Сети Культа

Глава 2. Огни Шорры

Назойливый солнечный луч, несмотря на все попытки скрыться от него и продлить сон, все же заставил Кару открыть глаза. Лениво потянувшись, она зевнула и повернулась на бок, уже занеся руку, чтобы разбудить Бэстифара, который этой ночью предпочел остаться в покоях своей любовницы, однако вторая сторона кровати оказалась пустой.

Несколько мгновений Кара непонимающе хмурилась, пытаясь предположить, куда мог отправиться принц на рассвете, ведь обычно, оставаясь на ночь в комнате любовницы, он просыпался позже нее и после пробуждения не спешил покинуть уютную постель. Первая же мысль, мелькнувшая в голове женщины, заставила ее резко подняться и едва не скрипнуть зубами от злости. Отчего-то Кара сразу захотела прикрыть свое нагое тело, будто бы некто невидимый, наблюдавший из ниоткуда, вполне оправданно сейчас насмехался над ней — голой, брошенной, использованной, променянной на треклятого кукольника.

Кара ни на секунду не засомневалась, что Бэстифар, проснувшись с рассветом, помчался проверять, не сбежал ли его кукловод после той сцены, что он закатил этой ночью. Принц, разумеется, поделился с любовницей всеми подробностями их с данталли диалога, и, как ни странно, женщина во многом оказалась согласна с Мальстеном, хотя предпочла и не говорить этого Бэстифару. Куда больше ее занимала мысль о том, что аркал совершенно не думал о смерти гимнастов, его заботило лишь то, сможет ли его обожаемый данталли жить с этим и останется ли он в Грате, как обещал.

«И отчего это существо ему так дорого?» — недоумевала Кара. — «Он ведь не просто подпитывается его силой, он действительно дорожит им! Неужели только из-за того, что Мальстен может разглядеть красное? Только этим он так примечателен?»

Женщина не хотела признаваться себе в том, как ее задевает эта привязанность принца к данталли, но колкие и болезненные мысли о том, что даже времяпрепровождение с ней он готов отодвинуть на второй план ради разговора с кукловодом, никак не желали идти прочь из головы.

— Чтоб тебя, Бэстифар! — процедила Кара сквозь зубы, поднявшись с кровати и тут же накинув легкий халат.

— Чем я успел прогневать тебя с самого утра? — послышалось из дальнего угла комнаты. Женщина испуганно ахнула от неожиданности и нервно затянула пояс халата.

— Бэстифар? — изумленно спросила она, уставившись на принца, сидевшего за столом над какими-то бумагами к ней спиной.

— Неужто я храпел ночью? — не оборачиваясь, хмыкнул принц, мгновенно заговорив нарочито серьезным, сокрушенным тоном. — Боги, надеюсь, это не так — это отвратительно.

Лишь теперь он повернулся к женщине, и лицо его озарила добродушная улыбка.

Кара глубоко вздохнула, заметно расслабившись, хотя сердце ее все еще билось учащенно после короткого пережитого испуга. Обнаружив принца в комнате, она невольно улыбнулась своей мнимой победе над Мальстеном, приблизилась к аркалу и нежно опустила руки ему на плечи.

— Нет, ты не храпел. Я просто подумала, что ты променял сладкие минуты совместного пробуждения на какие-то… — она осеклась на полуслове, заметив, что за бумаги так внимательно изучал аркал. — Это родовое древо твоей семьи?

— Внушительное, не правда ли? — хмыкнул Бэстифар, пригладив аккуратную бородку и нахмурившись. — Малагорские цари всегда пользовались своими привилегиями иметь несколько жен. Самым плодовитым был мой прадед, у него было двадцать шесть жен и семьдесят восемь детей. И это только сыновья — дочерей я даже считать побоялся. Только представь! Семьдесят восемь конкурентов в борьбе за престол…

— Конкурентов? — непонимающе изогнула брови Кара. Аркал кивнул, она обошла его и присела к нему на колени, отодвигая бумаги к противоположному краю стола. — Не понимаю, Бэстифар. Раньше тебя никогда не занимали вопросы престолонаследования в Малагории. С чего вдруг ты об этом задумался?

— У меня восемь братьев, — пожал плечами аркал. — Эта ситуация куда как легче, чем та, в которой оказался мой дед.

— Легче… для твоих братьев? — поджала губы Кара.

— Она легче в целом.

— Что ты хочешь этим сказать?

Бэстифар качнул головой и убрал растрепавшиеся волосы с лица любовницы.

— Да так, пустяки. Просто задумался.

— О чем? — нахмурилась Кара. — Уж не собрался ли ты побороться за место на троне?

— Как знать, как знать, — заговорщицки улыбнулся Бэстифар, однако, заметив испуг в глазах Кары, тут же покачал головой. — Не переживай раньше времени, дорогая. Даже если я и поддамся этой мысли, которую спровоцировала исключительно гордыня, это, так или иначе, будет не сегодня и не завтра.

— С чего бы этим мыслям вообще появляться? Тебя никогда не интересовала власть…

— Неужто ты тревожишься, что, став царем, я тоже заведу себе двадцать шесть жен?

Кара обожгла акрала взглядом.

— Я спрашиваю серьезно, Бэстифар. Можешь хоть минуту обойтись без своих шуток?

— Могу, — кивнул принц. — Сегодняшняя ночь навела меня на эти мысли…

— И как же я могла это спровоцировать? — нарочито низким голосом спросила женщина, игриво изогнув бровь.

— Вообще-то, это спровоцировал Мальстен.

Лицо Кары гневно вытянулось. Ей стоило огромных трудов не вскочить и не отстраниться от принца.

— Мальстен?! — как женщина ни старалась, сохранить голос бесстрастным ей не удалось. Однако Бэстифар предпочел не заметить ревностных змеиных ноток, проскользнувших в тоне любовницы.

— Да. Во время нашего разговора он бросил замечание, что гимнасты были не моими подданными, а подданными моего отца. И это… как ни странно, было слишком неприятно, чтобы просто забыть.

— Он тебя задел, — качнула головой женщина.

— Хм… — задумчиво протянул Бэстифар. — Да, пожалуй, это можно выразить именно так.

Подняв взгляд к потолку, принц глубоко вздохнул.

— Занимательно… — протянул он.

— Что?

— Вся эта история, — улыбнулся он, приобняв сидевшую у него на коленях Кару и расплывшись в самодовольной улыбке. — Впрочем, пока что это все неважно. Думаю, уже через пару дней я забуду об этом, а родовое древо отправится обратно в архив за ненадобностью.

Кара игриво улыбнулась и прильнула к аркалу, положив руки ему на плечи.

— У меня есть способ заставить тебя забыть об этом прямо сейчас.

— Готов поспорить, это прекрасный способ, — заговорщицки прищурился он.

Бэстифар вышел на арену безлюдного малагорского цирка и окинул взглядом огромный зал. Аркал непрерывно напоминал себе, что почти ежедневно здесь проходят представления гастролирующих артистов или местной труппы, но, несмотря на это, зал казался ему давно заброшенным и безжизненным. Множество раз, когда бывал здесь ночью, Бэстифар с искренним интересом прислушивался к собственным ощущениям, пытаясь выяснить, что могло заставить его получить о непрерывно функционирующем цирке, за которым исправно следили люди из технической команды, такое впечатление, и не находил ответа. Этой мысли, мелькавшей в сознании аркала каждый раз, стоило ему ступить на арену в отсутствие кого-либо из работников, не было никакого объяснения, в ней не было никакой логики, и именно это, пожалуй, заставляло малагорского царя приходить сюда под покровом ночи снова и снова.

Задумчиво пробежавшись взглядом по рядам зрительских мест, Бэстифар вдруг заметил, что находится здесь не в полном одиночестве: на одном из зрительских сидений, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками, с запрокинутой к куполу цирка головой сидела черноволосая девушка. Аркал с искренним удивлением уставился на гимнастку и сделал несколько неслышных шагов по направлению к ней.

— Ийсара, — негромко обратился он.

Девушка тут же посмотрела на аркала, резко поднялась со своего места и почтительно склонила голову.

— Мой царь, — приложив руку к груди, поздоровалась она. Бэстифар небрежно махнул рукой.

— Весьма неожиданная встреча, — улыбнулся он. — Признаться, я не думал, что здесь еще кто-то есть.

— Вы, похоже, заметили меня впервые, — тихо отозвалась циркачка, все еще не поднимая глаз на пожирателя боли. — Я довольно часто видела вас здесь, когда арену покидал последний работник, но старалась не нарушать вашего уединения. По крайней мере, мне казалось, что именно за ним вы сюда приходите, когда здесь больше никого нет.

Бэстифар приблизился к артистке и присел на сидение рядом с тем, что недавно занимала она. Выждав несколько секунд, он жестом указал Ийсаре, чтобы она села рядом. Девушка кивнула и выполнила это немое распоряжение.

