Шлюп войны (Болито – 6)

Аннотация

На дворе 1778 год, корабль — 18-пушечный HMS Sparrow, лучший военный шлюп Англии, а капитан — Ричард Болито, ведущий свою команду в гущу битвы. Американская революция превратила атлантическое побережье в убежище для каперов и мародерствующих французских военных кораблей, и молодому Болито предстоит сразиться с колониальными мятежниками, предотвратить предательство прекрасной женщины и преодолеть опасную некомпетентность старшего офицера, пока не стало слишком поздно.

1. Самый желанный подарок

От оживлённой набережной до элегантного белого здания в конце прибрежной дороги было чуть больше ста ярдов, но уже через минуту после того, как Ричард Болито отплыл, он был весь мокрый от пота. На просторах Английской гавани создавалась иллюзия лёгкого бриза, но здесь, когда полуденное солнце стояло высоко над Монкс-Хилл и окутывало остров Антигуа мерцающей дымкой, такого комфорта не было.

Тем не менее, Болито ускорил шаг, ощущая нарастающее волнение и чувство нереальности происходящего, не покидавшее его с момента прибытия всего неделю назад. События развивались так быстро, что он чувствовал себя не в состоянии удержаться за ними, словно был зрителем, наблюдающим за кем-то другим, существом, совершенно чуждым его собственным возможностям.

Через широкие ворота, где песок и пыль бледным слоем покрывали его новые туфли, и через ухоженные сады он направился к самому зданию. Если бы не флаг, безвольно свисавший с древка, это могла бы быть резиденция какого-нибудь богатого купца или судовладельца. По количеству негров-слуг, трудившихся среди цветов и кустарников, он догадался, что предыдущий жилец, вероятно, торговал африканскими рабами.

В глубоком крыльце после палящего солнца было почти холодно, и он оказался лицом к лицу с краснолицым сержантом морской пехоты, который, окинув Болито беглым взглядом с головы до ног, произнёс: «Прошу вас войти в эту комнату, сэр». Его тон, если не сказать небрежный, был тон человека, настолько привыкшего к постоянным визитам морских офицеров, что его больше ничто и никто не мог взволновать.

Болито вошёл в маленькую комнату и услышал, как за ним захлопнулась дверь. Впервые на памяти он остался совсем один. Один, готовый к, возможно, самому важному шагу в своей жизни?

Он заставил себя очень медленно подойти к окну и остановился, глядя на гавань, раскинувшуюся внизу, словно на великой картине. Английская гавань. Штаб-квартира и опора морского могущества Англии в Вест-Индии и Карибском бассейне. Казалось, здесь были представлены все типы кораблей. Величественные двухпалубные корабли стояли на глубоких якорных стоянках, расправив тенты, и каждый орудийный порт был открыт, чтобы уловить малейшее дуновение воздуха. Гибкие фрегаты и суда снабжения, а также целая коллекция более мелких судов от бригов до шхун, между которыми, словно водяные жуки, сновали туда-сюда бесчисленные вёсельные лодки.

Где-то в здании громко крикнул мужчина, и в коридоре раздался топот ног. Болито оторвал взгляд от стоящих на якоре кораблей и подошёл к настенному зеркалу, внезапно осознав, что могут принести или отнять следующие минуты.

Он всё ещё не мог привыкнуть к перемене в своей внешности. Он никогда не предполагал, что форма может так сильно изменить внешний облик человека, но при этом оставить его внутренне прежним. Всего несколько недель назад он был вторым лейтенантом на «Троянце», восьмидесятипушечном линейном корабле. Три года он жил, работал и чуть не умер в его переполненном корпусе, поднявшись с должности четвёртого лейтенанта благодаря смерти одного человека и повышению другого. Он привык к «Троянцу», хотя ему приходилось бороться с желанием освободиться от её гнетущей власти, чтобы найти более индивидуальный простор для своих идей?

Как и все на борту, он был достаточно занят. С восстанием в Америке каждый военный корабль был нужен как никогда прежде. По мере того, как восстание разрасталось и распространялось, и флоту стали известны реальные намёки на его цели, «Троянца» перебрасывали от одного кризиса к другому?

Казалось невероятным, что разрозненные отряды людей можно сплотить в армии. Армии, достаточно сильные и маневренные, чтобы превзойти по маневренности некоторые из лучших войск Англии. Но, как и большинство его товарищей, Болито твёрдо верил, что какой-то компромисс всё равно представится. Так было до тех пор, пока шесть месяцев назад, в октябре 1777 года, их не осенила весть о капитуляции Бергойна. Казалось, за одну ночь восстание переросло в новый и ожесточённый конфликт. С одной стороны, британцы с их истощенными ресурсами, а с другой – армии Американской революции, подкреплённые целым флотом каперов из Франции и Испании. Ни одно судно снабжения не могло плыть в одиночку, не подвергаясь реальному риску быть захваченным такими каперами. Даже конвои с войсками не были застрахованы от нападения?

Именно в разгар этой новой войны с наездами и бегством жизнь Болито изменилась. «Троян» напал на приз – красивый бриг – у берегов Пуэрто-Рико, его трюмы были битком набиты контрабандой и порохом для американцев. Зажатый между двумя мелями и столкнувшийся с мощной артиллерией «Троянца», её капитан решил сдаться без лишних волнений?

Первый лейтенант «Трояна» был крайне необходим на его собственном корабле, поскольку большинство офицеров были новоназначены и не имели большого опыта. Болито досталась участь капитана, которому было приказано отвести его на Антигуа и ждать дальнейших указаний. Это было словно начало несбыточной мечты. Свобода, азарт, простор для действий и действий без надзора капитана – маленький бриг, казалось, предлагал безграничные возможности, хотя он и знал, что это ненадолго.

Но судьба распорядилась иначе. Через несколько дней они заметили другой, более крупный бриг, хорошо управляемый и вооруженный сильнее обычного для такого судна. Не было никаких сомнений, что это был капер, и, более того, казалось вероятным, что он приближался, чтобы встретиться с добычей.

Времени на размышления, не говоря уже о планировании, было мало. Другой корабль превзойдёт по скорости и стрельбе всё, что сможет предложить немногочисленная призовая команда Болито. Сражаться и погибнуть без цели было немыслимо, а сдаться без боя – немыслимо.

Всё оказалось настолько просто, что, оглядываясь назад, я думал, что это тоже часть сна. Подойдя к ничего не подозревающему каперу, очевидно, чтобы передать депеши, они подошли к нему и сцепились с ним, но оба судна оказались погребены под грудой обломков рангоута и парусов при столкновении. Залп мушкетов, дикий натиск абордажников, и второй корабль был взят, хотя его команда превосходила команду Болито численностью в четыре раза. Моряки «Трояна» были хорошо знакомы с подобной игрой. Команда капера — нет. По сути, это был первый рейс её капитана в таком качестве?

Итак, вместо одного призового корабля Болито вошёл в гавань с двумя. Война на суше шла плохо, а на море всё было настолько запутанно, что это было не менее удручающе, что его появление под орудиями портовой батареи стало для него словно тонизирующим средством. Рукопожатия контр-адмирала, улыбки приветствий старших капитанов – Болито был ошеломлён таким приёмом?

После передачи призов на верфь его разместили на старом корабле под названием «Октавия». Изначально двухпалубный, он чуть не затонул во время урагана годом ранее и теперь служил плавучим жильём. Младшие офицеры коротали время за азартными играми, сном или пьянством в ожидании новых назначений. Повышение по службе и переводы, военные трибуналы или возвращение домой в качестве искалеченной жертвы столкновения с врагом – всё это повидала старая «Октавия»?

Дни шли, и Болито начал думать, что о нём забыли. Скоро прибудет троянец, и он снова окажется в её тесном сообществе. Живя одним днём. Надеясь, но не осмеливаясь надеяться на слишком многое?

Приказы, отданные безупречным флаг-лейтенантом, были столь же краткими, сколь и поразительными. С согласия главнокомандующего Ричард Болито примет на себя назначение на пост коммандера с сохранением звания и соответствующими льготами. Назначение вступит в силу немедленно? Он обязуется облачиться во все необходимые одежды и явиться в новоприобретенное здание штаба через два дня?

Он посмотрел на себя в зеркало. Сегодня?

Казалось, на Антигуа можно получить всё, даже в такой короткий срок, за определённую цену. И теперь вместо выцветшего лейтенантского мундира он смотрел на широкие синие лацканы командира, на позолоченные нашивки на рукавах, выдававшие его, по сути, младшего капитана. Позади него на стуле в просочившемся солнечном свете сияла треуголка с золотым шитьём, и, как и всё остальное в нём, белый жилет и бриджи, тугой шейный платок и пыльные ботинки, даже красивая шпага с корзинчатой рукоятью, которую он выбирал с таким тщанием, были такими новыми, что казались взятыми взаймы. Он не осмеливался даже представить себе цену, взятки, которые потребуются, чтобы получить всё в отведённое время. Аванса в счёт заработанных призовых денег пока что было достаточно?

Он коснулся пряди чёрных волос, непокорно свисавшей над правым глазом. Под ней глубокий, дикий шрам, тянувшийся до линии роста волос, ощущался жаром, словно прошло несколько недель, а не лет, прежде чем его ударили абордажной саблей.

Несмотря на внутреннее напряжение, он усмехнулся про себя: юниор или нет, но он сделал первый настоящий шаг. Тот, который принесёт ему либо славу, либо позор, но которого он, как и вся его семья до него, ждал с нетерпением и нетерпением?

В коридоре послышались новые шаги, он поправил шейный платок и поудобнее приладил новый меч на бедре. И снова его отражение в зеркале стало каким-то чужим. Форма, то, как он напряжённо держал свою стройную фигуру, словно на параде, – всё это говорило о большем страхе, чем он предполагал.

Шаги затихли у двери, и Болито одним движением схватил треуголку и зажал её под мышкой, стараясь не обращать внимания на сердце, колотящееся о рёбра, словно молот. Во рту у него пересохло, но он чувствовал, как пот стекает между лопаток, словно тёплый дождь.

Ричарду Болито было двадцать два года, и он служил в Королевском флоте с двенадцати лет. Но, пристально глядя на позолоченную дверную ручку, он чувствовал себя скорее испуганным гардемарином, чем человеком, которому вот-вот предоставят самый желанный дар, который только может быть дарован кому-либо живому. x командование?

Сержант морской пехоты посмотрел на него безжизненным взглядом. «Когда будете готовы, сэр, капитан Колхаун вас примет».

«Я готов, спасибо».

Морской пехотинец взглянул на него с еле заметным намёком на улыбку?

«Я уверен, он будет рад это узнать, сэр».

Болито не услышал ни слова. Вслед за сержантом он вышел в проход, и в другой мир?

Капитан Вир Колхаун ненадолго поднялся из-за большого стола, словно хотел протянуть руку, а затем снова опустился в кресло.

«Прошу вас, садитесь, Болито».

Он стоял спиной к окну, и выражение его лица было невозможно разглядеть. Но, устраиваясь в узком кресле с высокой спинкой, Болито прекрасно чувствовал, что на него пристально смотрят.

Колхаун сказал: «У вас хороший отчёт». Он открыл холщовую папку и пробежал глазами приложенные документы. «Вижу, в семьдесят четвёртом вы получили звание лейтенанта». Он резко поднял взгляд. «Ну и что?»

Болито ответил: «Да, сэр. Фрегат «Судьба»».

Он достаточно долго прослужил на флоте, чтобы понимать, что собеседования с вышестоящими офицерами требуют времени. У каждого был свой путь, но, похоже, все они висели на волоске от тревожного ожидания. Он старался не обращать внимания на склоненную голову Колкухуна и вместо этого смотрел на комнату. Белые стены и цветной кафельный пол. Несколько предметов темной, тяжелой мебели и один стол, почти заставленный красивыми графинами. Колкухун, похоже, наслаждался жизнью. Он перевел взгляд на своего нового начальника. Полагаю, ему было около тридцати, и, судя по тому, что он видел из залитого солнцем окна, у него были тонкие черты лица с маленьким агрессивным подбородком. У него были светлые волосы, зачесанные на затылок, как и у него, по современной моде, и Болито заметил, что, несмотря на службу на станции, его кожа была удивительно бледной?

Колхаун сказал: «Ваш капитан хорошо отзывается о вас». Он зашуршал бумагами. «Вполне хорошо».

Болито старался не сглатывать и не показывать, как пересохло в горле. Капитан Пирс с «Троянца» отправил с ним на борт призового корабля рапорт. Знай он о дальнейшей удаче Болито с капером, его рапорт мог бы быть ещё лучше. Странно, подумал он. За три года на борту корабля Пирса он так и не понял этого человека. Иногда ему казалось, что капитан его недолюбливает и в лучшем случае лишь терпит его старания. Но теперь, за этим столом, под взглядом нового начальника, слова Пирса представляли его в ином свете?

«Благодарю вас, сэр».

«Хмф». Колхаун встал и подошёл к столу, но затем передумал. Вместо этого он подошёл к окну и рассеянно посмотрел на якорную стоянку. «Мне приказано назначить вас на новое место. Вам предстоит доказать свою ценность, способность выполнять приказы, а не использовать их в корыстных целях».

Болито ждал. Неужели невозможно было уследить за этим человеком?

Колхаун добавил: «После военной катастрофы в Саратоге в прошлом году мы видели все признаки того, что французы увеличивают свою помощь американцам. Сначала они присылали припасы и военных советников. Затем каперов, солдат удачи и наёмников». Он словно выплюнул эти слова. «Теперь они более открыто пытаются использовать американцев для достижения своих целей и возвращения территорий, потерянных нами в Семилетней войне».

Болито сжал рукоять своего нового меча и попытался сохранить внешнее спокойствие. Где-то за пределами этой комнаты корабль ждал своего нового капитана. Старый или новый, большой или незначительный как боевая единица, он должен был полностью принадлежать ему. И ему предстояло сохранять спокойствие, слушая рассуждения капитана Колхауна о войне. Болито участвовал в войне с самого её начала и уже узнал от своего сослуживца с «Октавии», что Колхаун прибыл из Англии всего полгода назад?

Колхаун говорил тем же сухим тоном: «Но пока мы контролируем морские пути и пути снабжения, ни французы, ни проклятый Папа не смогут помешать нам восстановить полный контроль над материком». Он слегка повернулся, и солнце заиграло на золотом кружеве его кафтана. «Вы согласны?»

