Шах и мат

Глава VIII. Кое-что о башмаке

В гардеробной мистера Лонгклюза стояло несколько пар обуви.

– Где башмаки, которые я надевал вчера? – спросил мистер Лонгклюз.

– С вашего позволения, сэр, нынче утром пришел один человек и забрал один башмак, – ответствовал мистер Франклин.

– Что еще за человек? – рассердился мистер Лонгклюз.

– От мистера Арманьяка, сэр.

– Ты что же, вызывал его?

– Нет, сэр. Я подумал, вы через другого слугу передали заказ, вот мистер Арманьяк и послал человека за башмаком.

– Тебе пора запомнить, Франклин, что подобные заказы я передаю только через тебя, – процедил мистер Лонгклюз. В его взгляде сквозили ужас и негодование, по интенсивности несообразные с ситуацией. – Ты сам отдал башмак?

– Нет, сэр. Его Чарльз отдал, еще в восемь утра, когда вы спали; он сказал, что башмачнику непременно нужен правый башмак от той пары, которая вчера была на вас. А я башмаки ваши за дверь выставил; ну и отдал правый Чарльзу, сэр. Я думал, так и надо.

– Допустим; но ведь ты знаешь, что Чарльз еще и недели у меня не служит. Позови его. Я докопаюсь до истины.

Франклин испарился, а мистер Лонгклюз, с физиономией мрачной и решительной, уставился на лакированный левый башмак, словно ждал от него сведений об отсутствующем братце. В мозгу мистера Лонгклюза уже шла напряженная работа. Что значит этот маневр с башмаком? Я же, в свою очередь, поинтересуюсь, а почему вообще мистер Лонгклюз так всполошился из-за башмака, почему видел трагедию в передаче его башмачнику?

Вслед за мистером Франклином в комнату вошел Чарльз.

– Что это за история с моим башмаком? – Мистер Лонгклюз надвинулся на незадачливого Чарльза. – Кому ты его отдал?

– Да за ним поутру пришли, сэр.

– Кто пришел?

– Кажется, посыльный от мистера Арманьяка, сэр.

– Ах, вам кажется! Нет уж, сэр, извольте сообщать то, о чем вам известно наверняка! Что именно сказал этот так называемый посыльный?

По лицу мистера Лонгклюза было ясно, что сейчас кому-то не поздоровится.

– Он сказал, сэр, – начал мямлить Чарльз, выгадывая время, – он сказал, что его прислал мистер Арманьяк, сэр, и что ему нужен правый башмак, сэр.

– От какой пары – от любой?

– Нет, сэр, с вашего позволения, от той пары, которую вы вчера надевали, сэр.

– И это ты отдал ему башмак?

– Да, сэр, я.

– Сдается мне, ты не такой болван, каким прикидываешься. А до истины я все же докопаюсь. Ступай немедленно к мосье Арманьяку. Скажи, что я буду очень признателен, если он в письменном виде ответит на вопрос, посылал ли он сегодня человека за башмаком, и если да, то получил ли башмак. И пусть вернет его, слышишь? Непременно пусть вернет. Иди! В твоих интересах поторопиться.

– Сэр, я уже взял на себя смелость послать за вашим башмаком к мосье Арманьяку, когда вы велели мне привести Чарльза; мой посыльный вернется через пару минут, – сказал мистер Франклин.

– Хорошо. Как только он появится, все втроем живо ко мне. Я должен выяснить, кто со мной шутки шутит.

Мистер Лонгклюз захлопнул дверь в гардеробную, шагнул к окну и стал смотреть на улицу; физиономия у него была желчная. Через несколько минут он резко развернулся, потряс кулаком и топнул ногой. Тут-то и посетила его внезапная мысль.

– Башмак с правой ноги? Господи! Ладно, может, это не та нога.

Он схватил с полу левый башмак и стал его всесторонне рассматривать.

– Святые небеса! Башмак именно правый! Но что это значит? Это заговор? Если так, я не удивлен.

Еще раз оглядев левый башмак, мистер Лонгклюз швырнул его в угол яростным жестом.

– Если это совпадение, то слишком уж странное. Подозрительный случай. Впрочем, еще ничего не произошло. И, смею надеяться, не произойдет. Десять против одного; нет, двадцать против одного; нет, тысяча против одного, что башмак сейчас у Арманьяка. Надо было еще вчера, на ночь, понежиться в теплой ванне, а с утра предпринять конную прогулку миль этак на десять, да по пригородам. Все обойдется, я напрасно терзаюсь.

Тем не менее он в очередной раз взялся за осмотр башмака. Затем, бросив его, возобновил наблюдение из окна, а кончил тем, что открыл дверь и стал прислушиваться – не идет ли по лестнице троица слуг?

Вскоре раздались шаги. Мистер Лонгклюз предвосхитил стук в дверь – он уже стоял на пороге, в белом жилете и сорочке, с лицом белым и напряженным – иными словами, и лицо, и фигура его были белы.

– Ну, что? Где башмак? – рявкнул он.

– Мальчишка был у мосье Арманьяка, – заговорил мистер Франклин, указывая на юного посыльного и беря на себя представительские функции. – Мосье Арманьяк не посылал за башмаком, сэр, и потому не имеет его в мастерской.

– Так-так! Превосходно! Ну, сэр, – Лонгклюз навис над Чарльзом, в интонациях зазвенела ярость, – что вы имеете сказать в свое оправдание?

