вас зовут? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Старший королевский доктор Бернард, – гордо изрек лекарь.

– Так вот, уволенный доктор Бернард, – продолжил я. – Только я тут решаю, что и на какие чаши весов класть. А сейчас подите все прочь. Я должен остаться с отцом наедине.

Эмма

Замок – моя тюрьма.

Эта комната – тоже моя тюрьма.

Этот чердак – мои оковы…

Я просто лежала на кровати, вот уже второй день.

Еду приносили под двери, и хотя они были не заперты, выходить за них мне не рекомендовала мэра Алура. Ради моей же безопасности.

Потому что почти все в замке считали, что это из-за меня сейчас умирает король. И быть может, мне удалось бы достучаться до здравого смысла окружающих, если бы не пара выкриков, которые исторг из себя его величество, когда его привезли в замок.

– Кочевница!

Прозвучало как приговор. Для меня.

Кухарка была готова меня разодрать, будучи уверенной, что за это теперь ее похвалят.

И если бы не Кэрлайл, находившийся рядом, кто знает, безумная Жако могла и прирезать кухонным ножом.

С тех пор я и сидела в своей каморке.

Еду и воду приносила Хло, дочь Алуры. Я пыталась с ней поговорить, что-то разузнать, но она лишь молча и испуганно сбегала, не проронив ни слова.

Разве что когда настали женские дни, я все же сумела крикнуть ей вслед о своей потребности, и вечером вместе с тарелкой еды девушка оставила стопку чистых салфеток.

И на том спасибо.

Когда с тоской смотрела на потолочные балки, у меня даже мелькала мысль: а может повеситься со скуки? Никто не станет жалеть! И только летучие мыши, живущие под крышей, укоризненно раскачивались из стороны в сторону и шелестели крыльями.

Мол, совсем сдурела?

Ты же кочевая? Не смей сдаваться так просто!

Подумаешь, два дня никуда не выходила. От этого не умирают.

Этой же ночью мне не спалось, по крыше бил дождь, гремела гроза, а в щели задувал пронизывающий ветер.

Куцего одеяла не хватало, чтобы накрыться, и от этого забившись в самый угол своей кровати-подстилки, я поджимала под себя ноги.

Даже мыши сегодня не вылетели на охоту, решив, что погода нелетная.

Внезапный грохот о крышу заставил меня вздрогнуть. Будто что-то тяжелое свалилось сверху.

«Может, большая градина?» – подумала я, но грохот повторился совершенно нехарактерным звуком.

Будто что-то или кто-то попал в пространство между настилом крыши и балками и теперь бился там.

Решив, что это заблудившаяся мышь, я даже не шелохнулась: сама вылезет. Но когда к звукам царапания присоединился жалобный писк, я все же заставила себя выползти из своего укрытия.

Звук шел откуда-то из забитых наглухо досками пространств. Недолго думая, я попыталась руками оторвать их, но ничего не вышло. Исцарапав пальцы в кровь, я схватила оставшуюся после обеда ложку и попробовала поддеть доски ею. Спустя долгие минуты усилий и мучений у меня все же вышло.

Старое дерево со скрипом поддалось и осталось в руках. Из получившейся дыры сверху на меня рухнуло что-то мокрое, страшное и всклоченное.

Рухнуло и испугалось меня еще больше, чем я его. Дернулось в сторону, цепляясь раскинутыми крыльями за все подряд, пытаясь взлететь, но терпя неудачи.

Правое крыло сразу показалось мне сломанным.

И нет, это точно была не мышь.

Два огромных испуганных желтых глаза выдали в птице слетка совы, явно недавно вставшего на крыло.

И что-то у него этой ночью явно пошло не так… Иначе бы он точно не оказался здесь со мной на одной крыше.

– Цыпа-цыпа-цыпа, – попыталась позвать я птенца, но, разумеется, совенок – не курица. Ко мне ни на полдюйма не подошел.

Пришлось ловить.

Благо уставшая птица была не столь прытка, и вскоре мне удалось аккуратно поймать ее и взять на руки. Ощупав крыло, я поняла – дело плохо. Оно явно было сломано, и как в таких случаях поступают с дикими слетками, я не знала.