Болито поерзал на стуле. «До определённого предела, сэр. Но…»

Колхаун резко ответил: «Но это слово мне не по душе. Либо вы соглашаетесь, либо нет».

«Я считаю, что необходимо активнее искать каперов и уничтожать их на базах, сэр». Он помолчал, ожидая едкого замечания. Затем он продолжил: «У нас слишком мало кораблей для конвоирования. Любое нападение на торговые суда, осуществляемое двумя или более судами одновременно, может сыграть злую шутку с одиночным эскортом».

«Правда. Ты меня удивляешь».

Болито прикусил губу. Он позволил себя втянуть. Возможно, Колкухун надеялся, что кто-то из его друзей или протеже получит новое назначение, и считал Болито чужаком. Что бы это ни было, сомнений в его враждебности не было.

«Конечно, я слышал о твоей семье, Болито? Мореходы. Никто из них не боится рисковать своей жизнью. А здесь, в этот момент, нам нужны лучшие боевые офицеры, которых мы можем найти».

Он резко повернулся к окну. «Иди сюда».

Болито подошел к нему и проследил за его взглядом в сторону кораблей, стоявших на якоре?

«Выглядят впечатляюще, правда?» — Колхаун едва заметно вздохнул. — «Но в море, рассеявшись по ветру, они — всего лишь горстка. С «Лягушками» за спиной, которые снова угрожают Англии, мы напряжённо держимся на пределе». Он указал в сторону гавани. Фрегат кренился, накренившись на траверз, его днища были покрыты фигурками буса, их обнажённые спины блестели в ярком свете, как полированное красное дерево. Колхаун тихо произнёс: «Вакханка, тридцать шесть». Он стиснул зубы. — Мой корабль? Впервые с тех пор, как я принял командование, мне удалось провести его подводный ремонт. Болито бросил на него быстрый взгляд. Он всегда мечтал командовать фрегатом с тех пор, как впервые и единственно получил опыт командования на маленьком двадцативосьмипушечном «Судьбе»? Свобода передвижения и мощная атака по чему угодно, кроме линейного корабля, со всей лихостью и ловкостью, о которых может мечтать любой молодой капитан. Но Колхаун, похоже, не подходил для этой роли. Хрупкого телосложения, с бледной, капризной внешностью настоящего аристократа. Его одежда была прекрасно сшита, а меч на поясе, должно быть, стоил двести гиней. Колхаун поднял руку. «Посмотри туда. За моим кораблём ты увидишь всё остальное…»

Флотилия. С этими кораблями и ничем больше мне предстоит патрулировать, выслеживать противника, выполнять поручения флота и утирать слёзы богатых торговцев, когда они видят незнакомый парус. Для этого потребуется сила в пять раз больше, и даже тогда я буду надеяться на большее?

Он повернулся, чтобы посмотреть на выражение лица Болито, когда тот смотрел на мерцающую воду?

Болито медленно произнёс: «Три военных шлюпа». Он увидел маленькую вооружённую шхуну, стоящую на якоре позади остальных. Неужели она будет его? Он с трудом сглотнул. «И шхуна».

«Верно». Колхаун подошёл к столу и взял тяжёлый графин. Держа его на солнце, он сказал: «Тебе дают «Спэрроу», Болито? Восемнадцать пушек и всего два года». Он бросил на него суровый взгляд. «После моего фрегата это лучший корабль под моим командованием».

Болито мог только смотреть на него?

«Я не знаю, что сказать, сэр».

Другой мужчина поморщился. «Тогда ничего не говори». Он налил два бокала бренди?

«Я не сомневаюсь в ваших способностях морского офицера.

Болито. Твой послужной список тому подтверждение. Но подчиняться и беспрекословно выполнять приказы — это одно. Но вести за собой других, держать их навыки и жизни в своих руках, не теряя контроля, — это совсем другое. Он протянул ему бокал. — За твой первый приказ, Болито. Желаю тебе ещё больше удачи, которая привела тебя в этот 78-й год, ибо, обещаю, она тебе понадобится!

Бренди был как огонь, но голова Болито всё ещё кружилась, и он едва ли замечал это. Новый шлюп. Лучший под командованием Колкухуна. Через мгновение он проснётся на борту «Октавии» и обнаружит, что день только начинается?

Колкухаун спокойно сказал: «Ваш предшественник в Sparrow недавно умер».

«Мне жаль это слышать, сэр».

«Хм». Колхаун задумчиво посмотрел на него. «Лихорадка? Его первый лейтенант слишком молод даже для временного командования». Он пожал плечами. «Ваше своевременное прибытие, благословение нашего преданного адмирала и, конечно же, Болито, ваши очевидные качества для назначения сразу же сделали вас выбором, а?» Он не улыбался?

Болито отвернулся. Было бы правильнее с самого начала предположить, что у Колкухуна нет чувства юмора?

Он сказал: «Я сделаю все возможное, сэр».

«Будьте уверены». Колхаун достал часы и щелкнул по ним. «Спэрроу» в полном составе. Для моряков, конечно. Мне придётся отправить ваш призовой экипаж на другие суда, которым он нужнее. Разве что вы хотели бы оставить кого-то конкретного?»

«Да, сэр. Всего один. Я ценю это».

Колхаун вздохнул: «Вы любопытная смесь. Корнуоллец, я полагаю?»

«Да, сэр».

«Ну что ж…» Он не стал продолжать. Вместо этого он сказал: «] договорился о катере, который заберёт вас через полчаса. Ваши документы будут готовы к тому времени».

Болито ждал, наполовину ожидая какого-то нового совета?

Колхаун, казалось, прочитал его мысли и тихо сказал: «Время от времени вы будете получать письменные инструкции. Но вам будут говорить только, что делать. Хо/

Достичь успеха и выполнить их – это будет только твоя ноша». Он снова повернулся к окну, не отрывая взгляда от кренящегося фрегата. «У меня было четыре разных командования. Первое было, конечно, самым захватывающим? Но и, насколько я помню, самым одиноким. Больше я не мог просить помощи у товарищей по кают-компании. И я не мог искать свободы вне службы. Раньше я всегда представлял себе капитана чем-то вроде бога, сошедшего с земли, чтобы командовать, а всю тяжесть исполнения оставить простым подчиненным. Теперь я знаю другое, как и вы».

Болито поднял шляпу. «Я постараюсь это запомнить, сэр».

Колхаун не встречался с ним лицом к лицу. И не встретишься. Ты будешь думать, что знаешь лучше всех остальных, и так и должно быть. Но где-то по пути, в бурю, под вражеским залпом или, может быть, в штиль, когда команда корабля почти обезумела от жажды, ты познаешь истинное значение командования. Когда тебе больше всего нужна помощь и совет, а их нет. Когда все остальные смотрят на тебя, и в твоих руках власть над жизнью и смертью. Тогда ты познаешь, поверь мне.

Он коротко добавил: «Вы можете подождать в комнате у

вход."

Интервью закончилось?

Болито подошёл к двери, не сводя глаз с силуэта на фоне яркого окна. Это был такой важный момент, что ему хотелось сохранить в памяти каждую его частичку. Даже мебель и наполненные графины?

Затем он закрыл за собой дверь и вернулся в зал ожидания. Взглянув на часы, он увидел, что пробыл в здании всего двадцать минут.

Он стоял у окна, разглядывая небольшие корабли на дальней стороне якорной стоянки, пытаясь отличить один от другого и гадая, какой он будет. Что подумает о нём его компания?

Наконец дверь открылась, и в комнату заглянул пожилой лейтенант.

«Воробей, сэр?»

Болито увидел запечатанный конверт в руках мужчины и глубоко вздохнул?

Он кивнул. «Да».

Лейтенант покачал головой и улыбнулся: «Ваши распоряжения, сэр. Лодка замечена приближающейся к причалу. Я распоряжусь, чтобы ваше снаряжение забрали с «Трояна», когда она прибудет сюда». Он пожал плечами. «Однако я не уверен, что она когда-нибудь вас догонит?»

Болито усмехнулся, не в силах сохранить внешнее спокойствие.

«Продали его мне, а? Потратьте его на помощь раненым морякам, ожидающим отправки в Англию».

Когда он направился к солнечному свету, лейтенант достал очки в стальной оправе и посмотрел ему вслед. Затем он очень медленно покачал головой. «Замечательный молодой человек, — подумал он. — Оставалось надеяться, что он таким и останется?»

После прохладной тени здания Болито обнаружил, что солнечный свет стал ещё более резким. Шагая по прибрежной дороге, наполовину погруженный в разговор с Колкухоуном, он уже размышлял о том, что предложит ему новое командование. С флотом, но без флота, должно же быть хотя бы пространство для движения, свобода от ежедневного потока сигналов и требований, которые стали его уделом на могущественном «Троянце»?

Он остановился на повороте дороги и прикрыл глаза, наблюдая за лодкой, которая уже приближалась к пристани. Он поежился, несмотря на жару, и ускорил шаг к морю. Для всех остальных это была просто ещё одна лодка, плывущая по своим делам, но для него она представляла собой нечто гораздо большее. Первый контакт. Кто-то из его людей. Его люди?

Он увидел знакомую фигуру Стокдейла, стоящего рядом с недавно купленными вещами, и внезапно почувствовал тепло. Даже если бы Колкухун сказал, что ни один член призовой команды «Болито» не будет выделен для его первого командования, он был уверен, что Стокдейл прибыл бы на борт своим путём. Плотный и мускулистый, в широких белых брюках и синей куртке, он напоминал ему несокрушимый дуб? Он тоже наблюдал за приближающейся лодкой, с прищуром отражая свет?

Болито был младшим лейтенантом на фрегате «Судьба», когда их пути впервые пересеклись. Его отправили на берег на неблагодарную работу по набору рекрутов на корабль, и, почти не надеясь на успех, он прибыл в небольшую гостиницу со своей группой моряков, чтобы обустроить штаб и, что важнее, найти немного покоя и немного отдохнуть перед…

Следующая попытка набрать добровольцев. Система редко менялась, скитаясь из деревни в деревню, из гостиницы в гостиницу. Обычно в итоге собирались либо слишком молодые для суровых условий фрегата, либо старые моряки, не сумевшие найти счастья или успеха на берегу и просто желавшие вернуться и закончить свои дни в местах, которые они изначально поклялись навсегда покинуть.

Стокдейл не был ни тем, ни другим. Он был боксёром-профессионалом и, раздетый до пояса, стоял, словно терпеливый бык, у входа в гостиницу, пока его зазывала с острым лицом призывал всех и каждого рискнуть получить побои и выиграть гинею.

Уставший и измученный жаждой, Болито вошёл в таверну, на мгновение предоставив свою небольшую компанию самим себе. Что именно произошло дальше, было не совсем ясно, но, услышав поток ругательств, перемежающихся с громким смехом матросов, он поспешил наружу и обнаружил, что один из его людей прикарманивает гинею, а разъярённый зазывала бьёт Стокдейла по голове и плечам цепью. То ли победоносный матрос, сильный помощник канонира, привыкший к навязыванию власти грубой силой, подставил Стокдейлу подножку, то ли ему повезло, так и осталось неизвестным. Болито, конечно же, никогда не видел…

С того дня Стокдейл не потерпел ни одного поражения в честной или нечестной драке. Крича своим людям, чтобы они снова выстроились, он вдруг осознал, что Стокдейл всё ещё стоял, как и прежде, принимая несправедливое наказание, хотя одним ударом мог бы убить зазывалу, который его мучил?

Испытывая отвращение от этого зрелища и одновременно злясь на себя, он предложил Стокдейлу добровольно поступить на службу королю. Безмолвная благодарность этого человека была почти так же смущающа, как ухмылки на лицах матросов, но он нашёл утешение в ошеломлённом недоверии зазывалы, когда Стокдейл, не сказав ни слова, подобрал рубашку и последовал за компанией прочь от гостиницы.

Если он и воображал, что на этом всё и закончится, то вскоре убедился в обратном. Стокдейл прижился в море. Сильный, как два человека, он был мягким и терпеливым, и всякий раз, когда Болито подвергался опасности, он, казалось, был рядом. Когда абордажная сабля повалила Болито на землю, и команда его лодки в панике отступила, именно Стокдейл собрал их, отбился от нападавших и вынес своего потерявшего сознание лейтенанта в безопасное место. Когда Болито покинул фрегат и отправился на «Троян», Стокдейл каким-то образом умудрился перебраться и туда. Он всегда был…

Он был его слугой и командиром орудия, и когда он находился на борту призового корабля, ему достаточно было лишь сурово взглянуть на пленную команду, чтобы мгновенно добиться уважения. Он говорил очень мало, да и то лишь хриплым шёпотом. Его голосовые связки были изуродованы годами сражений за других в балаганах и на ярмарочных площадках по всей стране?

Но когда Болито получил повышение, он просто сказал: «Вам понадобится хороший рулевой, сэр». Он лениво и криво улыбнулся. «Какой бы корабль вам ни дали».

Итак, всё было решено. Впрочем, у Болито тоже не было никаких сомнений.

Он повернулся, когда Болито шел по пристани, и коснулся его шляпы?

«Всё готово». Он окинул взглядом новую форму Болито и кивнул с явным одобрением. «Не больше, чем вы заслуживаете, сэр».

Болито улыбнулся: «Это мы еще посмотрим».

С вёслами, когда матрос уже спускался на берег с линем, катер осторожно прислонился к сваям. Стокдейл наклонился и, уперев кулаком планширь, не сводил глаз с неподвижных гребцов и хрипло произнес: «Отличный день, сэр».

Стройный гардемарин выпрыгнул из лодки и с грацией снял шляпу. Лет восемнадцати, приятного вида юноша, загорелый, как туземец.

«Я Хейворд, сэр». Он пошевелился под бесстрастным взглядом Болито. «Меня послали за вами, сэр».

Болито кивнул: «Спасибо, мистер Хейворд. Расскажете мне о корабле по ходу дела».

Он подождал, пока мичман и Стокдейл последуют за его сундуком и сумками в шлюпку, а затем последовал за ними?

«Отвали! На весла!» Хейворд, казалось, прекрасно чувствовал приближение Болито. «Всем дорогу!»

