Шорские сказки и легенды

Кестэй[35]

Когда Кестэй был маленьким, умер его отец. Перед смертью он сказал сыну:

— Девушка, которую ты возьмёшь в жёны, дочь Члгаяка. Поедешь в её край, привезёшь оттуда, женишься на ней. Она — твоя суженая невеста.

Кестэй вырос до возраста жениха, сел на своего коня Ак-кулуна. Мать сказала ему:

— Мой сын, зачем в такую даль ехать за женой? В нашем аале, в нашем народе я найду тебе невесту…

— Нет, энэ! Раньше тебя о моей суженой сказал отец. Он говорил, что мне в жёны предназначена дочь Члгаяка. На ней надо жениться. Так он говорил мне.

Мать осталась со слезами на крыльце. Кестэй поскакал вперёд. Его конь Ак-кулун, доскакав до места Кошун, остановился перед круглым озером. Здесь он говорит:

— Эх, Кестэй, я не успел попить молока из двух сосков моей матери. У меня не хватит силы доскакать до края Члгаяка. Вернусь домой.

Кестэй остался на берегу круглого озера. Ак-кулун ускакал назад, чтобы попить молока своей матери, набраться силы. На крыльце дома стояла мать Кестэя и плакала. Из двух глаз двумя ручейками лились слезы.

Ак-кулун пососал молоко своей матери, вернулся назад к берегу круглого озера, туда, где остался Кестэй. Тот спросил его:

— Скажи, что ты видел, что нового узнал на нашей земле?

— Какие могут быть новости на нашей земле? Твоя мать как стояла на крыльце, провожая тебя в далёкий путь, так стоит там до сих пор, плачет, слезы ее льются из двух глаз, двумя ручьями текут, — ответил конь.

Кестэй сел на своего Ак-кулуна и поскакал дальше. В пути конь сказал Кестэю:

— Впереди нас ждут тяжёлые испытания. Нам предстоит преодолеть три препятствия.

Они ехали, ехали, долго ехали, доехали до того места, где растёт густой лес на высокой горе, которую птица, имеющая крылья, не сможет перелететь. А ехать только можно через эту высокую гору. Здесь Ак-кулун приказал хозяину:

— Держись за меня покрепче!

После долгого пути перед ними показалась высокая гора, на которой вдоль всего хребта горел огонь…

(Сказание «Кестэй». Рис. Л. Тупиковой.)

Конь с разбега как прыгнул, так и влетел в чащу леса на вершине горы. Выбирались всадник и конь из чащи леса с большим трудом, долго выбирались, наконец, выбрались. Всю одежду изодрали, почти голыми остались.

— Впереди ещё два препятствия предстоит нам преодолеть, — сказал Ак-кулун.

Ехали они, ехали, ещё одна гора возвышается перед ними. А дорога лежит только по этой горе. На ней росли колючие кустарники. Ак-кулун прыгнул с разбега, долетел до середины горы. Дальше они стали подниматься вверх с большим трудом. Поднимались, поднимались, наконец, поднялись до вершины. Когда они выбрались, тогда только увидели, что из их кожи всюду сочится кровь — все тело исцарапано колючими кустарниками.

— Второе препятствие одолели, — молвил Ак-кулун, — а как одолеем третье?

После долгого пути перед ними показалась высокая гора, на которой вдоль всего хребта горел огонь.

— Нам надо перескочить это пламя! — тяжело вздохнул Ак-кулун.

Он разбежался, прыгнул. Всадника и коня охватил огонь, оба стали гореть, но всё-таки успели проскочить, обуглившееся сбросили с себя.

— Теперь, Кестэй, поедем в край Члгаяка, — сказал Ак-кулун. — Мы преодолели все три препятствия.

Снова они ехали, ехали, до края Члгаяка доехали, остановились перед дворцом с золотыми воротами, открыли золотые ворота. К ним навстречу вышел сам Члгаяк. Выйдя, спросил:

— Откуда такой богатырь приехал, наделённый великим умом, чтобы, открыв мои золотые ворота, войти в мой золотой дворец?

Кестэй назвал своё имя и имя своего коня. Члгаяк спросил:

— Какие дела привели тебя в мои края?

— Дела молодого человека. За будущей женой приехал, — ответил Кестэй.