Мы с Агве никогда не разводили ни кур, ни цесарок, предпочитая покупать их тушки за деньги, которые выручали на ярмарках. Жизнь кочевника не предусматривала долгих стоянок и заведения курятника. Но что-то мне подсказывало: даже опытные крестьяне, знакомые с домашней птицей, не стали бы церемониться с курицей-инвалидкой и лечить той крыло. Свернули бы шею, чтобы не мучилась, – и в котел.

С совенком же я поступить подобным образом не могла.

Завернув птицу в тряпки, я решилась на первую вылазку вглубь замка за все время, что прошло с болезни короля.

У меня родилась идея обратиться за помощью к Кэрлайлу – лекарю, одному из немногих в этом месте, кто воспринимал меня не как прокаженную.

Ночью коридоры были пустынны и тихи, лишь факелы потрескивали и чадили, рождая пугающие тени на стенах.

Крадучись, я спускалась по лестнице на нижние этажи, туда, где был замковый лазарет. Сама я там ни разу не была, лишь пробегала мимо с ведрами и тряпками, пока занималась служаночьими делами.

Птица в моих руках притихла, и я слышала только, как дрожит ее тельце от страха, а еще колотится сердце – даже через слои ткани, в которую я обернула пичугу. Мое сердце никогда так не билось… всегда ровно и размеренно, даже сейчас, хотя я очень боялась, что кто-то из охранников встретится мне по пути.

Ничем хорошим сейчас бы это не закончилось. Обвинили бы в очередных кознях и наведении магии, а совенка, сказали бы, на кровавую жертву приготовила.

К счастью, мой путь до самой лекарской был свободен. Уже стоя у пошарпанных от времени дверей, я прислушалась к тому, что происходило внутри.

Тишина… Будто и не было никого. Разве что тонкая полоска света пробивалась из щели снизу.

Набравшись решительности, я постучалась.

Когда никто не открыл, толкнула дверь сама, и та со скрипом отворилась.

Внутри было тихо, так тихо, что каждый мой шаг отдавался глухим эхом. Несколько деревянных кроватей для больных пустовали, а единственный источник света исходил от горящей свечи за пустым столом.

Никого нет, решила я и приготовилась уйти, но внезапный шорох откуда-то из глубины комнаты, куда не доставал свет свечи, заставил меня замереть.

– Ахр… хр…

Взяв в свободную руку свечу со стола, я двинулась на храп. А это точно был храп!

Источник обнаружился быстро: в дальнем углу, привалившись к стене, спал Кэрлайл. Скрестив руки на груди, он, кажется, видел сны и что-то неслышно бормотал, шевеля губами, а ресницы его чуть подрагивали.

Почему лекарь не спал на свободных кроватях, было решительно непонятно, но я сюда не в его странностях разобраться пришла. Присев рядом, я толкнула мужчину в плечо.

Тот резко вздрогнул и открыл глаза, не моргая уставившись на меня.

– Ты что тут делаешь? – без всяких предисловий спросил он, осматриваясь по сторонам. – Ты что, одна сюда пришла?

– Одна, – кивнула я. – Хотя не совсем, мне просто пришлось выйти.

– Дурная девка, – закатил глаза к потолку Кэрлайл, поднимаясь на ноги. – Мало на тебя кухарка с ножом кидалась? Чего выперлась? Да еще ночью, через ползамка! Жить надоело? Все знают, что тебе запрещено покидать твою комнату или где ты там обитаешь?

Я насупилась. Отчитывать меня как девчонку могла только Агве, больше такой наглости я никому не позволяла. Тоже мне, папочка нашелся.

– А если мне понадобился лекарь? – наклонив голову набок, с вызовом произнесла я. – Ну вот чисто по женскому упрямству. Взяло и понадобилось.

Глаза Кэрлайла округлились.

– По женскому – это как? – не понял он. – Только не говори, что поймала какую-то болячку. Сыпь есть? Чесотка? Нагноения? И вообще, что ты там за пазухой прячешь, только не говори, что это опухоль…

Я даже отшатнулась на шаг от таких перспектив. Почему этот человек сразу думал о каких-то ужасах?

– Нет! – покачала головой я. – Там только сова. Вот, держите.

С этими словами я раскутала голову совенка из-под тряпья и всучила в руки обалдевшему лекарю.

– Это что? – осоловело хлопнул глазами мужчина.

