Шипы Черного Ириса

Глава 5

Амадей провел меня по широкому коридору. Здесь пахло старой краской, влажностью, затхлостью. Я сразу поняла, что мы находимся в одном из заброшенных домов. Мы шли мимо высоких деревянных дверей, мимо покосившихся металлических.

Я украдкой взглянула на своего — он сказал 'создатель'? — создателя. При этой мысли все внутри протестующе взбунтовалось. Меня никто не создавал, тем более он. Не хотелось признавать его главенство. Но я знала, что он сказал правду. Я была человеком, а стала вампиром. Никогда не любила отрицать очевидное и сейчас этого делать не стала.

Вампир обещал меня убить. Дальше случилось странное, а очнулась я в земле. Пусть не в могиле, но в земле, так что можно счесть бассейн аналогом погребения. Значит, Амадей решил сделать из меня вампира. Это новость не радовала, причем совсем! Об отношениях носителя и его создателя я знала крайне мало, но и того, что знала, хватило для переживаний. Создатель имеет полную власть над своим младшим подопечным. Отношения создателя и сотворенного нельзя назвать похожими на отношения родителей и детей, по аналогии в мире людей. Приказ создателя не подлежит обсуждению, сотворенный просто не имеет сил к сопротивлению. Если сотворенный разозлит своего создателя, тот может легко убить его, причем без зазрения совести. В таких отношениях нет любви и заботы в привычном понимании этих слов.

У меня в голове вились миллионы вопросов к Амадею, но решилась я задать главный из них:

— Как вы себя чувствуете?

Он резко замер, повернул голову ко мне, и в темноте его глаза, казалось, приобрели серебряный отсвет. Его лицо ничего не выражало, но я почувствовала, ощутила его слабость, боль в суставах, головокружение, ломоту в мышцах. Волна его ощущений прошлась по коже, как дуновение вентилятора в душном помещении. Прошла, но не задержалась. Я не испытывала тех же эмоций, я просто понимала, что испытывает он.

Я невольно вздрогнула и сжала пальцы в его ладони сильнее. Одна бровь удивленно поползла вверх. Я сочувственно улыбнулась, давая понять, что все поняла без слов. К первой брови присоединилась вторая.

— Ты чувствуешь мое состояние? — как-то сипло, потрясенно спросил он.

— Немного, — призналась я.

— Быть не может! — пробормотал вампир. — Ты можешь это контролировать?

Я задумалась и поняла, что в своей жизни могу контролировать все и еще чуть-чуть. Меня переполняло смешное состояние полной уверенности в своих силах, которое не соответствовало реальности, но почему-то имело место быть. Чувство непоколебимого стального стержня и полнейшая невозмутимость. Никогда прежде не испытывала ничего подобного. Но Амадею об этом знать не нужно. Внутренний голос, еще когда я была в бреду, убедил меня, что этот вампир нуждается в моей помощи. А значит, я буду рядом! И лучше, если он не будет знать обо мне всего. Пока не знала точно почему, но лучше… Хотя ответ очевиден: никогда нельзя доверять вампиру. Меня этому учили, и я бы сказала, что никому доверять не стоит…

Однако, что-то внутри меня говорило: дело не только в этом. Было и еще что-то, куда более важное, чем мое недоверие.

— Не знаю, — я опустила глаза.

Я опасалась, что создатель сейчас раскусит мой обман. Поймет, что я могу контролировать свои новые таланты и возможности, а затем накажет меня. Накажет так, как решит его больная фантазия. Но вместо этого Амадей глубоко вздохнул и медленно выдохнул, прикрыв глаза:

— Я и забыл, что некоторые молодые птенцы такое умеют, — пробормотал он.

Я головы не поднимала, потому что услышала в его голосе усталость и нотки обреченности, как у осужденного на казнь.

— Аврора, — позвал он, — посмотри на меня.

Я медленно подняла глаза. Амадей неожиданно тепло улыбнулся, покровительственно.

— Я напугал тебя?

Это был странный вопрос, но я кивнула.

— Я подзабыл, что значит быть создателем молодого, совсем еще не опытного вампира. Я не хотел пугать тебя в первые часы твоей новой судьбы.

Он отпустил мою руку и положил свою большую ладонь мне на макушку, как маленькой. Перед глазами всплыли картинки, как эта самая рука схватила меня за запястья, чтобы я не могла его отпихнуть. Это же самая рука лапала меня за задницу. Да, пусть это была всего лишь прелюдия. Пусть и секс был бы только в моей голове, потому что Амадей загипнотизировал меня. Но от этого легче не становилось! Меня передернуло. Даже не описать, как стало тошно.

— Не бойся меня, — попросил он. Это не был приказ. — Я твой создатель, и в ближайшие годы я обучу тебя многому из того, что должен знать вампир. Ты должна мне доверять.

Я посмотрела на него. Доверять, доверять хоть кому-то? Ну уж не-ет! Я на этом уже столько обжигалась, что еще одной такой глупости не совершу. Я даже к этому вампиру вернулась, потому что он разжалобил меня, дал надежду, а на деле обманул.