Гостя пригласили во дворец и вывели трёх девиц, держа их за руку…

Члгаяк спросил:

— Какая из трёх красавиц нравится? Какую ты полюбил?

— Средняя из трех красавиц мне понравилась, — ответил Кестэй.

Здесь и соединили две головы. Той устроили, попировали. Отец невесты спросил, обращаясь к Кестэю:

— Как ты увезёшь отсюда свою жену? — И тут же сам посоветовал. — Преврати её в золотое кольцо.

Кестэй превратил красавицу в золотое кольцо, надел на палец и, собравшись, уехал. Вокруг гор не объезжая, как стрела, прямо на свою землю он вернулся. Увидел мать там, где её оставил — на крыльце дома. Она стояла, из глаз двумя ручьями текли слезы. Кестэй подъехал к матери.

— Я, твой сын, привёз жену, — сказал.

Ослепшая от горя мать взглянула на него и ответила:

— Если ты мой сын, то моё молоко из моих двух сосцов коснётся твоих губ.

После этих слов она оставила Кестэя у порога, а сама отошла в почётный угол, вынула свои груди, надавила на сосцы. Молоко струёй брызнуло и коснулось губ Кестэя. Кестэй напился молока матери. Мать признала своего сына.

Он ударил об пол золотое кольцо, красавица-жена предстала перед ним, она понравилась матери. Девушку одели в праздничную одежду, вывели в народ. Она понравилась и народу. Устроили большой той. На нём играли, пели, ели, состязались силачи, были конские скачки. Когда пир кончился, народ разъехался. Кестэй стал трудиться. Трудясь, счастливо зажил со своей женой.

Золотая берёза[36]

У подножия Чёрной горной тайги с семьюдесятью перевалами, на берегу чёрного моря с семьюдесятью поворотами разноязыкий народ расселился, разномастный скот пасется. На шести столбах золотой дворец стоит. Верх его тремя бахромами украшен. Золотой дворец, словно весенний лёд сияет, как осенний лёд блестит. Перед золотым дворцом золотая коновязь стоит, вбитая до тридцатого слоя земли. Ни один богатырский конь ее не выдернет.

У коновязи на привязи черногривый, чёрной масти конь стоит. Из двух его ноздрей пар клубится, два его глаза, словно огонь, горят. Как мельница вертится, как веретено крутится.

В золотом дворце богатырь Каан Перген живёт с женой Алтын Арыг. Каан Перген сидит за золотым столом, ест и пьёт. Алтын Арыг кормит мужа и говорит:

— Эзе, Каан Перген, ты основательно забыл моего отца, Сарыг Каана, живущего у подножия жёлтой горной тайги с восьмьюдесятью перевалами, на берегу жёлтого моря, с восьмьюдесятью поворотами, своего тестя, ездящего на коне жёлтой масти, ты позабыл. Он живёт на пути, ведущем к войне, на опасном пути. К тому же давно, наверное, он состарился, силы его иссякли, дух его на исходе.

Это выслушав, Каан Перген встал и вышел из-за стола. Едой свои силы подкрепив, он сказал:

— Это правда, Алтын Арыг, жена моя! Сарыг Каана, тестя моего, я позабыл.

Каан Перген взял свои боевые многослойные доспехи, надел их на себя, подошёл к Алтын Арыг. Прощаясь с ней, сказал:

— Я не буду долго ездить. Вернусь через девять дней.

Чтобы не скучать друг о друге, попрощались. Чтобы не тосковать, обменялись приветствиями.

Каан Перген вышел из золотого дворца, подошёл к золотой коновязи, отвязал коня своего черногривого Кара-Кула-коня. Встав на стремена, сел верхом; проехал по селу от края до края, по пастбищу среди табунов лошадей; выехал на большой горный перевал и поскакал по вершине горного хребта.

Черногривый Кара-Кул-конь скачет, словно птица летит, словно ветер шумит, стука копыт не слышно, реки без счёту перескакивает, за пределы девятого царства проехал, девять миров миновал, на великий хребет жёлтой горы с восьмьюдесятью перевалами выехал. Родовую гору тестя Каан Перген увидел. Затем он поднялся на свистящий перевал и на пологую гору, словно углубление седла, спустился. Остановился, осмотрелся. Всю окрестность оглядел, весь небесный свод окинул взором. Край Сарыг Каана как раньше мирно стоял, так и теперь мирно стоит, без перемен. Мирно пасутся стада, резвятся стригуны, бегают жеребята. У коновязи жёлтой масти конь стоит, боевой конь Сарыг Каана, тестя Каан Пергена. У коня нижняя губа на шесть вершков вытянулась, верхняя губа на три вершка опустилась.