– Тот человек назвался посыльным мосье Арманьяка, с вашего позволения, сэр, – залепетал Чарльз. – Он за башмаком пришел; он сказал, что вернет башмак мистеру Франклину, как только…

– Значит, ты отдал вещь обыкновенному вору; тебе тут насочиняли, и ты рассчитываешь, что я, в свою очередь, поверю в небывальщину, которую ты принял за чистую монету. Другой хозяин в суд тебя потащил бы даже за более мелкий проступок. Будь я уверен, что ты в сговоре, я бы тебя заодно с этим так называемым посыльным привлек к уголовной ответственности. Небесами клянусь, я выясню, в чем тут дело!

Мистер Лонгклюз с грохотом захлопнул дверь прямо перед тремя своими слугами, которые остались стоять в коридоре. Мистера Франклина вся эта история заинтриговала. И он, и Чарльз, и мальчик-посыльный переглядывались, не говоря ни слова. Но, когда они собрались идти вниз, дверь гардеробной распахнулась.

– Вот что, Чарльз, это ведь ты говорил с мошенником? – начал мистер Лонгклюз.

– Да, сэр.

– Узнал бы ты его, если бы снова увидел?

– Наверное, узнал бы, сэр.

– Каков он из себя?

– Ничего особенного, сэр.

– Он рослый или, может, коротышка? Фигура у него какая?

– Высокая фигура, сэр.

– Продолжай. Что еще ты запомнил? Выкладывай.

– Шею длинную запомнил, сэр. А еще держится он, будто палку проглотил. И у него плоскостопие, сэр. Сам тощий, а плечищи широченные – во какие!

– Дальше. Лицо его опиши.

– Лицо такое… дурное, в общем, сэр.

– Это как?

– Кожа бледная, как у хворого, сэр. И оспин изрядно. Само по себе широкое и плоское, нос как пипка. Глаз он толком не открывает, будто в щелки глядит, и склабится все время. Усишки у него жиденькие, рыжие, на концах завитые.

– Возраст?

– Да под пятьдесят, сэр.

– Ха-ха! Превосходно. Как он был одет?

– Фрак черный, заношенный, жилетка в цветочек, атласная, тоже старая, засаленная вся, сэр, а панталоны твидовые, грязнущие. И все платье будто с чужого плеча, а шляпа коричневая, в жирных пятнах, прошу прощения, сэр, а еще трость у него была в руке. Я запомнил, потому что перчатки у него из бумажных ниток – джентльмена корчит из себя, стало быть, сэр.

– И он потребовал именно правый башмак?

– Да, сэр.

– Ты уверен? Когда ты дал ему башмак, он просто его принял или, может, разглядывать начал?

– Он его разглядывал, сэр, так глазами-то и сверлил, да еще перевернул, да на подошву посмотрел и говорит: «Порядок». А потом ушел с башмаком вместе.

– Как именно он выразился: дайте, мол, башмак из пары, которую хозяин вчера надевал? Или он сказал «вчера вечером»?

– Кажется, он сказал «вчера вечером», сэр.

– Напряги память. Ты уверен насчет «вчера вечером»? Он именно так выразился?

– Думаю, да, сэр.

– Нет, это не годится. Мне нужна точность. До сих пор ты ее демонстрировал. Мне казалось, ты помнишь все подробности.

– Так и есть, сэр. Он сказал «вчера вечером».

– Гм. Ладно, хватит. Франклин, ты запомнил описание этого субъекта? Вы все трое должны крепко держать его в уме. Это приметы вора; если вновь увидите его, сразу хватайте и не отпускайте, пока полисмен не подоспеет. А ты, Чарльз, будь готов подтвердить свои показания под присягой, ибо я немедля отправляюсь в полицейский участок, где и оставлю перечень примет.

– Слушаю, сэр, – отвечал Чарльз.

– Ты, Франклин, пока свободен, только вели кому-нибудь распорядиться, чтобы вызвали кэб.

Мистер Лонгклюз вернулся в гардеробную и закрыл дверь. Вот ход его мыслей: «А ведь Леба, несчастный глупец, именно на этого субъекта жаловался – следит, мол, за ним, глаз не сводит. Я и сам его видел. Могут открыться и другие обстоятельства. Но это точно он – да, он самый. Тут есть о чем подумать! Святые небеса! Этому человеку надо предъявить обвинение, вывести его на чистую воду; пусть предстанет перед судом. Дело нешуточное; тут виселицей попахивает. Поживем – увидим».

Полный подозрений касательно утраченного башмака, мистер Лонгклюз двигался в восточном направлении. Лицо его было ясно, ибо он видел цель. По пятам за ним, держа на его плече ледяную ладонь, неслышно кралась Мрачная Забота[16], а поодаль, временами обгоняя и фамильярно заглядывая ему в лицо, маячил образ бывшего сыщика. Приятелям, которые кивали мистеру Лонгклюзу, заприметив его на Пиккадилли, на Сент-Джеймс-стрит, на Полл-Молл – словом, на подступах к центру, – казалось, что он только что услышал презабавную историю. Зато те, кому этот великий человек встретился уже на въезде в Темпл, ближе к Ладгейт-Хилл, испытывали секундное замешательство и думали: «Интересно, какие акции нынче подскочили в цене, а какие вдруг взяли да упали, что этот Лонгклюз весь так и светится?»