— И, похоже, ты приходишь сюда за тем же самым, — кивнул аркал. Гимнастка неуверенно пожала плечами.

— Можно сказать и так, — со столь нехарактерной для нее тоской вздохнула Ийсара. — Я прихожу сюда подумать. Знаете, грусть обычно навеивает раздумья.

— Тебе здесь грустно? — непонимающе приподнял брови Бэстифар. С момента побега Мальстена из Грата ему казалось, что одна лишь Ийсара никогда не падала духом и не переживала по поводу перемен в цирке: она никогда не показывала своей грусти ни при друзьях из труппы, ни при Левенте, ни при малагорском правителе.

— А вам — нет? — лицо девушки исказила печальная кривая усмешка. Не дождавшись от аркала ответа, циркачка вновь прикрыла глаза и запрокинула голову. — Это место опустело, мой царь…

Бэстифар заинтересованно взглянул на артистку, непонимающе качнув головой. Он попытался опровергнуть слова циркачки, удивительным образом врезавшиеся в его сознание, теми самыми доводами, которыми пользовался и в борьбе с собственными ощущениями.

— Здесь почти ежедневно идут представления. Цирк функционирует…

— А раньше он жил, — хмыкнула Ийсара, тут же осекшись и отведя голову в сторону, не в силах посмотреть на аркала. — Простите, что перебила, мой царь.

— Прекрати, — нахмурился Бэстифар. — Ийсара, я не помню, чтобы ты когда-либо вела себя со мной столь робко, ты никогда не боялась бросить вызов, открыто выразить свое мнение. А сейчас я будто разговариваю с женственно-прекрасной версией Дезмонда. Только не говори, что это состояние затравленного зверя, в котором пребывает наш нынешний художник, может передаваться по воздуху!..

Аркал ухмыльнулся, однако гимнастка осталась удивительно серьезной.

— Трудно бросать вызов, когда за этим может последовать смерть…

Бэстифар закатил глаза.

— О, боги, Ийсара, это было один раз и случилось шесть лет тому назад! Сколько можно к этому обращаться? С тех пор подобного ни разу не повторилось, я обещал Мальстену…

— Но Мальстена здесь нет! — с жаром отозвалась циркачка, и глаза ее сверкнули. — К тому же скоро участь Райса и остальных ведь постигнет и его, и тогда уже никакой надежды на возрождение нашей прежней труппы не останется!..

Аркал шумно втянул воздух, удивленно нахмурившись, и приподнял руку, призывая девушку замолчать.

— Так, минуту, Ийсара. С этого места у нас, кажется, несколько разнятся представления о будущем. Я правильно тебя понял: ты считаешь, что скоро Мальстен умрет?

— Умоляю, мой царь, к чему вы издеваетесь надо мной? Вы — Мала, прямой посланник Солнца, на все ваша воля, и я не вправе выражать сомнение в ваших действиях…

— Нет, Ийсара, погоди, я серьезно сейчас. Посмотри на меня, — аркал многозначительно заглянул в глаза циркачки, найдя ее взгляд. — Объясни, с чего ты взяла, что Мальстен должен умереть. Лично я об этом впервые слышу, и твоя уверенность в его скорой кончине меня несколько удивляет.

Ийсара испуганно поджала губы, глаза ее блеснули, руки с силой вцепились в край сидения. Бэстифар нервно хмыкнул, склонив голову набок.

— Так, а ты, выходит, до этого самого момента была уверена, что я имею непосредственное отношение к будущей смерти Мальстена, — скорее, утвердил, нежели спросил аркал. Ийсара заметно вздрогнула.

— Вы действительно… не отдавали приказ?

— Боги, да какой приказ?! — всплеснул руками Бэстифар, вновь заставив гимнастку отвести взгляд.

Аркал раздраженно выдохнул, не в силах разглядеть в этой испуганной девушке ту смелую циркачку, которую привык всегда в ней видеть. Лишь теперь он понял, что Ийсара ведь уже не первый день сторонится его: уже около двух недель она упорно избегает общества малагорского царя. Примерно с того времени, как пришла последняя весть о местонахождении Мальстена.

Тем временем девушка молчала, руки, вцепившиеся в край сидения, заметно подрагивали.

Прерывисто вздохнув и с трудом удержавшись от того, чтобы резко развернуть циркачку к себе, Бэстифар заговорил, сквозь зубы:

— Ийсара, клянусь всеми богами Арреды, если ты сейчас же не перестанешь изображать из себя затравленного зверя, я и в самом деле превращу тебя в него!

На миг руку пожирателя боли охватило яркое алое сияние, тут же погасшее. Циркачка отстранилась, напряженно нахмурившись. Огромным усилием заставив голос не дрожать, она качнула головой.

— Думаете, запугивание больше подталкивает к доверительному разговору? — с нервной усмешкой выдавила она.

Бэстифар расплылся в довольной улыбке.

— Вот такая Ийсара мне нравится больше. Продолжай в том же духе, дорогая, будь так любезна, — кивнул он. — А теперь… что за приказ? Откуда тебе о нем известно?

Гимнастка огляделась по сторонам, будто искала незримых соглядатаев, затем отрывисто вздохнула и тихо заговорила:

— Пару недель назад я случайно услышала разговор… командира Парса с его подчиненными кхалагари. Я не пыталась подслушивать, но то, что они говорили…

— Только не оправдывайся, — закатил глаза Бэстифар. — Не скатывайся снова в свой запуганный образ, он совершенно лишний в данном случае. Меня не волнует, как ты узнала о будущей смерти Мальстена, меня волнует, что ты о ней узнала. Ясно?

Ийсара кивнула, прерывисто вздохнув.

— Кхалагари докладывали, что связь с группой, которая должна была убить Мальстена и некую… женщину, вышедшую на его след, была утеряна. Командир долго сыпал проклятьями, затем сделал вывод, что Мальстен направляется сюда, после чего сказал, что приказ остается неизменным: «данталли и его спутницу необходимо устранить». Однако кхалагари на материке больше не осталось, эта группа была, вроде как, последней, которую отправляли… следить за женщиной, пока она не выйдет на след Мальстена. Поэтому командир Парс приказал караулить… врагов в Адесе, в порту. И еще дал указание усилить патрулирование в Грате.

— Вот оно, значит, как, — хмыкнул Бэстифар, потерев подбородок. — Занимательно, однако…

— Разве это… была не ваша воля? — осторожно поинтересовалась девушка. Аркал изумленно вскинул брови.

— Ийсара, я похож на столь непоследовательного идиота? — нервно усмехнулся он, покачав головой. — Помилуй, за мной, вроде, никогда не водилось такой репутации! Или я еще чего-то не знаю?

— Клянусь Солнцем, нет! — воскликнула девушка. — Ничего подобного о вас не говорят!

— Хоть это радует, — хмыкнул аркал. Затем, кивнув, продолжил свою мысль. — Мы не раз говорили с труппой о том, что уход Мальстена был трагическим недоразумением, и, если мне удастся, я постараюсь убедить его вернуться сюда, на прежнюю работу. К тому же, подумай сама, зачем мне посылать за Мальстеном некую женщину, а за ней отправлять кхалагари, чтобы, когда та выйдет на нужный след, убить обоих? Тебе не кажется, что в этой цепи присутствует лишнее звено?

На миг Бэстифар задумался и отвел глаза в сторону, будто споря с собой.

— Хотя здесь, конечно, можно построить множество теорий, но все же — слишком сложно для простого убийства, разве нет? В этом вопросе я обыкновенно придерживаюсь весьма… гм… топорных методов. И еще один вопрос: по разговору было ясно, что спутница ведет Мальстена в Грат. Зачем мне нанимать женщину, которая поведет Мальстена — опасного данталли, который имеет управу даже на меня — сюда, если предположить, что мне просто нужна его смерть? Не проще ли избавиться от него на материке, где он не представляет для меня угрозы? Да и, честно говоря, самой простой схемой было дать наводку на местонахождение Мальстена Бенедикту Колеру. Вот уж кто сделал бы за меня всю грязную работу с превеликим удовольствием, — лицо Бэстифара исказилось в кривой ухмылке.

Девушка смущенно потупила взгляд. Бэстифар тяжело вздохнул.

— Так что нет, дорогая, это не было моей волей. Боюсь, что весь этот приказ полностью являлся инициативой Отара, и отдавался он за моей спиной, — голос аркала сделался угрожающе низким, глаза нехорошо блеснули.

Ийсара едва слышно ахнула и умоляюще посмотрела на Бэстифара.

— Мой царь! — с жаром воскликнула она, тут же вновь заговорив тише, испугавшись того, как громко прозвучал ее голос в пустом цирке. — Командир Парс — хороший человек! Он предан вам всей душой, и я уверена, что он не строит никаких планов за вашей спиной…

Аркал устало закатил глаза и приподнял руку, призывая циркачку замолчать.

