Шорские сказки и легенды

Подур Пакен[6]

Давно это было. В верховьях текущего моря жил мальчик. Звали его Подур Пакен. Жил на открытом месте или под деревом — неизвестно…

Однажды он, голенький, сидел у ствола дерева. Думал, спрашивал самого себя:

— Зачем я здесь? Пойду-ка куда-нибудь…

Встал и пошёл на берег большого текущего моря. В это время туда же пришел другой мальчик и тоже голый.

Он сказал:

— Здравствуй, Подур Пакен!

— Здравствуй, — ответил Подур Пакен и спросил, — Как звать тебя?

— Никак. У меня нет имени.

— Пойдём со мной! — сказал Подур Пакен.

Пошли вдвоём. Мало ли они шли, много ли шли… Пришли в царство Сарыг-каана. Видят — стоят столбы, а на столбах человеческие головы. Только на двух столбах нет голов.

— Головы рубит Сарыг-каан, — сказал безымянный мальчик. Вошли в город. В одной лавке взяли богатую одежду, нарядились под каана.

— Пойдём к Сарыг-каану, — сказал безымянный мальчик. — В споре с кааном ты, Подур Пакен, должен победить. Что бы он ни показывал, говори, что у тебя всё это есть и даже лучше. Пообещай это лучшее привезти. Когда выйдешь из дворца, скажешь мне, что надо. Я помогу тебе.

Подур Пакен вырос в лесу, он ничего не знал. Но послушался своего друга. Пошёл во дворец. Видит каан сидит на почётном месте. Подур Пакен поклонился каану, поздоровался с ним.

Сарыг-каан сказал:

— Садись сюда!

И показал место. Когда Подур Пакен сел, хозяин стал угощать его и спрашивать:

— Из какой земли ты прибыл?

— С верховьев текущего моря. Там, где я живу, растущие травы равняются с серебром, растущие деревья — с золотом, — ответил гость.

— О-о! Оказывается, твой край очень славный.

— Хороший край! — согласился Подур Пакен и спросил в свою очередь. — Что в вашем краю растёт?

— Потерпи немного. Сейчас увидишь, что растёт у нас.

Каан что-то сказал слугам, потом попросил мальчика подойти к окну:

— Смотри!

Подур Пакен взглянул. Внизу стояла телега, на ней лежал только огурец, такой большой, что занял один всю телегу. Два человека разрезали его и доставали семена.

— Вот какие огурцы растут у меня! — сказал с гордостью каан.

— О-ох, да, но на моей земле растут больше, — ответил мальчик.

— Тогда показал бы их мне, — потребовал каан.

Подур Пакен вышел из дворца. Там встретил друга и с печалью в голосе рассказал:

— Каан показал такой огурец, который один заполнил всю телегу. Два человека семена из него вынимали. Я сказал, что на моей земле растут больше…

— Сейчас я привезу огурец. Ты возвращайся во дворец, что бы каан не говорил и не показывал, ты говори, что у тебя больше, чем у него. Ни в чём не уступай! — сказал мальчик и ушёл.

Подур Пакен вернулся во дворец. Он посидел немного и взглянул в окно. На двух телегах везли один огурец. Он был свежим, даже его цветок не опал. Шесть человек выбирали семена.

— Видишь, Сарыг-каан, какие огурцы растут у нас, — сказал Подур Пакен.

— Вижу, — ответил каан. — Славный у вас край. Дай нам этот огурец?

Подур Пакен подарил свой огурец каану.

— Теперь посмотри тыкву нашей земли, — сказал Сарыг-каан. Подур Пакен взглянул в окно и увидел телегу, на которой лежала только одна огромная тыква. Три человека выбирали семена.

— Видишь, какие тыквы растут у нас? — спросил каан.

— Вижу, — ответил Подур Пакен. — Но на нашей земле растут еще больше. Сейчас я покажу вам свою тыкву.

Вышел из дворца и говорит:

— Каан показал тыкву, одна она занимает всю телегу. Три человека выбирали её семена. Я сказал каану, что наши тыквы больше, что я покажу их.

— Иди во дворец и не уступай ни в чём, — потребовал безымянный мальчик.

Подур Пакен вернулся во дворец. Посидел. Прошло немного времени, вдруг на улице раздался скрип груженой телеги. Каан и Подур Пакен выглянули в окно. На трёх телегах везут одну тыкву, такую большую, что она заняла три телеги… Десять человек выбирают семена.

— Видишь, Сарыг-каан, какие тыквы растут на нашей земле.

— О, ваша земля прекрасно сотворённая, — воскликнул Сарыг-каан.

Тыкву увезли. Немного посидели. Каан сказал:

— У меня есть конь. Если хочешь, покажу…

— Покажи.

Привели коня. Какой это был конь! Ростом более двух саженей, длиной более трех саженей.

— Во всём светлом мире нет такого коня! — сказал Сарыг-каан.

— Есть! — отвечал Подур Пакен. — Твой конь меньше наших жеребят. Ты когда-нибудь видел таких жеребят?

— Не видел.

— Сейчас увидишь.

Подур Пакен вышел из дворца. Встретил своего друга и говорит:

— Показал каан своего коня. Ростом в две сажени будет, длиной в три сажени будет. Я сказал ему, что у моих коней жеребята больше.

— Ты иди к кану, продолжай беседу, а я скоро вернусь, — сказал безымянный мальчик. Он спустился на берег текущего моря, на середине которого возвышался остров. Безымянный мальчик перебрался туда. На острове стояла одна избушка. Мальчик зашёл и видит: лежит чёрт, положив под голову чурку.

Мальчик поздоровался и сказал:

— Я обошёл весь светлый мир в поисках тебя. Наконец нашёл. Вставай, я съем тебя. Проглочу!

— Не надо, не проглатывай меня! — умоляет чёрт.

— Тогда найди мне жеребенка более трех саженей высоты, более четырех саженей длины. Тогда я не съем тебя.

Чёрт помчался искать такого жеребёнка. Через два дня чёрт привозит жеребёнка.

— Посади меня на него, — приказал мальчик. Чёрт исполнил.

Мальчик поскакал к Сарыг-каану. Там возле окна дворца спрыгнул с жеребёнка. Подур Пакен позвал каана к окну:

— Видишь, каан, какие у нас жеребята. Они больше ваших коней.

— О-о, на вашей земле, оказывается, и прекрасные кони растут, — сказал каан. У него в душе стал разрастаться страх перед гостем. Он думал, думал, чем бы победить Подур Пакена, наконец, вымолвил:

— Вот, смотри, какие травы растут у нас. Листья только одной травинки в целую копну будут.

Подур Пакен глазом не моргнул, сразу же ответил:

— На нашей земле травы больше. Одним листом я могу закрыть весь твой город.

Каан не привык словам верить. Он покачал головой, поцокал языком и потребовал:

— Покажи твою чудо-траву.

— Скоро увидишь, — ответил Подур Пакен.

Вышел из дворца, нашёл своего приятеля и сказал ему:

— Я похвалился перед Сарыг-кааном, что на нашей земле растёт трава, один лист которой может закрыть город.

— Иди к каану и беседуй с ним.

Безымянный мальчик сотворил чудо-траву размером в целых два стога. Затем отправился к черту, чтобы тот привёз траву в город показать Сарыг-каану.

А чёрт со страху вместе с избушкой и островом убежал куда-то. Безымянный мальчик долго искал его, пока не нашел в верховьях текущего моря…

— Эй ты, черт, зачем убегаешь от меня? Сделай то, что я прошу, и живи спокойно.

С испугу чёрт чуть не рехнулся, взвалил на себя два стога и понёс туда, где живет Сарыг-каан. Листом травы он закрыл всю окрестность и воду текущего моря.

Сарыг-каан смотрит на всё это и поражается:

— На вашей земле, Подур Пакен, растёт такая большая трава. Дал бы ты мне её?

— Эзе, бери, — расщедрился мальчик и спросил. — Есть ли у тебя ещё что мне показать?

— Нет, — ответил Сарыг-каан.

В это время во дворец вошёл безымянный мальчик. Каан пригласил обоих на той.

Подур Пакен вырос в тёмном лесу. Складно он не мог говорить. Поэтому за него безымянный мальчик разговаривал с хозяином дворца.

— Эзе, Сарыг-каан, выдашь ли нам свою дочь замуж?

— Если хотите увезти ее, увезите! — отвечал каан.

— Если Подур Пакен полюбит, то увезём твою дочь. Если не полюбит, она останется. Какая она?

Сарыг-каан приводит свою дочь. Хорошая девица! Но Подур Пакен ничего не сказал.

Мальчики попрощались с Сарыг-кааном и ушли, не взяв с собой девушку. Каан опозорен. Подур Пакен отказался от его дочери. Они вышли из дворца, перед воротами города они сделали что-то, вдруг резко поднялись над землёй, взлетели до третьего неба и улетели.

Сарыг-каан, увидев это, подумал: «Видно, это не простые кааны».

За горами, далеко от Сарыг-каана, на большой поляне Подур Пакен и мальчик опустились. Здесь они стали жить.

В этом краю, где растущая трава — чистое серебро, растущие деревья — чистое золото. Все птички земли здесь поют, всякие звери здесь рождаются. В скором времени этот край ещё более совершенным стал, ещё прекраснее. Прошло времени столько, сколько оно прошло. Сарыг-каан узнал об этом крае. Взял дочь и привёз её к Подуру Пакену и мальчику. Они обменялись с кааном приветствиями.

— Я привёз тебе свою дочь, Подур Пакен!

— Че, — сказал Подур Пакен, — Посидите.

Хозяева накрыли стол, угостили гостей всякой едой и яствами, только птичьего молока не хватало. В то время как все сидели и ели, безымянный мальчик сказал:

— Ты, Сарыг-каан, опередил. Сейчас я покажу девицу, которая предназначена в жёны Подур Пакена.

Из глубины сорока комнат вывели девушку. О-о, батюшка-свет! Это была такая красавица, что дочь Сарыг-каана не годилась, чтобы в её ладонь воды полить.

— Вот будущая жена Подур Пакена. Но если ты, Сарыг-каан, привез свою дочь в наш край первым, то некуда деваться. Подур Пакен возьмёт её в жёны, — сказал безымянный мальчик.

Не успел он договорить, как Сарыг-каан схватил шапку, надел ее мимо головы, попрощался и поспешно уехал, оставив свою дочь. Безымянный мальчик вывел девицу, которую сотворил, и отпустил её. Подур Пакен женился на дочери Сарыг-каана. Устроили свадебный пир.

Подур Пакен спросил безымянного мальчика:

— Кто ты?

— Твой дух, — ответил мальчик. Снял с себя одежду и оказался с крыльями. Я основал тебе хорошую жизнь. Теперь мне пора возвращаться к себе.

Он открыл окно и улетел. После него Подур Пакен стал единственным кааном в этом краю, богатым жить остался.

Абышка — старый охотник[7]

Давно-давно жил в густой тайге старый охотник по имени Абышка, жильём ему был шалаш из молодых деревьев. Со старой женой своею жил охотник Абышка бездетно и одиноко. Весь век свой прожив в тайге, они ни разу других людей не видели, не знали, что, кроме них, ещё на свете много людей живёт! Абышка у подножья Кара-Кун-горы охотился: сорок капканов имел на зверей, сорок силков ставил на птиц, а в реке Ак-Талай тридцатью мордами рыбу ловил. Так они со старухой и жили.

Однажды Абышка пошёл посмотреть свои силки и видит — все они уничтожены. Охотник перепугался и подумал: «Весь век свой я охочусь в этой тайге, но такой беды ни разу не случалось». Кое-как их поправив, Абышка к Ак-Талаю отправился на морды взглянуть. К берегу подошел и видит — все его морды кем-то из воды выброшены, переломаны.

— Экое диво! — совсем встревожился старый охотник. Снасть разрушенную починил, опять в воду поставил. Домой без добычи вернулся, старухе своей говорит:

— Весь век я в тайге прожил, такого несчастья со мной не случалось. Великое диво я видел, большая беда к нам нагрянула. Или какой-то дикий зверь появился, чтоб нас с тобой сожрать, или смерть наша приближается, нас поторапливает век доживать. Все мои снасти кто-то разрушил…

Старушка горько заплакала:

— Видно, не будет больше житья в тайге. Видно, придется от голода умереть.

Вместе старики загоревали. Три дня прошло, снова охотник Абышка пошёл силки осматривать. Опять все силки разрушены. К Ак-Талаю пошел — все морды опять кто-то переломал и на берег выбросил.

Стоя на берегу, бедный охотник заплакал, слезы ему на грудь падают. «Что я старухе скажу, в шалаш свой вернувшись? — старик думает. — Пищи у нас с ней нет, добывать зверей и птиц теперь нечем. Большое горе на голову мне свалилось».

Вышел старик на яр, сел и заплакал, думать стал о своей судьбе. Вдруг под яром он услышал голос тихий какой-то. Насторожился охотник, своим ушам не поверил. Если голос принадлежит человеку, откуда здесь человеку взяться? Если зверь какой-нибудь вблизи находится — звериных таких голосов охотник никогда не слыхал…

Абышка, держа ружье наготове, стал с яра спускаться к воде. И тут он большую нору увидел, на зёв печи похожую. Из большой норы прежний голос слышится.

Старик к норе тихонько подполз, в нору заглянул, — ничего не видно. Незнакомый голос тотчас умолк. Охотник в сторону отполз, стал за норой наблюдать. Снова рёв из норы послышался.

«Наверное, этот мошенник мои силки попортил? Сейчас я с тобой разделаюсь», — охотник Абышка подумал. В нору ружье нацелив, приблизился, громко крикнул:

— Эй, человек ли ты или зверь, выходи, не то стрелять буду!

Снова в норе стало тихо.

— Выходи, ещё раз говорю, сейчас стрелять буду!

Тут из норы показалось что-то черное, мохнатое — медвежонок выполз и вдруг человеческим голосом заговорил:

— Погоди, погоди, охотник, не стреляй. Зачем ты в меня нацелился? Лучше с собой уведи, я тебе пригожусь когда-нибудь.

Старик удивлённый ружьё опустил.

— Раз ты со мной хочешь идти, впереди иди. Я дорогу тебе буду указывать, — охотник Абышка сказал.

Когда старик с медвежонком в шалаш вошли, старуха испугалась, закричала и в темный угол запряталась.

— Не бойся, старуха, — Абышка сказал. — Хотел я его застрелить, а он к нам в сыновья напрашивается, помогать нам в работе хочет. Нам, бездетным, подмогой будет.

Медвежонок повеселел, ласково говорит старухе:

— Не бойтесь, мама, меня. Хоть я медвежью шкуру имею, но от человека родился. Мой отец проклял меня, я в медвежонка превратился. Среди зверей обречен жить. А мне с людьми веселее. Что вы прикажете, всё буду делать.

Старик со старухой согласились его взять в сыновья.

— Живи с нами, дитё! — сказал охотник Абышка.

Лишь вечер настал, медвежонок, словно щенок, заснул у порога. Утром чуть свет он поднялся, что-то сам с собой залепетал, потом говорит старику:

— Ну, отец, пойди, взгляни вокруг шалаша, чёрный туесок там найдёшь. Принеси его сюда.

Абышка из шалаша вышел, кругом пошёл и позади шалаша чёрный туесок нашёл. Никогда не было здесь этого туеска. Старик принёс туесок в шалаш. Медвежонок ему говорит:

— Теперь три раза постучи по туеску, крышку сними и скажи: «Сколько кушаний есть в тебе, всё выкладывай!»

Так и сделал старик. Посреди шалаша вдруг белая скатерть раскинулась, на ней множество кушаний появилось да все такие, каких охотник никогда не пробовал. Разве только молока куриного нет, а вина и кушаний сколько хочешь. Медвежонок старикам говорит:

— Эзе, эзе, родители мои, что вы всё глядите на пищу, за еду не принимаетесь? Теперь, отец, на охоту тебе ходить не придётся, в реку снасти закидывать незачем. Ешьте сколько угодно, еды не убавится, на всю жизнь нам хватит.

Сели старик со старухой по одну сторону скатерти, их приёмный сын — по другую. Пир богатый начался в шалаше.

Сколько ни ели все трое — кушаний не убавилось. Старик со старухой совсем запьянели.

— Пусть твой век долгим будет, приёмный наш сын, — они говорят. — Богатой пищей ты нас угостил. Хоть звериную шкуру имеешь, ум, видно, у тебя человечий, а сердце, видать, добрее человечьего.

До ночи старик со старухой радовались, веселились, так и, не окончив еды, не подымаясь с места, уснули. Утром, проснувшись, опять за еду принялись, снова до вечера пировали.

На третий день пробудились утром, видят — кушаний как ни бывало, черный туесок кружкой плотно закрыт. Старики встревожились.

— Эзе, эзе, мой отец и мать моя, — сказал медвежонок, их успокаивая. — Когда захотите есть, снова откроется туесок. Я среди зверей и птиц вырос, с друзьями мне надо повидаться.

После еды туесок закрывайте, без меня никому туесок не показывайте, едой из него не кормите никого. Три дня меня дома не будет, по земле родного отца моего похожу.

Старик со старухой проводили медвежонка. Вдруг у них на глазах он исчез, — сказать, что он убежал, — звука шагов его старики не слышали, сказать, что он улетел — хлопанья крыльев не слышали. Как в землю провалился.

Вернулись домой старики, снова принялись за еду. Вдосталь насытившись, из шалаша вышли и видят — красавец конь вороной к шалашу скачет. На коне человек незнакомый сидит, такой же сморщенный и седой, как сами охотник и старуха. Едет старик с закрытыми глазами, еле в седле сидит, качается, руками за гриву коня держится. В богатые одежды старик одет. Лицо у него суровое. Конь, словно боясь его уронить, не бежит, а плывет: спина коня не шелохнётся. К шалашу всадник подъехал, остановился, глаза открыл и сказал:

— Ну, теперь может, и живым останусь, а то совсем умирать собрался.

Вздохнул тяжело старик и с просьбой к Абышке обратился:

— Дай мне приют в твоем шалаше, накорми скорей, от голода я умираю.

Сняв старика с коня, Абышка со старухой в шалаш его внесли, постель ему приготовили и на неё старика положили. Незнакомец тотчас уснул, немного поспал, проснувшись, еды попросил.

— Век свой кормился я охотой, — ему говорит Абышка. — Теперь удача мне изменяет, нечем, путник, тебя покормить.