Словно бледные кости, весла поднимались и опускались с размеренной точностью. Болито быстро взглянул на двух гребцов. Аккуратно одетые в клетчатые рубашки и белые брюки, они выглядели достаточно подтянутыми и здоровыми. Некоторые утверждали, что о корабле всегда можно судить по его шлюпкам. Болито был уверен в обратном. Некоторые капитаны держали свои шлюпки как внешнюю красоту, в то время как на их собственных кораблях люди жили ненамного лучше, чем…

Животные. Их выражения ничего не выдавали. Обычные, невзрачные лица британских моряков, тщательно скрытые масками, чтобы избежать его пристального взгляда. Каждый, вероятно, размышлял о новом капитане. Для любого моряка его капитан был не многим младше Бога. Он мог вести за собой и использовать свои навыки на их стороне в бою. Он мог бы с такой же легкостью превратить их жизнь в ежедневный ад, если бы не было никого, кому они могли бы возразить или заступиться за свою защиту?

Мичман запинаясь произнес: «Мы стоим на якоре уже три дня, сэр».

«До этого?»

«Патрульная служба у берегов Гваделупы. Мы заметили французский бриг, но потеряли его, сэр».

«Как долго вы находитесь в Спэрроу?»

«Два года, сэр. С тех пор, как он вошел в строй на Темзе в Гринвиче».

Стокдейл обернулся: «Вот она, сэр. Всё в порядке с левого борта».

Болито сидел на корме, выпрямившись, зная, что как только он оторвётся от лодки, все устремятся на него. Он едва сдерживал волнение.

Он всматривался в стоящий на якоре шлюп, который теперь был полностью виден за тяжёлым транспортом. Он почти неподвижно плыл над своим отражением, а его флаг алым пятном выделялся на фоне окутанных дымкой холмов.

Болито видел множество шлюпов за свою службу? Как и фрегаты, они были повсюду и всегда пользовались спросом. Служанки всех работ, глаза флота, они были знакомы в большинстве военных гаваней. Но именно сейчас он также знал, что «Спарроу» будет отличаться от всех остальных. От плавно закрученных топов мачт до единственного ряда открытых орудийных портов — это было произведение искусства. Чистокровный, миниатюрный фрегат, судно, которое, казалось, стремилось освободиться от земли. Оно было всем этим и ничем из этого?

Он услышал свой голос: «Обойди ее нос».

Когда румпель опустился, он ощутил тишину, нарушаемую лишь плеском воды вокруг кормы катера и ритмичным скрипом вёсел. Словно он ни с кем не делил этот момент. Длинный утлегарь шлюпа, словно загнутый чёрный палец, взмахнул над его головой, и ещё несколько мгновений он смотрел на носовую фигуру под бушпритом. Воробей размером с человека, с распростертым от ярости клювом и расправленными, словно…

Сражаясь, его изогнутые когти крепко сжимали позолоченный гроздь дубовых листьев и желудей. Болито наблюдал, как лодка развернулась и прошла под правым катеем. Он никогда не думал, что простого воробья можно изобразить таким воинственным?

Он вздрогнул от удивления, когда его взгляд упал на дуло орудия в первом порту?

Хейворд почтительно произнёс: «У нас по 32-фунтовому орудию на каждом носу, сэр. Остальная часть орудийной палубы состоит из шестнадцати 12-фунтовых орудий». Он вздрогнул, когда Болито повернулся к нему. «Прошу прощения, сэр, я не хотел вас беспокоить».

Болито улыбнулся и коснулся его руки. «Я был очень удивлён. Похоже, у неё очень тяжёлая артиллерия для такого маленького корабля». Он покачал головой. «Эти два стреломёта, должно быть, повергли многих в шок. Девятифунтовки, я полагаю, чаще встречаются на шлюпах».

Мичман кивнул, но его взгляд был прикован к борту корабля, а губы сжались в тревожную линию, пока он оценивал момент.

«Выпусти ее!»

Катер описал крутую дугу и направился к главным цепям. У трапа выстроилось множество голов, и Болито увидел сине-белую форму офицера у входного иллюминатора, а также толпу людей у грот-мачты.

«Бросайте весла!»

Лодка медленно направилась к цепям, где лучник метким взмахом руки опустил багор?

Болито стоял на корме, чувствуя на себе все взгляды сверху и вокруг. О полуподнятых руках Стокдейла, готового поддержать его, если он потеряет равновесие? О новом мече на поясе, который он не хотел опускать, чтобы убедиться, что он не запутается в ногах, пока поднимался по гладкому ковчегу?

Быстро вздохнув, он потянулся и выбрался из лодки. Он был готов практически ко всему, но всё же был совершенно застигнут врасплох пронзительным гудком труб, когда его голова и плечи просунулись через иллюминатор. Возможно, больше всего остального, освящённое временем приветствие корабля своему капитану заставило его осознать, насколько велик шаг от лейтенантской каюты до командного звания?

Слишком много всего было вместить и осмыслить в этой маленькой картинке. Обнажённые мечи, боцманы с серебряными криками на устах, матросы с голыми спинами на трапах и высоко на вантах. Под ногами он почувствовал, как палуба легко поднялась, и снова осознал, какие перемены принёс ему этот корабль. После массивной громады «Троянца», его внушительного веса орудий и рангоута, этот шлюп вообще казался живым?

Когда Болито снял шляпу и вышел на квартердек, один из офицеров вышел вперед и сказал: «Добро пожаловать на борт, сэр? Я Грейвс, второй лейтенант».

Болито испытующе посмотрел на него. Лейтенант был молод и бодр, но не скрывал ли он на смуглом лице сдержанную осторожность человека гораздо старше?

Он полуобернулся и добавил: «Остальные ждут вашей просьбы, верно, сэр?

Болито спросил: «А первый лейтенант?»

Грейвс отвёл взгляд. «На флагмане, сэр. У него была назначена встреча». Он быстро повернулся к нему. «Он не хотел проявить неуважение, сэр, я совершенно уверен в этом».

Болито кивнул. Объяснение Грейвса было слишком поспешным и слишком поверхностным. Или это было объяснение человека, который хотел привлечь внимание к поведению отсутствующего офицера, оправдывая его?

Грейвс поспешил продолжить: «Это мистер Бакл, штурман, сэр. Мистер Далкит, хирург». Его голос донесся до Болито вдоль небольшой шеренги старших уорент-офицеров?

Болито отметил каждое лицо, но воздержался от дальнейших контактов. Это произойдёт довольно скоро, но сейчас его собственное впечатление от них было гораздо важнее.

Он стоял у палубного ограждения и смотрел вниз, на орудийную палубу. «Спэрроу» имел сто десять футов в длину на этой палубе, но ширину в тридцать футов, почти как у фрегата. Неудивительно, что он мог нести столь мощное вооружение для своих размеров?

Он сказал: «Отправьте людей на корму, мистер Грейвс».

Когда приказ был отдан, и люди начали напирать на уже собравшихся, он вытащил из кармана свой орден и разложил его на перилах. Насколько горячим было дерево под его руками?

Он снова бросил взгляд на лица внизу? Как же им всем удалось уместиться на таком маленьком корабле? На борту «Спарроу» теснилось сто пятнадцать человек, а когда они толкались под квартердеком, казалось, что их вдвое больше.

Грейвс коснулся шляпы. «Все присутствуют, сэр».

Болито ответил столь же официально: «Спасибо». Затем ровным голосом он начал вчитываться в себя?

Он слышал, как это часто делали другие капитаны, но, прочитав прекрасно написанные слова, он снова почувствовал себя зрителем.

Он был адресован Ричарду Болито, эсквайру, и требовал от него немедленно подняться на борт и принять на себя командование и обязанности капитана военного шлюпа Его Британского Величества «Спарроу».

Один или два раза, когда его голос разносился по палубе, он слышал, как кто-то кашлял или переставлял ноги, а на борту другого шлюпа неподалеку он видел офицера, наблюдавшего за происходящим в подзорную трубу.

Он положил поручение в карман пальто и сказал: «Я пойду в свою каюту, мистер Грейвс».

Он снова надел шляпу и медленно направился к закрытому люку прямо перед бизань-мачтой. Он заметил, что штурвал корабля совершенно не защищен. Неудачное место в шторм, подумал он, или когда начинают летать мячи?

За спиной он услышал нарастающий гул голосов, когда мужчин отпускали, и уловил тяжёлый запах готовящейся еды в безжизненном воздухе. Он порадовался, что удержался от речи. Это было бы тщеславием, и он это понимал. И всё же, этот день был настолько драгоценным, что ему хотелось каким-то образом разделить его со всеми.

В волнении он совсем забыл о времени? Теперь, спускаясь по трапу на орудийную палубу и направляясь к корме за сгорбленной фигурой Грейвса, он был более чем рад, что ограничился официальным зачитыванием объявления о своём назначении. Одно дело, когда люди стоят на солнце, слушая пафосную речь. А когда людей ещё и лишают заслуженной еды, это совсем другое.

Он ахнул, когда его голова ударилась о палубную балку?

Грейвс резко обернулся. «Прошу прощения, сэр!» Казалось, он испугался, что Болито обвинит его в нехватке места над головой?

«Я запомню следующий раз».

Он добрался до кормовой каюты и вошёл внутрь. На мгновение он замер, любуясь изящными наклонными кормовыми окнами, простиравшимися от кормы до кормы, открывая якорную стоянку и мыс, словно сверкающую панораму. Каюта была красиво выкрашена в бледно-зелёный цвет, панели украшены сусальным золотом. Палуба была покрыта чёрно-белым клетчатым парусиновым полотном, а по обеим сторонам стояла искусно сделанная мебель. Он осторожно поднял голову и обнаружил, что может стоять прямо между балками.

Грейвс с тревогой наблюдал за ним. «Боюсь, после линейного корабля, сэр, вам здесь будет тесновато».

Болито улыбнулся: «Принесите мне судовые книги после того, как вы пообедаете, мистер Грейвс. Мне также хотелось бы сегодня неформально познакомиться с другими офицерами». Он помолчал, снова заметив осторожность в его глазах. «Включая первого лейтенанта».

Грейвс откланялся, а Болито повернулся спиной к закрытой двери?

Тесновато после линейного корабля, сказал Грейвс? Он швырнул шляпу через каюту на скамейку под окнами. Он отстегнул шпагу и бросил её в кресло, обитое зелёным бархатом. Он громко смеялся, и попытки сдержать смех были почти мучительны.

Тесно. Он шёл, пригибаясь между балками? Это был дворец после каюты «Троянца»?

Он сел рядом со своей шляпой и оглядел аккуратную, жизнерадостную каюту.

И это было его собственное?

2. Свобода

Ближе к вечеру Болито наконец решил, что прочитал всё, что только можно было найти о корабле. Журналы сборов и наказаний, вахтенные листы, бухгалтерские книги запасов и отчёты о продовольствии – список казался бесконечным. Но ему ни разу не было скучно. Повесив новое пальто на спинку стула, расстегнув шейный платок и расстёгивая рубашку, он находил каждый предмет увлекательным.

Его предшественник, капитан Рэнсом, внешне поддерживал корабль в хорошем состоянии и в хорошем состоянии. В книге наказаний были все обычные виновники и награды за мелкие проступки. Несколько за пьянство, ещё меньше за дерзость и неподчинение, а самым тяжким из зарегистрированных преступлений был случай, когда матрос ударил младшего офицера во время артиллерийских учений.

Рэнсому невероятно повезло в одном? Когда корабль был сдан в эксплуатацию на Темзе, он смог привлечь лучших представителей прессы. Набирая людей с прибывающих торговых судов, переводя их с судов, стоявших на приколе, он смог укомплектовать свою команду гораздо легче, чем большинство капитанов.

На фоне кажущейся напряжённой атмосферы на корабле звучали довольно негативные отчёты в судовых журналах. За два года, прошедшие с момента выхода из Англии, «Спэрроу» лишь однажды был привлечён в бой, да и то в качестве дополнительного подкрепления к фрегату, атаковавшему блокпост. Неудивительно, что мичман Хейворд выразил некоторую обеспокоенность его высказываниями о больших носовых погонных кораблях. Вероятно, он воспринял эти слова как своего рода критику их неэффективности.

Там были обычные списки матросов, переведенных на другие корабли в связи с повышением в должности и тому подобным. Их места заняли те, кого Рэнсом в своем личном журнале назвал «местными колонистами-волонтерами». Болито много времени проводил, изучая ежедневные записи предыдущего капитана. Его комментарии были чрезвычайно краткими, и невозможно было даже представить себе этого человека. Время от времени останавливаясь, чтобы окинуть взглядом каюту, Болито ловил себя на мысли о Рэнсоме. Опытный и компетентный офицер, явно человек хорошего воспитания, а значит, и влиятельный, – каюта, казалось, не соответствовала его воображению. Чрезвычайно привлекательная, удобная, но всё же слишком далекая от того, что можно было бы ожидать от военного корабля?

Он вздохнул и откинулся на спинку кресла, пока его слуга Фитч выходил на залитую солнцем территорию, чтобы убрать остатки его еды.

Фитч был крошечным. Жалким человечишкой, который уже признался, что в прошлом был мелким воришкой. Спасённый от ссылки или чего-то похуже благодаря своевременному прибытию королевского корабля, пока он ждал приговора суда присяжных, он воспринимал жизнь в море скорее как продолжение своего наказания, чем как служение. Но он казался способным слугой и, вероятно, был очень доволен своей работой. Она отвлекала его от более тяжёлых задач на палубе, и если его нынешний хозяин был гуманным человеком, ему нечего было бояться?

Болито наблюдал, как он собирает посуду на поднос. Ужин был превосходным. Холодный язык, свежие овощи с берега и кларет, который Фитч печально заметил, что это «последний из запасов капитана Рэнсома», были просто совершенством.

«Ваш покойный капитан». Болито заметил, как напрягся маленький человек. «Оставил ли он какие-либо указания относительно своего имущества на борту?»

Фитч опустил глаза. «Мистер Тиррелл позаботился о нём, сэр. Его отправили на транспорте домой».

«Должно быть, он был офицером довольно высокого ранга».

Болито ненавидел такую форму допроса, но он чувствовал, что ему нужна какая-то связь, пусть даже самая незначительная, с человеком, который управлял этим кораблем с того дня, как он соскользнул в воду?

Фитч прикусил губу. «Он был строгим капитаном, сэр. Он следил, чтобы люди хорошо справлялись со своей работой. Если они подчинялись, он был доволен. Если нет…» — он пожал хрупкими плечами, — «тогда он, как правило, ругался».

Болито кивнул. «Вы можете идти».

Продолжать разговор с Фитчем было бесполезно. Его жизнь состояла только из одних лишь переездов. Еда и питьё, тёплая койка или быстрое проклятие, если что-то не по вкусу его хозяину?

