Шпионский берег

Глава 5

Бангкок, 24 года тому назад

Мы встретились случайно. По крайней мере, кажется, что случайно. Своего рода дружеская встреча, от коих я обычно уклоняюсь, потому что по натуре скептически отношусь к кажущимся невинными мотивам людей. Я приобрела этот скептицизм в детстве, когда росла с отцом, который почти никогда не говорил правды, отцом, чьи поездки в город на встречу с клиентом в девяти случаях из десяти заканчивались посещением бара "Тинхорн" на Мейн-стрит. Именно там я обычно находила его вечером, он выпивал шесть рюмок и поднимал шум. Были случаи, когда он действительно встречался с клиентом, когда он действительно говорил правду, и этот один случай из десяти всегда приводил меня в замешательство. Если бы он лгал все время, у меня, по крайней мере, была бы хоть какая-то уверенность в жизни. Именно возможность лучшего исхода сводит вас с ума, порождает надежду, которая в конечном счете приводит к разочарованию. Я была похожа на алмазодобытчика, который продолжает долбить камни в поисках драгоценного камня в груде щебня. Ты знаешь, что где-то там он должен быть, и готов потратить всю жизнь на его поиски.

До тех пор, пока однажды не перестанешь. Однажды ты скажешь: "Да к чёрту все это дерьмо", соберешь манатки и уедешь, как это сделала моя мать много лет назад. Так что да, я подвергаю сомнению все. Это именно то, что делает меня лучшей в моей работе.

На сегодняшний день я в отпуске и жажду острого супа с лапшой. В отпуске все по-другому. Мир кажется почти безобидным, и кажется, что люди действительно имеют в виду именно то, что говорят, когда улыбаются. Это не оправдание, но это объясняет мою беспечность сегодня днем. Небо только что разразилось муссонными дождями, и каждый стремится спрятаться под никуда не годными тентами уличного рынка Ван Ланг. Я не могу протиснуться под край навеса, и задняя часть моих джинсов быстро промокает, но это теплый дождь, долгожданная передышка в неослабевающей жаре Бангкока. Я покинула свой отель и пересела на паром через реку только для того, чтобы съесть тарелку супа именно этого повара, которого нашла во время предыдущего задания в Таиланде. Мои коллеги уже улетели домой, но я планирую остаться еще на четыре ночи, просто чтобы насладиться Бангкоком. Я буду спать столько, сколько захочу, и есть то, что захочу, и все это за счет правительства. А что я хочу съесть сегодня днем, так это острого говяжьего супа с лапшой.

Продавец протягивает мне миску, от которой исходит аромат звездчатого аниса и корицы. Это стоит всего шестьдесят бат. Два доллара, которые даже не стоят того, чтобы брать с дяди Сэма оплату за это блюдо.

Я несу миску к единственному свободному столику и устраиваюсь на низком пластиковом табурете. Такое ощущение, что я сижу за детским столиком, но мне повезло найти хоть какой-нибудь насест, защищенный от дождя. Когда я с шумом втягиваю в рот первые ниточки лапши, я лишь краем глаза замечаю мужчину, который стоял в очереди позади меня у тележки продавца. Потом я слышу, как он спрашивает: “А что взяла та дама? Можешь ли ты дать мне то же самое?”

Я поднимаю глаза и вижу, что он указывает на мою миску. Тайская женщина, управляющая тележкой, не понимает, что он говорит. Он переспрашивает ее, и в голосе его слышна беспомощность. Британский акцент. Я не сильна в акцентах, но этот не из аристократических. Мне кажется, он моложе меня, или, может быть, дело в атмосфере, которую он излучает. Широко распахнутые глаза. Горящие. Такие бывают у тех, кто радуется каждому новому опыту. У него взъерошенные светлые волосы, месяцами не знавшие парикмахера. У его выцветшего синего рюкзака одна лямка заклеена скотчем, а из кармана торчит сложенная карта Таиланда. На нем шорты-карго и туристические сандалии, а его орехово-коричневый загар повествует мне о том, что он некоторое время провел в тропиках. На его футболке тайская надпись, которая переводится, примерно, как "Глупый турист". Интересно, знает ли он об этом?

Он выкладывает свои шестьдесят бат, забирает тарелку супа и осматривает помещение в поисках свободного столика, но его нет. Мгновение он стоит, держа свою миску, с растерянным видом. Дождь барабанит по тенту, и река воды течет по затопленной улице, пачкая его сандалии. За моим столом есть пустой стул. Я могла бы опустить голову и продолжать есть, притворяясь, что его здесь нет. Проходят секунды, пока я взвешиваю все за и против.

