Шаг в аномалию

Глава 5

Полковник Генри МакГроу, командующий батальоном сил специальных операций армии США получил последние инструкции от радиста блокированной китайцами базы «Ганси» в Бишкекском аэропорту «Манас». Инструкции заключались в следующем: Вашингтон требовал удерживать Объект по последнего шанса, при невозможности удержания Объекта при прогнозируемой на сегодняшний вечер атаки китайцев, солдатам надлежало сдаться в плен. Он лично, Генри МакГроу, должен был перед пленением активировать ядерный заряд малой мощности, установленный на месте аномалии. Это было необходимо для Америки, необходимо для всех демократических стран. И Генри был обязан так поступить и он так поступит, как настоящий американский патриот. Генри даже хотел застрелиться после активации таймера, но решил оставить это на волю судьбы. Будь, как будет! В семнадцать часов по местному времени, Генри доложили, что китайцы открыли ураганный огонь по позициям батальона с участием миномётов. Крупные калибры и танки китайцы не использовали. Подавляя очаги растянутой обороны американцев, китайцы, при помощи бронемашин поддержки пехоты, продвигались всё ближе к Объекту. Генри, на своё удивление, сохранял ясность ума и бодрость духа, командуя обороной. Запрашиваемая связь с «Ганси» пропала сразу после атаки китайцев. Было ясно, что аэропорт захвачен китайской армией.

— С ними эти проклятые азиаты не церемонились. Здесь эти сволочи аккуратны. А вот хрен вы получите Объект. Он достанется или Америке или никому! — Генри присел рядом с бомбой и открыл крышку на панели активизации заряда.

Прибежавший к нему в палатку солдат из взвода охраны аэропорта и доложил о том, что китайцы подбираются к Объекту охранения, их ничто более не сдерживает.

— Сколько солдат осталось, рядовой? — невозмутимо вопросил Генри.

— Здесь около дюжины, сэр! Остальные уже в окружении и отстреливают последние патроны.

— Зови всех сюда, немедленно, солдат!

— Есть, сэр! — боец скрылся за откинутым пологом палатки. Генри тем временем, поставил таймер взрывателя на семь минут. Через пару минут собрались все: одиннадцать бойцов из службы охраны аэропорта, некоторые уже с полученными ранениями. И он, полковник Генри, начальник разбитого спецподразделения.

— Парни, эти поганые азиаты не берут пленных. Не думаю, что нам стоит погибать тут, так и не выполнив свой долг перед Америкой, нам ничего не остаётся, кроме как уйти в Новый мир, с надеждой на волю Господа! — с патетикой, достойной лучших шедевров Голливуда, воскликнул полковник. — А китайцам оставим этот подарочек!

Генри с видимым удовольствием показал на атомный заряд. Бойцы, увидев его, заметно приободрились, но тут же по палатке хлестко прошлись очередью. Засвистели пули. Солдаты пригнулись и полковник заорал, указывая на невидимый проход в аномалию.

— Марш сюда! Марш, марш! Вперёд!

Солдаты не заставили себя долго ждать и быстро исчезли в тоннеле пространства. Генри ушёл последним, на его глаза мгновенно накинулась темнота, горло жестоко сковало и он потерял сознание.

Павел отвёл старика в комнату, положив того на диван. У Анатолия Борисовича, как звали его нежданного спасителя, прихватило сердце.

— На комоде… — Прошептал старик.

Там Павел нашёл таблетки и положил лекарство ему под язык. Надо было что-то делать. Но что?! В кухню продолжали залетать камни, свист и возгласы становились всё яростнее.

— Айда бить русаков! — кричали помешавшиеся от злобы представители титульной нации.

В дверь, тем временем, уже забарабанили. Внезапно шум толпы разорвал грохот автоматной очереди, послышались крики боли и ужаса. На улице загремела траками бронетехника, Павел осторожно выглянул в окно. Во дворике никого не было, кроме нескольких скрюченных тел его недавних обидчиков. Павел прошёл в маленькую комнату, окна которой выходили на улицу и, выглянув на улицу, тут же задохнулся от счастья. По проспекту Батырбая (бывшая улица Кутузова) неспешно и величаво катили танки Т- 80У, по тротуарам проходили пехотинцы с Калашниковыми. Из окон домов им уже восторженно кричали приветствия, люди высыпали на улицы, обнимали солдат. Период власти узконационально окрашенной Юрты закончился. Российские войска также входили и в старый город Уральск, основанный яицкими казаками, где танк подминал под себя нелепый таблоид «Welcome to Oral», поставленный новыми местными ревнителями казахски созвучных названий русских городов. Атырау снова стал Гурьевым, Семей — Семипалатинском, а Оскемен — Усть-Каменогорском.

Павел вызвал старику скорую и сдал Анатолия Борисовича врачам на руки, записав на всякий случай адрес больницы. Пожелав ему удачи, Павел побрёл по улице, направляясь к консульству России.

