Сестры. Дом мертвеца

11

Шиза ждал сообщений с прослушки, но звонков из автоматов Мирзе больше не поступало. Значит, теперь девчонки напугались и будут прятаться по поселкам, а жители таких мест чужих не любят и охотно сдают приблудных милиции. Поэтому с милицией Шиза поработал основательно, пообещав хороший куш и раздав авансы.

А потом он поехал к Алке. Вдова Димы Чуфарова выглядела краше в гроб кладут. Похоже, что все время после похорон пила: глаза превратились в щелки, а лицо – в небольших размеров подушку. Впустила, не спросив, и пошла, шаркая, как старуха. Вместо «здрасьте» спросила, почему он не был вчера на похоронах.

– Я был. Только не вчера. Ты чего, двинулась? – удивился Шиза.

Алка свалилась на диван, как кукла, и взяла сигарету.

– Я тебе даже расскажу, что на тебе надето было. И как ты на Косте висела, – добавил Шиза.

Она посмотрела более осмысленно.

– Я висела? Не помню.

– Стоять не могла, так напилась.

– Я вообще не пью. В завязке.

Теперь удивился Шиза.

– Но с кладбища тебя несли.

– Кто меня нес? – заорала вдруг она, но закончила спокойно: – Насрать на вас... со всеми понтами дешевыми... Утопить в помойной жиже... – бормотала она. – И хлоркой присыпать, чтоб не воняли. Трупы вы все уже при жизни...

– Э, потише, – прервал ее Шиза. – Я не за этим... Это уже слыхали. Лучше расскажи, с чего вдруг Дима отдал кассу Мирзе. Тот теперь требует его место.

Алка сперва выдала поток новых проклятий, затем задумалась, повертела в руках незажженную сигарету и лишь потом принялась рассказывать. Димин бункер в Бобровке, где верней всего было держать кассу, в июне дважды пытались взломать. Второй раз дверь взорвали, но деньги забрать не успели, видимо, кто-то спугнул. Дима, встревожившись, перевез сейф в другое место. Хотя, может быть, ей это и показалось. Но после этого он насчет Бобровки успокоился. Спустя месяц обмолвился, что купил у Алика гараж с подвалом. Это у него обычно так. Что-нибудь заведет, а потом, спустя месяц-два, вспомнит и расскажет, ничего странного.

Но за день до смерти Дима объявил, что Мирза его с гаражом подставил. Но психовал так, как будто речь шла не о гараже. Из-за имущества он не психовал вообще. Вид у него был такой, что за этот гараж он Алика убьет. Так что вряд ли он кассу Мирзе отдал. Не похоже было. Или на крайняк – отдал временно на хранение и тут же раскаялся. Но чтобы Дима кому-то так поверил, чтобы даже на какое-то время отдал кассу... Алка молчала, мотала головой... не похоже на него. В общем, напоследок относился он к Алику, как к крысе. Хотя раньше такого не наблюдалось.

– Ты кому-нибудь об этом говорила? – озаботился Шиза. – Мирзе тому же?

– Мне некогда. Я думаю.

– О чем думаешь?

– Сейчас за Димой отправляться или подождать... Пожить еще...

Алка впилась в собеседника диким взглядом, стараясь отгадать, понял ли он ее. Он сразу понял, о чем она, но по опыту знал, что те, кто думают и говорят о смерти, те еще задержатся. Косит тех, кто в голову ничего такого не берет. А танцорка, раз задумалась, значит, еще поживет. Просто спорт у ней такой – ходить по канату, вот и растравливает себя. Всегда так: после похорон думаешь не об умершем, а о себе. Он дернулся, отряхиваясь от ее липкого, паучьего взгляда: нырнул в пиджак и вынырнул.

– А мне почему рассказала про гараж? – спросил он Алку.

– Потому что это... одно тут... Ну, в общем, ты меня не сдашь.

– С чего это ты взяла? – насторожился Шиза.

– Потому что ты меня бил тогда, в ресторане... А я в тебя плюнула...

– И что?

