Шумерские ночи. Том 3

Впрочем, сейчас она свой внутренний свет… приглушала. Креол все равно проникал под эту завесу, зрел Инанну истинной, но окажись рядом простой смертный — увидел бы просто молодую женщину. Редкой красоты, с похожими на голубые озера глазами и растапливающей любой лед улыбкой, грациозней серны и утонченней лани, одетую в один лишь ветер и морскую пену — но просто женщину. Такими боги предстают, когда ходят среди смертных, когда желают остаться неузнанными.

Просто божественно прекрасными… идеальными… совершенными… но неузнанными.

Непривычно это оказалось — сидеть за столом с богиней. Говорить с ней, как с равной. Непривычно… но Креол быстро привык.

Да и сыр был очень вкусным.

Креол жевал, размышляя, как сказать о том, что ему нужно. Как попросить… слово-то какое отвратительное. Креол ненавидел просить, у него просто язык не поворачивался.

— У вас серьезная проблема, друг мой, — заговорила богиня первой.

— Ты… знаешь, — не спросил, а произнес Креол.

— Печать на вашем лице не видна глазу, но я вижу, что Мардуку вы принадлежите лишь до дня своей смерти, — вздохнула Инанна. — И поделать с этим ничего не могу даже я.

— На самом деле кое-что можешь, — медленно произнес Креол. — У меня родилась мысль. Возможно, слишком смелая, но если боги меня поддержат…

— Поддержат?.. — с интересом переспросила богиня. — Каким образом?

— Ты убила Царевну Хвори и Мучений, за что тебя нарекли Иштар, — посмотрел ей в глаза Креол. — Я знаю, что Мардук был человеком, когда сражал Тиамат и запечатывал Лэнг. Я знаю, что он стал богом, когда к нему потекла освободившаяся ба-хионь.

— Вижу, вам многое известно, друг мой, — так же внимательно взглянула Инанна. — Вы говорили об этом еще с кем-нибудь?

— Нет… ни с кем, даже…

— А?.. — откликнулся Хубаксис, когда Креол уставился на него. — Хозяин, а ты о чем?..

— Тебя это не касается, — ответил маг. — Спрячься-ка пока.

— Хозяин, но я же твой самый верный раб, не поступай со мной так! — заныл джинн, пока его запихивали в медный кувшин. — Хозя-я-я-яин!..

Инанна глядела на это с легкой улыбкой, а Креол зло скрипнул зубами. Ничтожный раб опять его опозорил, да еще перед кем!..

— Почему ты… почему ты всегда настолько… такая? — процедил маг, с трудом сдерживая гнев. — Мой раб не видит тебя истинную. Почему тебе просто…

— Да, на душу совершенно никто не смотрит… — вздохнула богиня, пряча глаза в притворном смущении. — Всем подавай личико, да фигурку…

— Потому что душу видят только маги. И то далеко не все.

— Когда ты разглядел, кто я, то стал любопытен мне, Креол Урский, — произнесла Инанна теперь спокойным и ровным голосом. — Я с интересом ждала твоего перехода в мир теней… но ты явился в мой чертог во плоти. Я понимаю, что ты затеял… нет, не говори вслух! Не надо этому звучать здесь. Ты прав, это очень смело, но ты… у тебя может получиться. Я давно искала кого-то вроде тебя.

— Ты?..

— Мардук не завершил то, что сделал, — вполголоса произнесла Инанна. — И однажды его печати спадут, а Ктулху проснется. Лэнг медленно чахнет и слабеет, но придет час — и он воспрянет.

Креол медленно кивнул. Прекраснейшая говорила о том же, о чем размышлял и он. Креол все крепче утверждался в том, что идея не так уж и безумна… и все сильнее жалел, что она не пришла ему хотя бы пятнадцать лет назад, когда были живы Шамшшудин и Хе-Кель, когда еще не оставил людей Хиоро и не замуровала себя заживо Мей’Кнони.

— В моей клепсидре почти не осталось воды, — нехотя проронил маг. — А мне нужно время.

— Да, время тебе нужно, — согласилась Инанна. — У тебя остались считаные годы, тебе негде взять достойное войско, а Лэнг еще слишком силен… почему бы вам не выпустить это создание на волю, друг мой? Оно же умрет там от тоски.

Креол посмотрел на медный кувшин. Тот трясся и дрожал, запертый джинн рвался на волю. Изнутри не доносилось ни звука, но эманации отчаяния становились все сильнее, и Креола это раздражало.

Инанну, судя по всему, тоже.

— Ты пожалеешь, но будь по-твоему, — растянул губы в улыбке маг, вынимая пробку.

Хубаксис вылетел на свободу со свистом и стал даже крупнее хозяина. У него все легче получалось увеличиваться, хотя и очень ненадолго.

Вот и в этот раз он несколько секунд продержался, попыжился, а потом сдулся до обычных размеров. Креол пренебрежительно хмыкнул. Он уже и не надеялся дожить до времен, когда раб станет полезным хоть в чем-то, хоть чуть-чуть.

— За тебя попросили, но держи рот на запоре, — велел он Хубаксису. — Так вот, у меня почти не осталось времени… если бы я каким-то образом получил отсрочку…

— К сожалению, отсрочки вам никто не даст, — вздохнула Инанна. — Как только ваше сердце перестанет стучать, ваша душа перейдет в вечное владение Йог-Сотхотха.

— Не вечное, — проворчал Креол. — Всего пять тысяч лет. Но это…

— Вот как?.. — вскинула брови Инанна. — В вашем контракте есть такое условие?

— Да, но что с него толку… За пять тысяч лет моя душа расточится… теперь я это знаю.

— Процитируйте ваш договор, — попросила Инанна.

Креол достал магическую книгу и вложенный в нее лист пергамента. Инанна внимательно его прочла, Креол тоже. Он много раз его перечитывал, ища лазейки, пути к спасению.

— Как любопытно, — произнесла богиня. — Здесь не очень четкая формулировка. Из нее можно подумать, что если бы вы по какой-то причине… потерялись в промежутке между смертью и изъятием души, то срок все равно был бы засчитан.