Со слезами пришелец пищу выпрашивать стал. Абышку разжалобили стоны старого человека, у старухи совета он глазами спрашивает. Сердце старухи тоже не выдержало. Из тёмного уголка охотник волшебный туесок вытащил, прячась от старика, открыл. Из туеска разной пищи вынул и подал плачущему старику. Полдня ел старик — вдосталь насытился, сразу помолодел и повеселел. У охотника Абышки спрашивает:

— Кто ты такой, хозяин, что столько пищи и самой вкусной имеешь?

— Бедный охотник Абышка, в чёрной тайге живущий, — отвечает тот.

— Слышал я о тебе, Абышка, — старик говорит. — А я — Чашкан, хозяин этой тайги, в которой ты, Абышка, живешь. Три дня я охотился и заблудился, шесть дней плутал, чуть от голода не погиб.

Давно-давно жил в густой тайге старый охотник по имени Абышка, жильем ему был шалаш из молодых деревьев…

(Сказка «Абышка — старый охотник». Рис. Л. Тупиковой.)

Так, говоря о себе, Чашкан не отстаёт от охотника: откуда берёт Абышка столько кушаний сладких, кто их ему приготавливает? Абышка богатому гостю не отвечает, отмалчивается. А Чашкан всё настойчивее расспрашивает, сердиться начинает.

Опять не выдержал старый охотник, волшебный туесок хозяину тайги показал:

— Только руками не притрагивайся. Мой сын, туесок мне давший, настрого запретил туесок показывать, в чужие руки давать не велел.

— Зачем тебе, бедному, старому такой туесок? — Чашкан говорит. — Отдай мне его, Абышка.

— Сын не велел никому отдавать. Хоть ты и хан этой тайги, отдать туесок не могу тебе, — старый анчи отвечает.

Тут Чашкан совсем рассердился, с постели вскочил, затопал и заругался:

— Лучше добром отдай, не то силой возьму, тебя и старуху жизни лишу.

Охотник Абышка туесок из рук не выпустил. Чашкан на него бросился, туесок вырвал и вон из шалаша побежал. Старик со старухой, за полы его держась, за ним потащились. Хан, оттолкнув стариков, на коня вскочил и мигом в тайге исчез.

Старый охотник и его жена слезами горькими залились, с земли не подымаясь, весь день горевали. Сын-медвежонок из тайги возвратился, спрашивает:

— О чём вы льёте слезы, отец мой и мать моя?

— Богатому человеку мы доверились, твой туесок ему показали, а он его похитил у нас.

— У богатого полон живот да глаза не сыты. Всегда бывает так, — сын-медвежонок сказал. — С богатым поделились — вот и наказаны. Плакать и убиваться бросьте. Чашкан далеко от меня не уйдет.

Тут сын-медвежонок что-то по-своему забормотал, глаз с тайги не сводя. И вот Чашкан из тайги показался, к шалашу покорно подъехал. Голову хан повесил, глаза от земли не в силах поднять, тихим голосом просит:

— По вашим дорогам ходить не буду, в пути никогда вам не встречусь, только жизни не лишайте.

Охотник Абышка от седла Чашкана отвязывает туесок и говорит:

— Про сына я тебе ничего не сказал, думал: сам о моём могучем сыне узнаешь. Откуда приехал, туда возвращайся. — В этих местах не показывайся! — сын-медвежонок Чашкану снова сказал. — Бедных охотников не обижай, у голодных куска не отнимай, не то тебе худо будет.

Чашкан свои сорок зубов сомкнул, слова не вымолвил, коня повернув, прочь поскакал.

Абышка со старухой обрадовались, приемыша благодарили. Спокойно и счастливо зажили. Абышка не ходил на охоту, старухе у очага делать нечего — хорошая пища всегда под руками, стоит лишь волшебный туесок открыть. Сын-медвежонок растёт, все сильнее становится. Однажды он старикам говорит:

— Отец и мать мои, жить мне так скучно, жениться надумал я.

— Пай-пай, наш сын! Если жениться время тебе пришло, за чем тогда дело стало? Нам, старикам, веселее жить со снохою будет. Невесту сам себе выбирай. Молодой ум двух наших старых умов лучше, — ответили родители.

Сын-медвежонок говорит им:

— Вдали от нас Кара-каан живет, в устье реки Кара-Талай. У него есть дочь по имени Кара-Торгу. Хочу к ней посвататься.

— Пусть по-твоему будет, сынок. Да только пойдёт ли дочь каана за тебя, сына охотника-бедняка? Если согласие каан даст, конечно, на Кара-Торгу женись.

Утром охотник и сын-приёмыш, взяв волшебный туесок, отправились в путь. Много ли шли, до устья Кара-Талай добрались, на берегу увидели белый дворец с золотыми воротами. У золотых ворот их страж остановил:

— Куда и зачем идёте?

— Если Кара-каан дома, хочу с ним повидаться, — Абышка отвечает. Страж перед ними распахивает золотые ворота, указывает дорогу. Охотник с медвежонком во дворец вошли. Кара-каан за золотым столом сидит. Увидев вошедших, сердито спрашивает:

— Что тебе надо, охотник Абышка?

— До меня слух о твоей дочери Кара-Торгу долетел. Я пришёл посватать её за сына единственного моего.

Не дав Кара-каану слова вымолвить, охотник Абышка пятьсот слов уже выпустил, вокруг стола с шестьюдесятью словами обошёл. Рассердившийся было Кара-каан рта не успел раскрыть, как старый охотник по волшебному туеску постучал, говоря:

— Ну-ка, чёрный мой туесок, выкладывай кушанья такие, какие кааны не видывали и не отведывали!

Абышка открыл туесок — на столе перед Кара-кааном появились такие яства, на которые тот, как на чудо, гладит. Столько кушаний появилось, что Кара-каан не мог сосчитать. Только куриного молока не было среди этой снеди.

Ничему не удивлявшийся Кара-каан от удивления рот раскрыл, никого не боявшийся, на этот раз испугался: откуда у бедного анчи такие богатства? Не злые ли духи с анчи Абышкой явились? А яства, расставленные на столе у Кара-каана, слюну обильную вызвали. Не утерпел Кара-каан, за кушанья принялся. От сладкой еды расслабел, от крепкого вина захмелел. Никогда не соглашавшийся, Кара-каан дал согласие выдать дочь замуж за медвежонка. Три дня он с гостями угощался, три дня пировал.

Кто землю родную любит, тот по ней и скучает. Через три дня охотник Абышка домой засобирался. Сын-медвежонок с невестой своей Кара-Торгу за ним пошли. Когда дошли до большого перевала, сын-медвежонок Абышке сказал:

— Мой отец, старых костей своих не утомляй, иди потихоньку, а мы с Кара-Торгу бегом побежим. Старая моя мать, наверное, заждалась нас, беспокоится.

Так сказав, сын-медвежонок, за руку взяв Кара-Торгу, побежал да так быстро, что ноги его невесты-красавицы земли не касаются. Вмиг молодые исчезли.

Абышка шёл потихоньку, на третий день до дому добрался. Молодые давно уже его там дожидались.

Старик со старухой устроили пир в честь свадьбы сына, вечером для молодых общее ложе приготовили. Сын-медвежонок с Кара-Торгу на одну постель улеглись. Медвежонок невесту спрашивает:

— Что ты знаешь, Кара-Торгу?

— Что мне, девушке, надо знать, — Кара-Торгу отвечает, — за меня, девушку, мой отец Кара-каан всё знает.

Медвежонок, услышав такой ответ, повернулся к невесте спиной, обиженно сказал ей:

— Если ты сама ничего не знаешь, лучше к отцу своему возвращайся. Пусть он по-прежнему за тебя думает. Мне такая жена не нужна.

Ночью медвежонок к невесте своей не притронулся. Утром Кара-Торгу со слезами к своему отцу Кара-каану отправилась.

А медвежонок сказал старикам:

— Вдали от нас есть море Сарыг-Талай. В устье этого моря Сарыг-каан живёт, у него есть дочь по имени Сарыг-Торгу. К ней я хочу посвататься. Ты, мой отец, оставайся дома, теперь я один к Сарыг-каану пойду.

— Дело твоё, наш сын, ты лучше нас знаешь, что делать, — так ответили старики.

Медвежонок, взяв с собой волшебный туесок, в путь отправился. Старики приёмного сына проводили, его возвращения стали ждать. На девятый день после ухода медвежонка большой ветер загудел в тайге, вершины деревьев нагнулись к земле.

Охотник Абышка, забеспокоясь, из шалаша вышел, на небо ясное поглядев, удивился — откуда такой ураган взялся? А это сын-медвежонок по лесу идёт, за руку невесту Сарыг-Торгу ведёт. Так быстро они бегут, что ноги девушки земли не касаются. С почётом и радостью старики встретили сына и невестку. Вечером приготовили им общее ложе. Сарыг-Торгу рядом с медвежонком легла. Он у неё спрашивает:

— Что ты знаешь, Сарыг-Торгу?

— Надо ли мне, девице, знать что-нибудь! За меня мой отец Сарыг-каан все знает, — она отвечает.

Медвежонок, услышав такой ответ, повернулся к невесте спиной. Утром Сарыг-Торгу вернулась к отцу своему.

Через три дня медвежонок снова сказал старикам:

— Мои мать и отец, неподалёку от нас у Ак-каана, живущего на берегу того Белого моря, дочь красавица Ак-Торгу есть. Пойду я к ней свататься.

— Не нам тебя, сын-медвежонок, учить, — старики сказали.

Медвежонок, хорошо едою насытившись, не взял волшебного туеска с собою, в путь отправился. Через день по тайге ветер большой со свистом пошел — медвежонок с невестой Ак-Торгу к старикам вернулся. С почётом и радостью старики сына с невесткой встретили.

Ночью медвежонок невесту, на ложе рядом лежащую, спрашивает:

— Ак-Торгу, расскажи, что знаешь.

— Эзе, мой жених, зачем ты меня об этом спрашиваешь? То, что я знаю, не может сравниться с тем, что тебе известно. Ты теперь за меня всё знать будешь, — Ак-Торгу отвечает.

Ответ медвежонку понравился, он обласкал невесту.

Утром своих стариков попросил той богатый устроить в честь его и невесты его Ак-Торгу. Девять дней той длился, девять дней вчетвером пировали. На десятый день медвежонок сказал:

— Эзе, мой отец и мать и моя жена Ак-Торгу, мой настоящий отец, Кара-каан, за пределами трех ханств живущий, меня проклял и в медвежонка превратил. Теперь мне срок подошёл — имя своё иметь, человечий облик приобрести, буду я имя носить Кара-Молат.

С этими словами медвежонок в тайгу убежал, а потом вернулся стройным красавцем-богатырём.

Нельзя рассказать, как старый Абышка с женою обрадовались, на сына-красавца глядя, от счастья плакали. А Кара-Молат вернулся, тотчас принялся строить дом белый, высокий. Девять дверей в этом светлом доме было. Предоставил одну половину Кара-Молат отцу своему охотнику Абышке и его старухе, поселился на другой половине с женою красавицей Ак-Торгу сам. Вес они зажили весело и счастливо. Жаль, что до наших дней не дожили. Мы, на них глядя, порадовались бы!..

Настоящая жена[8]

В верховьях текущего моря жил мальчик Оолак. Однажды он свалил две лиственницы, волоком перетащил на берег, сбил плот и поплыл вниз по течению. Плывёт и говорит, обращаясь к деревьям:

— Лиственницы, лиственницы, плывите туда, где суждено мне найти невесту, остановитесь там, где она живёт.

Два царства проплыл, доплыл до третьего, до царства старого Ак-Каана. Там лиственницы остановились. Оолак вышел на берег и увидел избушку. Из окна выглянула старушка, а потом молодая девушка. Оолак заходит к ним. Дверь открыв, здоровается, порог переступив, приветствует. На его приветствие ответила старушка и девушка по имени Талым-Арыг.

Оолак поговорил со старушкой, договорился пожить у них. Жил, жил… Сколько ни живи, надо идти каану.

— Пойду к нему — сказал он старухе и Талым-Арыг.

Дворец каана стоял на возвышенности. Оолак поднялся, дверь дворца открыв, поздоровался, порог переступив, хозяина поприветствовал. Ак-каан, ответив приветствием, спросил:

— Дело есть?

— Я холост, — ответил скромно Оолак.

— Тогда у меня будут для тебя условия.

— Какие?

— Видишь, чернеет девятитысячный лес?

— Вижу.

— Сруби его деревянным топором, спили деревянной пилой, чтоб ни одно дерево не стояло и все сложи в кучу.

У Оолака аж сердце похолодело от страха. Но он сказал твердо:

— Завтра примусь за дело.

Огорчённый вернулся домой, поведал девушке о требованиях Ак-каана.

— Соглашайся! — сказала она.

Утром Ак-каан дал Оолаку деревянный топор и деревянную пилу. Мальчик принялся рубить лес. Он бил деревянным топором по стволу дерева, раздавался гром, но дерево стояло не шелохнувшись.

В верховьях текущего моря жил мальчик Оолак. Однажды он свалил две лиственницы, волоком перетащил на берег, сбил плот и вниз по течению… (Сказка «Настоящая жена». Рис. Л. Тупиковой.)

Талым-Арыг переоделась в берестяное платье и в облике старухи проникла в лес. Толкнет дерево в одну сторону — оно падает, толкнёт другое дерево — оно в другую сторону падает. В лесу стоял оглушительный грохот. За полдня весь чёрный лес был свален и стаскан в одну кучу. Старуха в берестяной одежде ушла домой. Оолак вернулся к Ак-каану, отдал ему деревянный топор, деревянную пилу и сказал:

— Здравствуй каан, где стоял чёрный лес, там теперь светлая степь.

— Здравствуй! Как же ты смог срубить целый лес деревянным топором, спилить деревянной пилой!? — удивился каан.

— Раз ты поставил такие условия, я исполнил их, — ответил Оолак.

Ак-каан дал ему новое задание.

— Видишь, рядом с дворцом течёт ручей, а дальше — текущее море?

— Вижу.

— Завтра бери сито и перелей воду из текущего моря в ручей.

— Ладно, перелью!

Оолак вернулся в избушку. Старухе и Талым-Арыг сказал:

— Каан дал мне новое задание! Ситом перелить воду текущего моря в небольшой ручей, что течёт рядом.

— Попробуй! — ответила Талым-Арыг.

Утром Оолак взял сито, пошёл к текущему морю, черпанул воду, вода вытекла. Как перетаскать её в решете?!

К Оолаку подошла старуха в белом шабуре. Она взяла сито, положила его в подол шабура и зачерпнула им воду текущего моря. Вода моря осела аж до половины. Старуха ещё черпанула и ни одной капли не осталось. Исчезло море. Оно перешло в ручей.

Оолак взял сито, поднялся к Ак-каану.

— Я выполнил и это твоё условие.

Ак-каан посмотрел и удивился:

— О, ты, оказывается, славный человек! Если ситом перечерпал воду текущего моря, ты подходящий муж для моей дочери.

Оолак вернулся домой. Там он сказал:

— Завтра мою голову соединят с головой дочери Ак-каана. Ты, Талым-Арыг, тоже будь рядом.

Утром Оолак и Талым-Арыг поднялись к каану во дворец, там уже собрались сорок девушек и сорок парней. Начался свадебный той. Оолак сходил за дочерью каана, чтобы соединить головы. В это время заиграла музыка, запела Талым-Арыг:

— Легко ли было лес рубить деревянным топором?

Оолак услышал её слова. Девушка продолжала петь:

— Легко ли было решетом перетаскивать воду с одного моря на другое место?

Оолак послушал слова песни и понял, кто его выручил. Он оставил ту, с которой шёл, дочь каана, и подошёл к той, которая пела, и встал рядом. Оолак соединил свою голову с головой Талым-Арыг.

За всем этим наблюдал Ак-каан, восседая на почётном месте. Он смотрел на все, что происходило у него во дворце, и сказал:

— Оолак, ваши головы соединились! Твоей женой стала другая девушка, но не моя дочь. Ты живи с той, с которой суждено тебе жить.

Так Оолак женился на Талым-Арыг.

Несчастливец-Неккер[9]

Задолго до наших дней жили три брата. Одно имя они носили Кара-Молат. Однажды у старшего Кара-Молата сын родился. Когда мальчику исполнился год, младший Кара-Молат решил свой подарок «на зубок» сделать племяннику. В тайгу отправился искать этот подарок. С восхода до заката младший Кара-Молат бродил, ничего не нашел. Назавтра вновь отправился на поиски и опять без подарка вернулся. И третий день не принёс ему удачи. Тогда младший Кара-Молат сказал старшему брату:

— Видно твоему сыну счастья нет, имя ему будет Несчастливец-Неккер.

Так и назвали мальчика. Рос он. В играх с ровесниками своё время проводил. И всегда ему в играх удача — всех ребят Неккер обыгрывал, а те все его Несчастливцем звали.

Однажды Неккер семьдесят мальчиков обыграл. Из зависти мальчики стали его дразнить: «Несчастливый Неккер! Несчастливый!» Неккеру стало обидно, он, горько плача, к отцу прибежал и говорит:

— Из-за вас, отец, имя мне давший, меня так травят. Разве другого имени не могли мне дать. Позор моего имени на себя принимайте, а я носить такого позора не стану…

С этими словами мальчик горько зарыдал, на землю упал, никакие уговоры его не утешили.

На заре следующего дня он раньше всех с постели поднялся и тайно ушёл из дому, из аала родного, куда глаза глядят.

Так шел он несколько дней и ночей, много ли мало ли прошел — сам-того не знает. Встретится ему добрый человек — мальчик еды у него попросит, неприветливых, сердитых стороною обходит…

Так он шёл и шёл. Вдруг он услышал за своей спиной нежный голос. Оглянулся, видит — юная девушка, его окликая, бежит, его догоняет. Неккер остановился, девушку подождал. Она подбежала к нему, поздоровалась и говорит:

— Куда ты идешь, Несчастливец-Неккер? — За обе руки его взяла, в глаза ему заглянула. — Всю землю я обегала, всё тебя, Неккер, искала. Зачем ты отцовский аал покинул?

— Несчастливо родившемуся мне плохое имя носить надоело. Как мне в отцовском аале жить, если меня и старый и малый моим именем дразнят?.. Лучше уйти мне, куда глаза поведут, — так Неккер отвечает.

— Эзе, глупый ты парень! — девушка говорит. — Сам ты счастливый, только имя твоё — Несчастливец. Моим женихом ты будешь, поэтому я искала тебя по свету…

— Зачем над несчастливцем и ты смеёшься? За меня, скитальца несчастного, кто замуж пойдёт?..