Ноги шуршали над головой, и ему приходилось сдерживать себя, чтобы не подбежать к кормовым окнам или не встать на стул, чтобы заглянуть в световой люк над столом. Он вспомнил своих старых товарищей по кают-компании «Троянца» и подумал, не скучают ли они по нему? Скорее всего, нет. Его повышение означало бы пробел, а значит, и ступеньку по карьерной лестнице для другого. Он улыбнулся про себя. Потребуется время, чтобы вжиться в новую роль. Время и бдительность?

Раздался стук в дверь, и вошел Матиас Бакл, капитан парусного судна?

«У вас есть минутка, сэр?»

Болито указал на стул. И снова это было совсем не похоже на большой военный корабль. В команде не было ни одного морского пехотинца, и посетители каюты капитана, казалось, могли свободно приходить и уходить почти когда им вздумается. Возможно, Рэнсом поощрял такую неформальность?

Он наблюдал, как Бакл усаживается в кресло. Это был невысокий, крепкого телосложения человек с твердым взглядом и волосами почти такими же темными, как у него самого. В свои сорок лет он был самым старым на корабле?

Бакл сказал: «Я бы не стал вас беспокоить, сэр, но поскольку первый лейтенант в отъезде, я подумал…» Он поерзал на стуле. «Я подумал, что мне следует уладить вопрос о повышении одного из матросов».

Болито молча слушал, как Бакл излагал детали, касающиеся человека по имени Рэйвен. Это было внутреннее дело, но он осознавал его важность. Впервые в качестве капитана он столкнулся с делами человека из своей собственной роты?

Бакл говорил: «Прошу прощения, сэр, я подумал, что мы могли бы повысить его до помощника капитана на испытательный срок».

Болито спросил: «Как долго ты был хозяином?»

«Только на этом корабле, сэр». Ясные глаза Бакла смотрели вдаль. «До этого я был помощником капитана на старом «Воине», ему было семьдесят четыре».

«Вы молодец, мистер Бакл». Он пытался определить диалект. Лондонский или восточнее. Кентский?

«Как она справляется?»

Бакл, казалось, обдумывал это. «Она тяжёлая для своих размеров, сэр. Все четыреста тридцать тонн. Но чем лучше ветер, тем она резвее идёт. На ней можно даже поставить осцилляторы и королевские паруса в любую погоду, кроме настоящего шторма». Он нахмурился. «В штиль она может быть дочерью дьявола». Он неопределённо махнул рукой. «Вы, наверное, видели маленький иллюминатор рядом с каждым орудийным портом, сэр?»

Болито не знал. Он медленно произнёс: «Я не совсем уверен».

Бакл впервые улыбнулся: «Если наступит штиль, можете провести траление через каждый из этих портов, сэр. Очистите нижнюю палубу и снимите всех матросов с тралов, и вы всё равно сможете вытащить пару узлов».

Болито отвёл взгляд. Чтение судовых книг и переписки не дало ему и половины информации. Он слегка злился из-за того, что его первый лейтенант всё ещё не приехал. Обычно капитан, отправляющийся в плавание, был бы на борту, чтобы рассказать ему о поведении и недостатках корабля, или хотя бы старший лейтенант?

Бакл сказал: «Вы скоро почувствуете её, сэр. Она лучшая на сегодняшний день».

Болито задумчиво посмотрел на него. Хозяин был не дурак, но, как и Грейвс, он, казалось, сдерживался. Может быть, ждал, когда тот покажет им свою силу или слабость?

Он заставил себя холодно ответить: «Это мы еще посмотрим, мистер Бакл».

Подняв взгляд, он увидел, что мужчина смотрит на него с внезапным беспокойством. Он добавил: «Ещё что-нибудь?»

Бакл поднялся на ноги. «Нет, сэр».

«Хорошо. Ожидаю, что приказ об отплытии поступит в ближайшее время. Ожидаю, что корабль будет готов».

Бакл кивнул: «Да, сэр. Не бойтесь».

Болито слегка смягчился. Возможно, его собственная неуверенность делала его излишне суровым по отношению к своему капитану. И не менее вероятно, что ему очень понадобится руководство Бакла, пока он не освоится с новым командованием?

Он сказал: «Я не сомневаюсь, что буду так же доволен вашим назначением, как и капитан Рэнсом».

Бакл с трудом сглотнул. «Да, сэр». Он оглядел низкую каюту. «Благодарю вас, сэр».

Дверь за ним закрылась, и Болито провёл пальцами по волосам. Всего несколько часов прошло с тех пор, как он поднялся на борт под визг труб, а он уже начал чувствовать себя иначе?

Всё это было так чуждо его прошлой жизни, когда можно было спорить и соревноваться с товарищами, проклинать капитана за его спиной или выдавать его слабости, понятные только тебе. Неужели с сегодняшнего дня одно лишь слово могло заставить человека закрыть глаза или вселить в него страх за свою безопасность? Бакл был на восемнадцать лет старше его, но при первом намёке на недовольство Болито он чуть не съёжился?

Он закрыл глаза и попытался понять, как ему следует действовать. Стремиться к слишком большой популярности – значит быть глупцом. Непоколебимо придерживаться дисциплины и порядка – значит быть тираном. Он вспомнил слова Колхауна и печально усмехнулся. Разве можно быть уверенным только тогда, когда не достигнешь высокого звания Колхауна?

Где-то за переборкой он услышал вызов и ответный крик со шлюпки. Затем скрип корпуса у борта, топот ног по трапу. Казалось нереальным и невероятным, что корабль, его корабль, вершил свои дела, пока он просто сидел здесь, за столом. Он снова вздохнул и уставился на стопку бумаг и книг. Неужели потребуется больше времени, чем он предполагал, чтобы приспособиться?

В дверь снова постучали, и Грейвс нырнул внутрь, сняв шляпу и засунув её под мышку, объявил: «Сторожевой катер только что причалил, сэр». Он протянул плотно запечатанный брезентовый конверт. «От флага, сэр».

Болито взял его и небрежно положил на стол. Его приказы на отплытие, без сомнения, и ему пришлось сдержаться, чтобы не поступить так, как он чувствовал на самом деле. Он хотел их вскрыть, узнать и понять, что от него требуется?

Он видел, как Грейвс оглядывает каюту, его взгляд быстро скользнул по сброшенному фраку, шляпе, лежащей на скамье, и, наконец, по расстегнутой рубашке Болито.

Грейвс быстро спросил: «Вы хотите, чтобы я остался, сэр?»

«Нет. Я сообщу вам об их содержании, когда у меня будет

время изучить их».

Грейвс кивнул: «Я жду, когда к нам подойдёт последний лихтер, сэр. Я отправил бондаря на берег, чтобы ускорить их, но…»

Болито улыбнулся: «Тогда займитесь этим, пожалуйста».

Болито смотрел ему вслед, а затем вскрыл конверт. Он всё ещё читал аккуратно составленные приказы, когда услышал голоса в коридоре за дверью. Сначала Грейвс, резкий и обиженный, затем другой, сначала спокойный, а затем громкий от гнева. Последний закончил: «Ну и откуда, ради всего святого, я узнал? Ты же мог подать сигнал, чёртов дурак!»

Внезапно наступила тишина, а затем снова раздался стук в дверь.

Лейтенант, вошедший в каюту, оказался совсем не тем, кого ожидал увидеть Болито. Слишком юн для временного командования, сказал Колкухун, и всё же этот человек был, вероятно, на два года старше его самого. Он был высоким, широкоплечим и загорелым. Его густые каштановые волосы ниспадали на палубу между бимсами, так что казалось, будто он заполняет собой всю каюту.

Болито спокойно взглянул на него. «Мистер Тиррелл?»

Лейтенант коротко кивнул. «Сэр». Он быстро вздохнул. «Я должен извиниться за свое позднее прибытие на борт.] был на флагманском корабле».

Болито опустил взгляд на стол. У Тиррелла была лёгкая, протяжная речь, свойственная человеку, родившемуся и выросшему в американской колонии. Он был похож на полуприручённого зверя, и учащённое дыхание выдавало гнев, который он всё ещё затаил.

Болито добавил: «Наши распоряжения об отплытии только что поступили».

Тиррелл, казалось, не слышал: «Это было личное дело, сэр, у меня не было времени устроить что-то иное».

"Я понимаю."

Он ждал, наблюдая, как мужчина беспокойно смотрит в кормовые окна. Он стоял как-то странно: одна рука свисала вдоль тела, другая тянулась к мечу. Расслабленный, но настороженный? Как будто ожидающий нападения?

Он продолжил: «Я бы предпочел встретиться со своим первым лейтенантом на борту, когда прибуду».

«Я отправил останки капитана Рэнсома на берег, чтобы перевезти их домой вместе с его имуществом, сэр. Поскольку вы ещё не были командующим, я чувствовал себя вправе действовать по своему усмотрению». Он спокойно посмотрел на Болито. «Я был на борту флагмана, чтобы просить, а если потребуется, и умолять, о переводе на другой корабль. Мне было отказано».

«Вы посчитали, что, поскольку вас обошли на командном посту, ваши таланты лучше пригодятся в другом месте, так ведь?»

Тиррелл медленно улыбнулся. Это мгновенно превратило его из сердитого человека в человека явно обаятельного, с врожденной безрассудностью бойца.

«Мне очень жаль, сэр. Но нет, дело не в этом. Как вы, без сомнения, знаете, я, как выразился бы покойный капитан Рэнсом, «местный колонист». Он с горечью добавил: «Хотя, когда я год назад поднялся на борт, казалось, что мы все были на одной стороне против мятежников».

Болито напрягся. Странно, что он никогда раньше не задумывался о чувствах таких, как Тиррелл? Добропорядочных американских семей, верных короне, первыми, кто вместе выступил против внезапной революции в своих рядах. Но по мере того, как война разрасталась, и Британия боролась за сохранение власти, а затем и опоры в колонии, такие верные, как Тиррелл, внезапно стали чужаками?

Он тихо спросил: «Где твой дом?»

«Вирджиния. Графство Глостер. Мой отец приехал из Англии, чтобы основать прибрежное судоходство. Я был капитаном одной из его шхун, когда началась война.] С тех пор я нахожусь на службе у короля».

«А твоя семья?»

Тиррелл отвернулся. «Бог знает. Я ничего о них не слышал».

«И вы хотели перевестись на корабль поближе к дому? Чтобы вернуться к тому, что вы теперь считаете своим народом?» Болито не скрывал едкости в своём тоне.

«Нет, сэр. Дело не в этом». Он поднял руку и снова опустил её, голос его был сердитым. «Я офицер короля, во что бы там ни верил Рэнсом, чёрт его побери!»

Болито встал. «Я не желаю говорить о вашем покойном капитане!»

Тиррелл упрямо ответил: «Капитан Рэнсом теперь в безопасности, в своей бочке со спиртом в трюме транспортного судна. Его вдова в его роскошной лондонской резиденции будет оплакивать его службу, которая стоила ему жизни». Он коротко рассмеялся. «Лихорадка, сказали они». Он оглядел каюту. «Видите всё это, сэр? Женская рука. Мы едва прошли милю на «Спарроу», без какой-нибудь проклятой доксы на борту!» Казалось, он не мог остановиться. «Вот эта лихорадка его в конце концов и убила, и, если хотите знать мое мнение, это было просто спасение».

Болито сел. Земля снова ушла у него из-под ног. Женщины, здесь, в этой каюте. Он слышал о подобных вещах на более крупных кораблях, но лишь изредка. Но в Спэрроу, где едва ли можно было быть в безопасности, если тебя вызовут на битву, это было немыслимо?

Тиррелл мрачно смотрел на него. «Я должен был вам сказать, сэр? Это мой путь. Но я скажу ещё кое-что. Если бы болезнь не унесла его, я бы сам его убил».

Болито резко поднял взгляд. «Тогда ты дурак! Если у тебя сил не больше, чем в твоих голых руках, то я попрошу о твоем переводе, и не заблуждайся!»

Тиррелл смотрел куда-то за плечо Болито?

«Вы бы вели себя так спокойно, сэр, если бы одна из этих женщин была вашей сестрой?»

Дверь приоткрылась на дюйм, и в комнату заглянуло избитое лицо Стокдейла. В руке он держал небольшой серебряный поднос, два стакана и графин.

Он прохрипел: «Я подумал, что вам, возможно, захочется немного подкрепиться, сэр». Он посмотрел на двух мужчин и добавил: «Что-то вроде праздника».

Болито указал на стол и подождал, пока Стокдейл уйдёт. Всё ещё молча, он наполнил бокалы, чувствуя, как взгляд Тиррелла следит за каждым его движением. Плохое начало. Для них обоих. Если ещё оставалось время загладить свою вину, то сейчас. Сию минуту. Если Тиррелл воспользуется его капитуляцией, неизвестно, к чему это приведёт?

Он протянул ему стакан и серьёзно произнёс: «У меня две сестры, мистер Тиррелл. В ответ на ваш вопрос, смею сказать, что нет». Он улыбнулся, заметив внезапное удивление в глазах лейтенанта. «Предлагаю вам произнести тост за нас двоих, а?»

Тиррелл протянул руку и поднес свой стакан к стакану Болито?

«Тогда давайте выпьем за новое начало, сэр».

Болито держал стакан ровно. «Нет перехода?»

Он покачал головой. «Ни одного».

Болито поднял бокал. «Затем – за новое начало». Он сделал глоток и тихо добавил: «Что хорошо для вашего мистера Тиррелла. Завтра мы отплываем, чтобы присоединиться к прибрежной эскадре». Он помолчал, заметив внезапное отчаяние на лице собеседника. «Не так уж далеко от побережья Мэриленда».

Тиррелл сказал: «Слава богу. Я знаю, что веду себя глупо, но просто оказаться вдали от берега — и мир изменится».

Болито поставил стакан. «Тогда я неформально встречусь с нашими офицерами по окончании первой вахты». Он постарался снова придать своему тону официальный тон. Каждый из них уже проявил достаточно внутренней сдержанности. «А пока вы можете провести меня по кораблю. Мне хочется увидеть всё, хорошее и плохое».

Тиррелл кивнул. «Так и будет, сэр». Медленная улыбка расплылась по его лицу. «У меня есть предчувствие, что Воробей полетит так, как никогда раньше». Он отступил в сторону, пока Болито накидывал пальто и застегивал рубашку. «А теперь, пожалуйста, следуйте за мной, сэр».

