Сигнал – Закройте! (Болито - 14)

Аннотация

Когда в 1798 году Ричард Болито, получив свой широкий вымпел коммодора небольшой эскадры, готовился вернуться в Средиземное море, он вскоре осознал всю свою ответственность. Ходят слухи о мощной французской армаде и новейшем типе артиллерии, и Болито получил приказ выследить противника и раскрыть намерения его растущих сил. Не имея британских баз в Средиземном море и не имея возможности оказывать благосклонность старым друзьям, Болито прекрасно понимал, что на его кораблях есть и другие, не менее опасные, чем противник. И в течение недель и месяцев, пока эскадра сталкивается с опасностями погоды и французскими бортовыми залпами, Болито понимал, что на кону стоит гораздо больше, чем его собственное будущее. От его решений может зависеть целый флот, даже целая страна, и, разместив свою эскадру между Нилом и могуществом Франции, он должен принять цену вызова.

1. Эскадрилья

ПОД величественным и скалистым защитным щитом Гибралтара разношёрстная группа стоявших на якоре судов натягивала якорные якоря, ожидая, когда стихнет внезапный шквал. Несмотря на бледно-голубые полосы, изредка проглядывавшие между облачными вихрями, воздух был холодным, с лёгким морозцем, характерным скорее для Бискайского залива, чем для Средиземноморья.

Учитывая его стратегическое значение, якорная стоянка Гибралтара была необычно безлюдна. Основную массу судов составляли несколько судов снабжения, несколько бригов и шхун, находившихся там в укрытии или ожидавших приказов, а крупных военных кораблей было всего три. Далеко в стороне от прочей местной кучки судов стояли на якоре три линейных семидесятичетырехтонных корабля, которые в январе 1798 года всё ещё оставались самыми популярными и наиболее гибкими судами в любой боевой ситуации.

На широком носу того, что стоял на якоре ближе всего к берегу, красовалась надпись «Лисандр» – имя, подходящее к носовой фигуре, гневно взирающей из-под бушприта. Это была прекрасная носовая фигура с чернобородым спартанским полководцем в шлеме с гребнем и нагруднике, первоначально вырезанная Генри Каллауэем из Дептфорда. Как и весь большой двухпалубный корабль, он был хорошо раскрашен и выглядел новым, что не соответствовало одиннадцати долгим годам службы корабля королю.

Капитан Томас Херрик расхаживал взад и вперёд по её широкой квартердеке, почти не останавливаясь, чтобы взглянуть на берег. Если он и рассматривал внешний вид и состояние своего корабля, то скорее от беспокойства, чем от гордости. Месяцы работы в Англии по подготовке «Лайсандра» к плаванию, вся изнурительная работа по повторному вводу в строй и сбору практически необученного состава команды продолжались без остановки. Припасы и порох, вода и провизия, оружие и люди, которые всем этим управляли. Херрик не раз задавался вопросом о судьбе, которая вверила ему новое командование.

И все же, несмотря на задержки и раздражающую расхлябанность среди портовых рабочих и торговцев, он наблюдал, как его корабль превратился из неорганизованного хаоса в живое, энергичное существо.

Испуганные люди, доставленные на борт безжалостными вербовщиками, и другие, собранные по самым разным мотивам, от патриотизма до простого бегства во флот, чтобы избежать палача, медленно и кропотливо формировались в нечто, что, пусть и далекое от совершенства, могло дать надежду на будущее. Первый шквал в заливе, когда «Лисандр» медленно продвигался на юг, к Португалии, выявил некоторые слабости. Слишком много опытных матросов в одной вахте, слишком много сухопутных моряков в другой. Но под внимательным надзором Херрика и усилиями оставшегося костяка профессиональных уорент-офицеров «Лисандра» они, по крайней мере, смирились с пугающим лабиринтом такелажа, непокорными и предательскими складками парусов, которые составляли их повседневную жизнь в море.

Оказавшись на якоре у подножия Скалы, Херрик с растущим беспокойством ждал этого дня. Прибыли и встали на якорь неподалёку другие корабли. Два других семидесятичетвёртых, «Осирис» и «Никатор», фрегат «Баззард» и небольшой военный шлюп «Хэрбелл», уже не были отдельными сущностями, а частью единого целого. По приказу Адмиралтейства в Лондоне они стали единым целым. Эскадрой, в которой корабль Херрика будет нести широкий вымпел коммодора и которой, при всех мыслимых обстоятельствах, Ричард Болито в любой момент сможет командовать.

Было странно, что Херрик не решался задуматься об этом. Прошло всего четыре месяца с тех пор, как они с Болито вернулись в Англию из этого же моря. После кровопролитного сражения, в котором корабль Херрика был уничтожен, а вся французская эскадра была разгромлена или взята в плен, они вместе отправились в Адмиралтейство. Это всё ещё казалось сном, воспоминанием о далеком прошлом.

Результат этого визита оказался далеко идущим. Ричард Болито немедленно получил повышение до коммодора, а Херрик – должность флаг-капитана. Их адмиралу повезло меньше. Его отправили управлять исправительной колонией в Новом Южном Уэльсе, и сама стремительность его падения в немилость каким-то образом определила шаг между властью и забвением.

Первая огромная радость Херрика от назначения флаг-капитаном на «Болито» была слегка омрачена очередной переменой в решениях Адмиралтейства. Вместо собственного корабля Болито, «Эвриала», огромного стопушечного трёхпалубного судна, которое он первоначально захватил в качестве приза у французов, им дали «Лисандр». Возможно, им было легче управлять, чем большим первоклассным кораблем, но Херрик подозревал, что «другой офицер, более старший, чем Болито, забрал бывшего француза себе».

Он остановился и пробежал взглядом по оживлённым палубам. Матросы работали на трапах и шлюпочном ярусе. Другие покачивались высоко наверху среди чёрного переплетения вант и штагов, фалов и брасов, следя за тем, чтобы ни потрёпанные лини, ни оборванные клочья пеньки не встретили нового коммодора, когда он войдёт в порт. Морпехи уже были на позициях. Не нужно было беспокоиться об их майоре Леру. Он разговаривал со своим лейтенантом, довольно рассеянным молодым человеком по имени Непин, пока сержант проверял мушкеты и внешний вид каждого морпеха.

У вахтенного мичмана, должно быть, болит рука, подумал Херрик. Он прекрасно чувствовал присутствие капитана и держал у глаза тяжёлую подзорную трубу, выполняя последний приказ – немедленно явиться, как только шлюпка коммодора отчалит от причала.

Херрик перевел взгляд на другие суда небольшой эскадры. До сих пор он мало с ними общался, но уже довольно много знал об их капитанах. От маленького шлюпа, который регулярно обнажал свою медь, неловко покачиваясь на шквале, до ближайшего двухпалубного судна «Осирис», – все они, казалось, имели какую-то связь. Например, капитан Никатора. Херрик обнаружил, что…

Он служил с Болито во время Американской революции, когда они оба были лейтенантами. Их воссоединение может быть приятным или нет, подумал он. Командир Инч с головокружительно покачивающегося «Хэрбелла» командовал бомбардировщиком в составе старой эскадры здесь, в Средиземном море. О капитане «Баззарда», Раймонде Жавале, он узнал лишь сплетни. Вспыльчивый характер, жажда призовых денег. У него были все задатки типичного, пусть и неуклюжего, капитана фрегата.

Он снова взглянул на «Осирис» и попытался скрыть раздражение. Он был почти близнецом «Лисандра», и его судьба была полностью в руках капитана Чарльза Фаркуара. Много лет назад. Словно другая судьба каким-то образом снова свела их вместе, чтобы они служили под началом того же Ричарда Болито. Тогда это было на фрегате «Фларопа» в Вест-Индии во время борьбы американцев за независимость. Болито был его капитаном, Херрик – первым лейтенантом, а Фаркуар – одним из гардемаринов. Высокомерный, высокородный Фаркуар всегда вызывал негодование Херрика. Даже глядя на него, Осирис не мог ему помочь. Её изысканные имбирные пряники и другая резьба на корме и носовой части демонстрировали щедрое использование настоящей позолоченной краски как внешний знак статуса и благосостояния её капитана. До сих пор они избегали встреч, за исключением тех случаев, когда Фаркуар докладывал о своём прибытии в Гибралтар.

Любое новое начало угасло, когда Фаркуар протянул: «Послушай, похоже, ты не слишком много потратил на старый корабль, а?» Та же сводящая с ума улыбка. «Нашему новому господину и повелителю это не понравится, знаешь ли!» Внезапно нижняя линия чёрных орудийных портов раскрылась вдоль покатого борта «Осириса», и с идеальной точностью вся батарея тридцатидвухфунтовых орудий выкатилась на слабый солнечный свет. Как одно целое.

Что-то вроде паники пронзило Херрика. Фаркуар ни за что не позволит, чтобы его амбициозный мозг Л.В. затуманился каким-то глупым воспоминанием или неприязнью. Он сосредоточился на том, что было для него важнее всего. А именно, на том, чтобы произвести впечатление на коммодора. Это был Ричард Болито, человек, который был дороже Херрику любого другого живого существа. Но даже если бы это был сам Сатана, Фаркуар был бы готов.

Словно готовясь нанести последний удар, вахтенный мичман возбуждённо крикнул: «Баржа отчаливает от причала, сэр!» Херрик облизнул губы. Они были словно сухой пепел.

«Очень хорошо, мистер Саксби. Передаю привет первому лейтенанту. Теперь он может собирать людей».