— Ну а что мне теперь-то делать? — недоумевал он. Набранный номер долго не отвечал.

— Странно, всегда же брали трубку после первого гудка, — вскоре, наконец, ответили.

— Да, Павел?

— Я хотел бы получить инструкции по моим дальнейшим действиям.

— Инструкций пока не предвидится, Павел, я даже не знаю, что вообще предвидится.

— Что вы имеете в виду?

— Все наши предварительные договорённости с Китаем пошли прахом. С час назад Северная Корея врезала всем своим ядерным потенциалом по Пекину и Шанхаю. Что будет дальше, я не представляю. Павел, действуйте по обстоятельствам. Я думаю, что Объект в данный момент ни нам, не кому бы то ни было, не светит. Тем более, он не фиксируется. Молчите? Я вас понимаю, Павел, сейчас сложно что-либо сказать или спрогнозировать. Отдохните в гостинице, например или напейтесь. Ладно, удачи.

Павел выключил телевизор и, словно во сне, ушёл в ванную. Умыв холодной водой лицо и глядя в зеркало, он наблюдал за падающими с подбородка каплями. Только что он осознал, что мир, который он знал, рухнул в небытие. А вместе с ним, рухнули и все ограничения и моральные нормы поведения государств, теперь ничто никого не сдерживает. Судьба целого мира висела на волоске. Какой дьявол впихнул в наш мир эту чёртову аномалию, зачем?! Или всё же, аномалия тут не при чём? Она лишь предлог для ждущих своего часа амбиций?

Павел решил последовать совету московского доброжелателя и до ночи надирался в баре гостиницы «Иртыш», празднуя вместе с остальными постояльцами смену власти. После полуночи Павла отнесли в его номер, где он и забылся мертвецким сном. Проснулся Павел, естественно поздно, в начале третьего и тут же решил позвонить своему куратору в Москву, он решил ещё вчера, что попытается отказаться от дальнейшей работ по проекту аномалии «Объект». Внезапно до него донёсся далёкий протяжный гул и здание немного потрясло. Абонент не отвечал, даже гудков в трубке не слышалось.

— Странно, — Павел решил попробовать дозвониться до своих московских друзей, но тоже ничего не вышло. Телефоны коллег тоже молчали, тогда он решил позвонить в свой питерский институт. Пока он набирал цифры, его сознание обожгло молнией липкого страха.

— Нет! Нет, этого не может быть. Просто не может быть.

Но питерский институт тоже не отвечал, трубка была мертва и только индикаторы на панели телефона показывали, что он в рабочем состоянии. Находясь в состоянии прострации Павел вышел из номера, на автопилоте выйдя на улицу, он даже и не подумал ловить такси до консульства. Тем более что ловить было нечего. Павел шёл по пустынной улице, солнце уже палило вовсю, было жарко и душно. Слабый ветер трепыхал развешанные на фасадах зданий российские триколоры, было чудовищно тихо, и хлопки флаговой материи раздавались грохотом по всей улице.

— Неужели у всех состояние нестояния после вчерашнего праздника?

Мимо Павла пролетела старенькая легковушка, неожиданно вывернув из-за угла дома. Павел с удивлением отметил бешено раскрытые глаза водителя, легковушка тем временем, не снижая скорости, скрылась на проспекте.

— Ничего не понимаю, — Павел зачесал мокрые волосы, достал платок — отереть лицо от пота, но так и замер, откинув голову назад.

— Боже мой! — мысленно закричал Павел.

Всё небо было расчерчено белыми дымными хвостами, но хвостами отнюдь не самолётов. Следы шли со стороны Китая, многие по дальней траектории, но некоторые и по более пологой. Опять донёсся дальний рокочущий гул, но в этот раз его не трясло.

— Да что творится, чёрт возьми?

Гул доносился с проспекта и Павел рванул туда, не отдавая отчёта в своих действиях. К гулу добавился лязг.

— Танки! Значит это войска, наши войска! — Павел вдалеке увидел знакомые очертания танковых силуэтов, — Сейчас я всё узнаю.

Павел побежал навстречу танкам, бежал, пока хватало сил. Но вскоре он выдохся и перешёл на шаг. В боку закололо и Павел согнулся пополам, отдышавшись, Павел разогнулся и почувствовал, как страх опять сковал его, проникая из низа живота и распространяясь по всему организму.

«Это не наши! Но кто — казахи, американцы?» — Павел остолбенел.

Но нет, он не угадал, в вымерший Павлодар входил авангард народно-освободительной армии Китая. Павел с открытым ртом наблюдал, как мимо него с грохотом и лязгом проплывают танки, выпуская клубы едкого дыма, как проходят пехотинцы, облачённые в костюмы химической защиты и оттого похожие на космонавтов, с такими же родными, как и танки, автоматами Калашникова. В небе барражировали звенья вертолётов.