— Ийсара, Ийсара, успокойся. Мне все это прекрасно известно. Отара взяли в кхалагари, когда я только родился. Он служил верой и правдой моему отцу, затем так же преданно нес свою службу в Грате, когда прежний царь отправил его присматривать за мной. Отар запросто положит свою жизнь, чтобы защитить меня, в этом нет сомнения.

— Вы убьете его, — сокрушенно произнесла девушка. — Вы не прощаете подобного…

Бэстифар снисходительно сдвинул брови и глубоко вздохнул.

— Ты права, не прощаю, — кивнул он. — Пойми, один единственный приказ, противоречащий моей воле, отданный за моей спиной — это еще полбеды, но, единожды ступив на этот путь, Отар может действовать так и дальше, а это уже становится опасным.

— Но он делает это, чтобы защитить вас! — возразила циркачка, качнув головой. — Я не хочу оправдывать его, мой царь, но…

— Но именно этим ты и занимаешься, — усмехнулся Бэстифар.

Циркачка мучительно поморщилась, и аркал участливо положил ей руку на плечо.

— Ийсара, я понимаю, что ты не хочешь смерти Отара, потому что будешь винить в ней себя, будешь думать, что донесла на него и подписала ему смертный приговор.

— А разве это не так? — едва слышно спросила она. Бэстифар снисходительно качнул головой.

— Нет, — заверил он. — И, если тебя это утешит, я не намерен убивать Отара. Это совершенно лишнее: его заведут в могилу его собственные действия, как это ни прискорбно.

Девушка непонимающе приподняла брови, и аркал, кивнув, пояснил:

— Если оценить ситуацию объективно, Мальстен Ормонт — самое опасное существо из всех, кого я когда-либо встречал. У него мощнейший дар, и, готов поспорить, пока еще никто не нашел способ этот дар сдержать. Если бы Мальстен захотел власти над Арредой, ему бы, пожалуй, ничего не стоило ее получить, но наш друг — не охотник до мирового господства. Он больше любит применять свои силы ради красоты, а не ради войны. В бой Мальстен вступает, только когда видит в чем-то угрозу для самого себя или своих близких, и вот здесь-то на арену и выходит враждебно настроенный Отар Парс с мечом наперевес.

Ийсара тяжело вздохнула.

— Если бы только был способ переубедить командира…

— Его нет, — покачал головой Бэстифар. — Отар непоколебим и упрям, как бес. Ради того, что он полагает высшей целью — то есть, ради моей защиты — он пойдет на все, даже на то, чтобы ослушаться моего прямого приказа. Его не будет волновать цена, которую придется за это заплатить. Так воспитывают кхалагари, — аркал выдержал недолгую паузу и продолжил, качнув головой. — Поэтому тебе не стоит винить себя ни в чем, Ийсара. С твоим доносом или без — Отар все равно погибнет. Это неизбежно.

Гимнастка нахмурилась.

— Вы не допускаете возможности, что командир Парс преуспеет?

Бэстифар снисходительно улыбнулся.

— Поверь, я видел, на что способен Мальстен на поле боя. Поэтому нет, дорогая, такой возможности я не допускаю.

Ночь выдалась безоблачной, лунный свет пробивался сквозь поредевшие кроны деревьев, позволяя Мальстену и Аэлин продолжать путь через лес. Не сговариваясь, они решили идти даже ночью, пока дорога оставалась различимой: близость Шорры — земли Карринга, на территории которой девять лет назад состоялась печально известная Битва Кукловодов — отчего-то угнетала обоих путников, и им хотелось как можно скорее миновать этот участок.

— Проклятье, как же здесь… жутко, — неуютно поежилась Аэлин, оглядываясь по сторонам и нарушая тяготящее молчание.

— Кажется, что идешь по кладбищу, хотя до Шорры не меньше четверти лиги к юго-востоку, — подтвердил Мальстен, прищуриваясь и стараясь различить дорогу впереди. — Странно, что мы пока не наткнулись, к примеру, на жилище аггрефьера: кто-нибудь из них вполне мог бы поселиться здесь.

— А почему в таком случае Теодор после Войны Королевств выбрал Везер, а не Карринг? — поинтересовалась Аэлин, искренне радуясь, что спутник на этот раз с энтузиазмом поддержал беседу.

Данталли пожал плечами.

— Не знаю. Я никогда не интересовался, если честно. Возможно, он счел, что здесь попросту захочет обосноваться множество его собратьев, и предпочел менее густонаселенное ими место?

— От этой мысли становится еще более неуютно, — усмехнулась Аэлин.

— Да уж, пожалуй, — Мальстен вернул спутнице усмешку и тут же вновь сосредоточенно посмотрел перед собой. — Проклятье, похоже, придется все же устроить привал до рассвета: дальше дорога почти неразличима, лес сгущается.

Аэлин вновь неуютно поежилась.

— Да, вижу, — протянула она и с явной неохотой согласилась. — Что ж, значит, придется заночевать здесь.

Мальстен понимающе улыбнулся.

— Мне здесь тоже не по себе, — ободряюще кивнул он, — но сама знаешь, чем чревато продолжать путь в такой темноте.

— Да, знаю, конечно, можешь не объяснять, — протянула Аэлин, мучительно поморщившись. — Не обращай внимания, я, честно сказать, ожидала, что так получится, когда мы решили двигаться этой дорогой, но ночевка близ Шорры все же была худшим из моих предположений: я надеялась, что мы минуем это место до темноты, но, похоже, боги рассудили иначе. Или только Крипп так рассудил, решив в очередной раз поиздеваться надо мной.

— Тогда уж над нами обоими, — хмыкнул данталли.

— По тебе, к слову, сейчас не скажешь, что тебе неуютно здесь, — почти укоризненно произнесла Аэлин, тут же криво ухмыльнувшись. — Не скажи ты мне об этом, я бы сочла, что ты совершенно спокоен, и лишь моя душа полнится суеверными опасениями. А ты еще говорил, что я научилась читать тебя не хуже Теодора…

— В темноте свои страхи скрывать проще, — заговорщицки отозвался Мальстен, с тяжелым вздохом оглядев погруженный в темноту Сонный лес. — Подумать только! Битва ведь состоялась девять лет тому назад, а кажется, что земля все еще…

— Не продолжай, умоляю, — нахмурилась Аэлин, мгновенно помрачнев. — У многих жителей Арреды с этим местом связаны тяжелые воспоминания, и не хотелось бы призвать ими своих призраков.

Данталли виновато поджал губы.

— Прости, — качнул головой он, припомнив рассказ спутницы о том, что много лет назад в битве при Шорре пал ее возлюбленный.

— Итак, — Аэлин с трудом заставила себя отрешиться от воспоминаний и передернула плечами. — Устроим привал прямо здесь?

— Предлагаю пройти чуть дальше, — примирительно предложил данталли. — Когда совсем не сможем различать дорогу, остановимся. Как бы я ни выглядел сейчас со стороны, признаться честно, у меня нет ни малейшего желания оставаться здесь на ночлег. А дальше — как знать! — может, лунного света и в более густом лесу этой ночью будет достаточно? В конце концов, никто не запрещает нам попытаться. Что скажешь?

— Мне нравится план, — слабо улыбнулась охотница.

Некоторое время спутники шли молча. Вскоре разбирать дорогу в темноте с каждым шагом, вопреки надеждам, начало становиться все труднее, и Мальстен понял, что безопаснее все же будет устроить привал здесь и сейчас, чем ждать, когда кто-то запнется о корягу. Аэлин, словно прочитав мысли попутчика, замедлила шаг и глубоко вздохнула.

— Ладно, пора признать, что видимость ухудшается. Пойдем дальше — точно где-нибудь расшибемся. Придется принимать волю Криппа и устраивать привал. Надеюсь, неуютное ощущение — единственное, что он нам уготовил.

Данталли сжал губы в тонкую линию и отозвался лишь коротким кивком, одновременно оглядываясь вокруг и подыскивая более-менее подходящее место, чтобы устроиться на ночлег. Поняв, что развивать беседу спутник теперь не собирается, Аэлин плотнее сжала лямку дорожной сумки и вяло произнесла:

— Что ж, если не против, я покараулю первой. Мне все равно сейчас не уснуть.

Однако Мальстен вновь промолчал: от слов женщины его отвлек блик, что мелькнул далеко впереди.

— Ты это видела? — тихо спросил он. Паранг мгновенно скользнул охотнице в руку, и она настороженно огляделась по сторонам в полной готовности вступить в схватку сию же секунду.

— Что?

— Смотри, — напряженно прищурившись, данталли указал вперед. — Мне кажется, или там… мелькает какой-то свет? Далеко за деревьями, видишь?

Попытавшись посмотреть с того же угла, что и спутник, Аэлин с удивлением увидела, что далеко в лесу и впрямь что-то светится.

— Да, вижу, — кивнула женщина. Мальстен нахмурился и также взялся за оружие. Охотница непонимающе покачала головой. — Есть предположение, что это может быть?