— Я постараюсь обучить тебя контролировать свои силы. Мне бы не хотелось, чтобы ты знала, что я чувствую. Если от этого твоего маленького таланта не удастся избавиться, то это сильно усложнит жизнь нам обоим.

Я молча кивнула. Он снова тепло мне улыбнулся и протянул руку, словно приглашая на танец. И как только я вложила свои пальцы в его ладонь, продолжил:

— А ты очень неплохо держишься, — заметил он с нотками смеха в голосе. — Ты первый птенец, который после пробуждения может стоять самостоятельно.

— Я не знала, что новорожденные вампиры такие слабые, — сказала я.

— Хорошее название. Мне нравится. Но это же естественно. Любое животное на Земле при рождении слабо. Вампиры так же похожи на детей, как и слепые котята. Нужно время и силы, чтобы новое сознание укоренилось. Нужен отдых после трансформации.

— Наверное, — согласилась я.

— Но с тобой не так: ты легко выбралась из земли, сама подошла и даже сейчас говоришь со мной, а спина прямая, голос ровный. Я почти не слышу твоего дыхания. Ты очень похожа на полноценного вампира.

— Это плохо? — тут же спросила я.

— Пока не знаю, но с тобой вообще все не так, как я бы хотел, так что пока я буду вести себя с тобой, как и со всеми прошлыми моими птенцами. Просто имей в виду, что я мог немного подзабыть, что значит быть создателем какой юной и красивой девушки, и не суди строго. Хорошо?

Я снова кивнула и улыбнулась. От его слов на душе стало тепло. Хорошо, когда он не злится.

Амадей толкнул одну из обшарпанный дверей, за ней оказалась большая душевая, как в детских летних лагерях или казармах. Очень старая душевая: большая часть плитки обвалилась, маленькие окна были заколочены, на полу и стенах слоями лежали грязь, земля и мелкий мусор.

— Третий душ работает, — сообщили мне.

Я прошла к третьей старой трубе от входа. Единственная труба, на которой была насадка для душа и ржавчины меньше, чем на остальных. Видно, что душем пользовались. Под тонкой трубой имелось два крана. Я оглянулась на вход: Амадей привалился плечом к дверному косяку и сложил руки на широкой груди.

— Я жду. Давай быстро! У нас еще куча дел.

Судя по всему, уходить он не собирался. Стеснения я не испытывала, потому что не чувствовала его заинтересованности. Теперь, когда я легко могла понять его состояние, знала, что сексуального желания у него ко мне нет. Включила воду и быстро отошла в уголок за краном, чтобы на меня не попала холодная вода. Труба задрожала, зашумела, забурчала. Из насадки толчками полилась коричневая от ржавчины вода. Я стояла и смотрела на струи, обдумывая сразу все и ничего.

Когда вода стала прозрачной, я шагнула под душ. Вода оказалась чуть теплой, но меня это не волновало. Наверное, если бы я все еще была человеком, то ни за что не стала бы мыться в такой воде, но сейчас даже не вздрогнула. Как рядом оказался Амадей, я не поняла. Не увидела его приближение, не услышала, несмотря на то, что сама уже не человек. Боже ты мой, я не человек!

В руках Амадей держал большую литровую бутылку геля для душа с запахом ванили. Я посмотрела на него. Он следил за каждым моим движением, за моим лицом, как готовящийся к нападению хищник. Весь его вид говорил об угрозе, но я не боялась. Я и раньше его не боялась, и сейчас не буду изменять устоявшимся привычкам. Он не протянул мне бутыль, просто стоял и держал. Я взяла ее сама. И как только я это сделала, он вернулся ко входу в душевую. Все в абсолютной тишине.

Смывала грязь я достаточно долго. Самым сложным оказалось вымыть волосы. Больше получаса у меня ушло на то, чтобы перестать чувствовать под пальцами комочки земли. И, естественно, я потратила весь гель для душа. Когда, наконец, с банными процедурами было покончено и я облегченно повернула краны, выключая воду, Амадей снова оказался рядом, легко подхватил на руки и понес из душевой. Я не сразу сообразила, почему он так сделал, потом поняла, что это из-за грязи на полу. Его руки оказались сильными, а грудная клетка просто каменной. Я не чувствовала, как он дышит, зато слышала медленное биение его сердца. Не больше двадцати ударов в минуту.

Мы прошли в большую комнату с заколоченными намертво окнами. Комната была большая, но из мебели здесь находился только старый чистый ковер, как будто его только сегодня сюда принесли. Два еще более старых кресла с рваной в нескольких местах обивкой и низкий квадратный столик, обклеенный детскими наклейками с супергероями. Эту мебель кто-то выбросил, а потом кто-то другой принес ее сюда.

Амадей поставил меня на край ковра. И быстро шагнул к одному из кресел, не оборачиваясь, швырнул мне в лицо какую-то тряпку.

— Одевай! — зло скомандовали мне.

