Шишки без ягод

Глава 8 Медвежья Поляна

На сегодняшний день, пожалуй, самой большой головной болью для всей компании землян, вместе с Корнеем было то, что они не знали как расчистить от выкорчеванных пней свой участок возле города, уже прозванный в городе Медвежьей Поляной.

То, что там, на огромной территории, площадью не менее ста гектар, была освоена, или точнее сказать, освобождена от пней только одна, подчёркиваю — ОДНА СОТКА, приспособленная для посадок разных огородных культур, было совершенно неприемлемо.

На общем совете было решено, что за осенне-зимний сезон надо, кровь из носу, подготовить к пахоте, хотя бы десять гектар, тогда, пустив большую часть из них под зерновые, они могли выйти на самоокупаемость участка. Денег с продажи зерна с такой площади с лихвой должно было бы хватить, и чтобы оплатить труд наёмных рабочих, обычно привлекаемых для обработки пахотных площадей, выделенных под товарное производство, и на дальнейшее освоение и этого, и других подобных участков.

Самая большая проблема состояла в том, что выделить на этот проект десяток жемчужин не составляло никакого труда. Беда была в том, что идей таких у них были сотни, а подобных проектов десятки, не считая вопросов оборонного строительства. И на всё требовались деньги. А жемчуг, деньгами, как таковой не являлся, его надо было ещё предварительно продать, чтобы получить звонкую монету, которой и можно было только расплачиваться. Выбросив же на ювелирный рынок, а какой в этом богом забытом городке рынок, такую массу жемчуга, они просто бы обвалили цену на него и требуемых средств так бы и не получили. Приходилось, сидя, что называется на мешках с золотом, ломать собственную спину и делать то, что с удовольствием, быстро и легко сделает масса изнывающих от безделья здоровых мужиков, наводнившая в конце осени городок.

Надо было что-то придумать, нечто такое, чтобы не привлекая особого внимания к своим капиталам, всё-таки привлечь людей к своим работам. И такой выход был найден. Как всегда, помог случай.

Как-то, одним из вечеров, занятых по обыкновению воинской тренировкой, получив от Корнея в очередной раз учебным мечом по лбу, Димон разразился бурной речью, основной мыслью которой была обида на свою несчастную судьбу.

Раздражённый общей непонятливостью ученика, Корней выдал ему ответную тираду о вреде лишнего сна и необходимости дополнительных занятий. Заметив попутно, что обучение некоторых, даже основам владения, данным предметом, Корней помахал перед носом Димона деревянным мечом, задержалось минимум на тридцать лет. Разобиженный Димон, оскорблённый в лучших чувствах, заявил в ответ, что он лучше будет заниматься своим делом, а вопросами защиты и охраны, пусть занимается Корней, раз его этому с детства учили. На что тут же получил ответ типа того, что сам дурак, а его одного на всех физически не хватит. На что, в свою очередь, Димон, уже практически себя не контролируя, проорал раздражённо ему в лицо: "Так найми людей, если сам не можешь" и растерянно замолк.

— А что? — удивлённо спросил Димон, уставившись на Корнея. — А, почему бы и нет? Деньги у нас есть. Даже без опасения обрушить стоимость жемчуга, мы можем нанять хоть десяток бойцов, а там пусть себе патрулируют окрестности, а мы будем спокойно делом своим заниматься. Помощь небольшая, а всё же полегче будет. Надоело! Сидим на мешках с золотом, не фигурально выражаясь, а жмёмся, как церковные мыши.

— А почему десяток, — сразу же оживился Корней, — мы можем и сотню нанять и две. Сговориться в цене. Оплатить жемчугом, а не деньгами, а дальше пусть сами с ним разбираются.

Воодушевлённые новой идеей, Димон с Корнеем, созвали весь коллектив и вывалили на них своё открытие. Реакция была бурная. От восторженных воплей Мани: "Ах, какой ты у меня умный", — обращённых к раздувшемуся от гордости Корнею, до скептического профессорского: "Нашли чем удивить", — сразу охладившего пыл открывателей. Точку в обсуждении поставил Сидор, заявивший, что это надо хорошенько обдумать, а утро вечера мудренее, и разогнал всех спать.

Наутро Мане, сунувшейся было к нему с предложением обсудить вчерашнюю идею, он в резкой форме ответил, чтобы шла мыла тарелки, и не отвлекала его от дум государственных, а сам замолчал и забившись в свой угол, молча просидел всё утро, о чём-то размышляя. Вся компания, повертевшись, возле него, минут пять, и понявшая, что если его и дальше отвлекать, то ничего кроме грубости не получишь, разбежалась по своим делам.

Обиженная в своих лучших чувствах, Маня занялась обычными женскими делами. Профессор забился в дальний угол и звякал там какими-то склянками. А Корней с Димоном, главные авторы вчерашнего возбуждения, по-тихому убрались на участок, собирать с него то, что ещё можно было собрать. Тот метод посадок, что был ими применён на Медвежьей поляне, приводил, к сожалению, к тому, что, сколько там не собирай, а всё равно собрать всё, что посадили, было практически невозможно, поскольку совершенно не было видно, что где растёт. Не помогала даже хвалёная Корнеевская наблюдательность. Поэтому, раз за разом отправляясь на участок, они постоянно притаскивали оттуда то по паре вёдер картошки, то свеклы, то моркови, а то и ещё каких-нибудь корнеплодов.

Когда к ужину все собрались, Сидор, так всё утро и целый день, просидевший в землянке, выдал сакраментальную фразу: "Гора родила мышь", — на что Корней тут же разразился язвительной речью, типа: "А где ты тут видел гору?". Получив в ответ мрачный взгляд, удовлетворённый Корней, приобняв повеселевшую Маню, с самого утра переживавшую нанесённое ей оскорбление, устроился за столом, ожидая дежурной лекции, на что Сидор был горазд.

— Итак, господа, я имею честь доложить вам…, - начал Сидор по обычаю выспренним тоном, но тут же был перебит Димоном, не выносившим этой его манеры.

— Короче Склифосовский, говори, что надумал, а то кормить не будем. Много болтаешь, да мало делаешь.

Поморщившись, словно проглотил разжевал целый лимон, Сидор тем не менее воодушевлённо продолжил.

— Прежде чем рыпаться во всякое новое дело, надо всё хорошенько обдумать.

— Что самое главное в том, что предложили Димон с Корнеем? — задал он вопрос, обведя всех взглядом.

— Найм, — сам себе ответил он. — Найм людей. А чтобы нанять людей надо им предложить то, что у них котируется больше всего.

— А что у нас котируется больше всего? — задал он ожидаемый всеми вопрос.

— Что? — ошарашено уставились все на него, не ожидавшие подобного поворота.

— Образ! — Сидор торжествующе поднял палец вверх. — Видимость! — опять воскликнул он. — Деньги нам не нужны.

— Ну, да! — насмешливо откликнулся Димон. — Деньги нам не нужны, нам нужны бабки.

— А я поняла, — неожиданно заявила Маня. — Нам действительно деньги не нужны. Нам не нужны деньги, — заорала Маня, толкая Корнея в бок. — Здорово! И как это я сама не додумалась.

— Сщас кто-то получит по шее, — угрожающе прорычал Димон, — если только не объяснит толком, что он имеет в виду.

— Дима, Дима, — осуждающе покачал головой Сидор, — ты то мог бы и догадаться.

— О чём? — раздражённо спросил Димон, окончательно выведенный из себя.

— Мы будем продавать образ! — торжествующе заявил Сидор.

— Какой такой образ? — недоумевающе спросил Корней, отодвигаясь от Мани, которая в возбуждении продолжала пихать его в бок своими жёсткими кулачками.

— Образ, — да как ты не понимаешь, опять сердито пхнула Маня Корнея в бок. — Мы продадим ви-ди-мо-сть. Не жемчуг, не деньги, а то, что будет когда-нибудь потом. Наш урожай, к примеру.

— Я права? — экспрессивно обратилась она к Сидору.

— Абсолютно, — удовлетворённо заметил Сидор. — Мы продадим наш будущий урожай.

— Ты чё? Вехтор, больной? — возмутился Димон. — Да тут в городе половина, таких, как мы, без денег, без всего. Нахрена им какая-то видимость.

— Дима, — тихо спросил его Сидор, — ты русский язык понимаешь? Я тебе русским языком говорю, не китайским. Мы будем продавать будущий урожай. Будущий! Тот, что ещё не посадили, и пока неизвестно, посадим ли вообще. Не говоря о том, чтобы его не только вырастить, но и убрать. И я тебя уверяю. Наверняка должна найтись куча людей, готовых купить наш будущий урожай. В чём основная мысль этой идеи?

Сидор замолчав, поднял вверх указательный палец.

— Основная мысль проста. Огромному числу местного люда заняться сейчас совершенно нечем. У них просто нет работы. Нет, и вполне возможно за всю эту осень и зиму так и не будет. Это раз.

— Два, это то, что многие бы не отказались получить следующей осенью зерно за свой труд прошедшей осенью и зимой, то есть той, что идёт сейчас.

— Проблема только в том, что все привыкли сразу получать деньги за свой труд, а мы предлагаем получить за него потом, следующей осенью, через год. Люди элементарно боятся ничего не получить.

— Но ведь и заняться то, большинству из прибывших в город людей, сейчас совершенно нечем, кроме пьянства, конечно. А мы им предложим реальную перспективу будущего заработка.

— Короче! Мы фактически продадим им дополнительное свободное время в самую горячую посевную или уборочную страду.

— Значит, и платить им надо по высшим ставкам, как в эту пору? — недовольно посмотрел на него Димон.

— Сщас! Если только в самом крайнем случае, — недовольно поморщившись, проворчал Сидор. — Всё таки дело ещё не обкатано и ставить сразу же самые высокие расценки я бы поостерёгся. Да и надо же использовать межсезонье в собственных целях, а не для кого-либо.

— Нам же надо в этом деле получить только одно — площадь. Площадь освоенных земель. Не урожай. Не прибыль. Не деньги. Пло-о-ощадь! Мы можем отдать всё, весь будущий урожай, лишь бы у нас были готовые к посеву площади.

— Нам некуда спешить. Можно годик и подождать. Мы нашли в этом мире своё место. Нам всё равно. У нас есть всё. Даже если мы ничего делать не будем, то весной у нас есть ОДНА СОТКА, которая нас обеспечит, как и ныне обеспечила жратвой на весь год.