— Не узнаем, пока не проверим, — пожал плечами данталли.

— Пока не проверим некое таинственное свечение ночью в лесу близ Шорры? — хмыкнув, уточнила Аэлин, заговорив полушепотом. — Сочти меня суеверной трусихой, но я привыкла охотиться на монстров, которых можно победить физически, а не на бесплотных мстительных духов, к которым и подступиться нельзя…

— Сказать по чести, я понимаю и разделяю твои суеверия. Но именно поэтому куда большей опасностью я полагаю сейчас оставаться в неведении. Если Сонный лес на этом участке и впрямь полнится призраками, вряд ли он полнится ими только ночью. Скорее всего, при свете дня здесь в этом случае будет не менее опасно, и лучше убраться отсюда как можно быстрее.

— Но ты при этом предлагаешь идти проверять, — нарочито серьезно утвердила женщина. Данталли развел руками.

— Хотя бы подобраться поближе и попытаться понять, что именно там испускает свет. Если мы поймем, что это нечто бесплотное, вроде блуждающих огоньков, поспешно развернемся и сделаем крюк. Но вдруг это свет из чьего-то отшельничьего жилища или от костра? В этом случае, перестраховавшись, мы потеряем на ненужный обход целый день, а то и больше. А ведь мы и без того потратили много времени в доме Тиссы.

Аэлин поджала губы и нехотя кивнула, не без труда признавая правоту собеседника. О существовании бесплотных духов — неупокоенных душ, встретивших насильственную смерть и слишком привязанных болью и желанием мести к месту своей гибели, чтобы уйти с помощником Рорх на Суд Богов — ходили легенды с древних времен, однако ни один охотник, насколько Аэлин было известно со слов отца, не нашел этим слухам подтверждения. Версия о том, что свет может исходить из чьего-то отшельничьего дома или от костра — пусть даже разбойничьего — казалась куда более реальной, и в этом случае Аэлин понимала, что страхи ее беспочвенны, учитывая присутствие демона-кукольника, наделенного уникальным даром прорываться сквозь всевозможные барьеры и подчинять своей воле кого угодно.

— Что ж, пожалуй, ты прав.

— Тогда идем, разузнаем, — кивнул Мальстен и осторожно двинулся вперед.

Прислушиваясь к каждому звуку, спутники с оружием в руках пробирались через погрузившийся во мрак лес, ступая осторожно, надеясь не запнуться и не угодить в скрытую ночной темнотой яму или, не приведи Тарт, в очередное болото дьюгара. Вскоре стало понятно, что в отдалении виднеется вовсе не один мерцающий огонек, а маячат несколько вполне определенных источников света.

— Боги, там, что, дома? — изумленно шепнула Аэлин.

— Похоже, впереди небольшая деревня… — так же шепотом отозвался Мальстен. — Не знал, что здесь кто-то живет. Я думал, это место пустует со времен Битвы Кукловодов, если не дольше.

— Если верить всем картам, так и есть, — мрачно кивнула охотница. — Насколько я знаю, здесь вообще никогда не было никаких поселений, причем, без видимых на то причин.

Аэлин настороженно посмотрела на маячившую впереди деревню и устало вздохнула, тут же кивнув в знак согласия с собственными мыслями:

— Похоже, придется все же делать крюк и обходить это место стороной, пока нас никто не заметил.

Данталли качнул головой, убирая саблю.

— С чего бы? Как видишь, это не блуждающие огоньки, не мифические призраки Шорры и даже не разбойничий костер — это просто деревня.

— Которой нет на карте Арреды, — напомнила Аэлин.

— Это сразу же делает ее опасной? К тому же… ты уверена, что так досконально знаешь все выпущенные в свет версии карты Арреды? — Мальстен снисходительно улыбнулся, попытавшись придать своим словам как можно меньше скептицизма, однако спутница не оценила этих усилий и обиженно нахмурилась.

— Карты Арреды я знаю прекрасно, учитывая мой род деятельности, и ни на одной известной мне версии — от старинной до новейшей и самой подробной — здешнего поселения не отмечено. Это делает его, как минимум, подозрительным. Знаю, может показаться, что я и впрямь потеряла голову от суеверий, но здоровое опасение еще не убило ни одного охотника, а здесь оно вполне себе уместно. Что, если это деревня, к примеру, аггрефьеров?

— Аггрефьеры не склонны нападать на людей, — пожал плечами данталли.

— Я все еще готова с тобой поспорить, несмотря на все то, что ты рассказывал о Теодоре. Во-первых, нельзя судить всех аггрефьеров только по нему, во-вторых, если то, что они называют дыханием Рорх, затуманит их разум, они запросто могут напасть. А Тисса ведь упоминала, что чувствует на нас с тобой это самое дыхание Смерти, так что разумнее будет поостеречься.

Мальстен задумчиво нахмурился, однако вскоре уверенно покачал головой и вновь не согласился со спутницей:

— Разумнее для многих, но не для нас. Мы уже убедились, что перед нами не блуждающие огоньки и не призраки: дома ведь здесь стоят совершенно обыкновенные, стало быть, и живет в них кто-то материальный, к кому, как ты сама выразилась, можно, в случае чего, подступиться. А посему, кто бы здесь ни жил, в случае опасности я сумею взять под контроль кого угодно, будь то аггрефьеры, тринтелл, или даже хаффрубы. Проходили ведь уже, не впервой.

Аэлин скептически хмыкнула.

— Самоуверенность тебе боком никогда не выходила?

— Выходила, — нехотя признался Мальстен. — Но сейчас, посуди сама, что нам может угрожать? Любую враждебность по отношению к нам я сумею пресечь, кто бы ее ни проявил. А если угрозы не будет, мы сможем устроиться на ночлег в доме или трактире и не ложиться спать в холодном лесу. К тому же, возможно, в этой деревне найдутся проблемы по твоей части, и мы сможем что-то заработать или хотя бы пополнить запасы еды. Что скажешь? Позволишь поучаствовать в охоте на монстров, если представится случай? Спешу напомнить, что Бэсу ты однажды позволила.

Аэлин натянуто улыбнулась, с трудом заставив себя отбросить опасения прочь. Перебрав мысленно все возможные опасности, с которыми не смог бы справиться Мальстен, охотница не нашла ни одной и разозлилась на собственную трусость сильнее прежнего, однако последнюю попытку отговорить данталли от посещения безвестного поселения все же предприняла:

— Скажу, что предложение заманчиво, но слишком уж хорошо, чтобы быть правдой. Что, если в этой деревне есть отделение Культа? Об этом ты подумал? Ориентировки на нас, должно быть, разосланы по всем уголкам Арреды…

— Здесь Культа нет, — покачал головой данталли. Охотница недоуменно приподняла бровь.

— С чего на этот раз такая уверенность?

— С того, что Культ себя никогда не прячет, — неприязненно поморщился Мальстен. — Любая, даже самая маленькая деревушка, в которой присутствует его отделение, всегда обозначена на картах Арреды. А этой деревни, как ты сама сказала, нет ни на одной. Стало быть, Культа здесь не наличествует.

Аэлин тяжело вздохнула, мысленно злясь на то, что, несмотря на весьма логичные доводы спутника, необоснованное плохое предчувствие все еще ворочалось в ее душе. Несколько мгновений спустя она все же заставила себя признать, что большинство этих мыслей действительно нагоняется только близостью Шорры, а впереди и впрямь могут ждать кров, заработок и еда, вместо мнимых неприятностей, которые без устали рисовало воображение.

— Что ж… должно быть, ты прав. Идем. Проверим, кто там обитает.

Поразмыслив и решив пока не браться за оружие, путники осторожным шагом, все еще стараясь не запнуться, направились к деревне. В скором времени они уже шли вдоль странного поселения, хотя осознать это им удалось не сразу: трудно было сказать, где именно оно начиналось — вокруг не было никаких границ или даже скромных деревянных таблиц с выбитым названием. Небольшие деревянные дома, казалось, сливались с лесом и стояли в совершенно хаотичном порядке: ни один не был огорожен забором, некоторые соприкасались друг с другом почти вплотную, другие чуть отстояли от соседей, третьи и вовсе находились от остальных на весьма приличном расстоянии.

Взглядам спутников вскоре открылось несколько ухоженных грядок, также хаотично затесавшихся между деревьями и, на первый взгляд, не принадлежавших ни одному конкретному дому, будто все хозяйство в этой безвестной деревушке было общим. Протоптанные тропинки, беспорядочно виляющие по этому странному поселению, нисколько не походили на улицы, а, похоже, лишь обрисовывали частые маршруты местных жителей. Некоторые дома, к которым вели эти дорожки, казались совершенно обветшалыми и стояли на этом месте явно не один десяток лет, хотя ни один из них не производил впечатления брошенного или забытого; другие же, стоя с ветхими хижинами по соседству, выглядели так, будто их построили совсем недавно.