— Я думал об этом, — поморщился Креол. — Но у меня нет способа такое реализовать. Разве что превратиться в нежить… но Элигора такое не смутит.

— У джиннов есть способ, хозяин, — сказал Хубаксис, ковыряя в носу. — Мы иногда как бы умираем, а потом оживаем. Мы же волшебные, у нас тело тоже почти что иллюзия.

— А мне что с того толку? — покосился на него Креол. — Я же не джинн.

— Да, хозяин, не повезло тебе… ай!.. но вот если бы ты смог как-то стать джинном, хотя бы немножко…

Креол вдруг замер. Его взгляд остекленел. Он вспомнил об одном древнем, сложном и полузабытом ритуале… его не использовали для подобных целей и не так надолго… не на пять тысяч лет.

— Идиотская мысль, — проворчал он. — Ничего не выйдет.

— Прости, хозяин, — вздохнул Хубаксис. — Наверное, стоит тебе смириться. Только передай меня кому-нибудь, пока ты жив. О владычица сих садов, не нужен ли тебе умелый и преданный раб?.. ай!..

— Мне нужно кое-что выяснить и кое-что проверить, — поднялся с места Креол. — Спасибо за гостеприимство.

— Я была рада вас видеть, друг мой, — кивнула Инанна. — Нет ли у вас еще каких-нибудь пожеланий, пока вы здесь?

— Я… — на миг замялся Креол. — Ты не… нет, больше ничего.

— Как пожелаете. Обдумайте как следует мои слова… и совет вашего джинна.

— Я обдумаю, — кивнул Креол.

Смерть мага

— Что, дядюшка, скоро помирать? — прозвучал противный до омерзительности голос. — Чую-чую, как над тобой вороны вьются! Хубут-Табал уже заждался в сенях.

— Потерпи уж еще немного, — почти любезно ответил Креол. — Скоро ты от меня избавишься. Надеюсь, твоя грызня с остальными не перевернет Шумер вверх дном?

— То уж будет не твоя забота, — заверил Трой. — Дела живых мертвых не касаются.

Креол вздохнул, глядя на троюродного племянника. Не убить ли его все-таки, пока еще не лег в гробницу?

Нет, без скандала смертельную дуэль не провести, а скандал будет некстати. Приготовления почти завершены, еще немного — и Креол оставит Троя здесь, в Шумере. А когда он вновь откроет глаза, племянник превратится в дурное воспоминание, тень далекого прошлого.

Сегодня Креол в последний раз возглавлял собрание ковенанта. Другие маги об этом не ведают, конечно, их предводитель еще достаточно крепок. В свои девяносто три выглядит от силы на семьдесят.

Только Трой… кажется, он что-то подозревает. Возможно, из-за того, что Креол перестал отвечать на его уколы, перестал посылать собственные подарочки. Полностью сосредоточился на исследованиях и тщательно сокрываемых работах.

Троя нужно остерегаться. Если он проникнет в тайну, то саботирует ритуал. Или вскроет гробницу и выкинет тело Креола на съедение грифам, а душу — демонам.

Может, все-таки убить его?..

Соблазн велик, но сейчас совершенно не до того. Надо оставить Гильдии последние указания, причем не давая понять, что они последние. Нельзя отвлекаться на Троя, нельзя уделять ему драгоценное время — его осталось слишком мало.

К тому же кроме Троя в Гильдии толком нет архимагов. Мешен’Руж-ах и Акосов одной ногой в могиле, они переживут Креола ненадолго. В прошлом году Акосов даже попытался возродить метод Шуруккаха, наказав своим ученикам набрать как можно больше новых учеников, и Креол ему в этом не препятствовал, но и не помогал — было не до того.

Ничего, это временное. Всего лишь неудачное поколение. Креол помнил слова Мардука, но тот ведь просто настраивал своего верховного жреца на спасение собственной души.

Когда Креол проснется, весь мир будет другим. Весь мир будет Шумерской империей, и магии в нем будет больше, чем на Парифате. А Креол… Креол формально останется Верховным магом. Вот тогда он и воплотит… другую часть плана.

При мысли об этом у Креола жадно загорелись глаза.

Впрочем, они быстро потухли. Кто знает, что будет через пять тысяч лет? Может, и Шумера-то не останется. Может, его и помнить-то никто не будет.

Сгинула же без следа великая Гиперборея.

Собрание ковенанта продлилось дольше обычного. Помимо собственной воли Креол его подзатянул. Глядел насмешливо на архимагов и магистров, внимал новым мастерам (в этом году Шедевры представили трое) и даже сказал им что-то одобрительное.

Его вдруг взяла тоска. Шумер давно не тот, что во времена молодости, но это по-прежнему лучшая страна во всех мирах. Вся жизнь Креола здесь. Он много путешествовал, много раз покидал Шумер, но всегда возвращался.

Впрочем, было бы тяжелее, если бы он завел семью или все еще оставались друзья. Нет, Хиоро жив, жива и Мей’Кнони, но они все равно что мертвы… гнусные предатели. Ушли, когда были особенно ему нужны.

— Добро пожаловать в Гильдию, — произнес Креол, поднимаясь с места. — Клянитесь верно служить Шумеру и его императору, как служу им я.

Новые мастера склонились в поклонах. Трой и Акосов с удивлением поглядели на Верховного мага — прежде он таких слов не говорил.

Стареет, похоже, сдает. Становится сентиментальным.

И только Мешен’Руж-ах даже не повернул головы. Кутаясь в плащ, он то зажигал в ладони огонек, то снова гасил. То создавал крохотный камешек, то обращал его в пыль. Уголок рта старого мага подергивался, на кончике носа повисла капля. Через три месяца ему исполнится девяносто девять, и мало кто верит, что он доживет до сотни.

После собрания Креол еще несколько часов провел в башне Гильдии. В последний раз осмотрел ее архив и сокровища… то, что удалось восстановить, что удалось спасти после явления Хастура. Долго размышлял над тремя крохотными слиточками адаманта — один лежит тут с незапамятных времен, второй прибыл из Праквантеша, третий Креол купил двадцать лет назад за огромные деньги.