— Дима! — ОДНА СОТКА и плевать на всё остальное. Я просто не понимаю! Зачем нам надо выравнивать участок? Хотя нет, — резко притормозил он свой монолог. — Ровная пашня лучше бугров.

— Потом! Зачем нам надо корячиться, выкорчёвывая пни? Ни хрена не делая, мы получили урожай, в несколько раз, превышающий тот, что имеют местные помещики, засевающие десятки, сотни гектар пашни.

— Хотя нет, — снова замолчал он. — Пни вообще-то мешают.

— Ребята! — снова воодушевился он. — Местные бараны корячатся, а имеют гроши. Мы же, более мудрые, более продвинутые, имея за плечами опыт другой, высшей цивилизации, засеяв пять, ПЯТЬ, гектар невыбранной от корней земли. Сея на жалких клочках свободной землицы! Получили урожая больше того, на что они не имели даже смелости рассчитывать!

— Монокультура! У них монокультура. Они сеют много, а получают мало. Мы будем сеять мало — получим много.

— Do you understand?

— Yes, натюрлих, фольсваген, — флегматично заметил Димон, с задумчивым видом не сводя с него своих глаз. — Только ты мне ответь, скотина Сидор. Где ты так нажрался!?

— Профессор, гад, испытания проводил, — икнул от неожиданности Сидор. — Хреновуха называется. Прелесть, что за напиток. Рекомендую, — и свалился замертво на свои полати.

— Маня! — воскликнул возмущённо Корней. — А профессор то уже тоже давно спит, мерзавец!

— Так, — заметила Маня. — Ищем источник сегодняшнего вдохновения. Тут решаются важные дела, а они оба напились, как свиньи. Это надо пресечь. На корню.

Пошуршав немного по углам, источник всё же нашли — закатившуюся под кровать, полупустую двухлитровую бутыль шибанувшего хреном в нос самогона, которая была тут же изъята Маней, не смотря на горячие протесты оставшейся на ногах мужской части населения.

— Кончалась вторая неделя, а никто так и не откликнулся на вывешенное на информационном стенде Городского Совета объявление. Никто не хотел покупать мыльный пузырь. Народ здесь был практический, и на голое слово — не верил.

— "Пятница" — думал Сидор, сидя в местном кабаке и потягивая дрянное местное пиво.

— Можно было бы, конечно, взять и получше, намного получше, но он не хотел выходить из образа бедного селянина, нанимающего батрака за медный грош.

— Говорят, вы людей нанимаете? — раздался над ухом у него голос, заставивший его чуть ли не подпрыгнуть.

— Обернувшись, Сидор увидал, что за его спиной, стоит мужик, чуть ли не под два метра ростом, косая сажень в плечах. Явный бич. В руке бич держал пару кружек того же пойла, что тянул и Сидор.

— Говорят, — откликнулся Сидор, с интересом его рассматривая

— И что оплата, через год будет? Урожаем.

— Урожаем, — подтвердил Сидор.

— Сколько?

— Да сколько наработаешь.

— А поточнее.

— Куда точнее то, — заметил Сидор, — Есть стоимость одного рабочего дня одного человека по осеннему времени — одна — две медяшки за световой рабочий день. Есть стоимость килограмма зерна или того, чем ты там хочешь получить — картошкой или фасолью. Складывай, вычитай, вот тебе и поточнее будет.

— Меня интересует зерно.

— С зерном легче. Стоимость килограмма зерна здесь на рынке — одна медяшка.

— Значит, килограмм — два зерна в день, — заметил бич.

— Считать умеешь, — заметил Сидор.

— Ладно, согласен.

— И что? Тебя это не смущает? — заметил Сидор. — Ни цена, ни сроки оплаты?

— Не смущает.

— Тут до тебя, все отказались.

— Это их дело. Кормить будут? — спросил Бич.

— Будут. Три раза. Понедельник, среда, пятница.

— Не понял.

— Тьфу ты, — поперхнулся пивом Сидор. — Это так. Шутка. Глупая.

— Будет тебе питание. Трёхразовое — завтрак, обед, ужин. Всё как положено.

— Тогда согласен.

— Если согласен, тогда давай уточним, что у тебя есть и на что ты пригоден.

— На всё.

— А что у тебя есть?

— Из инструмента, что ли? Ничего.

— Как так?

— А вот так.

— Так таки ничего?

— Ничего.

— Интересный у нас разговор.

— Интересный.

— Ты разговаривать толком можешь?

— Нет.

— Ага! Значит, на всё согласен?

— На всё.

— И что же у тебя случилось?

— Не твоё дело.

— Хамишь?

— Хамлю.

— Тогда завтра, утром, на участке, не опаздывать. Где, знаешь?

— Знаю.

— И где?

— К югу от города. В сорока минутах ходьбы от южных городских ворот. Там где кончаются поля. Справа от старой дороги.

— На месте был?

— Был.

— И что же ты там делал?

— Смотрел.

— И что высмотрел?

— Работы много.

— Ладно, пей своё пиво, а я пошёл, — поднялся уходить Сидор. — Видать сегодня уже никого не будет, поздно уже.

— Люди ещё нужны?

— Нужны.

— Троих берёте?

— Берём.

— Завтра придём?

— Приходи. Заодно на месте и посмотрим, что за народ.

— Смотри. За посмотр, денег не берут.

— Тяжело с тобой говорить.

— Не говори.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

— На следующий день, рано утром на вырубке Сидора ждали Бич с мужиком, подобным ему и примерно одного с ним возраста, молодая женщина, по-видимому, жена одного из них, и подросток. Всё сразу стало ясно — погорельцы.

— Что? — спросил Сидор бича, — ящеры с земли прогнали.

— Амазонки.

— И откуда?

— Отсюда, выше по течению Лонгары будет. Вёрст сто.

— Будете заново отстраиваться?

— Да, но где-нибудь здесь.

— Это где же?

— Где-нибудь здесь.

— И когда?

— Не раньше, чем через год.

— И чего так?

— Денег нет.

— Как нет? Так взяли бы в Совете.

— Не дают.

— Чего так?

— Да вот так. Говорят, старый долг ещё не вернули.

— Что? Много брали?

— Много. Ещё лет пять отдавать. А с этими амазонками, так все десять.

— Чем же отдавать будете, если у вас ничего нет?

— Отработаем.

— А чего к нам пришли. Шли бы в Совет. Отрабатывали бы долг.

— Зима. Работы нет. Работы нет — денег нет. Денег нет — жрать нечего.

— Как нечего? Так есть же общая кухня. Бесплатная.

— Вот сам в ней и жри.

— Что? Плохо кормят.

— Почему? Кормят, как раз, хорошо. Сытно.

— Что? Не хотите в ней есть.

— Вот сам в ней и жри.

— Гордые, значит?

— Гордые.

— Ну значит так, ребята. Теперь по цене. Вы двое, — указал Сидор на мужиков, — как договаривались, по две медяшки на нос, вы двое, — указал он на женщину с подростком, — по одной.

— Так не пойдёт. Или плати всем по два, или сам копай.

— Или как сказал, или до свиданья.

— Хорошо. До начала подлёдного лова поработаем, а там разбежимся.

— Значит, до начала января?

— Значит до начала января.

— А кто-нибудь, кроме тебя, разговаривать будет?

— Нет. Все разговоры только через меня.

— Что так?

— Да вот так.

— Ладно. А звать тебя как?

— Никак.

— А других как?

— Никак.

— Обращаться то как?

— Только через меня. Иначе никак.

— Тогда буду звать тебя Бич Никак.

— Как хочешь, так и зови.

— Тогда принимай инструмент, Бич Никак. Пила двуручная — одна штука, топор большой — две штуки, топор маленький — одна штука, лопаты штыковые — две штуки, лопата совковая — одна штука. Расписка — сдал, принял. Вторая расписка — количество членов артели, время начала работ. Береги, чтоб вопросов потом не было. Инструмент ввернуть в рабочем состоянии. Сломал — заплатил. Цену знаешь.

— Подписал? Хорошо.

— Теперь постановка задачи. Отсюда, — указал Сидор на южный край вырубки и до января. Пни жечь, ямы — закапывать и трамбовать, землю — ровнять. Всё, время пошло.

Оружейник с топорищем.

— Ба-а, — раздался за спиной у Сидора, смутно знакомый ему весёлый голос. — Какие времена, какие люди.

На обернувшегося Сидора смотрело смутно ему знакомое лицо, которое он, как ни пытался, никак не мог вспомнить. Однако особо и вспоминать ему времени не дали.

— Никак не узнаёшь, — усмехнулась физиономия. — Ну да, ведь видались мы буквально пару дней всего, да и то по весне ещё. Почитай полгода уже прошло. Ну, вспоминай, вспоминай, — весело ткнул он железным кулаком в плечо Сидора. — Кузнец я, Игнат Колот. Вы тогда у меня ещё пару копий просили починить, ящеровых.

— А, — вспомнил Сидор, невольно скривившись, — тебя забудешь, как же. Столько содрал тогда, что до сих пор икается.

— Ну а как же без этого, — самодовольно усмехнувшись, заметил кузнец. — Наша работа дорогая, особо ценится. Потому и денег на неё люди не жалеют.

— Ну и каким ветром тебя сюда занесло, — оборвал словоохотливого кузнеца Сидор. — Я вроде бы ничего у тебя не заказывал.

— Да я собственно не к тебе, а за корнями пришёл, — весело отозвался на его замечание кузнец. — Ребята говорят, что здесь пеньков навалом образовалось, можно корневищем на топорище разжиться, а то и древко для короткой сулицы подобрать из корешка какого попрямее. Тут, я смотрю, — окинул он взглядом обширную вырубку, заваленную вывороченными из земли пнями, — выбор весьма велик. Есть что выбрать. Есть.

— Я ещё летом про это место прослышал, — продолжал он балагурить, не обращая внимания на потемневшего лицом Сидора, с мрачным видом разглядывающего разговорившегося кузнеца, — да всё времени не было выбраться. А ребята говорят, что здесь много чего есть. Вот я и решил заскочить, а то, глядишь, всё и растащат. У нас ведь знаешь, какой народ, — просвещал он Сидора, прилаживая поудобнее пилу, чтобы отпилить приглянувшийся ему корень, — зазеваешься, всё сопрут.

