ГЛАВА 34

Через три дня, после двух недель борьбы за жизнь Гаса, он наконец открыл глаза. Первое, что он увидел, было мокрое от слёз лицо Бетси, стоя на коленях молившейся о его здоровье рядом с кроватью. Он протянул дрожащую руку, дотронулся до её щеки и голосом, охрипшим от долгого молчания, сказал ворчливо:

— Бетс, не плачь. Мне не нравится, когда ты плачешь, моя хорошая Бетси.

Ещё слабому и испытывающему влияние сильнодействующего наркотика Гасу понадобилось время, чтобы усвоить и понять всё, что происходило за то время, пока он находился в коматозном состоянии, узнать, как Арлен пыталась убить его и как Чинг Юнг спас ему жизнь.

— Её не нашли? — спросил он.

— Шериф Ватсон все ещё надеется её поймать, — сообщил ему Морган. — Было бы проще, если бы она уехала поездом. Тогда хотя бы было откуда начать. Но она уехала ночью верхом, и никто не имеет ни малейшего представления, где она находится или хотя бы куда направилась. Одно известно наверняка. Если она когда-нибудь осмелится снова показаться в Додже, то может заранее приготовить себе верёвку, потому что её повесят. У тебя здесь много друзей, Гас, которые молились о твоём выздоровлении и очень сильно разгневаны тем, что пыталась сделать Арлен.

Хетер была полна радости от того, что её отец пришёл в сознание и, очевидно, выздоровеет. Док Дженкинс предупредил, что Гас будет ещё испытывать различные боли, возможно, тошноту, озноб, дрожь, потливость; а также приступы нервозности, беспокойства, бессонницы и раздражительности. Но самое худшее было позади, и без серьёзного ущерба для его тела и мозга.

В то время как состояние здоровья Гаса в течение следующих двух недель продолжало улучшаться с удивительной скоростью, здоровье самой Хетер внезапно ухудшилось. Сперва она пыталась не обращать на это внимания, думая, что все это следствие её переживаний, вызванных болезнью отца. Однако вскоре она начала чувствовать себя так, что не обращать на это внимания стало невозможно, в особенности после того, как Морган поймал её на том, что её стошнило после завтрака третий раз подряд.

Учитывая произошедшее с Гасом, Морган мгновенно встревожился:

— Как давно это у тебя? Когда началось? Ела ли ты что-нибудь помимо общего стола за последние несколько дней? Почему ты не сказала мне, что плохо себя чувствуешь? Где у тебя болит? Какие симптомы? — Он выстреливал вопросы с такой скоростью, что Хетер не успевала отвечать на них.

— Морган, пожалуйста! Может, ты немного успокоишься? У меня начинается головокружение от такого допроса.

— Головокружение? — повторил он. — И тошнота? Ты пойдёшь к доку Дженкинсу. Сегодня же, — настаивал он.

— О, ради Бога, Морган! Он подумает, что имеет дело с самой болезненной семьёй из всех, какие ему приходилось когда-либо наблюдать!

— Мне наплевать, что он подумает. Я обеспокоен твоим здоровьем.

— Я уверена в том, что это пройдёт через день или два. На самом деле, я совсем не больна.

— Прекрати спорить. Я решил, и это все. Я не хочу рисковать твоим здоровьем и не хочу потерять тебя. Что если Арлен подмешала этот опиум тебе в чай или кофе, а мы не смогли обнаружить его во время поисков?

Сдаваясь, Хетер вскинула руки вверх:

— Хорошо. Твоя взяла. Я обращусь к доктору, когда он придёт осмотреть отца сегодня после полудня. Это вас удовлетворит, мой господин?

Впервые за это утро Морган улыбнулся:

— А ну-ка, повтори ещё раз. Мне нравится, как это звучит. Я вдруг представил тебя в одном пеньюаре и вуали, готовой повиноваться и служить мне.

Она захихикала и протянула руку к его лбу попробовать, нет ли у него температуры.

— Может быть, это тебе следует обратиться к доктору, Морган? У тебя как будто начинаются галлюцинации.

Как оказалось, причина плохого самочувствия Хетер была очень проста.

— Вы беременны, молодая леди, — с отеческой улыбкой объявил Дженкинс. — Уже около двух месяцев, как я предполагаю. Это значит, вам следует ожидать ребёнка где-то ранней весной, примерно в марте. Первенцы обычно появляются или раньше, или позже, но редко в срок.

Когда она сообщила новость Моргану, тот испытал облегчение и радость одновременно. Кроме того, он не мог поверить в то, что так поспешно пришёл к ошибочному выводу.

— Мне следовало бы знать, — сказал он с глуповатой улыбкой.