Строго говоря, два из них принадлежат ему, да и третий он может забрать, для Гильдии это просто диковинка. Многие и без того были недовольны, когда их собралось целых три. Жалкие трусы, ничтожества. Как будто боги могут счесть эти комочки угрозой.

Они уже несколько раз меняли форму. Последние годы Креол много работал с этим удивительным металлом, учился его перековывать. Это оказалось невероятно трудно, пришлось закалять адамант на крови из собственного сердца — только так он поддавался на уговоры смертного.

Но Креол скрепя сердце оставил их здесь. Он не станет красть у Гильдии, пусть и сам положил сюда два слитка из трех. Это позор.

К тому же их будут искать. Такую пропажу не оставят без внимания, особенно если новым Верховным станет Трой… а кому еще? Что если все-таки обнаружит гробницу? Нет, опасно рисковать всем ради такой малости.

Тем более, что Креол наконец-то нашел… другой вариант.

— Вот здесь, значит? — притворно равнодушным тоном спросил он.

— Да, где-то здесь, — ответил Акосов. — Древний бог-ящер, древняя битва за тысячи сосов от Шумера. Чрево Тиамат, как далеко!..

— Далеко, — согласился Креол, снимая диадему и утирая пот со лба. Финальная часть ритуала была нелегкой.

Два старика смотрели в магическое зеркало. Креол с Акосовом два года трудились над ним вместе. В одиночку не справился бы ни тот, ни другой, но вместе они сварганили удивительное видящее стекло — гораздо лучше тех неудачных, что Креол делал уже несколько раз. Это показывало почти любые вещи, и слепло только там, где много магии и магов или наложены скрывающие чары.

Немного неудобно, конечно. Самое интересное-то именно там. Но именно с помощью этого зеркала, а также архива покойной Галивии Креол наконец-то выяснил, где тысячи тысяч лет назад погиб бог-ящер, о котором говорил Тай-Кер.

Где-то вот здесь. Далеко на северо-западе… или северо-востоке. Это настолько далеко, что почти и неважно, в каком направлении лететь.

Очень далеко. Безумно далеко. Креол сумрачно понял, что уже не успеет туда отправиться. Придется отложить до пробуждения и надеяться, что никто не найдет адамант до него.

— Для чего тебе этот бог-ящер, Верховный? — спросил Акосов. — Это было так давно… там не осталось и костей, думаю.

— Теперь уже ни для чего, — ответил Креол. — У меня была одна мыслишка… но я уже не успею. Наслаждайся зеркалом, Акосов.

— Ты уступаешь его мне? — удивился старик. — Помирать, что ли, собрался?

— Да. А тебе оно пригодится, если станешь Верховным. Да и так…

— Прощай, Верховный, — растерянно вымолвил Акосов, но Креол уже выходил за дверь.

Диадему он забыл на столе.

Над стеной Имгур-Энлиль вставало утреннее солнце, и башня Гильдии казалась позолоченной в его лучах. Креол удивленно понял, что провел в ее залах всю ночь. Но оно и к лучшему — у него осталось последнее дело, а потом Вавилон можно покинуть навсегда.

Храм Этеменанки по-прежнему поднимался в небеса, но и щербинами зиял по-прежнему. Его строили веками, и починка тоже обещала продлиться еще годы и годы. Шамшуддин слишком безжалостно его крушил, выламывая снаряды.

Но в каком-то смысле это сделало Вавилонскую башню только сакральнее.

Люди еще не собрались. На площади Эсагила было тихо, как в гробнице. Креол прошел мимо колодца Харута и Марута и поднялся в величайший храм Шумера.

Он снова шел не торопясь, чеканя каждый шаг. Как двадцать четыре года назад, когда готовился предстать перед Мардуком. Воздух Вавилона словно давил на Креола, сковывал по рукам и ногам. Жезл на поясе стал нестерпимо тяжел, наплечная сума тянула к земле.

Девяносто три года. Не так уж и много для мага. Многие проживали в полтора раза больше и оставались бодры, даже наложниц имели. Но все зависит от человека, все зависит от ситуации — и ситуация Креола такова, что он в последний раз поднимается по ступеням Вавилонской башни.

Храм Этеменанки готовился принимать высокопоставленных лиц. Жрецы суетились, выметая пыль и моя огромный кумир Энки, выскабливая грязь из складок его набедренника, из колосьев, что бог держал в руках.

Солнце поднялось так, что свет падал точно в двери, и блестели лучи на плешивых макушках. Жрецы специальными составами выводят все волосы на голове и теле, из-за чего Шамшуддина при жизни часто принимали за жреца…

Креол прошествовал прямо к кумиру Мардука. Из ниш смотрели слепыми глазами адоранты — статуи правителей, жрецов, сановников, богачей. Сейчас это настоящее поветрие — каждый, у кого есть лишние сикли, заказывает свой адорант и дарит его храму… жрецы уже берут деньги, чтобы ты стоял на месте получше, повыше, поближе к кумирам и алтарям.

Очень душеспасительная это вещь — адорант. Твой каменный представитель. Ты сидишь дома, занимаешься своими делами, дрыхнешь, жрешь или сношаешь какую-нибудь кар-кида… но в то же время и как бы находишься в храме. Как бы молишься. Как бы служишь богам. Каждая секунда засчитывается в твою пользу, и ты всего за несколько сиклей золота превращаешься в человека поразительного благочестия.

А в храмах попроще и золота не нужно, серебра хватит.

Адоранты Креола в храмах тоже стоят. Только не в этом, а в урских. И сейчас он не собирался полагаться на каменных представителей — лично уселся у каменного постамента, с минуту смотрел в лицо своему богу, а потом перерезал горло принесенному с собой ягненку.