Г лазом моргнуть не успели бы, произнести слова не смогли бы, Каан Перген, как летучая мышь, примчался, как птица с крыльями, прилетел, у основания золотой коновязи спешился. Конь его, как вкопанный, стал.

Каан Перген соскочил с коня, привязал черногривого Кара-Кула-коня к коновязи, пошёл к золотому дворцу, по сорока лестницам его поднялся, дверь открыв, поздоровался; порог перешагнув, приветствовал.

На его приветствие Сарыг Каан приветствием ответил:

— Зять мой, Каан Перген, приехал к нам! — говоря так, Сарыг Каан подвёл гостя к столу и посадил на почётное место.

Жена Сарыг Каана по имени Сарыг Сабак угощает зятя едой. Пёструю чашу вином наполнив, подаёт Каану Пергену.

Каан Перген питьём жажду утоляет, едой утоляет голод, исхудавшее тело силой укрепляет, опавший желудок едой наполняет. Выпив вина полную чашку, лёгкое похмелье почувствовал…

— Эзе, Каан Перген, зять мой, далеко ли ты путь держишь? — спросил Сарыг Каан.

— Не далеко, до земли Сарыг Каана, моего тестя, я приехал в гости, — сказал Каан Перген.

— Если так, то слушай слова мои, — сказал Сарыг Каан. — Отсюда дальше есть золотая гора с девятьюдесятью перевалами. На вершине её растёт ветвистая берёза с золотыми листьями. Я дожил до седин, три поколения жизни я прожил, но не смог доехать до этой берёзы с золотыми листьями, чтобы её листьями утолить голод, чтобы досыта поесть. Если ты привезёшь мне листья этой берёзы, накормишь ими меня, то слава твоя по всей Вселенной пройдёт, по всему миру пройдёт. До вершины золотой горы ни одни конь, имеющий четыре ноги, не поднимался, ни один богатырь, имеющий великий ум, не достигал. Ни одна птица, имеющая крылья, чтобы летать, не сидела на её вершине.

Это услыхав, Каан Перген встал с того места, где он сидел, стал ходить по полу золотого дворца взад и вперёд…

— Я привезу золотые листья берёзы, растущей на вершине золотой горы с девятьюдесятью перевалами, коль ты всю свою долгую жизнь хотел поесть золотые листья ветвистой березы.

Чтобы не скучать, Каан Перген попрощался, чтобы не тосковать друг о друге, добрые пожелания он оставил, из золотого дворца он вышел, развязал повода узды черногривого Кара-Кула-коня, словно летучая мышь на круп коня вскочил, с места коня бичом погнал.

Чёрный бич до сорокового голубого неба он поднял, с размаху коня ударил. Черногривый Кара-Кул-конь с места галопом поскакал. Там, где он ногами о землю опирался, у золотой коновязи, земля оголилась так, что на этом месте сорок лет трава не будет расти. От боли черногривый Кара-Кула-конь зубами скрежещет, свои задние ноги зубами хватая, скачет. На какую землю ноги опускает, сам конь не чувствует. Крылатые птицы не могут рядом лететь, лучшие из зверей не могут близко подойти к нему. Словно тонкая нить натянулся конь. Кружась, земля остаётся позади, отцовский край из сознания выходит, материнский край за спиной уходит.

В чёрные неведомые края Каан Перген скачет. Без счёта реки переходит, без числа горы переваливает. На краю земли, на дне вселенной вершина золотой горы, как белое облако, показалась. Каан Перген выехал на большую дорогу.

Все следы шли в одну сторону, туда, назад ни один след не указывает. Из тех, кто уехал, ни один не вернулся.