Болито взглянул на широкие плечи Тиррелла, когда они шли к солнечному свету на орудийной палубе, и сдержал вздох. Если каждый день будет представлять собой битву характеров, то станет ли привилегия командования испытанием?

Он сказал: «Мы начнем с батареи правого борта, мистер Тиррелл».

Первый лейтенант остановился под проломом на шканцах. «Как вы и сказали, сэр. Всё». Он снова ухмыльнулся. «И хорошее, и плохое».

Стокдейл взял миску для бритья Болито и взглянул на нетронутый завтрак на столе в каюте. Над головой и по всему кораблю воздух был полон шума и суеты. Сухопутному жителю подготовка к отплытию показалась бы беспорядочной и беспорядочной, но опытному глазу у каждого было своё место и своя причина. Мили снастей и такелажа, каждый клочок паруса…

Какую важную роль он должен играть, чтобы корабль двигался и действовал идеально?

Болито подошёл к кормовым окнам и уставился на ближайший клочок земли. Утро было ясным, небо над холмами очень бледное, выцветшее и чистое. Он едва различал флаг над батареей на мысе, его флаг уже не был безразличным, а поднялся и развевался в попутном северо-восточном ветре. Было почти физически больно сидеть взаперти в каюте, ожидая и с нетерпением ожидая подходящего момента, чтобы показаться.

На верхней палубе гремели голоса, а тени деловито мелькали в световом люке. Время от времени он слышал жалобный скрипичный писк, искажённый грохот шалашика, когда люди сновали вокруг кабестана.

Последние часы и большую часть ночи он ворочался в своей койке, прислушиваясь к шуму моря, скрипу шпангоутов и такелажа, прокручивая в голове все возможные варианты, мозг разрывался от мысленного образа карты. Все безработные глаза будут наблюдать за ним этим утром. От квартердека флагмана до какого-то неизвестного лейтенанта, который, вероятно, ненавидел Болито за то, что тот получил золотой шанс, который, по его мнению, должен был принадлежать ему?

«Кофе, сэр?» — Стокдейл стоял у стола. — «Пока он ещё не остыл».

Болито обернулся, чтобы отругать его за то, что он прервал его мысли, но вид его встревоженного лица оказался для него слишком тревожным. Как это часто бывало?

Он сел за стол и попытался расслабиться? Стокдейл был прав. Если он что-то забыл, то уже слишком поздно. Голову можно было забить до предела. После этого разум захлестнуло и спутало до неузнаваемости.

Он отпил кофе и уставился на холодное мясо? Он не мог к нему прикоснуться. Живот уже скручивало от предчувствия: нежирных ломтиков свинины будет достаточно, чтобы переломить ход событий?

Стокдейл заглянул в окна. «Это будет хороший переход, сэр. Достаточно длинный, чтобы оценить этих ребят».

Болито взглянул на него. Должно быть, он умеет читать мысли. Вместе с другим шлюпом они должны были сопровождать два больших транспорта с припасами для войск в Филадельфии после встречи с прибрежной эскадрой. Две тысячи миль, в основном

В открытом море, безусловно, даст ему время проверить себя и свою команду. Накануне вечером он встретился со своими офицерами в небольшой кают-компании. За исключением Тиррелла, все находились на борту с момента вступления в строй в Гринвиче. Он слегка завидовал их очевидному знакомству с «Спэрроу». Двое гардемаринов, каждому по восемнадцать лет, поступили на службу необученными новичками. Они выросли на «Спэрроу» и теперь, как он надеялся, ожидали повышения. Жаль, что они всего лишь гардемарины, подумал он. Возможно, они слишком уж соперничают за одобрение своего капитана, тогда как на более крупном корабле и с большей конкуренцией среди «молодых джентльменов» это было бы не так прямолинейно?

Бакл мало говорил во время их неформальной встречи? Сдержанный и, несомненно, ожидающий, как его капитан поведет себя под парусом, он ограничился вопросами навигации.

Роберт Далкит, хирург, был странным типом? Молодой, но уже слишком полный для собственного блага, он был совершенно лысым и носил ярко-рыжий парик. Но он казался более искусным в своём деле, чем обычно бывает на королевском корабле, а также образованным, и Болито полагал, что он скрывал больше, чем казался на первый взгляд?

Лок, казначей, прыгучий, добродушный человек.

завершили сбор?

Позже к ним присоединился Грейвс, который много шумел о своих проблемах с лихтерами, о трудностях с получением помощи на берегу для погрузки лодок — на самом деле список был внушительным?

Тиррелл весело прервал его: «Это несправедливо, Гектор? Тебя выбирают, чтобы сделать таким кровавым мучеником!»

Грейвс нахмурился, а затем выдавил улыбку, когда остальные присоединились к Тирреллу в смехе?

Болито откинулся назад и уставился на световой люк. Он тоже не был уверен в Грейвсе. Трудяга? Подхалим Рэнсома? Трудно было понять, откуда зародилась скрытая неприязнь между ним и Тирреллом. Но она была, верно?

«Капитан, сэр?»

Болито вздрогнул и посмотрел на дверь. Мичман Бетюн стоял, держа шляпу под мышкой, свободной рукой сжимая рукоять кортика. Это был круглолицый, крепкий юноша, чьё лицо было усеяно тёмными веснушками.

"Хорошо?"

Бетюн сглотнул. «Мистер Тиррелл, сэр, выражает свое почтение, и транспорты уже загружены. Фаун подняла свой подготовительный груз, сэр». Он с любопытством оглядел каюту.

Болито серьезно кивнул. «Я сейчас поднимусь!»

С особой осторожностью он заставил себя сделать ещё один глоток кофе. Он чуть не подавился. «Фоун» был вторым шлюпом эскорта, и на нём, помимо своего командира, в качестве старшего офицера должен был находиться Колкухун?

Мичман всё ещё был в каюте. Он неловко добавил: «Я тоже из Корнуолла, сэр».

Болито улыбнулся, несмотря на напряжение. Соревнование уже началось?

Он ответил: «Я постараюсь не держать на вас зла, мистер Бетюн». Он опустил глаза, когда мальчик выбежал из хижины.

Он встал и взял шляпу у Стокдейла. Затем, коротко кивнув, вышел навстречу ожидающему его солнцу.

Сходни и палубы казались более многолюдными, чем когда-либо: матросы метались туда-сюда, преследуемые хриплыми криками младших офицеров. Добравшись до квартердека, он увидел два тяжёлых транспорта, медленно двигавшихся к мысу, их коричневые паруса хлопали и развевались на ветру.

Тиррелл коснулся своей шляпы. «Якорь слишком короткий, сэр».

"Спасибо."

Болито прошёл к левому борту и посмотрел на стоявшую на якоре «Фоун». Он видел, как толпа людей суетится у её кабестана, как суетятся приготовления, пока канат натягивается под её клювом.

Он перешёл на противоположный берег, стараясь не обращать внимания на моряков, сидевших на своих постах по обе стороны. За ближайшим мысом, на фоне тёмно-синего горизонта, он увидел резвый узор из маленьких белых лошадок. Как только он выйдет из этой защищённой якорной стоянки, погода будет хорошая для плавания. Он взглянул на вялый водоворот течений вокруг ближайшего судна-склада и прикусил губу. Нужно ли ему сначала освободиться от всех судов?

«Сигнал Фауна близко, сэр!» Бетюн цеплялся за ванты со своим телескопом, хотя

Сигнал Колкухуна был настолько четким, что его можно было увидеть без всяких очков?

«Приготовьтесь к работе на шпиле!»

Тиррелл подбежал к борту и сложил ладони чашечкой. «Отпусти головы!»

Возле штурвала Бакл стоял около двух рулевых, его глаза наблюдали за Болито?

«Ветерок немного освежает, сэр».

"Да."

Болито подошёл к поручню и оглядел свою команду. Он увидел Грейвса, наблюдающего за якорной командой, и мичмана Хейворда у подножия грот-мачты со своим подразделением матросов.

«Сигнал, сэр! Поднять якорь!»

«Руки вверх и отпустить топсели!»

Он отступил назад, наблюдая, как матросы взбираются по вантам и выбегают вдоль качающихся реев, их тела казались чёрными на фоне неба. Тиррелл говорил очень мало, и Болито заметил, что марсовые вполне справляются без дополнительных подсказок с палубы. Когда паруса с грохотом спускались с реев, а корабль протяжно содрогнулся, он увидел, как мачты «Оленёнка» уже качаются на корме, а фор-марсель наполняется ветром, когда судно накреняется.

Бетюн крикнул: «Сигнал! Поторопитесь, сэр!» Он опустил подзорную трубу, стараясь не смотреть в глаза Болито.

«Надевайте брекеты!»

Он пытался не обращать внимания на последний сигнал Колхауна. Может быть, тот пытался спровоцировать его на какую-нибудь глупость. Может быть, он всегда был таким? Но ничто не должно и не будет портить этот момент?

С носа раздался крик: «Якорь поднят, сэр!»

Освободившись от земли, «Спэрроу» круто накренился по ветру, мыс скользил по ее утлегарю, в то время как паруса все громче и жестче срывались с реев, и она шла против ветра.

Грохотали и свистели блоки, а высоко над палубой матросы прыгали, словно обезьяны?

Болито посмотрел на Бакла. «Ложись на левый галс. Затем бери курс наветренной стороной к мысу». Он

Выдержав пристальный взгляд хозяина, он добавил: «Мы сразу же отправимся на ее курсы и посмотрим, сможем ли мы ослабить лидерство Фоун».

Несколько мгновений спустя, когда ее курс и топсели наполнились утренним бризом, «Sparrow» стремительно проплыл мимо стоявшего на якоре двухпалубного судна, на носу которого развевался вице-адмиральский флаг.

Болито взглянул на Тиррелла и увидел, как тот быстро поморщился. У него, возможно, есть основания пожалеть о своём заявлении на перевод, подумал Болито. И если его доверие к Тирреллу окажется ложным, что он сделает?

Между двумя стоявшими на якоре «Индиаменами» и дальше по фарватеру к манящему мысу. Небольшие суда покачивались за кормой в пенящейся кильватерной струе, и когда Болито оторвался от компаса, он увидел, что они уже сократили отставание «Фоуна» на полкабеля?

Бакл взглянул на хирурга, который одной рукой держался за бизань-ванты, а другой придерживал свой возмутительный парик.

Он подмигнул: «У нас тут редкий экземпляр, мистер Далкит».

Далкит сохранил лицо неподвижным, пока Болито взглянул на него, прежде чем ответить: «Бедный капитан[

Рэнсом никогда бы не покинул порт с такой спешкой, а? Он хитро ухмыльнулся. «Но ведь в это время утра он наверняка немного устал!»

Они оба засмеялись?

Голос Болито заставил их вздрогнуть?

«На левом борту есть ял, мистер Бакл? Смейтесь потом, с моего благословения, но если вы затопите его в пределах видимости флагмана, вы будете смеяться по-другому!»

Он повернулся обратно к борту, когда Бакл бросился к рулевому.

Конец мыса уже опускался вниз, и он почувствовал, как корма «Спарроу» впилась в первый же легкий вал, а палуба еще больше накренилась под давлением парусов.

Тиррелл крикнул: «Якорь закреплён, сэр!» Брызги залили его лицо и рубашку, но он широко улыбался?

Болито кивнул: «Хорошо. Теперь приведите в порядок переднюю часть. Она похожа на кусок рваного полотна». Но он не смог сдержать своей строгости. «Боже мой, она летает, не правда ли?»

Он взглянул на расправленные паруса и реи, на мачтовый шкентель, развевающийся, словно кучерский кнут. Он видел всё это уже много раз, но теперь ему казалось, что это нечто уникальное.

Бетюн крикнул: «От Фауна, сэр. Займите позицию на ветровой дороге!»

Болито улыбнулся ему. «Подтверждаю».

Обращаясь ко всем присутствующим на шканцах, он добавил: «Прекрасное утро!»

У люка Стокдейл наблюдал за удовольствием Болито и чувствовал себя внутренне счастливым. Он пробежал взглядом по спешащим матросам, когда они снова спустились на палубу. Загорелые и здоровые, что они вообще знали? Он поковырял свои неровные зубы костяной булавкой. За последние годы капитан повидал больше сражений, чем они могли себе представить. Он наблюдал за расправленными плечами Болито, беспокойно расхаживающего по наветренной стороне. Со временем они всё равно узнают, решил он?

3. Капер

БОЛИТ Он открыл глаза и несколько секунд смотрел на негорящий фонарь, спиралью свисающий над его койкой? Несмотря на усталость в конечностях и то, что он неоднократно был на палубе ночью, ему было трудно заснуть. За ширмой, отделявшей его спальню от каюты, он видел бледный свет рассвета и по вялому движению фонаря и тревожному скрипу балок понял, что ветер едва ли сильнее легкого бриза. Он попытался расслабиться, задаваясь вопросом, сколько времени потребуется, чтобы избавиться от привычки просыпаться с каждым рассветом и насладиться своим вновь обретенным уединением?

Наверху по квартердеку глухо стучали ноги, и он догадался, что моряки скоро вернутся к работе, чтобы провести ещё один день. Прошло две недели с тех пор, как небольшой конвой отплыл с Антигуа, и за это время они преодолели лишь половину отведённого им расстояния. Тысяча миль по открытым водам, и каждая миля отмечена встречными ветрами или полным отсутствием ветра. Не проходило и часа, чтобы не пришлось призвать матросов поставить или убрать паруса, подтянуть реи в надежде поймать угасающий бриз или взять рифы, чтобы не налететь на яростный и назойливый шквал?

Мрачное предсказание Бакла о мореходных качествах «Спэрроу» при слабом ветре оказалось верным. Раз за разом она оправдывала ожидания, её паруса беспорядочно хлопали, когда очередной ветер стихал, и они почти затихали. Упорный труд и гневные слова в конце концов вернули её на строй, но всё повторилось ещё до конца вахты?

Патрульные и разведывательные обязанности были уделом компании Sparrow большую часть их миссии, и им ещё только предстояло познать истинные страдания конвоя на дальних переходах. Два транспорта не помогли? Они, казалось, совершенно не желали осознать важность сохранения тесной связи, так что, если бы их разбросал резкий шквал, потребовалось бы много часов, чтобы подгонять, угрожать и, наконец, заставить их вернуться в строй. Отрывистые сигналы Колкухуна лишь разозлили капитана одного из них — большого транспорта под названием «Золотое руно». Неоднократно он полностью игнорировал сигналы или заставлял «Оленёнка» отступать от своего положенного места во главе конвоя, чтобы начать словесный обмен, который могли слышать все остальные поблизости?