Так бы он и стоял, но какой-то пехотинец, походя, засветил ему по лицу прикладом. Павел послушно осел на тротуар и больше не реагировал на внешние раздражители. Пребывал он в этом состоянии довольно долго, лишь под вечер его разбудили ударом сапога в бок. Закашлявшись и пребывая в обалделом состоянии, с горящей от боли скулой, Павел увидел перед собой руку, облачённую в серебрянного цвета костюм с красной нашивкой флага Китая на рукаве, которая указывала ему направление движения. Павел, вместе с толпой таких же несчастных поплёлся вперёд по проспекту, полностью отключившись от внешних раздражителей, пребывая в состоянии полного аффекта. Сейчас он больше всего хотел попасть туда, в тот неведомый мир, где остались его товарищи.

В горнице было жутко накурено — хоть топор вешай, пришлось открывать окна. — Последняя пачка, мужики. Больше сигарет вообще нету? — виновато развёл руками Вячеслав.

— Ну и отлично Вячеслав Андреевич, наконец, вы перестанете травить нас, — Сазонов обрадовался этому сообщению.

— Ладно, как проветрится, зовите Галдану и этих, тунгусов, надеюсь, они уже позавтракали.

Сазонов, Вячеслав и Кабаржицкий сидели уже около получаса, но так и не пришли к общему знаменателю, обсуждая планы Вячеслава. Инженер предлагал наведаться в логово атаковавших их туземцев. Логика Вячеслава была в том, что экспедиции необходимо пополнение пищевых запасов.

— Скоро осень кончится, ребята. Думайте, что зимой делать будем. Охотой кто-нибудь занимался?

— Да есть, наверное, такие мы поспрашиваем у парней. Твои-то как?

— Есть двое, но их опыт не назовёшь охотой. Так, выезды на природу под водочку, пострелять по банкам. Утрирую, конечно, но примерно так, — Вячеслав нетерпеливо забарабанил по столу.

— Володя, давай тунгусов сюда.

Кабаржицкий выглянул на крыльцо и махнул рукой, заводи, мол. Четвёрка тунгусов уже не вздрагивала от каждого шороха, вошли они хоть и с робостью, но уже не со страхом в глазах. Расселись на лавке и уставились на Вячеслава, тот, поглаживая усы, собирался с мыслями.

Наконец, он решился:

— Галдана, спроси их, кем был убитый нами воин из их отряда в цветной одежде и с железной саблей?

— Сын старшего рода, главный воин, отец его старый и не может теперь быть главным. Нету сына, — после некоторого времени переговоров с эвенками, ответила Галдана.

— Спроси, много ли воинов у них осталось? — Сазонов понял, куда клонил Вячеслав.

— Говорят, остались слабые, больные и раненые. Мало. Шесть человек.

Кабаржицкий удивлённо спросил — Они что, всех воинов на нас послали? И чего теперь там остались женщины и дети?

— Интересно, чего они дальше делать будут, — сказал Вячеслав, — Галдана, спроси их, зачем они на нас напали?

— Говорят, приказали.

— Кто?

— Говорят, кому соболя и белку дают. Буряад. Они их убьют. Соболя нет — убьют. Плохой кыштым.

— Ясно, спроси, что теперь они делать будут, после того, как мы их воинов убили.

— Говорят, будут в другой род идти, к Хатысме, он брат старого вождя. У него есть сыновья. Сильный род. Много воинов. Их не примут.

— Это ты так думаешь? — заинтересовался Вячеслав.

— Да, остались старые, слабые, дети и женщины — кто кормить их захочет? — Галдана искренне не понимала, как Вячеслав мог этого не знать.

— Скажи им это!

Галдана обратилась к ним, тунгусы заметно приуныли, покачали головами. Начали обсуждать что-то между собой.

— Говорят, их одних возьмут. Но вы не отпустите.

— Конечно не отпустим, — утвердительно кивнул головой Вячеслав.

— Так, мужики, какие мысли? — Вячеслав хлопнул ладонью по столу, отчего тунгусы заметно вздрогнули.

— Скажи, что ты хочешь, и я скажу свои мысли, — улыбнулся Сазонов.

— Вячеслав Андреевич, вы что хотите их сюда привести? — Кабаржицкий, в свою очередь, изумился.

— Ну… надо сначала посмотреть на их хозяйство, чем живут, что нам понадобиться.

— А что нам может понадобится?! — хором воскликнули оба офицера.

— Мы здесь зимой не жили, мужики, исходите из этого. Сколько у нас осталось еды?

Сазонов почесал голову, прищурился — где-то на месяц, полтора, мол.

— Во! А я о чём вам толкую? Наши посадки — это только на будущее задел, главное — семенной фонд собрать. Весной используем коняшек.