— Вы можете сесть здесь — предлагаю я.

Дождь шумит так громко, что он меня не слышит.

— Эй! — зову я его.

Он поворачивается и видит, что я указываю на пустой стул. Улыбнувшись, он ставит свою миску на стол и складывает свои невероятно длинные ноги, чтобы устроиться на табурете.

— Мне не хотелось есть стоя. Спасибо!

— Я вижу, вы заказали тот же суп. — говорю я.

— Он выглядит таким аппетитным, что я решил последовать вашему примеру. Вы, кажется, в этом разбираетесь.” Он наклоняется над своей миской, отхлебывает немного бульона и восклицает: Божественно!

— Действительно вкусно, правда?

Он сосредотачивается на вкусах. — Звездчатый анис. Корица. Калган. Рыбный соус и… — Он кашляет, и его лицо внезапно становится пунцово-красным. — …чили.

— Первоцвет. Не самый острый перец чили, но достаточно острый.

Он покраснел и вспотел от чили, но продолжает есть, возможно, из благодарности за то, что я наблюдаю за ним, или потому, что ему действительно это нравится, несмотря на жгучесть. Я это понимаю. Боль — это мощная приправа, другая сторона удовольствия. Некоторые из нас жаждут этого, ровно настолько, чтобы это напоминало нам, что мы живы.

— Здесь есть еще что-то, чего я не могу определить, — говорит он, откладывая ложку — что-то землистое, металлическое…

— Говяжья кровь.

Он удивленно поднимает на меня взгляд, и я вижу, что у него ярко-зеленые глаза. С этой спутанной гривой светлых волос он напоминает мне викинга, затерявшегося не в том веке, не на том континенте. — Серьезно?

— Абсолютно. — Интересно, не напугала ли я его, не оттолкнет ли он миску с отвращением?

Вместо этого он смеется. — Это блестяще! Это объясняет цвет. Насыщенность. — Он подносит миску к губам и допивает остатки супа. Я наблюдаю удовольствие в его самом первобытном и беззастенчивом проявлении.

Вот тогда-то у меня в голове и возникает видение. Образ нас двоих, лежащих в постели, наши конечности сплетены друг с другом, наши тела скользкие от пота.

— Вы всегда пытаетесь разобрать каждый компонент в пище? — спрашиваю я.

— Это раздражающе, да?

— Это аналитически. Вы, случайно, не химик?

— Вообще-то, врач. Такова уж моя натура — препарировать вещи, даже тарелки с супом с лапшой.

— Врач? — переспросила я.

Он, должно быть, слышит скептицизм в моем голосе, потому что смеется. По морщинкам вокруг его глаз я вижу, что он не так молод, как я думала, но близок к моему возрасту. — Я знаю, что сейчас не очень-то на него похож.

— Старый рюкзак сбил меня с толку.

Он опускает взгляд на заклеенную лямку. — Этот рюкзак через многое прошел, и я слишком сентиментален, чтобы выбросить его. Он был со мной на протяжении пяти лет благотворительной работы в полудюжине лагерей беженцев.

— Где?

— В основном я бывал в Кении и Судане. Лечил все, от огнестрельных ранений до малярии.

— Так вы в Таиланде по работе?

— Нет, просто турист. Через несколько недель я должен вернуться домой в Лондон, и у меня никогда не было возможности исследовать Азию. Я пытаюсь охватить как можно больше мира, пока могу, прежде чем мне придется надеть галстук.

— Не похоже, чтобы вас радовала такая перспектива.

— Да нет, но… — вздыхает он. — …мне пора начинать зарабатывать на жизнь.

— Для чего?

— Никогда не задавался таким вопросом.

— А всё-таки?

— Моей маме нужна помощь.

Такого ответа я не ожидала. — Похоже, вы очень хороший сын.

— Сейчас она сама по себе, и у нее задолженности по счетам. — Он пожимает плечами. — Ты делаешь то, что должен, но… — Он смотрит на тележки с дымящейся едой, на продавцов, на их столы, заваленные зеленью и неоново-красным перцем чили. — я буду скучать по жизни без своего рюкзака.

— Вы, случайно, не в Бангкоке купили эту футболку?

Он опускает взгляд на свою рубашку. — Купил у продавщицы с тележкой.