Потом Амадей прошел ко второму креслу и буквально рухнул в него. Длинные ноги застыли в неестественном положении, будто их волокли до кресла. У человека от такого вывернутого голеностопа уже через пять минут онемеют мышцы, а у вампира? Я перевела взгляд на его лицо. Амадей откинул голову на спинку. Большим и средним пальцем правой руки зажал себе виски, прикрыв ладонью пол-лица. Левая рука повисла на подлокотнике безвольной плетью. Похоже, у моего создателя внезапно кончились все силы. Я не слышала его дыхания, но слышала, как бьется сердце, поэтому решила, что пока не стоит переживать. Живой — и ладно.

Посмотрела на тонкую хлопковую тряпку, которую он мне кинул. Я ее поймала раньше, чем сообразила. Это оказалось длинное, в пол летнее платье. Яркого желтого цвета, на тонких бретельках и довольно бесформенное, безразмерное. Этакая майка, которую решили превратить в платье. Я надела. Ткань моментально намокла от влажной кожи и мокрых волос. Что делать дальше я не знала, поэтому осталась стоять.

В свое время я наслушалась историй про гнев вампиров. И ни одна из них не внушала оптимизма. Что будет, если я сделаю что-то, что разозлит моего создателя? Я не знала, но проверять желания не было. Я не до конца свыклась с мыслью, что стала вампиром. Я даже еще толком не думала об этом, так что, не имея в руках информации, лучше вести себя максимально незаметно. Не нервировать Амадея. Судя по его виду, он сильно ослабел, может, даже ранен, а в таком состоянии любой способен на неадекватные поступки. Не уверена, что если он решит сделать мне больно, я смогу оказать сопротивление, разве что убежать. Но куда? Бежать некуда. Так что я осталась стоять на том месте, где он меня оставил, в подаренном платье.

Пульс вампира стал еще реже, теперь уже не двадцать, а десять ударов в минуту. Но длинные пальцы продолжали впиваться в кожу его висков, так что я решила, что вампир в сознании. Быстро осмотрела все помещение и не нашла ничего интересного. Если здесь раньше и было что-то, что указывало на давнее назначение этого места, то сейчас это была просто заброшенная комната.

Я не чувствовала усталости или дискомфорта от того, что не двигаюсь. Не беспокоило меня и то, что я явно осматривала комнату в абсолютной темноте, но видела все так, словно здесь работала галогеновая лампа. Теперь я вампир, а значит… значит, все стало только сложнее. Мысленно я уже проклинала себя за желание поступить правильно. Существовала масса способов решить мою проблему и без заключения договора. Сейчас у меня было три варианта: либо уговорить моего создателя на то, чтобы он меня добил, что вряд ли удастся. Почему-то я сомневалась, что Амадей на это пойдет, причем чисто из вредности. Можно было нарваться на скандал с другим вампиром. Можно еще дождаться рассвета и выйти на солнце. Но все эти варианты меня не устраивали по одной простой причине: боль! Я боюсь боли, наверное, больше всего на свете боюсь боли, а все эти варианты предусматривали чудовищную боль.

От невеселых размышлений меня отвлекло странное чувство. Внутри появился дискомфорт. Мне не было плохо, я не чувствовала слабости, но что-то было не так. И это что-то быстро набирало обороты. Сначала во рту резко пересохло, потом сухость спустилась в горло, словно я в сухомятку решила умять десяток сухариков. Затем горло засаднило, как в самом начале ангины. Я приложила язык к небу и попыталась собрать хоть немного слюны, чтобы сглотнуть. Не получилось. Слюны просто не было, как при обезвоживании. Да что со мной?!

Стало трудно дышать, а колющая боль в горле усиливалась. Голова закружилась, в глазах краски стали меркнуть. Руки покрылись гусиной кожей, а кончики пальцев онемели. Жуткое состояние. Внезапно горло скрутило спазмом, так что я ничего сделать не могла: ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни сглотнуть. Я с трудом приоткрыла рот и попыталась сделать вдох. Не вышло. Секунды растянулись в вечность. Сколько прошло времени, прежде чем из меня вырвался слабый, еле слышный сип, полный паники и мольбы, я не знала.

Амадей вздрогнул, поднял голову. Я встретила его удивленный взгляд, словно он уже успел забыть о моем существовании. Вампир моргнул, а в следующий миг оказался около меня. Я не видела его движений. Он обнял своими ладонями мое лицо, приподнял его и попытался заглянуть в глаза.

— Что с тобой такое?! — в голосе была неподдельная тревога. Пару мгновений он вглядывался в меня, потом его зрачки расширились. — Дьявол, как я мог забыть! — потрясенно выдохнул он.

Амадей подхватил меня на руки и усадил в кресло. Я с трудом удерживала мутнеющий взгляд на нем. Казалось, что если моргну, то бухнусь не просто в темноту, а на самое ее дно. Случится что-то куда хуже обычной смерти. Он достал из-за своего кресла две большие бутыли. Каждая была оплетена какой-то корой или бамбуком. Одна была явно стеклянная, а вторая глиняная. Мой создатель быстро открыл глиняную, швырнул пробку на столик. Подошел ко мне и, с силой надавив на щеки, влил порцию крови в мою глотку.