— Вячеслав Андреевич, а как они нас будут кормить, если они себя прокормить не смогут? — Владимир не понимал, чего хочет Вячеслав.

— У нас есть голова на плечах, а у них есть знания о мире, в котором они живут. Нас надо только научить, а дальше мы сами сможем. Как говорил великий человек:

Человек полетит, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума. А нам проще — летать не надо, а надо лишь использовать местность, где мы появились, для того, чтобы тут прожить. Всего лишь.

— Ясно, Вячеслав Андреевич, — Сазонов понимающе протянул и глянул на Владимира. Тот рассеяно кивал головой, полностью погружённый в свои мысли.

— И, мужики, давайте уже просто Вячеслав. Честное слово, пора уже.

Вячеслав обратился к Галдане — Скажи им, чтобы показали нам дорогу к их поселению.

Услышав это предложение, тунгусы побледнели и отчаянно завертели головами, о чём-то умоляя Вячеслава.

— Галдана, скажи им, что мы никого не убьём, мы их заберём сюда. Будут жить с нами. Будут нам кыштымами.

Теперь лица туземцев удивлённо вытянулись, они что-то возбуждённо залопотали.

— Галдана, о чём они говорят?

— Говорят, у них нет теперь воинов, много ртов, много женщин. Вы не возьмёте.

— Скажи им, нам не нужны пока воины. Нужны охотники и старые люди, которые много знают.

Туземцы зацокали языками и возбуждённо закивали.

— Галдана, а далеко до их поселения? — Владимир тоже решил поучаствовать в допросе.

— Говорят, что не далеко, по воде близко. Но они пешком шли.

— Скажи им, что скоро пойдём. Всё, Алексей готовь человек десять. Сам пойдёшь или Новикова взять?

— Вячеслав, сам пойду, конечно, возьму отделение Рината.

— Хорошо, через часик выходим.

Отряд шёл по берегу Ангары, то и дело отклоняясь от берега влево, частенько мешали скалы и высокие холмы, в изобилии встречающиеся на пути группы. Отряд вело двое тунгусов, двух других оставили в лагере, несмотря на их мольбы взять с собой всех. Также решено было надеть бронежилеты и каски, так как опасность засады Сазонову представлялась очень возможной. Восемь человек, раненых во время набега стали очень большой проблемой, тем более не хотелось повторных ранений.

Шли ходко, несмотря на все прелести девственной природы в виде кустарников и буераков, мелких речушек и каменных россыпей, а если прибавить ещё и мелко накрапывающий холодный дождик, то картина становится полной. Отряд вымок и продрог основательно, плащи были не у всех. По прошествии пары часов двое тунгусов залопотали на своём языке и указывали на пологий холм, полностью заросший лесом. Галдана, завёрнутая в армейский плащ, перевела, что за холмом находится их селение.

Сержант отделения Ринат Саляев с двумя морпехами, опережая отряд, выдвинулись на разведку. Было довольно глупо парадным строем заходить в селение, несмотря на то, что почти все его воины погибли. Вячеслав остановил группу в густом кустарнике у холма, здесь должны были дождаться возвращение разведчиков.

Наконец, разведчики вернулись.

— Ну что там, Ринат?

— А ничего интересного, Вячеслав Андреевич, десятка два чумов, нескольких туземцев видел, бродят время от времени. Охраны нет никакой, все видимо в чумах сидят — дождь ведь. Безопасно, мы подойдём спокойно.

— Овцы — это хорошо. Ладно, пошли, Алексей, смотри, чтобы никто лук не успел натянуть.

— Так там вроде некому натягивать-то, — майор хмыкнул и серьёзно добавил, — конечно, Вячеслав.

— Галдана, ты скажи ему, Вячеслав указывал на тунгуса, который хмуро понурил мокрую голову в ожидании встречи со своей роднёй, чтобы сразу к вождю вёл.

Тот молча кивнул.

Селение встретило незнакомцев обыденно и тихо, можно сказать, что их вообще не заметили. Некоторые люди вышли посмотреть на них, но даже эмоции были почти на нуле. Никаких криков или плача от потери мужчин не было. Только дети вились вокруг пришельцев, внимательно заглядывая в их лица. Видимо, тут ещё не встречались с европейцами. Над крытыми берестой и шкурами чумами курились дымки.

Разговор с вождём явно не клеился. Старик на контакт не шёл, да и запугать его не получится. Он недавно потерял последнего сына, последнюю надежду на будущее своего кочевья. Тутумэ, а именно так звали вождя, сидел, поджав ноги и пил горячий травяной чай. Его изрезанное морщинами лицо выражало полную безразличность к окружающему миру, однако гостей в чум к нему пригласили и даже подали нехитрое угощение — чай, сушёные ягоды, вяленое мясо и обжигающе горячий мясной бульон с какими-то корешками.