— Значит, на халяву потянуло, — ядовито заметил Сидор, насмешливо наблюдая, как тот отпиливает корешок. — А мнением хозяев ты поинтересоваться не собираешься?

— Какие хозяева, — отмахнулся от него кузнец, прилаживаясь с пилой к другому, понравившемуся ему корню. — Здесь испокон веку никого не было. Как бросили это место лет двадцать тому назад, так до этой весны никто его и не трогал. Только вот нынче, какие-то придурки раскорчевали всё, да бросили. Ну как тут не попользоваться честному кузнецу на собственные нужды. Где ещё такой выбор найдёшь? Да и хозяева, — подмигнул он Сидору, — говорят где-то сгинули. Надо будет подсуетиться, и у Совета эту землицу вытребовать. Больно уж хороша, да и от города совсем рядом.

— Вообще-то ты и разговариваешь как раз с тем придурком, что где-то сгинул, — заметил насмешливо Сидор. — Да, да, — кивнул он головой на немой вопрос кузнеца, — хозяином этой землицы, что больно хороша, да и от города рядом будет. — Так что положил всё, что набрал обратно, и свалил отсюда к чёртовой матери. А то, я смотрю, вы тут повадились хозяйничать, пока хозяева в отъезде. Значит, говоришь, всё лето ребята здесь промышляли, корешки ковыряли, лучшее, что есть, на нужды свои отбирали, — продолжал он напирать на кузнеца, тесня его к краю вырубки. — А заплатить за это не хотели бы? Это ведь мы с Димоном своим хребтом их из землицы повытаскивали, а не ребята твои домовитые. Я смотрю, как копьё починить, так труд твой уважать надо, а как с чужого огорода что стырить, то тут как тут. Слетелось вороньё на халяву.

— Чтобы больше я ни тебя, ни дружков твоих здесь не видел, халявщик хренов, — бросил в спину обескураженного кузнеца Сидор. — Так дружкам своим и передашь, что если увижу ещё раз как копаетесь в наших корнях, то добром для вас это не кончится.

— Тем же вечером, Сидор перехватил в Машиной землянке Корнея, вернувшегося из Городского Совета. Там он разбирался с Городским Головой в очередной раз подымая тему: "Собираются ли они вообще что-либо делать с фехтовальной школой, или все их предложения — фигня полная", — как он Сидору пояснил тусклым и усталым голосом.

— И ты знаешь, что они мне ответили, — посмотрел он на него озадаченным взглядом. — Что надо подождать. Места, видите ли, у них для занятий нету. Не на главной же городской площади проводить строевые занятия и прочие непотребства. Видишь ли, мне, как они говорят, — загорячился Корней, — нужен, какой никакой спортивный комплекс. Брусья там всякие, полоса препятствий и прочее. А места, мол, под это в городе нет. Не занимался никто до этого ничем подобным. Не до того, мол, было. Понимать надо. Только, только подыматься, мол, стали. А клановые учебные комплексы, все заняты, к их сожалению.

— Единственно, что обещали, так это дать пару учеников для личного совершенствования, но на большее, чтобы не рассчитывал. Ни, ни — негде тренироваться.

— Плюнь, — отмахнулся от его проблем Сидор. — Я тебе вот что скажу. Днём был я на нашем огороде, что на Медвежьей поляне и там меня зацепил один наш старый знакомец, оружейник. Он там из наших пней вырезал корешки всякие на топорища для боевых топоров, да на сулицы и копья разные. Ты бы завтра со мной вместе подошёл бы туда, посмотрел, что и как. Может, мы сами сможем вырезать нужные топорища? А потом продать тем же оружейникам, если самим не подойдёт.

— А что? И пойду, — обрадовался Корней, — чем каждый божий день козлам из Городского Совета надоедать, так хоть делом займусь. Иметь запас такого материала дело нужное. Мало ли когда что сломается, а тут — запас. Бери и сразу пользуйся, и не надо бегать целыми днями по лесу, ища выворотни, чтобы подобрать подходящее топорище под боевой топор.

— А тут, и время свободное всегда найдётся, и корень под рукой, — продолжал рассуждать воодушевившийся Корней. — А хранить можно и в долину отправить. Там пещера большая, места в ней немерено. Кстати, — на минуту запнулся он, — надо и Димона предупредить, чтобы пни не жёг, пока мы их не осмотрим.

— Да ерунда это всё, — махнул рукой Сидор. — Нам для собственных нужд хватит и пары запасных топорищ. Ну, может быть пары десятков, — на минуту задумался он, — но не более. Здесь же речь идёт о сотнях топорищ и прочего, на что идут корневища деревьев. Нам столько не надо. И собирать мы их будем не для себя, а для своей будущей армии. Или продадим, потом, оптом. Не пропадут, я думаю. Наверняка на них тут особый спрос есть.

— Тогда завтра с утра в поле, — кивнул ему Корней. — А то, как бы не пожгли чего нужного, эти твои горе работнички. Кусай потом локти.

— На следующее утро Сидор с Корнеем отправились на поле. Теперь это так можно было назвать, так как постепенно оно начало приобретать конкретные очертания, благодаря постоянному труду артели Бича, и посильному участию в этом Сидора. Димон занимался Райской Долиной, или как они ещё её называли Лешими выселками, а здесь, на поле, рулил Сидор. Наёмную артель можно было, конечно, оставить без надзора, но лучше, не следовало бы. Тем более при повремённой оплате труда.

— На поле их ждал сюрприз. Там Сидора ожидал давешний кузнец, ещё с каким-то мужиком, на вид, тоже, явно не парикмахером.

— Увидав Корнея, мужики поморщились, явно не ожидая подобной встречи и поначалу, поздоровавшись, никак не могли объяснить цели своего посещения. Только когда Сидор заявил им, что у него нет времени на всякие бекания и мекания, а надо работать. Так что или пусть выкладывают, зачем явились, или проваливают, не мешают работать. Вон, артель Бича уже вовсю наяривает, а вы даже слова внятного не сказали.

— Немного помявшись, второй, наконец-то представился, как Член Городского Совета, Глава Цеха Кузнецов — Оружейников Кондрат Стальнов, и что у них к нему есть деловое предложение. Решившись, он, хоть и немного смущаясь, твёрдым и ясным голосом заявил, что права, конечно, на пни у Сидора с его кланом, есть, но деревья то срубили до него и на пни эти и другие имеют права такие же, если не больше, как старые поселенцы.

— Сидор, наклонив немного голову набок, с весёлой злостью смотрел на стоящих перед ними кузнецов. Криво усмехнувшись, он сухо поинтересовался.

— Тебя сразу послать или сам пойдёшь? А если сразу не понял, то поясню.

— Пни эти до нас стояли, бог знает сколько времени, и, почему-то, никому были не нужны. А вот стоило только нам с друзьями их выкорчевать, как сразу же на них появилась масса претендентов.

— А объясни ка мне, Кондрат Стальнов Глава Цеха Кузнецов — Оружейников, и чего это такого ценного в этих пнях, что второй день подряд мне только и надоедают бреднями всякими. О каких-то правах, о чьих-то интересах и, главное, совсем не о наших правах, и не о наших интересах, хотя именно нам всё это и принадлежит.

— Короче, пшли бы вы лесом, мужики. Я слово своё сказал и больше повторять не буду, а если не понимаете, — раздражённо заметил Сидор, — то для особо непонятливых у меня и арбалет есть с болтами. Весьма, как показала практика, убойная штука.

Не обратив на его брань никакого внимания, Кондрат, с сожалением, тяжело вздохнул:

— Так и знал что всё этим кончится, — недовольно проворчал он. — Ладно! — обречённо махнул он рукой. — Что с вами, с такой беднотой спорить. Согласен вступить с вами в долю от произведённого продукта.

— Это как это, в долю? — заинтересованно уставился на него Корней. В своей прежней жизни ни с чем подобным он не встречался. И теперь ему было интересно.

— Ну и какую же долю, вы нам выделяете, от нашего же имущества, — насмешливо уточнил Сидор.

— Ну, мы не против того, чтобы выделить вам процентов десять — пятнадцать.

— До свиданья, — флегматично заметил Сидор. — Мы и сами знаем, какая палка для чего нужна и какого качества должна быть. Правда, Корней? — обратился он к Корнею, стоящему рядом и с любопытством рассматривающего окружающую их вырубку.

— Вот, — указал Сидор на Корнея. — признанный специалист по вооружению. Вы же сами и будете ему сдавать выполненную работу, если захотите что-либо Совету продать.

— Ребята, — проникновенно обратился к кузнецам Сидор, — вы чего-то недопонимаете. Это наши корешки. И это мы вам можем предложить десять процентов. Соглашайтесь. Иначе вообще ничего не получите, а такого выбора, — Сидор обвёл рукой лунный пейзаж, окружающей их вырубки, — вы нигде не найдёте. Только здесь и только сейчас, вы можете сделать заготовки на десять, а то и на двадцать лет вперёд. Дерево, да правильно обработанное, оно от времени, да при правильном хранении, только крепость набирает. Тут армию можно вооружить, не то, что какую-то местную дружину. Вы что думаете, мы не знаем, что Совет выделяет кучу бабок на её перевооружение. И что все эти копья, да топорища, разлетятся у вас ещё до весны. Соглашайтесь. Даже десять процентов, да при ваших то расценках, это безумные деньги.

— Да знаем мы, что заработок здесь будет хороший, — согласился с ним старый их знакомец кузнец, задумчиво запустив пятерню в волосья на затылке, — но и ты согласись, что работы здесь немерено и что 10 % как-то мало будет. Давай, хотя бы, двадцать. Так хоть не обидно будет, что задарма работали.

Заметив что Сидор, переглянувшись с Кондратом отрицательно покачал головой, он с сожалением развёл руками.

— Пятнадцать, не меньше, — сердито бросил Кондрат. — Это не много. Так что давай пятнадцать и по рукам. Гарантирую, что деньги вы быстро получите.

— Давай, — согласился Сидор, — а в выборе и мы, при случае, вам поможем.

Теперь у Сидора работы ещё прибавилось, сократив время его личного труда над участком.

Корней же ещё с вечера, сразу после разговора с кузнецами, ушёл в Райскую Долину, заявив, что пару дней его точно не будет. Пока ещё он доберётся и предупредит Димона, да ещё и вернётся обратно.