Болито поднялся с койки и медленно вошел в каюту, чувствуя, как палуба мягко поднимается под его босыми ногами, прежде чем соскользнуть вниз, движение [

раздался обычный стук блоков и протяжный стон руля, когда рулевой вернул шлюп под управление?

Он оперся руками на подоконник кормовых окон и уставился на пустое море. Два транспорта, если они всё ещё были вместе, должны были находиться где-то по правому борту «Спарроу». Болито было приказано держаться с наветренной стороны от хорошо груженых кораблей, чтобы иметь возможность атаковать любое подозрительное судно и сохранять максимальное преимущество, пока не станет ясно, друг это или враг.

На самом деле, они трижды видели неизвестный парус. Далеко за кормой невозможно было понять, был ли он одним и тем же в каждом случае или же на трёх отдельных судах. Так или иначе, Колхаун отказался от расследования. Болито мог посочувствовать его нежеланию покидать ценные транспорты, тем более что ветер мог выбрать именно тот момент, когда его немногочисленные силы будут разбросаны, чтобы сыграть новую шутку или привлечь к ним настоящего врага. С другой стороны, он очень остро ощущал чувство тревоги после каждого сигнала с топа мачты. Странный парус был подобен блуждающим огонькам, и если он был враждебным, то мог методично следовать за небольшим конвоем, выжидая подходящего момента для атаки?

Дверь открылась, и Фитч вошёл в каюту с двумя кувшинами. В одном был кофе, а в другом – вода с камбуза для бритья Болито. В бледном свете из окон он казался ещё меньше и тоньше, чем когда-либо, и, как обычно, отводил глаза, готовя Болито чашку кофе, который тот должен был выпить за день.

«Как дела на палубе?»

Фитч лишь слегка поднял глаза. «Мистер Тилби считает, что это будет еще один жаркий день, сэр».

Тилби был боцманом, огромным неопрятным здоровяком, обладавшим склонностью к самым грубым выражениям, которые Болито слышал за десять лет плавания. Но его знание погоды, его предсказания того, что принесёт каждый рассвет, были слишком точными?

Под палящим солнцем, без единого места, где можно было бы найти тень или укрыться, морякам «Спэрроу» пришлось пережить ещё больше мучений, прежде чем их снова застала ночь. Удивительно, как им всем удалось выжить в таком маленьком корпусе. С дополнительными припасами, запасными рангоутами, порохом и ядрами, а также бесчисленными другими необходимыми вещами…

Удерживая корабль в море, некоторые матросы с трудом находили место для гамака. Кроме того, «Спэрроу» приходилось аккуратно укладывать длинные якорные канаты во время движения. Несколько сотен тринадцатидюймовых саженей пеньковой ткани для главных якорей и ещё сто восьмидюймовых для гребня занимали больше места, чем требовалось пятидесяти людям для удовлетворения самых элементарных потребностей?

Но если этому или любому другому кораблю суждено было выжить и существовать за счет собственных ресурсов, то приходилось ли терпеть такие неудобства?

Он отпил кофе. Если бы только ветер освежился и не ослабел. Это помогло бы прогнать усталость и тяготы работы на высоте, а также дало бы ему время лучше подготовить орудийные расчёты. В первые дни в гавани у них было мало подобных учений, и он снова осознал странное отношение к ним, которое изначально заметил. Возможно, они так долго не участвовали в сражениях, что восприняли учения как нечто само собой разумеющееся, даже ожидаемое от нового капитана. Их ритм был достаточно чётким, хотя и несколько строгим, они отработали все движения: выход в море, поворот и наведение, но он снова и снова чувствовал, что что-то идёт не так.

Не хватало. Когда экипажи смотрели на борт через открытые иллюминаторы, он чувствовал их безразличие. Сражаться было не с чем, так какой смысл во всём этом, как, казалось, указывали их расслабленные тела?

Он пытался уговорить Тиррелла, но первый лейтенант бодро ответил: «Черт возьми, сэр, это не значит, что они не смогут сражаться, если время того потребует».

Резкий ответ Болито создал между ними новый барьер, и на данный момент он был готов оставить его?

Капитан Рэнсом, должно быть, использовал шлюп как личную собственность, как яхту, подумал он. Иногда по ночам, когда Болито спускался в каюту после томительного часа на палубе, наблюдая, как стрелки снова убирают парус, он представлял Рэнсома с какой-нибудь женщиной. Или Тиррелла, расхаживающего по квартердеку, разрывающегося на части при мысли о своей сестре всего в нескольких футах под ним. Он не упоминал об этом Тирреллу с момента своих первых вспышек гнева, но ловил себя на мысли, что ему интересно узнать реальные истории и что случилось с девушкой после внезапной смерти Рэнсома?

Стокдейл вошел в каюту с бритвой.

Он сердито посмотрел на Фитча и прохрипел: «Принеси капитану завтрак!»

Обращаясь к Болито, он добавил: «Ещё одно ясное утро, сэр». Он подождал, пока Болито сядет в кресло, а затем поднёс бритву к окну. Казалось, он был доволен её лезвием. «Нам нужен действительно хороший удар». Он показал свои неровные зубы. «Заставьте этих щенков попрыгать!»

Болито расслабился, когда бритва скользнула точно по его подбородку. Стокдейл говорил очень мало, но, казалось, всегда попадал точно в цель.

Между ударами он ответил: «Через месяц у нас снова будет сезон ураганов, Стокдейл.] Надеюсь, это вас удовлетворит.

Большой рулевой хмыкнул: «Видел их раньше. Увидим их снова и будем живы, чтобы рассказать об этом».

Болито сдался. Казалось, ничто не могло поколебать непоколебимую уверенность этого человека в своей способности сотворить чудо, даже перед лицом урагана?

Наверху раздались голоса, а затем он услышал топот ног по трапу, спускающемуся с квартердека.

Это был мичман Хейворд, как всегда безупречный, несмотря на то, что большую часть ночи провел на ногах?

«Капитан, сэр». Он смотрел, как бритва Стокдейла замерла в воздухе. «Мистер Грейвс клянётся, и Фоун только что подал сигнал. Плывите на северо-восток».

Болито схватил полотенце. «Хорошо. Я поднимусь».

Стокдейл поставил чашу. «Это та самая, сэр?»

Болито покачал головой. «Вряд ли. Она никогда не доберётся до нас за одну ночь, даже если ей нужна наша кровь». Он энергично потёр лицо. «Но в этом пустынном море любой вид приветствуется».

Добравшись до квартердека, он обнаружил, что Тайрелл и большинство остальных уже там. Под грот-мачтой матросы только что собрались для утренней атаки на палубу с щётками и швабрами, в то время как другие ждали у помп или просто смотрели на едва надутые паруса. Грейвс прикоснулся к шляпе?

«Наблюдатели Мастейда пока ничего не заметили, сэр».

Болито кивнул и направился к компасу. Северо-запад через север. Казалось, он был прикован к этому направлению с начала времён. Неудивительно, что Фаун первой заметила пришельца. Находясь впереди и чуть правее транспортов, она была в лучшей позиции. И всё же, он бы желал обратного. Сигналы Фауна и исполнение приказов Колкухуна всегда казались намного быстрее его?

Сквозь переплетение такелажа и вант, чуть правее самого дальнего транспорта, он увидел другой шлюп, неуклюже лавирующий под лёгким западным ветром. С каждым стежком парусов на раскреплённых реях он едва продвигался вперёд?

Сверху внезапно раздался крик: «Палуба! Паруса по правому борту!»

Тиррелл перешел на сторону Болито?

«Что думаешь? Один из наших?»

Грейвс быстро спросил: «Или чертов янки, а?»

Болито увидел в этом обмене взглядами, в этой внезапной враждебности между ними что-то физическое?

Он спокойно сказал: «Мы узнаем это сейчас, господа».

Мичман Бетюн крикнул: «С Фауна, сэр? Оставайтесь на месте».

Грейвс самодовольно сказал: «Вот и Фоун. Она собирается взять солдата под свой хвост».

Болито сказал: «Поднимитесь, мистер Грейвс. Я хочу узнать всё, что вы сможете узнать об этом парусе».

Грейвс уставился на него: «У меня хорошая рука наверху, сэр».

Болито встретил своё негодование серьёзно. «А теперь] там тоже нужен хороший офицер, мистер Грейвс. Опытный глаз, а не просто ясный».

Грейвс неуклюже подошел к вантам и после малейшего колебания начал подниматься?

Тиррелл тихо сказал: «Сделай ему добро!»

Болито оглядел заполненную людьми квартердек.

«Возможно, мистер Тиррелл. Но если вы думаете, что я использую свою власть, чтобы разжигать между вами какую-то мелкую неприязнь, то я должен вас заверить, что это не так». Он понизил голос. «Мы сражаемся с врагом, а не друг с другом!»

Затем он взял со стойки подзорную трубу и подошёл к основанию бизань-мачты. Стараясь удержать равновесие, он направил трубу на «Фаун», а затем очень медленно – на что-то за ней. Прошли минуты, и вот, когда далёкое судно поднялось на большой качке, он увидел, как его брамсели сияют в первых лучах солнца, словно розовые ракушки. Оно прокладывало себе путь в крутом бейде по сходящемуся курсу, его реи были так плотно укреплены, что почти шли вперёд и назад.

Грейвс крикнул вниз: «Фрегат, сэр!» Пауза, все смотрели на его крошечный силуэт на фоне неба? «Английской постройки!»

Болито молчал. Возможно, английская постройка. Но кто теперь стоял за её орудиями? Он смотрел, как «Фоун» приближается, её мачтовый вымпел поднимается и безжизненно завивается. На реях взметнулись новые флаги, и Бетюн крикнул: «От «Фоуна», сэр. Опознавательный сигнал». Ещё одна пауза, пока он шарил по своей грязной книге. «Это «Миранда», тридцать два года, капитан Селби, сэр».

Бакл обратился к палубе со словами: «Скорее всего, из Англии».

Свет уже стал ярче, и, глядя на светлеющую воду, Болито почувствовал, как ели...

Теплые лучи на его лице. Из Англии. Каждый на борту, вероятно, думал об этих словах. Кроме Тиррелла и колонистов из его компании. Но все остальные, вероятно, представляли себе свою прошлую жизнь. Деревня или ферма, какой-нибудь пивной рядом с гаванью или рыболовецким портом. Женское лицо, последнее объятие ребенка перед жесткими руками вербовщиков?

Он вдруг вспомнил свой дом в Фалмуте. Большой каменный дом у подножия замка Пенденнис, где отец будет ждать его и его брата Хью, думая о нём и его брате, пока он останется в Корнуолле. Как и все предки Болито, его отец был морским офицером, но, потеряв руку и пошатнувшись, он был вынужден жить на суше, всегда в пределах видимости кораблей и моря, которое его покинуло.

«От Фауна, сэр. Генерал. Ложитесь в дрейф».

Колхаун, похоже, был вполне удовлетворён идентичностью другого корабля. На этот раз двум транспортникам не потребовалось дополнительных уговоров, чтобы повиноваться сигналу. Возможно, как и остальные, они тоже жаждали новостей с того, другого мира?

Болито закрыл стакан и передал его З.

боцманский помощник?

«Убавьте паруса, мистер Тиррелл, и ложитесь в дрейф, как приказано». Он подождал, пока лейтенант не крикнул марсовым матросам подняться наверх, а затем добавил: «Этот фрегат хорошо потрудился, так что его миссия, должно быть, важна».

Он наблюдал за новоприбывшим судном, пока оно продвигалось к неровному скоплению кораблей, видел огромные шрамы на его корпусе, где море, словно гигантский нож, срезало краску. Паруса тоже выглядели хорошо отремонтированными – свидетельство быстрого плавания?

Бетюн крикнул: «Миранда подняла ещё один сигнал, сэр!» Он покачивался на вантах, пытаясь выровнять свою большую подзорную трубу. «Фоун. Капитан, ремонт на борту».

И снова «Фоун» отреагировала быстро, её огромный корабль был готов к отплытию всего за несколько минут после сигнала. Болито мог представить себе, как Колкухун спешит на другой корабль и каково было потрясение «Миранды», когда они узнали, что он старше их капитана.

Что бы это ни значило, дело явно было неотложным, а не просто обменом сплетнями при этой случайной встрече в открытом море?

Болито потер подбородок и сказал: «Я пойду вниз?

Позвони мне, если что-нибудь случится».

В каюте он обнаружил Стокдейла, ожидавшего его со своим пальто и шпагой; его кривая ухмылка была очень широкой, когда он пробормотал: «Я так и думал, что они вам понадобятся, сэр».

Фитч вцепился в стол, широко расставив ноги, пока шлюп качало и шатало в неудобных колеях, паруса потеряли ход. Он смотрел на только что принесённый завтрак, и его узкие черты лица выражали смирение.

Болито улыбнулся: «Не волнуйся, я найду время съесть его позже».

Странно, что один лишь вид другого корабля, смутный намёк на волнение, наконец-то разбудил у него аппетит. Он отпил кофе, пока Стокдейл поправлял портупею, прежде чем подать ему пальто.

Возможно, Миранда обнаружила врага и нуждалась в помощи, чтобы атаковать его. Может быть, война закончилась или где-то вспыхнула новая. Возможности казались безграничными?

Он поднял глаза и увидел Тиррелла, выглядывающего через открытый люк?

«Капитан, сэр! Гичка «Оленёнка» отчаливает от фрегата».

Болито ответил: «Спасибо». Он с трудом скрыл своё разочарование. «Это было быстро».

Тиррелл исчез и тихо добавил: «В конце концов, время позавтракать еще будет».

Он ошибся. Как раз когда он начал расстегивать портупею, лицо Тиррелла снова появилось в световом окне, и его слова наполнили каюту, когда он крикнул: «С Фоуна, сэр? Ремонт на борту немедленно!»

Стокдейл выскочил из каюты, его хриплый голос кричал на команду гички, которую боцман уже счел благоразумным собрать.

С безумной поспешностью шлюпку вытащили за борт и бросили к борту, где, не думая ни о достоинстве, ни о безопасности, Болито бросился на корму; его меч загремел о планширь и чуть не сбил его с ног, задев гребцов.