– Не знаю... Ты же злой. И подлый. И сто раз мог... Но раз не стал, теперь не станешь тем более.

Она прикрыла глаза, чтобы легче думалось. Но Шиза уже понял, что она хотела сказать. Он когда увидел ее в первый раз, то подумал, что если бывает сатана, то это она и есть. В каких-то белых кружевных ремках и красной розой в зубах она на сцепе выделывала немыслимое, точно у нее не было костей. Доставала головой до пяток. И ведь не он к ней пристал, она сама захотела сесть за их стол, пригвоздила каблуком его ногу и все остальное сделала сама. А потом заявила, что спит с мужчиной только один раз. Только один, а на один он не соглашался.

Слово за слово, и они подрались прямо в ресторане, когда он швырнул в нее пепельницей. И не сказать, чтобы он ее так уж хотел, но сцепились, как звери. И после того скандала с пепельницей они друг друга в упор не замечали, никогда не разговаривали, избегали. Как гонщики на трассе, которые если окажутся рядом, то катастрофы не миновать. От нее за версту несло лихостью, а Шизу этот запах возбуждал. Понятно было, что она ищет мужика по себе, и он должен быть не слабей ее, слишком она все закручивала. Но Дима Чуфаров с ней сладил, приобрел цветочный магазин, где она всем распоряжалась, и Шиза, проходя мимо, видел, как ее голова с черными кудрями мелькала среди букетов, и сама она была похожа на цветок, а не на сатану в женском обличье.

Он посмотрел на ее босые ступни, поставленные криво, носками вместе, на опущенные плечи и черную блузу, и ему почудилось, что это уже третья женщина, в которую она превращается на его глазах. Стены в квартире казались тонкими, темными и непрочными, точно пропускали осеннюю влагу и печаль. На маленьком столике стоял засохший до шороха букет роз, рядом с ним переполненная пепельница. Алка проследила за его взглядом и кивнула на розы.

– Вот так и моя жизнь теперь.

– Не трепани про Мирзу. Его на счетчик поставили, – предупредил он.

– Мне плевать.

– Доплюешься. Ты как жить дальше собираешься?

– Гадалка сказала, что если два месяца вытерплю, то отце сорок два года проживу, а если нет, то на третий месяц сдохну... Это будет значить, что Дима с собою позвал, а я не удержалась. А за что тут держаться? За магазин? С кем-нибудь связаться – как в дерьме выкупаться... Дима всех оберегал. Говорил, что Мирза с Костей сцепятся, только отвернись... А гараж... да гараж был подставой... Не знаю как... Жмура, что ли, туда закинули... Дима всех оберегал, а его никто. Он был один.

Шиза задумался. Дима купил гараж у Алика. Потом начали шерстить его бункер, соответственно он перепрятал сейф. В гараж, откуда деньги пропали? Или не пропали, а просто трупака подкинули, и понятно стало, что снова надо место искать. Фараон стал с этим разбираться и погиб. Алке это все знать, и правда, ни к чему.

– Хочешь, на море слетаем? – вдруг спросил он. – В Сочи на три ночи. Без всяких дел. По-дружески.

– Когда это ты стал мне друг? – недоверчиво поинтересовалась она.

– Я не говорил, что друг. Я говорил, что слетаем без всяких дел.

– В смысле, что ты меня не хочешь?

– Чего ты все переворачиваешь? Тебе какое дело, чего я хочу? Зачем мне горем убитая вдова, когда телок полно... Говорю, за компанию...

– Тебя ко мне Костя послал? – покосилась она.

– Я, по-твоему, что, в ошейнике на поводке хожу?

– Это я в ошейнике на поводке. Хозяин умер, а поводок остался. Не могу от дома отойти. Хоть рой могилу рядом.

– Погоди еще.