Кровь, а это была именно она, ливанула по раскаленному пищеводу ледяным потоком. Ощущение такое, будто проглотил слишком много мороженного. Сначала замерзли челюсти, потом желудок, а затем и мозг. Не самое приятное, что я испытывала в жизни. Но дискомфорт длился лишь пару секунд, потом холод сменился на тепло. Небо зачесалось. И я почувствовала, как у меня выступили клыки. Это было приятное, очень приятное ощущение. Как снять тесную обувь. Мне было намного лучше, когда клыки были выпущены. Я прикрыла глаза…

Раньше мне казалось, что кровь имеет металлический привкус. Так было всегда, но сейчас я сказала бы, что кровь имеет привкус сладкого вина с медом. Терпкий, сладкий, немного с кислинкой. Никогда не любила вино и не понимала тех, кто его любил. Я не видела разницы между белым и красным, что уж говорить о сортах и выдержке напитка. Но сейчас мне казалось, что вино — довольно неплохой напиток. У этой крови был дурманящий аромат, лишающий воли и оставляющий только желание выпить еще и еще…

Я почувствовала, как это желание рвется наружу. Поняла, что сейчас просто вырву бутылку у Амадея из рук, наброшусь на своего создателя, чтобы никто не лишил меня этого вкуса.

'Наркотический приход!' — отстраненно пронесся в голове диагноз, поставленный самой себе.

Мне и раньше приходило в голову, что вампиризм сродни наркомании, но человеческие ученые дали этому иное определение — вирус. Именно из-за этого вампиров стали называть носителями. Ха, что они понимают, эти ученые? Это именно наркомания, причем в жутком, страшном ее варианте. Человеческие наркотики не сразу лишают человека его самого: личность, убеждения, мораль уничтожаются постепенно. От дозы к дозе. С вампиризмом мозг отключался сразу.

Мне стало плевать на то, кто я и что. На то, кто рядом со мной и что я делаю. За кровь, уже сейчас, спустя минуту после первой кормежки, я могла легко убить, не испытывая от этой мысли ни угрызений совести, ни страха — ничего. Убить? Хорошо, это небольшая плата за вкус и наслаждение.

Я резко дернулась, вырываясь из захвата Амадея. И до боли сжала челюсти. Вместе с челюстями напряглось и все тело. Пальцами впилась в подлокотники, чтобы не напасть на своего создателя из-за какой-то крови. И началась внутренняя борьба.

Часть меня рвалась к соблазну. В воздухе было уже столько ее запаха, что хотелось перестать дышать. Я видела, чувствовала, что кровь совсем близко. Только руку протяни. Мало того, что кровь в бутылках, так еще она же и в мужчине рядом. Может быть, если я выпью все, то голод отступит, и я буду счастлива какое-то время?

Другая часть меня распылялась нарастающим гневом. Пусть я теперь вампир, но никакая сила в этом гребаном мире не заставит меня отказаться от самой себя! Я — все, что у меня есть! Мои принципы и убеждения! И никакой наркотик не заставит меня напасть на человека или вампира! Если я и убью, то сделаю это со всей ответственность, со всем осознанием. Но ни какая-то дрянь или моя слабость к ней убить меня не заставит. Я останусь собой, даже если мой создатель решил устроить себе развлечение, путем превращения самоубийцы в вампира. Я останусь Ильеной Авророй!

Итогом внутренней борьбы стал смачный удар. Именно такая ассоциация у меня возникла, потому что в какой-то момент вампирская часть меня, которая желала убить всех и вся за кровь, заскулила, словно прося прощения, и затихла в глубине моего существа. В голове же осталась только я, и никакого зверя.

Я открыла глаза и увидела, что Амадей все еще стоит надо мной с бутылкой в руках. На его лице застыло напряжение, а в глазах что-то похожее на страх вместе с интересом.

— Спасибо, — с трудом промямлила я, понимая, что если бы не его помощь, мне было бы сейчас очень плохо.

— Вижу, что тебе уже лучше, — сурово кивнул вампир.

Он выпрямился и вернулся к своему креслу. Достал из-за него два больших бокала, похожих на бокалы для коньяка, только у этих ножка была длиннее и горлышко шире. Налил в один из них крови из бутыли у себя в руках, которая при пристальном изучении больше походила на кувшин, с очень узким горлышком. Поставил его на столик, закрыл пробкой. Я следила за ним, прислушиваясь к себе. Опасалась, что проснется внутренний монстр, но он не напоминал о себе. Так дурманящий запах крови теперь был просто приятен, как свежая выпечка или любимые духи. Поэтому-то я не сразу заметила, что Амадей пристально наблюдает за каждым моим движением, как и раньше.

В этой слежке не было страха. Он не боялся меня, но по пристальному взгляду я поняла, что он знал, что я могу напасть, знал и ждал этого. Мне стало стыдно. Ему явно было плохо, а вместо того, чтобы заняться собой, этот вампир вынужден наблюдать за мной. А не кинусь ли я, как бешеная кошка, с желанием разодрать ему горло. Я виновато опустила глаза. Оправданий у меня не было. Амадей протянул мне бокал, и я его аккуратно взяла. Я хорошо знала, что любой вампир сильнее человека в десятки раз, поэтому опасалась, что просто раздавлю бокал. Аромат крови стал сильнее. Я сглотнула, предвкушая новую схватку с хищником внутри, но он-оно-она (не знаю, как это существо назвать) больше не пыталось управлять мной.