Стокдейл крикнул: «Всем дорогу!» Более тихим, но не менее угрожающим тоном он добавил: «И помните, мои красавицы, если кто-то из вас промахнётся, мне придётся отвечать!»

Гичка, казалось, летела по воде, и когда Болито наконец пришел в себя и посмотрел назад, то увидел, что «Спэрроу» уже в кабельтовом. Она круто качалась на волнах, ее паруса беспорядочно рябили и сверкали, пока она лежала в дрейфе в бледном солнечном свете. Несмотря на собственные мысли и andieta, он все еще находил время любоваться ею. В прошлом он часто наблюдал за кормовой каютой проходящего мимо военного корабля и размышлял о его капитане, о том, что это за человек, о его достоинствах или об их отсутствии. Было очень трудно смириться с тем, что каюта «Спэрроу» была его собственной, и что другие могли о нем гадать?

Он обернулся и увидел, как силуэт Фоуна перекрывает силуэт простаивающего фрегата, и фигуры двигаются у иллюминатора, чтобы встретить его со всей официальностью. Он улыбнулся про себя. Перед лицом ада, казалось, ни один капитан, каким бы младшим он ни был, не должен был уйти без должного признания?

У входа в порт Болито встретил Молби, командир «Фауна». Он был очень худым, и если бы не выраженная сутулость, его рост был бы выше шести футов. Жизнь между палубами шлюпа, должно быть, была не из приятных, подумал Болито.

Он выглядел на несколько лет старше себя и говорил протяжно, скучно. Но он казался достаточно приятным и принял его радушно?

Когда они нырнули под шканцы, Маулба сказал: «Похоже, маленький адмирал взволнован».

Болито остановился и уставился на него. «Кто?»

Молби небрежно пожал плечами. «Во флотилии мы всегда называем Колкухуна нашим маленьким адмиралом. У него есть манера втиснуться в эту роль, даже не имея необходимого звания!» Он рассмеялся, его сгорбленные плечи коснулись потолочной балки так, что казалось, будто он поддерживает её своим телом. «Ты выглядишь шокированным, мой друг?»

Болито ухмыльнулся. Он решил, что Моулби – человек, к которому можно испытывать симпатию и которому можно доверять с первого взгляда. Но он никогда прежде не слышал подобных высказываний о начальнике от двух подчинённых, впервые встретившихся. На некоторых кораблях это означало бы катастрофу и забвение?

Он ответил: «Нет, но я отдохнул!»

Кормовая каюта была почти такого же размера, как его собственная? Другого сходства не было. Простой, даже спартанский, он вспомнил гнев Тиррелла, его яростные нападки на

женское прикосновение. Он увидел Колхауна, сидящего за столом, подперев подбородок руками и разглядывающего только что открытые депеши.

Не останавливаясь, он сказал: «Садитесь, оба.] Я должен уделить этому вопросу свое внимание».

Молби серьезно посмотрел на Болито и быстро подмигнул.

Болито отвёл взгляд. Легкость, с которой Молби принял своего начальника, была пугающей. Маленький адмирал. Это очень устраивало Колкухуна?

Казалось, Молби вполне мог сохранять спокойствие, но его было нелегко обмануть. Болито отметил, как ловко его люди двигались по орудийной палубе, как чётко отдавали и исполняли приказы. Болито не встречал других капитанов флотилии Колкухуна. Если все они были такими странными птицами, как Молби, неудивительно, что Колкухун проявлял признаки напряжения. Или, может быть, на таких маленьких кораблях индивидуальные черты были более заметны. Он вспомнил Пирса на старом «Троянце», его суровые черты, которые, казалось, не менялись ни при каких обстоятельствах. В шторм, у подветренного берега или под вражеским огнём, наблюдая за поркой или хваля какого-нибудь матроса за повышение, он всегда казался отстранённым и неспособным на личный контакт. Трудно было представить себе Молби, – он замолчал, – или себя самого с такой отстранённой и божественной силой?

Резкий и пронзительный голос Колхауна прервал его мысли: «Капитан «Миранды» принёс серьёзные новости». Он всё ещё не поднял головы. «Франция заключила союз с американцами. Это означает, что генерал Вашингтон получит полную поддержку французских регулярных войск и мощного флота».

Болито заерзал на стуле, пытаясь осмыслить заявление Колкухуна. Французы уже многое сделали, чтобы помочь своему новому союзнику, но это означало, что война теперь окончательно открыта. Это также означало, что французы вновь уверились в шансах американцев на победу?

Колхаун быстро встал и посмотрел в кормовые окна. «Миранда» перевозит донесения и разведданные для главнокомандующего в Нью-Йорке. Когда он вышел из Плимута, у него в компании был бриг с аналогичной информацией для Антигуа. Вскоре после выхода из Ла-Манша корабли попали в шторм, и бриг больше не видели».

Молби тихо спросил: «Захвачен французами, сэр?»

Колкухаун набросился на него с неожиданной яростью: «Какая, чёрт возьми, разница? Захвачены они или разбиты, сбиты с мачт или изъедены червями, нам всё равно, правда?»

Внезапно Болито осознал причину своего нападения? Останься Колкухун на Антигуа, пока его корабль не отремонтировали, Молби командовал бы эскортом конвоя. Капитан «Миранды», отчаянно желая доставить новости в Нью-Йорк и будучи старше Молби, приказал бы ему организовать срочную доставку информации на Антигуа. Никто не мог полагаться на то, что бриг выжил, как на оправдание бездействия. По иронии судьбы или благодаря решимости Колкухуна сохранить контроль над своими кораблями в море, капитан «Миранды» смог передать ему это решение?

Более спокойным тоном Колхаун продолжил: «Сообщается, что французы готовили корабли месяцами. Целая эскадра вышла из Тулона несколько недель назад и проскользнула мимо патрулей Гибралтара, не получив ни звука». Он по очереди посмотрел на каждого из них. «Они могут быть на пути сюда, к американскому побережью, куда угодно, кто знает, чёрт побери!»

«Фаун» слегка качнулся в медленной процессии корыт, и сквозь качающиеся окна Болито видел два транспорта, огромные и неуклюжие, с перекошенными реями в ожидании следующего сигнала. Каждый транспорт был доверху заполнен столь необходимыми припасами для армии в Филадельфии. Попади они не в те руки, они стали бы ценнейшей добычей, и, должно быть, именно это прежде всего беспокоило Колкухуна?

Колкухун сказал: «Миранда согласилась оставаться рядом с конвоем, пока мы не свяжемся с прибрежной эскадрой. Но в такую проклятую погоду это может занять несколько недель».

Болито представил, как Колхаун рисует в уме это расстояние. Все эти мили, зная, что ему в конце концов придётся проделать долгий путь обратно на Антигуа, чтобы вернуть себе контроль над своим небольшим отрядом?

Молби протянул: «Могу ли я предложить вам продолжить с транспортами, сэр? С Мирандой мы будем в полной безопасности». Он взглянул на Болито. «А потом вы могли бы вернуться на «Спарроу» в Инглиш-Харбор, передать новости адмиралу и подготовить наши корабли к дальнейшей работе».

Колхаун смотрел на него невидящими глазами.

«К чёрту самодовольство нашего драгоценного правительства! Это назревало годами, и пока французы строили новые корабли, наши гнили из-за нехватки денег. Если бы Флоту Канала завтра приказали выйти в море, сомневаюсь, что больше двадцати линейных кораблей были бы способны на это!» Он заметил их удивление и энергично кивнул. «О да, джентльмены, пока вы здесь воображали, что всё будет готово, если однажды придёт приказ, меня заставили молчать и наблюдать за происходящим». Он ударил кулаком по столу. «Некоторые флагманские офицеры слишком озабочены политической властью и роскошной жизнью, чтобы заботиться о нуждах флота!»

Он тяжело сел. «Я должен решить…»

Дверь слегка приоткрылась, и испуганный мичман сказал: «От Миранды, сэр. Она просит инструкций…» Больше он ничего не услышал?

«Передай ему, пусть ведёт себя хорошо!» — Колхаун гневно посмотрел на него. «Это моё решение!»

Болито взглянул на Молби. Впервые в жизни он начал понимать, что значит командовать?

Любое решение Колхауна могло быть как правильным, так и неправильным. Болито хорошо усвоил одну вещь: если принимаешь правильное решение, заслуги часто доставались другим. Но если примешь неверное, не возникнет никаких сомнений, кто будет виноват?

Колкухаун вдруг сказал: «Пошлите за вашими клерками, Молби. Я продиктую новые приказы для…» — он посмотрел на Болито, — «для Воробья».

Казалось, он высказывал свои мысли вслух. «Я не сомневаюсь в твоих способностях, Болито, но тебе не хватает опыта.] мне понадобится Оленёнок Молби, пока я не узнаю, что будет дальше». Он указал на стол, и в каюту вошёл судовой клерк. «Вы должны оставаться с транспортами. Капитан «Миранды» будет давать вам указания, а вы будете подчиняться ему изо всех сил. Ваши приказы позволят вам вернуться во флотилию, когда транспорты будут доставлены». Он сделал паузу и тихо добавил: «Доставлено».

Болито поднялся на ноги. «Да, сэр».

«А теперь уходите и предоставьте мне составить эти приказы».

Молби взял Болито за локоть и повел его на орудийную палубу?

«Кажется, маленький адмирал волнуется, друг мой». Он вздохнул. «Я надеялся избавить свой корабль от его присутствия и передать его тебе». Он повернулся и быстро усмехнулся. «В этом мире нет справедливости!»

Болито, видел, как его гичка падала и поднималась на волнах. Стокдейл прикрывал глаза рукой, наблюдая, как шлюп возвращается?

Он сказал: «Новости плохие, но не неожиданные. По крайней мере, с притворством покончено».

Моулби мрачно кивнул. «Боюсь, это не утешение ягненку, которого вот-вот сожрут».

Болито уставился на него. «Неужели это так серьезно?»

«Не уверен. То, что сегодня делают лягушки, завтра скопируют проклятые испанцы. Скоро весь мир будет нам в глотку». Он нахмурился. «В одном маленький адмирал прав. Похоже, нашим правительством управляют демоны, большинство из которых, похоже, намерены свести нас с ума».

Первый лейтенант поспешил в поле зрения и протянул только что запечатанный конверт.

Молби похлопал Болито по плечу и весело сказал: «Думай о нас иногда. Пока ты наслаждаешься своим неторопливым путешествием, мне придётся делить с ним стол». Он потёр руки. «Но если повезёт, он может получить повышение и исчезнуть навсегда».

Лейтенант настойчиво произнес: «Капитан Колкухун передает вам привет. Не могли бы вы немедленно к нему присоединиться?»

Молби кивнул и протянул руку?

«До новой встречи, Болито». Казалось, он не хотел его отпускать. Затем он неловко сказал: «Будь осторожен, друг мой. У тебя отличное командование, но в твоём отряде также много колонистов». Он попытался улыбнуться. «Если война пойдёт плохо, найдутся те, кто может поддаться искушению сменить сторону. На их месте я, возможно, чувствовал бы то же самое».

Болито встретил его взгляд и кивнул: «Спасибо. Я запомню это».

Молби не скрывал своего облегчения. «Вот, я понял, что ты хороший малый! Не из тех, кто воспринимает мои неуклюжие советы как покровительство».

Болито ухмыльнулся: «Ты рискнул. Я мог бы пойти к Колкухуну и рассказать ему твоё имя».

«Я бы это отрицал!»

«Естественно!»

Они оба засмеялись?

Затем, когда гич зацепили за цепи, всё снова стало официально. Ещё до того, как Болито добрался до шлюпки, флаги уже развевались на реях «Фауна», а над фрегатом с такой же скоростью появилось подтверждение.

Болито устроился на корме и уставился на свой корабль. Колкухун взял на себя ответственность и принял решение. Его собственная ответственность только начиналась?

Лейтенант Тиррелл обернулся, когда голова и плечи Болито показались из люка квартердека, и подождал, пока тот не выполнит обычный осмотр парусов и компаса, прежде чем заметить: «Шхуна идет хорошо, сэр».

Болито прошёл по накренившейся палубе и оперся руками о перила, чувствуя, как корпус дрожит под ним, словно живое существо. Полуденное солнце стояло высоко над кораблём, но он мог не обращать на него внимания, замечая лишь надутые паруса и брызги, вздымающиеся над водой.

Бушприт. Прошло пять дней с тех пор, как «Фоун» повернул обратно на Антигуа, и, казалось, исчезновение Колкухуна принесло им удачу и перемену погоды. Ветер, как всегда, капризный, но на этот раз на их стороне, внезапно изменился на юго-юго-западный и, посвежев, превратился в сильный порыв, который почти не стихал всё это время. Под надутыми парусами корабли двигались к американскому побережью, которое, по последним расчётам, теперь находилось примерно в двухстах пятидесяти милях отсюда. Тяжёлые торговые суда поддерживали добрых пять узлов, возможно, удовлетворенные тем, что капитан «Миранды» с радостью предоставил их самим себе. Сигналы фрегата в основном были направлены на «Спарроу». Ведь не прошло и суток после отплытия из «Фоуна», как впередсмотрящий на мачте снова заметил одинокий парус далеко за кормой конвоя – крошечную белую точку на горизонте?

Болито послал Грейвса наверх с телескопом, но даже тот не смог опознать таинственного преследователя. Затем он подал сигнал фрегату, прося разрешения провести разведку. Ему отказали? Капитан «Миранды», вероятно, сожалел о встрече с конвоем. Если бы не их тяга, он бы уже достиг своей цели и не был бы виноват в том, что не передал новости на Антигуа. Но, встретившись с более медленными судами, он не мог не действовать так, как поступил. Кроме того, он прекрасно понимал, что, оказавшись вне его контроля, «Спарроу» может слишком увлечься другой ситуацией, чтобы вернуться, и, таким образом, вся ответственность за транспорты ляжет на него.

Больше неизвестный парус не появлялся, и Болито признал, что капитан «Миранды» поступил правильно, хотя и проявил чрезмерную осторожность, ограничив свои усилия?

Он взглянул на загорелое лицо Тиррелла и кивнул: «Я вполне доволен».

Он наблюдал, как несколько фор-марсовых матросов спускаются по бакштагам, обгоняя друг друга, на палубу после работы на высоте. Бакл был прав. Она летела, как птица, при любом ветре. Он наблюдал за «Медведем», ближайшим к его кораблю транспортом, и жалел, что они не отстали от конвоя. Вот тогда он сможет по-настоящему проверить «Спэрроу». Королевские особы, даже лисельные паруса можно было бы оснастить, хотя бы для того, чтобы узнать, на что она способна под каждым стежком паруса?