Ричард Болито подошёл к иллюминаторам просторной каюты и посмотрел на другие корабли. Несмотря на важность момента, на торжественность первого в жизни приёма на борту собственного флагмана, он не мог сдержать волнения. Словно вино и смех бурлили в нём, сдерживаемые последними силами.

Он обернулся и увидел, что Херрик наблюдает за ним из-за сетчатой двери. Несколько матросов аккуратно расставляли сундуки и ящики, поднятые с баржи, и он слышал, как его рулевой, Олдэй, сердито кричит кому-то, требуя быть осторожнее.

«Что ж, Томас, это был прекрасный прием».

Он прошёл по палубе, аккуратно застеленной чёрно-белым клетчатым полотном, и взял Херрика за руку. Над головой он услышал топот сапог: морской пехотинец уходил, и к нему вернулись знакомые звуки привычной рутины.

Херрик неловко улыбнулся. «Спасибо, сэр». Он указал на багаж. «Надеюсь, вы взяли всё необходимое. Похоже, мы ещё долго будем вдали от дома».

Болито пристально смотрел на него. Крепкая фигура Херрика, его круглое, простоватое лицо и ярко-голубые глаза были почти так же знакомы, как у Оллдея. Но он казался каким-то другим. Прошло всего четыре месяца, и всё же…

Он вспомнил всё, что произошло после того визита в Адмиралтейство. Разговоры с людьми столь высокопоставленными и влиятельными, что он всё ещё не мог осознать, насколько много значит повышение. Каждый раз, когда он говорил о своей тревоге по поводу успехов своего нового флагмана, он видел в их глазах это насмешливое выражение.

Адмирал, назначивший его на эту должность, сэр Джордж Бошан, выразил это словами: «Тебе придётся забыть об этом, Болито. Капитан должен управлять кораблём. У тебя же задача посложнее».

В конце концов он добрался до Гибралтара на быстроходном фрегате, остановившись в Тежу с депешами для флагмана флота, участвовавшего в блокаде. Там он получил аудиенцию у адмирала, графа Сент-Винсента, получившего этот титул в честь своей великой победы одиннадцать месяцев назад. Адмирал, которого многие подчинённые всё ещё ласково называли «Старым Джарви», но только когда он был далеко за пределами слышимости, бодро приветствовал его.

«Вы получили приказ. Смотрите, как вы его выполняете». Прошли месяцы с тех пор, как мы узнали, что задумали французы. Наши шпионы в портах Ла-Манша докладывали, что Бонапарт много раз посещал побережье, чтобы строить планы вторжения в Англию». Он сухо усмехнулся. «Думаю, моя медицина у мыса Сент-Винсент научила их быть осторожными в море».

Бонапарт — сухопутное животное. Планировщик. К сожалению, нам пока некого с ним сравниться. По крайней мере, на суше.

Оглядываясь назад, трудно оценить, насколько много адмиралу удалось объяснить и описать в этом кратком интервью. Он служил практически без перерыва, но всё же сумел обрисовать ситуацию в родных водах и на Средиземном море лучше любого представителя Адмиралтейства.

Адмирал проводил его до квартердека и тихо сказал: «Бошан – человек, способный планировать подобные миссии. Но для воплощения этих идей в жизнь нужны морские офицеры. Прошлогодние действия вашей эскадры в Средиземном море многое нам рассказали о намерениях французов. Ваш адмирал, Бротон, возможно, не понимал их истинного значения, пока не стало слишком поздно. Для него, во всяком случае». Он мрачно посмотрел на Болито. «Мы должны знать, зачем снова вводить флот в эти воды. Если мы разделим наши эскадры ради дурной цели, французы быстро обнаружат нашу слабость. Но ваши приказы подскажут вам, что делать. Только вы можете решить, как это сделать». Снова этот сухой смешок. «Я хотел, чтобы Нельсон выполнил эту задачу, но он всё ещё сильно ослаблен потерей своей руки». Бошан выбрал вас для этой щекотки в Подбрюшье Бонапарта. Надеюсь, ради всех нас, это был мудрый выбор».

И вот теперь, после всех обсуждений, после изучения донесений, чтобы оценить бесчисленные идеи о мотивах и целях противника, он был здесь, на своём флагмане. За толстыми стёклами виднелись другие корабли, соединённые широким вымпелом в форме ласточкина хвоста, который сломался у топа мачты, когда он поднимался на борт под грохот мушкетов и грохот флейт и барабанов.

И он всё ещё не мог поверить в это. Он чувствовал то же, что и прежде. С таким же нетерпением, как и раньше, когда он присоединялся к новому кораблю.

Но вскоре разница проявится во всех отношениях. Когда Херрик был его первым лейтенантом, он стоял между капитаном и отрядом. Связующим звеном и барьером. Теперь же Херрик, как флагманский капитан, будет стоять между ним и другими офицерами, его маленькой эскадрой и каждым матросом на борту каждого отдельного корабля. Всего пять кораблей, на которых находилось гораздо больше двух тысяч человек. Именно такая оценка открыла ему всю суть его командования.

Он спросил: «Как поживает молодой Адам? Я не видел его, когда поднялся на борт». Сказав это, он заметил, как напряглось лицо Херрика.

«Я как раз собирался вам сказать, сэр. Он у хирурга, — он посмотрел на палубу. — Небольшой несчастный случай, но, слава богу, обошлось без серьёзных последствий».

Болито ответил: «Правда, Томас. Мой племянник заболел?» Херрик поднял взгляд, его голубые глаза вдруг наполнились гневом. «Глупый спор с его коллегой на «Осирисе», сэр. Шестой лейтенант нанёс ему какое-то оскорбление. Они сошли на берег, выполняя каждый свои обязанности, но договорились встретиться и уладить вопрос».

Болито заставил себя медленно подойти к кормовым окнам и посмотреть на бурлящую вокруг руля воду. «Дуэль?»

От одного звука этого звука ему становилось дурно. Отчаяние. Каков отец, таков и сын? Это было невозможно.

«Скорее всего, хорошее настроение», — в голосе Херрика звучало сомнение. «Ни один из них не сильно пострадал, хотя, насколько я понимаю, Адам сильнее ударил другого».

Болито повернулся и спокойно посмотрел на него. «Я сейчас же его увижу».

Херрик сглотнул. «С вашего разрешения, сэр, я хотел бы разобраться с этим вопросом сам».

Болито медленно кивнул, чувствуя, как между ним и его другом зияет огромная пропасть.

Он тихо сказал: «Конечно, Томас. Адам Паско — мой племянник. Но теперь он один из ваших офицеров».

Херрик попытался расслабиться. «Мне очень жаль беспокоить вас в первый час, сэр. Ни за что на свете я бы этого не пожелал».

«Знаю», — он серьёзно улыбнулся. «С моей стороны было глупо вмешиваться. Я был флаг-капитаном и часто возмущался вмешательством своего начальника в мои дела».

Херрик оглядел большую каюту, желая сменить тему разговора.

«Надеюсь, вам всё нравится, сэр. Ваш слуга готовит еду, а я выделил несколько человек, чтобы упаковать ваши сундуки».

«Спасибо. Кажется, всё в порядке».

Он остановился. Это повторялось снова. Этот формальный тон.

Приношение и принятие. Хотя они всегда привыкли делиться.

Понимание.

Херрик вдруг спросил: «Мы скоро выйдем в море, сэр?»

«Да, Томас. Завтра до полудня, если ветер будет попутным». Он вытащил часы из кармана и отстегнул застёжку. «Я хотел бы увидеть своих офицеров». Он запнулся. Даже это было изменено. Он добавил: «Видеть остальных капитанов, как только будет удобно. Я получил ещё несколько донесений от губернатора, но после того, как прочту их, хотел бы сообщить эскадре о наших намерениях».* Он улыбнулся. «Не смотри так расстроенно, Томас. Мне так же тяжело, как и тебе».

На мгновение Болито увидел прежний свет в глазах Херрика. Тепло и доверие, которые так легко могли обернуться болью.

Херрик ответил: «Чувствую себя как старая нога в новом ботинке». Он тоже улыбнулся. «Я вас не подведу».

Он повернулся и вышел из каюты, и после осторожной паузы в дверь вошли Эллдей и два матроса с большим чемоданом. Эллдей быстро оглядел каюту и, казалось, одобрил.

Болито очень медленно расслаблялся. Весь день был одинаковым, и он вдруг почувствовал благодарность за это. Даже его новая синяя куртка с большими позолоченными пуговицами, нанковые брюки и туфли с пряжками, которые Болито купил ему в знак признания его нового статуса личного рулевого коммодора, не скрывали его коренастого, сурового характера.

Болито отстегнул меч и отдал его ему. «Ну, Олдэй, что ты о ней думаешь, а?»

Мужчина спокойно посмотрел на него. «Хорошо найденный корабль», — он помедлил, выговаривая слово, «сэр».

Даже Олдэю пришлось изменить свои привычки. Раньше он никогда не называл его иначе, как «капитаном». Это была их собственная, неотрепетированная договорённость. Новое звание изменило и это.

Эллдэй прочитал его мысли и печально усмехнулся. «Прошу прощения, сэр». Он сердито посмотрел на двух моряков, которые с любопытством наблюдали за ними, балансируя между ними. «Но я могу подождать. Скоро придет сэр Ричард, и это не ошибка!»

Целый день ждал, пока матросы уйдут, и тихо сказал: «Думаю, вы хотели бы, чтобы вас оставили в покое, сэр. Я прослежу, чтобы ваш слуга был предупрежден о ваших обычаях».

Болито кивнул. «Ты слишком хорошо меня знаешь».