– Мое женское дело. Я не умею лечить птиц.

– И я тоже, забери. – Кэрлайл попытался отдать совенка мне.

Я отскочила назад.

– Что значит не умеете? Вы ж лекарь! – прозвучало обвинительно.

– И-и-и? – Голос Кэрлайла стал тихим и вкрадчивым. – Если я лекарь, то должен лечить всех подряд, что ли? Ты бы мне еще таракана сюда приволокла. Откуда у тебя вообще птица? Ты же не выходишь из замка.

– С неба свалилась, – призналась я. – Через крышу. Ну так что, вы поможете? Пожа-а-а-луйста!

Последнее слово я протянула так жалостливо, что Кэрлайла, кажется, проняло. На миг его суровое лицо смягчилось, и он сдался.

– Да я понятия не имею, что делать с птицей, – мужчина направился к своему столу, бурча себе под нос. – Да у Жако больше опыта по разделке цыплят, чем у меня с этими крылатыми тварями. Тоже мне, нашла добряка…

Пока Кэрлайл недовольно выражал свое отношение ко всему происходящему, я наблюдала со стороны, как он очень аккуратно положил птенца на стол, освободил его полностью от тряпья, погладил по мягкой голове, где перышки всклочились особенно сильно.

– Только клюнь меня, курица-переросток! – продолжал мужчина. – На суп пущу. Интересно, из сов вообще варят супы? Или лучше сразу на жаркое… Хотя сколько в тебе того мяса: кожа да кости… А ну, не трепыхайся! Так, это крыло в порядке, а это… похоже, сломаны две кости. Но я понятия не имею, как тебя лечить. Чем вообще кормят сов?

Кэрлайл обернулся и вопросительно посмотрел на меня.

Я пожала плечами.

– Подозреваю, что мясом, – кивнула на огромные когти птицы. – Не думаю, что такими мощными лапами она ковыряет коренья.

Лекарь закатил глаза к потолку и одними губами изрек неведомые мне проклятия.

И все же, несмотря на деланое недовольство, я видела, как в этом человеке проступают черты доброты, тщательно замаскированные под злой цинизм.

– Так, ладно! Убирай отсюда эту гадость, – приказал лекарь. – Это вообще-то для людей лечебница, а не конюшня.

– Ну так и птенец не конь, – возразила я. – Делать-то мне с ним что?

– Кормить, – пожал плечами лекарь, а после, немного подумав, добавил: – Завтра я подойду к королевскому егерю и спрошу совета. Он когда-то имел дело с охотничьими соколами. Возможно, подскажет что-нибудь.

– Спасибо, – благодарно прошептала я, начиная медленно приближаться к птенцу, чтобы забрать.

В этот момент из коридора раздался шум. Множество шагов, незнакомые голоса… И все они двигались в нашу сторону.

Я вопросительно глянула на Кэрлайла, а тот – суматошно на меня.

– Быстро под кровать, – прошипел мне он, дергая за рукав и таща под койку для больных. – Сиди тихо.

Дважды мне повторять не пришлось, я тихонечко забилась, подобрав под себя платье, чтобы не выглядывало наружу. Теперь с моей точки обзора были видны только сапоги Кэрлайла, а еще ножки соседней кровати.

Дверь тем временем скрипнула, и в лекарскую зашла, казалось, целая толпа стражников в нечищеных сапогах.

Я пыталась сосчитать по количеству ног, сколько именно, но стоило начать, тут же сбивалась.

– Расступитесь, – раздалось откуда-то из коридора.

Ноги пришли в движение, расходясь по периметру комнаты и образуя тем самым живой коридор для…

– Его величество король Ричард! – объявил неизвестный мне голос, и в комнату вошли начищенные до блеска сапоги с золотыми пряжками и шпорами.

Я нервно сглотнула, а в горле пересохло.

Принц… сюда пришел принц, по вине которого я заточена в замке.

– Ваше величество, – послышался голос Кэрлайла с нотами сомнения, и я увидела, как доктор преклонил колено.

– Встаньте, – повелительно произнес принц… или уже не принц.

Ведь если его называют величеством, значит, он уже король?

– Мой отец умер, – голос Ричарда раздался, будто похоронный набат для одной кочевницы. – И мне нужен лекарь, который осмотрит тело, чтобы подтвердить смерть вследствие болезни, а не какого-то там проклятия. Толковый лекарь!

