Шантаж чудовища

4. Челси

Я забираюсь к нему в машину, и водитель закрывает дверь с мягким щелчком, но даже от такого тихого звука я подпрыгиваю. Теперь я знаю наверняка. Больше нет смысла саму себя обманывать. Для меня нет никакого спасения. Бежать и прятаться некуда и негде. Я должна вернуть ему долг. Либо подчиниться ему на три месяца, либо оказаться в тюрьме на годы. Глядя в его холодное разъяренное выражение лица, у меня не остается сомнений, что он сделает все возможное, чтобы это был последний раз, когда я попыталась убежать от него.

Я падаю на сиденье. И глубоко вздыхаю. Такое ощущение, что я не вздыхала полной грудью уже в течение двух лет. Я так долго убегала, что почти забыла, что такое покой, хотя, сейчас меня и поймали. Больше не нужно будет оглядываться через плечо на этого холодного, безжалостного человека или убегать от него во сне. Я разворачиваюсь, взглянуть на него.

В тусклом свете автомобиля его глаза блестят, как отблеск поднимающегося дыма на стекле. Он в ярости. Интересно, он, наверное, злился на меня все эти два года. Я притягиваю к себе сумку, бессознательно пытаясь защититься от его взгляда. Он щелкает пальцами, и я перевожу взгляд в сторону стеклянной перегородки, плавно скользящей вверх.

— Откуда у тебя этот ужасный парик?

Удивившись я дотрагиваюсь до парика.

— Сними его, — приказывает он.

Я стаскиваю его с головы и держу в руках.

— Ты опять решила сбежать от меня... в очередной раз? — спрашивает он. Его голос холодный и спокойный, почти приятный, от чего мое сердце бьется еще быстрее. Я не помню, чтобы он так когда-либо говорил со мной. Для человека, который до такой степени разъярен, такой спокойный тон, тревожит.

Я автоматически качаю головой.

— Я сказал тебе, что буду ждать у главного входа, на ресепшен. Но ты появилась у задней двери.

Конечно, никому не нравится, когда его принимают за дурака, тем более ему. Продолжать лгать совершенно бессмысленно, тем более, что всем вполне очевидно, что я задумала.

— Мне очень жаль, — шепчу я.

— Правда, глупенькая Челси?

Я прикусываю нижнюю губу.

Его взгляд опускается на мои губы, потом поднимается к моим глазам. Он приподнимает густую бровь.

— Скорее всего, тебе нравится меня раздражать.

Я отрицательно трясу головой.

— Нет.

Он с любопытством смотрит на меня.

— Ты пытаешься спровоцировать меня, чтобы я тебя наказал?

— Я не пытаюсь, — с трудом выдыхаю я, с силой сжимая парик.

Но кажется, Торн теряет интерес к этому разговору. Он нажимает кнопку, и лимузин мурлыча движется вперед, как будто плывет по воздуху. Я напряженно изучаю его, стараясь по его реакции быть на шаг впереди, замечая каждое движение его тела. Он поворачивается лицом ко мне, сжимая челюсть.

— Иди сюда, Челси, — приказывает он. Его слова как лед, отчего у меня по позвоночнику проходится холодок.

Не зная, как мне поступить, я нервно облизываю губы. Мне неприятно это признавать, но в сочетании со страхом реакция на него возбуждает. Никто не вызывает у меня такого чувства, только он. Стоит ему только войти в комнату, и воздух начинает потрескивать от электричества и предвкушения.

С первой минуты, как только я его увидела, я хотела вцепиться в него ногтями. Я жаждала почувствовать его губы на своей шеи. Я жаждала, чтобы он развел мои ноги и взял то, что хотел. Время идет, и он продолжает смотреть на меня с отработанной холодностью, и в его взгляде сквозит, что мне необходимо полностью подчиниться ему, но меня очень пугает столь бешенная тяга к нему. Мне давно казалось, что я смогу укротить свое желание. Когда я сбежала, я лелеяла себя надеждой, что со временем это пройдет, но нет, становилось только хуже и хуже.

Независимо от того, что я делала или куда направлялась, желание к нему не пропадало. Я думала о нем каждый день и мечтала по ночам. Иногда, как наркоман, я сдавалась и начинала выискивать в сети очередные сплетни о нем. Но о нем почти ничего не было. А с чего им быть? Я знала, каким он был.

Он стал отшельником в своем доме с повышенной безопасностью, создавая искусственный интеллект[1] . Единственное, что я узнала, он собирался представить свое изобретение через два дня в каком-то секретном месте в Лондоне.

Всем приглашенным гостям было рекомендовано освободить утро в эту дату. Местоположение предполагалось сообщить каждому индивидуально, а также время с учетом, сколько времени потребуется каждому из них, чтобы добраться до столь тщательного скрываемого места. Весь Лондон пребывал в шоке. Те, кто получил приглашения отменили все свои планы. То, что он собирался представить должно было изменить всю робототехнику.

— Зачем? — шепотом спрашиваю я, глядя в его таинственные, нераспознаваемые глаза аллигатора.

— Иди... сюда..., — повторяет он, слегка повысив голос.

Тут во мне поднимается что-то темное, видно из прошлого, я привыкла бунтовать, я не хочу ему подчиняться. Я столько работала над собой, чтобы больше никогда не оказаться в беспомощном положении, зависимой от кого-то, но другая моя часть — скрытая часть, хочет… слишком слабо, но почему-то хочет подчиниться ему. И от этого мне становится страшно. Я боюсь, что он своей силой сможет добраться до моей сути. Той сути, которую я так тщательно скрывала за бессердечно нарисованной маской, которую предлагаю всему миру.

— Торн, пожалуйста…

— Я не собираюсь повторять дважды. — Резко говорит он.

Сердце пускается вскачь. И каждая клеточка взывает к инстинкту самосохранения. Руки сами собой сжимаются, но я сама согласилась на это. Если я хочу выжить с ним и остаться невредимой, мне следует научиться сохранять свои силы и скрыть от него мою мягкую и такую влюбчивую сущность. Борьба с ним на каждом шагу разоблачит меня окончательно. Я смогу пережить эти три месяца и остаться сильной. Я сильная. Ему потребуется больше сил и умений, чем он думает, чтобы заставить меня подчиниться и пасть.