Эллдэй закрыл за собой дверь и холодно взглянул на чопорного, как палка, морского часового у каюты. Он пробормотал про себя: «Лучше, чем ты когда-либо думал».

Снова оказавшись на шканцах, Херрик медленно подошёл к сеткам и уставился на другие корабли. Начало было неудачным. Для обоих. Возможно, всё это было лишь его собственными мыслями, как и его неприязнь к Фаркуару. Последнему, очевидно, было до него дела нет, так почему же его так легко вывести из себя?

Болито выглядел именно так, как он и представлял. Та же серьёзность, которая в одно мгновение сменялась юношеской энергией. Его волосы были такими же чёрными, как и прежде, стройная фигура не изменилась, если не считать очевидной скованности в правом плече. Он сосчитал прошедшие месяцы. Должно быть, уже почти семь, когда Болито сразила мушкетная пуля. Морщины у уголков рта стали чуть глубже. Боль, ответственность? Части того и другого, решил он.

Он увидел, что вахтенный офицер настороженно смотрит на него, и крикнул: «Мы подадим сигнал эскадре, мистер Киплинг. Всем капитанам явиться на борт по моему приказу».

Он представлял, как они надевают лучшие мундиры. Дюйм в своей крошечной каюте, Фаркуар в своих роскошных апартаментах. Но каждый, как и он, задавался вопросом: куда ехать? Чего ожидать? Какова цена за то и другое.

Оставшись один в своей каюте, Болито услышал топот ног по палубе над головой и, поколебавшись мгновение, сбросил фрак с единственной золотой полосой и сел за стол. Он вскрыл большой холщовый конверт, но всё ещё не решался прочитать аккуратно написанные донесения.

Он всё время видел перед собой встревоженное лицо Херрика. Они были почти ровесниками, и всё же Херрик, казалось, сильно постарел: его каштановые волосы местами покрылись инеем. Трудно было не считать его своим лучшим другом. Он должен был думать о нём как о силе, как о флаг-капитане эскадрильи, которая никогда прежде не действовала как единое целое. Тяжёлая задача для любого человека, и для Томаса Херрика он старался сдержать внезапные сомнения. Неудачное начало Херрика, сына клерка, его честность, которая выделяла его как человека, которому можно доверять при любых обстоятельствах, могли помешать его здравомыслию. Херрик был человеком, который беспрекословно подчинялся любому законному приказу, не задумываясь о собственной жизни или гибели. Но взять на себя командование эскадрой, если её коммодор погибнет в бою?

Было странно осознавать, что первые капитаны «Лисандра» пали при Сент-Винсенте. Его коммодор, Джордж Туайфорд, был убит первым же бортовым залпом, а капитан, Джон Дайк, до сих пор пребывал в аду в военно-морском госпитале в Хасларе, настолько изуродованный, что не мог даже есть сам. Этот же корабль пережил их и многих других. Он оглядел аккуратную каюту с резными креслами и столом из темного красного дерева. Он почти чувствовал, как они за ним наблюдают.

Он вздохнул и начал читать донесения.

Болито кивнул пятерым офицерам, стоявшим вокруг стола в каюте, и сказал: «Пожалуйста, садитесь, джентльмены».

Он наблюдал, как они пододвигали к нему свои стулья, и как на их лицах отражалось смешанное выражение удовольствия, волнения и любопытства.

Это был совершенно особенный момент, и он догадался, что все они разделяют его с ним, хотя и по разным причинам.

Фаркуар не изменился. Стройный и элегантный, с той же самоуверенностью, что и в мичманском звании. Теперь, в тридцать два года, он стал капитаном, и его амбиции светились в глазах под стать его сверкающим эполетам.

Фрэнсис Инч, покачиваясь и с лошадиным лицом, едва сдерживал радужный приветственный привет. Будучи командиром шлюпа, он играл ключевую роль в прибрежных операциях и шёл впереди эскадры.

Капитан фрегата Раймон Жаваль был больше похож на француза, чем на английского морского офицера. Очень смуглый и смуглой, с густыми сальными волосами, он обладал настолько узкими чертами лица, что глубоко посаженные глаза, казалось, доминировали над всем его обликом.

Он взглянул на капитана Джорджа Пробина с «Никатора» и коротко улыбнулся. Они вместе служили на старом «Троянце», когда Американская революция «разразилась, изменив облик всего мира». И всё же увидеть его в те времена было почти невозможно. Он сидел, сгорбившись за столом, словно здоровенный, потрёпанный трактирщик. Примерно на год старше Болито он покинул «Троянец» почти так же, как и сам. Чтобы взять под командование захваченное судно-блокадоискатель и доставить его в качестве приза в ближайший дружественный порт. Однако, в отличие от Болито, чей случай непосредственно привёл его к первому командованию, Пробин попал в плен к американскому каперу и провёл большую часть войны в плену, пока его не обменяли на французского офицера. Эти важные годы его ранней службы, очевидно, дорого ему обошлись. Он выглядел обеспокоенным, хитро и проницательно оглядывая товарищей-капитанов, а затем опуская взгляд на свои сжатые руки.

Херрик официально заявил: «Все присутствуют, сэр».

Болито посмотрел на стол. Перед его мысленным взором всплыли письменные приказы: «Настоящим вам поручается и предписывается отправиться с вашей эскадрой для выяснения всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами наличия и назначения значительного количества вооружений…»

Он тихо начал: «Как вам известно, противник потратил много времени на поиски слабых мест в нашей обороне. Помимо наших успехов на море, мы мало что смогли сделать, чтобы остановить распространение французского влияния. На мой взгляд, Бонапарт никогда не отклонялся от своего первоначального курса, который заключался и по-прежнему должен заключаться в достижении Индии и захвате наших торговых путей. Французский адмирал Сюффрен почти добился этого во время прошлой войны». Он заметил, как взгляд Херрика метнулся в его сторону, без сомнения, вспомнив, как они вместе плавали в Ост-Индии, и убедившись в решимости своего старого врага вернуть себе позиции, утраченные в этом шатком мире. «Сегодня Бонапарт должен знать, что любая задержка в его подготовке лишь даст нам время набраться сил».

Все обернулись, и Инч радостно воскликнул: «Мы им покажем, сэр!» Он ухмыльнулся остальным. «Как мы уже делали раньше!»

Болито улыбнулся. Рад, что Инч, пусть и не знавший фактов, не изменился. Благодарен, что его восторженный комментарий хоть немного сократил дистанцию между ним и остальными. «Спасибо, командир Инч. Ваш оптимизм делает вам честь».

Дюйм дернулся и покраснел от удовольствия.

«Однако у нас нет достоверных сведений о том, в каком направлении французы направятся в первую очередь. Основная часть нашего флота действует из реки Тежу, чтобы вклиниться между французами и их испанскими союзниками. Но противник может атаковать Португалию из-за нашего присутствия там, или даже попытаться снова вторгнуться в Ирландию». Он не мог скрыть своей горечи. «Как они и намеревались, когда наш флот столкнулся с неудачами, которые в прошлом году вылились в крупные мятежи в Норе и Спитхеде».

Фаркуар посмотрел на свой манжет. «Нужно было повесить тысячу дьяволов, а не горстку!»

Болито холодно посмотрел на него. «Возможно, если бы мы с самого начала уделили больше внимания нуждам наших моряков, никакого наказания вообще не потребовалось бы!»

Фаркуар улыбнулся ему. «Понял, сэр!» Болито посмотрел на разбросанные бумаги, давая себе время.

Он слишком легко поддался нетерпимости Фаркуара.

Он продолжил: «Наш долг — прежде всего изучить ход французских приготовлений в Лионском заливе. В Тулоне, Марселе и любом другом порту, где мы можем обнаружить активность противника». Он серьёзно посмотрел на каждого из них. «Наш флот напряжён до предела. Мы не можем позволить противнику рассеять его до такой степени, что он будет уничтожен по частям. Точно так же мы не должны держать большой флот на одном конце океана, пока противник находится на другом. Искать, найти и вызвать их на бой — это единственный выход!»

Жаваль резко сказал: «А мой — единственный фрегат, сэр!» «Это замечание или жалоба?»

Джаваль пожал плечами. — Болезнь, сэр!

Пробин бросил на него быстрый взгляд. «Ирис, это огромная ответственность». Он посмотрел на Фаркуара. «Если мы встретимся с превосходящими силами, мы останемся без поддержки».

Фаркуар холодно посмотрел на него. «Но, по крайней мере, мы будем знать, что они где-то рядом, мой дорогой Джордж!»

Херрик сказал: «Это серьезный вопрос!»

«Похоже, — глаза Фаркуара вспыхнули. — Так что давайте займёмся этим серьёзно».

Болито заставил всех повернуться к нему. «Одно несомненно. Мы должны работать вместе. Мне всё равно, что вы думаете о ценности этих приказов. Мы должны претворить их в жизнь. Довести их до справедливой и выгодной цели».

Фаркуар кивнул. «Согласен, сэр».

Остальные молчали.

«А теперь, если вы вернетесь к своим обязанностям и передадите мои пожелания вашим людям, я буду рад видеть вас на борту и отобедать со мной сегодня вечером».

Все встали, уже придумывая, как перефразировать его слова своим подчинённым. Как и Болито, каждый из них, кроме Инча, вероятно, предпочёл бы остаться один на своём корабле, чтобы подготовить себя и свои мысли к тому, что ждёт впереди. Но у них будет мало времени вместе, подумал Болито. Ему нужно было узнать каждого из них получше, подобно тому, как, когда с реи Лисандра раздавался сигнал, его капитаны могли прочитать мысли человека, который его подал.