Шиза и сам не знал, зачем он брякнул про Сочи. Так, без всякого умысла, да и дело с Мирзой надо было довести до конца. Но Алка его сразу заподозрила. Вот и сидит теперь, косится на него недоверчиво. А ведь все просто. Не то чтобы он ее уговаривал немного пожить, и даже не ее уговаривал, а только он сам себе боялся признаваться, что без нее мир неполон. И без Димы, и без нее. И не надо, чтобы она тоже ускользнула в никуда, в ничто, не дойдя до конца. Нужно идти вперед, пусть каждый сам по себе, даже не пересекаясь, но идти и идти, а не можешь – ползи.

– Я еще тебе скажу... Ведь похоронен там совсем другой человек, – громким шепотом сказала она.

Шиза вздрогнул и поглядел на нее с сочувствием. Захотелось то ли погладить ее по голове, то ли отодвинуться подальше. Видать, крыша у нее совсем поехала.

– Я тоже тебе скажу... – он наклонился в ее сторону, – все мы от смерти бегаем. Кто быстрее и ловчее, кто лучше, кто хуже. Диме не повезло, но ты-то что? Родилась отдельно и умри отдельно... Своя судьба у каждого.

Алку он не убедил. Она продолжала его разглядывать, как посторонний предмет. Как будто видела впервые или узнать не могла.

– Что я, – огрызнулся он на этот непонятный взгляд, – не видел, кто там похоронен, что ли? Не надо мне лепить...

Помолчав и посверлив его глазами, она сказала, что Дима жил по чужому паспорту и имя у него ненастоящее. И похоронен там совсем другой человек, то есть, зовут его иначе. Имя другое. Сказав это, она надолго задумалась, а потом потребовала, что раз он, Шиза, такой умный, то пусть объяснит, каково это – быть похороненным под чужим именем.

Кирилл на это отвечал, что ничего это не значит. Потому что полно народу полегло без всяких могил, это как на войне. Что, лучше могила вообще без имени? Или просто труп на дне озера? Или «подснежник» в лесу? Все это грузилово. Пройдет пара-тройка лет, и она полюбит какого-нибудь хорошего парня. На это Алка только усмехнулась, что хорошего она уже не полюбит, потому что на плохих подсела. Кто ее из этого круга выпустит? Да и сама она никуда не рвется: лучше никогда не будет, а хуже некуда.

– Бывает и хуже, – заметил он. – Это если сдохнешь, и никто не завоет. Ни одна сволочь не зарыдает.

Алка навела на него палец, как пистолет:

– Вот ты и признался, зачем пришел.

– Зачем?

– Посмотреть, как я убиваюсь. Хочешь быть, как Дима, – с ненавистью прошептала она. – Но не будешь. Не уродился.

Шизе это надоело. Он встал, схватил ее за волосы и рывком скинул с дивана на пол. Перешагнул и уселся на ее место, а она валялась на ковре у него в ногах и не думала подниматься, только перевернулась на спину и лежала, глядя в потолок. Он понял, что ей хочется быть избитой по-настоящему, в кровь, но у него не было никакого желания ее бить. Хотя ей от этого стало бы легче.

– Хочешь, – спросила она, – трахнемся? Не боишься? А вдруг смерть заразна? Сперва я, а потом и ты.

– Выживешь, – ответил он после паузы. – Взялась за старое, значит, выживешь.

– А хочешь, убей меня. Я никому не скажу, – Алка хмыкнула.

– Тебя так и так кончат, довыступаешься.

– Но не уходи. Сегодня останься.

– Приставать будешь? – усмехнулся он. Увидел, что она улыбается, полез во внутренний карман плаща за косяком.

– Нет, – ответила Алка. – Только дансинг и флирт...

К утру она напилась, но как-то легко и нестрашно... Немного поизводила Шизу, требуя, чтобы он с ней пел, и сама повыла низким хрипловатым голосом. Один раз пришлось дать ей по шее, чтоб расслабилась. Кризис, похоже, миновал, и Шиза, исполнив товарищеский долг, почувствовал облегчение.

Утром они вместе пошли в Димин гараж, сбили замок на люке в полу, спустились в небольшой подвал и проверили содержимое. Денег, понятно, не нашли, но Алка обнаружила пачку старых писем Фараону, еще на зону, и обрадовалась им, как сокровищу. Поплелась домой, прижив их к груди, а на Шизу даже не оглянулась. Он был немного обижен, ему вспомнилось, как она назвала его злым и подлым. И, между прочим, совершенно напрасно.