— Вам кто-нибудь сказал, что там написано?

— Дама, которая мне её продала, сказала, что это означает ”счастливый турист".

В конце концов, я решаю не говорить ему правду. Он действительно счастливый турист, в отличие от некоторых иностранцев с кислыми лицами, которых я вижу на террасе своего отеля. Те, кто вечно недоволен и всегда раздражен какой-нибудь мелочью, которая не соответствует их стандартам.

— Куда вы отправитесь дальше? — спрашиваю я.

— Я не знаю. У меня есть еще три недели свободы, прежде чем мне придется лететь обратно. Посоветуйте, куда отправиться.

— Я не уверена, что знаю ответ.

— Вы выглядите человеком хорошо ориентирующемся в мире. Во всех лучших местах, которые еще не нашли другие туристы.

Дождь прекратился, но вода продолжает капать с тента, забрызгивая тротуар прямо у него за спиной. Я думаю обо всех секретных местах, которые я знаю, о местах, о которых я не могу ему рассказать из-за того, что там происходит на службе нашей национальной безопасности. Места с щемящей красотой и ужасной историей.

— Попробуйте Чиангмай, — говорю я. — многие туристы любят это место.

— А вы?

— Там красиво. Не так изнуряюще жарко. И вам почти наверняка понравится тамошняя еда.

— А вы куда ездите в отпуск?

— Мне нравятся бывать в местах, где я никогда не бывала.

— Например, где?

Я делаю глоток из своей бутылки с водой и смотрю ему в глаза. — Мадагаскар.

Он разражается смехом. — Почему-то я так и знал, что вы это скажете! Все говорят о поездке на Мадагаскар, как будто это место их мечты, но я не знаю никого, кому на самом деле довелось там побывать.

Теперь я тоже смеюсь, потому что это правда. Всегда что-то встает на пути. Очередное задание, очередной кризис. Это желанное место назначения в списке желаний каждого.

— Вы американка? — спрашивает он.

— Родилась и выросла.

— Похоже, вы довольно много путешествуете. По работе?

— Это одно из преимуществ моей работы.

— А чем вы занимаетесь?

Я делаю еще один глоток воды, делаю паузу, чтобы рассказать свою предысторию. — Я аналитик по импорту в Europa Global Logistics.

— Европа? Как на спутнике Юпитера?

— Очень хорошо. Большинство людей этого не знают.

— Чем занимается ваша компания?”

— Мы занимаемся таможенным брокерством. Занимаемся глобальной логистикой для импортных и экспортных компаний. Все, от сельскохозяйственного оборудования до моды.

Скорее всего, ему на все это наплевать. На этом этапе глаза большинства людей остекленевают, и их вопросы прекращаются. Для тех, кто достаточно любопытен, чтобы действительно поискать Europa Global Logistics онлайн, существует красиво оформленный веб-сайт с достаточным количеством деталей, чтобы убедить их, что это реальная компания, в которой работают реальные люди. И они увидят мое имя и фотографию: Маргарет Портер, аналитик по импорту, специализирующаяся на текстиле и одежде.

— Вам нравится эта работа? — спрашивает он.

— Это дает мне шанс увидеть мир.

— Но она вам нравится?

— Почему в вашем голосе звучит сомнение?

— Это просто… — Он обводит взглядом рыночные прилавки. Продавцов, бакалейщиков и продавщиц безделушек. — Эти люди зарабатывают на жизнь продажей вещей, которые можно потрогать, съесть и понюхать. Это просто кажется таким честным.

— А моя работа — нет?

Он смущается. — Простите. Я просто очень далёк от корпоративного мира, и, наверное, именно поэтому на моем банковском счете ничего нет. И потому моя мама постоянно говорит мне завязывать с благотворительностью.

— Вы всегда можете когда-нибудь вернуться к этому. Это единственная вещь, которая не меняется в этом мире. Всегда будут войны и лагеря беженцев.

— Верно. Слишком, черт возьми, верно.

Мы с минуту не разговариваем. Наш маленький столик — это островок мрачной тишины среди шума и суеты рынка. Сейчас светит солнце, о дожде почти забыли, если не считать пара, поднимающегося от луж на горячем асфальте.

Он поднимается на ноги и, кряхтя, вытягивается во весь рост. Должно быть, мужчине его комплекции было неудобно так долго сидеть на этом крошечном табурете. — Я думаю, мне пора вернуться в отель и еще раз взглянуть на карту. — говорит он.

— Где вы остановились?