Они прощались один за другим. Пробин уходил последним, как и предполагал Болито.

Он неловко произнес: «Рад снова видеть вас, сэр. Мы когда-то прекрасно проводили время. Я всегда знал, что вы добьётесь успеха, даже станете знаменитым». Он быстро обвёл взглядом каюту. «Мне повезло меньше. Не по моей вине. Но без влияния…» Он не договорил.

Болито улыбнулся. «Так мне будет ещё легче встретиться со старыми друзьями».

Дверь закрылась, и он медленно подошёл к тяжёлому винному шкафу из красного дерева, привезённому из Лондона. Шкаф был великолепной работы: каждый шов и каждая поверхность свидетельствовали о мастерстве мастера.

Он все еще смотрел на него, когда Херрик вернулся, проводив «других капитанов за борт в их разные лодки».

Он вздохнул. «Всё прошло хорошо, я думаю, сэр». Он увидел шкаф и тихонько присвистнул… «Вот это да, прекрасная вещь!» Болито улыбнулся. «Это был подарок. Полезнее некоторых, я бы сказал, Томас».

Херрик внимательно осмотрел его и сказал: «Ваш племянник снаружи, сэр. Я разобрался с его глупостью. Ещё немного дел, чтобы развлечь его беспокойный ум. Я подумал, что вам будет интересно его увидеть».

Он прикоснулся к шкафчику и добавил: «Могу ли я узнать, кто подарил вам эту прекрасную вещь, сэр?»

Болито ответил: «Миссис Пареха. Вы, конечно, её помните».

Он опомнился, и в этот момент в глазах Херрика словно опустилась завеса.

Херрик ровным голосом ответил: «Да, сэр. Я хорошо её помню». «В чём дело, приятель?»

Херрик повернулся к нему. «С кораблями, прибывающими из Англии, всегда есть… слухи, скандалы, если хотите. Ходили слухи о вашей встрече с дамой в Лондоне». Болито уставился на него. «Ради бога, Томас, это на тебя не похоже».

Херрик настаивал: «Из-за этого ваш племянник скрестил шпаги с другим лейтенантом». И упрямо добавил: «Это дело чести, как они это называют».

Болито отвернулся. И он вообразил, что это было использование прошлого Паско, его покойного отца. Предатель и негодяй.

Он сказал: «Спасибо, что рассказали».

Кто-то должен был это сделать, сэр». Голубые глаза смотрели с мольбой. «Вы так много сделали для всех нас, что я не хотел бы, чтобы всё это было потеряно из-за…»

«Я поблагодарил тебя за то, что ты мне это сказал, Томас. А не за твоё мнение об этой даме».

Херрик открыл дверь. «Я позову его, сэр». Он не оглянулся.

Болито сел на скамейку под кормовыми окнами и наблюдал за рыбацкой лодкой, проплывающей под стойкой двухпалубного судна. Рыбак взглянул на него без всякого выражения. Наверное, на жалованье у испанского коменданта, который заправлял в Альхесирасе, подумал он. Записывал названия кораблей. Мелочи информации, которые могли бы дать что-то в обмен на несколько монет.

Дверь открылась, и внутри каюты появился Адам Паско, держа шляпу под мышкой.

Болито встал и подошёл к нему, чувствуя что-то вроде боли, когда увидел, как юноша отводит руку от рёбер. Даже в лейтенантской форме он выглядел тем же худым мальчишкой, которого впервые прислали к нему мичманом.

Он сказал: «Добро пожаловать на борт, сэр».

Болито забыл о тяжести своей новой ответственности, о нежелательном столкновении с Херриком, обо всем, кроме юноши, который стал значить для него так много.

Он обнял его и сказал: «Ты попал в беду, Адам. Мне жаль, что это произошло из-за меня».

Паско серьёзно посмотрел на него. «Я бы не убил его, дядя».

Болито отступил от него и грустно улыбнулся. «Нет, Адам, но он, возможно, прикончил тебя. Восемнадцать лет — это начало, а не конец».

Паско откинул чёрные волосы со лба и пожал плечами. «Капитан и так дал мне достаточно дополнительных обязанностей за мои старания». Он посмотрел на плечо Болито. «Как рана, дядя?»

«Забыли». Он подвёл его к стулу. «Как ваш собственный, а?» Они заговорщически улыбнулись, пока Болито наливал два бокала кларета. Он заметил, что волосы Паско подстрижены по новой моде, без пучка на затылке, как у большинства морских офицеров. Он подумал, каким будет флот, когда однажды на нём развевается широкий вымпел его племянника.

Паско отпил вина. «В эскадрилье говорят, что это командование досталось бы Нельсону, если бы он не потерял руку». Он вопросительно посмотрел на него.

Болито улыбнулся. Во флоте было мало секретов. «Возможно».

Паско кивнул, его взгляд был устремлён вдаль. «Большая честь, дядя, но…»

«Но что?»

«И большая ответственность».

Херрик снова появился в дверях. «Могу ли я спросить, во сколько вы хотели бы, чтобы остальные капитаны вернулись на борт, сэр?»

Он переводил взгляд с одного на другого и чувствовал странное волнение. Между ними была разница лет двадцать, но они выглядели как братья.

Болито ответил: «Я предоставлю это тебе».

Когда Херрик ушел, Паско просто спросил: «Есть ли что-нибудь между вами и капитаном Херриком, дядя?»

Болито коснулся его руки. «Ничего, что может повредить нашей дружбе, Адам».

Паско выглядел удовлетворённым. «Я рад».

Болито потянулся за графином. «А теперь расскажи мне, чем ты занимался с тех пор, как я видел тебя в последний раз».

2. Небольшое начало

БОЛИТО беспокойно бродил по своей дневной каюте, протягивая руку, чтобы коснуться ещё незнакомых предметов. Вокруг и над ним тысяча семьсот тонн балок и рангоута «Лисандра», артиллерия и люди скрипели и стонали под напором усиливающегося северо-западного ветра.

Ему приходилось с трудом удерживаться, чтобы не выглянуть из одного из иллюминаторов, чтобы увидеть, как остальные члены его эскадры готовятся к швартовке. Он слышал редкие крики и топот босых ног – моряки спешили во все стороны, чтобы выполнить последние поручения, и представлял себе Херрика, который тоже переживал из-за каждой задержки. Болито с трудом оставлял Херрика одного на швартовке.

Будучи капитаном, Болито приходилось выводить свои корабли в море в самых разных условиях. От резвого шлюпа до огромного трёхпалубного «Эвриала», на котором он был флагманским капитаном, он переживал тревожные моменты перед тем, как якорь оторвётся от морского дна.

Для Херрика это было бы примерно то же самое, если не хуже. Глядя на капитана на его собственной квартердеке, отстранённого и отстранённого от окружающей суеты и суматохи, защищённого от критики своим авторитетом и сверкающими эполетами, любой зевака мог бы подумать, что он выше обычных страхов и чувств.

Болито часто думал так же, будучи младшим лейтенантом, или, если уж на то пошло, мичманом. Капитан был своего рода богом. Он жил недостижимым существованием за переборкой своей каюты, и стоило ему лишь нахмуриться, как все офицеры и матросы начинали дрожать от страха.

Но теперь, как и Херрик, он знал иначе. Чем больше ответственность, тем больше честь. И точно так же, если дела пойдут плохо, ты мог ещё больше впасть в немилость.

Эллдэй вошел в каюту и потер свои большие руки.

На его синей куртке были капли брызг, а в глазах читался какой-то дикий огонь. Он тоже чувствовал это. Ему не терпелось снова покинуть эту землю. Как охотнику, который идёт помериться силами с неизведанным. Ему нужно было это сделать, но он никогда не знал, будет ли каждый раз последним.

Рулевой ухмыльнулся. «У них всё хорошо, сэр. Я только что поднялся на шлюпочную верфь, чтобы присмотреть за вашей баржей. Дует попутный ветер с северо-запада. Эскадра будет представлять собой великолепное зрелище, когда мы выйдем из-под Скалы».

Болито напрягся, склонив голову набок, когда что-то с грохотом протащилось по палубе. Раздался резкий голос: «Закрепи трос, ублюдок!»

Он прикусил губу, представив, как всё идёт не так. Эллдэй задумчиво смотрел на него. «Капитан Херрик нас проведёт, сэр».

«Знаю». Он кивнул, словно подтверждая свою правоту. «Знаю». «Он не захочет тебя подвести».

Эллдэй снял меч со стойки на переборке и подождал, пока Болито поднимет руки, пока он застегивал его на талии.

Он тихо сказал: «Всё тот же старый меч, сэр». Он коснулся потёртой рукояти. «Мы прошли вместе несколько лиг».

Болито серьёзно посмотрел на него. «Да». Он провёл пальцами по эфесу меча. «И, смею сказать, он переживёт нас обоих».

Олдэй широко улыбнулся. «Вот это уже лучше, сэр! Вы говорите прямо как флагман!»

Дверь бесшумно открылась, и в каюту вошел Херрик, держа шляпу под мышкой.

«Эскадра готова к отплытию, сэр». Он говорил очень спокойно. «Якоря в дрейфе».

«Хорошо, капитан Херрик, — он постарался сохранить официальный тон. — Я сейчас поднимусь».

Херрик поспешил наружу, и послышался стук его быстрых шагов по трапу на корму над кормовой каютой. Он, должно быть, учитывал положение других судов, которых, к счастью, было немного. Силу ветра и близость отмелей. Он, должно быть, понимал, что этим утром за ним наблюдают не только Болито. Другие капитаны, которые вчера вечером за ужином казались такими расслабленными и весёлыми за столом в каюте, оценивали его мастерство моряка, сверяясь с парусной тренировкой «Лисандра» и с тем, как ловко он сходит с места. На корабли гарнизона и вражеские укрепления в Альхесирасе также были направлены подзорные трубы.