Так сказав, Неккер прочь от девушки побежал. Девушка снова его догнала, за обе руки взяла:

— С тобою вместе, Неккер, я пойду. Может, когда-нибудь тебе пригожусь…

Сколько юноша ни отбивался, девушка на своём настояла. Руки его из своих не выпуская, за собою вела. Вечером они до землянки какой-то дошли, из трубы землянки дым поднимается. Девушка первой в землянку вошла, за нею Неккер вошёл. Видит — у очага чёрная, как пенёк, старушка сидит. Увидев Неккера, старушка встала, к нему подошла:

— Здравствуй, здравствуй, мой зять Неккер! — сказала она, за руки Неккера взяла, к столу подвела и угощать стала.

Когда ночь наступила, девушка силой юношу рядом с собой на постель уложила, крепко его обняла и ласкаться стала. В её объятиях Несчастливец-Неккер всю ночь без сна пролежал. Когда девушка крепко уснула, он с постели тихонько встал и прочь из землянки сбежал. Опять помчался, куда глаза глядят…

Девушка, утром проснувшись, около себя жениха не нашла, на улицу выбежала, по следам Неккера определила, в какую сторону он убежал. В синий ветер девушка превратилась и по следам Неккера в погоню полетела.

Неккер, духа не переводя, от восхода и до заката, не останавливаясь, бежал. Под вечер вой ветра за спиной своей услышал, всё ближе ветер, всё громче его гуденье. Совсем близко ветер, и в его вое Неккер голос своей невесты услышал. Юноша с дороги свернул, на вершину густолиственного дерева влез, думал там спастись. Ветер сильнее стал, на дерево налетел и Неккера, как перышко, с вершины сорвал. Не дав ему до земли долететь, девушка на свои руки его приняла и говорит:

— Ой, Несчастливец-Неккер, зря ты убегаешь от меня. Всё равно догоню. Лучше пойдём в аал твоего отца, о свадьбе нашей объявим.

Девушка взяла Неккера за руки и за собой повела. Так до заката они шли, ночью голодные спать легли. Опять невеста крепко его обняла. И снова ночь без сна проведя, Неккер на заре от неё сбежал.

Когда солнце взошло, он вой ветра позади услышал, понял, что снова девушка за ним гонится. Видит впереди — у вершины чёрной скалы чернеет пещера. Туда Неккер вскарабкался и в пещере тёмной укрылся.

Тут земля закачалась, реки из берегов вышли, ураган на скалу налетел, целые глыбы от неё отваливает, в пещеру влетел. Опять перед Неккером невеста явилась, за руки его вывела и говорит:

— Не упрямься, Неккер! В аал отца твоего пойдём. Неккер противиться больше не стал, по сторонам не глядя, за девушкой пошёл.

К вечеру они на гриву горы взошли, с неё увидели аал отцовский. Девушка говорит:

— В аал твоего отца сейчас не пойдём. На этой гриве переночуем. Здесь ты должен дом высокий к утру выстроить…

Неккер, услышав это, опечалился.

— Мыслимо ли за ночь высокий дом выстроить!..

— Если строить дом не берёшься, со мною спать как с женою ложись, — девушка говорит.

Они как муж и жена ночь проспали. Утром, в объятиях девушки пробудившись, Неккер не поверил своим глазам. Неподалеку от их ложа высокий дворец стоит, от лучей солнца сверкает.

— Это наш дом, — жена говорит, — в нём с тобою мы будем жить. Отца и мать сюда позови, всех своих родственников сюда пригласи, богатый той в честь нашей свадьбы устроим. Для угощения сорок быков заколи…

Глазам своим не веря, ушам не доверяя, Несчастливец-Неккер однако обрадовался, повеселел, вприпрыжку в отцовский аал побежал. Отец Неккера сразу не узнал его:

— Кто ты такой? — спросил.

— На гриву, отец, погляди — там мой дворец стоит. Тебя, мать и всех родственников на свадебный той пригласить я пришёл. Я твой сын — Несчастливец-Неккер.

Тридцать человек в аале Неккер нанял. Сорок быков они закололи, сорок вёдер вина на столы поставили. Народу на той собралось — за семь дней гостей не пересчитаешь.

Девять дней богатый той продолжался. На десятый день ложки о дно котлов застучали, винные вёдра обсохли. Народ расходиться стал. Одетые в богатые шабуры гости благодарили Неккера, одетые в холщовые рубахи гости уверяли Неккера в вечной дружбе.

Младший Кара-Молат, давший имя Неккеру, на той явился, но за стол не сел — ему стыдно было, зависть перед счастьем племянника дядю сожгла. С тоя он убежал, от злости икая, вокруг стойбища Неккера бродил. Злое дело против племянника дядя придумал.

К Неккеру своего человека послал с таким наказом: за девятью морями стол золотой стоит, за этим столом бог обедает. Пусть Неккер этот стол для младшего Кара-Молата добудет. Если стол этот не принесёт, Кара-Молат Неккеру голову отрубит, жену его себе возьмёт.

Человек этот наказ младшего Кара-Молата Неккеру передал. Несчастливец-Неккер испугался и от горя заплакал:

— Видно, последний день я живу! — жене своей Неккер говорит.

— Зачем ты, как маленький, плачешь, — жена говорит. — Пока я с тобой, пока ты моих советов слушаться будешь — ничего не бойся.

Во дворец жена удалилась — оттуда пару сапог сыромятных вынесла:

— Вот эти сапоги надень, — Неккеру сказала. Из трёх таловых прутьев плётку сплела и мужу подала:

— Когда от моих советов вздумаешь отклониться, этой плетью себя хлещи. А теперь отправляйся, иди, не останавливаясь.

Неккер в путь отправился. Когда ему отдохнуть хотелось, он плетью таловой себя подхлёстывал — будто ветер его подхватывал, а сапоги на его ногах вперёд его влекли.

Видит Неккер, что быстрее птицы он летит, быстрее бегущего зверя мчится. Много ли, мало ли он бежал — примчался к землянке, в которую невеста когда-то его приводила. У очага, как и тогда, мать его жены — старушка, чёрная, как пенёк, сидит. Увидев Неккера, она поднялась и говорит:

— Здравствуй, здравствуй, мой зять, Неккер! Куда свой путь держишь?

Неккер отвечает:

— То, чего найти нельзя, я ищу. Мой дядя Кара-Молат голову мою погубить надумал, на верную смерть меня послал — найти и похитить золотой стол самого бога.

Старушка Неккера за стол усадила:

— Наверное проголодался — покушай, а потом и о деле поговорим. Может, я в беде помогу.

Когда Несчастливец-Неккер насытился, старушка ему говорит:

— Несчастливый мой зять, сапоги, данные тебе женою, сними, в них до места тебе не дойти. Другие сапоги тебе подарю.

Неккер в новые сапоги обулся и в путь отправился. Видит сам — в новых сапогах он вдвое быстрее бежит. Ни твердокопытный марал, ни быстрокрылая птица за ним не могут угнаться… Как ветер Неккер летит, как вихрь пыль взвихривает, как буря в тайге бушует. Много ли, мало ли он пробежал — вдруг на землянку наткнулся. У порога землянки три женщины стоят. Неккер поздоровался с ними.

— Эзе, Несчастливец-Неккер! — все трое в один голос сказали. — Видать ты проголодался, зайди в наш дом, покушай.

В землянку Неккера ввели, за стол усадили, накормили до отвала.

— В наших местах редко человек появляется, скажи. Несчастливец-Неккер, куда ты направляешься?..

— К слиянию девяти морей спешу. Мой дядя, Кара-Молат велел золотой стол самого бога найти и похитить. До слияния девяти морей я, наверное, доберусь, а что дальше делать, не знаю. Не посоветуете ли?

— Отсюда совсем недалеко девять морей соединяются. У места слияния девяти морей полуостров есть, на него иди. На полуострове широкий и чистый луг есть. На дальнем краю луга медный дом стоит. Войди в этот дом, по девяти ступеням в девятую комнату подымись. Из неё по сорока ступеням на дно моря спустишься, там и увидишь золотой дом, золотые лучи излучающий. В этом золотом дворце — золотой стол Богатворца. Когда к золотому столу присядешь, шапку сними и поздоровайся. После этого на золотом столе разные кушанья появятся — ешь их, не переставая. Во время твоей еды все черви и рыбы морского дна к золотому столу соберутся, будут вместе с тобою кушать. После всех черная жаба появится, за столом место найдет. На неё не оглядывайся, продолжай еду. Чёрная жаба, насытившись, к двери прыгнет, собираясь уйти. В это время ты её шапкой своей накрой. Что дальше будет — сам увидишь.

Так три женщины говорили, такой совет Несчастливцу-Неккеру дали. Неккер поблагодарил их и в путь пустился.

Много ли, мало ли пробежал — синее море невдалеке показалось. Оно устьем девяти слившихся морей оказалось. В синее море зелёный полуостров вдаётся. Неккер на полуостров прибежал и тотчас и луг зелёный, и дом медный нашёл. Под солнечными лучами медный дом сверкает. В медный дом Неккер вбежал, сорокаступенчатую лестницу, на дно моря ведущую, отыскал и на дно морское спустился, в золотой дом вошёл.

Как ему три женщины посоветовали, Несчастливец-Неккер так все и сделал: садясь за стол, шапку снял, за еду принялся. Тотчас же невиданные рыбы и черви со всех сторон появились, все к золотому столу потянулись. Неккер, не глядя на них, ест.

Спустя немного, ещё одна дверь сама собою раскрылась — большая чёрная жаба вползла, на золотой стол прыгнула, за еду принялась. Неккер и виду не подал, что видит её. Чёрная жаба насытилась, со стола спрыгнула, хотела в дверь удалиться. Неккер на нее сел, шапкой голову жабы накрыл. По дну синего моря чёрная жаба прыгала, Неккер, как на коне, на ней сидел. На поверхность земли жаба вылезла, ещё быстрей прыгает. Скоро на ней до землянки Неккер доехал. Чёрная жаба старушкою обернулась, — оказывается, то была тёща Неккера, мать его жены. Вмиг посреди землянки и стол золотой самого Бога вдруг появился, солнечными лучами засверкал.

— Эзе, мой Золотой стол, сколько есть у тебя кушаний, пусть все появятся, — сказал Неккер, и на золотом столе вмиг все кушанья появились. Только что птичьего молока на столе и не было.

Старушку, тёщу свою, Неккер хорошо угостил и домой собираться стал.

— Эзе, мой зять, — говорит теща, — Есть у меня к тебе слово. Золотой стол невидим для всех будет, пока показаться ему ты не прикажешь. Зря этот стол не показывай, на любое место не ставь…

Неккер Большую Эриккен (так тёщу звали) поблагодарив, домой отправился. Золотой стол невидимым за ним следует.

К берегу большой реки Неккер подошёл. У берега лодку увидел. В лодке старый-престарый человек сидит. Неккер старичка окликнул, перевезти через реку попросил. Старик без слова его на другой берег переправил.

— Эзе, добрый старик, за услугу твою хочу тебя отблагодарить, — Неккер сказал.

На высокий яр они вышли. Неккер говорит:

— Эзе, мой Золотой стол, доброго старика накорми. Мигом стол золотой появился, на нём кушанья разные.

Старичок, увидев стол, говорит:

— Эзе, Несчастливец-Неккер, давай меняться. Ты мне свой стол отдашь, а я тебе медную косу дам.

— Твоя медная коса сама без человека косить может ли? — спрашивает Неккер.

— Ну-ка, Медная коса моя, покажи себя! — старик говорит.

Вокруг густые травы росли. Медная коса сама в траву врезалась и вмиг всю траву выкосила, весь луг большой обнажился.

— Хороша у тебя коса, да мне меняться нельзя! — Неккер говорит. — Не для себя волшебный стол несу. Не принесу стола, — голова моя с плеч падёт…

Но старик долго упрашивал. Неккер не устоял, согласился, у старика Медную косу взял. Золотой стол остался на месте.

Много ли, мало ли Несчастливец-Неккер прошёл — до дома добрался. Жена его у порога встретила, о Золотом столе спросила.

— Что хочешь, то и делай со мной, жена моя, — Неккер говорит, — стол Золотой я достал, но по пути домой на эту косу обменялся.

— Большая Эррикен, моя мать, что тебе наказывала? Зачем ты её совета ослушался? Опять придется тебя выручать.

Так сказав, жена у Неккера Медную косу взяла, и в лес ушла. Через некоторое время без косы явилась и крикнула:

— Эзе, Золотой стол, явись, все кушанья покажи. Посреди ограды стол золотой появился. На нём кушаний больше, чем в прежний раз было наставлено, только что птичьего молока нет. Неккер радостно руками всплеснул.

— Золотой стол у речного духа я выпросила, Медную литовку ему назад отдала, — так ему жена объяснила. — Теперь надо дядю твоего Кара-Молата позвать, пусть сколько угодно ему — угощается.

Но тут никогда не сердившийся, Неккер очень рассердился, никогда не обижавшийся — обиделся, закричал так, что младший Кара-Молат услышал:

— Если надо дяде моему, пусть сам с поклоном сюда явится, злые свои затеи пусть позабудет. Теперь я не маленький Несчастливец-Неккер, хватит у меня ума и силы, чтобы и с дядей справиться…

Младший Кара-Молат на зов племянника не явился.

С тех пор на землю Неккера никто с вызовом на бой не являлся, война не приходила. Неккер, став счастливым, долгую и спокойную жизнь прожил.

Чагыс — одинокий парень[10]

Давным-давно это было. Одинокий парень был на свете. Звали его Чагыс. Совсем одиноким он жил.

Тогда же три человека на озере ловили рыбу. Одну только щуку поймали и одинокому парню понесли менять на единственную его овцу… Чагыс, сомневаясь, говорил:

— Как же я отдам свою единственную четырёхногую скотину?

Взад и вперёд похаживая, говорил:

— Меняя, всё-таки отдам, пожалуй!

Парень засунул щуку в мешок и понёс в гору. Щука порвала мешок и упала на землю. Парень ударил её камнем и снова бросил в мешок. Шёл, шёл, видит, что рыба снова порвала мешок и лежит на земле. Парень опять ударил её и опять бросил в мешок. Он поднялся уже на гору, как щука вновь освободилась. Тогда парень схватил рыбу, спустился вниз, бросил её в воду. Потом вернулся домой и уснул.

Утром к нему один человек пришёл. Одинокому парню сказал:

— Вставай скорей! Тебя требует к себе Хозяин воды.

Одинокий парень отвечал:

— Хорошо, пойдём! Пришли они к воде. Одинокий парень сказал:

— Как я пойду в воду, если даже плавать не умею?

Человек предложил:

— Вьючься мне на спину.

Посадив на плечи Чагыса, он бросился в воду. Одинокий парень даже рубашки не замочил. Они шли по дну озера, как по солнечной земле, как по дневному миру. Когда они шли, человек сказал:

— Сын Хозяина воды плавал и попал в сети рыбаков. Ты спас его душу… Будучи тобою доволен, Хозяин воды отблагодарит тебя. Будет тебе дорогие вещи и деньги предлагать — отказывайся. В подарок собаку хозяйскую худошерстую попроси, много добра от неё.

После этого они достигли земли, обитаемой Хозяином воды. Он навстречу им вышел, взял Одинокого парня за руку, посередине пола усадил. Кругом разложил товар и сказал:

— Любую вещь выбирай! Какая понравится, ту и отдам тебе.

Чагыс осмотрел вещи и отказался:

— Не возьму!

Тогда Хозяин воды рассыпал гору бумажных денег. Одинокий парень вновь отказался. Когда хозяин воды убрал деньги. Одинокий парень сказал:

— Если ты дашь мне собачку с худой шерстью, находящуюся внутри твоего дома, я возьму ее.

Хозяин воды, туда взглянув, плакал, сюда взглянув, смеялся. Потом отдал свою собачку. Угостил гостя и велел человеку отвести его домой так, чтобы вода не вымочила Одинокого парня. Человек с ним и собачкой поднялся в гору и там оставил Чагыса. Так звали Одинокого парня.

Тот приготовил пищу, сам поел, собачонку угостил, спать уложил. Переночевав, лицо, руки вымыл. Когда взглянул на стол, то глазам своим не поверил: чашки, которые лежали на нём, стали золотыми и серебряными.

На второй день Одинокий парень опять приготовил пищу, сам поел и собачонку накормил… Когда лёг спать, собачонку уложил в ногах.

Утром проснулся, увидел, что вся утварь в доме золотом и серебром украсилась.

На третий день Чагыс, укладываясь спать, собачонку засунул себе за пазуху и так спал. Проснувшись, увидел, что внутри печи горит, потрескивая, огонь, а возле печи красавица с волосами цвета меди стоит.

Одинокий парень сразу же вскочил, девушку схватил за руку. Красавица, огорчившись, сказала:

— Экой ты, зачем притронулся ко мне! Теперь сын хозяина воды сюда придет.

Утром, как и говорила та красавица, сын хозяина воды пришёл к ним.

Сын хозяина воды, узнав, где находится девушка, вернулся домой и сказал отцу:

— Если ты, отец, Одиноким парнем взятую девицу мне не отдашь, то выходи из моих отцов, из твоих сыновей выйду я.

Хозяин воды отвечал:

— Спустясь по склону, поиграй с Одиноким парнем в прятки. Если он не найдет тебя, возьми девицу.

Сын хозяина воды явился к Одинокому парню:

— Давай играть в прятки.

— Ты, желающий играть, прячься первым! — сказал Чагыс.

Сын хозяина воды пошёл прятаться. Одинокий парень как сидел в доме, так и остался сидеть.

Девушка спросила его:

— Почему не идёшь искать?

Чагыс отвечал:

— Где я смогу его найти?

— Если пойдёшь по берегу озера, увидишь большой загон. В нём будут лежать три барана, Ты пройдёшь между ними, они поднимутся и погонятся за тобой, как медведи. Среди тех баранов будет один с раздвоенными, закрученными рогами. Этого барана хватай за рога и крути шею, пока он не взмолится: «Больно мне!» Это и будет сын хозяина воды.

Одинокий парень, выйдя из дома, спустился на берег озера, в загон вошёл. Барана с раздвоенными закруглёнными рогами схватил и стал шею ему крутить. Как только баран заревел от боли, бросил его и домой побежал. Там у себя в комнате уселся.

— Почему ты не прячешься? — спросила девушка.