Еще маг поставил перед кумиром кувшин пива и воскурил благовонные масла, а на каменную тарелку положил не одну, не две, а целых три снизки сиклей золота. Поливая кровью алтарь и раскладывая на нем лепешки, Креол тихо говорил погребальный псалом:

О могучий и сильный,

Пожалей того, кто был мне отцом,

О высокий и сильный,

Пожалей ту, кто был мне матерью,

О владыка страны,

Пожалей ту, кого звали Тхари,

О владыка благостных слов,

Пожалей того, кого звали Балих,

Отец мира Мардук,

Пожалей того, кого звали Шамшуддин,

Пастырь шумеров,

Пожалей того, кого звали Хе-Кель,

Сам создавший себя,

Пожалей того, кого зовут Хиоро,

Сильный, царь человеков,

Пожалей ту, кого зовут Мей’Кнони,

Ты, дающий покой,

Пожалей того, кого звали Энмеркар…

Креол долго говорил этот псалом. В нем можно просить как за мертвых, так и за пропавших без вести, но нельзя ни разу повториться в эпитетах Мардука. Креол знал их несметное множество, так что вспомнил всех, кого смог, и попросил даже за окончательно умершего четыре года назад императора. Последние годы Энмеркар Второй был почти что растением, жизнь в нем поддерживала только магия, а фактически правил наследник, царевич Лугальбанда.

Тот самый, что только что вошел в храм с младенцем на руках.

Внук императора Энмеркара. Он родился три дня назад, и сегодня пришло время предъявить его богам и дать имя.

Креол поднялся на ноги и подошел к императору Лугальбанде Первому. Обменялся с ним короткими кивками, даже не посмотрел на сановников в пурпурных одеяниях и мазнул презрительным взглядом по Трою, что тоже зачем-то приперся в храм. Словно не страшится, что Мардук при виде его гнусности содрогнется от омерзения и погубит мир в Третьем Потопе.

Хотя Мардук должен понимать, что у Троя совести нет, так что губить из-за этого подонка честных людей не станет.

Гордый и счастливый император возложил младенца на алтарь. Его первый сын, наследный царевич Шумера. Императрица Нисун уже принесла мужу трех дочерей, но сына — только теперь, на одиннадцатом году брака.

Лугальбанда не уставал ей повторять, что дочери — это тоже хорошо, от предыдущей жены у него детей вовсе не было… но все-таки ему необходим сын.

И даже не ему, а государству.

Креол покропил младенца жертвенной кровью. Пара капель попала в глаза, и ребенок принялся орать. Голос у него оказался крепкий, сильный… даже какой-то басовитый.

— Что, любишь кровушку? — хмыкнул Креол. — Предрекаю сему кульку долгую жизнь, славное правление, военные победы и великие подвиги… имя-то придумал, государь?

— Гильгамеш, — гордо произнес Лугальбанда. — Царь-герой.

— Ничего так, с претензией, — одобрил Креол. — Живи долго, юный Гильгамеш, и соответствуй славному имени.

Про себя, однако, маг, подумал, что этот Гильгамеш будет просто еще одним императором в череде. Через три-четыре столетия никто и имени его не вспомнит, как сейчас мало кто помнит, как звали старых императоров. Сейчас вот правит Лугальбанда. До него был Энмеркар Второй. До него — Энмеркар Первый. До него — Мескингашар. До него — Хеттья. До него — Ашимбаббар. А до него?.. Креол не помнил.

И ему было плевать.

Обязанности Креола на этом закончились. Ему не следовало уходить сразу же, среди первых, но он не видел, что еще может сделать. Простившись с императором, маг сослался на неотложные дела и зашагал к выходу.

— Эй, дядюшка!.. — донеслось вслед. — На два слова!..

— Пшел на хер, — ответил Креол, даже не замедлив шага.

Его это все больше не касалось. Из Вавилона он полетел прямо в Шахшанор — отдать последние распоряжения и провести последние эксперименты. Креол хотел еще разок убедиться, что все пройдет как надо, потому что в таких вещах ошибки недопустимы.

Рабов за последние годы в Шахшаноре поубавилось. Креол перестал заводить новых, а старых… тех, что по той или иной причине погибали, он отправлял на север, а часть распродал, потому что вообще обратил изрядную часть имущества в деньги.

Ни одной наложницы в живых тоже не осталось, все ушли в Кур прежде своего господина. Последняя скончалась два месяца назад.

Слава богам, не придется думать, что с этой старухой делать.

В Шахшаноре Креола встретил своего последнего гостя. Магистр Гвебе, сын Шамшуддина и ученик Хе-Келя. Возможно, однажды станет архимагом, хотя Креол и сомневался.

— Мир тебе, о Верховный, — склонил голову тот в почтительном поклоне. — Я получил твое послание и прибыл по твоему зову. Чем я могу тебе служить?

— Шахшанор твой, — бросил Креол, идя мимо него.

— А?.. что?.. — заморгал Гвебе.

— Я там все написал на табличке, — отмахнулся Креол. — Забирай и делай что хочешь… да чрево Тиамат!..

— Что?.. — повторил Гвебе.

Креол стиснул подлокотник, глядя в распахнутое окно. Оттуда доносились вопли и там… ох, какая усталость отразилась на лице мага. Он-то надеялся, что хоть с этим будет теперь покончено.

Нет, надо было его все-таки убить. Куда это годится?

— Кто это? — встал рядом Гвебе, с ужасом глядя на чудовище.

— Это Трой опять прислал гостя, — ответил Креол, влезая на подоконник. — Не волнуйся, я сейчас его убью, и можешь заселяться.

Себетту. Проклятый ублюдок превзошел сам себя, послав по душу Креола высшее темное создание, демона огромной силы. За всю историю их вражды Шахшанор еще не видал настолько великих угроз.

Именно сейчас, когда Креол собирался спокойно сдохнуть!

Себетту похож на человека… очень крупного и мускулистого человека с длинной бородой, шестью бычьими рогами и орлиными крыльями. Они страшно сильны, дышат огнем, а сражаются огромными мечами, чьи лезвия источают яд. Тварь уже разрушила защитные печати, сокрушила часть стены, убила двух рабов и обратила в бегство остальных.