Как ни странно, Мальстен не услышал при своем приближении ни рычания или обеспокоенного лая собак, ни ржания лошадей, ни даже протяжного мяуканья бродячих кошек — словом, ни одного звука из тех, что обычно сопровождали появление демона-кукольника в каком-нибудь небольшом поселении, полнящегося домашними питомцами, которые предпочтут, скорее, воинственно завыть о приближении враждебного существа, чем покинуть свой облюбованный приют. Похоже, волею Тарт, домашних животных в безвестной деревушке было немного или не было вовсе. Людей на пути пока тоже не попадалось, хотя свет в окнах некоторых домов горел, и от каждого жилища тянуло приятным теплом домашнего очага.

Тем не менее, Аэлин настороженно озиралась по сторонам, борясь с желанием все же выхватить паранг для придачи себе уверенности и спокойствия. На первый взгляд безымянная деревня не несла в себе ни малейшей угрозы — тихое место, жилые дома… однако что-то, не переставая, заставляло холодок пробегать по спине охотницы. Женщина не могла найти ни одной логичной причины для подобных ощущений, но готова была поклясться всеми богами Арреды: что-то в этом поселении было не так.

— У меня от этого места мороз по коже, — шепнула Аэлин, не выдержав гнетущего молчания.

— Если что, я держу ухо востро, — попытался успокоить ее Мальстен, хотя в глубине души чувствовал себя в этой лесной деревне не менее неуютно, чем его спутница.

— Ты все еще уверен, что хочешь задержаться здесь до… — начала было Аэлин, однако осеклась на полуслове, увидев впереди чей-то силуэт.

— Подумать только! И вправду путники! Я был уверен, что мне показалось, — бодрый голос незнакомца, бесшумно появившегося невесть откуда, прозвучал непривычно громко, и Аэлин едва не ахнула от испуга. Рука дернулась и потянулась к парангу, но охотнице огромным усилием воли удалось ее удержать.

— Как и мы были уверены, что нам померещилась ваша деревня, — на удивление непринужденно отозвался Мальстен, чуть склонив голову в знак приветствия. — Но, выходит, мы все ошибались. Рады встрече, господин…

Данталли выдержал паузу, надеясь, что незнакомец, чьего лица было все еще не разглядеть при плохом освещении, назовет свое имя.

— Ох, и в самом деле, стоило сначала представиться! Знаете ли, отвык, что кто-то здесь может кого-то не знать: в наши края нечасто захаживают чужеземцы. Зовите меня Влас, и на «ты», какой же я вам господин! С чем пожаловали? — при последних словах в голосе промелькнули едва заметные настороженные нотки. В темноте было трудно разглядеть, однако Мальстен не сомневался, что их с Аэлин новый знакомец пристально глядит на оружие пришельцев.

— С миром, — заверил данталли, дружественно улыбнувшись. — Мы со спутницей провели в дороге уже много дней и совершенно выбились из сил. Но, похоже, боги были к нам благосклонны и привели нас сюда. Мы надеялись, что сможем найти место для ночлега и, возможно, купить себе немного припасов в дорогу.

— Это можно, — в расслабившемся голосе Власа вновь послышалась улыбка. — Так, а имена-то вы свои назовете? У нас здесь друг друга все знают, без имен непривычно как-то…

Данталли помедлил несколько секунд, задумавшись, стоит ли называть настоящие имена, или лучше вновь воспользоваться теми, что они с охотницей называли во Фрэнлине. Однако вспомнив сожженный трактир «Старый Серп», демон-кукольник решил, что вновь представляться Грегором и Беатой не стоит — в конце концов, Фрэнлин отсюда располагался не так далеко, и за те несколько дней, что прошли со встречи с хаффрубами, весть об охотниках «Грегоре и Беате» могла, к примеру, через эревальну, достигнуть этих краев. Однако все другие имена отчего-то словно выветрились из головы, и, поняв, что пауза начинает затягиваться, данталли кивнул и шагнул навстречу к Власу.

— Мальстен, — представился он. — Рад знакомству.

Кукольник вытянул руку вперед, и Влас охотно пожал ее. Теперь, вблизи, черты его стали чуть яснее, и Мальстен разглядел в новом знакомце неприметного телосложения мужчину средних лет с высоким лбом, короткими темными волосами, большими глазами, цвет которых в полутьме все еще невозможно было определить, и большим мясистым носом.

— А тебя, дорогуша, как зовут? — вновь улыбнулся Влас, вопрошающе кивая охотнице. Та глубоко вздохнула и также предпочла назвать свое настоящее имя.

— Аэлин.

— Что ж, Мальстен, Аэлин, рад знакомству! Давайте я провожу вас в местный трактир. Он будет чуть дальше. Обыкновенно там ночных посетителей не бывает, но, думаю, Керн или Филипп — кто-нибудь из них — обязательно примут вас и устроят на ночлег.

— Сколько с нас возьмут за комнату? — деловито поинтересовался данталли, поравнявшись с устремившимся через поселение местным жителем.

— Да не переживай, Мальстен, — Влас сочувственно полопал кукольника по плечу. — И без оплаты можно, если поможете, скажем, по хозяйству немного. У нас тут такая система даже больше в ходу — деньгами-то почти не пользуемся, все свои, хозяйство общее. Торгов ни с кем не ведем.

— В наше время такое редко встретишь, — так и не сумев до конца подавить подозрительность в голосе, произнесла Аэлин, предпочитая держаться чуть позади.

— Редко, да, — не без гордости отозвался Влас, обернувшись и предпочтя не заметить (или и впрямь не заметив) напряженного тона Аэлин, — но у нас так давно заведено.

— Что ж, в таком случае, нам повезло, потому что в средствах мы стеснены, — кивнул Мальстен, переглянувшись со спутницей. Та едва заметно вопрошающе кивнула, и данталли без слов понял ее вопрос: она интересовалась, нет ли у него каких-либо неприятных ощущений от Власа, наподобие жжения в глазах, которое мучило его при встрече с хаффрубом, замаскированным под хозяина трактира во Фрэнлине. Мальстен чуть качнул головой, без слов отвечая, что никаких проблем со зрением при виде Власа у него не возникло, стало быть, перед ними однозначно был не хаффруб. Тиной от местного жителя также не пахло, поэтому Аэлин сделала вывод, что и спарэгой их новый знакомец тоже быть не может. По всем признакам выходило, что никакой угрозы поблизости нет, хотя неприятная тревога никак не желала покидать охотницу.

— И нам повезло, что к нам пожаловали путники, — добродушно отозвался Влас. — Хоть послушаем новости из внешнего мира.

Аэлин нахмурилась, вновь многозначительно посмотрев на Мальстена, но данталли, почувствовав на себе этот взгляд, предпочел оставить его без внимания.

— Что ж, спрашивайте, — пожал плечами он. — Что знаем, расскажем, пока будем здесь. Правда, мы не планируем задерживаться надолго, поэтому подробного рассказа может не получиться.

— Это ничего, — небрежно махнул рукой Влас. — И за пару часов можно узнать много нового. У нас народ оседлый, из родных краев не уходит, поэтому все новости нам интересны — будет, что обсудить в течение долгого времени всей деревней.

— А отчего же вы не покидаете родные края? — поинтересовалась Аэлин, старательно изображая непринужденный тон. — Мне трудно представить такую жизнь: я постоянно путешествую.

— Возможно, просто не нашлось такого места, где бы тебе захотелось пустить корни, дорогуша, — снисходительно отозвался Влас, чуть замедляя шаг и указывая путникам на двухэтажный дом перед ними. — Вот мы и пришли. Это наш трактир.

Аэлин глубоко вздохнула, оглядевшись. Вблизи указанного дома никаких строений не наличествовало: ни хлева, ни сарая, ни складской пристройки. Со стороны трактир больше напоминал обычное отшельничье жилище, отличавшееся от остальных в деревне, разве что, своими размерами. Аэлин сделала вывод, что в этом странном месте, похоже, не проживает больших семейств — все хижины, что встретились по пути, на первый взгляд, могли вместить не больше одной комнаты. Она также отметила про себя, что в деревне неестественно тихо, потому что совершенно не слышен детский плач. Не раз, приходя в небольшие поселения, Аэлин даже ночью слышала крики беспокойных младенцев, имеющих обыкновение просыпаться от каждого шороха, однако здесь будто бы и вовсе не было новорожденных детей. Аэлин допускала, что ночь могла выдаться спокойной, или попросту сейчас в этой небольшой деревушке и впрямь нет семей, у которых бы недавно появился ребенок, однако от мелькнувшей мысли нехорошее предчувствие лишь разрослось в душе женщины.

Тем временем Влас настойчиво постучал в дверь трактира, оказавшуюся запертой, и довольно громко позвал:

— Керн! Филипп! Просыпайтесь, тут к нам путники пожаловали!