Болито тихо сказал: «Я готов, Олдэй».

Эллдэй отодвинулся назад, к световому люку каюты, и указал вверх. «Там, наверху, сэр».

Болито стоял рядом с ним и смотрел на черную массу такелажа, а за ней на возвышающуюся главную мачту с широким развевающимся вымпелом у грузовика.

«Да, я вижу это».

Эллдей серьёзно посмотрел на него. «Этот кулон ваш по праву, сэр. Сегодня за ним следят многие, кто хотел бы его у вас отобрать, если бы им представилась такая возможность. Но пока он летает, они будут подчиняться. Так что оставьте беспокойство другим, сэр. Вам есть чем заняться».

Болито с удивлением посмотрел на него. «Адмирал Бошан сказал примерно то же самое. Если не теми же словами, то в том же смысле». Он хлопнул Олдэя по руке. «И спасибо».

Проходя под ютом и мимо большого двойного штурвала, он отчетливо ощущал, как за ним наблюдают. Оказавшись на шканцах, где ветер разбрасывал брызги над сетями и трапом, он увидел толпу людей у фалов и брасов, а также алые мундиры морских пехотинцев в ахтергарде, где они ждали, чтобы присоединиться к матросам.

«Внимание на шканцах!»

Это был Гилкрист, первый лейтенант и правая рука Херрика. Высокий и худой, как жердь, с вечно хмурым лицом, он был похож на неодобрительного школьного учителя.

За ним сидели несколько лейтенантов, вахтенный мичман и множество других безымянных лиц.

Болито приложил шляпу к палубе, сравнивая всё это, несмотря на решимость избегать этого, с тем, что он знал и любил, будучи капитаном. Он бы обязательно познакомился и запомнил черты лица и имена каждого офицера на борту как можно скорее. Особенно первого лейтенанта. Он взглянул на коренастую фигуру Херрика у перил квартердека и подумал, не сравнивает ли он себя с ним.

Голос у локтя Болито хрипло произнес: «Прекрасный день, сэр, если позволите мне так смело это озвучить».

Болито обернулся и увидел широкоплечего краснолицего человека, который, казалось, занимал пространство троих. Не столько ростом, сколько шириной и глубиной, он стоял, широко расставив толстые ноги, словно готовясь к внезапному шторму, и его тяжёлое, скорбное лицо с нескрываемым любопытством разглядывало Болито.

Он добавил: «Я Грабб, сэр. Мастер парусного спорта».

Болито улыбнулся: «Спасибо, мистер Грабб».

Ему следовало бы знать. На корабле ходило множество слухов о Бене Граббе, капитане «Лисандера» при Сент-Винсенте. Говорили, что он играл на свистке, когда семьдесят четыре корабля прорывались сквозь вражеский строй, а морские барабанщики были сражены картечью.

Он оглядел огромную, неопрятную фигуру Грабба и решил, что, вероятно, это правда. Он представлял собой странную смесь. Его черты лица были такими же, как и всё остальное. Изуродованный бесчисленными ветрами и штормами, и ущерб от этого усугублялся обильным употреблением алкоголя. Было в нём и что-то довольно устрашающее. И отныне он станет одним из самых ценных бойцов эскадрильи.

Грабб вынул из кармана часы размером с яблоко, осмотрел их и сказал: «Вот-вот, сэр». Болито кивнул и повернулся к Херрику. Он увидел Паско и одного из гардемаринов, готовых к бою вместе с сигнальной группой, а один из младших офицеров что-то писал на своей грифельной доске.

«Очень хорошо, капитан. Мы отправим эскадру в путь, если вы не против».

Он заставил себя медленно пройти по заваленной мусором палубе, стараясь не смотреть вниз на различные блоки и тали, которые команда квартердека готовила с рассвета. Для команды «Лисандра» было бы великолепным зрелищем увидеть, как он, зацепившись носком ноги, падает головой вперёд среди них. Как ни странно, эта ужасная картина помогла ему успокоиться, и он смог сосредоточиться на других кораблях, пока один за другим флаги поднимались на реях, подтверждая сигнал Херрика «Поднять якорь».

Он услышал крик мичмана: «Принял, сэр!» Затем голос Паско, слегка дрожащий, выдавая его волнение, сказал: «Ждите на шканцах!»

Ноги Гилкриста глухо стучали по настилу, и даже сквозь рупор его голос звучал неодобрительно. «Мистер Йео, пусть больше людей работают на кабестанах! Я не хочу никаких задержек!»

Болито не обернулся. Йео был боцманом. Он встретится с ним в своё время. Он видел, как маленький «Хэрбелл» пьяно качается, его реи кишат занятыми матросами. Якорный канат мотался вверх и вниз, и ему показалось, что он увидел пугало Инча у палубного ограждения, протянувшее руку через бесчисленные белые кошачьи лапки, которые двигались вниз по ветру, превращая якорную стоянку в миниатюрное море.

Болито взял у вахтенного мичмана подзорную трубу. Направив её на другие двухпалубные корабли, он спросил: «А как вас зовут?»

Мичман смотрел на него, почти завороженный. «Саксби, сэр».

Болито наблюдал, как матросы спешат на корму по трапам «Никатора». Саксби было около тринадцати лет. Круглолицый и с невинным выражением лица. Его в целом приятный вид портился, когда он открывал рот: у него не хватало обоих передних зубов.

Он поправил стакан и отключил металлический голос Гилкриста. Всё это длилось слишком долго. Осторожность – это одно. Это было похоже на нервное ползание.

Он резко сказал: «Есть небольшая задержка, капитан Херрик».

«Сэр?» — голос Херрика прозвучал застигнут врасплох.

«Выполняйте сигнал, будьте любезны». Он ненавидел это делать, но на кону стояло нечто большее, чем личные чувства.

Он слышал отрывистые приказы, приглушенные крики марсовых, пробиравшихся по вибрирующим реям.

Затем, когда сигнал был спущен, с бака раздался крик: «Якорь поднят!»

Широкий корпус «Лайсандра» сильно накренился на один бок, когда судно с болтающимся якорем и уже грохочущим в отпущенных марселях ветром начало покачиваться на порывистых волнах.

«Наденьте брекеты!»

Ноги скользили по влажным доскам, и все больше людей в панике выбегали из кабестана, чтобы помочь.

Один за другим три линейных корабля двигались вперед, словно огромные звери, в то время как дальше в море фрегат «Баззард» и шлюп Инча уже расставляли больше парусов, чтобы отойти от своих крупных спутников.

Кто-то резко вскрикнул, и Болито услышал треск стартера о голую спину мужчины.

Высоко над палубой марсовые матросы гонялись друг с другом, пытаясь обогнать остальную эскадру, когда Херрик крикнул: «Держите курс на неё, мистер Гилкрист!» Он строго добавил: «И скажите этому помощнику боцмана, чтобы он поменьше размахивал концом своего каната, иначе я узнаю причину!»

Болито подошёл к противоположному борту и наблюдал, как «Осирис» резко повернулся к корме «Никатора». Она представляла собой великолепное зрелище. Её топсели были подняты и плотно прижаты к ветру, но крен был настолько крутым, что носовая волна почти доходила до нижних орудийных портов. Её передний и главный паруса хлопали, а затем наполнились, как один, так что в жгучем солнечном свете они казались белым металлом.

Он сказал: «Никатор отстаёт. Дай ему сигнал поднять паруса».

Возможно, капитан Пробин был слишком занят, чтобы заметить, что его корабль уже серьёзно отстаёт от остальных семидесятичетвёрок. С другой стороны, он мог испытывать отвагу и наблюдательность своего коммодора.

Сигнальный мичман крикнул: «Никатор принят, сэр».

Марсовые Пробина уже ставили брам-стеньгу. Болито решил, что это слишком быстро. Пробин его испытывал.

Грабб всматривался в паруса над головой, в компас и в рулевых, и всё это, казалось, не дрогнув ни единым мускулом. Только его глаза двигались, вращаясь вверх-вниз, вперёд-назад, словно фонари на суровой алой скале.

В течение часа эскадра освободила подходы, и три линейных корабля гордо возвышались над сушей под укороченными парусами. С подветренной стороны, чьи пирамиды бледных парусов уже расплывались в дымке, «Баззард» и «Хэрбелл» энергично лавировали под всеми возможными парусами, чтобы занять позицию значительно раньше своего коммодора.

Херрик крикнул: «Очень хорошо, мистер Грабб. Держим курс на восток-юго-восток».

Затем он подошел к сетке, где стоял Болито, одной ногой на траке девятифунтового орудия.

Болито посмотрел на него и тихо улыбнулся. «Ну, Томас, как ты себя чувствуешь?»

Лицо Херрика разгладилось. «Это было словно увидеть уплывающее облако», — подумал Болито.

Херрик ответил: «Лучше, сэр». Он глубоко вздохнул. «На целый раз лучше!»

Болито прикрыл глаза от солнца, чтобы посмотреть в сторону берега. Вероятно, в эту самую минуту гонцы уже скакали по прибрежной дороге. Но не было смысла проскальзывать, как браконьеры, через Гибралтарский пролив под покровом темноты. У него был приказ, но граф Сент-Винсент…

...дал ясно понять, что он сам решает, как их интерпретировать и исполнять. Противнику не помешает знать, что британские войска снова находятся в Средиземном море.