Все, что с ним происходило, имело веские причины и объяснения. Причем объективные и от него не зависящие. Все ходы и линии его жизни-биографии были закруглены и совершенны, как форма яблока. И другими быть не. могли.

Что Шиза вор и взломщик, обнаружилось в семь лет. Дома была вечеринка с шампанским, и в гостиной стоял смог и гогот. Он появился в дверях с зажженной сигаретой, расчесав предварительно волосы. Все мгновенно смолкли, родственники – дяди, тетки, двоюродные сестры – сперва уставились на него, а потом накинулись всей компанией, мяли, толкали, шлепали, отняли сигарету и заплаканного выгнали прочь. Через десять минут он опять стоял в дверях с сигаретой во рту и улыбался. Они снова набросились, отняли, кричали, ругали, а когда успокоились и забыли, он появился вновь, не забыв умыть лицо и причесаться. Тогда они, прокричавшись, принялись искать сигареты. Тут-то и выяснилось, что он вскрыл письменный стол отца маникюрными ножницами. Мама Рита взглянула на него восхищенно. Ей тоже осточертели запертые столы, шкафы и шкатулки. Все, что отец, научный сотрудник Академии наук, дарил, он запирал на замок.

Дальше между отцом и сыном началось сражение. Отец менял замки, а сын их вскрывал. То, что запиралось в его ящиках: жемчужные запонки, ручка с золотым пером, стопки бумаг с печатями, скрепки, конверты, письма, пахнущие старьем – не стоило ни гроша. В материной шкатулке были блестящие серьги и кольца, но тоже не бог весть что. Среди их сокровищ не нашлось даже приличного перочинного ножика. Все, что Шиза отпирал и отмыкал лет до тринадцати, он отмыкал бескорыстно. И отец совершенно напрасно бубнил, что он кончит тюрягой. Во-первых, не кончит, а начнет. А во-вторых, нечего было каркать.

С его талантами надо было просто попасть в плохую компанию. И он попал. Вначале отпирал квартиры, потом переквалифицировался на транспортные средства. Еще до совершеннолетия у него была судимость. После суда отец не пустил его в дом, заперев железную дверь на четыре замка. Шиза ее вскрыл просто так, ничего из дома не забрав, а когда отец хотел заявить в милицию, мать от него ушла.

Какое-то время они жили вдвоем с Ритой, так после развода мать велела себя называть, но Шизе для его манипуляций нужны были пустые апартаменты, и он купил ей квартиру, куда иногда заезжал, подбрасывал денег, покупал телевизор или диван и давал всяческие советы. В основном, чтобы она не вздумала выйти замуж или связываться с религиозными деятелями и торговыми агентами, а также не смела наниматься на работу по объявлениям, потому что у Риты был редкий дар постоянно вляпываться в дурацкие истории. Она была наивная искательница приключений, доверчивая, как курица. Обвести ее не стоило никакого труда, поэтому еще когда они жили вместе, Шизе приходилось за ней приглядывать.

Однажды у нее появился жених, у которого был в пригороде вышивальный цех. Но он оказался председателем подпольного садомазоклуба, и Рита обзавелась синяками. Пришлось Шизе вправлять мозги директору вышивального цеха так, чтобы его лицо перестало вызывать у окружающих доверие и не могло обмануть даже такую курицу, как Рита. Но, видимо, идеи директора – садомазохиста оставили неизгладимый след в ее сознании, и Рита продолжала упорно искать приключений, которых лишена была в браке.

Теперь она вознамерилась в тандеме с человеком по фамилии Родэ организовать турагентство, и им срочно требовались деньги на покупку столов, компьютера, телефона с факсом и прочей канцелярии. Чтобы ничего не арендовать, лысый и полноватый господин Родэ готов был уступить под офис свою квартиру на первом этаже, но в этом случае он сам оставался без жилплощади и вынужден был переехать к Рите. Этот план Шизе сильно не нравился, но не было времени заняться изучением привычек Ритиного партнера...