Последнее было произнесено с ощутимым нажимом.

– Ваше величество, – отозвался Кэрлайл, – но главных лекарей Бернарда, Вольда и Сиспенсии нет сейчас в замке. Еще утром они покинули его ради срочных дел.

– Я же сказал, – вновь зазвучал голос принца, в этот раз очень недовольно, – мне нужен не главный, а толковый. Вы же Кэрлайл?

– Да, ваше величество, – согласился лекарь.

– Тогда за мной, – распорядился принц, сапоги его сделали крутой оборот, и, кажется, Ричард приготовился уйти, но неожиданно затормозил.

А я нутром ощутила, что он смотрит на стол, где до сих пор сидел совенок.

– Это еще что? – прозвучал его заинтересованный голос.

– Птица, мой король, – отозвался Кэрлайл.

– Вижу, не слепой. Что она делает в лекарской? Насколько знаю, тут положено находиться только людям.

Я невольно вжала голову в плечи. Сейчас лекарь выдаст меня со всеми потрохами, ведь если соврет, то подставится сам и ему явно не поздоровится, если он решит меня прикрыть.

– Я подобрал птенца на пути в замок, кто-то поранил ему крыло, – совершенно невозмутимо ответил доктор. – Думаю, сову можно выходить.

– Хгм… – послышался задумчивый и невнятный звук из уст принца… – Что ж… значит, я в вас все же не ошибся, вы, похоже, в действительности толковый доктор. Собирайтесь, лекарь Кэрлайл, вернетесь к своей птице потом, сейчас вы нужны государству.

Ричард вышел из лекарской, за ним покинула ее и половина отряда охраны. Вторая же осталась ждать доктора. Сам Кэрлайл стоял у края стола, пока не произнес, обращаясь будто бы к совенку, а может быть, и ко мне:

– Сиди тихо, я скоро вернусь… Будет лучше, если я потом не стану ловить тебя по коридорам.

* * *

Шаги лекаря и охранников стихли в коридоре, а я облегченно выдохнула.

Сосчитала до ста и только потом выползла из-под кровати.

Совет доктора сидеть на месте был, конечно, замечательным, но имел несколько весомых «против».

Во-первых, я подозревала, что в лекарскую может войти кто угодно и обнаружить меня, во-вторых, скоро рассвет – а значит, ко мне, как и всегда, зайдет Хло, принесет завтрак, и будет очень нехорошо, если она не найдет меня на месте.

Пошарив взглядом по сторонам, я обнаружила висящий на стене плащ с капюшоном. Решив, что Кэрлайл обо всем догадается сам, стащила одежду, накинула на себя и забрала копошащегося совенка.

На всякий случай решила оставить лекарю записку, но с грамотой у меня как-то с детства не задалось, поэтому на лежащих на столе листах в силу своих художественных возможностей оставила корявый рисунок: схематично нарисовала птицу, лестницу и крышу. Вышло вполне доходчиво на мой взгляд.

После этого со спокойной душой покинула лекарскую и, крадучись, отправилась на свой чердак.

В замке стояла мертвая тишина. Сразу и не скажешь, что где-то там за десяток стен от меня лежал мертвый король…

Стоило только об этом подумать, и даже мое всегда спокойное сердце испуганно екнуло.

Что теперь со мной будет? Обвинят в его смерти? Сожгут на костре? Повесят?

Я потрясла головой, прогоняя дурные мысли.

Как бы я ни относилась к принцу, как бы его ни ненавидела за то, что он лишил меня свободы, но ведь зачем-то мужчина пришел за Кэрлайлом.

Я хорошо слышала, что Ричард попросил лекаря подтвердить, что король умер естественной смертью. А значит, у меня появилась надежда на благополучное разрешение ситуации.

Вдруг, став королем, Ричард меня отпустит. В конце концов, зачем теперь ему какая-то кочевая в замке, если у него будет целое королевство?

С этими мыслями я неслышно взбиралась по лестнице не оглядываясь и уже приближалась к заветной чердачной двери, когда услышала шорох изнутри.

Тут же остановилась.

Притихла.

Замерла.

В моей каморке кто-то был!

Нервно сглотнула.