Не зная, куда деть глаза, я стала рассматривать кровь в бокале. Она оказалась цвета красного вина, то есть черная с бордовым отсветом, если рассматривать. Красивый цвет. И внезапно я поняла, что Амадей дал мне не человеческую кровь для первой кормежки. Нет, эта кровь была похожа на человеческую, только загустевшую, но при этом я понимала, что это не она. Просто резко осознала. А еще в ней была магия. Или, точнее сказать, сила, в бокале сейчас была не совсем кровь. Внутри этой жидкости бурлила энергия, подобная электрической. Я видела ее потоки, как сверкающие искорки.

Подняла удивленный взгляд на своего создателя. Хотела спросить, что это такое, но передумала, увидев, как дрожат его собственные руки. Амадей наливал себе крови во второй бокал уже из стеклянной бутыли. И руки при этом у него заметно подрагивали, как у человека при ознобе, или что более реально, как у человека при ломке. Он тоже сейчас испытывал голод, причем намного сильнее, чем мой приступ.

Я дождалась, когда вампир опустится в свое кресло напротив меня. Он сел плавно и красиво. В его движениях больше не было резкости. Он себя контролировал, и впервые с момента моего пробуждения, я увидела того Амадея, каким он и был. Передо мной сидел растрепанный, немного усталый, но невероятно старый вампир. Мой создатель! Теперь он не вызывал беспокойства за себя, а вызывал что-то схожее с восхищением и… страхом.

Он сделал большой глоток и гневно уставился на меня.

— Почему ты ничего не сказала?

— Когда?

— Первая трапеза для вампира крайне важна! — он лишь немного повысил голос, но мне показалось, что Амадей во всю кричал. — Если ты почувствовала голод, то почему мне ничего не сказала? Не позвала? Почему осталась стоять?!

Его гнев прошелся по моей коже ознобом. Я попыталась отстраниться от этого неприятного чувства и вжалась в спинку кресла.

— Вы-ы не сказали, что можно, а что нет. Я подумала, что не стоит двигаться без команды, — сказала чистую правду и невольно вжала голову в плечи.

— Что? — Амадей сглотнул, — что значит 'без команды'?

— Ну, или без вашего приказа. Я не знаю, как это у вас называется. Я слышала, что создатель полностью подчиняет себе сотворенного вампира. А значит, я не могу что-то делать без вашего разрешения.

Мне мои объяснения казались логичными. Нам на лекциях много раз объясняли, что если создатель прикажет своему вампиру, то тот сделает все что угодно. И потом, еще совсем недавно этот вампир четко дал мне понять, как ко мне относится. Я хорошо ощутила его отношение. В моей жизни всегда все не так, как мне бы хотелось. Пыталась сделать все, чтобы не выбесить его, а на деле добилась именно этого…

У Амадея округлились глаза. Он старательно играл в потрясение от моих слов. Я ему не поверила. Он продолжал смотреть на меня круглыми глазами, и я занервничала. Не люблю, когда на меня так смотрят. Сразу хочется извиниться, наорать, сделать хоть что-то, лишь бы неудобный момент остался в прошлом.

— И потом, я не знала, чем первая кормежка так важна. Если бы вы мне сразу сказали, что нужно выпить из этой бутылки, я бы так и сделала. Я же не знала. Простите!

Озноб на коже перешел в покалывание, как при физиотерапии, а значит, он все еще был взбешен.

- 'Кормежка'? У людей это так называется? — тихо спросил он.

Я удивленно на него посмотрела. А вампир резко осушил свой бокал и налил следующий.

— Значит так, Аврора, — начал он, — никогда больше не называй свою трапезу вампира 'кормежкой'. Ты не животное, чтобы кормиться! Ясно?

Я молча кивнула.

Вампир вздохнул и отвернулся от меня. Уставился на свой бокал. В нем плавала именно человеческая кровь. Она была яркая, свежая и, похоже, даже теплая, и эта кровь, в отличие от той, что находилась моем бокале, была с металлическим запахом.

— А вообще-то, ты права! Я должен был объяснить тебе. Я ведь создатель, — последнее слово он произнес с горечью и усмешкой. Я только лишний раз уверилась, что как-то умудрилась разочаровать его с самого начала. Только сейчас эта мысль почти не причинила мне боли. — Я должен был и не сделал этого. Из-за меня ты чуть не… Прости меня!

Я моргнула, потом еще раз, и еще. Извинение от вампира! Это то же самое, что увидеть цветущий папоротник! Пару секунд я осмысливала услышанное, потом вспомнила кто я теперь, кто он такой. Тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.

— Ты не пьешь, — заметил мой создатель. — Потому что я не разрешил?

Я подумала и опять ответила честно:

— Потому что вы злитесь.