— Так что, — заметил Корней, — придётся тебе присматривать за кузнецами самому. Я же потом, всё проконтролирую. Проверю качество выбранного материала.

Вот теперь Сидору и приходилось разрываться. С одной стороны, надо присмотреть за Бичом, чтобы он не напортил чего, а то, узнав, что ему теперь ещё предстоит вырезать куски корней для оружейников, да смотреть, чтобы ничего ценного в этом плане не сожгли, сразу же заворчал, что, мол, прибавка требуется.

Пришлось долго и нудно ругаться с ним ещё и по этому поводу. Кончилось всё тем, что Сидор, устав от постоянных препирательств заявил, что пререкаться с ним он больше не будет.

— Ты, дорогой мой, — уже совершенно устало и равнодушно заметил Сидор, — или должен делать что тебе говорят, и делать хорошо, или немедленно убираться отсюда к ё…ной матери.

— Тебя, сокол ты наш шизокрылый, нанимали с оплатой повремённо, так вот и работай от восхода и до заката. Деньги же в чужом кармане, да ещё к тому же не тобой заработанные, нечего считать. А таких считальщиков, вроде тебя, видел я в одном месте. Куда ты и пойдёшь, если немедленно не приступишь к исполнению своих непосредственных обязанностей.

— Ежели же ты, тварь такая, случайно, — раз наверное в десятый подчёркнул Сидор, сердито сверкая глазами, — совершенно "случайно" повредишь, а то и уничтожишь перспективный образец или заготовку, то я вычту её полную стоимость из зарплаты всей вашей бригады, как уже как бы готового продукта.

Поворчав ещё немного, явно для порядка, Бич угомонился и снова приступил к своей работе. Тяжело вздохнув, Сидор отправился на свой участок, поняв, что первоначальная его мысль работать рядом, а то и вместе с этой артелью, у него куда-то бесследно испарилась и видеть эту компанию во главе с его руководителем, у него больше нет ни малейшего желания.

— "Это же надо так уметь в душу насрать?" — удивлялся, про себя, Сидор. — "А первый раз глянул — приятный мужик, работящий. Может послать его? Куда-нибудь подальше? Ну его, а заодно и всю его компанию. Свои нервы дороже. Я что, и здесь, в новом мире, должен со всякими завистниками тягаться, да бодаться. Вот же, есть сволочь на свете. Сам своё всё просрал, а к чужому ручонки так и тянет. Выгоню. К ё….ой матери, выгоню. Ещё одна такая выходка….".

Сидору было тяжело на душе. Тяжело за собственную ошибку. Таких людей он знал и сейчас на самом деле удивлялся, как раньше не разглядел хорошо ему знакомый тип. Тип чёрного завистника, прикрывающийся сверху типом честного, работящего парня.

— "Блин. Будут проблемы. Теперь и остаётся только в четыре глаза следить чтоб что-нибудь не накосячил. А с него станет. Всё! С сего дня он считает себя обиженным и обделённым. И я главный злодей".

— "Но что он может?"

— "Да хотя бы корешок из земли не убрать, присыпать и оставить на потом. Ходи собирай потом по весне после пахоты, корешки такие, прикопанные. Можно ведь и из земли выдрать остаток, а можно и там оставить. Землицей присыпать и хрен ты её найдёшь, пока плугом не зацепишь.

— А вот тебе ещё, — вёл он мысленный диалог с самим собой, собирая мысленно гадости, которые можно был бы сделать. — Ямку присыпал, но не утрамбовал, только сверху, слегка спланировал. Весна пришла — пожалуйте ямка.

— А как нас в институте учили? — Сидор напряжённо, мучительно думал, вспоминая забытые с давно цифры урожайности зерновых. — Изменение микрорельефа пашни на два — пять миллиметра даёт потерю урожая до десяти процентов?"

— Не помню! Мать…! — уже вслух выругался он, не сдержавшись.

Вот в таких растрёпанных чувствах его и встретил как-то вечером на поляне Сучок, заглянувший к ним по поручению деда, посмотреть, что и как.

Пожаловавшись Сидору на свою несчастную, неустроенную жизнь, на так и продолжающиеся бушевать в лесу пожары, грозящие окончательно истребить его родной дом, он, в знак дружбы, согласился послушать жалобы на жизнь и его.

— Ты даже не представляешь, — жаловался теперь Сидор Сучку, пристроившись рядом с ним на каком-то пне и радый от того, что нашлась хоть одна душа, готовая его выслушать, — как же он меня достал. Как только рядом меня увидит, так сразу рожу корчит, какой он бедный да убогий, несчастный, да сирый. И работают они все спустя рукава, как будто у них запор и просраться не могут. Удавил бы гадёнышей, кабы не жуткий дефицит в работниках. И выгнать не выгонишь, потому как работать некому, и надзирать за ним постоянно приходится. Всё время в напряжении. Так и смотришь, чтоб эта тварь чего не выкинула. Больно уж он говнист. От таких всегда надо беды какой-нибудь ждать. Может, ты бы за ним присмотрел, — с надеждой во взгляде обратился он к мгновенно надувшемуся от чувства собственной важности Сучку. — Ты у нас существо с твёрдыми понятиями и чёткими, правильными принципами. Тебя на мякине всякие бичи не проведут. Тебе можно доверить важное дело? — подначил он заважничавшего Сучка. — У тебя должно получиться.

— Ну, — хриплым баском, проскрипел мелкий Сучок, — раз такое дело. Раз я такой незаменимый, то я согласен, — явно важничая и гордясь собой, он, как бы нехотя согласился. — А деду, ты обязательно скажешь, на какой я ответственный пост тут поставлен, — не забыл он сразу же напомнить Сидору самое для него важное. Чтоб он, — задрал Сучок вверх корявый палец, — знал, каков у него внук. И не дрался крапивой, — пожаловался он, почёсав ту часть своего тела, что пониже спины, но выше колен.

— Вот и отлично, — обрадовался Сидор. — Пока ты за ним присмотришь, а потом мы потихоньку его куда-нибудь и уберём, со всей его компанией. Какие-то они в своей семье все смурные, мутные, — поморщился он. — От одного их вида, молоко скисать должно.

— Ну а я тогда пошёл в кабак, буду сидеть там, высматривать народ. Может еще, кто на моё предложение клюнет?

Вот, Сидор, и продолжал опять сидеть каждым вечером всё в том же местном кабаке, выжидая непонятно чего, или непонятно кого, хотя никто из местных, явно не стремился наниматься к нему вообще, а с неясной перспективой оплаты, тем более.

— Ты, что ли, Сидор, будешь? — грубый, громкий голос неожиданно прервал его грустные мысли.

— Да, толку из тебя не будет, если даже в кабаке не смотришь по сторонам, — насмешливо продолжил тот же голос. — Эй, да очнись же, — Сидора грубо пхнули в плечо чугунным кулаком.

— "Накаркал", — ошарашенно думал про себя Сидор, продолжая, всё так же растерянно и недоумённо, наблюдать представившееся ему чудо.

Чудо, представшее перед ним во всей своей красе, явлено было в виде трёх богатырей, столпившихся, как всегда для Сидора неожиданно, у него за спиной.

Это чудо в три пары насмешливых, голубых глаз наблюдало за его ошарашенным видом и наслаждалось тем, что им удалось вывести его из себя, незаметно подкравшись к глубоко задумавшемуся Сидору и внезапно ошарашить его.

— Ну, так это ты или не ты? — заявил ему самый хлипкий из богатырей, бесцеремонно подсаживаясь без приглашения за столик к Сидору. — Знаменитый Вехтор, нанимающий людей за виртуальные бабки.

— Ну, я, буду "Знаменитый Вехтор, нанимающий людей за виртуальные бабки", — несколько раздражённо ответил Сидор, переживая, что его так неожиданно и глупо, захватили. И главное, второй раз подряд и на том же самом месте.

— Ворон ловишь? — всё так же весело и бесцеремонно уточнил, по всей видимости, главный из этой чудо-троицы.

— Ловлю, — неожиданно, для себя, согласился Сидор. — Вот, трёх уже поймал, — насмешливо откликнулся он, улыбнувшись в ответ.

— Но, но! — недовольно откликнулся Главный, продолжая улыбаться. — Ты кого это воронами назвал?

— И кого? — улыбнулся в ответ Сидор. — Кого же это я воронами назвал?

— Мы вольные речные соколы, — подбоченясь, гордо ответил Главный, бесцеремонно пододвигая к себе Сидоров кувшин с пивом.

Налив его пива в свой стакан, он с блаженным видом и хитрыми, умными глазами из полуопущенных век, молча рассматривал Сидора, медленно цедя его пиво.

— Поиздержались, — понимающе и жалостливо покивал головой Сидор, насмешливо глядя как его пиво исчезает в глотке неизвестного мужика, — бедняжки.

Главный аж закашлялся, поперхнувшись Сидоровым пивом. Его приятели, к тому времени устроившиеся у него по бокам, тут же радостно заржали, принявшись лупить кулаками по его спине, да с такой силой, что гул от ударов прокатился по всему кабаку, вызвав у всех посетителей повышенный интерес к их столику.

— Ну, ты, полегче, — недовольно заметил Сидору Главный, сердито передёрнув плечами, как и не заметив мощных тумаков.

— Ну и что за птица долетела до середины Днепра? — насмешливо продолжил Сидор, с интересом рассматривая необычную компанию. — Что-то подобного, я до сих пор, здесь не наблюдал.

— Раньше не наблюдал, и больше не увидишь, — заметил Главный, гордо расправив плечи и опять улыбнувшись.

— Ну и кто же вы такие будете?

— Мы то?

— Вы то.

— Ушкуйники мы, — гордо заорала вся троица в ответ.

— Во, — Сидор ошалело затряс пальцем в ухе. — Вам бы, с такими голосами, только сидеть в сортире, держать дверь и орать — Занято!

— Да! Это мы могём, — гордо подбоченясь и расправив плечи, подтвердил правый богатырь. — На реке, бывалоча, как гаркнешь, так все сухопутные вороны с кустов падают.

— Ну и что же за проблемы занесли гордых речных соколов в наши края? — спросил Сидор, возвращая разговор в конструктивное русло.