Практически сразу послышались тяжелые шаги, и вскоре в помещении лязгнул засов, после чего скрипучая дверь трактира отворилась, и на пороге появился грузный высокий мужчина, чья фигура заняла собой практически весь дверной проем. Мальстен невольно распрямил спину, подивившись идеальной осанке этого человека.

— Привет, Керн, — уважительно кивнул Влас при виде односельчанина. Тот, смерив пришельцев оценивающим взглядом, отступил с порога и довольно угловатым жестом, не отличавшимся гостеприимностью, пригласил всех внутрь. Влас кивнул и прошел первым, кивком поманив за собой Мальстена и Аэлин.

Лишь войдя в теплое помещение трактира, путники осознали, как холодно было на улице мгновение назад. Данталли вновь с интересом уставился на Керна, поймав его взгляд, устремленный на оружие посетителей.

— В наших краях нечасто встретишь путников, — без особенной теплоты в голосе проговорил хозяин трактира, будто заменяя этим замечанием приветствие, и чуть устало обратился к Власу. — Я уж думал, ты шутишь. С тебя станется. Ты у нас весельчак.

Мальстен прищурился, продолжая изучать то, как держится местный трактирщик. Без сомнения, у этого человека была выправка, привитая не одним годом военной службы, а оценивающий, колкий, цепкий, слегка пренебрежительный взгляд на оружие посетителей навевал мысли о не самом низшем звании. Что такой человек мог делать в отшельничьей деревне, не поддерживающей никакого общения с внешним миром, оставалось загадкой.

— Быть может, путники объявлялись бы чаще, будь ваше поселение обозначено на картах Арреды, — неопределенно качнула головой Аэлин, тут же получив в ответ довольно хмурый взгляд трактирщика.

— Это ни к чему, — строго ответил тот, вновь переводя взгляд на паранг, висящий на поясе охотницы. — Ты бы ножик убрала подальше, девочка. Еще обрежешься ненароком.

Аэлин возмущенно округлила глаза: несмотря на то, что ей часто приходилось выслушивать нечто подобное от мужчин, не принимавших ее всерьез, и она считала себя привычной к таким комментариям, слова этого человека отчего-то задели ее. Сам же Керн лишь безразлично покачал головой, проигнорировав реакцию посетительницы.

— Женщинам следует ножи использовать для готовки, а не таскаться с ними по лесам.

— Керн, ну опять ты заладил, — закатил глаза Влас, видя, как во взгляде Аэлин начинает пылать пламя. — Прости его, дорогуша, у него довольно старомодные понятия…

— Это я вижу, — процедила Аэлин в ответ, с трудом воспринимая это фамильярное «дорогуша» в свой адрес в который раз.

— Позвольте предостеречь, уважаемый, — криво улыбнулся Мальстен, присоединяясь к разговору, — разве во время службы вы не убедились, как опасно недооценивать противника? Уверен, сойдись вы с моей спутницей в схватке, свои слова пришлось бы взять обратно. Прошу, поверьте мне на слово. Не хотелось бы, чтобы во время этой демонстрации кто-либо пострадал.

Аэлин с интересом взглянула на Мальстена, вновь уловив в его голосе заговорщицкие и одновременно азартные нотки циркового распорядителя, которые он с успехом демонстрировал ранее перед фрэнлинскими воротами. Тем временем кукольник, прищурившись, продолжил говорить, поймав заинтересованный взгляд трактирщика.

— Вы ведь служили, не так ли?

— Интересное предположение, — оценивающе хмыкнул Керн, не ответив ни положительно, ни отрицательно, но с заметным интересом поглядев на Мальстена.

— И не беспочвенное, — кивнул данталли. — Ваша выправка говорит за вас.

На несколько мгновений в помещении воцарилось напряженное молчание, которое трактирщик нарушил первым:

— Что ж, могу сказать то же самое о тебе, сынок, — Керн вдруг расплылся в понимающей дружественной улыбке и протянул кукольнику руку. — Влас, к слову, не представил мне вас со спутницей.

— Мальстен, — кивнув, назвался данталли, отвечая на рукопожатие. Ладонь Керна оказалась удивительно холодной, несмотря на тепло, витавшее в трапезном зале.

— Рад знакомству, Мальстен, — вновь улыбнулся трактирщик, переводя смягченный, но все еще скептический и одновременно выжидающий взгляд на охотницу.

— Аэлин, — закатила глаза она.

Едва узнав имя посетительницы, Керн, казалось, тут же потерял к ней интерес и вновь заговорил с ее спутником.

— Ты служил в Карринге? — воодушевленно спросил он. Мальстен качнул головой.

— Нет. В Нельне. Учился в военной академии, а после был отправлен на фронт во время Войны Королевств.

— Школяр, значит, — чуть разочарованно хмыкнул Керн, помянув весьма обидное прозвище, коим именовали выпускников военных академий солдаты, попавшие на фронт по призыву и обучившиеся военному делу в куда более жестких — натуральных — условиях. Мальстен прикрыл глаза, смиренно кивнув.

— Виноват, — нарочито скромно произнес он.

— Гляжу, не вспылил, — удивленно склонил голову трактирщик. — Обычно, стоит произнести это прозвище, такие, как ты, начинают бить себя в грудь, кичась своими теоретическими знаниями военного дела.

— Не скрою, что раньше реагировал именно так, — пожал плечами данталли, — но когда оказался в полевых условиях, понял, что это пренебрежительное отношение имеет под собой почву: в академии, как бы ни старались наши наставники, у нас не могло быть столько практики, сколько ее было в настоящей армии. Пришлось смириться и наверстывать упущенное.

— Что ж, вижу, тебе удалось наверстать, раз война кончилась, а ты еще жив.

— Пожалуй, дело не столько в этом, сколько в том, что в самых страшных битвах — при Шорре или дэ’Вере — мне побывать не довелось, — солгал кукольник.

— Жаль! — в сердцах воскликнул Керн. — А я так надеялся услышать, наконец, подробности хоть одной из них!

Мальстен изумленно приподнял брови.

— Я надеялся услышать от вас подробности битвы при Шорре. У вас заметный каррингский выговор, здесь трудно ошибиться. Я был уверен, что вы застали Битву Кукловодов, — с не менее выразительной досадой отозвался данталли, поддерживая свой выбранный образ.

Аэлин наблюдала за спутником не без интереса: такой живой взгляд, яркие интонации и почти неестественная для Мальстена словоохотливость — все это казалось ей удивительным, и она никак не могла взять в толк, с чего данталли так расщедривается на общение с людьми, которых видит впервые в жизни. По отношению к ней он это демонстрировал крайне редко.

— Нет, я к тому времени… уже не воевал, — отозвался трактирщик, отводя взгляд.

— Что ж, пожалуй, боги были к вам милостивы: говорят, то была одна из самых жестоких битв за всю историю Арреды, — примирительно произнес Мальстен, одарив Керна ободряющей улыбкой. Трактирщик невесело улыбнулся в ответ.

— И это, пожалуй, все, что известно о том сражении, — вздохнул он и, качнув головой, поспешил переменить тему. — Впрочем, не будем тратить время на пустые разговоры о том, чего никто из нас не видел. Скажи лучше, что заставило тебя… то есть, вас со спутницей так отдалиться от основного тракта?

Аэлин недовольно прищурилась, сложив руки на груди, и выжидающе посмотрела на Мальстена. Тот лишь пожал плечами в ответ, предпочтя более не оговаривать укоренившегося в своих взглядах мужчину за пренебрежительно-снисходительное отношение к молодой женщине с парангом наперевес: в конце концов, в случае опасности эта недооценка могла сыграть данталли и охотнице только на руку.

— А что обычно заставляет путников держаться подальше от основных трактов, Керн? — вопросом на вопрос ответил кукольник.

— Вы в бегах? — нахмурился трактирщик.

— Это имеет значение — здесь, в безымянной деревне, которой нет на картах Арреды? — ухмыльнулся Мальстен. — Можно потратить всю ночь, перебрасываясь красочными подозрениями друг о друге, но, как по мне, это ни к чему. Так ведь вы сами выразились несколько минут назад?

Керн прищурился.

— Язык у тебя хорошо подвешен, сынок, — хмыкнул он, — вот только мне с преступниками проблемы не нужны.

— На каком же основании вы нас в преступники записали? — Аэлин внушительно посмотрела на Керна, с вызовом приподняв подбородок. — Поводов у вас не было, кроме выбранной нами дороги, да и его веским назвать можно с большой натяжкой.

— И впрямь, не много ли предвзятости, мой друг? — осторожно поддержал гостью Влас, многозначительно взглянув на односельчанина. Трактирщик смерил его недовольным взглядом, и Мальстен поспешил вновь вступить в разговор, намереваясь все же вывести его в мирное русло.

— Хорошо. Я расскажу, в чем дело, чтобы вам было спокойнее. Все просто: мы путешествуем в поисках одного человека, нашего близкого друга, попавшего в беду. В народе от Везера до Карринга ходят слухи, что в Сонном лесу обитает тринтелл, чей дар предвидения мог нам помочь. Мы долго ее искали, затем нашли и, благодаря ей выяснили, что наш друг еще жив, после чего поспешили ему на помощь кратчайшей дорогой.