— В небольшом семейном отеле, несколькими улицами выше. Там чисто и дружелюбно. Идеально подходит для человека с ограниченным бюджетом. — Он натягивает свой рюкзак. Промокшая туристическая карта Бангкока свисает из наружного кармана. — Спасибо вам за компанию. И за совет, куда двинуться дальше. Было приятно, эм…

— Мэгги.

— Мэгги. — Он наклоняется, чтобы пожать мне руку. Это такой старомодный жест, но в тот момент, исходящий от этого оборванного викинга, он показался мне совершенно очаровательным. — А я Дэнни Галлахер. Если вы когда-нибудь окажетесь в Лондоне и вам понадобится вытащить занозу или удалить аппендикс, я к вашим услугам.

Когда он поворачивается, чтобы уйти, я в нерешительности: решиться или не решаться? У меня есть четыре свободные ночи в Бангкоке, прежде чем я отправлюсь домой. Я в отпуске, у меня нет ни обязательств, ни четких планов, и прошло так много времени с тех пор, как я спала с мужчиной. Он уже уходит, и я как раз собираюсь окликнуть его, когда он внезапно останавливается. И разворачивается.

— А как вы смотрите на то, чтобы попозже встретиться и выпить? — спрашивает он. Когда я мешкаю с ответом, он краснеет. — Извините, это было бестактно с моей стороны. Просто мне действительно очень приятно было с вами поговорить, и…

— Да — соглашаюсь я.

***

— Ты когда-нибудь бываешь в Лондоне? — спрашивает Дэнни.

Мы лежим в моем гостиничном номере, пот от наших неистовых соитий остывает под шипение воздуха из кондиционера. Это не был ни его номер, ни мой; ночевка в бюджетном отеле меня не привлекала, так что вот мы и в "Ориентале", излюбленном месте тех из нас, кто живет на государственные деньги. Это слишком дорого для моего личного кошелька, но если за это платит дядя Сэм, почему бы и нет? Я видела, что Дэнни был ошеломлен, когда мы вошли в вестибюль, его голова запрокинулась назад, чтобы полюбоваться богато украшенным потолком. Он все еще разевал рот, когда мы вышли из лифта и нас поприветствовал стюард, но в тот момент, когда мы вошли в мой номер, все его внимание было приковано ко мне, так же как и мое — к нему. Никаких слов, только придыхания и вздохи, когда мы снимали друг с друга мокрую от пота одежду, пока целовались на пути к кровати. Нам не нужны были слова; наши тела знали, что делать, и я все равно не услышала бы ничего из того, что он сказал, из-за разгоряченного дыхания и шума крови у меня в ушах. Каким-то образом он знает все нужные места, где можно прикоснуться ко мне, и как утолить голод, который я старалась не замечать, голод, который я вместо этого сублимировала в свою работу. Всегда есть еще один отчет, который мне нужно опубликовать, еще один актив для развития, свежий источник для разработки. Когда вы клянетесь, что вашим коллегам вход воспрещен (а большинство из них в любом случае вам неприятны), вы должны получать удовольствие везде, где только можно его найти.

И я нашла свое в Дэнни Галлахере, которому, как я теперь знаю, тридцать три года, он родился в Лестере, получил образование в Лондоне. Он действительно на несколько лет моложе меня, но я чувствую себя старше его и в других отношениях. Или, может быть, я просто менее невинна, более приспособлена ко многим оттенкам серого в мире, где граница между добром и злом, другом и врагом — слишком зыбка.

— Иногда добираюсь и до Лондона — говорю я.

— Когда приедешь в следующий раз, позвонишь мне?

— Возможно, это произойдет не скоро. И к тому времени, наверное, будет странно звонить тебе.

— Почему?

— Может быть, ты меня даже не вспомнишь.

— Конечно же я буду помнить тебя.

— Или ты будешь встречаться с кем-то другим. Я появлюсь в Лондоне, и ты подумаешь: Какого черта я вообще ее пригласил? — Вот как все это происходит.

— Ты всегда была такой оптимисткой?

Я смеюсь и поворачиваюсь на бок, чтобы посмотреть на него. — Эй, мы в Бангкоке. Мы охвачены вожделением. Давай просто наслаждаться этим.

— А то, что происходит в Бангкоке, обязательно должно оставаться в Бангкоке?

— Дэнни, ты едва меня знаешь.