Сазонов, Вячеслав и Галдана сидели тут же, вокруг очага, составляя компанию в чаепитии вождю и молодому тунгусу, скорее мальчику, чем юноше. Имя вождя переводилось как ползающий, что отражало его болезненное состояние, а так же говорило о его скорой кончине. Оказывается, он был давно болен и непонятно как оставался жив до сих пор. Вячеслав и не знал, что сказать старику, пауза затягивалась. Сазонов больше налегал на мясо. Внезапно в тишине раздался каркающий голос вождя. Вячеслав и Алексей разом посмотрели на Галдану.

— Он говорит, что вы издалека.

— Ну да, мы издалека, даже очень, — согласился Вячеслав.

Вождь продолжил говорить.

— Он говорит, что его кочевье не богатое — шесть оленей и овцы. Что вы, пришельцы, будете делать с его людьми?

— Скажи, будем их защищать, поселим рядом.

— Он говорит, что тут много женщин и детей, шесть слабых воинов. Вы будете защищать? Кормить?

— Скажи, что будем. Но и работать они будут.

— Он говорит, есть сильные племена. Много воинов, лошади, железное оружие.

— Скажи ему Галдана, что мы тоже сильные.

— Он вам верит.

Старик что-то сказал парню, и тот вышел из чума, — Вячеслав вопросительно посмотрел на бурятку.

Та пожала плечами:

— Он послал за Алгурчи.

В чум вошёл тунгус, сразу бросилось в глаза, что у него не было кисти руки, а левую щеку и ухо пересекал неприятного вида шрам. Тутумэ заговорил с Алгурчи, а Галдана шёпотом переводила это. Выходило то, что вождь вдруг решил отринуть первоначально напускное безразличие и теперь говорит о том, что остатки его кочевья должны будут пойти с этими пришельцами и жить с ними. Алгурчи косился на бородатого Вячеслава, его лицо выражало нечто среднее между страхом и покорностью судьбе, он часто кивал. У Алексея сложилось впечатление, что этот тунгус сейчас расплачется. Потом они поняли, что так разволновало тунгуса — старый вождь, Ползающий, решил остаться тут, и никакие уговоры не помогли.

очевье загудело, как разворошённый улей. Через некоторое время тот молодой тунгус из чума вождя привёл шестёрку оленей из редколесья. Видимо, те паслись на некотором отдалении от становища тунгусов. Мерзкий дождик, наконец, кончился, и выглянуло долгожданное солнце. Тунгусы принялись разбирать чумы и укладывать поклажу в тюки, которые навьючивали на оленей.

Лодки решили не задействовать, хотя путь по реке был наиболее короток и удобен. Моторы жгли драгоценное горючее, которого оставалось не так много. Лучше приберечь его на более критические случаи. Пришлось гонять навьюченных оленей в четыре ходки, чтобы перевезти всё имущество кочевья. В лагере ощутимо прибавилось народу — шесть мужчин, сорок три женщины и двадцать один ребёнок. Мгновенно стало тесно, а бегающие дети стали настоящей головной болью солдат и строителей. Как бы чего не утащили или не поранились. Все инструменты было решено пока запереть в первой избе, вторая всё так же представляла собой жилой дом с медпунктом на первом этаже, правда уже на шесть мест. Карпинский и Женька Лопахин были ранены не столь серьёзно, что бы отлёживаться там далее.

Перед отбоем, на собрании руководства лагеря по случаю пополнения населения Кабаржицким было предложено построить для туземцев бараки, аналогичные тем баракам, что были у индейцев Северной Америки, входивших в лигу Ирокезов. Это были длинные дома, с очагами внутри, в которых переносить зиму не так сложно.

— Печи там можно сложить. И к цивилизации немного их приблизим! — Заключил Кабаржицкий.

— Решено! Строить придётся три барака, один для наших. Я думаю, что пока этот тип домов нам более выгоден, чем избы, — согласился Вячеслав.

— Вячеслав, я думаю, стоит построить бараки по периметру лагеря, с каждой стороны — там, где мы частокол ещё не закончили, ведь такой длинный дом ничем не хуже стены, а так мы и отстреливаться можем через бойницы, — предложил Новиков.

— Верно! Точно! — Послышались возгласы одобрения.

— Вы вот тут кричите, а почему все забыли о таком важном аспекте, как помывка?

— Бани нет и не надо что ли, так и будем в реке купаться? — Сазонов решил, наконец, задать вопрос, который уже давно вертелся у него на языке.

— Ой, Алексей, это недоработка, сам, дурак в реке полощусь — я о бане и не подумал. Тем более холода придут скоро! — Вячеслав сокрушённо покачал головой.

— Ладно, завтра начинаем новую стройку. Тем более нас время уже поджимает, скоро осень уже вступит в свои права, а нам ещё продовольствие нужно заготавливать.