— Пошел вон! — рявкнул Креол, приземляясь рядом и раскручивая цепь. — Мне не до тебя!

У него болела спина. Девяносто три года — это девяносто три года, а он не спал двое суток, выстоял долгую церемонию и несколько часов летел из Вавилона в Ур. Он собирался распорядиться судьбой родового поместья, а потом покинуть его навсегда.

А Трой все испоганил. Опять. Сражаясь с себетту, швыряя в него заклинания и закрываясь магическим щитом, Креол утешал себя одной мыслью — это последний раз. Больше он никогда ничего о Трое не услышит.

Бой выдался тяжелый. Но Креол, разумеется, победил. Плоть себетту была уничтожена, а дух с воем унесся прочь. Вернулся к тому, кто его послал… и вряд ли они будут довольны друг другом.

После этого маг надолго не задержался. Ремонт теперь — дело Гвебе. Переселится ли он в Шахшанор, обратит ли его в деньги или сожжет тут все к Хубуру — Креола это уже не касается.

Заканчивался месяц бараг-заг-гар-ра, первый месяц весны и года. Тигр и Евфрат разлились, во всех храмах проводились великие службы, без конца лили дожди, а Креол спускался в гробницу.

Вдоль ступеней недвижимо стояли мертвецы. Строители гробницы. Ни одного живого человека, исключительно белые зомби. Каждого, кто за последние годы умер в Шахшаноре, Креол немедленно поднимал и отправлял сюда.

Тут был старик Ше-Кемша, что скончался три года назад, дожив до почтенных восьмидесяти лет. Были братья-киммеры, Артод и Артераид, что погибли в прошлом году во время очередной пакости Троя. Был даже евнух-банщик Айза-Ши — Креол никем не пренебрегал. Магический свет озарял все новые лица — безразличные, холодные, с пустыми глазами.

Снаружи гробница не выглядела гробницей. Ее вырубили внутри скалы, совсем небольшую и неприметную. Не знай точно, что она здесь — будешь ходить месяцами и ничего не найдешь.

И, конечно, Креол окутал ее чарами Высшего Скрытия. Наложил их еще три года назад, до начала собственно работ. Даже боги не смогут ее найти, не смогут увидеть. Не смогут отыскать внутри Креола.

Богов считают всесильными и всеведущими. Креол лучше других знал, что это не так. Маги вообще знают о богах больше, чем жрецы и уж тем более простые люди, а Креол к концу жизни узнал о них особенно много. Он говорил с Сином и призывал Нергала, а Прекраснейшая сама посещала его обитель, ела его хлеб и пила вино.

Воскреснув, Креол вновь с ней увидится. Вновь отправится на Девять Небес. Только не на Седьмое небо теперь, а на Третье. Через пять тысяч лет на Седьмом Прекраснейшей не будет — и вообще ануннаков не будет.

Прекраснейшая поведала, что они уже сейчас покидают его, как разросшаяся семья покидает слишком тесный дом. Дворцы богов там все еще стоят и простоят еще века… для богов это ничто, для бога год — что для человека день, а век — что год.

Но за пять тысяч лет и у богов может многое измениться. Прекраснейшая рассказала Креолу, где ее искать, а если вдруг выйдет так, что ее там не окажется — как призвать, как дать о себе знать.

Креол не собирался ее призывать. Он вообще желал как можно меньше зависеть от божественной союзницы. Светлая богиня — это не демоны, это не Элигор с Йог-Сотхотхом, и все же Креол не хотел задолжать ей слишком много. Только самое необходимое, только то, без чего план не выйдет исполнить.

Все остальное Креол сделает сам. Как сделал все сам великий Мардук.

Пять тысяч лет. Какой огромный срок. Но меньше нельзя, меньше невозможно. Креол сдвинул каменную крышку и положил в саркофаг свои цепь, жезл, ритуальный нож, жаровню, чашу для варения зелий и предупреждающий амулет. Все, больше ничего с собой не взять. Остальное его имущество либо тлен и мусор, либо не просуществует пять тысяч лет.

Кажется, он ничего не забыл. Только… Креол подумал, и вынул все из саркофага, переложив просто в стенную нишу. Там уже лежали покрытый письменами каменный ларчик, пустая глиняная табличка, медный нож и две чашки — полная и пустая.

Последней к ним присоединилась магическая книга.

— Выбирайся, раб, — произнес Креол, кидая на пол опустевшую суму. — Пришло время.

Хубаксис опасливо поднялся в воздух. Почему-то в последнее время он стал бояться хозяина. Хотя с чего вдруг? Ну да, Креол немного над ним экспериментировал, отрезал крыло и еще кое-что по мелочи, но только по необходимости. Потом же все равно все зажило и отросло, а ему необходимо было прояснить некоторые вещи.

— Хозяин, не стоит так издеваться над тем, кто разделит с тобой гробницу, — пробурчал Хубаксис, глядя на нож в руках Креола.

— Это что, угроза⁈ — бешено зыркнул маг.

— Нет, хозяин, я бы не посмел! — взмолился Хубаксис.

Креолу нестерпимо захотелось его ударить, но он не стал. На него вдруг навалились усталость и отвращение ко всему сущему. Закружилась голова, перед глазами все поплыло… но маг резко сжал кулаки, и приступ отступил.

Несколько капель в клепсидре осталось. Он не откладывал до последнего, пара месяцев у него точно еще есть, прямо сейчас он не умрет. Оттолкнув ларчик, маг брюзгливо произнес:

— Если хочешь, можешь оставаться. Не особенно ты мне и нужен.

— Нет, хозяин, я же твой джинн! — запротестовал Хубаксис.

Креол смерил его долгим взглядом. В мерцании белого шарика глаз джинна тоже светился — и в основном преданностью. Креол промедлил, неохотно кивнул и взялся за табличку.

Рука мага раскалилась, и глина начала размягчаться. Собственным ритуальным ножом Креол стал выдавливать клинышки, писать восстанавливающее заклинание. Не просто текст, но магический свиток — он вливал в табличку еще и ману.