— Но хочу узнать побольше. — Теперь он переворачивается на бок, и мы лежим лицом к лицу на кровати. — Расскажи мне о себе. — Он проводит рукой по моему бедру, и его пальцы останавливаются на моем шраме. — Например, расскажи мне, откуда у тебя этот шрам?.

— На самом деле, тут ничего особенного. Во время учебы в колледже я подрабатывала официанткой в баре. Завязалась драка на кулаках, были разбиты бутылки. В меня попало летящее стекло.

- Драка в баре? Я бы никогда об этом не догадался.”

Не догадался бы он и о реальной истории, стоящей за моим шрамом: что в меня попала взорвавшаяся шрапнель в Карачи.

— Итак, ты работала в баре.

— Это не самая худшая работа, которая у меня когда-либо была.

— А где это происходило?

До сих пор я избегала делиться с ним конкретными деталями — по крайней мере, такими, которые не были бы хорошо отрепетированными заранее. Я никогда больше не увижу этого мужчину, так что нет причин начинать говорить правду сейчас, но посткоитальная близость все еще окутывает нас, и частичка правды выскальзывает наружу.

— Джорджтаун. — Где я действительно жила какое-то время, даже если никогда и не работала в баре.

— Разве это не рядом с Вашингтоном, округ Колумбия?

— Да.

— Мне всегда хотелось увидеть Белый дом. Стоит ли ради этого ехать?

— Нет.

Он ласкает мое бедро. — Увидеть тебя снова стоило бы поездки. Если ты не приедешь в Лондон, мы могли бы встретиться где-нибудь в другом месте.

— Я не уверена, что это такая уж хорошая идея.

Его рука замирает. Он переворачивается на спину и стонет. — О Боже. Ты замужем, да?

Это был бы простой способ перерезать леску и выбросить его обратно в море. Вымышленный муж — удобное оправдание, которым я пользовалась с другими любовниками, но это заставило бы меня выглядеть грязной в его глазах. Внезапно мне показалось важным не показаться распутной в глазах Дэнни.

Он садится на край кровати, повернувшись ко мне спиной. Свет города, льющийся из окна, падает ему на плечи, придавая коже блеск полированной меди. Когда я протягиваю руку, чтобы дотронуться до него, он не реагирует.

— Дэнни? — говорю я.

— Мне нужно вернуться в свой отель.

— Давай сходим куда-нибудь поужинать. Я знаю очень хороший ресторан, где…

— Зачем?

— М-м, чтобы поесть?

— Это ничего для тебя не значило, да?

Он думает, что есть какой-то смысл в потных ласках с незнакомцем в чужой постели. Мне становится жаль его. За его невинность, за его неизбежное и болезненное пробуждение. И от этого мне хочется, чтобы он ещё немного побыл со мной, хотя бы совсем чуть-чуть

— Я не замужем — говорю я.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но на его лицо падает свет из окна, и я не могу прочитать выражение его лица. — Ты не обманываешь меня?

— Зачем мне тебя обманывать?

— Когда ты сказала, что это не очень хорошая идея — снова встречаться, я просто предположил…

— Я сказала это потому, что знаю, как такие вещи заканчиваются. Когда ты встречаешь кого-то в чужом городе, это кажется новым и захватывающим. Потом ты приносишь это домой и понимаешь…

Приносишь это домой — Как сувенир?

— Так все и заканчивается. — Мои мудрые слова больше похожи на смирение, и я полагаю, что это оно и есть. Я действительно знаю, чем все это заканчивается. Я знаю, чем это обернется. Это не значит, что я не могу наслаждаться удовольствием везде, где могу его получить.

— Останься, — говорю я. — поужинай со мной. — Я глажу его по обнаженной спине и чувствую, как она покрывается гусиной кожей. — Нам обоим все равно нужно есть, так почему бы не сделать это вместе?

— Должно быть, это одинокая жизнь — сказал он тихо.

Моя рука все еще лежит на его спине. Это не совсем то, чего я ожидала от этого человека. Я хотела немного горячего и бурного секса и немного смеха, но я не думала, что он будет держать передо мной зеркало моей жизни. Он держит, и мне не нравится то, что я в нём вижу.

— Иногда бывает одиноко — признаю я. — Вот почему мне очень хотелось бы, чтобы ты остался.

— На ужин.

— И даже больше. Если ты в настроении.

Он качает головой. Издает усталый смешок. — Конечно. Почему нет?

Почему нет? Это не последний раз, когда мы говорим друг другу эти два слова.

Так и должно было быть.

____________________________