— Что за друг? — чуть приподнял бровь Керн, демонстрируя вновь разгорающуюся заинтересованность. Мальстен качнул головой.

— Имя здесь без надобности, не в нем суть. А суть в том, что по воле богов наш кратчайший путь пролег через вашу деревню, и именно поэтому мы оказались здесь. Никаких дурных намерений у нас в отношении местных жителей нет, да и секреты ваши, по причине которых вы отгородились от внешнего мира всем поселением, нас, по большому счету, не волнуют. Мы лишь ищем пристанище на ночь, только и всего. Если устроить это невозможно, считаю необходимым прекратить спор и разойтись полюбовно: в конце концов, оснований для конфликта у нас нет. Что скажете?

Керн и Влас переглянулись, затем, выждав несколько мгновений, трактирщик вздохнул и кивнул:

— Что ж, рассуждаешь ты справедливо, надо отдать тебе должное. Можете оставаться на ночь здесь, но только при условии, что оружие свое вы оставите в трапезном зале.

Аэлин недовольно поджала губы: соглашаться на такое условие у нее не было никакого желания. Керн уловил ее реакцию и скептически хмыкнул:

— Если это условие не устраивает, можете уходить прямо сейчас. А если намерения у вас мирные, то вы согласитесь.

Мальстен примирительно приподнял руку.

— Мы согласны.

Данталли буквально ощутил на себе прожигающий взгляд спутницы, однако решил отложить спор с нею до момента заселения в комнаты. Он понимал, что Аэлин, так или иначе, не останется без оружия: трактирщик вынуждал ее сдать паранг, но о припрятанном в рукаве стилете он ничего не знал. Самому же Мальстену, чтобы обезвредить возможного противника, оружие не требовалось вовсе.

— Вот и хорошо, — облегченно вздохнул Влас, до этого державшийся немногословно. — Я уж было подумал, что вы будете всю ночь спорить.

— Стоит обговорить цену за комнаты, — напомнил данталли, — а также возможность каким-нибудь образом приобрести у вас продукты в дорогу. Например, вяленое мясо или…

— Мяса нет, — необычайно резко отозвался Керн, обрывая собеседника на полуслове. Мальстен недоуменно приподнял бровь, и трактирщик лишь кивнул в подтверждение своих слов. — Никакого. Ягоды, овощи и бобы могу предложить.

Кукольник, почувствовав на себе взгляд Аэлин, с трудом удержался от того, чтобы переглянуться с ней, и примирительно склонил голову.

— Все лучше, чем ничего. Итак, что с ценой за комнаты?

— Завтра поутру по хозяйству чуть поможешь, и мы в расчете. А ты, — Керн обратился к Аэлин, вновь переведя взгляд на оружие охотницы. — Поможешь на кухне и выметешь зал. Другой оплаты не нужно.

Мальстен осторожно покосился на спутницу, глаза которой пылали нескрываемым раздражением, и едва заметно вопрошающе кивнул ей.

— Идет, — сквозь зубы процедила Аэлин, продолжая прожигать глазами трактирщика.

Керн, скептически окинув неловко переминающегося с ноги на ногу Власа, отошел к стойке, позади коей располагалась небольшая дверь, за которой, как оказалось, находилось подвальное помещение.

— Филипп! Заканчивай со своим искусством, тут путники пожаловали! Вынеси два теплых одеяла! — пробасил он, затем обернулся к посетителям и пояснил. — Наверху одеяла тонкие. В это время года замерзнете под ними.

Из подвала в ответ не донеслось ни звука, и Керн, раздраженно скрипнув зубами, вновь, но на этот раз громче, обратился в темноту дверного проема.

— Филипп! Ты оглох или обленился?! Принеси одеяла путникам!

От громкого голоса трактирщика Влас заметно вздрогнул, будто вмиг пробудившись от охватившей его полудремы, и уставился рассеянным взглядом на посетителей.

Аэлин безотрывно смотрела в дверной проем подвала, откуда вот-вот должен был показаться второй работник безымянного трактира, и пыталась предугадать, какое впечатление произведет на нее этот человек, учитывая, что Керн вызвал резкое отторжение. Обыкновенно охотница не обременяла себя мыслями о том, что мужчины не принимают ее всерьез, видя паранг на ее поясе, однако сейчас всецело погрузилась в эти раздумья, которые хоть немного помогали отвлечься от неуютного холодка, то и дело пробегающего по коже молодой женщины от этой деревни. Воистину, злиться проще, чем бояться…

Через мгновение послышались неторопливые шаги на лестнице, и вскоре в освещенный трапезный зал поднялся юноша с двумя теплыми одеялами в руках.

Аэлин почувствовала, как ноги от врезавшегося в сердце ужаса, буквально прирастают к полу.

Необычайно большие карие глаза на бледном лице, немного растрепанные русые волосы, аккуратный нос с чуть вздернутым кончиком, тонкие губы, четко очерченные скулы… это лицо невозможно было забыть, сколько бы лет ни прошло с последней встречи! И все же Аэлин была готова взмолиться всем богам Арреды, чтобы видение оказалось игрой воображения, ошибкой, кошмарным сном.

Юноша при первом же взгляде на Аэлин также на мгновение застыл. Глаза широко распахнулись, на миг выражение их сделалось искренне скорбящим, а уже в следующую секунду — отстраненным и холодным. Руки опустились, два одеяла с едва слышным шелестом упали на пол, заставив недоуменно уставившихся на юношу односельчан проследить за его взглядом и повернуться к застывшей и побледневшей охотнице. Мальстен напряженно сжал кулак, также невольно вздрагивая и уже понимая, насколько самонадеянным и неправым оказался, предлагая устроиться в этой деревне на ночлег. Похоже, сам Крипп приложил руку к тому, чтобы недавние слова охотницы о самоуверенности оказались правдой…

— Филипп, — одними губами прошептала Аэлин, все еще не в силах поверить собственным глазам.

«Это ведь просто немыслимо!!! Невозможно!.. Как?..»

Юноша, ничуть не изменившийся внешне за десять лет, что Аэлин считала его мертвым (кроме, разве что, несвойственной ему прежде бледности), чуть подался вперед, внушительно взглянув попеременно на Власа и Керна.

— Это охотники на иных, — бесстрастно произнес он до боли знакомым, таким родным, но одновременно таким чужим голосом. — С ними будут проблемы.

Мальстен невольно сделал шаг назад, хватая Аэлин за предплечье и увлекая ее за собой к выходу.

Три непонятных существа, коих данталли секунду назад полагал людьми, сделали шаг к беглецам, однако бросаться вдогонку, похоже, не спешили. Решив не терять времени, Мальстен резко дернул спутницу за собой, решив также применить свой дар для надежности, опасаясь, что Аэлин может впасть в оцепенение и потерять то самое мгновение, которое окажется роковым.

Ведомая нитями, охотница тут же подчинилась и, на ходу выхватывая паранг, бросилась вслед за спутником прочь из трактира. Мальстен повлек ее за собой в лес, уповая на милость богов, чтобы те не позволили им запнуться в темноте. Риск был велик, однако куда большую опасность представляли собой эти существа, природу которых данталли не мог понять.

Выскочив на улицу, Мальстен, потянув за собой Аэлин, бросился бегом в чащу леса, однако уже через несколько секунд наткнулся на худосочного мужчину, возникшего из ниоткуда и держащего в руке факел. Повсеместно из домов выходили люди и устремляли свой взгляд на беглецов, будто бы между ними всеми существовала мысленная связь. Казалось, что Филипп, который узнал Аэлин, успел связаться со всеми своими сородичами и приказать им также броситься в погоню.

Толком не отдавая себе отчета в том, что делает, Мальстен уклонился от взмаха факелом, выхватил саблю и нанес мощный рубящий удар по горлу неизвестного человекоподобного существа. То не издало ни звука, из рассеченной раны брызнула черная, как сажа, жидкость, угодив на руки данталли, и тело твари начало медленно оседать на землю.

Тем временем жители деревни начинали смыкаться в клин и устремились за беглецами, с каждым движением набирая скорость.

— Бегом! — скомандовал Мальстен, вновь потянув за собой охотницу. На этот раз Аэлин повиновалась бы и без нитей, однако отпускать марионетку сейчас было никак нельзя: даже малейший укол расплаты, способный чуть сбить бег, мог оказаться губительным.

Аэлин испуганно вскрикнула, когда на пути беззвучно возникло новое существо, и, выхватив паранг, также нанесла рубящий удар по груди противника. Тот, в отличие от первого, тяжело застонал и повалился наземь, стараясь зажать руками исходящую черной жидкостью рану.

— Мальстен, нам бы сейчас не помешал твой дар! — сбивчиво прокричала Аэлин, оглядываясь назад на нагоняющую их толпу.