— Алексей…

— Да, Вячеслав? — Встрепенулся майор.

— Завтра же надо съездить за Дарьей, взять медикаменты. Тунгусов надо хорошенько осмотреть, может у них есть заболевшие. Сегодня я видел несколько женщин и детей в довольно ослабленном состоянии. И захватишь Трифона, а то Галдана явно нервничает без сына. Кстати, Дарье надо захватить витаминов, а то у нас в посёлке их кот наплакал, а у Смирнова их побольше малость, нам тоже пригодится зимой. Чую, цингой ещё запахнет.

— Владимир, кстати, ты давай рыбку лови, зря что ли «Шимано» взял? А то тунгусы вон уже и тут на лодочках приходили с уловом. Догоняй.

Кабаржицкий кивнул, улыбнувшись.

— И, наконец, Василий. Ты отбери человек пять и с тунгусами займитесь охотой, поучись у них, что да как. И ещё, друзья, надо отобрать несколько человек, наиболее способных к изучению языка наших новых товарищей, кхм… Надо учить, это необходимо.

— Да я понимаю, Вячеслав, — сказал Новиков. Я и так уже потихоньку с Галданой балякаю.

— Ну и отлично. Так, ладно, все свободны. Я сейчас набросаю план нашего… уже посёлка, можно сказать, и тоже баиньки.

К первым ночным заморозкам посёлок фактически был уже готов, частокол по периметру лагеря был установлен, в который были органически вписаны бараки. Оставалось незаконченными лишь несколько башенок по периметру посёлка, но они активно достраивались. В центре посёлка, в придачу к двум ранним двухэтажным избам были построены ещё два одноэтажных дома, с пристройками для отары овец, нескольких коз и шести оленей. Устроена большая крытая поленница, в центре посёлка, недалеко от главного костровища.

Даже трём лохматым кабыздохам тунгусов были устроены персональные будки по разным сторонам посёлка. Так же частоколом и башенками была охвачена и часть противоположного берега реки Белой, как её единодушно назвали. На островке посреди реки тоже была установлена дозорная башня, в которой находились рыболовные снасти, неводы и прочий инструментарий для рыбной ловли. Тунгусы оказались отличными рыболовами, на своих утлых каркасных посудинах, перетянутых берестой, они умудрялись наловить столько рыбы, что устроенная на том берегу коптильня с трудом справлялась со своим делом. Байкальский таймень, ленок и хариус отлично ловились и на снасти Кабаржицкого и на удочки туземцев.

Показанное тунгусом Алгурчи соляное месторождение, находившееся примерно в половине дня пути от лагеря, здорово помогало. С помощью соли можно было сохранить на зиму не только рыбу, но и запасы мяса, которые добывала охотничья партия. У туземцев так же были свои запасы проса и чумизы. Тунгусы делали, кстати, вполне неплохой творог и сыр из смеси овечьего и козьего молока. Козье молоко также пользовалось у наших людей популярностью. Несмотря на то, что добывание пищи, как оказалось, не столь проблемно, многие со страхом ждали зиму и боялись возможного голода. Ведь люди привыкли к тому, что должны быть колышущиеся поля пшеницы и свинофермы, полные хрюкающих хавроний, без устали дающих новых и новых поросят.

Старые и новые жители посёлка старались лучше понять друг друга, правда, по первости, тунгусы были несколько шокированы навязчивой доброжелательностью русских. Но после первого медосмотра новоприбывших, устроенного Дарьей, когда на ноги было поставлено несколько, приболевших было, детишек и начато лечение трахомы, выявленной у многих взрослых посредством мазей с антибиотиками, первоначальный лёд недоверия был растоплен.

Окончательно, доверие тунгусов было завоёвано особенно тёплым отношением к их детям, которых, соскучившиеся по своим родным, оставленным ими на той стороне, русские так и льнули, стараясь угостить их чем-нибудь вкусненьким или просто потискать и поиграть. Участники экспедиции давали детишкам имена, которые наиболее подходили по созвучию к тем именам, к которым они привыкли у себя дома. Так по посёлку уже шныряли Димки, Маши и Ванюшки, которые с удовольствием откликались на эти имена.

Избы в центре посёлка поначалу хотели было обкладывать кирпичом, но Соколов не позволил — кирпич пригодится на печи. А вообще, практически весь израсходован на первый уровень семи сторожевых башен, расположенных по периметру посёлка. Вячеслав заметил, что неплохо бы использовать для строительства известняк, но с кирпичом получалось меньше мороки, так что отличный белый камень решили оставить на потом. Зато, наконец, около берега реки была заложена баня — предмет чаяний многих людей в посёлке, соскучившихся по нормальной парилке. Так что, теперь ещё одной проблемой станет меньше. Однако появилась проблема новая, которая было в общем-то ожидаемая, но отодвигаемая многими на второй план.