Кому понадобилось пойти ночью сюда, на чердак?

Обеспокоенно заерзал в руках совенок, и я прикрыла ему голову рукой. Где-то слышала, что, когда глаза сов закрыты, они тут же успокаиваются.

Можно было бы дернуть дверь, войти внутрь и спросить у незваного гостя, что он тут забыл, но интуиция настойчиво требовала этого не делать.

Скрыться, уйти, спрятаться подальше.

А я привыкла доверять своему чутью, оно меня никогда еще не подводило.

Заозиравшись по сторонам, я увидела темную нишу, обычно заваленную хламом, и юркнула туда.

Несколько минут ничего не происходило, мне уже начало казаться, что шорох только почудился, но неожиданный писк летучих мышей буквально разрезал в ночной тиши мой слух. Это был жуткий звук, панический, ужасный…

Совенка в руках затрясло, да и я ощутила себя осиновым листом на ветру.

Дверь неожиданно распахнулась, и оттуда выплыла тень, точно так же, как и я, укрытая плащом, скрывающим лицо. Но по очертаниям фигуры было четко понятно: таинственный гость – женщина, и в ее руках безжизненно болтались головами вниз бездыханные тушки летучих мышей…

Запах конской крови резко ударил мне в нос, и к горлу подкатил ком тошноты…

Фигура поспешила к лестнице, а я стояла ни жива ни мертва, так было страшно. В какой-то момент единственный факел, горящий в коридоре, ярко вспыхнул и с треском озарил фигуру незнакомки, в его свете я успела выхватить черный как смоль локон распущенных волос…

И меня заколотило еще больше.

Таисия – невеста принца… а теперь уже короля Ричарда.

Вне сомнения, это была она.

Фигура поплотнее запахнулась в плащ и сбежала вниз по лестнице.

Я же не сразу нашла силы выползти из своего укрытия.

Ни начальник стражи, ни сам принц меня не пугали так, как эта девушка.

После игл, найденных в обрывке моего платья, после конской крови, которой буквально разило от будущей королевы, я боялась ее и боялась зайти в собственную комнату.

Что я там найду?

Кое-как набравшись смелости, я толкнула дверь вперед.

Внутри было тихо.

Так тихо, что пугало. Так бывает на кладбищах.

Не было слышно мышей, и даже бушевавший ветер с дождем стихли.

Я осмотрелась по сторонам.

Ничто не выдавало тот факт, что тут недавно были непрошеные гости.

Я подошла к оставшимся летучим мышкам, свисающим с балок, при виде меня они испуганно шуганулись прочь, и я отпрянула на шаг назад.

Приблизившись к своему «ложу», осторожно поворошила ногой солому, но не решилась туда сесть. Кто знает, вдруг там опять иглы.

Нет уж… Теперь спать на этом месте я решительно не желала.

И даже просто находиться.

Казалось, все тут теперь было пропитано запахом конской крови, который, я уверена, если спросить у других, никто, кроме меня, не ощущает.

Магия.

Черное колдовство.

Теперь я в этом даже не сомневалась.

Добрые люди не убивают ночами мышей и не забирают их мертвые тельца с собой.

А значит, Таисия, невеста принца, – ведьма. Самая настоящая, уж я-то точно не сомневалась.

Вот только кому сказать – никто не поверит.

Ричард

Лекарь стоял над кроватью моего отца и задумчиво осматривал еще не успевшее остыть тело. Кроме нас двоих в комнате никого не было.

Осматривал он долго, я уже начинал терять терпение и сомневаться в квалификации молодого доктора.

Быть может, зря я утром так опрометчиво прогнал его более опытных, но таких зажравшихся коллег?

– Мой принц, – неожиданно произнес он и тут же исправился: – Прошу прощения, мой король, но я вынужден сообщить вам правду, которая, возможно, вам не понравится.

Я сжал пальцы в кулаки. Неужели я ошибся и еще один лекарь расскажет мне о «проклятье», наведенном кочевницей? Да она даже близко моего отца не видела.

Собственно, как и он ее.

Эмма… я вспомнил белокурые волосы и живые глаза на непокорном лице, ее полные алые губы. Если она и навела на кого-то проклятие, то, скорее, на меня.