— И тебя это беспокоит?

— Это неприятно, — тихо признала я. Я не знала как объяснить, что у меня внутри все холодеет, если ему плохо. А гнев — это тоже разновидность 'плохо'. Я подавила в себе желание посмотреть на него и продолжила разглядывать бокал. Мурашки на коже пропали так же резко, как и появились. Амадей взял себя под контроль.

— Я действительно отвык от нахождения рядом с птенцом. Постараюсь больше не доставлять тебе неприятных ощущений.

Я кивнула.

— Никогда не думал, что скажу это, но… с тобой, видимо, все будет по-другому…

Я подняла на него глаза. Мне не понравились эти слова. Не знала пока, чем именно, но не понравились. Он приподнял свой бокал и слегка махнул им в мою сторону. Аналог чоканья.

— Ты можешь выпить кровь. Более того, я настаиваю, чтобы ты выпила ее.

Я вздохнула и медленно сделала небольшой глоток. Зверь внутри заворочался. Я почувствовала, как дыхание сбивается. Пришлось прикрыть глаза и мысленно еще раз пнуть новые инстинкты. Кровь была все такой же вкусной, но уже не дурманила, не лишала последних мозгов и не накрывала как наркотик. Она стала едой. Да, вкусно. Да, приятно. Да, питательно и необходимо. Но не до такой степени, чтобы лишиться всех тормозов.

— Ты удивительная, Аврора, — неожиданно выдал мой создатель.

Я посмотрела на него и увидела настоящий шок на лице. Он не был маской, не был игрой. Он действительно был шокирован. Возможно, впервые за последний век.

— Я что-то сделала не так? — напряглась я и опустила бокал.

- 'Что-то не так' — это не то слово! — выдохнул он. — Еще никогда не встречал птенцов, способных в первую ночь контролировать голод. А ты не только контролируешь его, но еще и борешься с первым его пробуждением.

— Это плохо? — тут же уточнила я.

— Нет! Это удивительно. Если бы я сам сейчас не был свидетелем данного чуда, то никогда бы не поверил.

Губы сами собой растянулись в смущенной улыбке. Мне были приятны его слова. Он тоже улыбнулся и плавно откинулся на спинку своего кресла.

— Нам с тобой о многом нужно поговорить. Говорить мы будем долго, так что пей спокойно и не обращай на меня внимания.

Я сделала еще глоток. Хотелось растянуть удовольствие.

— Итак, начнем с самого простого: что ты знаешь о вампирах?

Я задумалась. Честно говоря, знала я больше, чем все мои знакомые, но при этом я понимала, что знаю крайне мало.

— Думаю, что все мои знания больше относятся к слухам.

Амадей кивнул.

— Я твой создатель. И ты была права, когда сказала, что вампир не может противиться приказу своего создателя. Но далеко не каждый приказ действительно сковывает вампира. Хочешь покажу, что значит Приказ?

Я занервничала.

— Аврора, — тонкие губы растянулись в предвкушающей усмешке, — я Приказываю Тебе Никогда Не Убивать Себя.

Слова прозвучали просто. Ничего не изменилось в его интонации, но я почувствовала, что звуки словно стали гуще. Стали не просто словами, а материальными частицами. Эти частички проникли под кожу, глаза, нос, пробрались в кровоток и по нему в голову. А через нее куда-то в ту часть естества, которая находилась за гранью простой физики.

По телу прошла судорога. А через секунду мир стал таким, каким и был.

— Чувствуешь? — спросил вампир.

— Что это такое было? — выдавила я.

— Приказ создателя. Теперь ты знаешь, что происходит, когда я тебе приказываю, а когда просто хочу, чтобы ты что-то сделала. Меня беспокоило, что тебе не понравится мой подарок. Ведь если ты хотела вечность забвения, а тебе вручили просто вечность — это может вызвать гнев. Ты ведь хотела умереть снова?

— Да, я собиралась это с вами обсудить.

— Теперь нечего обсуждать. Руки ты на себя наложить не сможешь. Эта сила моей магии в твоей крови. Когда сама станешь создателем — поймешь.

— Вы так можете приказать мне все что угодно? — в ужасе прошептала я.

— Безусловно, любой мой Приказ ты выполнишь со всем старанием, потому что ты мой птенец.

Я потрясенно застыла.

В зеленых глазах заиграли бесята. Амадей рассмеялся и подмигнул.

— Что, страшно?

— Да, — еле выдавила я. Мне было так страшно, что словами не описать, до дрожи и седых волос. Только я теперь вампир, а значит не поседею. Он может приказать мне все что угодно! Господи Боже, помоги мне…

— Запомни это ощущение, Аврора! — серьезно сказал вампир. — Запомни навсегда, каково тебе сейчас. Что значит понимать, что ты не властна над собой. Совсем! Запомни этот ледяной ужас и панику. Запомни и никогда не поступай так со своими птенцами!

Я моргнула и сделала еще глоток крови.

— Птенцами? — шепотом спросила я.