— Ты, говорят, людей нанимаешь? — вернулся к разговору и Главный богатырь.

— Ну, нанимаю, — согласился с ним Сидор.

— И готов расплачиваться зерном, — заметил Главный.

— Будущего урожая, — уточнил Сидор.

— Нам это подходит.

— Что это? — уточнил Сидор.

— Оплата зерном, — ответил Главный.

— Стоп, — остановил его Сидор. — Давай с начала. Кто вы и что вам надо.

— Кто мы, тебе уже сказали, а ты слышал. И нам нужно зерно. На следующий год. В это время. На этом месте. Понятно? — методично тыкая указательным пальцем в столешницу, Главный посмотрел на Сидора, как на умственно отсталого идиота.

— Раз вам нужно зерно, так и купили бы зерно. На следующий год. В это же время и на этом месте, — заметил Сидор. — Люди вы не бедные, — кивнул он на расшитые жемчугом пояса богатырей.

— Э, нет! — не согласился с ним Главный. — На это у нас денег нет. Да и зачем тратить деньги там, где можно расплатиться трудом.

— М-да? Это уже интересно, — с любопытством посмотрел на него Сидор. — Ты первый, кто что-либо подобное мне тут сказал. Все только: "Денег давай, Денег давай". Как будто я их печатаю.

— А чё их печатать, их отливать надо, — раскатисто заржал левый богатырь, и резко заткнулся от мощного тычка в бок.

— Чего отливать? — Сидор недоумённо посмотрел на него.

— Да, не обращай на него внимания, — Главный отвлёк Сидора. — Он вечно у нас что-нибудь не впопад ляпнет, — раздражённо посмотрел на приятеля Главный.

— Возвращаемся к нашим баранам, — опять вернулся к основной теме Главный, снова наливая себе Сидорова пива в свой стакан. — Сколько ты нам будешь платить?

— Много, — раздражённо ответил Сидор, наблюдая как его отвратное, как он считал, пиво быстро исчезает в желудке нахала. — Целый килограмм за день работы.

Главный аж поперхнулся ворованным пивом, снова закашлявшись. Обрадованные таким разворотом событий его приятели снова радостно забухали кулачищами ему по спине. Сидор с удовольствием наблюдал за развернувшимся избиением, рассчитывая, что это приятное зрелище ещё хоть немного затянется. Но, всё хорошее быстро кончается. Кончилось и это ласкающее глаз Сидорова занятие.

— Сколько? — прохрипел Главный, вытаращив на него глаза.

— Ну, специально для тебя, учитывая твою непомерную мощь и силу твоих товарищей, я готов увеличить плату до двух.

— Чего двух? — тупо спросил его Главный, разом забыв про пиво.

— Килограмм, конечно, — деланно удивлённо, ответил ему Сидор.

— Ты чё мужик гонишь? — возмущённо, разом, откликнулись на предложение Сидора другие богатыри, сообразив, что здесь что-то не то.

— А вы что думали? — возмутился Сидор. — Халява, что ли? Сколько оно того стоит, столько и плачу, — резко закончил он надоевшую ему беседу, желая побыстрее избавиться от хамоватых собеседников.

— Нет, Паша, ты видал? — возмущённо обратился правый к Главному. — Он нас за лохов держит. Два килограмма! Да я за такую плату, с ним срать под одним кустом не сяду.

— Ты станешь делать то, что я скажу! — рявкнул на него Главный, как оказалось, звавшийся Паша. — А теперь заткнись, и чтобы я тебя не слышал.

— Ты что-то мало предлагаешь, парень, — скрипя зубами, обратился он к Сидору.

— Что поделаешь? — деланно пожимая плечами, ответил Сидор, сообразив, что, наконец-то, нашёл способ избавиться от надоевших хамов, да к тому же ушкуйников. — Здесь такие расценки. Ничего не могу поделать. Здесь все так платят. И это ещё много, особенно учитывая короткий осенний день. Ночью, особо не поработаешь.

— Кажется, мы ошиблись, — заметил Главный, поднимаясь из-за стола. — Счастливо оставаться.

— Я сожалею, но больше не могу, — развёл Сидор руками, с удовольствием глядя на уходящий ушкуйников. — Приятно было познакомиться, — прокричал он в спину даже не обернувшимся в его сторону, уходящим богатырям.

— "Фу", — подумал Сидор. — "Кажись, пронесло. А интересно, за сколько бы они согласились работать? Может, я переборщил? Жаль, конечно, такие бугаи, много бы наворочали. Ну да ладно. Что сделано, то сделано. Хватит с меня и одного Бича, а то тут ещё с этими тремя бандитами разбирайся".

Когда утром следующего дня, Сидор, едва продирая слипающиеся с недосыпу глаза и регулярно потряхивая болящей с дрянного пива головой, появился на участке, там его уже ждала здоровущая толпа, голов в двадцать. Это был Паша. А толпа, рядом с ним, очевидно, была банда ушкуйников, приведённая им с собой.

— "Блин, — подумал Сидор, — не пронесло".

Рядом с бандой, откровенно ее, опасаясь и косо на неё посматривая, переминалась с ног на ногу артель Бича, непонятно почему ещё не приступившая к работе. Обрадовавшись, что можно сразу не общаться с Пашей, Сидор наорал на Бича и послал его работать, а заодно и от души дал пинка Сучку, как отвлёкшемуся от исполнения своих непосредственных обязанностей. После чего, обречённо направился к ухмыляющемуся Павлу.

— Ну что? — демонстративно оскалившись в американской тупой улыбке в тридцать восемь зубов, радостно обратился к нему Сидор.

— Вы, я вижу, согласны, — обратился он к ошарашенному таким напором Паше. — Значит так. Всех пересчитать, переписать. Фамилия, имя, отчество. Списочек мне, пожалуйста, подготовишь, — радостно потирая руки, обратился он к наливающемуся кровью Паше. — А ты что такой красный, — участливо обратился он к Главному. — Болеешь, что ли? Так давай, счас кого-нибудь из твоих в кабак за пивком пошлём. Подлечишься.

— В кабак, это потом, — стиснув зубы, и стараясь быть спокойным, ответил Паша. — Сейчас давай ряд положим. Что мы делаем? Сколько работаем. Какова оплата и когда выплаты.

— Ну, раз вы пришли на работу, то значит и с оплатой, что вчера я говорил, согласны, — заметил Сидор. — Но, для точности, повторю. В день — 2 килограмма зерна на человека. Работа — от темна, до темна. Инструмент ваш — у меня больше ничего нет. Да, — сразу решил уточнить он, — оплата на следующую осень из нового урожая. Вроде всё? Всё, — закончил Сидор.

— А если у тебя следующей осенью зерна не будет? — насмешливо спросил его Главный.

— А вот это уже не твоё дело. Если не будет, куплю и отдам, — резко ответил Сидор.

— Ладно, — согласился Паша. — Готовь бересту. Мы начинаем работать. Чего время терять, не так ли? — уточнил он у Сидора, хмуро посмотрев ему в глаза.

— Работайте, я не против, — обречённо кивнул головой Сидор. — Бересту с договором, я подготовлю. Вечером же и подпишем, завтра зарегистрирую в Совете. А сейчас можете приступать. Правильно, чего время терять.

— Ещё одно, — заметил Сидор. — Сейчас подойдут кузнецы, они объяснят, какие корни им выпиливать, на всякие их нужды. С ними не спорить. Все указания — выполнять. Если узнаю, что испортили то, что они отметили — штраф в размере стоимости испорченной вещи, в её будущей цене. Так что с ними не спорьте, а вот советы всякие по оружию и деревяшек для них, с радостью примем. Приступайте. Что делать, вы должны знать, но на всякий случай повторю. Пни от земли отряхнуть, потом сжечь; потребные кузнецам куски выпиливать и складывать в одном месте; ямы закапывать, а землю утрамбовывать. Всё. Приступайте. А я пошёл готовить бересту на договор.

— И ещё, — остановил его Главный. — В договоре напишешь, что платить нам будешь исходя из пяти килограммов зерна на человека. Реально то, конечно двух, но напишешь — пять. А то западло нам за такие гроши работать, другие не поймут. Мы же тебе, без оплаты отработаем ещё часа четыре, уже по темноте. Зимой ночи светлые, а то и костры разожжём, так что работе это не помешает.

— Ну и нахрена оно мне надо? — поинтересовался Сидор. — Предложение, конечно, интересное, только вот потом, следующей осенью вы предъявите мне претензию, на все пять килограммов и, честно глядя мне в глаза, заявите. — "А я ничего не знаю. Договаривались на пять кило, вот и плати пять кило" и ткнёте мне в нос свой договор. Тут то, твои четыре часа, как-то и не окупятся.

— А я тебе расписку дам, что получил от тебя все три килограмма, сполна. Что по этой части, мы в расчёте

— А почему пять, а не десять, чего уж мелочиться, — скептическим тоном поинтересовался Сидор.

— А десять, это уже подозрительно, — возразил Паша. — Откуда у тебя, нищего, десять. Даже в долг, под будущий урожай, и то многовато будет. Подозрительно, да и внимание лишнее привлечь может.

— И всё-таки, — решил уточнить Сидор, отведя Главного в сторону, когда вся его команда уже приступила к работам. — Почему вы согласились?

— Да ты понимаешь, — ответил Главный, честно смотря ему в глаза, — Ребята застоялись. Пиво, бабы, да самогонка. Так ведь, не будут ничего делать, все деньги за зиму пропьют, да жиром обрастут. А как жиром обрастут, так, по весне, их амазонки, или там, ящеры, живо на ножи и поставят. А оно мне надо? Жалко же ребят. Ну, ты, мужик, понимаешь. Здоровье — превыше всего.

— Ага, — озадаченно согласился с ним Сидор, удивлённо посмотрев в искренние, голубые глаза Паши. — Честный труд — залог здоровья. Понятно!

Так у него на участке сформировалась толпа оглоедов, весело, с шумом и гамом формировавших и ровнявших участок.

На второй день, как и договаривались, появился Корней. Остановившись на опушке леса, он с удивлением наблюдал за весёлым гамом, воцарившимся на вырубке. Увидев Сидора, флегматично наблюдавшего за царившей вокруг суетой, неспешно подошёл к нему.

— А чего сам не работаешь, лодырь?

— И тебе доброго утра, — недовольно буркнул Сидор, покосившись на него.