Большинство безработных офицеров находились на палубе, наслаждаясь своими обычными сплетнями перед полуденным приемом пищи.

осторожно, оставаясь с подветренной стороны и как можно дальше от его пути?

Он увидел Далкита, хирурга, смеющегося вместе с Баклсом, чья голова была совсем белой в своей лысине под резким светом. Рыжий парик энергично тряс слуга кают-компании, и Болито догадался, что его как-то помыли. Локк, казначей, был занят более серьезным разговором с молодым Хейвордом, открывая и трепля на ветру толстую книгу, объясняя ему какой-то вопрос о снабжении продовольствием, который мог бы поставить знания мичмана выше знаний его друга Бетюна. Последний, будучи на вахте, неряшливо стоял у поручня квартердека, в расстегнутой до пояса рубашке и массируя живот рукой. Болито улыбнулся? Мальчик, несомненно, был голоден. Мичманы вроде Бетюна обычно были голодны?

Внизу, на орудийной палубе, многие матросы отдыхали в тени парусов или проводили время, как и их офицеры. Боцман был со своим другом Юлом, канониром, и вместе они составили бы устрашающую пару разбойников, подумал Болито. В то время как Тилби был огромным и неуклюжим, с тяжёлыми чертами лица, изборожденными чрезмерным количеством выпивки, Юл был смуглым и гибким, как горностай, с бегающими, суровыми глазами, которые всегда были в движении.

Переводя взгляд с одной группы на другую, он снова вспомнил о своей вновь обретённой изоляции. Уединение, которое могло привести к одиночеству. Привилегия, которая могла стать обузой?

Он заложил руки за спину и начал медленно шагать вдоль наветренной стороны, позволяя тёплому ветру трепать волосы и играть с расстёгнутой рубашкой. Где-то там, за сеткой гамака, был берег Америки. Было бы странно бросить якорь и обнаружить, что война закончилась, что кровь оказалась сильнее перед лицом нового вызова Франции. Если Англия признает независимость Америки, возможно, обе страны объединятся против Франции и раз и навсегда удовлетворят её амбиции. Он взглянул на профиль Тиррелла и подумал, думает ли он о том же?

Он отбросил личные проблемы Тиррелла и попытался сосредоточиться на череде дел, которые ежедневно требовали его внимания. Запас воды нужно было пополнить как можно скорее. Бочки были плохими, и вода быстро прокисала в этом климате. И он покупал свежие фрукты всякий раз, когда они связывались с сушей или каким-нибудь судном снабжения. Удивительно, как команда корабля оставалась такой здоровой.

Когда Рэнсом не принял таких простых мер предосторожности. На борту старого «Трояна» он не видел ни одного случая цинги за три года службы, что свидетельствовало о заботе капитана Пирса о своих людях и было ценным уроком для всех его подчинённых. Он уже говорил об этом с Локком, и после некоторого колебания казначей пробормотал: «Дорогое дело, сэр».

«Если наши люди заболеют, это обойдется дороже, мистер Локк. Я знаю целую эскадрилью, которая оказалась бесполезной из-за таких скупердяйских методов».

Затем речь зашла о порке, первой в его карьере капитана. Он всегда не любил ненужного применения наказаний, хотя и понимал, что порой это необходимо. На флоте дисциплина была суровой и немедленной, и когда корабль находился в нескольких милях от дома и других команд, она служила капитану средством устрашения, предотвращающим неподчинение и окончательное замешательство. Некоторые капитаны прибегали к ней бездумно. Жестокие и бесчеловечные порки были обычным явлением на многих кораблях, и, будучи молодым мичманом, Болито чуть не упал в обморок после одного такого зрелища. Другие капитаны, слабые и некомпетентные, оставляли власть подчиненным и закрывали уши на злоупотребления ею?

Но в большинстве случаев английский моряк знал

Он служил так, как ему нравилась его служба, и если он рисковал, то был готов принять последствия. А если кто-то воровал или обманывал товарища по каюте, он не знал жалости. Правосудие нижней палубы было так же страшно, как и правосудие капитана?

Но этот случай был иным, или, возможно, отличался от того, что ему было известно. Матрос бросил вызов лейтенанту Грейвсу во время ночной вахты, когда матросов призвали убрать марсели из-за неожиданного шквала. Он накричал на офицера и обозвал его «бессердечным мерзавцем» в присутствии ещё двадцати человек?

Тиррелл конфиденциально попросил Болито принять объяснение матроса. Он был хорошим матросом, а Грейвс спровоцировал его в порыве гнева, когда тот не смог добраться до своего места на грота-рее вместе со своими товарищами?

Грязный ублюдок-янки. Именно так выразился Грейвс. Слишком ленивый, чтобы исполнить свой долг, и, без сомнения, слишком бесхребетный, чтобы сражаться, когда придёт время?

Все это, а также яростные нападки Тирелла на действия Грейвса в этом вопросе, являются ли новым доказательством скрытой напряженности в подчиненной ему компании?

Грейвс был непреклонен. Этот человек оскорбил его прямо перед его часами и должен быть наказан?

В одном он был прав. Его авторитет должен был быть поддержан, иначе он никогда больше не сможет удержать власть.

Болито винил себя. Если бы у него было больше времени обдумать эту необычную ситуацию или он меньше утешался своим новым положением, он мог бы предотвратить это. Примером или навязыванием своей воли своим офицерам он мог бы дать им понять, что подобное поведение недопустимо. Но было уже слишком поздно. Неужели это случилось?

Он пошел на компромисс, оставив человека позади, зная тогда, как и в этот момент, что он просто откладывает неизбежное?

Он взглянул на грота-рей, крепко держась наготове, когда корабль накренился на левый галс. Он видел, как этот человек, голый, если не считать клочка паруса, вместе с другими работал над бесконечным процессом сращивания и ремонта высоко над палубой. Неужели Тиррелл и правда считает, что его спровоцировали? – подумал он. Или же он заступился за него, вообразив, что Грейвз пытается его наказать.

еще один колонист?

«Палуба!» — крик впередсмотрящего на мачте был приглушен ветром и шумом парусов. «Миранда подаёт сигнал!»

Болито обернулся: «Быстрее, мистер Бетюн! Вы сегодня как будто в полусне!»

Тиррелл стоял в стороне, пока мичман бежал к подветренным вантам с подзорной трубой?

«Думает о следующем приеме пищи!» Он улыбался, видя замешательство мальчика?

«Похоже, впередсмотрящий на мачте был единственным в этой вахте, кто думал о своем долге, мистер Тиррелл!»

Резкость его голоса заставила лейтенанта покраснеть, и он отвернулся, не ответив?

Бетюн крикнул: «Из Миранды, сэр! Плывите на северо-запад!»

"Сознавать."

Болито был зол на небрежное отношение Тиррелла.

еще больше разозлился из-за своей несправедливой вспышки?

Примерно в двух милях впереди «Золотого руна», с залатанными парусами, натянутыми на толстый борт и хорошо натянутыми, «Миранда» уже ставила брамсели, готовясь к осмотру. Неизвестный корабль, чем бы он ни был, находился где-то по левому борту, и, поскольку его никто не видел ранее, похоже, он шёл по сходящемуся курсу.

«Палуба там! Паруса видны! Отлично, наветренный курс!»

Болито оглядел сосредоточенные лица. На мгновение ему пришла в голову мысль самому добраться до головокружительных балок грот-мачты, несмотря на страх высоты, который он так и не смог преодолеть. Долгий подъём по этим дрожащим, вибрирующим вантам, возможно, прогонит его гнев и снова прояснит разум.

Он увидел Ворона, новоиспеченного помощника капитана, и сказал: «Поднимись наверх. Возьми подзорную трубу и расскажи мне, что ты видишь».

Бакл сказал ему, что этот человек — опытный моряк, который уже служил на нескольких королевских кораблях и которого нелегко обмануть.

первые появления?

Прежде чем «Рейвен» успел добраться до грота-рея, впередсмотрящий снова крикнул: «Два корабля! Рядом!»

Все глаза были прикованы к телу Ворона, пока он выбирался наружу, обходил ванты футтока и поднимался к топу стеньги?

Бетюн, все еще переживавший из-за того, что не заметил сигнала Миранды, внезапно напрягся и крикнул: «Огонь, сэр!» Он прижал руки к ушам, отчего его круглое лицо стало похоже на веснушчатое лицо гоблина.

Болито посмотрел на него сверху вниз. Затем, когда его слух привык к хрусту парусов и хлещущему потоку брызг вокруг корпуса, он тоже услышал более глубокий, нестройный грохот канонады. Он был почти вне себя от нетерпения, но понимал, что если поторопит Рейвена, то может слишком растеряться, чтобы правильно оценить ситуацию.

«Палуба!» — наконец раздался голос Рэйвен. «Первый корабль — торговый! На него напал бриг!»

Бакл хрипло воскликнул: «Капер, ей-богу!»

Болито схватил подзорную трубу и направил её сквозь тёмную массу снастей и дальше, за несколько человек, собравшихся на баке. Игра света. Он моргнул и снова попытался. Нет, вот оно, крошечное белое пятнышко, которое, казалось, смешивалось с бесконечным узором хрустящих гребней волн. Одинокому торговому судну не повезло, но теперь, если повезёт, они смогут поменяться ролями с нападавшим?

«Миранда» уже резко лавировала, её паруса были в смятении, когда она уходила от своей первоначальной позиции. Пока её паруса наполнялись и становились твёрже на новом галсе, Болито видел, как её сигнальные флаги рвались на ветру?

Бетюн быстро сказал: «Общий сигнал, сэр. Оставайтесь на месте».

Бакл выругался: «После этих чертовых призовых денег он сам — жадный ублюдок!»

Теперь звуки выстрелов стали четче, и, снова подняв подзорную трубу, Болито увидел дым, плывущий по ветру от двух кораблей, и гибкую форму атакующего брига, пытавшегося еще больше сократить дистанцию.

Он с грохотом захлопнул стекло, услышав бормотание.

За его спиной царило разочарование, не уступающее его собственному? Капитан «Миранды», вероятно, атаковал скорее для того, чтобы смягчить разочарование от медленного перехода, чем для того, чтобы унизить «Воробья»?

Он посмотрел на широкие плечи Тирелла и сказал: «Дайте сигнал «Медведю» поставить больше парусов. Корма сильно кренится».

Затем он повернулся, чтобы посмотреть на фрегат. Он двигался быстро, несмотря на ветер, дувший почти на траверз парусам, и он видел, как открываются крышки иллюминаторов, как единая линия стволов, вытянутых в сторону, ловит солнечный свет, готовых к бою.

Капитан брига, должно быть, понимал, что происходит. И всё же, вероятно, он не хотел терять свой приз, когда победа была уже почти в его руках?

На трапах и орудийной палубе его собственные моряки болтали и размахивали руками, и он догадался, что они обсуждают, как бы они поступили, если бы им дали шанс напасть на капера?

Болито вызвал Рейвена на палубу и сказал: «Ты хорошо постарался».

Мужчина неловко усмехнулся. «Благодарю вас, сэр. Бриг, конечно, янки. Видел много таких за свою жизнь. Другой, судя по всему, индийский, хотя его артиллерия не так хороша, как у некоторых из них. На парусах янки ни единой отметины».

Тиррелл крикнул: «Бриг вышел из боя! Он собирается сбежать!»

Болито вздохнул. Торговое судно уже уверенно поворачивало к небольшому конвою, а «Миранда» на всех парусах шла на атакующего. Бриг, если им умело управлять, имел неплохие шансы против фрегата в плане скорости и манёвренности. Но этот слишком долго ждал? Сходясь, словно зубцы капкана, три судна пройдут траверз к траверзу, при этом фрегат прикроет торговое судно и сможет обстрелять бриг от носа до кормы, проходя мимо.

Если бриг не слишком сильно повреждён, он может быть полезен флоту. В любом случае, капитан «Миранды» получит неплохой призовой фонд?

Он оторвал взгляд, когда рядом с ним по трапу на шканцах донеслись разгневанные голоса.

Это был Тилби, раскрасневшийся от какого-то тайного запаса рома, с лицом, тяжелым от ярости, когда он сказал: «Прошу прощения, сэры, но этот человек говорит, что хочет поговорить с вами». Он строго посмотрел на матроса. «Я сказал ему, что ни один наказанный не может разговаривать с офицером без разрешения».

Болито увидел, что матрос позади Тилби ждал порки. Это был молодой, крепко сложенный мужчина, который с неистовой решимостью тянул боцмана за руку.

«Что случилось, Йелвертон?» Болито кивнул Тилби. «Это так важно?»

Матрос добрался до квартердека и с трудом сглотнул. «Вот это судно, сэр! Это не «Индиамен». Это проклятая французская яхта! Я видел её в Бостоне несколько лет назад!»

Болито обернулся. «Боже на небесах!»

Именно в этот момент приближающееся торговое судно дало полный залп по безлюдному борту «Миранды», когда она проходила мимо, и звук продолжался и продолжался, пока не достиг сердец каждого человека в конвое?

4. Полная ответственность

Даже с расстояния в две мили Болито увидел, как «Миранда» содрогнулась, когда бортовой залп прошёлся по ней. Должно быть, он целился высоко, потому что, когда дым рассеялся, он увидел разрушения, оставленные внезапным натиском: грот-стеньга слетела, а большинство парусов были изорваны и проколоты, словно тряпки в штормовом ветре.

Он высунулся из сетки и заметил, что люди рядом с ним все еще стоят, словно статуи, или настолько потрясенные, что не в состоянии думать или реагировать?

Он крикнул: «Мистер Тиррелл! Пора в бой!» Он схватил Бетюна за руку и, увидев его ошеломлённое лицо, добавил: «Поднять знамя!»

Юнга схватил барабан и начал отбивать дробную дробь. Матросы на палубе и на носу, где они ждали быстрой победы Миранды, ожили и побежали к своим постам. Но исчезли автоматизм матросов на строевой подготовке и угрюмое молчание старперов, ожидающих очередного сражения. Они спешили, словно те, кто уже слишком растерян, чтобы действовать по заранее намеченной цели. Некоторые врезались друг в друга, другие на мгновение остановились не у того орудия или шарили с незнакомым снаряжением, пока унтер-офицер не оттолкнул их.