— Куда спрятаться мне?

Красавица превратила Чагыса в гребень, села на стул и стала расчёсываться… Вошёл сын хозяина воды. Сразу сел за стол, достал книгу, начал читать. Он увидел все корни травы, всех рыб в воде, все звёзды на небе. Одинокого парня среди них не мог найти.

Девушка незаметно гребень положила возле себя. Одинокий парень вскочил и крикнул: «Я здесь!»

Сын хозяина воды снова отправился прятаться. Девушка спросила:

— Почему ты не идёшь и не ищешь? Сын хозяина воды сердится.

— Где я его найду?

Девица сказала Чагысу:

— В направлении этой степи пойдёшь. Там будут ходить быки. Ты иди к ним. Они, увидя тебя, с рёвом будут за тобой гнаться. Ты не бойся, хватай самого могучего за стоймя выросшие рога и крути шею, пока бык не взревёт от боли, это будет сын хозяина воды.

Одинокий парень вышел в степь и сделал всё так, как ему говорила девица. Когда он вернулся домой, она сказала:

— Прячься!

— Куда? — недоумевая, спросил парень.

Девица превратила его в напёрсток и взялась за шитьё.

Хозяин воды, туда взглянув, плакал, сюда взглянув, смеялся. Потом отдал свою собачку. Угостил гостя и велел человеку отвести его домой так, чтобы вода не вымочила Одинокого парня. Человек с ним и собачкой поднялся в гору и там оставил Чагыса…

(Сказка «Чагыс — одинокий парень». Рис. Л. Тупиковой.)

Сын хозяина воды вновь пришёл с книгой, стал читать, просматривая все растения, камни, рыбы, звёзды и вновь не нашёл Чагыса.

Девица незаметно положила наперсток возле себя. Напёрсток превратился в парня, который выкрикнул:

— Я здесь!

Сын хозяина опять отправился прятаться. Девица вновь спросила Одинокого парня:

— Почему ты не ищешь его?

— Где я найду неизвестно куда отправившегося и спрятавшегося человека?

Девица ему в ответ:

— Иди берегом озера. Там встретишь крупные камни, среди них совсем мелкие будут… Возле мелких разные птицы гнездятся. Пройдёшь около них, увидишь имеющую гребень птицу. Хватай сё за шею и крути, пока не закричит: «Больно!»

Одинокий парень так сделал. Вернувшись домой, он стал поджидать сына хозяина воды.

— Почему ты не прячешься? — спросила девушка.

— Куда же мне? — огорчился парень.

Девица превратила его в иголку, стала шить…

Сын хозяина, как только вошёл в дом, так сразу стал читать книгу. Всё созданное на земле просмотрел. Одинокого парня не нашёл. Тогда девица опустила тихонько иглу на пол. Одинокий парень, сказавший: «Я здесь!» — поднялся. Сын хозяина воды вернулся к себе домой и рассказал отцу, как прятался от Одинокого парня, как тот находил его…

Отец выслушал и сказал:

— Завтра скажи парню, что на такой-то земле золотой стол есть. Пусть он сядет на коня и привезёт этот стол. Если привезёт, то женится на девице, с нею станет жить. Если нет, ты возьмёшь её.

На другой день сын хозяина воды поднялся на гору, вошёл в дом парня и стал говорить с ним:

— Если ты привезёшь золотой стол, то женишься на девице…

— Где же я найду тебе такой стол? — возмутился Чагыс.

Сын хозяина воды ничего не сказал в ответ, повернулся и ушёл.

Девица сказала:

— Я приготовлю тебе запас пищи на дорогу, напишу книжечку, дам клубок ниток. Куда клубок покатится, туда и езжай, где остановится, там и ночуй!

Одинокий парень оседлал коня, сел верхом и поехал за клубком. До вечера ехал, на необитаемой земле ночевал.

На второй день опять поехал. Клубок опять впереди него покатился. Когда наступило время ночевать, он увидел большой дом. В окне этого дома показалась белолицая девица. К ней направился клубок. Одинокий парень вошёл в дом. Еще двух девиц увидел.

— Годится ли мне у вас ночевать? — спросил.

— Ночуй, ночуй! — ответили ему.

Он переночевал. Когда утром на заре проснулся, лицо, руки умыл, к нему вошла старуха с огромными висящими, как у свиньи, ушами.

— Откуда это солёное мясо пришло? Я хочу Одинокого парня съесть скорей! — вскричала она.

Чагыс, услышав старуху, испугался. Находящуюся в его кармане книжку, написанную девицей, вынул и стал читать. Когда он читал, старуха сказала:

— Пай, пай! Оказывается, мой младший зятёк приехал откуда-то.

Она взяла за руку Одинокого парня, увела в свой дом, там хорошо угостила и оставила ночевать.

Утром, когда он стал собираться, старуха спросила:

— Куда, мой младший зятёк, путь держишь?

— Говорят, что на свете есть золотой стол. Его хочу отыскать, — ответил Чагыс.

— Я не знаю. Но укажу тебе путь к моей средней сестре. Своего коня ты оставишь у меня. Взамен я тебе карего жеребца дам, на нём поедешь. Моя средняя сестра — шаманка, она одна только и может знать про золотой стол, — сказала старуха.

Она вручила одинокому парню клубок ниток и распрощалась. Клубок покатился. Чагыс на жеребце поехал вслед… Скоро он достиг великого стойбища. Там увидел двухэтажный дом. Из верхнего окошка выглянули три девицы.

— Можно у вас переночевать? — спросил парень.

— Ночуй, ночуй! — радушно ответили хозяйки.

На другой день Чагыс встал с постели, оделся, не успел вымыть лицо и руки, как к нему вошёл человек, в дверь не вмещающийся, имеющий громадные отвислые уши. Входя, человек проговорил:

— Откуда-то пришло солёное мясо. Похоже, я скоро съем его.

Одинокий парень вынул книжечку из кармана и подал человеку.

Тот посмотрел и удивлённо сказал:

— Пай, пай! Мой младший зятёк приехал!

Это оказалась средняя сестра, она сразу же взяла за руку Чагыса, в свой дом увела, вином-едой угостила, разговаривать стала, выспрашивать стала. Одинокий парень, не скрывая, всё рассказал.

Средняя сестра, клубок ниток и коня младшей сестры у себя оставила. Взамен дала новый клубок и нового коня, наказала ехать к своей старшей сестре. Только та одна может знать, где находится золотой стол.

Чагыс поехал. Доехал до великого стойбища, где стоял громадный трёхэтажный дом. Из верхнего окошка выглянули три девицы. Одинокий парень вошел и спросил у них:

— Можно ли здесь у вас заночевать?

— Ночуй! Ночуй! — дружно ответили девицы.

Одинокий парень выспался. Утром открыл глаза и увидел страшилище с громадными отвислыми ушами. Оно едва-едва вошло в дверь и закричало:

— Солёное мясо само явилось ко мне. Скоро я съем его.

Чагыс быстренько вынул книжечку, подал страшилищу. Оно взглянуло на нее и сразу же сказало:

— Пай, пай! Младший зятёк приехал ко мне в гости!

Как только так сказала, взяла Чагыса за руку, в свой дом повела, вином-едой угощала. За каким делом приехал, спрашивала. Одинокий парень ответил:

— Говорят, что есть на земле золотой стол. Его отыскивая, езжу. Может, ты знаешь, где он находится?

Страшилище сказало:

— Вечером, камлая-ворожа, узнаю.

Всю ночь до утра камлала шаманка. Утихнув, речь держала:

— Я дам тебе коня, имеющего шесть ног. Твой останется у меня.

На завтрашний день она подвела Чагысу оседланного горного шестиногого коня и наказала:

— Посмотри на небо. Видишь тёмный клочок облака. Двигайся за ним. Когда облако растает, ударь коня плетью. Откуда-то, застучав и загремев, появится стол… Застучит, загремит молниями — ты не пугайся. Стол к седлу своему приторочь и поскорей от этого места скачи. За тобою горный шаман будет гнаться — ты, не останавливаясь, скачи. Каменный столб на пути встретится. Когда поравняешься с ним, коня три раза плетью ударь…

Как наказывало страшилище, так и сделал Чагыс. Стол золотой к седлу привязав, он горного шамана позади оставил. Ударил плетью своего коня возле каменного столба. Тот рванул вперед, а за спиной горный шаман с печалью проговорил:

— У моего отца будет большое огорчение. Любезный Ульген, у нас отняли золотой стол.

Дальше Одинокий парень поехал спокойно. Когда он по прямому пути возвращался, то встретил дом. Коня в тени привязал, вошёл в него. В доме никого и ничего не было. Только стоял окрашенный стол. Одинокий парень уселся и, вздохнув, сказал:

— Ох, есть хочу!

Рядом раздался голос невидимого человека:

— Я накормлю тебя!

И сразу же на столе появились всякие яства, кушанья, превосходно приготовленные. Одинокий парень, глядя на них, сказал:

— Не буду есть без хозяина!

Голос ответил:

— Какой ты хороший, однако, человек. Я накормил тысячи людей, но ни один не пригласил меня поесть с ним.

Невидимый стал поглощать пищу. Одинокий парень тоже наелся до отвала, поблагодарил хозяина и встал. Стол тотчас же исчез…

Попрощавшись, Одинокий парень вышел из гостеприимного дома, сел на коня и поехал. Ехал, ехал, вдруг услышал рядом голос покормившего его человека:

— Одинокий парень, я здесь с тобой.

Они поехали вдвоём, разговаривая. Добрались они до великой шаманки, оставили ей коня с шестью ногами. Потом добрались до средней и младшей сестры. Вернули каждой их лошадей. И на своём Чагыс близко к полночи доехал до дома. Там увидел, что его дом без окон и дверей, сплошная стена. Три раза обойдя эту стену, он крикнул:

— Почему меня никто не встречает!

Откуда ни возьмись, окна и двери появились, видимыми стали. Женский голос спросил из дома:

— Что ты за человек?

— Я Чагыс! — ответил он.

Потом девица навстречу ему вышла, радостно встретила его. Парень занёс в дом золотой стол и поставил посреди пола.

Они стали говорить, рассказывать друг другу, как жили, что с ними происходило. Поговорив, уснули.

Утром сын хозяина воды пришел.

— Привез золотой стол? — спросил.

— Твои глаза ослепли что ли? Он перед тобой, — сказал Одинокий парень. Сильно огорчившись, сын хозяина воды вышел, прибежал к отцу.

— Ты послал Одинокого парня туда, где люди умирают. Он не только вернулся, но и привез золотой стол.

Тогда хозяин воды сказал:

— Делать нечего. Одинокий парень выполнил все условия, пусть он возьмет девушку себе и живёт счастливо.

Одинокий парень женился и стал счастливо жить. Его дом украсился золотом и серебром… Они жили, владея золотым столом. Рядом с ними был невидимый друг.

Волшебная книга[11]

Прежнее давнее поколение было. Тогда в дремучей глухой тайге старик со старухой проживали. Век провели на охоте за хищным зверем, питаясь его мясом, одеваясь шкурой. Ни скота, ни птицы не нажили, одно старое ружьишко имели, этим ружьём и охотились. Мал был на охоту ходить единственный сын, а старичок совсем состарился, слабым и хилым стал. Руками в рот пищу положить уже не может, воды почерпнуть напиться, встать не может. Так, голодая и жаждая, живут.

Так много ли, мало ли прожили, однажды старик сыну говорит:

— Твоё время пришло охотиться на зверей и птиц, надеяться у нас больше не на кого и не на что, хотя ты мал ещё на охоту идти, но зверей и птиц лови, нас, стариков корми и сам кормись..

Старухе-матери хотя и жалко малого сына, но делать нечего, из последнего запаса приготовила ему еды. Паренёк навьючил на себя запасы, попрощался с родителями, отправился в глушь тайги. Много ли, мало ли шёл, в глубину дремучей тайги зашёл, себе шалашик сделал, охотничать стал.

День ходит, другой, третий ходит — нигде ничего не может добыть. Другая неделя миновала — ни зверя не может убить, ни птицу поймать. Пустую палку таскает, из носа мыши кровь не выпускает. Долго ли, коротко ли ходил, запас еды у него истощился. Сам в тайге заблудился: туда идёт, сюда идёт; чем больше ходит, тем больше блуждает. Из сил выбился — не знает, где шалаш. Окончательно изнемогший, забрался в болото и лёг. «Здесь умру», — думает.

Ни мало ни много прошло времени, вдруг небо почернело, по небу тучи поплыли, сияющее солнце закрыли. Великий шум-гам поднялся, грохот крыльев послышался. С железными крыльями каан-птица прилетела. Вокруг паренька, крылья раскрыв, парит. Увидев лежащего, с воздуха спустилась, когтями его ухватила, к самому небу поднявшись, в какую-то землю понесла.

Паренек в копях птицы сжался от страха, не знает живой он или мёртвый. Если считать себя мертвым — живым кажешься; если считать себя живым, то мёртвым кажешься.

Летела, летела каан-птица до чёрного моря, до черно-скалистых гор долетела. Там великое стойбище стоит, бесчисленно много подчинённого народа живёт, бесчисленно много стад пасётся. В середине стойбища, конца края не видно, каменный дворец стоит. К нему каан-птица спустилась, птичью одежду снимает, Кара-кааном оказывается. Сорок своих дочерей зовёт, полуживого, полумертвого паренька передаёт в их руки.

— Закройте его в курятник и вместе с птицами отрубями кормите, — так наказав, уходит в свои покои.

Сорок дочерей, не смея ослушаться отца, запирают полуживого полумёртвого паренька в курятник и отрубей насыпают ему, чтобы поел. Оголодавший, не брезгуя отрубями, стал есть вместе с курицами. В это время самая младшая дочь Кара-каана, крадучись, вернулась в курятник, человеческую пищу принесла, а сама скорее вышла и скрылась. Паренёк свой опустевший желудок наполнил, тоску рассеял.

Много ли мало ли он с курами живёт. Однажды Кара-каан потребовал его к себе и говорит:

— Что же, паренёк, без дела живёшь, тоскливо поди? Одну работу дам, выполнишь — хорошо будет, не выполнишь — плохо тебе будет.

Посадил Кара-каан паренька позади себя на своего Воронка. Поехали вместе. Много ли мало ли ехали, к чёрному озеру, обросшему камышом, подъехали, с коня слезли. Кара-каан даёт железное сито и говорит:

— За эту ночь этим железным ситом это чёрное озеро за ту чёрную гору, перетаская, выльешь, чтобы к утру галька на дне высохла, песок рассыпался. Если выполнишь эту работу, то добро будет, если нет, то пеняй на себя, завтра голова твоя с плеч слетит.

Дав такой наказ, Кара-каан садится на своего Воронка, домой уезжает.

Паренёк остался. Железным ситом черпает воду и она тут же обратно стекает. Как черпнёт, так стоит — ничего не получается. Сел на землю паренёк, руками по бокам хлопает, плачет, слезы проливает. Видит какая-то девушка, скрываясь и прячась, подбежала к нему.

— Здравствуй, здравствуй, паренёк! Зачем слезы проливаешь? Я, Кара-каана младшая дочь, хочу тебе помочь. Ничего не скрывая, расскажи.

— Как мне не плакать! Как мне слёз не проливать, когда последний день живу на свете. Видишь, вот какое озеро твой отец Кара-каан приказал ситом перетаскать и вылить его вон за ту высокую гору. Если к утру не сделаю это, завтра он мою голову хочет снять. Сама подумай девушка, как я могу этим ситом воду перетаскать.

— О, это не беда! Беда будет впереди, — сказала девушка. — Я взяла у отца волшебную чёрную книгу, к тебе на помощь пришла. В ней все смекалки, мудрости и колдовство отца записаны. Я буду её читать, озеро само туда, куда надо, перельётся. А ты ляг, усни, к утру всё будет сделано…

Паренёк повеселел, успокоился, лёг и уснул. Красное солнце закатилось, ночь наступила. Девушка чёрную книгу раскрыла, стала шёпотом читать. Камышом обросшее чёрное озеро вдруг ни с того ни с сего заволновалось, зашевелилось, за чёрный таскыл вода сама собой потекла. К утру дно осушилось, гальки высохли, песок рассыпался — капельки воды не осталось.

Паренёк всю ночь проспал, утром поднялся, посмотрел, удивился, глазам своим на поверил. Только руками воду на новом месте пощупав, поверил. Девушка говорит:

— Когда приедет мой отец, ты на дне озера оставшиеся прутики, травки собирай и в кучу складывай, вид показывай, будто работаешь, дорабатываешь. А мне пора! — так говоря, прячась и скрываясь, убежала.

Паренёк не нарадуется, вши на голове не помещаются. На дно озера спустился, прутики, травку собирает, в кучку складывает, вид показывает, что усердно работает. Скоро видит — стальной меч по земле тащится, Кара-каан на Воронке едет. Подъехав к пареньку, спрашивает:

— Выполнил заданное мною задание?

— О, начальствующий мой начальник, каанствующий мой каан, сколько мог выполнить, столько выполнил, — ответил тот.

Посмотрел Кара-каан, удивился, покачал головой:

— Молодец, паренек! Смекалки, мудрости у тебя много, за это жизнь тебе сохраню.

Так говоря, посадил его за собой на коня. Подъехав к дому, Кара-каан велит в тот же курятник паренька запереть, отрубей побольше дать. Сорок дочерей так и сделали. Младшая же, крадучись, опять пришла, лучшую пищу и кушанья ему отдав, поскорее скрылась куда-то.

На следующий день Кара-каан потребовал паренька к себе и говорит:

— Я тебе вторую работу дам. Сейчас поедем, покажу.

Посадил его опять на Воронка сзади себя. Долго ли, коротко ли ехали, в большой дремучий лес въехали, с коня слезли.

Каан вручает пареньку деревянный топор:

— Этим деревянным топором видимо-невидимый лес, не оставляя ни одного дерева, ни одного прутика, сруби на дрова, в одну кучу собери и склади. Если выполнишь, то награжу, если нет, то завтра голова твоя с плеч слетит. Чтобы к утру было всё готово.

Так наказав, сам уезжает.

Наш паренёк с деревянным топором к одному дереву подходит, ударил — не берет, к другому — не берёт, третье рубит — тоже не берёт. Не только дерева не свалил, ни одной щепки не вырубил. Рубил, рубил, наконец, топор обломал. Сел на сырую землю и опять загоревал. Хлопая бока, стал плакать, слёзы проливать, девушку на помощь подзывать. В это время, скрываясь и прячась, та девушка опять прибегает.