Он перевел взгляд на верхушку мачты, на большой флаг с узором «ласточкин хвост», который теперь был жёстким, как доска, на ровном ветру. Его флаг.

Он посмотрел вдоль переполненных палуб на суетящихся матросов, на огромные мотки верёвок и найтовов, которые любому сухопутному жителю показались бы безнадёжным клубком. И ещё дальше, на клювоголовый корабль, из-под которого виднелось одно могучее плечо спартанского полководца. Шлюп Инча казался лишь белой полоской на фоне дымки горизонта, возглавляя эскадру. Он улыбнулся про себя. Как когда-то, во время своего первого командования на Чесапикском корабле. Ещё один корабль. Ещё одна война.

Херрик спросил: «У вас есть какие-нибудь инструкции, сэр?»

Он посмотрел на него и увидел, что Паско наблюдает за происходящим с подветренного борта, положив одну руку на бедро.

«Корабль твой, Томас». Он уже хотел отвернуться и добавил: «Что ты имел в виду?»

«Я хотел бы провести учения для орудийных расчётов», — Херрик попытался расслабиться. «На данный момент я удовлетворён учениями с парусами».

Болито улыбнулся. «Пусть так и будет».

Он понял, что Гилкрист где-то рядом, и добавил: «Я буду у себя в каюте».

Подойдя к штурвалу, он услышал, как Гилкрист холодно сказал: «У меня двое мужчин, которых нужно наказать. Халатность при исполнении служебных обязанностей и дерзость по отношению к помощнику боцмана».

Болито колебался. На этом раннем этапе порка была бы достаточно суровой при любых обстоятельствах. Учитывая, что маленькая эскадра вышла в море, где почти любой парус мог оказаться французом или испанцем, это едва ли соответствовало их гордой миссии.

Он услышал, как Херрик что-то сказал, а затем Гилкрист быстро ответил: «Его слова для меня достаточно, сэр!»

Болито прошёл на корму под толстыми палубными бимсами. Он не должен был вмешиваться.

Он прошёл мимо морского часового у двери своей каюты и нахмурился. Пока нет, во всяком случае.

Спустя сутки после выхода из Гибралтара обещание быстрого прохода в Лионский залив оказалось под угрозой. Ветер, как всегда, переменчивый, ослаб до слабого бриза, так что даже при всех парусах, установленных на реях, «Лисандр» едва мог поддерживать скорость в три узла.

Эскадра была разбросана по всему строю, и каждый из двухпалубных кораблей без особого энтузиазма двигался над своим совершенным отражением.

Болито отправил фрегат на разведку далеко впереди основных сил, и, беспокойно расхаживая взад-вперёд по юту, он был благодарен за эту маленькую предосторожность. Капитан Джаваль сможет воспользоваться прибрежным ветром, и можно было надеяться, что он воспользуется им с какой-то целью. Он улыбнулся, несмотря на нетерпение. И он, и Фаркуар в душе всё ещё оставались капитанами фрегатов, и одной мысли о свободе Джаваля, недосягаемого для любых сигналов, было достаточно, чтобы вызвать зависть у человека, привязанного к тяжёлому семидесятичетырёхтонному.

Он услышал разговор Херрика со своим первым лейтенантом и вдруг вспомнил о вчерашней порке. Обычный жестокий ритуал наказания не вызвал особого энтузиазма среди собравшихся. Но, наблюдая с кормы за тем, как Херрик кратко зачитывал «Статьи о военном уставе», Болито представил себе, что увидел на узком лице лейтенанта Гилкриста нечто похожее на торжество.

Он ожидал, что Херрик отведёт Гилкриста в сторону и предупредит его об опасности ненужного наказания. Одному Богу известно, что наказание за бездумное тяготение может оказаться суровее, чем сами события. Мятежи в Спитхеде и Норе должны были послужить достаточным предостережением даже для слепого.

Но когда он остановился, чтобы взглянуть вниз на квартердек, то не увидел между двумя офицерами ничего, кроме того, что можно было бы ожидать при обычных обстоятельствах.

Гилкрист прикоснулся к шляпе, а затем пошел вперед по надувному трапу, его ботинки стучали по доскам, когда он шел странным подпрыгивающим шагом, который Болито уже заметил.

Через мгновение он легко сбежал по трапу левого борта и присоединился к Херрику у наветренных сеток.

Он сказал: «Черепашьим шагом. Как бы мне хотелось снова найти этот ветер».

Херрик настороженно наблюдал за ним. «Медь Лисандра чистая, сэр. Я лично проверил каждый парус, и мы не сможем выиграть даже полузла».

Болито обернулся, удивлённый его тоном. «Это была не критика, Томас. Я знаю, что капитан может многое, но управлять стихиями — не одно из его призваний».

Херрик выдавил улыбку. «Прошу прощения, сэр. Но я плохо себя чувствую. От нас ждут так многого. Если мы потерпим неудачу, не начав…» Он пожал плечами. «Впоследствии может пострадать целый флот».

Болито стоял на кнехтах, опираясь на сетки, и смотрел через корму туда, где «Никатор» вяло рулил тем же левым галсом. Его топсели едва наполнялись, а мачтовый шкентель лишь изредка приподнимался на фоне пустого неба.

Земли не было видно, хотя дозорные, цепляющиеся, словно крошечные обезьянки, высоко над палубой, могли видеть её в виде лилового пятна. Южный берег Испании. Он дрожал, несмотря на влажный зной, вспоминая, как раньше проходил здесь. Он задавался вопросом, почему Херрик так уклончив. Так не похоже на него было беспокоиться о том, что может произойти, из-за «может быть». Снова это мучительное сомнение. Может быть, потому, что он чувствовал свою ответственность слишком тяжким бременем?

Не оборачиваясь, он сказал: «Томас, он старше тебя. Что ты о нём знаешь?»

В голосе Херрика прозвучала настороженность. «Мистер Гилкрист? Он компетентен в своих обязанностях. Он был младшим лейтенантом на «Лисандре», когда тот сражался при Сент-Винсенте».

Болито прикусил губу. Он злился на себя за то, что не смог промолчать больше суток в море. Более того, он был ранен, причину которой не мог объяснить. Томас Херрик был его другом, и за все эти годы, когда они сражались и чуть не погибали в одном бою за другим, терпели жажду и лихорадку, страх и отчаяние, он никогда не чувствовал такой пропасти между ними.

Он сказал: «Я не спрашивал о его назначениях!» Он не хотел, чтобы это прозвучало так прямолинейно. «Я хочу узнать об этом человеке!»

«У меня нет жалоб, сэр. Он хороший моряк».

«И этого достаточно?»

«Так и должно быть, сэр». Херрик смотрел на него с чем-то, близким к отчаянию. «Это всё, что я знаю».

Болито вышел и достал часы. «Понятно».

«Послушайте, сэр», — Херрик неопределенно пошевелил руками. «Всё меняется. И это неизбежно. Я чувствую себя таким оторванным от своего корабля и людей. Всякий раз, когда я пытаюсь пробудить прежний порядок вещей, я впутываюсь в дела эскадры. Большинство моих кают-компаний — молодые лейтенанты, и некоторые из них никогда не слышали выстрелов в гневе. Молодой Паско, самый младший лейтенант на борту, повидал больше сражений, чем они». Он говорил быстро, не в силах сдержать внезапный поток слов. «У меня отличные уорент-офицеры, некоторые из лучших, с кем я плавал. Но вы же знаете, как это бывает, сэр: приказ должен исходить с кормы, он должен…»

Болито бесстрастно смотрел на него. Ему хотелось отвести Херрика в сторону. В каюту или куда-нибудь, куда не было бы доступа. Сказать ему, что он всё понял. Но тогда их роли останутся прежними. Болито будет думать о корабельной рутине и тесноте мира между палубами, а Херрик будет ждать, когда сможет воплотить свои мысли в дела, словно превосходный подчинённый, каким он всегда и был.

Он заставил себя сказать: «Да, так оно и есть. Корабль полагается на своего капитана. Как и я».

Херрик вздохнул. «Мне нужно было поговорить...»

Болито медленно добавил: «Я согласился на ваше назначение не из-за нашей дружбы. А потому, что считал вас самым подходящим кандидатом для этой задачи». Он увидел, что его слова ударили Херрика по лицу, словно удары, и продолжил: «Я не изменил своего решения».

Краем глаза он увидел внушительную фигуру капитана, окружённого серьёзными гардемаринами, собравшимися для полуденного ритуала – определения местоположения корабля с помощью секстантов. У поручня вахтенный офицер лейтенант Фиц-Кларенс убедительно разглядывал матросов, работающих наверху, на главной рее, но по напряжённости его плеч было видно, что он тоже пытается расслышать, о чём говорят два его начальника.

Болито сказал: «Так что хватит унывать, а? Будет о чём беспокоиться, если мы столкнёмся с врагом». Это тоже не изменилось».

Херрик отступил на шаг. «Есть, сэр». Его лицо было мрачным. «Извините, если я вас разочаровал». Он проводил Болито взглядом, пока тот возвращался к трапу на корму, и тихо сказал: «Я постараюсь больше так не делать».

Болито прошёл прямо к корме, к гакаборту, и с внезапным отчаянием вцепился в позолоченный орнамент. Как ни старался, он, казалось, не мог встретиться с Херриком, пересечь мостик между ними. «На палубу!» Хриплый крик вперёдсмотрящего заставил его вздрогнуть. «Хэрбелл сигналит!»

Болито поспешил к кормовому ограждению и, нервничая, успокоился, пока Фиц-Кларенс, второй лейтенант «Лайсандра», не очнулся от своих мыслей и не крикнул: «Поднимите подзорную трубу, мистер Фолкнер! Мне нужен этот сигнал, и он нужен мне немедленно!»