— Ты не поверишь, я пытаюсь…

И вправду, нити не работали. При том, что за свою спутницу Мальстен цеплялся без каких-либо трудностей, ни одно из этих странных существ взять под контроль ему было не под силу. Это походило на попытку уцепиться за воздух — нити будто не видели целей, словно все жители безымянной деревни в действительности были призраками. Однако подспудно оба беглеца понимали, что имеют дело вовсе не с мстительными духами, а с созданиями куда более мерзкими и противоестественными. Одна мысль об этом казалась безумной, однако факты говорили сами за себя.

Все новые и новые существа возникали на пути, замыкая беглецов в плотное кольцо. Запнувшись, Аэлин сгруппировалась и вновь вскочила, поморщившись от легкой боли в чуть подвернутой ноге, однако была готова продолжить движение. Мальстен, поняв, что эта самая секунда промедления оказалась роковой, стал рядом со спутницей наизготовку с намерением прорываться через кольцо этих тварей с боем.

Однако, замкнув беглецов в круг, селяне вдруг замерли, глядя на них отстраненными холодными глазами.

Мальстен, пожалуй, впервые в жизни почувствовал, как кровь стынет у него в жилах от растекающегося по телу суеверного ужаса. Сейчас он променял бы этих жутких кукол на любых других противников, снес бы сколь угодно жестокую расплату за контроль, лишь бы в итоге не сделаться одним из таких богопротивных существ.

Часть мертвых марионеток начала расступаться, пропуская вперед человека, неспешно бредущего к загнанным в круг беглецам, чуть припадая на правую ногу. За ним столь же медленно двигались Керн, Влас и Филипп, держа в руках факелы. В свете огня лицо хромого человека было хорошо различимо: совершенно лысая голова, острые хищные черты, небольшие тусклые глаза, длинный прямой нос, тонкие губы. Вопреки сложившемуся в народных сказаниях о смутном времени образу, некромант не носил длинной черной мантии с широким капюшоном — на первый взгляд он был одет, как одеваются обыкновенные работяги, в слегка потертую рубаху и явно старые, разношенные штаны. Сказать наверняка, сколько этому колдуну было лет, не представлялось возможным, как минимум, из-за того, что такие, как он, могли жить не одно столетие, не старея. Взгляд выдавал в некроманте древнего старца, черты лица же навевали мысли о ровеснике Бенедикта Колера. А голос, звучавший в эту самую секунду, и вовсе, казалось, принадлежал молодому мужчине:

— Так, так, так, — протянул хозяин деревни, оценивающе улыбнувшись. — Кто тут у нас? Охотники, значит? Что же ты обманываешь, Филипп? Охотница здесь только одна, и, что удивительно, путешествует она с данталли. Эти нити разве можно с чем-то спутать?

Самодовольная улыбка некроманта растянулась шире. Мальстен едва заметно вздрогнул от неожиданности: увидеть проявления его дара раньше могли либо другие данталли, либо аркалы, которые умели разглядеть любую причину боли, а способности демонов-кукольников приводили к ней неизменно. Другим существам видеть нити не представлялось возможным, однако некромант, похоже, был на это способен.

Аэлин тем временем напряженно посмотрела на спутника, словно намереваясь переспросить: «нити?!»

Мальстен виновато посмотрел на охотницу, в глазах которой застыло осуждение и возмущение, и, поджав губы, шепнул:

— Прости. Я должен был…

— Признаться, я никогда не встречал живого данталли так близко, — почти нараспев заговорил колдун, заложив руки за спину. — Был шанс ухватить одного девять лет назад при Шорре, но там меня опередили жрецы Красного Культа, и договориться с ними не вышло: они, знаешь ли, очень трепетно относятся к своей работе. Впрочем, кому я это объясняю! Ты, верно, не просто так забрался в нашу глушь вместо того, чтобы двигаться по тракту: смею предположить, что вы скрываетесь от Культа как демон и его — как это у них называется? Пособница?

Мальстен напряженно всмотрелся в поблескивающие в сиянии факелов глаза некроманта, стараясь таким образом отвлечь его взгляд от своих рук.

— О, нет-нет, — снисходительно протянул колдун, мгновенно улавливая мысль кукольника. — Можешь даже не пытаться проделать со мной свой излюбленный трюк. Зацепиться за меня нитями ты не сможешь. Вы, данталли, ведь контролируете только живое, а во мне, как водится, жизни нет… в привычном ее понимании.

Губы Мальстена сжались в тонкую линию. Невольно возникало желание задать некроманту множество вопросов, однако суеверный ужас, клокотавший в душе, не позволял издать ни звука. Аэлин боролась с тем же чувством, с трудом давя в себе желание прижаться от страха к спутнику в надежде, что он все же сумеет защитить ее от подвластной их неожиданному противнику магии смерти.

— Кстати сказать, я не представился. Несправедливо выходит, ведь я-то ваши имена уже знаю. Меня зовут Ланкарт. О роде моей деятельности вы все уже поняли, так что…

— Что тебе нужно? — наконец заставил себя выговорить Мальстен, не без труда сохраняя в голосе холодность и строгость.

— О! Заговорил, наконец! — радостно всплеснул руками некромант. — Начало неплохое. Что мне нужно? Что ж, если попытаться адаптировать это под ваше понимание, мне нужна семья. Крепкая, большая, необычная, бессмертная… точнее, не до конца умершаясемья, и я буду счастлив принять вас обоих в ее ряды. Я, знаешь ли, давно мечтал встретить данталли и разобраться, как работают ваши силы. Можно ли сохранить их после смерти, учитывая то, что вы можете контролировать только нечто живое? А если эти силы сохранятся, то в каком виде? На кого вы сможете воздействовать, если будете подвластны мне? Что до девушки… — Ланкарт сощурил глаза и окинул Аэлин взглядом с головы до пят. — Я, можно сказать, воссоединю ее с давно утраченной любовью! Ведь, насколько мне известно, много лет назад она была обручена с нашим дорогим Филиппом.

Мальстен невольно нахмурился, глядя на воскрешенного колдуном юношу, в свете факелов больше походившего на восковую фигуру. Как ни странно, в его внешности было куда меньше живости, нежели во внешности того же Керна или Власа. Лицо Филиппа казалось непроницаемой маской. При упоминании обручения он скользнул взглядом по Аэлин, и взгляд этот не выразил ничего, даже отдаленно напоминающего любовь или, на худой конец, привязанность.

— Мой жених умер девять лет назад, — подрагивающим голосом отчеканила Аэлин. — То, что я вижу сейчас перед собой, носит его лицо, но это не Филипп.

— Ты запоешь по-другому, дорогая, когда станешь частью нашей большой семьи, — со снисходительной улыбкой отозвался Ланкарт, небрежно взмахнув рукой. Голос его тут же преобразился, зазвучал властно и строго. — Сложите оружие! И без глупостей, иначе моя семья тотчас же растерзает вас в клочья, а мне не хотелось бы после собирать вас по кусочкам.

Из груди Аэлин вырвался прерывистый вздох. Она беспомощно посмотрела на Мальстена, однако данталли не сумел взглянуть на нее в ответ: в его сознании, не переставая, стучала мысль, что если б он только послушал свою спутницу и согласился сделать крюк, им не пришлось бы попадать в эту западню.

Скрипя зубами от злости на самого себя, кукольник с тяжелым вздохом бросил саблю на землю и приподнял руки, продолжая цепляться нитью за свою попутчицу.

Понимая, что выбора нет, Аэлин, смиренно опустив голову, последовала примеру данталли и бросила паранг. Филипп изучающе взглянул на нее и кивнул.

— Стилет тоже, Айли, — холодно произнес он. Женщина обожгла его глазами, однако тот лишь качнул головой. — Я знаю, ты все еще носишь его в правом рукаве.

— Смелее, девочка, — подтолкнул Ланкарт. — Не заставляй меня отрубать тебе руку, чтобы это проверять. Пришивать ее обратно, знаешь ли, проблематично: даже после применения магии иногда может нарушиться подвижность.

Испуганно поджав губы, Аэлин последовала приказу некроманта, и стилет, выскользнув из правого рукава, упал на землю, громко звякнув о лезвие паранга.

— Вот и славно, — соединив подушечки пальцев, заключил Ланкарт, тут же обратившись к своим мертвым марионеткам. — Итак, проводите наших новых друзей ненадолго в клетку. Мне следует хорошенько подготовиться перед ритуалом, да и данталли понадобится некоторое время, чтобы прийти в себя. Насколько я знаю, за отнятое время жизни предстоит расплатиться.

Мальстен изумленно округлил глаза: в устах некроманта слова об отнятом времени жизни прозвучали весьма многозначительно, однако задать вопрос данталли не успел — кто-то из марионеток Ланкарта с силой заломил ему руки за спину и подтолкнул вперед, в объятия скорой смерти.