— Здравствуй, здравствуй, паренёк! Что с тобой случилось? Почему опять плачешь, слезы проливаешь? Скажи, может, твоему горю помогу. Слёзы надо беречь, может, вперёд пригодятся.

— Последний день я доживаю на свете. Как мне не плакать, как слёзы не проливать, когда твой отец мне такое задание дал, какого мне и во сне не выполнить. Видишь вот этот тёмный лес, вот этим деревянным топором до завтрашнего утра все до одного дерева надо срубить и в одну кучу стаскать. Не сделаю этого, Кара-каан мне голову снимет.

— Какая это беда?! Беда будет впереди. Не плачь, не горюй, спокойно ложись и спи, к утру всё будет сделано, — сказала девушка.

Паренёк успокоился, лёг и уснул крепким сном. Красное солнце закатилось, ночь наступила. Девушка достала чёрную книгу, опять стала читать.

Как начала, так тёмный лес сам собою вырубаться и валиться стал, в кучу на дрова складываться. Треск и грохот поднялся, за девять земель слышно шум до синего неба. За одну ночь стоящий тёмный лес до одного дерева вырубился, в дрова превратился, подобно горе высокой в одну кучу сложился.

Паренёк, утром проснувшись, увидел это чудо, удивляется, надивиться не может, глазам не верит, только руками пощупав, поверил, мудростью девушки восхищается, наблагодариться не может.

— Ты теперь собирай остатки прутьев, щепки в кучу и показывай вид, что работаешь. Пока отец не приехал, мне надо удалиться поскорее. — Так сказав, девушка убегает.

Обрадованный паренёк прутья, веточки, щепочки собирает, в кучу складывает, вид показывает, что работает, дорабатывает. Скоро видит: Кара-каан на вороном иноходце, меч стальной по земле волоча, к нему подъезжает.

— Вот те на! — удивляется он. — Я приехал, чтобы твою голову снять, а ты моё задание опять выполнил, оказывается. Молодец, мудрость и смекалка у тебя велики! Твою жизнь опять сохраню. Садись за мной, поедем домой.

Паренёк сел на коня позади Кара-каана, в стойбище приехали. Там опять его в курятник с курами велел запереть, отрубей ещё больше дать. К нему крадучись, девушка заходит, ещё лучшей человеческой пищи принесла, а сама скорее, незамеченная никем, скрылась.

Немного-немало времени прошло, Кара-каан снова паренька к себе вызывает и говорит:

— Теперь я тебе последнее задание дам. Если выполнишь, то больше никакого задания не дам.

Сели они верхом на коня, поехали. На дно сухого, камышом заросшего озера, приехали, коня расседлали.

Кара-каан опять пареньку дал деревянный топор, деревянную пилу и приказывает:

Ни мало ни много прошло времени, вдруг небо почернело, по небу тучи поплыли, сияющее солнце закрыли. Великий шум-гам поднялся, грохот крыльев послышался. С железными крыльями каан-птица прилетела…

(Сказка «Волшебная книга» Рис. Л. Тупикова.)

— На дне высохшего чёрного озера деревянным топором руби, деревянной пилой пили. Лес наруби, натаскай, до зари завтрашнего утра на дне этого озера из шестидесяти комнат с девятью-десятью углами золотой дворец построй. Если построишь, то будет хорошо, если нет, то тело твоё изрежу на куски, красную кровь пролью, твою голову сниму.

Такое дав приказание, сел на коня и уехал.

Паренёк в руки деревянный топор берёт, лес рубит, пилой пилит, ни одной щепки вырубить не может.

Бедняга вновь заплакал, зарыдал пуще прежнего, поджидая девицу-подругу. Черную книгу в руках держа, прячась, скрываясь, та девушка опять прибежала.

— Здравствуй, здравствуй, паренёк! Что случилось? О чём так горько плачешь, рыдаешь? Слёзы ещё пригодятся, надо их беречь.

— Как же мне не плакать, не рыдать, когда последний раз я, видно, солнечный свет вижу. Кара-каан, твой отец, опять дал мне задачу: до завтрашнего дня деревянной пилой, деревянным топором нарубить и натаскать лес на дно высохшего озера, из шестидесяти комнат с девятью-десятью углами золотой дворец построить. Не сделаю — завтра моё тело на куски изрежет, красную кровь прольёт.

— Это не беда, беда будет впереди. Пока отцовская чёрная книга у меня в руках, к утру всё будет готово, ты ляг и усни, встанешь — посмотришь.

Услышав это, повеселевший паренёк успокоился, уснул. Красное солнце опять закатилось, тёмная ночь наступила. Девушка чёрную книгу раскрыла, опять стала читать. Вдруг деревья стали сами ломаться, рубиться, таскаться в кучу, на дне чёрного озера в золотой дворец из шестидесяти комнат с девятью-десятью углами строиться. До утренней зари, когда солнце засияло, когда месяц засверкал, дворец уже построился.

Всю ночь крепко проспав, паренёк, проснувшись, видит опять чудо: на месте былого озера стоит и блестит золотой дворец.

— О, Диво! Как же мне отблагодарить тебя, прекрасная девушка, за спасение трижды моей жизни? — вскрикнул он.

— О, паренёк, благодарности мне от тебя никакой не надо, лучше бери скорее деревянный топор, подойди к дворцу. Стукай, брякай по стенам, ходи по углам, как будто работаешь, дорабатываешь. Кара-каан не даст тебе больше работы. Он теперь тебя полюбит и скажет: «У меня сорок дочерей. Самая лучшая из них младшая. Если сумеешь среди сорока выбрать её, то её за тебя выдам замуж». А ты ему не перечь, согласись. Он нас всех сорок дочерей за сорок столов посадит, мы все будем книги читать. Мы все сестры одинаковы, все румяны, красивы, лицом и ростом — всем одинаковы. Ты меня среди сестёр не узнаешь. Когда я буду читать, то корочку книги буду закрывать и открывать. Если это заметишь, то за руку меня бери и говори: «Вот моя суженая, твоя младшая дочь!» — «Хорошо, хорошо! Молодец, паренёк!», — скажет отец.

Потом он нас сестёр в сорок гусей превратит. «Если ты такой мудрый, то найди свою суженую среди этих гусей». Мы все будем одинаковы. Ты можешь трижды умереть, трижды воскреснуть, но не узнаешь меня среди сестёр. Нам насыпят овёс, мы все станем его клевать и я тоже, но я буду слегка крылья поднимать. Это заметишь, тогда узнаешь меня, не заметишь — не узнаешь тогда, за руку меня возьмёшь и скажешь: «Вот, вот моя суженая, твоя младшая дочь!» — скажешь. «Молодец, молодец, паренёк! Смекалка велика, глаза востры. Раз нашёл свою суженую, мою младшую дочь, так и бери её в жёны», — скажет каан. Две головы наши он тогда соединит и жизнь нашу объединит. Смотри, то, что я тебе говорила, не забывай, забудешь — никогда меня не найдёшь, мы навсегда расстанемся.

Так научив паренька, тут же скрылась. Он же берёт топор, по углам дворца постукивает, по стенам побрякивает, как будто что-то дорабатывает. Кара-каан подъезжает, головой покачивает, надивиться не может.

— Молодец! Смекалка твоя большая, мудрость великая. Теперь больше заданий тебе не будет. Из моих сорока дочерей самая лучшая — младшая, за тебя отдам её замуж, моим зятем станешь. Когда умирать буду, тебя каанствующим кааном поставлю за меня.

На вороного коня верхом вдвоём они сели, домой поехали. Паренька больше с курами Кара-каан не садит. В каменный дворец заводит, за стол золотой садит, самой лучшей пищей кормит, самой крепкой аракой поит. Потом за руку берёт, в другую комнату вводит, где за сорока столами сорок девушек сидят, все книги читают. Все красивые, все румяные, все одинаковые. Младшую дочь невозможно было узнать. Сорок девиц паренёк обошёл сорок раз, пока не заметил, что одна из девушек корочку книги слегка открывает и закрывает, и опять читает. Паренёк к ней подошёл, за руку взял, из-за стола вывел, сказал каану:

— Вот моя суженая, твоя младшая дочь!

— Молодец! Узнал свою суженую! — Кара-каан похлопал по плечу паренька и тут же сорок девушек в сорок гусей превратил, им овса насыпал.

— Ну, молодец, если ты такой мудрый, то среди этих сорока гусей выбери свою суженую. Если выберешь правильно, своими руками тебе её отдам и больше тебе заданий никаких не будет, — сказал Кара-каан.

Паренёк сорок гусей сорок раз обошёл. Все белые, все ровные, одинаковые, все красивые. Которая из них младшая дочь — узнать нельзя. Вдруг замечает, что одна гусыня клюёт овёс, слегка крылья приподнимая. Паренёк сразу же схватил гусыню за шею:

— Вот, вот моя суженая!

— Молодец! Смекалка и мудрость у тебя большие! Глаза остры, своими руками свою младшую дочь отдаю, две головы ваши соединяю, жизни ваши объединяю. Отныне моим зятем будь! Когда придёт время мне помирать, ты станешь каанствующим кааном на моей земле.

Кара-каан берёт за руки паренька и свою дочь, в каменный дворец проводит, самой хорошей пищей кормит, самыми крепкими араками угощает, две головы соединяет, большой той устраивает. Много, много народу собралось, всех до единого угостили. Так девять дней пропировали. Когда той прошёл, Кара-каан говорит:

— Ну, мои детки, вами построен золотой дворец, он из шестидесяти комнат с девятью-десятью углами. В свой дворец идите, там живите, наслаждайтесь богатством своей мудрости. Девять моих сыновей все дураки, кааном быть, кроме вас, некому.

Молодые думают: «Нет, каанами мы не будем, каанство вместе с тобой закончится».

Молодые взялись за руки, в свой дворец побежали, жить, веселиться и природой наслаждаться стали.

Долго ли, коротко ли, много ли мало ли, живут, наш паренёк тосковать по родине стал, золотой дворец ему опостылел. Как бы жизнь ни хороша, но своя родина, свои родители кажутся лучше в десять раз. С женою, весело смеясь, ходит, без жены слезы проливает, от жены скрывает свою тоску. Заметившая это жена однажды спросила:

— Мой дорогой, скажи, что с тобой? Что ты от меня скрываешь?

— О, дорогая моя, у меня, хотя и плохая, но родина есть, хотя и плохие, но родители есть, хотя и низкие, но горы свои есть. По родине тоскую я. Не мила мне здешняя роскошная жизнь, не мил этот золотой дворец, — ответил паренёк.

— О, милый мой, прошедшие беды — это не беды! Вот теперь к нам беда пришла. Если у отца проситься домой станешь — не отпустит нас. Если убежим, догонит на дороге и убьёт. Куда теперь мы денемся? Если бы Кара-каан был мне родным отцом, то я умолила бы его, он бы меня пощадил. Неродная я ему дочь, не отец он мне. Он меня так же, как и тебя, украл. Мой родной отец — бедный человек. Когда мне было только полгода, мою мать и меня на глазах у моего отца Кара-каан, летая царь-птицей, схватил и унёс к себе. Я здесь и выросла, за мою мудрость он сделал меня своей младшей дочерью, мать — за её красоту сделал своей женой. Если будем бежать, то у матери надо один башмак взять, у Кара-каана чёрную книгу, они нам пригодятся в трудную минуту.

Так сказав, прячась и скрываясь, убежала. Долго не мешкая, чёрную книгу и башмак с собой принесла.

Немало-немного время прошло, стали они в путь собираться.

— О, моя мягкая постель, когда от отца за нами посыльные придут, ты за нас отвечай: «Только проснулись, встаём с постели!» — скажи. О стол, мой золотой, если посыльные придут от отца, то отвечай, что мы только встали, умываемся, скажи. О, дверь моя, если посыльные придут от отца, то отвечай, что мы только встали, оделись, сейчас придём.

Так, предметам наказав, двери изнутри закрыли, за руки схватились и убежали.

Много ли, мало ли времени прошло, явились посыльные Кара-каана, постучали в дверь.

— Эй, молодые, что Вы так долго спите! Кара-каан к себе на угощение зовёт вас.

Было утро. Постель отвечает:

— Скажите Кара-каану, что ещё с постели мы не встали.

Посыльные пошли к Кара-каану, доложили.

Немного погодя посыльные опять приходят, стучатся:

— Эй, молодые, что это Вы так долго собираетесь! Отец ждёт Вас не дождётся, скорее идите!

Теперь стол отвечает:

— Пусть отец подождёт немного, только что с постели встали. Умоемся, оденемся и придём!

Посыльные ушли, Кара-каану доложили.

— Ну ладно, пусть молодые милуются, целуются, подождём немного, придут! — говорит Кара-каан.

Ждёт не дождётся, опять посылает слуг. Посыльные опять пришли во дворец, постучали:

— Кара-каан шибко ждёт Вас, начинает сердиться. Пошто не идёте? Что так долго собираетесь? Идите скорее! — говорят.

— Только что оделись, придём сейчас!

Посыльные опять докладывают. Кара-каан немного подождал, рассмеялся, вновь слуг посылает и приказывает:

— Если сами по добру не придут, то притащите силой. Если двери не откроют, то взломайте двери!

Посыльные опять приходят, стучатся в дверь, а во дворце ни слуху, ни духу. Дверь поломав, заходят во дворец, видят: там, где муж и жена лежали, след остался, куда ушли — след простыл. Не найдя никого, посыльные прибегают к Кара-каану, докладывают. Каан разъярённый, топая ногами, закричал, заорал, подобно грому загремел, подобно молнии засверкал:

— Эх, вы, дураки! Почему раньше дверь не сломали, не зашли во дворец? Как вы раньше не догадались, что гам их давно уже нет, а за них отвечали вещи?

Слуги, кланяясь, отвечали:

— О, каан великий! Головы наши сними, к ногам положи, ноги отруби, к голове положи — мы не знали!

Кара-каан девять сыновей, девять силачей отправляет в погоню. В это время беглецы без оглядки бегут далеко. Далеко убежали, успокаиваться стали. Теперь думают: их не найдут и не погонятся за ними.

Бежали, бежали. Жена говорит мужу:

— О, дорогой мой, ложись, к земле приложи ухо, послушай, что услышишь, мне поведай.

Паренёк припал к земле, приложил ухо, прислушался и говорит:

— Где-то на далёкой земле я слышу топот сильных коней.

— Куда нам деваться теперь, скажи, мой друг! Вот настоящая беда когда наступила. Это девять сыновей Кара-каана гонятся за нами.

— Всезнающая, всеведающая, ты знаешь, как, куда нам деваться, — отвечает паренёк.

Молодая жена достаёт чёрную книгу, читает. В непроходимом болоте вдруг старая-престарая церковь возникла. Молодые встрепенулись, встряхнулись, в дряхлых старика и старушку превратились, вошли в эту церковь и стали Богу молиться. Немного-немало времени прошло, девять сыновей Кара-каана, девять силачей, на борзых конях прискакали. Увидев церковь, остановились, всё смотрят, удивляются.

— Эй, старик со старухой, не проходили ли здесь паренёк с красавицей-девушкой?

Старик со старухой в один голос отвечают:

— Эзе, добры молодцы! Мы в этой церкви уже сорок лет молимся, не отходя, и за это время ни только люди не проходили, но ни один зверь мимо церкви не пробежал и ни одна птица через церковь не пролетала.

Досюда пришедших следы есть, отсюда ушедших следов нет. Повернули богатыри коней, ускакали назад.

Приехав к Кара-каану, говорят:

— Мы очень далеко за ними гнались, но догнать не смогли. По пути ни только человек не попадал, даже поперёк дороги ни один зверь не пробежал, ни одна птица не пролетела. Только в глубине тайги, в болоте, одна старая церковь стоит, в этой церкви дряхлые старик со старухой богу молятся, а больше никого не видели, там и след их потеряли.

Кара-каан как закричит, как заорёт, подобно грому загремел, подобно молнии засверкал:

— Ах, вы дураки! Ах, вы подлецы! Почему эту церковь не сожгли? Почему старика со старухой не связали? Ведь это беглецы сами и были.

В это время молодые далеко, далеко убежали, большие горы перевалили, большие реки переплыли.

— Ну-ка, мой паренёк, припади ухом к земле, послушай, что услышишь, поведай мне опять.

Паренёк припал к земле, приложил ухо и говорит:

— Слышу где-то в далёкой земле топот копыт бегущего коня в три раза сильнее прежнего.

— Это злодей Кара-каан гонится за нами. Теперь приходит нам конец. Куда от Кара-каана денешься, его провести невозможно.

— Мудрая моя подруга! — вскрикнул в испуге парень, — Ты все знаешь, что нам теперь делать? Я ничего не понимаю и не знаю.

Девушка чёрную книгу достала из кармана, из другого — достала башмак матери. Книгу стала читать быстрее, а башмак бросила в землю. Вдруг перед ними без конца и края девятиугольное глубокое озеро предстало, паренёк и девушка встрепенулись, о землю ударились, в жёлтый песок превратились, дно озера наполняя, легли.

Немного-немало времени прошло, на резвом лихом вороном коне сам Кара-каан прискакал. Озеро увидев, коня остановил, разглядывать стал.

— Э-э, голубчики, мудрите! Преобразились в озеро, в песок превратились. Думаете, Кара-каан не знает столько, сколько знаете вы. Везде я найду вас. Вот если бы вы не убежали, тогда бы вместо меня каанами бы стали. Раз не хотите, до красной души вашей доберусь, красную кровь пролью.

Так говоря, с коня соскочил, встрепенулся, встряхнулся, в щуку с синими глазами превратился, на дно озера спустился, собирать и глотать жёлтый песок стал. Собирал, собирал, глотал, глотал, весь песок заглатывает. Молодые же, превратившись в две песчинки, по дну озера, туда-сюда, скрываясь, катаются. Деваться некуда — под тину ила залезли, зарывшись, незаметными лежат. Кара-каан, проглотив весь песок, под тиной лежавших двух песчинок не заметил, из-под дна озера вышел, сам собою стал.

— Теперь уж я вас, непокорных, уничтожил. Вас уж нет теперь в живых. На том свете знать будете, как с могучим Кара-кааном бороться, его не слушаться, мудрость, хитрость его обворовывать, — с такими словами на коня садится, обратно домой ускакал.

Наш паренёк с молодой женой из-под дна озера вышли, дальше побежали.