Когда Каан Перген стал приближаться к золотой горе, великий ветер подул, могучий богатырь на жёлтом, лучшем из лучших коней мимо его проскакал. Лучший из богатырей, ударил лучшего из лучших жёлтой масти коня. Словно искра из-под молота конь сверкнул, на золотую гору с девятьюдесятью перевалами поскакал. До семидесятого перевала богатырь добрался. На семидесятом перевале конь остановился, ухватившись зубами за одну из вершин золотой горы — повис, дальше не в силах двинуться.

Седок богатырского сложения крикнул:

— Кто из живых останется, передайте отцу моему по имени Сарыг Картыга! Лучший из мужчин по имени Сарыг Салгын — его сын погиб, добравшись до вершины семидесятого перевала золотой горы, скатившись к подножью золотой горы, кости сложил.

Шесть дней и ночей держался конь Сарыг Салгына. На седьмой разжал челюсть. Богатырь вместе с конём, словно россыпи камней, грохнулся вниз.

Это увидев, Каан Перген не боявшийся устрашился, не пугавшийся испугался. «Выстрелянная пуля не летит назад, выехавший в путь богатырь не возвращается назад, бессмертным я не родился,» — подумал он.

Каан Перген поднял свой бич до сорока небес, от ручки бича вода закапала, со всего размаха ударил Кара-Кула-коня. Кара-Кул-конь заржал от боли, с места в галоп пустился.

Каан Перген лишился сознания, данного ему великим творцом. Когда очнулся, то увидел — передние ноги черногривого Кара-Кула-коня достигли вершины золотой горы с девятьюдесятью перевалами, задние ноги остались по эту сторону горы. Конь повис, держась зубами за грани золотой горы.

Каан Перген огляделся вокруг. Внизу увидел черную бездонную пропасть. Если его Кара-Кул-конь сорвётся, то вместе со своим конём и он улетит в чёрную черноту, как чёрные россыпи камней с шумом и грохотом. Каан Перген осторожно вынул ступни из стремян, приподнявшись, прыгнул на вершину золотой горы и допрыгнул. Потом схватил Кара-Кула-коня за оба уха и стал вытаскивать. Кара-Кул-конь зубами и ногами подтягивался, конь помог Каан Пергену вытащить себя…

На вершине золотой горы растущие деревья не вянут, травы растущие — не блекнут. Каан Перген сел верхом на Кара-Кула-коня, поехал по вершине золотой горы. Оглядевшись вокруг, он заметил, что здесь ни один конь, имеющий широкие копыта, не прошёл, ни один богатырь, наделённый великим умом, не проехал. Растущая здесь трава стоит ни кем не тронутая, верхушки трав никем не помяты. Вдали Каан Перген увидел золотой дворец. Лучи восходящего солнца его освещают. Рядом с золотым дворцом нет коновязи.

Каан Перген подъехал к золотому дворцу, коня отпустил на свободу, сам вошёл в золотой дворец. Открыв дверь, он поздоровался, порог перешагнув, поприветствовал. За золотым столом сидит богатырь в золотых доспехах, читает книгу, написанную золотыми буквами. На приветствие Каан Пергена богатырь ответил приветствием. Каан Перген увидел на другой стороне от стола золотую кровать. У изголовья золотой кровати растёт ветвистая берёза с золотыми листьями.

— Эзе, богатырь, с золотыми доспехами, позволь мне нарвать золотые листья с этой ветвистой берёзы, — сказал Каан Перген.

Это услышав, богатырь говорит:

— Эзе, Каан Перген, я являюсь Великим Часовым у этой берёзы. Меня поставил сам Великий Творец. Если ты привезёшь разрешение от самого Бога, то я дам тебе листья ветвистой берёзы.

Каан Перген подумал: «Когда же мне подниматься до Великого Творца?» И говорит:

— Богатырь, посмотри в окно, что там делается?

Пока Великий Часовой глядел в окно, Каан Перген протянул руки к листьям берёзы, чтобы нарвать их.

Богатырь встал на ноги, поймал руки Каан Пергена.

— Пока не будет разрешения от самого Великого Творца, я не дам золотые листья ветвистой берёзы, — сказал самим Великим Творцом поставленный Великий Часовой.

Два богатыря, Каан Перген и Великий Часовой, сказав слово, за плечи схватились, сказав два слова, за руки ухватились. Волоча друг друга из золотого дворца, вывалились. На вершине золотой горы битва началась. Когда два богатыря вступили в поединок, трава, растущая на вершине золотой горы, с корнем стала вырываться.