— А что не работаю, так некогда? — безнадёжно махнул он рукой. — Ты только посмотри на них, указал Сидор на толпу ушкуйников, распиливавших на части огромаднейший пень и весело растаскивавших его по разным кучам. — Стоит отвернуться, как обязательно чего-нибудь напортят. Нет. Пока дело не наладится, в свой ритм не войдёт, никуда отлучаться не стоит. Чего-нибудь да испортят. Вот, только что утром, чуть отвернулся, а они чуть было великолепную основу для рогатины, на дрова не распилили. А скажешь чего — смеются, мол, этого добра тут на сто лет вперёд всем хватит.

— А у тебя то как? — поинтересовался Сидор, — Как там твои переговоры с Советом. Ну, по поводу обучения мечников, да повышения мастерства у других — прочих.

— Да никак! — раздражённо рявкнул на него Корней. — Сказали, что толку от меня нет, и грозились жалованья лишить. Надоел, мол. Всё равно, говорят, ничего не выйдет. Хоть людей и полно, ну, тех, кто согласен обучение проходить, — уточнил Корней, — да заниматься негде. На площади, перед Советом, там, где раньше всегда занимались, теперь торжище завелось. Целый день толпы народа шляются туда — сюда, туда — сюда, всё чего-то покупают и продают. И откуда у людей что появилось. Раньше, говорят, ещё в том году, такого наплыва не было. Да ты и сам знаешь, все пустые землянки возле нас позанимали. Народу — битком. Какие уж тут занятия.

— А за городом? — удивился Сидор, — Возле стен? Там же места всякого навалом.

— Ага! Как же, навалом, — возразил раздражённый Корней. — Под стенами за городом каждый клочок земли поделен. Всё огородами, да озимыми занято. Кто же даст свои посевы топтать. А где нет огородов, так там обязательно уже посад за городские стены вылез. Вот и сижу, лапу сосу.

— Эх, — вздохнул Корней, — лишат меня жалованья. Лишат, — добавил он с тоской. — На что жить будем?

— А, выгон, — не унимался Сидор. — Там же выгон ещё есть, там, где летом лошади паслись.

— Так они и сейчас там пасутся. Ещё больше стало. Народ то, что в город набился, чай не пешком сюда заявился. Больше половины — на лошадях. Плюс коровы да прочая скотинка. Кто же разрешит её с поля выгнать и людей туда запустить.

— Сказали, чтобы ждал весны, а там видно будет, Нет, лишат меня жалованья, лишат, — грустно закончил Корней.

— Не волнуйся Корнеюшка, не лишат, — весело заметил Сидор, чему-то улыбаясь.

— Ну да, а то ты не знаешь, какие они добрые, козлы безрогие, — яростно выругался Корней.

— Фигня. Я знаю другое. Я знаю место, где ты будешь с людьми заниматься и деньги нам зарабатывать.

— И где же? — насмешливо заметил Корней. — Здесь что ли?

— Здесь, — согласно кивнул головой Сидор.

— Не, не пойдёт, — не согласился Корней, — далеко больно. От города и летом то, минут сорок идти, а по зиме, — махнул он рукой, — так все полтора часа будут. Пока дойдёшь — время обратно собираться.

— А зачем тебе ходить, — усмехнулся Сидор, — ты бегай. А чтоб нескучно было, камень захвати.

— Какой камень, — удивился Корней. — Накой тебе ещё и камень. Тебе мало того камня, что здесь на поле валяется. Тебе ещё надо. А нафига?

— Дом строить, конечно. Мы же должны здесь дом построить. А из чего мы фундамент складывать будем? Вот вы, когда от города побежите, то все камни, что по краям полей, вдоль дороги без надобности валяются, сюда и принесёте. Чем не физическая нагрузка. Ты же воинов тренировать будешь, а им тяжести таскать по службе положено. Да и хозяевам полей, что не знают, куда эти каменюки девать большое подспорье будет. Место под пашню освободится, а то я тут такие залежи вдоль дороги видел, мама дорогая. Не то, что дом, крепость построить можно.

— А ведь верно, — загорелся идеей Корней. — Нет, не пойдёт, — сожалеючи покачал он головой. — Камни же надо обратно тащить.

— Эх, голова, — насмешливо заметил Сидор. — Сюда, бегом с камнем — упражнение на выносливость. Обратно, бегом без камня — упражнение на скорость. Не волнуйся, мало не покажется. Ещё и рады будут, что камни обратно таскать не заставляешь.

— А с Совета твоего, чтоб ему жизнь раем не казалась, потребуем оплатить потраву полей, — заметил Сидор.

— Чего? — воскликнул изумлённый Корней. — Ты чё, заболел? Какую потраву? Каких полей? Где ты тут поля видишь?

— Нет, так будут. Ты разве не знаешь, что под утрамбованной землёй, если по ней зимой постоянно ходить, почва намного глубже промерзает, чем под снегом. А значит и весна для растений, что здесь произрастать будут, позже, чем у всех начнётся. Убытки. Сплошные убытки. Неизвестно ещё, успеет ли оттаять то почва, пока время сева не кончится. А то, глядишь, и без урожая останемся, чем тогда расплачиваться с работниками своими будем.

— Ты это что, Сидор, серьёзно, — аж побледнел от подобной перспективы Корней. — Может, не будем связываться. На урожай у нас, вообще то, большие планы были. А ну как действительно, ничего не вырастет.

— Не вырастет, так распакуем стратегический запас, — усмехнувшись наивности Корнея, ответил Сидор. — Первая зима у нас здесь, ничего толком не знаем, но и отступать незачем. А эти все басни только для Совета. Так что успокойся, ничего с нашим урожаем не случится.

— А-а! — махнул рукой Сидор. — Бог не выдаст, свинья не съест. Иди. Договаривайся о встрече с членами Совета. Думаю, один Голова ничего не решит, потребует созыва общего собрания. Вот завтра с утра встретимся и поговорим.

И точно, Голова отказался сам принимать решение и даже обсуждать подобное предложение, созвав членов Совета на общее совещание следующим утром. Однако совещание прошло на удивление быстро, поскольку никто особо не хотел вникать в эти вопросы, и предложение Сидора решительно отфутболили.

Ну а на его требование об оплате за потраву, ему просто рассмеялись в лицо.

— Ты б, сокол наш, сначала его разровнял, потом засеял, а уже потом мы бы и определили, какова там потрава будет.

— Собственно не вижу причин для веселья, — хмуро оборвал Сидор вспыхнувший весёлый гогот. — Уже раскорчёванной и выровненной площади Корнею вполне хватит для занятий. Это, во-первых. А это значит что и приступать к занятиям они могут хоть завтра.

— Во вторых, если вы, господа, сейчас к занятиям не приступите, то ожидать какой-либо реальной силы от воинства, всю зиму провалявшейся на печи, вряд ли стоит. Надеяться же, что за пару весенних месяцев можно чего-либо добиться от толпы новобранцев, из которой сейчас состоит городское войско, это просто бред.

— Вашу мать!.. — неожиданно перебил его Боровец, продолжив весёленькое начало длинной матерной тирадой.

То, с какой экспрессией Начальник Городской Стражи неожиданно поддержал Сидора, впечатлило даже самого Сидора, не ожидавшего ничего подобного.

— Если Совет не придумает, чем занять эту толпу дармоедов, скопившихся в казармах, то за порядок в городе через пару месяцев я отвечать отказываюсь. Итак уже, в казармах воцарилось пьянство и разврат. Бабы даже не вылезают из коек бойцов, а на все замечания с каждым днём всё наглее начинают посылать по всем вам известному адресу. И если это не прекратить, то к весне в городе сформируется устойчивое вооружённое формирование, называемое в народе попросту, банда.

— Тысяча бойцов, это не просто много, — горячо и экспрессивно продолжал Игнат. — И вы прекрасно знаете что по нашим местным меркам это сила огромная. И оставлять её бесконтрольной, чтобы она сама собой сформировалась в настоящую банду нам нельзя.

— Можно меня всяко ругать, — скривился он, — но люди от безделья разлагаются. И если мы сейчас упустим момент, то потом придётся снова набирать людей в новое войско. Вы же сами не потерпите превращения городского войска в пиратскую вольницу. Перебьёте их поголовно. А что потом? — обвёл он собравшихся мрачным, настороженным взглядом. — Надо будет начинать всё по новой?

— Пока столько народу наберёшь, пока обучишь, да половину повыгоняешь, как непригодных, да потом опять новых наберёшь, сколько времени уйдёт. И если вы, господа Старшина, хотите сформировать действительно боевую тысячу, то начинать надо сейчас и начинать надо с предложения Сидора.

— Он то, конечно, свой интерес блюдёт, — Боровец бросил в его сторону раздражённый, сердитый взгляд, — но и польза для города очевидная.

Неизвестно что. То ли горячая речь Боровца дошла до закостеневших голов членов Совета, то ли заново изложенное предложение Сидора, к которому после слов Начальника Стражи поневоле прислушались члены Совета, но всё одно. Ничто не принесло им желания глубоко вникать в дела городской стражи.

Поэтому решили сделать просто так, как предлагал Сидор, а потом, мол, видно будет.

И тут Сидор опять вернулся к вопросу об оплате потравы участка, заявив, что их интерес в данном деле ясно виден, но и его интерес забывать нельзя.

— Ну, так что же ты всё-таки хочешь? — раздражённым голосом поинтересовался Городской Голова. — Ты же знаешь, что денег на дополнительную оплату у нас нет. А были бы, так и не дал бы, самим надо. Семена весной, ты и так получишь. И столько, сколько тебе потребуется. Так чего тебе надо?

— Ну, для начала, помощь в раскорчёвке участка, его очистке, выравнивании и засыпки ям.

— Это не проблема, — отмахнулся Голова. — Это можно рассматривать как часть физической подготовки. Так что можно каждый третий, а то и второй день этому посвятить, на ваше усмотрение. Оно-то и нам лучше. Больше земли подготовишь, больше весной засеете, больше торговый налог будет.

— Что-то ещё?

— Да, — замялся Сидор. — Мы раньше договаривались, что вы поможете нам с перевозкой срубов с участка углежогов. Вот я и подумал, а зачем их перевозить. Они и там могут оказаться нужны. Да и лучше бы было новые рубить прямо на месте.