Много ли, мало ли, далеко ли, близко ли пробегут, много рек переплыли, много перевалов перевалили, к одной широкой реке прибежали, видят: с этого берега другой берег не видать, такая широкая река оказалась. Как перейти, переплыть не знают, на берегу встали. Немного подумав, материн башмак в реку бросили. Вдруг через эту широкую реку железный мост перекинулся. По железному мосту без труда перешли, материн башмак опять в землю бросили, моста не стало.

— Теперь, мой друг, мы спасены, навсегда избавились от злодея Кара-каана. Эту широкую реку ему переплывать не положено. Он теперь за нами не погонится. А если погонится, перейдёт через эту реку, то ему здесь и конец будет. Теперь мы с тобой вышли в настоящий солнечный свет, здесь ляжем, отдохнем, — сказала жена.

Под себя постелили зелёной травы, головы положив на кочки, уснули крепким сном, наслаждаясь природой кругом. Мало ли, много ли проспав, пробудились и слышат: на той стороне реки тонким голосом кто-то плачет, голосит:

— О, мои милые детки, чёрную книгу злодея Кара-каана и мой башмак умоляю, пожалуйста, бросьте мне. Кара-каан до косточек моих добирается, свет я вижу сквозь дырочки иглы, из собачьей чашки пищу принимаю. Если не отдадите, муж оборвёт мою душу, мою красную кровь прольёт, моё тело изрежет.

Услышав это, дочь не менее матери слезы пролила.

— О, несчастная, милая мама! Если ты нам дашь с головы черный шёлковый платок, то мы твой башмак и чёрную книгу вернём Кара-каану. Злодей не знает колдовской силы твоего платка, не бойся, дорогая, тебе за это ничего не будет..

Услышав это, мать отвернулась от них, заплакала, повернувшись к ним, улыбнулась:

— О, мои детки, разве платок мой дороже и милее вас, берите же.

Так говоря, с головы сняв платок, через реку перекинула. Дочь перекинула ей книгу и башмак.

— О, мои милые детки, вы теперь на солнечный свет вышли, а я остаюсь навеки в тёмном царстве Кара-каана, там и помру. Пусть ваши низкие гробы высокими станут, пусть короткие века длинными станут, пусть солнце с неба прямые лучи вам посылает, больше мне на этом свете не встретиться с вами, не увидеть образы ваши. Снова, снова прощайте, снова до свидания!

Отвернулась, повернула домой. Дочь в ответ крикнула:

— О, мама, мама дорогая, мы теперь в солнечном свете, а ты пока живи в тёмном царстве Кара-каана. Но скоро, скоро твоей муке будет конец, ты вернёшься, как и мы, в солнечный свет и к моему отцу вернешься. Твоя дочь не забудет тебя и отомстит злодею Кара-каану.

Так попрощавшись, остались, а мать вернулась в землю Кара-каана. Молодые за руки схватились, дальше побежали. Мало ли, много ли бежали, долго ли, коротко ли, близко ли далеко ли, до родной земли дошли. Все смеялись кругом, все улыбкой встречали их. В родную хату вошли, ещё пуще состарившихся родителей увидели. Они друг против друга сидят, друг друга ругают:

— Это ты малого сына на охоту посылал, из-за тебя он погиб, — говорит один.

— Нет, не я, а ты его на охоту посылала, из-за тебя он погиб, — отвечает другой.

Молодые вошли, приятно поздоровались. Родители узнать их не могут, спрашивают:

— Откуда и чьи, детки, вы будете? Куда путь держите?

— Я буду ваш сын, а это ваша сноха, — ответил паренёк.

— О, молодые люди, не имеющие детей, зачем нас просмеиваете? Был у нас сын, его мы потеряли давно.

Тогда паренёк от начала до конца всё рассказал, обрадованные родители сына и сноху заключили в объятия.

У стариков не оказалось пищи, чтобы кушать, кружки, чтобы почерпнуть и выпить воды. Сноха потрясла черно-шёлковый платок, в хате возник золотой стол, всякие разные невиданные яства на нём появились. Увидевши это, у стариков глаза разбежались, чуть пополам не раскололись. Они сели за стол, самые лучшие кушанья кушают, самую крепкую араку выпивают. Опустевшие желудки наполнили, оголодавшие насытились, весёлый оживлённый разговор повели.

Потом невестка черно-шелковый платок в руки берёт, на улицу вышла. Потрясла, платок превратился в чёрного ворона, который взлетел, в воздух поднялся:

— Кру, кру, кру! Кого клевать? Кого глотать прикажешь, добрая моя хозяйка? — закаркал по-птичьи, заговорил по-человечески, летая в воздухе.

— Лети, лети, мой ворон, в тридевять земель в Кара-кааново стойбище, злые глаза Кара-каана выклюй, слепым сделай. Мою мать посади на себя, к отцу доставь, а потом сюда возвращайся.

— Кру, кру, кру, моя добрая хозяйка! Всё исполню. Чёрный ворон полетел за тридевять земель, в Кара-кааново стойбище долетел, Кара-каана спящим застал, злые глаза выклевал, слепым сделал. Кара-каан со злости соскочил, закричал, заревел, беспомощным остался, его каанству настал конец, его народы свободно зажили. Ворон посадил на себя мать невестки, полетел, мужу её доставил. Те схватились в объятьях, счастливо зажили. Исполнив приказание хозяйки, ворон возвратился домой, в платок превратился. Старики и молодые счастливо зажили, той на весь мир устроили, природой наслаждаясь, жить-поживать остались…

Алыг Анчи[12]

В стойбище жили три брата. Два старших были женаты. Младший Алыг Анчи был глупым, лежал у очага да в золе купался.

Однажды два старших брата собрались на охоту. Глупый стал их просить:

— Возьмите меня с собой!

— Зачем брать тебя, порожнего. Ты ведь ничего не добудешь! — прикрикнул старший.

Глупый вернулся на свое место, лёг у очага. Когда старшие братья ушли на охоту, младший стал умолять своих снох:

— Приготовьте мне запасы еды.

Старшая сказала:

— Не хочу с тобой попусту время терять.

Младшая мало-помалу приготовила запасы еды для Алыг Анчи. Из грубого холста сшила ему шабур, из кожи — сапоги, а на грудь приколола медную брошку.

Алыг Анчи отправился на охоту. Добрался до Чёрной горы, у её подножия сделал шалаш, вечером поставил абыртку. Утром проснулся, выпил абыртки и пошёл на гору. Походил там весь день, ничего не добыл. «Видно, на Чёрной горе нет ни зверя, ни птицы. А у меня, у глупого, нет счастья», — подумал он.

В шалаше парень вынул абыртку, подложил дров в костер и лёг спать. В полночь он проснулся от боли в животе, захотел выйти из шалаша, но дверь не открывалась. Кое-как он всё-таки приоткрыл и увидел: какое-то странное существо с густой шерстью. Алыг Анчи захлопнул дверь, испугался, стал в темноте искать топор и кричать:

— Где мой топор? Сейчас буду рубить тебя!

— Не кричи! — проговорило существо. — И не бойся меня. Если не будешь бояться, я зайду к тебе в шалаш.

Алыг Анчи некуда было деваться. Он ответил:

— Ладно, не буду бояться, заходи!

Охотник развёл огонь. Когда в его шалаше стало светло, к нему забрался высокий волосатый мужчина. Он вежливо поздоровался, сел перед парнем и сказал:

— Сделай для меня доброе дело.

— Какое? — спросил охотник.

— У тебя есть медная брошка, дай мне её.

— Зачем она тебе?

— Я расскажу. Мой отец Кара Писке, хозяин этой чёрной горной тайги, в гостях проспорил. В заклад он поставил меня. Теперь я, его сын Кара Кестик, должен вступить в поединок с двумя сыновьями хозяина Змеиной горы, с большим — Члан Кааном и с малым — Члан Тайчи. Если в борьбе погибну я, то всех зверей и птиц нашей тайги угонят в Змеиную гору. Если победу одержу я, то погибнут они, и всех зверей и птиц Змеиной горы я пригоню на нашу Чёрную гору. Наш поединок состоится отсюда недалеко. На нашей горе есть поляна. Там растёт отдельно от других деревьев одинокая гигантская сосна в девять богатырских обхватов. Под ней и произойдёт схватка.

Кара Кестик попросил Алыг Анчи зарядить своё ружьё медной брошкой в его присутствии. К стволу она точь-в-точь подошла. Сын хозяина Чёрной тайги сказал:

— Завтра отправляйся на поляну, забирайся на одинокую сосну и жди. На тонкую вершину дерева не поднимайся, сломается — упадёшь. В полдень состоится поединок. Ты держись за ствол, не пугайся. Смотри только не упади. Если они будут побеждать, одного я под себя положу, другой будет на мне, в него и стреляй. Целься ему в шею, со страху в меня не попади. Я буду в другом облике, они тоже. Одного я одолею, но их двое…

Так крепко поговорив, Кара Кестик ушёл.

Охотнику нечего было делать, он подумал и решил: «Какая разница — сегодня помирать или завтра. Пойду на поляну».

Утром он вышел из шалаша, встал на лыжи, закинул за плечи ружьё и покатился на Чёрную гору. Там нашёл поляну с одинокой гигантской сосной. До самого неба росла эта сосна. Девять богатырей не смогли бы её обхватить. Охотник подошёл к сосне, снял с ног лыжи, воткнул их в снег, сам взобрался до середины на сосну, уселся поудобнее.

В полдень с одной стороны показались сыновья хозяина Змеиной горы. Подул ветер с такой силой, что вершина сосны ударилась о землю. С другой стороны показался сын хозяина Чёрной горы. Подул ветер с его стороны с такой же силой. Вершина нагнулась в другую сторону. Алыг Анчи едва удержался на дереве.

Сыновья хозяина Змеиной горы — змеи — такой длины, что их хвосты на поляне тремя ручьями виднелись. Его друг, сын хозяина Чёрной горы, Кара Кестик, чёрной скалой двигался, перед собой гнал лавину снега, красную землю выворачивая. Увидев его, Алыг Анчи впал в беспамятство. Когда он очнулся, то увидел, как Кара Кестик подмял под себя одного из двух братьев, другой взобрался на него и впился зубами в шею. Кара Кестик вскрикнул:

— Чего ты там спишь! О чем я говорил тебе?!

Услышав это, больший змей заорал:

— Стреляй в сына хозяина Чёрной горы. Мой отец, хозяин Змеиной горы, подарит тебе всех своих зверей и птиц. Не стреляй в меня!

Кара Кестик кричит:

— Что я говорил тебе?!

Алыг Анчи прицелился в шею большого змея и проговорил:

— Рука моя, которая ещё не держала напёрстка, не задержи, рука моя, которая не держала еще иголки для шитья, не задержи, нажми на курок, чтобы медная брошка вылетела из ствола и пронзила шею змею.

Алыг Анчи спустил курок, раздался выстрел. Хвост меньшего змея ударил о ствол одинокой сосны, где сидел глупый парень. От сотрясения ствол дерева переломился, Алыг Анчи свалился на землю и впал в беспамятство…

Много ли, мало ли он лежал в снегу, очнулся и почувствовал, что кто-то откапывает его. Потом он увидел свет и Кара Кестика, который склонился над ним:

— Теперь садись на меня, я отнесу тебя к шалашу.

Алыг Анчи поднялся, отряхнул одежду от снега и взобрался на спину своего приятеля.

— Закрой глаза! — приказал тот.

Охотник зажмурился. Когда он открыл глаза, то увидел свой шалаш. В шалаше Кара Кестик попросил:

— Дай мне абыртки. Я очень люблю твой охотничий напиток.

Алыг Анчи вскипятил чай, а Кара Кестик выпил абыртки и сказал:

— Завтра не пойдёшь на промысел. Я буду охотиться. Ты готовь абыртку.

Легли спать. Атыг Анчи устроился на одной стороне шалаша, Кара Кестик — на другой.

Утром гость выпил абыртку и наказал:

— Сначала сошьёшь пятиведерный туес, потом за три дня сделаешь нарточки. К полозьям поставь три ножки на расстоянии сажени между ними. Вечером я вернусь.

Сказав так, ушёл в горы.

Оставшись, Алыг Анчи в лесу надрал бересты, сшил пятиведерный туес, приготовил в нём напиток из солода, ячменя и талгана — муки из жареного ячменя. Оставив полный туес у шалаша, снова пошёл в лес. Там срубил две длинные жерди, оттесал, согнул их, сушить поставил. Ещё в лес пошёл, заготовил дрова.

Вечером подул сильный ветер. Вершины деревьев друг о друга ударялись. «Буран начинается!» — подумал охотник.

Дверь шалаша распахнулась и ввалился Кара Кестик, приветливо улыбаясь.

Кара Кестик вернулся с промысла с пустыми руками.

— Мой друг сшил туес, — порадовался он.

Охотник подал ему старый туес с абырткой. Гость махом выпил всё. Увидев полозья для нарточки, сказал:

— Хороши полозья нарточки, удачно переднюю часть согнул, — посоветовал, — между полозьями сделай ещё поперечины длиной двух развёрнутых рук, чтобы нарточки были широкими.

Алыг Анчи поставил абыртку в новый пятиведерный туес, чтобы к утру напиток был готов.

Утром Кара Кестик выпил всю абыртку из пятиведёрного туеса, поел талкан и попрощался:

— Сегодня я поднимусь в горы, завтра выйду на промысел. Ты делай нарточки.

Целый день охотник оттёсывал и сбивал нарточки. Сделал их шириной в целую сажень, поставил у дверей шалаша, заготовил дрова. Наступили сумерки.

Скоро подул сильный ветер, деревья зашумели. «Наверное, буран поднимается!» — решил Алыг Анчи.

Он развёл костёр, стал думать: «Что завтра Кара Кестик заставит меня делать?» В это время кто-то за шалашом ударил лыжей об лыжу, чтобы сбить снег. Дверь распахнулась, вошёл Кара Кестик, улыбаясь и говоря:

— Друг мой, ты сделал прекрасные нарточки.

Кара Кестик сел у костра. Алыг Анчи посмотрел на него и опустил глаза: его приятель вернулся с промысла с пустыми руками.

— Дай мне твоей абыртки? — попросил он.

Алыг Анчи поставил перед ним талкан и пятиведерный туес с ковшиком:

— Ешь, пей, сколько хочешь!

Запасов еды у охотника осталось мало, талкана — только на завтра, мясо кончилось, хлеба — совсем немного.

Утром Кара Кестик допил абыртку, съел весь талкан. У Альп Анчи остался только один калач хлеба.

— К нарточкам прикрути две хорошие оглобли, — сказал Кара Кестик, встал на лыжи и ушёл на охоту.

Охотник съел половину калача. Пошёл в лес, срубил две берёзки, сделал оглобли, прикрутил к нарточкам. Когда заготовил дрова, наступили сумерки. Он вскипятил чай, съел остатки хлеба. Вечером подул сильный ветер, деревья зашумели. «Если ненастье наступит, здесь мне придётся помирать!» — решил он.

В это время кто-то за шалашом лыжей об лыжу ударил, чтобы снег сбить. Дверь распахнулась, вошёл Кара Кестик, улыбаясь.

— Друг мой, ты прекрасные сделал оглобли, — сказал он.

Альп Анчи посмотрел на него: гость снова вернулся с пустыми руками.

— Дай мне абыртки? — попросил, присев у огня.

Он выпил всё, что осталось. Есть было нечего. Алыг Анчи подумал, что ему теперь всё равно помирать, отвернулся и уснул. Проснулся от холода, не поймёт — то ли ночь ещё, то ли утро уже. Развёл костёр, согрелся, видит: Кара Кестика нет. Охотник выглянул из шалаша, нарточек тоже нет там, где поставил. Грустно ему стало, вернулся в шалаш, закурил. Наступило утро.

Утром он вышел из шалаша, встал на лыжи, закинул за плечи ружьё и покатился на Чёрную гору. Там нашёл поляну с одинокой гигантской сосной. До самого неба росла эта сосна…

(Сказка «Алыг Анчи» Рис. Л. Тупиковой.)

«Кара Кестику нарточки только и нужны были. Обманул он меня, три дня заставил их делать», — решил охотник. В это время зашумели деревья, подул сильный ветер и такой сильный, что некоторые сосны повалил. Потом голос позвал охотника:

— Друг мой, выходи сюда.

Алыг Анчи вышел из шалаша и увидел свои нарточки, не пустые нарточки, на них лежали шкурки чёрных соболей. Обошёл охотник нарточки кругом. Шкурки хорошо просушены, стянуты бастрыком, уложены хвостами наружу.

— Я истребил всех соболей Змеиной горы, — сказал Кара Кестик. — Только пару перенёс на Чёрную гору для размножения. Я промышлял соболя, а мой отец готовил шкурки. Теперь этого добра тебе хватит на всю жизнь.

— Ничего мне не надо! — ответил Алыг Анчи. — Как я вернусь домой? Нет у меня запасов еды. Не смогу я нарточку тащить, не хватит моих сил.

Кара Кестик в ответ сказал:

— В этом облике ты видишь меня в последний раз: я сделаюсь невидимым и отвезу тебя домой. Теперь забирайся на нарточки, ложись лицом вниз, держись крепче.

Охотник взобрался на нарточки, ухватился за оглобли и зажмурил глаза. Невидимый Кара Кестик потащил нарточки и так быстро, что охотник впал в беспамятство. Когда он очнулся, то обнаружил, что на одной ноге у него нет сапога. Алыг Анчи закричал:

— С моей ноги свалился сапог, нога замерзает! Нарточка остановилась.

— Грешный ты человек! — сказал невидимый Кара Кестик.

Через некоторое время на нарточку упал сапог. Алыг Анчи обулся. Поехали дальше. Впереди ветер поднимался, буран буранил. Охотник впал в беспамятство. Когда очнулся, то почувствовал, что мёрзнут у него уши.

— Остановись, друг мой! Шапка слетела, уши мёрзнут! — закричал он.

Нарточка остановилась.

— Пусть лучше у меня мёрзнут уши, чем у тебя, — сказал невидимый Кара Кестик и отдал свою шапку, сшитую из чёрного соболя, очень тёплую.

Нарточка снялась с места, полетела-покатила, что аж ветер засвистел, буран забуранил.

Охотник почувствовал, что мерзнут у него пальцы. Слетели с его рук рукавицы, сшитые шерстью наружу. Альп Анчи опять закричал.

Нарточка остановилась. Кара Кестик сказал:

— Пусть лучше у меня мёрзнут руки, чем у тебя.