За прошедшие пару месяцев со дня первого нападения местных на русскую экспедицию, туземцы больше не тревожили пришельцев. Они даже не показывались вблизи посёлка, хотя по Ангаре они сплавлялись регулярно, дозоры морпехов постоянно наблюдали их небольшие лодочные караваны к Шаманьему камню и обратно. На Белой они не появлялись, до определённого момента.

Так как последнюю группу чужих туземцев проводили по Ангаре сутки назад, нового их появление не ожидали в ближайшие шесть-семь суток, тем более неожиданным стало их сегодняшнее появление. В тот день, как обычно, группа рыбаков, под присмотром трёх морпехов, рыбачила ранним утром на Ангаре. Двое воинов наблюдали за излучиной реки с невысокого, поросшего скрывающим людей мелким кустарником, холма. Третий морпех находился на корме большой моторки и приглядывал за рекой по её течению с юга на север. Три остальные посудины рыболовной партии представляли собой берестянки тунгусов, в каждой из них находилось аккурат два человека. Прибежавший к месту ловли морпех, из секрета на холме, оповестил рыбаков об опасности, им грозящей. Лодки начали подгребать к берегу, быстро вытягивая из воды сеть. Хотя все старались уйти с середины реки к берегу незамеченными, сделать это не удалось. Небольшая флотилия из пяти лодок незваных гостей всё равно выскочила из-за излучины Ангары неожиданно скоро. До посёлка от Ангары вверх по Белой было несколько километров, порядка четырёх, так что уйти под защиту поселения было невозможно, поэтому лодки пристали к берегу и люди, приготовив оружие: огнестрельное — наших людей и луки тунгусов, стали ждать подхода чужаков. Их лодки были заметно крупнее берестянок, примерно подходя размерами под моторку, в каждой лодке было по четыре-пять человек, вооружённым луками и копьями.

Расстояние между чужими воинами и поселковыми рыбаками неуклонно уменьшалось.

— Не стрелять первыми, подпустим поближе! Посмотрим, может вообще обойдётся? — Ринат не стал форсировать события.

Тунгусы заметно нервничали и, если бы не морпехи и пара мужиков, точно бы дали стрекача. Тем временем незнакомцы уже были в нескольких десятках метров, на первой лодке различались двое туземцев с нацеленными в рыбаков луками. Позади них стоял высокий человек, не походящий своим видом на жителей Приангарья, на голове его красовался остроконечный шлем, красный кафтан облегал мощную фигуру, а дополняла картину внушительная борода.

Вдруг он поднял вверх согнутую в локте руку, ладонью к готовым к бою поселковым. Не надо быть восьми пядей во лбу, чтобы догадаться о его желании показать мирные намерения и о том, что он был главным среди чужаков. Саляев, также, встав на берегу, повторил жест высокого незнакомца.

— Фёдор, сними предохранитель, заходи повыше направо, держи берег под прицелом. Игорь, ты в траву левее, тоже держи их на прицеле, — Ринат отправил по флангам автоматчиков.

— Мужики, готовьте пистолеты, — закончил расстановку Саляев.

— Чёрт, жаль укрытия никакого. Как на ладони тут!

Туземцы на носу лодки опустили луки по приказу высокого мужчины. Флотилия чужаков стала приставать к берегу. Первым сошёл на землю предводитель незнакомцев, Ринат протянул ему руку. Тот спустя мгновение протянул свою, и таким вот нехитрым способом, эпохальное знакомство состоялось. Первый раз пришельцы из страны со странным названием Российская Федерация встретили своих предков из Московской Руси.

— Ринат, — представился Саляев.

— Пётр Бекетов, казацкий сотник из Енисейского острожка. Ты сам-то казанец, никак? — Удивился Пётр.

— Нет, не казанец, я из Альметьевска, — улыбнулся в ответ Ринат.

— Не ведаю о сём граде. С какого острожка будете? В Енисейском вас не было, неужто из Красного Яра? Сызнова нас, енисейских, опередили? Много ли ясаку собрали? И пошто брацких данников побили, а жён их и детишек увели? — Бекетов засыпал Рината вопросами.

Ринат растерянно развёл руками.

— Я половину сказанного тобой не понял, Пётр. Что это за брацкие данники?

— Брацкие людишки с Уды-реки жалились нам, что де казачки побили крепко их улусных данников, да забрали всю рухлядь да оленей, жён и детей. Опричь вас никого нет в этой стороне.

— А-а, Ринат, он нам про тунгусов толкует, — просветил Саляева один из мужиков, — нехрена нам заливать про них. Они сами напали, Олега стрелами в бок истыкали! А кто ещё нападёт — мы и их угомоним. — И внимательно посмотрел на двух туземцев, оставшихся сидеть в лодке Бекетова.