— Отправляйся в бессрочную спячку, — приказал Креол, написав последние слова

Хубаксис тяжко вздохнул и забрался в ларчик. Хозяин закрыл его, произнес несколько слов, открыл… джинна внутри не было. Он перешел в то непреоделенное состояние жизни-смерти, бытия-небытия, в котором джинны пребывают, когда прячутся в своих кувшинах или лампах, впадают в столь глубокий сон, что перестают даже существовать.

Заклинание пробудит джинна и вернет к жизни его хозяина. Маг долго изучал старые записи, перебирал разные варианты и в конце концов сконструировал запутанный, многоступенчатый, но должный сработать ритуал. Возможно, им пользовались и до Креола… кто может знать точно, он требует умереть-уснуть на несколько тысяч лет!

Может быть, под землей своего часа ждут сотни древних магов!.. а может быть, Креол такой первый и последний. Не жди его кончины Элигор, он бы предпочел остаться в своем времени и прожить ту жизнь, которую назначили ему боги.

В основном это была хорошая жизнь, Креолу она нравилась.

Он походил по гробнице из угла в угол, теперь уже в полном одиночестве. Не считать же бездумных зомби, которые рухнут, как только Креол перестанет дышать.

Если кто-то все-таки отыщет гробницу, то увидит просто множество трупов…

Креол остановился. Высшее Скрытие не позволит найти гробницу магией — хоть человеку, хоть демону. И он надежно ее спрятал, обрезал все концы. Но все-таки… все-таки кто-то может просто случайно начать долбить скалу именно здесь и наткнуться на могилу Креола…

Или что-то вроде ритуала Восьми Мертвецов. Оградит ли от него Высшее Скрытие? Невозможно быть уверенным, на любое заклинание всегда сыщется другое заклинание.

Но он уже защитился и замаскировался всем, чем только может. Больше ничего нет. Если его все-таки найдут и прочтут табличку раньше времени…

Креол снова взял табличку и наложил шифрующее заклятие. Теперь слова на ней будут непонятны для всех, кроме того, кто эти слова написал. Теперь даже если его найдут — разбудить не смогут, примут за обычный труп.

Правда, если Креола найдет враг, то вряд ли станет будить. Просто уничтожит тело.

Но это вынужденный риск.

Теперь еще кое-что важное. Магическая книга не выдержит путешествия сквозь тысячелетия. Креол искал способы, пытался зачаровать страницы Нетленностью, но пергамент сопротивлялся, не желал настолько менять свойства.

Тысяча лет? Да. Две тысячи? Возможно. Три тысячи? Очень трудно, но можно попробовать.

Но не пять, уж никак не пять. Креол не владел такими чарами. Были бы страницы в его книге папирусными, дело другое, но Креол всегда презирал папирус. Он дешев, это единственное его достоинство.

Лучше всего, конечно, глиняные таблички. Им даже чары не слишком нужны, они и так почти вечные. Но вы пробовали сделать целую книгу из таких табличек? Они годятся только для императорских указов, купчих и священных текстов — всего того, что занимает мало места и должно пребывать в сохранности.

Поэтому Креол придумал кое-что иное. Последние три года он занимался в основном приготовлениями к сегодняшнему дню… ночи. Снаружи ночь.

Хотя, возможно, уже утро. Креол покинул дворец сразу после заката, но летел несколько часов. В сравнении с иными его путешествиями Шахшанор и гробница совсем рядом, но какой-нибудь землепашец скажет, что это на другом конце света, на другом конце Шумера.

Мысли путаются. Побочный эффект ритуала, что Креол проводит. Стоя рядом с саркофагом, он медленно листал свою книгу, пробегал глазами по клиньям, и те пропадали со страниц. Каждое заклинание на секунду вспыхивало — и одновременно что-то вспыхивало перед глазами Креола… нет, не перед, а за глазами. Он переносил свое главное сокровище на стенки своего же черепа, запечатлевал внутри собственной головы.

Там заклинания будут в сохранности. Оттуда их уж точно никто не украдет. Если найдется время, Креол потом вновь запишет их на пергаменте… а то и оставит там, где они сейчас.

Так даже удобнее.

Последняя страница. Голова как будто стала чуточку тяжелее, но в остальном все по-прежнему.

Пустую книгу Креол просто сжег. Разорвал на части, разбросал по гробнице и заставил все листы вспыхнуть одновременно, а сам взял глиняную чашку и опустошил ее одним глотком.

Пылая в огне, Книга Заклинаний переставала быть Книгой Заклинаний. Отдавала накопленную за полторы экцы силу, и пепел выстраивал в воздухе линии, прилипал к полу сложной решеткой. Стоя в центре пламенной феерии, маг рассеивал порошок камня Вху, и говорил слова силы, и эфир бурлил, клокотал… пока из воздуха не проступил страшный джинн.

То был ифрит. В одной только чалме, даже без набедренной повязки, он пару секунд растерянно моргал, а потом взревел:

— Радуйся, о призвавший меня, ибо сейчас ты познаешь быструю смерть!

— Стой и не шевелись, Мусадхииб, — хмуро сказал Креол, выставляя ладони. — Твоим именем я не велю тебе двигаться, ибо умрешь сейчас ты, а не я.

Последняя часть ритуала. По сути это Длань Эа, но в немного иной форме. С его помощью можно забрать чужую восьмую оболочку, бессмертное начало. Это не создаст тебе такую же, но сотворит ее подобие, сотворит Ме, что остановит старение. Даст пусть и не истинное бессмертие, но почти то же самое, настоящую вечную жизнь.

Ифрит пришел в неописуемую ярость. Мусадхииб, один из дворцовых стражей Вабара, воплотил пылающий ятаган и с таким ревом обрушился на Креола, что с потолка посыпалась земля. Но встречь ему хлынула ледяная крошка, и задул холодный ветер, а пальцы мага плели спутывающие чары.

Он должен быть сильным, такой джинн. У Креола уже был один в распоряжении, Хубаксис, но он даже не подумал о такой возможности. Слабака недостанет, потому что большую часть его духа человек отторгнет. Впитаются лишь крохи, и этих крох должно хватить на Ме нужной мощности.