Потому что я до сих пор не понимал, почему, вопреки здравому смыслу, не желаю прогнать ее из замка и вообще так пристально охраняю. Даже сейчас.

Что это, как не попытка помочь ей? Убедить всех, что она не виновата в смерти короля?

А это, на минуточку, мой отец.

И где мое сожаление по поводу его кончины? Я должен скорбеть, но вместо этого сердце впервые за долгое время ощущало себя спокойно. Будто бы все как и должно.

– Если ты скажешь, что король был проклят, то лучше заткнись и немедленно покинь покои. Я найду иного, более сговорчивого лекаря, – тихо, но не скрывая угрозы последствий, произнес я.

Ожидал увидеть на лице доктора испуг, подобострастие, желание мне угодить, но его лицо даже не дрогнуло.

Кэрлайл лишь покачал головой.

– Проклятие тут ни при чем, но и никакой естественной болезни у вашего отца не было, – уверенно заявил он. – Речь идет об отравлении.

– Что? – вырвалось у меня, и я сделал шаг вперед. – Вы в своем уме? Хотите заявить, что кто-то подсыпал отцу яд? Что его можно было спасти, дав противоядие?

– Боюсь, нет, ваше величество. От этой болезни нет лекарств. Но… подойдите сюда. – Он склонился над лицом мертвого короля, а после поднял его веки, чтобы я что-то там разглядел, а именно – оплывшие глаза и сеточку кровавых трещин на расширенных зрачках. – Подобную картину я наблюдал у крестьян, которые ели падшую конину или другой мертвый скот. Жаль, мне не удалось обследовать короля, пока он был жив, но я ведь не ошибусь, если скажу, что имел место паралич, затрудненность дыхания, боли, лихорадка, мутность зрения…

Словно по полочкам, лекарь раскладывал все симптомы, которые мучили отца в последние несколько дней.

– Да, – кивнул я. – Все это было.

– Ихтиизм, колбасная болезнь, – констатировал он. – Бывает у простого люда от испорченных продуктов. Как правило, от нее умирают целыми семьями. Ведь если падает больная лошадь, то съесть ее пытаются как можно скорее, делятся мясом со всей округой – это иногда выкашивает целые деревни.

– Если так, то почему вы решили, что это убийство? Это ведь могла быть случайность? – предположил я.

– Сомневаюсь. Еду короля проверяют, так же как и вашу, и всех приближенных к вам людей. Но вы – живы, а значит, дело не в ошибке повара, – уверенно ответил лекарь. – Так что я бы искал где-то среди вашего круга, мой король. Кому-то очень выгодна смерть вашего отца.

Я мрачно смерил взглядом молодого и такого дерзкого доктора – не каждый бы осмелился сказать подобное мне в лицо. Ведь как божий день ясно, кому смерть короля выгоднее всего. Мне!

– Думаете, я убил отца? – задал четкий вопрос я.

– Уверен, что нет. Иначе бы вы меня сюда не позвали, а спихнули всю вину на проклятие кочевницы, о которой так много говорят в замке. Это было бы весьма удобно и даже объяснило, зачем именно вы так настойчиво удерживаете в замке девушку.

Я мрачно хмыкнул и отошел от кровати отца.

Приложил руки к вискам, которые так внезапно стали болеть, призадумался.

А ведь лекарь во всем был прав, в каждой мелочи. И если отца и вправду убили, подложив отравленную еду, то где-то среди приближенных есть коварный враг, который выгадал удобный момент.

– Я хочу, чтобы вы молчали о том, что это убийство, – наконец произнес я. – Никто кроме вас и меня не должен об этом знать. Я постараюсь найти виновного, не хочу его спугнуть.

– Понимаю, ваше величество, – согласился Кэрлайл. – Официальной причиной можно объявить инсульт. Лишь бы главные королевские лекари подтвердили этот диагноз для окружающих.

– Они больше ничего подтверждать не будут, – оборвал речь собеседника я. – Эти трое прихвостней не сумели определить болезнь, которую вы обнаружили за полчаса. Наблюдали несколько дней, как он умирал и мучился. А значит, им явно не хватает практики и квалификации.

– Но ваше величество… Без слов королевских лекарей мои речи ничего не будут значить.

– Это поправимо, – четко постановил я. – Теперь вы будете главным королевским лекарем! Считайте это официальным назначением на должность.