— Я имею в виду, не только в долине, но и здесь, на Медвежьей Поляне. Это мы так эту вырубку назвали, — пояснил Сидор. — Пока в них никто не живёт можно будет использовать и для обогрева бойцов. Не всё же им время на улице мёрзнуть, надо же где-то и пищу горячую принять, и отдохнуть в тепле. Не в снегу же весь день валяться.

— Заботливый ты, однако, — насмешливо заметил Голова. — Ладно, и это принимается. Что-то ещё?

— Последнее, — уточнил Сидор. — Последнее по счёту, но не последнее по важности. Раз там, на поляне, будет шататься огромное количество народу, то ему и защита нужна, чтобы всякие амазонки, или там, ящеры, внезапно не набежали. Чтобы не было потом разговоров всяких, мол, выманил народ из города, да там их всех и посекли.

— Ты яснее говори, — раздражённо заметил Голова. — Всё утро уж сидим, с тобой разбираемся. У всех дел полно. Яснее говори.

— Куда уж яснее, — раздражённо откликнулся Сидор. — Лагерь надо строить, укреплённый, хутор этакий. Я там ранее место присмотрел, себе под усадьбу, как раз рядом с дорогой и на краю поляны. Пусть там ребята дома поставят, а заодно и оградой обнесут. Будет и защита в случае внезапного нападения, и какой никакой опорный пункт на этом участке. До городка не всякий и добежать успеет, если что, а тут опора и защита. От большого набега, конечно, не защитит, но от случайной, залётной шайки предохранит. Вышку поставим, за местностью наблюдать будем. Пять — шесть таких опорных узлов по кругу города. Так и пахать спокойно можно, не опасаясь, что налетят из-за леса нежданно, а до города — далеко. Не добежишь.

— Такое дело с кондачка не решить, — задумчиво покачал головой Городской Голова. — Но мысль правильная. Будем думать. Тут одного только человеческого труда мало. Ещё и деньги на это нужны. В этих же хуторах надо и стражу постоянную держать, и оружие запасти, на случай набега. Ворота, цепи, ров, мост подъёмный. Ну, ров ладно, его и выкопать можно, но петли для ворот, цепи для моста, вороты подъёмные. Всё же это не только металла, которого нет и который ещё и купить надо, но и денег требует и больших денег. На коленке ворот мостовой не соберёшь, его в Западных Баронствах заказывать надо, а потом ещё и сюда привезти. Один найм корабля чего стоить будет. Своих то таких воротов у нас нет, больно это дорого и тяжело в производстве. Да и обходились как-то. Так что, — задумчиво закончил Голова, — ров выкопаем, вал насыплем, ограду, для защиты, поставим, даже казармы, помимо домов для жилья, поставим, а дольше вы уж сами. Из своих средств ориентируйтесь. А с крепостью этой, практика для войска будет хорошая. Пускай привыкают, как в чистом поле стан воинский ставить.

На том Совет и закончили. Довольный Корней убежал обратно в долину, предупредить Маню, что он теперь постоянно будет в городе находиться, а туда только набегами вырваться и сможет. Сидор же вернулся обратно на поле, наблюдать за ходом дел. Всё, кажется, налаживалось.

Всё, однако, было совсем не так радужно, как ему поначалу казалось. То, что следующим утром привёл на поляну Корней, иначе, чем бандой, назвать было невозможно. Начать с того, что из тех двух сотен, что привёл Начальник Стажи, половина отказались тащить с собой на участок камни, присмотренные Корнеем неподалёку от города. Потом, едва только началась учёба, та же половина отказалась таскать пни и ровнять участок, заявив, что воину противно заниматься крестьянским трудом. Пришлось Корнею, на пару с Начальником, вразумлять несогласных с его стилем обучения. Избив до бессознательного состояния, вдвоём с Начальником Стражи, учебными мечами сразу пару десятков особо активных новобранцев, они добились, кое-какой управляемости этой толпы.

И так постепенно, жестоко избивая несогласных, а особо упёртых безжалостно отчисляя, они прогнали через вырубку все три сотни наличествующего воинского контингента. Осталось человек двести пятьдесят, не более. Часть выгнали, часть сама разбежалась, не желая подчиняться жестокому обращению и строгим порядкам.

Перетряхнув весь наличный состав, приступили к собственно тренировкам. Как Корней и предупреждал, то, что топало по поляне, отрабатывая строевой шаг, воинами, фактически не являлось. Это было стадо, о чём Корней, даже ни на минуту не задумываясь, и выложил, этому стаду, присовокупив ещё пару десятков оскорбительных эпитетов.

Однако за прошедшую неделю он всё-таки чего-то добился. Потому что в ответ на его оскорбление, никто даже рта не раскрыл. Удовлетворённый таким результатом, он пообещал оставшимся недоноскам ещё кучу неприятностей, а в последствие и смерть от чьего-либо меча, ежели же они не будут его бездумно слушаться. Так и подчеркнул, бездумно. Думать они будут потом, когда с них слезет всё дикое мясо, что раньше наросло, не говоря уже про жир. Закончив на этой оптимистической ноте свою программную речь, он погнал безмолвную толпу обратно в город, готовиться к завтрашним неприятностям.

Собственно с этого, последовавшего за программной речью длинного, напряжённого рабочего дня и началась работа, о которой договаривались с Советом. То, что Корней творил с новобранцами, страшно было даже в кошмарном сне представить. И всё, что ни говорил Корней, делалось быстро, по военному чётко и бегом.

Разбив свою группу на две части, он одну оставил для работ на поляне, а вторую отправил строить "хуторок", как это теперь чуть ли не в насмешку называлось.

Разбив на местности колышками контуры будущей крепости, они, на пару с Сидором, отобрали огромную кучу пней, которые Корней и заставил перетащить на выбранное место. Дальше, постепенно пережигая пни, курсанты оттаивали землю и копали ров. Мелочиться не стали.

Решив для себя, что халяву, раз уж она выпала, надо использовать по максимуму, Сидор с Корнеем не стали себя сдерживать. Совместным мозговым штурмом они разбабахали такие размеры охраняемого хуторка, что внутри обозначенного контура теперь могли свободно поместиться не только собственные дома всей Сидоровой Компании, если бы они захотели там строиться, но ещё и дома доброй пары десятков крестьянских семей с огородами. Правда, огороды бы у них были бы куцые, да и сидеть бы им пришлось друг у друга на шее, теснясь избами вдоль крепостного вала, но пересидеть набег, да и отбиться в случае чего, можно было бы запросто. А заодно, и принять внутрь пару небольших табунов лошадей, или какую другую живность.

В общем, Корней, каждый раз обходя по периметру получившийся оборонительный вал был доволен.

Сидор же, сам главный инициатор этого строительства, глядя на подобное непотребство, только головой качал:

— В который раз замечаю, что меня постоянно заносит, — каждое утро обходя вместе с Корнеем периметр и оценивая сделанное за день, мрачно жаловался ему, глядя на разворачивающуюся перед ним стройку. — Мало того что зима, а зимой всё строительство обходится дороже, но боюсь что с моими аппетитами надо всё же завязывать. На такое "скромное" убежище, нам никаких денег не хватит.

— Сейчас стены из дерева, завтра будут из камня, а послезавтра и из бетона казематы пушечных батарей отливать будем, — мрачным, похоронным голосом закончил он.

— Будем, будем, — с мрачным видом покачал он головой, мрачно поглядывая на буквально лучащееся счастьем лицо Корнея. — Первоначальный шок пройдёт, пройдёт ещё пол года, всё забудется и опять потянет улучшать то что получилось. Тем более что сам знаешь, камень не дерево. По крайней мере не горит, — мрачно пробурчал он.

— Форт Красная Горка, мать его, — тихо выругался он сквозь зубы.

— Как построим до конца, останется только из городского арсенала пару пушек, пусть даже и без снарядов в башни поставить.

— Зачем? — удивлённо повернулся к нему Корней. — Сам же знаешь, что у них снарядов для стрельбы нет. Нет и не предвидится.

— Ворон пугать, — мрачно огрызнулся Сидор, зыркнув на него исподлобья.

Однако, Городской Голова, как-то раз приехав проверить что тут происходит и как ведутся работы, тем не менее, неожиданно оказался доволен:

— Да не заморачивайтесь вы по поводу размеров, — попробовал он успокоить всё ещё расстроенного собственной инициативой Сидора. — Если что-то пойдёт не так, то город вам поможет.

— То что здесь начало вырисовываться сулит нам дополнительные гарантии спокойной и безопасной жизни здесь, к югу от города.

— Тут же как ни крути, — повёл он перед собой рукой на густые, заснеженные леса вокруг, — а всё одно под боком у клятых амазонок с ящерами оказываешься. А от этих хищников никакая защита лишней не будет. Чем больше укреплённых поселений, тем нам спокойнее и тем больше им головной боли.

— Да и о будущей особо за забивайте себе голову, — усмехнулся Голова. — Надоест играть в солдатики, мы её у вас выкупим. Как обычно это и делается…, - небрежно отмахнулся он рукой от сидоровых страхов, — по остаточной стоимости.

— Тем более что с этой, южной стороны, из-за царившего здесь ранее безлюдья и долгой заброшенности всего южного края, это сейчас считай что фактически единственная крепость, защищающая город с юга.

— Вы у нас пионеры, — дружески хлопнул он своей тяжёлой рукой по плечу Сидора.

Допускать подобные вольности по отношению к Корнею он всё же поостерёгся, видимо заметил многозначительный, хмурый взгляд, брошенный в его сторону.

На вырубке тем временем, дела разворачивались великолепно. Получив колоссальную помощь людьми, Сидор развернулся. Теперь на поляне ежедневно работало сто сорок человек, не считая Бича с его семьёй. Но за Бичом присматривал Сучок со своей компанией, и Сидор выбросил из головы все мысли об этом человеке, тем более что Сучок, откровенно обнаглев от безнаказанности, всячески издевался над несчастным, показывая ему своё неудовольствие по любому поводу. Но Бич с компанией это отношение к себе заслужил, при всяком случае по холуйски пресмыкаясь перед Сидором и Корнеем, особенно после того, как на участке появились ушкуйники. Так что Сидор, выведенный из себя подобным раболепством, не имел ничего против того, чтобы немного побаловать Сучка, который, как оказалось, так же не выносил ничего подобного.