— Так вампиры называют сотворенных своими силами. Это аналог понятия 'ребенок', только несколько шире. Для вампира нет понятия детей. Ни один из нас не может их иметь. В наших телах нет жизни в человеческом смысле этого слова. В нас есть энергия, которая и дарует силу. Ее принято называть 'магией', это традиция. И это самое близкое и понятное слово, как для вампиров, так и для людей. Для вампира существует только его птенец. Это возможность продолжить себя, если хочешь. В идеале каждый создатель тратит годы на то, чтобы обучить птенца жизни после жизни. Учит охотиться, защищает. Становится другом и союзником. Я постараюсь стать для тебя достойным создателем.

Я слушала внимательно, но кое-что меня насторожило, поэтому когда Амадей потянулся к своей крови, задала вопрос:

— Вы сказали: 'в идеале', а бывает иначе?

Его глаза сверкнули.

— Да, бывает и по-другому. Бывает по-разному, Аврора. Бывает, что создатель создает птенца из мести или чтобы помучить. Бывает, что создатель убивает своих птенцов. Бывает все.

— А вы убивали своих птенцов?

Он искоса глянул на меня. Потом повернул голову так, чтобы я могла видеть его глаза, и четко уверенно ответил:

— Да, убивал.

Я могла бы сказать, что от этого признания мне стало страшно. Что меня напугало спокойствие, с которым он фактически признался в убийстве собственных детей. Но ничего этого не было. Я просто приняла к сведению, что он убийца не только людей, не только вампиров, но еще и своих вампиров. Не уверена, что проживи я столько, сколько и он, поступила бы по-другому. Ведь все совершают ошибки. Возможно, он уже превращал в вампира того, кто стал опасен или потерял всякие принципы, и тогда ему пришлось убить своего птенца. Поступила бы я иначе в таком случае? Не знаю, а значит и бояться этого не стоит.

— Мне теперь всегда придется спать в земле? — спросила я.

Амадей растерянно застыл. Видимо, не ожидал такого вопроса после своего откровенного признания.

— Тебя интересует это?

— Ну, я же девушка, — невинно пожала плечиками я.

Вампир рассмеялся. И, похоже, радостно, потому что его радость я ощутила как приятное тепло по коже. Я сумела его порадовать, что не могло не обрадовать меня.

— Нет, тебе не нужно спасть в земле, и в гробу тоже. Ты сможешь не спать очень долго. Теперь, когда ты возродилась, сон станет редким явлением. Он будет тебе нужен, но намного меньше, чем раньше. И да, ты сможешь спать в кровати, и на диване, и на полу.

Эта новость несколько обнадеживала.

— Люди думают, что вампиры не спят или спят, но только днем из-за того, что все мы очень разные в мелочах. Если без сна ты сможешь обойтись легко, то вот без крови — точно нет. Каждую ночь тебе нужна будет кровь и вода.

— Вода?

— Да, мы пьем воду, вино — любую жидкость, но вода нужна будет постоянно. Примерно два литра, не считая крови. Постарайся следить за этим очень внимательно.

— А кровь каких животных мне можно? — сразу решила уточнить я.

— Животных? — мне снова удалось его удивить. — Я, уже восхищаюсь твоим самоконтролем, но кровь животных тебе пока что недоступна, моя удивительная. Молодому птенцу нужна только человеческая кровь, кровь других вампиров или, — он выразительно посмотрел на глиняную бутыль, — кровь создателя!

У меня отвисла челюсть. В полном шоке я смотрела в уверенные глаза Амадея и не могла поверить. Потом перевела взгляд на бутыль, затем на свои руки с бокалом. Ужас! Я с трудом заставила себя поставить бокал с остатками крови на столик.

— Вы хотите сказать…

— Да! Аврора, это моя кровь. Я же сказал, что первая трапеза для любого вампира крайне важна. И это не метафора, и не традиция, а факт. Птенец должен напиться кровью своего создателя.

У меня затряслись руки. Вот почему ему было так плохо. Вот почему у него такой вид. Он еле дошел до кресла! Я еще раз посмотрела на бутыль, в ней было около трех литров.

— Я не буду это больше пить, — севшим голосом пробормотала я.

— Будешь! — уверенно ответил вампир. Он, не моргая, следил за моим лицом. — Иначе сильно ослабеешь. Потеряешь большую часть своих возможностей в будущем, если сейчас не выпьешь все, что для тебя приготовлено.

Я замотала головой.

— Я не буду пить вашу кровь!

— Ты ослабеешь! Не будет энергии, чтобы пробудить твой дар, если он у тебя есть. Тебя легко сможет убить любая серебряная пуля. Ты должна выпить, иначе очень скоро погибнешь.

— Мне плевать, — яростно зашептала я, — я не стану пить вашу кровь!

— Аврора!

Амадей поднялся со своего места, и, казалось, занял собой всю комнату. Его глаза горели плохо скрываемой яростью.

— Можете угрожать чем хотите, но пить вашу кровь я не буду!