— Если я не знала, откуда было знать тебе? — возразила она, все ещё сохраняя улыбку, которая появилась на её лице в тот момент, когда доктор объявил ей, что у неё будет ребёнок.

— Я старше тебя. У меня больше опыта, и я немало повидал на своём веку. Мне следовало бы подумать о том, что наши занятия любовью должны прерываться твоими… э-э… ежемесячными маленькими проблемами.

— О, я не думала… что ты знаешь… о таких женских делах, — заикаясь, произнесла она. Её лицо слегка порозовело.

Морган рассмеялся:

— Да, ну и что же, у меня ведь есть мать и сестра. К тому же я был очень развитым ребёнком.

— Могу себе представить, — сказала она. Затем нахмурилась. — За всеми этими событиями я до настоящего момента не заметила, каким скрытным ты оказался в отношении своей семьи. Конечно, раз или два ты упоминал своих родителей. Они живут поблизости от тебя в Сан-Франциско?

— Да.

— Ты не живёшь вместе с ними?

— Нет. Я живу отдельно уже в течение нескольких лет.

— Почему?

Морган пожал плечами:

— Главным образом, чтобы мне никто не мешал и чтобы мама не надоедала постоянно напоминаниями о том, что мне надо найти хорошую девушку и жениться. Она милая, восхитительная дама, но очень категоричная, надеюсь, ты понимаешь.

Хетер улыбнулась:

— Понимаю. Ну что ж, теперь у тебя не будет проблем в этом отношении, не так ли? А как насчёт твоего отца? Чем он зарабатывает себе на жизнь?

— Отец работает в доках. Он понравится тебе. Он чудесный человек, трудолюбивый, хороший муж, отличный отец. Если бы я хоть наполовину обладал его качествами, было бы просто отлично.

— У тебя есть братья?

— Нет, только младшая сестра, примерно твоего возраста.

— Она уже замужем или же твоя мать постоянно читает лекции и ей?

— Сара вышла замуж прошлой весной. Может быть, за время моего отсутствия я уже стал дядей.

— Ты написал им о нас?

— Нет ещё. После маминой «пилежки» мне хочется посмотреть на выражение её лица, когда я представлю ей тебя.

— Как зовут твою мать? И твоего отца? — спросила она внезапно. — Ты всегда называешь их только «мама» и «папа».

— Хелен и Эверетт. А что?

— Дело в том, что мне надо подумать об именах для нашего ребёнка, — ответила она кратко. — Я думала, не захочешь ли дать ему или ей имя в честь одного из них. Или же в твою честь, если у нас будет сын.

Морган отрицательно покачал головой:

— Нет. Мне не нравится, когда ребёнок должен пройти по жизни, называемый всё время «сынок», или «младший», или «маленький Джонни», или «малышка Мэри». Ребёнок может вырасти высоким, как дуб, и вдвое шире отца, но всё равно будет отзываться на крошку Гарольда, или Людовика Шестнадцатого, или ещё на какую-нибудь ерунду.

Хетер захихикала:

— Смотри, как бы тебя не услышал Лайл. Он ужасно гордится тем, что носит имя Лайл Эшер Третий.

Морган скорчил гримасу:

— Никогда не думал, что скажу это, но после услышанного должен признаться — этот мужчина вызывает у меня симпатии.

Заперев салон на ночь, Морган поднялся наверх, чтобы присоединиться к Хетер, которая удалилась в их комнаты пораньше. Он подозревал, что она устала в результате своей беременности, и предполагал застать её спящей. Поэтому был ошеломлён картиной, представшей его глазам, когда он вошёл в их спальню.

Его жена собрала все имеющиеся в наличии диванные подушки и выложила их на кровать. Теперь она нежилась среди этого многоцветного беспорядка в самом прозрачном халате из всех, которые Морган не то что видел, но когда-нибудь вообще надеялся увидеть. Лиф без рукавов перекрещивался на груди и перепоясывался под ней, окутывая её дымкой персикового оттенка, настолько прозрачной, что сквозь тонкий материал были отчётливо видны соски. Треугольник медных завитушек в основании бёдер соблазнительно просвечивал сквозь ткань юбки, прикрывавшей её красивые ноги. Её длинные, цвета новых монет локоны были зачёсаны назад и связаны наподобие лошадиного хвоста прозрачным шарфом, концы которого закрывали нижнюю часть лица. В волосы вплеталась нитка жемчуга, концом опускавшаяся на лоб. На изящной лодыжке была надета золотая цепочка, с которой свисали маленькие колокольчики. Она напоминала собою изнеженную рабыню какого-нибудь паши и тайную мечту каждого мужчины.

Улыбка за вуалью околдовывала его, что соответствовало её намерениям. Глаза блестели, как тёмные драгоценные камни.