От магии трещал воздух. Мусадхииб оказался заперт в каменном мешке и не мог уйти, пока дышит его призвавший. Только один из них останется жив — и джинн хотел стать этим единственным. Он бушевал, как живой шторм, менял форму, раздувался и снова сокращался — но Креол удерживал его, стискивал невидимыми клещами.

Именно джинн необязателен. Подойдет любой бессмертный. Но небожители хуже, потому что они духи. Демоны же… к бессмертию демона прилагается и еще кое-что. Тот маг, что в древности изобрел этот способ, именно демона и взял, и проспал не тысячи лет, а всего триста, но воскрес не вечно молодым чародеем, а обезумевшей нежитью.

Можно использовать и смертного. Но это еще хуже. У смертной души не хватит энергии. Все, на что ее хватит — астральная «скорлупа» для собственной души. Чтобы извлечь ее из тела и поместить… в сосуд. Как те кумбхи Хе-Келя, только сторонний. И в каком-то смысле это тоже даст бессмертие, причем даже не нужно засыпать — но ты опять-таки будешь нежитью. Да еще и будешь зависеть от своего сосуда. Разобьется он — и тебе конец.

Уже потом маги поняли, что никто не подойдет лучше джинна.

Но этот джинн не собирался ложиться на заклание. Он оказался яр, он оказался силен. Они с Креолом сцепились в мертвой хватке, они оба были в центре дуэли-ритуала, и их души вошли в синхронность. Мусадхииб видел, что смертный желает его убить — и был полон решимости убить его сам.

Все вокруг исчезло. Не осталось ничего, кроме двоих в центре ритуала, и поединка воль. Маги еще и потому редко вспоминали об этом способе — слишком мал шанс выйти победителем. У бессмертного преимущество, его душа гораздо сильнее… но Креол прогрыз бы путь даже зубами!

Из восьмой оболочки потянулась энергия. Мусадхииб закричал, взвыл от внезапного страха и резко оборвал поток. Голова Креола откинулась назад — его словно лягнул в зубы осел. Из ноздрей брызнула кровь, от глазницы протянулась алая струйка. Не устоишь, не выдержишь — и не бессмертие ждет, но смерть.

Смерть — и асугали.

Время застыло. Сама жизнь замерла. Креол больше не видел перед собой разъяренного джинна, не слышал его брани и проклятий.

Вокруг начали вставать призраки. Не настоящие — просто ментальные отпечатки. Разные люди из разных периодов жизни Креола, покойные и здравствующие.

Яд начинает действовать. Осталось чуть-чуть.

Видения смотрели на него, что-то говорили. Одни насмехались над Креолом, другие угрожали.

— Я слишком мало тебя бил, — досадливо сказал Халай Джи Беш. — Ты стал никудышным магом. Не можешь справиться с каким-то жалким ифритом. Лучше ложись, да сдохни, чтобы не позорить мои седины.

— Внук, ты воистину отвратителен, — нахмурил брови дедушка Алкеалол. — Ты опозорил наш род. Ты продал душу Лэнгу. Но что хуже стократ — ты не оставил потомства! Шахшанор перешел в чужие руки, а великий род прервался! Тьфу!

— А еще ты содомит, — мерзко ухмыльнулся Эскетинг. — Всегда пожалуйста. Может, конечно, ничего и не было, а может, и было… ты никогда не будешь знать точно. Ты же не хочешь узнать наверняка. Ты боишься.

— Как есть содомит! — прошамкала старуха Дедабери. — На бабушку руку поднял! Мразь! Подонок!

— Ты лжец и предатель Шумера и Гильдии! — брызнул слюной Менгске. — Из-за тебя мы рассорились с Парифатом! Из-за тебя Хастур разрушил половину Вавилона! Из-за тебя я обратился в мстительного духа! Все беды этого мира — из-за тебя!

— Согласен, — кивнул Тай-Кер. — Ты убил меня и разрушил храм древних богов — и все из-за какого-то пустяка. Убийца, разрушитель и предатель.

— Дядюшка, дядюшка, дядюшка, — колко рассмеялся Трой. — Какой же ты наивный, что оставил меня в живых. Ой, зря, ой, как ты пожалеешь. Я найду твою могилу, даже если придется применить ритуал Восьми Мертвецов, я разрою ее и выкину твой труп на съедение свиньям. Так и знай.

— Мне больно, учитель, — чуть слышно произнес Балих.

Креол вздрогнул. Он старался не слушать, но голосов становилось все больше, обвинения — все громче. Голос ученика вплелся почти неразличимым, его заглушали злобные крики, но в голове Креола он прозвучал раскатом грома.

Но потом стали раздаваться другие голоса — одни тише, другие громче.

— Ты был не таким уж плохим Верховным магом, — доброжелательно сказал Шурукках. — Конечно, не таким, как я, но я-то был лучшим со времен Мардука, меня ты бы не превзошел, уж не обессудь. И спасибо, что разоблачил моего убийцу, хотя мог бы сделать это и пораньше.

— Ты справлялся с обязанностями, мне не за что тебя упрекнуть, — раздался холодный голос лугаля Аханида. — Твой преемник был и вполовину не так способен. Жаль, что ты уходишь, Шумеру будет тебя не хватать.

— Придворным магом ты тоже был хорошим, — кивнул император Энмеркар. — Раздражал меня частенько, злил, дерзил все время в глаза, но пока у Шумера был ты, Шумер спал спокойно. Я не жалею, что помазал тебя в архимаги.

— Знаешь, а ведь теперь Великий Хан еще сильнее на тебя озлится, — ухмыльнулся Хе-Кель. — Надо было оставить тебе коцебу перед смертью, я же знал, что ты завидуешь. Хотя ладно, ты себе другой сделаешь, еще лучше.

— Брат, а ведь мы здорово веселились, а?.. — сверкнул белоснежными зубами Шамшуддин. — Если я тебе однажды еще понадоблюсь, ты только позови. Просто крикни погромче, я услышу и приду. Как всегда приходил.