Он оказался надо мной. Только что нас разделяло несколько метров, и вот он уже нависает надо мной. Его длинные, спутанные в колтуны волосы защекотали мне лицо. А по телу прошлась дрожь от иголок его гнева. А я просто не могла допустить, не могла! Пить кровь животных — да, кровь доноров — возможно, но кровь того, кто звал меня из небытия, того, кто дал мне ощущение блаженства и счастья, пусть и на совсем недолгое время, того, кто был мне дорог — никогда!

— Не вынуждай меня! — прорычал он мне в лицо.

Я вжала голову в плечи, сцепила руки в замок и приготовилась к боли.

— Нет! — прозвучало испуганно, но я надеялась, что твердо.

— Отлично! — Амадей выпрямился, сложил руки на груди.

Я отчетливо слышала, как он заскрипел зубами от гнева.

— Вечность мне в свидетели, я этого не желал! — прорычал он. А затем глубоко вздохнул, и: — Аврора, приказываю тебе выпить всю мою кровь из кувшина до последней капли и впредь пить мою кровь каждый раз, когда я этого захочу!

Слова — самые обычные, ничего не значащие слова для человека. Но я вампир. Как только значение слов проникло под кожу, каждая мышца моего тела захотела подняться и схватить глиняную бутыль. Горло пересохло. А жажда — теперь я знала, что это именно она, — стала невыносимой. Слово, которым я раньше обычно обозначала желание выпить газировки в жаркий день, не имела ничего общего с тем омерзительным ощущением, что я испытывала сейчас. Мое сознание словно сжали невидимые тиски и закинули куда-то в самые глубины собственного тела. Я стала зрителем. Я ничего не решала и не контролировала.

Собственная смерть не стала для меня избавлением. Восстание другим существом тоже ничего не поменяло. Я все еще была куклой в чужих руках. Я не хотела делать что-то, а меня заставляли! Если раньше это был секс, то теперь я выполняю приказы, которые лишают меня моей веры в свои ценности, принципы, правила. Меня уничтожали морально. И у Амадея на это вечность. Что будет со мной, с моим характером, с моим отношением к миру и жизни через сто лет, а через тысячу?

Я не хотела этого знать! Ярость, обида, уязвленное самолюбие придали сил. Я невольно сравнила себя со сжатой пружиной. Сила слов смяла меня, а внутренние эмоции заставили распрямиться. Я вновь почувствовала себя хозяйкой собственного тела. Остановила протянутую правую руку левой. На своего создателя, гореть ему в аду, я не смотрела. Я смотрела на руку. Правая рука хоть и опустилась, но подчиняться не желала. Крупная дрожь прошлась по телу, как заряд тока. Неведомая сила, словно искала ключик к контролю. Проверяла, какие еще мышцы станут подчиняться магии слов. Я ей этого позволять не собиралась. Левой рукой сжала правую кисть с напряженными пальцами.

Сначала услышала треск собственных костей. А уже потом пришла боль. Она прошлась выстрелом от руки по всему телу и вызвала еще одну судорогу. Я сползла с кресла и я упала на колени. Мне хотелось заорать от боли, но я этого не сделала. Борьба с самой собой отнимала все силы. Мышцы под кожей зашлись в мелкой дрожи. Приказ взывал, требовал и даже угрожал. Я знала, что будет, если я не подчинюсь.

— Аврора, — голос вампира слышался как сквозь воду. — Не сопротивляйся Приказу!

Я хотела ответить. Мне многое хотелось сказать этому мужчине, который по каким-то непонятным причинам стал для меня так дорог. Но я ничего не могла. Боль, в несколько раз сильнее той, что была в переломанной руке, прошлась по телу и замерла в висках, как две раскаленные спицы.

Я заорала. Схватилась за голову здоровой рукой и тем влажным ошметком, что остался от правой. Сжалась в комок. Какая-то часть меня знала, что стоит лишь подумать о том, чтобы выпить крови своего создателя, как боль отступит. Стоит лишь согласиться, и все кончится. Но что-то намного умнее моих мозгов, может быть, душа, требовала обратного, не желала пить кровь своего создателя. Он должен быть живым и счастливым. Он должен быть сильным. Я не могу, не имею права причинить ему боль!

Ощущение выступивших клыков на мгновение облегчило боль в висках. В какой-то момент я перестала чувствовать прохладные руки вампира на себе, пропало ощущение пола, чувство, что я нахожусь внутри собственного тела. Лишь боль держалась до последнего.

Сладкий, пряный, такой вкусный и такой близкий аромат. Такой знакомый и пьянящий вкус. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что у меня во рту. Кровь Амадея холодной лавиной спускалась по раскаленному горлу и разливалась в животе, успокаивая, расслабляя. С минуту мне казалось, что я все еще чувствую боль в висках. Такую острую, что от нее хотелось разорвать себе кожу. Но оказалось, это не так. Боли уже не было, просто испугавшееся сознание первым воспроизвело именно это ощущение.

Когда я поняла, что боли больше нет, пришлось понять и то, что все тело налилось свинцом. Пошевелить хотя бы пальцем я не смогла бы сейчас даже под угрозой расстрела. С большим трудом удалось приподнять ресницы и включить звук в ушах. Оба этих действия требовали неимоверных волевых усилий.