Вахтенный мичман, который всего несколько секунд назад дремал у сетей, поздравляя себя с тем, что ему не пришлось проходить через грозные наставления мистера Грабба по премудростям навигации, перебежал на подветренные ванты и начал быстро подниматься к грот-мачте.

Фиц-Кларенс наблюдал за его продвижением, уперев руки в бока и запрокинув элегантную голову, словно ожидая, что мичман поскользнётся и упадёт. Лейтенант, похоже, любил эффектные позы. Он был очень подтянут, даже щеголеват, и недостаток роста, очевидно, старался компенсировать постоянной демонстрацией властности.

Херрик стоял рядом с ним, заложив руки за спину. Болито заметил, как его руки то сжимались, то разжимались, скрывая его внешнее спокойствие.

Наконец до них донесся пронзительный голос мальчика: «Из «Хэрбелл», сэр! Канюк виден на северо-востоке!» Болито засунул руки в карманы, сжимая пальцами часы, чтобы унять внезапную тревогу.

Капитан Жаваль возвращался к эскадре. Должно быть, он заметил что-то слишком мощное, чтобы с ним справиться, или предупредил своего коммодора, что противник уже преследует его.

Он увидел, как Херрик поспешил к лестнице, а через несколько секунд присоединился к нему у поручня.

Болито сказал: «Дайте сигнал эскадре приблизиться к флагману. Мы сразу же убавим паруса, чтобы облегчить им задачу».

Херрик пристально смотрел за корму, его взгляд был очень чётким в отражённом свете. Он произнёс с неожиданной горечью: «Осирис уже настигает, сэр. У капитана Фаркуара, должно быть, глаза как у кошки».

Болито молча наблюдал за ним. Он читал мысли Херрика, словно тот выкрикивал их вслух. Он знал, что будь Фаркуар здесь капитаном флагмана, он бы не колебался. Коммодору не нужно было доказывать очевидное.

Херрик прикоснулся к шляпе и вернулся к трапу. Но Гилкрист уже был на шканцах с рупором в руке и крикнул: «Боцман! Всем трубить убавить паруса! Запишите имя последнего матроса наверху!»

Он повернулся к Херрику и добавил: «Военный совет, сэр?» Это прозвучало как вызов.

Херрик кивнул. «Слушаюсь, мистер Гилкрист». Он помедлил. «Капитаны ремонтируют на борту».

Болито отвёл взгляд, понимая, что хотел, чтобы Херрик высказался. Чтобы раз и навсегда покончить с высокомерием Гилкриста.

Матросы спешили с работы наверху и внизу, откликаясь на пронзительные крики, едва оглядываясь по сторонам, чтобы спустить паруса. Болито видел, как Паско застёгивает сюртук, следуя за своими людьми на шканцы, и прикоснулся шляпой к Гилкристу, который ответил: «Возьмите своих людей под свою опеку, мистер Паско».

Паско вопросительно посмотрел на него, его глаза блеснули на солнце. Затем он кивнул. «Хорошо, сэр».

«Клянусь небом, так и будет!» — голос Гилкриста заставил нескольких моряков замереть и посмотреть. — «Я не потерплю любимчиков на своём корабле!»

Паско бросил короткий взгляд на Болито на корме, а затем развернулся, и его матросы окружили его, словно защитный барьер. Болито посмотрел на Херрика. Но он был на стороне ветра, отстранившись от всех.

Он очень медленно расслабился. Гилкрист сделал свою игру открыто, но слишком рано. Он показал своему коммодору, что рассчитывает на его поддержку даже против собственного племянника. Гилкрист был выдающимся человеком. В нём было гораздо больше, чем Херрик осознавал или понимал. Ни один простой лейтенант не осмелился бы заговорить так, как он, при столь коротком знакомстве. Никакое личное влияние не спасло бы лейтенанта от флагмана, даже простого коммодора, если бы последний решил использовать свою власть в своих интересах. Он никогда раньше не плавал с Гилкристом и даже не встречался с ним. Но, тем не менее, первый лейтенант «Лисандра» знал о нём очень много. Знал достаточно, чтобы понимать, что Болито никогда не станет использовать личные связи для проявления фаворитизма. Но с какой целью?

Он прошел на противоположную сторону палубы, почувствовав внезапный жар на лице, когда большое основное блюдо было вынесено на двор, позволяя яркому свету окутать палубу, словно угасающему огню.

И от кого Гилкрист получил такую уверенность?

Он обернулся, чтобы посмотреть на другие двухпалубники, которые неуклонно перестраивались и выстраивались в короткую, неровную линию. Фаркуар? Неужели он так жаждал повышения, что обрёл союзника только ради этого? У него определённо были и влияние, и средства, чтобы соблазнить человека. Или это был Пробин? Судя по тому, что он видел, это казалось маловероятным. Ему повезло, что он вообще командовал этой эскадрильей, не говоря уже о том, чтобы рисковать своим добрым именем ради злобы. Он подумал о Херрике. Невозможно.

Оллдэй появился на юте и коснулся своего лба.

«Пройдёт примерно час, прежде чем «Стервятник» доберётся до эскадры, сэр». Он многозначительно посмотрел на открытый люк. «Ваш слуга охладил для вас вино в трюме».

Болито почти не слышал его.

«Надеюсь, Джавал принесет нам хорошие новости».

Олдэй смотрел на него, на мгновение ошеломлённый. Болито не был так откровенен в своих мыслях. Должно быть, он чем-то обеспокоен. Олдэю казалось невозможным, чтобы Болито беспокоили дела эскадры, ведь в его глазах он мог сделать почти всё. И не думал он о темноглазой Кэтрин Парехе там, в Лондоне. Разговоров было предостаточно, но, вероятно, они были порождены завистью, подумал он. Видит Бог, она была красивой женщиной, и ей было всё равно, что скажут люди о подобных «происшествиях». Одно было несомненно: именно она помогла Болито оправиться от раны после их последнего визита в это море. Но это уже в прошлом. Вряд ли они когда-нибудь встретятся снова.

Ну и что? Лейтенант Паско? Он ухмыльнулся. Он был энергичным молодым дьяволом. Очень похожим на своего дядю и на некоторые лица на портретах, которые Олдэй видел в старом доме в Фалмуте.

Он вздрогнул, когда Болито резко сказал: «К тому времени, как вы решите отойти от трапа, вино станет красным!»

Эллдэй стоял в стороне, чувствуя себя немного лучше. Он подождал, пока не услышал, как Болито разговаривает с Оззардом, каютным слугой, через открытый световой люк, а затем неспешно спустился на квартердек, где кормовая стража всё ещё усердно собирала фалы и закрепляла брасы после настройки парусов.

Паско покачал головой. «Ваша выгода? Когда наступит этот день, Бонапарт будет коронован королём Англии!» Олдэй ухмыльнулся. «Ну, мистер Паско, несправедливо пользоваться бедным моряком!»

Паско покачал головой. «В чём твоя выгода? Когда наступит этот день, Бонапарт будет коронован королём Англии!» Тень Гилкриста упала между ними.

«Полагаю, вам были даны дополнительные обязанности, мистер Паско?» Он пристально посмотрел на него. «Капитан?»

«Да, сэр», — Паско посмотрел на него без всякого выражения.

«Тогда будьте любезны, приступайте к своим обязанностям, мистер Паско». Он взглянул на Олдэя. «И не тратьте время на рулевого коммодора». Он легонько постучал ногой по палубе. «Хороший моряк, без сомнения, но неподходящая компания для королевского офицера, а?»

Эллдей заметил внезапную вспышку гнева в глазах юноши и поспешно сказал: «Это моя вина, сэр».

Губы Гилкриста слегка скривились. «Правда? Не припомню, чтобы я спрашивал мнение простого моряка. Я не привык проводить время с...»

Все обернулись, когда Болито появился у штурвала. Он резко сказал: «В таком случае, мистер Гилкрист, я был бы очень признателен, если бы вы взглянули на метеозонд и занялись им, вместо того, чтобы, как вы там сказали, тратить время на пустые сплетни!»

Гилкрист открыл и закрыл рот, как выброшенная на берег рыба... Затем он сказал: «Сейчас же, сэр».

У поручня появился Херрик. «Что-то не так, сэр?» Болито посмотрел мимо них, его глаза были полны гнева. «Очень, капитан. И когда я выясню, в чём дело, я буду рад вам сообщить». Он сердито посмотрел на остальных. «Всех вас!»

«покажите мне еще раз на графике».

Болито стоял у стола в каюте, а Джавал наклонился над ним. Остальные капитаны молча ждали, покачиваясь, пока Лисандр тяжело поднимал и опускал предметы в неровных углублениях.

Джаваль объяснил: «Заметил её на рассвете, сэр». Его загорелые пальцы обхватили испанское побережье, словно пытаясь поймать то, что он увидел. «Небольшое судно. Скорее всего, шхуна». Он спокойно взглянул на Болито; на его сальных волосах всё ещё виднелись капельки брызг – свидетельство спешки, с которой команда шлюпки доставила его на флагман. «Полагаю, её капитан заметил «Баззарда» и решил, что благоразумие полезнее доблести».

Фаркуар не скрывал своего разочарования. «Шхуна, говоришь? Чёрт возьми, Джавал, я бы не счёл нужным идти в эскадру из-за какой-то игрушки!»