— Сами, говоришь, напали? — Бекетов прищурился и глянул на своих туземцев, — или вы ясак выколачивали со злостию?

— Какой ещё, нахрен, ясак?! — продолжал яриться мужик.

— Пётр, а как вас по батюшке? — спросил Ринат.

— Иванов сын.

— Так вот, Пётр Иванович, вы своим людям скажите, чтобы не обходили нас. А то мы нервные бываем и копья подальше уберите. Убрать, я сказал копья!! Назад давай! — крикнул Ринат на двух казачков, опасно подходивших к и так нервничающим мужикам.

Силы были явно неравные, но знали об этом только морпехи. С нашей стороны было два морских пехотинца с АКМ, два мужика с пистолетами, третий с калашом, да двое туземцев взрослых с луками и четыре подростка. К тому же, третий морпех контролировал ситуацию на холме из засады со снайперской винтовкой. Неравные и несмотря на то, что казаков было явно больше. Кстати, тихой сапой казаки в лодках раздули фитили страшных на вид пищалей. Было ясно, что если грянет, то крови будет много.

Ринат насчитал не менее двадцати человек казаков и двоих туземцев, конечно, использовав автоматы, можно было покрошить их всех, а Женька с холма мог поработать по казакам с пищалями. Но и они могут удачным выстрелом положить тут поселковых, трава больше не скрывала рыбаков, а укрыться на отлогом берегу было совсем негде. Да и, чёрт возьми, вовсе не хотелось начинать знакомство с предками с кровавой бани, жалко — свои люди же. Кстати, о бане.

— Пётр Иванович. Я предлагаю не доводить дело по перестрелки с жертвами, тем более, жалко в вас стрелять. Давайте-ка, обсудим все вопросы у нас в посёлке. Тем более, только баню отстроили. Там и поговорите с нашими начальниками.

— Чудно ты сказываешь, казанец. Но ты прав, нет нужды с кровопускании, поговорим после баньки. Показывай путь к вашему острожку.

Ринат понял, что попал. — Сейчас вести их к посёлку — значит раскрыть место пребывания своих людей, место посёлка. А отправить кого-либо на моторке, значит дать возможность Бекетову подумать о засаде. Чёрт, что делать-то? Блин, да что я мельтешу-то! У Женьки, сидящего в засаде, есть рация, парень наверняка всё правильно передал. Нервишки!

— Мотор не заводи, на вёслах пойдём. Нечего их нервировать сейчас, а то опять вопросами закидает, ни к чему это сейчас, — выдал Ринат скороговоркой мужику у мотора лодки.

Тот, поняв, кивнул. Бекетов сотоварищи грузились на свои лодки.

— Женька! Выходи! Мы уходим, — крикнул Ринат в сторону холма, сложив руки рупором.

Бекетов внимательно посмотрел на Рината, на холм и, покачав головой, сам себе усмехнулся.

— Женя, радировал на базу? — Спросил Саляев проходящего мимо него к моторке Лопахина с рацией за спиной.

— Саляев, вот реально обижаешь!

Казаки, шедшие на лодках за моторкой, вели себя довольно беспечно. Над водной гладью то и дело раздавались сальные шуточки, следующие за ними грохоты смеха, дурные вопли. Ринат, поглядывая на лодку Бекетова, шедшую за ним, заметил, что Пётр Иванович не принимает участия в веселии казаков, а явно погружён в свои мысли. За берегами зорко следили двое туземцев. Всё веселье казаков как ветром сдуло при приближении к посёлку.

Первая же башня на островке, обложенная до середины кирпичом и крытая черепицей из смеси глинозёма с известняком, с двумя часовыми на верхней площадке, заставила их уважительно смолкнуть и внимательно присматриваться к бойницам башни.

На досках причала уже стояли Вячеслав, Сазонов, и Кабаржицкий. Новиков и бойцы организовали прикрытие с берега, две башни — на острове посреди реки и на берегу перекрывали пространство подхода лодок и места высадки казаков. Саляев заметил, что Бекетов явно разглядел заранее это обстоятельство, но сотник невозмутимо сохранял бесстрастное выражение лица.

— Серьёзный мужик, с ним надо ухо востро.

Лодки, тем временем, начали причаливать. Вячеслав подал Бекетову руку, с её помощью, сохраняя равновесие, Пётр Иванович ступил на мостки, те лишь жалобно скрипнули. После рукопожатия и знакомства, Вячеслав предложил пройти в избу, отобедать и поговорить о делах насущных.

— Только прошу вас, оружие оставить в башне. Вы у нас гости и опасаться вам нечего, прошу понять нас.

— Отчего же не понять? Братцы! Бронь и оружье оставляйте тут, — обратился к казакам и стрельцам Бекетов, те, глухо поворчав, оружие сдали, причём всё — вплоть до ножей.

Россиянам предстояла серьёзная беседа с представителем Московского царства.