— Добро пожаловать, мой господин. Я готова служить вам, — промурлыкала она страстным голосом, от которого по спине Моргана пробежала дрожь ожидания. — Какие будут приказания, мой господин?

Он был вынужден дважды глотнуть, прежде чем смог заговорить:

— Тебя, дорогая. Я хочу тебя. Она протянула к нему руки.

— Так иди же, возьми меня, — сказала она. — Я вся твоя.

Он подошёл к краю кровати и провёл рукой вдоль её тела от плеча до лодыжки. Она улыбнулась и слегка вздрогнула от удовольствия.

— Принцесса, ты никогда не перестанешь удивлять меня, — сказал он голосом, дрожавшим от едва сдерживаемого желания. — Ты — воплощение всех моих мечтаний.

Она встала перед ним на колени и начала расстёгивать пуговицы его рубашки.

— На вас слишком много одежды, господин. Позвольте мне исправить эту оплошность.

Ловкими движениями пальцев она быстро освободила его от рубашки, затем соскользнула с кровати на пол и стянула с него сапоги и носки. Тем временем он снял пояс с револьвером и отложил его в сторону. Суставы пальцев раздражающе задевали его набухший член через плотную ткань джинсов, когда она не торопясь, одну за другой, выталкивала пуговицы из петель. Стаскивая с него штаны, ногтями она прошлась по обнажённым ягодицам.

— Твоя ванна готова, моя любовь, — сообщила Хетер тихим интимным голосом. — Хочешь, чтобы я помыла тебя, пока ты будешь расслабляться в горячей воде?

— Расслабляться? — повторил он. — Милая, я сомневаюсь, что это сейчас возможно. — Он указал на свой поднявшийся член. — Как видишь, ты полностью овладела моим вниманием.

Тем не менее Морган позволил подвести себя к ванне, которую она приготовила для него, и опустился в парную, с ароматом сандалового дерева, воду. Откинувшись, он улыбнулся ей:

— Тебе следует быть осторожней, мисс Покорная и Услужливая. Я ведь могу привыкнуть к этому.

Когда она опустилась на колени рядом с ванной, её груди, подобно двум спелым дыням, оказались покоящимися на изогнутом краю ванны, всего лишь на расстоянии нескольких дюймов от его лица. Машинально он облизнулся.

Хетер засмеялась. Вуаль заколебалась от выдыхаемого воздуха.

— Видишь что-нибудь, что тебе нравится, милый?

Его глаза засверкали, как море, залитое солнцем. Не говоря ни слова, он наклонился и втянул сосок глубоко в рот вместе с прикрывавшей его тканью. Усы щекотали грудь, вызывая в ней сладострастное ощущение. Он втянул сосок надолго и так сильно, что она не смогла удержаться от стона, когда огонь желания побежал по венам прямо к центру её женского существа.

— В эту игру играют вдвоём, дорогая, — пробормотал он после того, как наконец отпустил её.

— Я рассчитываю на это, — ответила она дрожащим голосом.

Взяв мыло, Хетер начала намыливать Моргану грудь нежными мазками, втирая мыльную пену в тёмные волосы, которые так притягивали её, проникая пальцами в гущу вьющихся прядей.

— Я обожаю твою грудь, — негромко сказала она. — Такая широкая и мохнатая. Я говорила тебе об этом раньше?

Он блаженно вздохнул:

— С удовольствием послушаю ещё раз.

Ногтями она задевала соски, и он вздрагивал. Но это было мелочью по сравнению с его реакцией, когда, погрузив руки в воду, она стала ласкать его гораздо более интимным способом.

— Если так пойдёт и дальше, — предупредил он её, тяжело дыша, — вода может закипеть прежде, чем я стану чистым.

Её улыбка стала шире, смех зазвенел так же весело, как колокольчики на лодыжке.

— Хорошо. Я прекращаю… на минутку.

К тому времени, когда она закончила его мыть, оба были мокрые, и её ночная рубашка прилипала к телу прозрачными складками. Она устроила целое представление, вытирая его полотенцем, и по окончании этой процедуры его член был таким твёрдым, что, по его выражению, им можно было забивать гвозди.

Через мгновение Хетер удобно устроила его посреди кровати на мягких подушках, а сама уселась рядом.

— Теперь тебе надо слегка перекусить для восстановления сил, — сказала она. — И должна тебе сообщить, что Чинг Юнг обшарил весь Додж в поисках продуктов, подходящих для этого угощения.

Она взяла вазочку со свежими фруктами с прикроватного столика и извлекла оттуда кусочек персика. Коснувшись им его рта, она пригласила отведать сочный фрукт. Когда Морган принял её приглашение, она отвернула вуаль и прижалась к его рту губами, чтобы слизнуть нектар.