Изменились у Сидора и отношения с Пашей, атаманом ушкуйников. Первоначально скептическое, а ещё точнее, холодно пренебрежительное отношение последнего к Сидору и Корнею резко сменилось на уважительное, как только он узнал, что Городской Совет поддержал Сидора с его работами на вырубке. Увидав в первый же день такое огромное количество серьёзных людей, занятых тем же трудом, что и они, атаман, по видимому, пришёл к выводу, что дело, которым он занят на такое уж и пропащее, раз этим заняты и другие. Понаблюдав же за разборками, регулярно устраиваемыми Корнеем над новобранцами, он проникся и к нему глубоким уважением, почуяв в его лице недюжинного специалиста своего дела.

Когда же Корней приступил к непосредственным занятиям по обучению методам и правилам ведения боевых действий различными группами вооружённых формирований,

Паша вообще несколько дней внимательно присматривался к тому что тот делал, а потом, как-то вечером подошёл поговорить.

— Слышь, вояка, — скрывая своё смущение под напускной грубостью, Паша с независимым видом стоял перед ним подбоченясь. — А ты часом не знаешь пары, другой приёмчиков для боя на палубе или в тесных помещениях. Помнится мне по земной литературе, что это какое-то отдельное, особое искусство войны. Так вот, может ты его знаешь? А если знаешь, то не поможешь ли и нам его освоить?

Правда, большая совковая лопата, и в этих краях носимая имя "комиссарская" несколько портила впечатление о его независимом виде, но хмурый взгляд и горящие искренним интересом глаза явно указывали на то, что данная тема имеет для него нешуточно важное значение.

На своё счастье Паша подошёл весьма и весьма вовремя. Корней, отвлечённый на разнос какого-то проштрафившегося курсанта, не понял сразу кто и о чём его спрашивает и нечаянно проболтался.

— Отстань, Паш. Видишь же не до тебя, — кивнул головой он на мнущегося перед ним раздолбая курсанта, которого он уже несколько минут воспитывал при помощи богатого лексикона матерных слов и до которого только, только начало что-то доходить. Надо было только ему окончательно объяснить его родовое происхождение и можно было спокойно заниматься иными делами. И тут Паша, со своими глупостями.

— Да знаю, знаю. Отвянь, как говорит Машка, — отмахнулся он от Паши рукой. — Пару лет на флоте кое у кого из Западных Князей и около года у одного, наверняка тебе хорошо знакомого морского барона, — с усмешкой добавил он, покосившись на заинтересованно глянувшего на него Пашу.

— Иди вон у Сидора поинтересуйся, если охота, — кивнул он на маячившую на другом краю стройки фигуру Сидора, занятого каким-то своим делом. — Я ему много чего рассказывал про морских и речных пиратов, основную мою работу в те времена.

— Считай, что тебе повезло, — насмешливо прищурив глаз, искоса глянул он на Пашу. — Попался бы ты мне тогда, не стоял бы ты тут с "комиссарской" лопатой в руке.

— А…, - раскрыл рот Паша.

— Ну если я здесь…, - начиная раздражаться Корней нетерпеливо хлопнул себя каким-то прутиком по ноге, который он постоянно держал в руках. — Если я здесь, то значит знаю что-то больше тех, кто мне тогда встретился.

— Как видишь, выжил я, а не пираты, — сухо закончил он, разворачиваясь и уходя.

Этими скупыми словами надеясь отвязаться от приставалы, Корней добился однако совсем обратного эффекта, чем на который рассчитывал. Паша заинтересовался. И заинтересовался настолько, что пристал к Корнею с требованием показать ему пару приёмчиков и не отставал до тех пор, пока Корней, выведенный из себя, не отослал его опять к Сидору, сказав, что как скажет тот, так и будет.

Зная что Сидор сильно недолюбливает слишком на его взгляд самоуверенного и наглого ушкуйника, он более чем на сто процентов был уверен, что наконец-то отвязался от прилипчивого атамана.

Однако, Паша так не думал. Зная слабые места Сидора, он тут же к нему подкатил с чисто деловым предложением:

— Это же нам обоим выгодно, — начиная уже понемногу раздражаться снова и снова нажимал Паша на упёршегося непонятно с чего Сидора.

Наверное уже не менее получаса он увещевал его дать добро на, так сказать внештатное обучение у Корнея, сразу же после получения от того обещания. Сидор же упирался, раздражённой перспективой ещё дополнительной возни с упрямыми ушкуйниками, которые и так ему изрядно уже поднадоели. Не желая ему подчиняться, не слушая его прямых приказов они каждый раз отсылали его к Паше и ему постоянно приходилось бегать к атаману за любой мелочью, что сильно его раздражало и выводило из себя.

— Ты пойми, дружище, — увещевал атаман Сидора, медленно но верно ломая его оборону. — Ты мне — я тебе. Ты мне Корнея в инструктора, а я тебе ещё десяток человек на стройку, или на поляну, пеньки таскать, жечь и землю ровнять.

— Даже дополнительной оплаты не надо, если только ты дашь добро на отвлечение моих людей на учебные схватки с Корнеевым воинством.

— Двадцать! — резким, сердитым голосом потребовал Сидор, лишь бы отвязаться от надоеды. — Двадцать человек и увеличение времени работы с увеличивающимся световым днём. И я даже заплачу, — нагло ухмыльнулся он. — У нас с тобой настолько низкие расценки, что говорить о деньгах как-то смешно, но тем не менее.

— Договорились, — тут же поспешил атаман воспользоваться промахом Сидора. — Пусть будет двадцать. А если ещё и заплатишь, то вообще чудненько. Ребята хоть пива себе вечером на твои гроши купят.

— Даже больше скажу, — воспользовавшись заминкой растерявшегося от неожиданности Сидора, Паша с насмешливой ухмылкой на лице ещё больше нажал на него. — Если это стадо, — кивнул он на толпу новобранцев, проходящий обучение на поляне, — продержится против моей команды хотя бы пару, другую недель…

Паша насмешливо ухмыльнулся, нагло глядя Сидору прямо в глаза:

— … и если я увижу, что от корнеевской учебки действительно есть польза, то мы всей моей командой отработаем у тебя, на твоих условиях, — тут же поспешно успокоил он раздражённого Сидора, — всю зиму до начала апреля.

— Всем составом и без дополнительной оплаты, — мрачно согласился с ним злой Сидор, уже решивший про себя плюнуть на хамство наглых ушкуйников и просто воспользоваться удачным моментом.

Так началось избиение младенцев.

Корней, поначалу скептически отнёсшийся к затее Паши, уже через неделю постоянного избиения своих подопечных, настолько озверел, что заявил об отказе от сна и отдыха, покуда не поколотит "паршивых водолазов", как он злобно обозвал ушкуйников.

Но как стало совершенно ясно из сложившегося положения, хуже всех пришлось самим новобранцам. Темп обучения резко возрос.

К зверствам Корнея, постоянно до того измывавшимся над ними, добавились ещё и постоянные тычки и зуботычины от ушкуйников, не оставлявших ни малейшего случая наказать проигравших. Но, похоже, что где-то через неделю регулярного избиения и новобранцам, ещё не разбежавшимся до этого времени от Корнея, это тоже надоело. И они стали огрызаться. Чем дальше, тем больше. Чем больше, тем жёстче. Ожесточение нарастало с каждым днём.

Если ещё в начале первой недели учебных схваток, ушкуйники гарантированно с разгромным счётом побеждали, то к концу второй недели счёт сровнялся. Третья же неделя ознаменовалась устойчивой тенденцией к постоянным победам новобранцев, а уж к её концу бывшие новобранцы били матёрых ушкуйников так, что лишь пыль, а точнее снег, стоял столбом.

Тут Паша задумался, а когда хорошенько всё взвесил, явился к Сидору и признал его победу.

Результатом же стало постоянное присутствие на вырубке всей команды атамана в составе пятидесяти с лишком человек. Единственной уступкой, сделанной Сидором атаману было то, что ушкуйники должны были отработать у него срок до окончательного приведения Медвежьей поляны в порядок, а не до апреля.

Да и то, как сам себе признавался Сидор не потому, что ему не нравилась их работа, а потому что уж слишком наглая и хамоватая это была публика.

Да ещё, но уже по настоянию Корнея, заинтересовавшегося учебными боями, новым было то, что теперь каждый вечер по расчищенной части вырубки толкались толпы вояк, дубасивших друг друга выдаваемым здесь же на месте деревянным оружием.

К большому сожалению Сидора, это имело для него и негативную сторону, так как теперь резко повысившийся расход учебного оружия, которое резво растащила эта братия, значительно сократил планировавшиеся Сидором доходы от продажи заготовок топорищ оружейникам.

Но дело шло, и шло хорошо.

Теперь на Медвежьей Поляне постоянно работало около двухсот с лишком человек, так как количество новобранцев курсантов регулярно увеличивалось за счёт притока новичков из города, и это, не считая тех, кто постоянно здесь трудился над возведением крепости.

Как ни странно, но жёсткая и удивительно эффективная манера преподавания, представленная Корнеем, не вызвала массового отторжения у новеньких, видимо, понимавших простую истину: "Тяжело в учении, легко в бою", и приток желающих у него обучаться не оскудевал.

Но ещё большую известность Корнею принесли массовые учебные стычки с вооружёнными ушкуйниками, у которых нашлась большое число сторонников в городе, пережидавших, как и они, зимнее время в тепле и уюте полузабытого в этом мире городка.

Начавшись как весёлое соревнование между ветеранами и новичками, подобные воинские забавы быстро переросли в регулярные занятия чуть ли не всего воинского люда, застрявшего на эту зиму в городе.

Под конец третьей недели на результат схватки даже стали делаться ставки. И если поначалу ещё на новичков Корнея ничего не ставили, ставя под большущее сомнение сам введённый неизвестно кем тотализатор, то к концу второй недели, ни у кого в городе уже не было полной уверенности, кто же победит в следующей схватке. Тем более что Корней, наученный своим прошлым опытом, всё усложнял и усложнял учебные занятия, приведя, под конец, даже матёрых ветеранов в совершенное недоумение, откуда, мол, он такое выискал, да и зачем речникам, мол, подобное умение.

Но эти упражнения давали результат и поэтому курсанты помалкивали, не обсуждая более Корнееву манеру преподавания.