Отдал ему свои рукавицы, сшитые из чёрного соболя:

— Теперь наш путь лежит по трём стойбищам людей. Я пойду медленнее, а ты кричи, чтобы все люди слышали:

— Из чёрной черёмухи сделанные, нарточки мои, бегите быстрее.

Въехали в селение. Народ смотрит, а охотник покрикивает:

— Нарточки мои, из чёрной черёмухи сделанные, бегите быстрее!

Жители всех трёх стойбищ дивились умельцу да хвалили охотника, какой он умный. Нарточки-самокаты сделал!

Наконец прибыли они к дому охотника. Кара Кестик сказал:

— Возьмись за оглобли, чтобы видели, будто бы ты сам притащил нарточки.

Младшая невестка и средний брат увидели Алыг Анчи, кинулись его обнимать.

— Вот это мужчина! Вот это охотник! Если быть мужчиной, то надо быть таким, как он, — говорили они.

Средний брат перенёс шкурки соболей в амбар. Там их развесил, почистил. Его жена накрыла стол, расставила на нём вкусной еды. Глупый парень сел и рядом с собой положил лишнюю ложку.

Приехали покупатели соболиных шкурок. Один купец увёз целый воз пушнины, заплатив девять мешков денег.

Алыг Анчи сказал:

— Наварим девять ташауров абыртки, будем пировать.

Жена среднего брата догадалась, что у охотника есть невидимый друг и варила много еды. Кара Кестик видел это и радовался. Стали пировать, Алыг Анчи наливал абыртку, ставил рядом, и она тут же исчезала. Алыг Анчи только успевал подливать.

О небывало удачной охоте Алыг Анчи узнали его родственники. Собрались все, пировали три дня.

Через три дня Кара Кестик сказал охотнику:

— Друг мой, теперь отправляюсь домой. Но что делать мне? Как быть с гневом моим? Гневаюсь я! Как быть со злом? Злюсь я!

Алыг Анчи ответил:

— Друг мой, гнев свой оставь в чёрном лесу, зло — у ледяной скалы. Сделай это по пути к своему дому.

— Проводи меня, — попросил сын хозяина Чёрной горы.

Когда они вышли из дома, Кара Кестик сказал:

— Умён ты, Алыг Анчи! Я думал, что ты скажешь: «Делай то, что хочешь с моим старшим и средним братом и их жёнами». Я взял бы их с собой. Теперь смотри, как велик мой гнев!

Охотник увидел, как чёрный лес, недалеко от стойбища, повалился. Деревья, падая, выкорчевывались с корнями. Потом тихо стало, Кара Кестик ушёл…

Вернулся Алыг Анчи в дом. Его подхватили под руки, положили на пуховую перину. Так и живут в дружбе.

Уш-Карак[13]

Жили три брата. Младшего звали Пир-Карак, среднего — Ийги-Карак, старшего — Уш-Карак. Братья жили друг от друга на расстоянии одной версты. Когда они делили скот отца после его смерти, старшему брату ничего не дали, даже собаку. Пир-Карак и Ийги-Карак стали жить богато, ходили на охоту. А у Уш-Карака не было еды, есть нечего было. Его жена ходила по чужим домам, собирала милостыню. Так она кормила себя и мужа.

Однажды два брата сделали волокушу, стали собираться на охоту. Узнав об этих приготовлениях, жена старшего брата пошла просить муку у двух младших братьев, хотя бы одну чашку, чтобы приготовить запасы продуктов для мужа. Братья не дали муки, сказали, что их старший брат все равно ничего не добудет. Жена Уш-Карака вернулась домой ни с чем.

Как только братья ушли на промысел, жена старшего брата пошла к жене младшего брата, чтобы попросить немного мяса, муки. Она пришла, дверь открыв, поздоровалась, порог переступив, поприветствовала. Как раз она попала на обед. На столе было много вкусной еды, много хорошего вина. Жена Пир-Карака посадила за стол жену старшего брата, угостила ее. Жена Уш-Карака давно не ела жирной вкусной еды, от этого ее губы потрескались, кровоточили. Теперь от вкусной и жирной еды ее горло, губы, живот смягчились. Сама она расслабилась, от выпитого вина повеселела и сказала:

— Когда ты была молодой, я учила тебя работать по дому, ухаживать за скотом. Ты жила и делала все так, как я учила, ведь я была для тебя, как свекровь.

Жена Пир-Карака ответила:

— О-о, мы живем хорошо. Я слушалась твоих слов, делала так, как ты учила, от этого моя семья стала жить хорошо, безбедно.

Потом она спросила:

— Ты, наша старшая свояченица, которая была для меня вместо свекрови, по какому делу пришла ко мне?

— Муж мой, который был тебе вместо свекра, послал попросить немного муки. Из нее я сделаю талкан, приготовлю запасы продуктов для его охоты.

— У нас есть мука, — ответила жена младшего брата. — Как можно сказать, что ее нет, не боясь бога. За ложь бог покарает.

Потом она повела бедную женщину в амбар, поднялась с ней на верхний этаж, открыла замок, при этом раздался такой звук, будто эхо ударилось об скалы горы на другом берегу. Вошли.

— Сколько муки! Сколько еды! — восхищалась старшая свояченица.

Младшая свояченица насыпала ей полный мешок муки.

— О-о! Пусть бог даст тебе еще больше и лучше муки и еды, чем у вас есть! — поблагодарила старшая свояченица. Потом выставила мешок с мукой за дверь амбара, а сама пошла к средней свояченице.

Дверь открыв, она поздоровалась. Порог переступив, поприветствовала. Как раз она угодила на обед, вся семья собиралась сесть за стол. За стол посадили и ее, накормили, потом средняя свояченица спросила:

— Какие дела привели к нам тебя, которую мы почитали за свекровь? — и добавила. — Ты учила нас тому, как надо жить. Благодаря тебе мы стали жить богато.

— Уш-Караку, которого вы признаете за свекра, не с чем на промысел идти. Запасов еды у него нет. Я пришла к тебе в надежде, что ты дашь мне ячменного зерна. Вот что я пришла просить у тебя, — ответила жена Уш-Карака.

— Есть у нас ячменное зерно, — сказала средняя свояченица.

Она провела родственницу в амбар и насыпала ей ячменного зерна. Жена Уш-Карака взяла мешок, вынесла, потом пошла, принесла первый мешок, связала мешки, один закинула за плечо, второй повесила перед грудью, заткнула за пояс длинный подол платья и пошла домой. Дома встретил ее Уш-Карак. Увидев жену с таким грузом, обрадовался.

Его жена тут же взялась за приготовление талкана: развела костер, поставила на огонь котел, стала жарить ячменное зерно. Она поджарила ячменное зерно, в ступе потолкла его, потом смолола на ручной мельнице, получился славный талкан. Из муки напекла хлеба. Три дня и три ночи, не зная покоя, она готовила запасы еды мужу.

Уш-Карак три дня чистил ружье. Стенки отверстия ствола так заржавели, что едва просматривалось солнце через ствол. Много лет Уш-Карак не ходил на промысел. Теперь чуть-чуть привел он свое ружье в порядок. «Когда настреляю белок, смажу беличьей кровью ружье», — решил Уш-Карак. После этого все свои вещи положил в волокушу. Так же аккуратно туда сложил запасы еды, приготовленные женой, вышел на след Ийги-Карака и Пир-Карака, пошел по их следу, таща за собой волокушу. Он пошел по глубокому снегу, шел долго.

После долгого пути он поднялся на хребет высокой горы, где свищет ветер, спустился на гладкую седловину. Здесь он увидел Ийги-Карака и Пир-Карака. Они находились под деревом, отчистили снег, постелили на землю пихтовые лапы, заканчивали все эти приготовления в шалаше, сделанном ими.

— О-о! — воскликнул Уш-Карак. — Все мы вышли из одного гнезда, из одной семьи, мы — три единоутробных брата. Я нарублю и принесу дрова, схожу за водой. Пустите меня переночевать с вами в вашем шалаше.

Ийги-Карак и Пир-Карак не пустили брата в шалаш, прогнали его.

Уш-Карак прошел по глубокому снегу, выбрал место для ночлега, нарубил сухостоя, из него сделал лежанку, наломал пихтовых лапок, постелил на лежанку. Потом нарубил дрова, развел костер, сварил еду, поел, устроился у костра. Человек, не имеющий хорошей одежды и обуви, ночью мерзнет. Ему пришлось всю ночь спать, сидя у костра, накинув на себя старую ветхую шубенку. Так коротать долгую зимнюю ночь нелегко. Дров было много, они горели всю ночь. От жара костра снег растаял почти до земли. Уш-Карак проснулся утром. Так он переночевал под открытым небом.

Потом он начал искать место для того, чтобы построить себе шалаш, искал целую неделю. Наконец он нашел ветвистую пихту, отчистил от снега под ней то место, где решил построить шалаш, наломал пихтовых веток. Он ломал их целый день, аккуратно сложил их толщиной в половину метра. У него получилась толстая и мягкая постель. Он сделал шалаш с двумя дверьми, отвел отдельное место для складывания дров, отдельное место — для хранения продуктов.

После всей этой работы он заготовил много дров, потом зарядил ружье, подумав, вдруг попадется ему соболь или белка, а может быть, рябчика придется стрелять. Заряжал ружье он так: одну мерку насыпал пороху, потом насыпал дроби, хорошо утрамбовал пыжом порох и дробь шомполом из стали. С заряженным ружьем пошел на промысел.

По горной тайге он ходил очень долго, но никого не встретил, даже птичек не увидел, а кедровки как вылетят, так летят на другую гору. Не увидев ни одного следа, Уш-Карак, проходив весь день, вернулся в свой шалаш пустым.

В шалаше он развел в чаше талкан водой, потом вскипятил чай, поужинал. Он сел у костра, вместо комуза взял щепу, стал кайларить.

Во второй день, проходив весь день по горной тайге, он вернулся в свой шалаш так же, как вчера, пустым. В чаше водой развел талкан, сварил в воде ячменный суп, взял щепу, стал кайларить, потом лег спать. Утром к нему зашел один человек. Зайдя, спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Хожу на охоту, — ответил Уш-Карак.

— Удачно? — спросил незнакомец.

— Нет, ничего не добыл, — ответил Уш-Карак.

— Если ты ничего не добываешь, то дай талкан.

Уш-Карак просеял талкан ситом, размешал его в воде, подал просителю. Незнакомец поел и сказал: «За талкан я благодарю тебя». Повернулся и ушел.

Она провела родственницу в амбар и насыпала ей ячменного зерна.

Жена Уш-Карака взяла мешок, вынесла, потом пошла, принесла первый мешок, связала мешки, один закинула за плечо, второй повесила перед грудью, заткнула за пояс длинный подол платья и пошла домой…

(Сказка «Уш-Карак». Рис. Л. Тупиковой.)

На следующий день он пришел вновь, опять попросил поесть талкан. Уш-Карак покормил его и во второй раз. Незнакомец ушел без лыж, бредя по глубокому снегу. Перед уходом он сказал: «Расставь сети на соболей, я пригоню соболей, загоню их в твои сети, тем я отблагодарю тебя за талкан.»

Уш-Карак вышел вслед за незнакомцем, поднялся на гору. Когда там растянул сети по всем правилам, вернулся в шалаш.

О-о! Наступил полдень. В это время Уш-Карак услышал, будто бы бегут соболя. Вышел, прошел немного и действительно увидел бегущих соболей. Их гнал незнакомец, ушедший утром. Он держал в руке медную палку, ею гнал пушных зверьков. Этот человек гнал соболей так, как пастух гонит скот на скотный двор. Он загнал соболей в сети, соболя запутались в сетях. Уш-Караку надо убить их, но он не может этого сделать, потому что никогда не убивал живых животных.

— Ты, Уш-Карак, не можешь убить, загнанных в сети животных, вот поэтому тебя не берут Ийги-Карак и Пир-Карак на промысел, поэтому прогнали из своего шалаша, — говорит незнакомец.

— О-о! Славный человек, переночуем эту ночь, завтра попробую убить хотя бы одно животное, — сказал Уш-Карак.

Так он и не убил ни одного соболя.

— Стой здесь! — сказал незнакомец. — Я сам поймаю этих соболей, не потеряв ни одного зверька.

Он убил всех соболей, собрал, сложил в собранную сеть, связал и положил на плечи Уш-Карака. Уш-Карак не устоял. Подогнулись его колени, он присел. У него оказалось мало силы.

— О-о! Лучи солнца освещают тебя, а лучшие умерли. Плохим смерть не приходит. Если умрешь, умри! — сказав так, незнакомец в гневе схватил Уш-Карака и швырнул его под дерево. Уш-Карак залетел под снег глубоко. Он барахтался долго, едва выбрался из-под снега наружу.

Когда он выбрался, солнце сияло уже над горами, был уже вечер. Уш-Карак пришел в свой шалаш. В шалаше сидит незнакомец. Он успел содрать шкурки с соболей, развешивал их сушить. Остался один соболь. Незнакомец дал его Уш-Караку, сказав: «Сдери шкурку с него». Уш-Карак взял ножи стал резать с шеи. Незнакомец остановил его.

— Не так, — сказал он, — Надо начинать с ног.

Потом он показал, как надо снимать шкурки соболей. Учил, но без успеха, Уш-Карак не научился.

— Че! — сказал незнакомец, — Что поделаешь.

Сам снял шкурку с соболя. Потом сказал:

— Срежь прутик из черемухи, сделай пялы, натяни на них шкурку, подвесь сушить. Если не натянешь на пялы, то шкурка испортится.

Уш-Карак срезал прутик из черемухи, натянул на него шкурку соболя. Получилось плохо. Незнакомец сделал сам пялы, натянул правильно на них шкурку соболя. Сели есть. Незнакомец развел талкан в абыртке. Он ел и пил, все съел и выпил. Уш-Караку ничего не осталось из еды.

— Че! — сказал незнакомец, — пойдешь по моему следу, по этой дороге. Я расплачусь за съеденный талкан, выпитую абыртку.

Это был Таг-ээзи. Он взял тушки соболей, бросил их под пихту, туда же бросил и ружье. Взял шкурки, потряс ими. Мех, переливаясь, заискрился на солнце. Уш-Карак разбогател. Незнакомец ушел.

Уш-Карак пошел по его следу. Он шел, шел, дошел до одной небольшой скалы, перевалив через гору. Здесь он вдруг увидел дверь. Стал открывать ее, но дверь не открывается. Он дернул за ручку — не открывается, но вдруг неожиданно дверь открылась, открылась вовнутрь горы. К нему подбежала старушка, подхватила его под левую руку. Подбежал старик, подхватил его под правую руку. Завели Уш-Карака и посадили за стол.

— Наш сын очень доволен твоим угощением. Он много ел талкана, пил абыртку, за это мы подарили тебе наших соболей. Теперь садись за стол, ешь, мы будем угощать тебя.

Уш-Карак сел за стол и стал есть. Он ел много, пил тоже много, потом лег спать. Уш-Карак подумал, что он переночевал одну ночь, оказывается, прожил целый месяц, забыл, что ему надо возвращаться домой. А как вернуться домой?

— Ты не имеешь своего дома? — спросили его.

— Имею, — ответил он. — Но как мне вернуться. Я забыл о том, что мне надо домой возвращаться.

Таг-ээзи еще раз накормил его вкусной едой. Но беда! Уш-Карак объелся, страдает от расстройства желудка, провонялся. Старая его шубенка пропахла, подойти нельзя.

— Дайте мне новую шубу, моя завонялась, прокоптилась дымом.

— Вынеси свою старую шубу за дверь, оставь там, — сказал старик и со старухой он зашел в свои комнаты. Вынесли оттуда новые прекрасные штаны, прекрасные сапоги, рубашку, шубу, одели его с ног до головы.

— Че, Уш-Карак, я выйду из-под горы, превращусь в белого коня, ты сядешь на меня, я довезу тебя до твоего аала, — сказал Таг-ээзи.

Уш-Карак вышел на улицу. Когда Уш-Карак прошелся, его новые сапоги заскрипели так, будто утки закрякали. Уш-Карак сел верхом на прекрасного белого коня.

— Ты, — сказала старуха, — не бей коня ногайкой. Конь пойдет по своему желанию. Ты одной рукой держись покрепче за луку седла, а другой крепко держись за гриву коня. Белый конь находится в возрасте коня, повезет тебя, как истинный конь, довезет тебя до твоего чурта.

Уш-Карак вышел, сел на белого коня, встал на китайские стремена, погнал коня, но чуть не слетел. До сего времени он ни разу не садился на верхового коня. Сидит на коне, качается, едва держится, чуть не падает.

— Ступни своих ног плотно подгони в стремена, встань на обе ноги, за повод узды не дергай, конь пойдет сам, — сказала старуха.

Уш-Карак подогнал ноги в стремена, прочно стал на стремена, конь ровной рысью поскакал. Конь нес седока быстро и долго. Он привез Уш-Карака в родное его село. Уш-Карак слез с коня, снял мешок с соболиными шкурками. Конь ускакал назад. Уш-Карак вернулся с охоты с богатой добычей. Он продал одну очень красивую шкурку соболя, накупил муки, много других продуктов — все это принес домой, устроил той. Он угостил свою старуху, досыта попировал сам, богатея, жить остался.

Птица счастья[14]

Это было раньше нашего поколения, позже прежнего поколения.

На том месте, где поднималась гора, там, где текло белое море, расколов гору, на берегу белого текущего моря жил богатый человек. У него было три сына. Один из них, глупый парень по имени Алыг Оол до сорока лет лежал у очага, купаясь в золе. Его лицо и тело обгорело, стало коричневым, как кора берёзы.

Отец копал землю со своими умными сыновьями. Однажды он сказал одному из них:

— Поднимись на пашню, покарауль посев, как бы птицы не поклевали нашу пшеницу.

Сын взял ружье, пошёл на пашню. Приходит туда и видит, там на краю пашни растёт густая пшеница, весь посев растёт богато. Стоит пышная берёза, когда-то посаженная, подкармливаемая, чтобы красивой стала. Он посмотрел на дерево и увидел, что кто-то поклевал листья верхушки берёзы, поел. Караульщик подумал: «Может, это рябчик поклевал, а может другая какая птица? Подкараулю её!»

На краю пашни росла и густая трава выше человеческого роста. Наш караульщик спрятался в ней, сидит. Пришло время обеда, солнце пригрело, разморило. Его потянуло ко сну.