Шиза постоял, поглядел в ту сторону, куда ушла Алка, и решил все-таки наведаться к матери. Узнать, что за сюрприз она приготовила на этот раз. Что за ценную дебютную идею.

В ту ночь, когда Зина подобрала девочек на платформе Климентовская, Алик покончил со своим осадным положением. Во дворе, как всегда, в «мазде» сидели Костины ребята. Витек скучал, Гурам позевывал и поглядывал на часы – ждал, когда прибудет смена. Алик, потушив везде свет, сидел на холодном полу балкона и привязывал к прутьям эластичный бинт. На полу были рассыпаны монеты. Он оттянул бинт, вложил монету и выстрелил в фонарь. Мимо. Он вставил новую и снова прицелился. С третьего раза лампочка звякнула и потухла, двор накрыла тьма.

Гурам повернулся к напарнику:

– Лампа перегорела.

– Во блин, – отозвался Витек. – Прикинь, так вот ночью будешь идти, – хлоп – и света нет! Подумаешь, что завалили.

Они тихо хохотнули, Гурам снова посмотрел на часы.

В это время Алик под прикрытием темноты спускался по балконам с помощью швабры. Вставлял ее между прутьев поперечиной, а палка свисала вниз, как шест.

Бесшумно спрыгнув с последнего балкона, он завернул за угол и темными переулками побежал к гаражу. Вывел «мерседес» и выехал по шоссе в юго- западном направлении. Ему предстояло объехать все пункты по ветке. Начинало светать, шоссе было пустым, Алик включил музыку и дожал до отметки 180. «Если хочешь сделать хорошо, сделай это сам», – вспомнилась фраза из «Пятого элемента».

Он педантично переговорил со всеми милиционерами дорожных пунктов. К середине дня пачка долларов сильно похудела. По их реакции он видел, что не он первый, кто предлагает за информацию о девочках деньги. Он прямо спрашивал, сколько им обещали, и давал больше.

На узловую станцию он прибыл к двум часам дня, уже порядком устав. Обратил внимание на черный «мерседес» прямо посреди площади. Номера были московские. Алик подошел к милиционеру возле уазика, лениво игравшему брелком. С лейтенантом Лошаком он договорился быстро. Лошак Мирзу знал в лицо, побаивался и- связываться с ним не хотел. Алика и свои опасались. Резкий татарин, никогда не знаешь, чего от него ждать.

Алик, еще раз покосившись на «мерс», отбыл восвояси. Светиться- ему было незачем, знакомцев встречать не хотелось. Сегодня предстояла еще встреча с Костей.

Капитан Истратов появился в дежурке спустя две минуты после того, как отбыл Алик.

– Чего Мирза приезжал? – спросил коротышку.

– Девчонку свою ищет. Дочь сами найти не могут. Надоели уже, – недовольно объявил лейтенант Лошак. На самом деле, нельзя сказать, что так уж сильно они ему надоели. Авансы он брал уже третий раз. На детях нынче можно было нагреть руки.

– Чего денег? – лениво поинтересовался капитан.

– Пятьсот баксов.

– Не густо за ребенка.

– Так ведь он у нас бедный, сам знаешь... – Лошак тут же припомнил, что дерганый на «паджеро» обещал семьсот, но с Мирзой Лошак не решился торговаться, еще взъярится. И так высмолил две сигареты за минуту. А тот, с сожженными бровями, что был позавчера, цифр не называл вообще, что- то мямлил. И телефона не оставил, обещал сам позвонить. Если опять появится, придется объяснить, почем информация.

– Сволочи, мусора позорные, дайте воды, – раздалось из обезьянника.

– Оля проспалась, – констатировал Истратов. – Опять бумагу переводить будем.

– Она вся столько не стоит, сколько эта бумага, – проворчал Лошак и полез в стол. Истратов залил в кружке заварку кипятком из чайника, снятого с плитки, и пока он настаивался, вышел на улицу покурить.