— Восхитительно, — пробормотала Хетер. Прежде чем он успел поцеловать её, она выпрямилась и выбрала ярко-красную ягоду малины. Её она растёрла на своих губах, нажимая достаточно сильно, чтобы сок окрасил их в рубиновый цвет. Снова она наклонилась к нему, предлагая лакомые кусочки, зажатые в зубах. Их губы соприкоснулись и слились, втягивая, вкушая, смакуя терпкий вкус ягоды и возбуждая их общую страсть.

Когда он попытался обнять её, она снова отстранилась. На этот раз выбор пал на крупную ягоду черники, которую она сразу отправила себе в рот.

— Она твоя, если тебе удастся отнять её у меня, — дразнила она, как бы подбивая его на то, чтобы он попробовал.

Их взгляды встретились. Он намотал её волосы на руку и, легко потянув, привлёк к себе.

— Никогда не дразни голодного зверя, если не хочешь быть съеденной, — проворчал он.

Прежде чем она успела ответить на это поэтическое высказывание, его рот приник к ней повелительно и категорично. Губами он раскрыл её губы. Его язык ворвался к ней в рот, ловко украв ягоду. Они слились в долгом поцелуе, до тех пор пока оба не стали задыхаться.

— Похищенный плод всегда намного вкуснее, — медленно проговорил Морган.

Хетер извивалась, и он нехотя удовлетворил её стремление к свободе.

— Теперь piece de resistance[9], — самодовольно заявила она, извлекая из вазы гроздь опалово-белой смородины. Пристально глядя Моргану в глаза, она покачала ягодами над его телом, затем медленно сжала их в кулаке так, что терпкая жидкость потекла капля за каплей ему на грудь и живот.

Он застыл в нетерпеливом ожидании и желании, наблюдая за её языком, облизнувшим губы. Как он и предполагал, она опустила голову, и он ощутил на своём бедре шёлковое прикосновение волос и вуали в чувственной прелюдии, а затем касание её горячего, влажного рта к его охваченной страстным желанием плоти.

Хотя он знал, чего можно ожидать, мускулы его машинально напряглись, ощущения были сродни ощущениям человека, которого собираются клеймить раскалённым железом. Он втянул воздух и непроизвольно вздрогнул, когда влажный язык коснулся горячей кожи.

Не торопясь, Хетер принялась слизывать липкий, густой сок. Неторопливыми движениями она напоминала ленивую кошку, занятую своим туалетом. Язык двигался по поверхности поднимающейся и опускающейся груди. Нос зарывался в тёмные волосы. Губами она ощущала биение его пульса. Она опустилась ниже, на поверхность напряжённого живота, и язык проник во впадину пупка, чтобы слизать там единственную каплю нектара.

Она слегка приподнялась над ним, чтобы выжать остатки сока из ягод смородины, все ещё зажатых в её руке. Капли сока пролились дождём на жёсткий стержень, покрыв его блестящими полосками, которые стекали, образовывая лужицы на двух шарах у основания.

Когда она сомкнула на нём губы, обсасывая, потягивая, заливая волнами удовольствия, Морган был уверен, что уже умер и попал в чистилище. Испытываемые им чувства были слишком чудесными, чтобы он мог подумать, что находится в аду, и слишком мучительными, чтобы допустить, что он в раю. Это продолжалось до тех пор, пока Морган не начал скрежетать стиснутыми зубами, пытаясь предотвратить прорыв плотины.

Пользуясь своим превосходством в силе, он потянул её вверх и помог направить себя в гостеприимное убежище её тела, излучающего страсть. Одно продолжительное приятное погружение — и он вошёл в неё целиком. Её внутренние мышцы охватили его подобно шёлковой муфте. Его стон был повторён ею, когда они оба, очертя голову, бросились в вихрь наслаждения, с головокружением почти до потери сознания, по спирали цветов всех оттенков радуги, которая вела их, поднимаясь и набухая до тех пор, пока наконец нежно не обвила их, опустив на осыпанные звёздами берега.

Ослабевший и пресыщенный, он прижал её к груди:

— Леди, когда я сказал вам, что у вас злой язык, я и не предполагал, что настолько прав.

— Вы ещё даже не осознали этого полностью, — самодовольно заверила она. — Хотя, готова биться об заклад, это для вас первый звонок. — Её слова сопровождались звоном колокольчиков, укреплённых на лодыжке.

Он засмеялся:

— Ты понимаешь, что нам придётся теперь мыться заново, чтобы во сне не прилипнуть друг к другу.

Она подавила зевок:

— Надеюсь, что не засну в ванне.

Ответом был его смех, негромкий и озорной:

— О, это я тебе гарантирую, милая, так как теперь моя очередь мыть тебя.

Загрузка...