Он тёр глаза, чтоб не заснуть, тёр, тёр и всё равно заснул. Проснулся, когда солнце уже светилось над горами. Караульщик увидел, что какая-то птица поклевала листья берёзы ещё больше и улетела.

Ни с чем он вернулся домой. Дверь открыв, поздоровался, порог переступив, поприветствовал отца и братьев. Затем сказал:

— Листья нашей пышной берёзы поклёваны. Какая-то птица паслась на ней. Я не видел её, потому что заснул, когда припекло солнце. Проснулся, когда солнце уже стояло невысоко над горами.

— Не надо было спать. Надо было подстрелить эту птицу, коль ты был с ружьём, — недовольно проговорил отец.

— Я старался, даже слюнями тёр глаза, не помогло, — оправдывается сын.

— Я не засну! — вмешался второй сын.

Он взял то же ружьё, поднялся на пашню, сел на краю посева, стал караулить. Подошло время обеда, парня со страшной силой потянуло ко сну. Он тёр слюнями свои глаза, но сон не мог одолеть. Проснулся, видит: листья березы поклёваны, а никого нет.

Пришёл второй сын домой, сказал отцу, что он проспал, прокараулил птицу.

Теперь глупый парень, которого кормили с собачьей чашки и то кое-как, униженный, постоянно голодный, лежавший у очага, запыленный в золе, встал, отряхнулся. При этом такую пыль поднял, словно густой туман упал.

— Я поднимусь к посеву, покараулю, — сказал он.

Отец заворчал на него:

— Куда тебе! Спи на том месте, где лежишь.

— Я не буду спать, пойду, — сказал Алыг Оол.

Он взял ружье, пошёл на пашню, сел на краю посева. Сидел, сидел, спать захотел, поплевал в ладонь, потёр глаза, сон прошёл. В обеденную пору вдруг видит золотую птицу, которая садится на берёзу, начинает как рябчик, клевать листья. Птица клюёт, а глупый парень думает: «Если выстрелю, то окровавлю золотые перья. Лучше брошу ружьё, поймаю птицу руками».

Он положил своё ружьё на землю и стал ждать, когда птица спустится пониже. Ждал, ждал. Птица клевала, клевала, опускаясь ниже и ниже. Алыг Оол подпрыгнул и поймал её за хвост. Птица замахала крыльями, вырвалась и улетела, а хвост остался у него в руках.

Алыг Оол принёс перо домой и положил на стол. Отец продал его купцу за несколько сот рублей.

После этого в семье стали кормить глупого парня жирной едой. От того, что он постоянно ел постную еду, губы его потрескались, кровоточили, а теперь стали заживать, розоветь. Сам он окреп.

— Я пойду опять к берёзе, посмотрю на золотую птицу. Какая она?

— сказал Алыг Оол.

Он взял ружьё, пошёл на пашню, поднялся, сел у берёзы. Сидел, сидел, смотрит — прилетела птица, опустилась на берёзу.

— Эх! Стрелять не буду, перья окровавятся, лучше поймаю живую, — подумал Алыг Оол.

Он положил ружьё на землю, сам подпрыгнул и схватил птицу опять за хвост. Птица замахала крыльями, вырвалась и улетела, перья остались у него в руках. Парень подумал: «Обожди! Я найду твой след, до твоего края доберусь!»

Алыг Оол вернулся домой, хвост положил на стол.

Родители стали кормить его еще лучше. Он окреп еще сильней. Тогда решил сесть на коня и поездить. У его родителей были резвые лошади. Глупый парень пошёл в загон, поймал коня, вывел, сел верхом и упал.

Алыг Оол прожил сорок лет, но ни разу не садился верхом на коня. Какую лошадь ни поймает, на какую ни сядет, усидеть не может, падает. Помучился, помучился, потом подумал: «Пойду-ка я на базар, куплю подходящего коня».

Отец дал Алыг Оолу двести рублей и десять рублей золотом.

— За эти деньги ты сможешь купить себе хорошего коня.

Глупый парень взял деньги, пошёл на базар. Ходил, ходил, потом побежал в кусты, там сломал красный прутик, сел на него верхом, ударил сам себя и помчался. Так бежал, аж пятки потрескались, закровоточили. Выбежал Алыг Оол на свистящий перевал, спустился на гладкую седловину, здесь он увидел человека, который вёл под уздцы трёхлетнего коня. Глупый парень спросил:

— Куда ты ведёшь этого коня?

— На базар, чтобы продать, — ответил человек.

Конь был чесоточным, из гнойничков, по его телу текли гной, кровь, глаза слезились, из ноздрей текли сопли, изо рта — слюни. На брюхе висела засохшая грязь с гноем и кровью. Весь он был паршивым.

— Продай этого коня? — спросил Алыг Оол.

— Он денег стоит.

— Алыг Оол отдал десять рублей золотом.

— О-о! — сказал незнакомец, который никогда не видел таких денег. Схватил их и побежал назад, к себе домой. Глупый парень хотел увести коня, но тот был таким больным, что не мог двигаться. Алыг Оол взвалил его на себя. Пронесёт пять саженей, отдохнет. Кое-как донёс домой. Отец, увидев паршивого коня, закричал:

— Не веди к нашим табунам больного, отгони подальше, корми отдельно, чтоб мои глаза не видели его.

Глупый парень унёс свою покупку в лес. Там стал ухаживать. А конь пасся плохо, траву щипал слабо. Алыг Оол где украдет овёс, где хлеб достанет — всё нёс и отдавал коню. Так он ухаживал. Постепенно конь окреп, паршивость исчезла, выросла шерсть.

Однажды Алыг Оол сел на своего коня, подъехал к дому отца, но без седла. Отец, увидев сына, сказал:

Птица клевала, клевала, опускаясь ниже и ниже. Алыг Оол подпрыгнул и поймал её за хвост. Птица замахала крыльями, вырвалась и улетела, а хвост остался у него в руках…

(Сказка «Птица счастья». Рис. Л. Тупиковой.)

— Без седла попку себе натрешь, промежности разойдутся, болячки будут.

Отец выбрал крепкое седло, положил на коня, подтянул тремя подпругами. Алыг Оол вскочил в седло, ударил коня бичом и ускакал. Там, где стоял конь, следы остались, куда умчался, следов не видно.

Когда-то отец и мать рассказывали сыну:

— За свистящим перевалом раскинулась ровная, словно зеркало, степь. Если спустишься в нее, то увидишь там дворец и стальную коновязь. Туда не езжай, минуй её. Там живет богатырь, у которого глаза, как большие черные казаны, и плечи в целую сажень. Когда он свистит, то свист слышится за шестьдесят вёрст. Его никто не выдерживает. Богатыри гибнут порога его жилища от разрыва сердца. Гибнут и кони.

Алыг Оол подумал: «Как можно умереть от свиста?», не поверил рассказу родителей, поехал по прямой дороге, не стал объезжать шестьдесят вёрст. В пути увидел крепкий большой дворец, около которого лежали кости богатырей и коней многое множество.

Алыг Оол подъехал близко. В это время вдруг трава запылала, раздался оглушительный свист и разнёсся за шестьдесят вёрст… «Подожди!» — сказал Алыг Оол, соскочил с коня, держась за узды. Конь стоит. Алыг Оол постоял, пришёл в себя, понял, что остался жив.

Коня привязал к стальной коновязи, сам вошел во дворец. Там в большой комнате лежал богатырь на кровати, около него лежала какая-то вещь, один конец которой был выведен за окно. Богатырь свистел в неё, оказывается. И лилась кровь богатырей, рассыпались их кости, падали их кони. За шестьдесят вёрст отъезжай, тогда не услышишь его свиста.

«До сих пор было так, пока ты не вырос, лёжа у очага сорок лет», — сказал сам себе Алыг Оол и подошёл к кровати, схватил богатыря за руки и ноги, поволок его к выходу. Богатырь упёрся руками, ногами об косяки двери. Алыг Оол вырвал его вместе с дверью и косяками, вытащил наружу, привязал к седлу. Сам сел в седло и поехал. Привязанный богатырь охал, охал и околел скоро. Алыг Оол ехал, ехал, долго ехал. На свистящий хребет поднялся, на гладкую седловину спустился. И увидел большой город, из которого валил чёрный дым, как густой туман, только к обеду немного рассеялся.

Алыг Оол решил въехать в этот город. Но перед городом текла вода шириной в тридцать саженей. Алыг Оол ударил бичом коня. Красноигреневый конь прыгнул и перепрыгнул через текущую воду.

Теперь Алыг Оол думал: «Надо золотую птицу достать. Она должна быть здесь». Коня оставил недалеко от текущей воды. Сам дождался ночи и, когда стало совсем темно, пошёл за птицей. Город охранялся солдатами с винтовками. Алыг Оол пригляделся к ним, увидел, что у солдат глаза открыты, а сами они спят.

Алыг Оол прошел незаметно мимо них к большому зданию. Оно было тёмным. В одной комнате поднял голову и увидел на потолке отверстие, через которое просачивался свет. Он поднялся вверх. Золотая птица сидела в гнезде у самого потолка. Оказывается, она светилась, горела, как лампочка.

Алыг Оол приблизился к золотой птице, потихоньку обнял гнездо, хотел взять птицу вместе с гнездом. Но тут увидел колокольчики, связанные между собой проволокой. Подумал: «Прихвачу-ка с собой один колокольчик».

Одной рукой он держал золотую птицу с гнездом, а другой коснулся до него; как загремели все колокольчики, да с таким оглушительным шумом, что проснулись все люди, которые спали и схватили его. Каан оказался молодым, неженатым, говорит Алыг Оолу:

— Я хочу жениться на Алтын Тарак, но никак не могу взять её в жёны… Много лет пытаюсь взять её в жёны, но не могу…

— Я помогу тебе, — сказал Алыг Оол.

Каан приказал слугам отпустить его. Алыг Оол вернулся к своему коню и рассказал:

— Я обещал помочь каану жениться на девице Алтын Тарак.

— Она живёт в чужом далёком царстве. Как ты возьмёшь её? Ты не знаешь даже дороги к ней, — сказал конь.

Алыг Оол сел на своего красно-игреневого коня, ударил его бичом с девятью концами. Конь разбежался, прыгнул и перепрыгнул через волны текущего моря. Дальше быстро помчался. Там, где год надо ехать, семью ночами одолевает, там, где месяц надо ехать, за один ночлег одолевает. Так мчится конь, неся седока в незнакомые края.

Алыг Оол ехал, на свистящий горный перевал поднялся, на гладкую седловину спустился, отсюда увидел: вдали раскинулся город, глазом его не окинуть: если въехать в него утром и ехать по улицам, то только к обеду можно проехать его, такой большой город.

Алыг Оол спрашивает коня:

— Как взять Алтын Тарак в жёны неженатому каану?

— На этом берегу текущего моря я превращу тебя в сухую траву, ты останешься, я перепрыгну через море и войду в город, там отыщу девушку.

Так и сделали. Конь перепрыгнул через текущее море, рысью побежал по городу. Конь бежит, колокольчики, привязанные к его седлу, гремят, словно музыка. Конь бежит так, что если ему на спину поставить полное ведро, то ни одна капля воды не прольётся.

— Если конь таков, то каков седок? — говорят прохожие. Когда конь пробегал мимо дворца каана, около ворот гуляли три сестры-красавицы. Увидев коня, они не смогли удержать своё чувство восхищения. Так красиво он бежал. Младшая из сестер, самая милая, воскликнула:

— Я сяду на коня? Хочу прокатиться!

Другая говорит:

— Я тоже хочу сесть.

Конь подбежал к девушкам, приостановился. Младшая из сестер вскочила на коня, ноги поставила в стремена, стремена оказались как раз для неё, ни короткие и ни длинные, да и седло в аккурат: ни мало и ни велико. Когда она взяла бич, привязанный к седлу, надела на свою руку, ремешок оказался как раз в пору, не болтается и не жмёт.

Конь пошёл такой красивою рысью, что ведро, наполненное водой если на него поставить, то ни одна капля не прольётся. Так он бежал ровно, мягко и славно.

Конь вынес девушку за город, разбежался и перескочил через текущее море. Девица одной рукой ухватилась за луку седла, другой — за повод узды коня, так она держалась. Конь подбежал к сухой траве, втянул в свои ноздри и ускакал дальше. Он выскочил на гору, добежал до большой дороги и помчался дальше. Так конь бежал долго. Когда он стал добегать до середины пути, в городе поднялся переполох. Семерых богатырей снарядили в погоню. Там, где красно-игреневый конь делает один прыжок, кони семерых богатырей делают по три. Они не догнали красно-игренего коня.

Погонщики прекратили преследование, сказав:

— Не наша дочь, каанская, пускай себе уезжает!

Они повернули коней назад.

А красно-игреневый конь скачет дальше, перевалил многие горы, наконец остановился, выпрыснул из ноздрей сухую траву. Алыг Оол предстал перед конём.

Девица плачет. Из глаз слёзы льются ручьём, из носа вода рекою бежит, так она горько рыдает. Увидев глупого парня, она ещё пуще плачет.

— Как же я буду с таким жить! — причитает девица по имени Алтын Тарак.

Едут дальше. Когда они подъехали к тому городу, где живёт неженатый каан, остановились. Конь сделал девицу из глины, точь-в-точь такую, как Алтын Тарак. Тот же рост, тот же взгляд, тот же голос, та же красота. От настоящей не отличишь.

Конь говорит Алыг Оолу:

— Девицу, которую я сделал из глины, отдай неженатому каану, а настоящую Алтын Тарак возьми себе в жены. Ты будешь жить с ней в согласии. А теперь иди в город вместе с ненастоящей Алтын Тарак, отведи её к неженатому каану, возьми золотую птицу и принеси её сюда. Настоящая Алтын Тарак будет со мной. Когда ты возьмёшь золотую птицу, которая без хвоста, нигде не останавливайся, никуда не сворачивай, иди прямо сюда, мы будем ждать тебя на дороге.

Алыг Оол повёл сделанную из глины девицу к неженатому каану. Люди, увидев Алыг Оол и Алтын Тарак, ковровые дорожки стелят на их пути. Все они говорили:

— Алыг Оол ведёт девицу Алтын Тарак, к которой неженатый каан ездил три года и не сумел взять себе в жёны…

Алыг Оол и глиняная девушка ступают по мягким коврам, ворс выступает между пальцев ног. Вот какие ковры стелят.

Алыг Оол привёл девицу неженатому каану. Все горожане говорили:

— Теперь наш каан женится. Если родится девица, то пусть будет как эта. Все восхищаются её красотой. Все благословляют молодожёнов. В три ряда столы ставят, накрывают, пир устраивают по поводу переплетения кос. Из множества косичек две косы заплетают. Обрадовался неженатый каан своими руками взял золотую птицу вместе с гнездом, вручил Алыг Оолу и отправил его домой. Алыг Оол уехал.

А свадебный той продолжался до ночи. Когда он закончился, каан повёл девицу к себе в спальню. Там, преступив порог, обнял жену за её груди и хотел потрогать, где щекотно женщине, и прижал к себе. Вдруг девица рухнула, превратилась в вязкую глину. Неженатый каан остолбенел, потом ударил обеими руками свои колени и воскликнул:

— Позор! Великий позор!

Служанки собрали глину, вынесли из дворца и выкинули. От стыда неженатый каан ушёл в пастухи…

Алыг Оол вернулся к красно-игреневому коню и Алтын Тарак. Все они отправились в родной край.

Когда стали подъезжать к дому, конь сказал:

— Два твоих неженатых брата захотят жить с твоей женой, обманув тебя. Они договорились между собой о том, что одну ночь Алтын Тарак будет проводить с одним братом, вторую — с другим. Договорились напоить тебя аракой, потому что ты никогда не пил, поэтому легко потеряешь голову.

Алыг Оол вернулся домой. Дома братья усадили его за стол, стали угощать, в золотую чашу налили араку, уговаривали выпить. Алыг Оол не пил день, второй, третий, четвертый, пятый. Видят братья, что им не напоить Алыг Оола. Тогда они решили выкопать яму глубиной в пять саженей, столкнуть его туда. Яму выкопали и опять стали просить Алыг Оола выпить араку. Алыг Оол отказался. Тогда они сказали:

— Ты только языком попробуй вкус араки.

Алыг Оол подумал: «Ничего со мной не случится, если я только лизну араку». Попробовал, она показалась ему вкусной. Попробовал еще, потом отпил, а затем стал пить. Пил, пил, опьянел. Братья выволокли пьяного на улицу, бросили в яму. Вернулись домой и стали делить Алтын Тарак. Один брат тянет ее к себе, а другой к себе. Так два брата проспорили до утра, вреда не причинив девице.

Алыг Оол упал в яму, но не разбился, кости остались целыми, поломок никаких не было. Но как выбраться? В это время он слышит, что кто-то подошел к яме, поднял голову, видит красно-игреневый коня пытается достать его. Наконец дотягивается и вытаскивает из ямы.

— Какой конь! Какое животное! — восхищается Алыг Оол.

Тут он слышит голоса певчих пташек, которые или сидят или гурьбой летают. Они поют так, что от их голосов мертвый оживёт, больной выздоровит. Алыг Оол слушает птичек, слушает и снова становится трезвым и крепким.

Два брата между тем продолжали спорить: один тянул к себе Алтын Тарак, другой к себе. Никто из них не сумел перетянуть. Тогда братья оставили девицу в покое. Сами пошли на охоту в горную тайгу. Когда они ушли, красно-игреневый конь сказал:

— Братья оставили Алтын Тарак ключ от гроба. Надо открыть этот гроб. Там лежат души братьев. Надо потереть дно гроба, черные души братьев погибнут, тогда погибнут и братья. Иначе они не дадут житья тебе.

Алыг Оол пришёл к Алтын Тарак, взял ключ у неё, открыл крышку гроба, потёр дно, души зашевелились. Алыг Оол вытащил и стал тереть их о край гроба, тёр, тёр, тёр, пока не протёр. Души погибли, погибли и братья на промысле.

Алыг Оол и Алтын Тарак устроили свадебный пир. Пастухи табуны лошадей к ним пригнали. Пир устроили. Они ели и пировали. Много вкусной еды съели, долго пировали. Тот, кто жирное мясо ел, благословляя, уходили. Те, кто сухие кости грыз, проклиная уходили.

У некоторых собак животы разжирели, хвосты свои они едва волоком тащат. У крылатых птиц крылья разжирели, летать не могут, по земле ползут. Такой славный пир был. Пир закончился. Пировавшие разошлись. Остались Алыг Оол и Алтын Тарак, держа свой край, возглавляя свой народ.