— Все-таки я думаю, что ты болен на голову, друг мой шумер, — с насмешкой произнес Тхомертху. — И ты зря считаешь себя величайшим магом в мире, величайшим всегда был я… особенно теперь. Но я все-таки рад, что мы не убили друг друга в той драке… хотя я бы победил, в этом не может быть сомнений.

— Ну не знаю, не знаю, — задумчиво сказал царевич Лугальбанда. — Насколько я знаю, наш Верховный маг побеждал всех, с кем сражался. Мне жаль, что он уходит, он стал бы хорошим пестуном малышу Гильгамешу.

— Я любила тебя и буду любить всегда, — донесся голос Тхари. — Я хочу снова быть с тобой.

И снова Креол вздрогнул. Яд разливался по телу, он уже с трудом различал видения и реальность, не разбирал, который из призраков настоящий, а какой только мерещится…

…Они все ему мерещатся. Все до единого. Здесь только он и джинн, в лоб которому только что вошел медный нож. Ритуал-дуэль вышел на пик, Креол умирает, но у него еще есть пара минут, и он должен успеть убить джинна.

…И в то же время они все сейчас настоящие. Они наложились на зомби, по-прежнему молча стоявших вдоль стен, и слились с ними, и взяли под контроль. Они сражаются не только в его голове. Мертвецы идут к Креолу, они хотят разрушить ритуал или вовсе задушить его холодными руками…

…Но другие мертвецы вцепляются в них, тащат назад, отшвыривают. Враги и друзья Креола сошлись в смертельной схватке — в его воображении и наяву. И врагов больше, но… но друзья сильнее!

А джинн обмякает. Из раны во лбу струится черный дым, и этот дым втекает Креолу в рот, а он жадно пьет, глотает его, как пьяница вино.

Сознание меркло. Все заканчивалось. Креол шатался все сильнее, и перед плывущим взором исчезали, растворялись призраки его долгой жизни. Рассеивался дымом убитый ради его бессмертия джинн. Звякнул о каменные плиты медный нож.

На подкашивающихся ногах Креол добрался до саркофага и перевалился через край. Сейчас он умрет. Уснет неотличимым от смерти сном… и, возможно, больше не проснется.

Еще один недостаток этого ритуала, из-за которого его так редко используют. Поглотив чужое бессмертие, ты умираешь — по-настоящему умираешь! — на тысячи лет.

Это огромный недостаток. Тысячи лет! Но для Креола это обернулось достоинством. Он еще и вплел в ритуал условие, чтобы этих тысячелетий было ровно пять, чтобы он проснулся сразу по окончании срока, прописанного в контракте.

Он будет мертв пять тысяч лет. И если демоны не заберут его душу — а они не смогут здесь его отыскать! — он воскреснет свободным от обязательств… да еще и бессмертным!

Или не воскреснет. Возможно, за такой долгий срок его гробницу все-таки найдут и вскроют. Но ничего лучшего Креол так и не придумал.

Последнее усилие. Последнее заклинание. Креол лежал на холодном каменном ложе и с огромным трудом двигал крышку телекинезом. Запечатывал сам себя изнутри.

— Я Креол, сын Креола, — говорил он заплетающимся языком. — Я родился во дворце Шахшанор, что близ Ура. До пятнадцати лет я рос почти в одиночестве. Мой дед был жесток и безжалостен, а отец не знал, что такое чувства. До пятнадцати лет у меня не было ни одного друга. Мой учитель был полубезумным кровожадным ублюдком. Это все закалило меня. Сделало тем, кто я есть. Сделало… архимагом. Сейчас я снова остался один. Все мои родичи и друзья в Куре, а те, что не там, либо безразличны мне, либо ненавистны. Я ухожу в будущее без сожалений. Там будет лучше, чем здесь.

Перед глазами вдруг появилось озеро. Холодное горное озеро Каджети. Креол криво усмехнулся, и понял, что не может дышать. Легкие отказались служить.

Он живет свои последние секунды.

— Во славу твою, Мардук Двуглавый Топор, — пробормотал он чуть слышно. — Сохрани мою душу, но не забирай насовсем. Она мне еще понадобится.

Эпилог

…Свет ворвался в каменный мешок. Лучи фонарей забегали по стенам подземелья. Руки в перчатках коснулись древнего саркофага, и кто-то восхищенно цокнул языком. Многодневный труд наконец-то увенчался успехом!

Гробница не оказалась особенно богатой. Один-единственный гроб с мумией, несколько ритуальных предметов, табличка с письменами, да множество высохших скелетов. Видимо, некий царь или вельможа, похороненный со своими рабами и домочадцами. Но тем не менее это важная историческая находка — здесь подобных гробниц прежде не находили, да и эта оказалась так хорошо замаскирована, что случайно ее ни за что бы не нашли.

— Вы были правы, мэм, — сказал начальник экспедиции, глядя, как поднимают наверх саркофаг. — Тут и правда стоило покопаться. Приношу извинения за свой скепсис.

— О, не стоит, друг мой, — улыбнулась стоящая рядом дама. — Мне приятно, что сумела оказаться полезной. И моему бедному покойному дядюшке было бы приятно, что его исследования принесли пользу. Сама-то я в этих древних черепках ничего не понимаю…

— Ну, место ваш дядюшка рассчитал не слишком точно, — добродушно проворчал начальник. — Если б вы нас не спонсировали, я бы давно свернул раскопки.

— Он был очень уверен, что тут что-то есть, — покивала дама. — Я не могла его подвести, это было его последним желанием.

— Вероятно, теперь вы хотите получить часть находок?..

— О нет, что вы, что вы, мне ничего не нужно! Что я буду делать с этими камнями и костями? Пусть уж лучше принесут пользу науке! Куда вы это все отвезете?

— Домой, в Сан-Франциско, — пожал плечами начальник. — В археологический музей.

— О да, там просто очаровательный музей, — снова улыбнулась дама. — Я обязательно туда как-нибудь наведаюсь.