Девять дней бились богатыри. Через девять дней их плечи к плечам подошли, руки — к рукам. Думали, что девять дней миновало: девять лет, оказывается, прошло. Через девять лет, бледнея, будто луна упала, сияя, солнце будто померкло. Это место будто о медное царство стукнулось. Из чёрного тумана Каан Перген вышел.

Он бросил золотого богатыря-часового на вершину Золотой горы. Великий золотой богатырь упал поперёк горного перевала, его стан не сломался, глаза широко открыты, душа его через рот выскочила. Так богатырь погиб.

Каан Перген бегом вбежал в золотой дворец. Нарвал золотые листья, набил ими карманы полные, к спине черногривого Кара-Кула-коня, словно летучая мышь прильнул, назад ускакал.

Оглянувшись, увидел, что вершина золотой горы верх дном перевернулась. Это увидев, Каан Перген, не пугавшийся, испугался и подумал: «Как бы не проклял меня истинный Творец». Подумав так, Каан Перген ударил бичом своего коня.

Черногривый Кара-Кул-конь скачет, словно живая пуля летит, словно стрела свистит. Там, где Каан Перген тратил целые месяцы на путь, за день одолевает. Там, где год ехал, за семь дней проезжает. Минуя повороты рек, напрямик скачет. Кружась, земля уходит назад. Скачет его конь, вытянувшись на всю длину свою.

Мало ли, много ли скачет конь. Показалась вершина жёлтой горы Сарыг Каана, тестя Каан Пергена родовой горы. Каан Перген прискакал на свистящую вершину, в углубление горы спустился. Спешился. Огляделся. Мирно пасутся стада, мирно живёт народ. Ничего не изменилось. Как было, так всё и осталось.

Каан Перген подъехал к коновязи, поставил Кара-Кула-коня рядом с конём жёлтой масти, привязал к коновязи, вошёл в золотой дворец. Дверь открыв, поздоровался, руку подняв, поприветствовал.

Сарыг Каан, тесть Каан Пергена, ответил приветствием, зятя за руку взял, на почётное место за столом усадил, стал кормить лучшей из еды едой и лучшим из вин вином угощать. Сарыг Каан спрашивает:

— Какую новую неведомую нам вещь ты привёз?

Каан Перген выложил на стол золотые листья ветвистой берёзы. Это увидев, Сарыг Сабак, жена Сарыг Каана, подбежала к столу, собрала все золотые листья ветвистой берёзы в подол платья, вошла в сороковую комнату, стала их есть.

Сарыг Каан схватил бич, поднял его, чтобы ударить жену. Сарыг Сабак побежала вокруг стола, не давая себя ударить. Пока бегала вокруг стола, успела съесть все золотые листья. Сарыг каан кричит:

— Не для тебя привезены эти золотые листья ветвистой берёзы! Они доставлены для меня! Мне надо их съесть!

Когда он увидел, что все листья до одного съедены, старый Сарыг Каан плюхнулся на пол и горько зарыдал. Потом он говорит:

— Каан Перген, мой зять, если бы я не был сердит, то не сказал бы того, о чём я хочу сказать тебе. После твоего отъезда твоя жена родила одного мальчика и одну девочку. Имя твоего сына Кара Картыга. Он будет ездить на коне чёрной масти Кара-Калтар. Имя твоей дочери Алтын Каракчын, будет ездить на белом коне Ак-Кыр. Длина спины коня сорок саженей будет. На земле она сильнейшая из самых сильных будет, сильнейшая из небожителей. Ты, Каан Перген, бесславный путь совершил, из плохой поездки вернулся. Не надо было вступать в поединок с Великим Часовым, хранителем ветвистой берёзы. Надо было подняться к Великому Творцу и привезти разрешение от него. Ты погубил Великого Часового, бог покарал тебя. Твоя дочь стала носительницей зла. Такой её сотворил сам истинный Бог. Она будет творить зло. Великий Творец сердит на тебя. Твой род погибнет, иссякнет, иссохнет..

Каан Перген, выслушав Сарыг Каана, попрощался, сел на черногривого Кара-Кула-коня, поехал домой. Наверное, до сих пор едет…