После Светиного звонка из дома полковника Радченко телефонистка огорошила Гурама сообщением, что звонок был с военной базы Юго-Западного округа. Шиза, услышав об этом, призадумался и решил с утра ехать сам, чтобы разобраться на месте. Но перед этим наведался к Косте, как раз незадолго до того, как туда заявился Мирза. Косте он в кратких чертах рассказал про вдову Чуфарова. История с проданным гаражом убедила его окончательно, что Алик сам закрутил интригу с кассой, и Костя с ним согласился. Непонятно оставалось, как погиб Фараон, но в это никто уже не вдавался, незачем было напрягать мозги, концы здесь все равно не отыщутся. Человека похоронили, денег с него не возьмешь, Алла, ведьма безумная, знать про кассу не могла, кто ей скажет, истеричке, рассуждал Костя.

Алик подъехал к набережной, свернул направо и припарковался возле Костиного казино. Он знал, что днем оно пустует и все, кто свободен, там отираются. Костя только что пообедал и сидел в пустом ресторанном зале, обшитом деревом и украшенном морскими атрибутами: якорями, сетями, кусками каната, закрученного в замысловатые морские узлы. Измотанный вид Мирзы Костю порадовал.

Алик зашел, поздоровался и сел на стул. Достал сигарету, размял.

– Не курим здесь, Алик, – сказал кто-то, чье лицо нельзя было разглядеть из-за света, бьющего через незадернутые шторы прямо в глаза.

Алик покорно сунул сигарету в пачку и положил в карман. Он готов был соглашаться на все, что и продемонстрировал. Костя наглядно убедился, что соперник его повержен. Можно даже сказать, на обе лопатки.

– Ты зачем пришел-то? – без интереса спросил Костя. – Ты деньги принес?

Алик сжал зубы, сдерживая злость. Смирения его хватило ненадолго.

– Костя, ты мне одно скажи. Ты мне веришь или ментам? – спросил он с нажимом.

Костя со скукой поглядел в окно, послушал прибой, проследил за чайками, потом перевел взгляд на собеседника. Спектакли он и сам умел разыгрывать не хуже Алика.

– Я верю только в то, что за кассу кто-то ответить должен.

– Если хочешь слушать, слушай, – побелел Алик, стараясь держать себя в руках. Но это ему не удавалось. – Я кассу не брал, клянусь ребенком! И не ты с меня за нее спросишь!

Прозвучало искренне, но Костя не отреагировал на страстное заверение. Наоборот, он вежливо удивился, давая понять, что собеседник перебрал. Опасно заговорил. Перешел на личности. Но Алика уже несло.

– Я к тебе сам пришел, Костя. Ты же не пес, я не волк. Ребенка оставь. Я от тебя бегать не буду.

– А ты мне и не нужен. Мне деньги нужны. А ребенок теперь стоит два лимона. – Костя неторопливо приподнялся со стула, давая понять, что если денег нет, говорить больше не о чем.

– Нету у меня... Сейчас... – хрипло произнес Алик.

Косте это слушать надоело. Он уже и так достаточно ждал, пока Мирза одумается. Он поднялся, прошел мимо Мирзы, словно перестав его замечать, и уже на выходе дожал:

– Ну будешь по частям выплачивать. По две сотки за палец.

Все присутствующие встали и молча удалились. Сцена Косте удалась. Он вышел довольный собой, а Алик, посидев еще некоторое время, тупо глядя на бармена, который его не замечал, перетирая бокалы, спустился и поехал к Артуру. Того дома не оказалось, водитель Миша тоже куда-то пропал. Тогда он вызвонил Толика и велел всех собрать.

– Детей ищу сам, – объявил он. – Толик будет пасти Гурама, ты, Артур, Кирилла с его кодлой. Номер телефона я поменял, вам тоже всем поменять. Старые оставить для дезы. У нас в запасе день-два. Не успеем – всем конец. – И, сплюнув, добавил: – На счетчик поставил, мразь.