Джавал проигнорировал его, его тёмные глаза всё ещё смотрели на Болито. «У меня есть хорошие люди для дозорных. Я вознаграждаю их из своего кармана, если они выполняют свою работу так, как я доволен. Мне это выгоднее, чем пороть их за потерю бдительности». Его взгляд, казалось, метнулся к капитану Осириса. «В отличие от некоторых».

Херрик подошел ближе, словно желая остановить вспыхнувшую ярость.

«Тогда расскажи нам, Жаваль. Мой капитан уверяет, что ветер дует попутно, а места для пассажиров мало. Особенно для капитанов эскадры».

Жаваль оскалил зубы. Как и у мужчины, они были зазубренными.

Она шла по ветру, расправив все паруса. И всё же продвигалась очень медленно. Он посмотрел на Болито. «Странно для средиземноморской шхуны, сэр?»

Болито склонился над картой, мысленно возвращаясь к докладу Джавала. «Баззард» и «Хэрбелл» шли впереди и с наветренной стороны эскадры, и они вряд ли бы не заметили шхуну, если бы она обогнала их вдоль берега.

Он увидел, как сильные пальцы Жаваля коснулись точки на карте. Он словно про себя спросил: «Думаешь, из Малаги?»

Джаваль кивнул. «Почти уверен, сэр. И направляется на восток». По моему мнению, она останется на якоре здесь, — он снова постучал по карте, — «до наступления темноты или до того времени, когда сочтёт путь безопасным».

Болито быстро подошёл к кормовым окнам и наблюдал, как ветер медленно ласкает голубую воду. Кое-где виднелись лишь едва заметные блики белой пены. Грабб был прав. Ветер возвращался, как он и предсказывал.

Капитан Пробин хрипло произнёс: «Эта чёртова шхуна может оказаться чем угодно. Или ничем. Я согласен с Фаркуаром, нет смысла в...»

Он обернулся, когда Фаркуар подошел к Болито, и его красивые черты лица внезапно стали напряженными.

«Думаю, в этом всё-таки есть смысл». Фаркуар смотрел на профиль Болито. «У донов, кажется, есть арсенал в Малаге? Отличный завод по производству артиллерии?»

Болито слегка улыбнулся, его взгляд был ищущим. «Да. Я могу ошибаться, как и наблюдатели капитана Джаваля, но прибрежная шхуна может ходить с большой скоростью, если только она не загружена».

Он вернулся к столу, остальные столпились по обе стороны от него.

«Доны захотят показать своему союзнику, что могут помочь в любой будущей кампании против нас. Бонапарту нужно оружие всех видов, а воды вокруг Малаги требуют, чтобы малые суда использовались для перевозки именно такого оружия». Он расправил плечи, чувствуя рану под пальто, словно ожог. «Это небольшое начало, но оно произошло раньше, чем я надеялся. Мы перекроем линию обороны в сумерках и отрежем её. В лучшем случае, мы сможем получить информацию. В худшем – захватим другое судно для эскадры, а?» Он не мог сдержать восторженной улыбки. Она была как тонизирующее средство. «Кто-нибудь не согласен?»

Пробином покачал головой, его черты все еще отражали перемену в настроении Фаркуара.

«Я знаю залив, где она стоит на якоре», — сказал Жаваль, размышляя вслух. — «После наступления темноты мы сможем без труда её захватить».

Болито чувствовал, что они ждут его следующих слов. Он сказал: «Вы принимаете командование, капитан Джавал. Я подам сигнал Харбеллу, чтобы он исполнял ваши обязанности, пока это дело не уладится». Он посмотрел на Херрика. «Я перейду на Баззард с несколькими нашими людьми, скажем, с двадцатью хорошими матросами. Матросами, а не морскими пехотинцами. Мне не нужны сапоги и штыки для этого предприятия». Он улыбнулся Джавалю. «Надеюсь, вы согласны?»

Джавал усмехнулся: «Охотно!»

Херрик тихо спросил: «А эскадрилья, сэр?»

«Я отдам вам приказы». Он произнёс это намеренно, не обращая внимания на остальных. Тем самым показывая Пробину и Фаркуару, на кого он мог положиться. «Завтра вы можете подойти ближе к берегу, если сочтёте это благоразумным. Если нет, мы встретимся, чтобы соответствовать плану атаки капитана Джавала».

Он быстро окинул взглядом их лица. Фаркуар был холоден и бесстрастен. Но его пальцы, выбивающие маленькую татуировку на столе, выдавали его истинные чувства. Возможно, он думал, что справится с этой работой лучше Джавала. Лучше Херрика.

Пробин, с тяжелым лицом, искаженным сомнением, наблюдал за Жавалем, словно пытаясь что-то обнаружить. Возможно, он размышлял о размере призовых денег Жавала, если ему удастся захватить шхуну, или о том, что станет с эскадрой, если Баззард и коммодор потерпят неудачу.

А Херрик? Он никогда не умел скрывать свои сомнения.

На его лице отразилось беспокойство, глаза почти не были видны, когда он всматривался в карту, представляя, что, возможно, все предприятие лежит в кровавых руинах.

Никакого беспокойства у Жавала не было.

«Тогда я предлагаю начать, сэр. — Он потёр руки. — А то птица может вылететь из курятника».

Если он и чувствовал какое-то смущение от присутствия своего коммодора, то прекрасно это скрывал, подумал Болито.

Он ответил: «Да. Возвращайтесь на свои корабли. Мой флагманский капитан сообщит последние приказы по сигналу». Он понизил голос. «Я хочу прояснить одну вещь. Эскадра останется единой. Я не хочу безрассудных рисков, но, если представится такая возможность, я не хочу и колебаний».

Они поспешили из каюты, и он медленно добавил: «Передай сообщение, Томас. Добровольцев и лодку, чтобы без промедления переправить их в Баззард. Если позволите, пошлите Эллдея, чтобы он этим занялся». Он поднял взгляд и увидел на лице Херрика то же отчаяние. «Ну и что?»

Херрик сказал: «Вам обязательно идти, сэр? Позвольте мне взять на себя руководство атакой».

Болито наблюдал за ним. Он больше боялся командовать эскадрильей, чем самого налёта. Даже быть убитым.

«Нет. Жаваль — жёсткий человек. А двум капитанам на одном корабле никогда не добиться успеха. Не волнуйся, приятель, я не хочу погибнуть или сгнить в испанской тюрьме. Но мы должны начать. Покажи нашему народу, что мы можем вести за собой так же хорошо, как и управлять их повседневной жизнью». Он порывисто протянул руку и коснулся её руки. Она была жёсткой, как тиковый поручень. «Это относится и к нам обоим, как ты знаешь».

Херрик глубоко вздохнул. «Я говорю себе, что твои идеи меня никогда не должны удивлять. Насколько я помню…» Он встряхнулся. «Я немедленно передам это Олдэю». Он резко обернулся, и его внезапная решимость придала ему почти жалкий вид. «Но я буду очень рад снова увидеть тебя на борту!»

Болито улыбнулся и направился в свою каюту к большому сундуку, где хранил пару пистолетов. Опустившись на колени над крышкой, он почувствовал, как корабль всё сильнее кренится под ветром, как настойчивый стук блоков и снастей выдаёт его растущую мощь. Он поднял взгляд и увидел себя в маленьком зеркальце каюты, непослушную прядь чёрных волос над правым глазом. Он печально поморщился, коснувшись глубокого шрама, частично скрытого замком. Раннее напоминание о том, что может произойти за долю секунды. Как тупая боль в плече. Маленький шаг между жизнью и забвением.

Эллдей с грохотом вошел в соседнюю каюту, рукоять его абордажной сабли сверкала под синей курткой.

«Вечеринка готова, сэр». Он уже потянулся за мечом Болито. «Все боевые Джеки!» — ухмыльнулся он. «Сам их подобрал».

Болито позволил ему пристегнуть меч к поясу. Он мягко спросил: «Разве они не были добровольцами?»

Здоровенный рулевой ухмыльнулся ещё шире. «Конечно, сэр. После того, как я высказал им свою точку зрения, так сказать».

Болито покачал головой и вышел из каюты, не оглядываясь.

Катер качался и скрипел на главных якорных цепях, а отборные матросы толпились среди своего оружия и рук у весел, сбившись в беспорядочную массу.

Болито оглядел квартердек и людей, которые уже были у брасов и реев наверху, готовясь поставить больше парусов, как только куттер вернется.

Херрик стоял вместе с группой других пассажиров у входного люка, его лицо снова стало спокойным.

Болито собирался успокоить его, посоветовав бережно относиться к кораблю в его отсутствие. Но «Лисандр» был кораблём Херрика, а не его.

Вместо этого он легкомысленно сказал: «До новой встречи, капитан Херрик».

Затем он выскочил из иллюминатора навстречу ожидавшей его лодке.

К тому времени, как он добрался до кормы и восстановил дыхание, катер уже отошел от борта судна, весла перестали беспорядочно работать и вошли в медленный ритм на бурной воде.

В этот момент Болито понял, что Паско тоже находится в лодке, его темные глаза светились от волнения, когда он махал рукой кому-то на трапе двухпалубного судна.

Олдэй сердито прошипел: «Я знал, что вы захотите оставить его на борту, сэр. Нет смысла класть все яйца в одну корзину, так сказать». Он спрятал лицо от гребцов. «Приказ отдал мистер Гилкрист».

Болито кивнул. Если у него и были какие-то сомнения насчёт первого лейтенанта Херрика, то теперь они рассеялись. Приказав Паско присоединиться к отряду, он добился двух вещей. Он мог сказать, что Болито брал его племянника из благосклонности. Он полностью разделил бы любую славу, если бы атака увенчалась успехом. А если нет? Он посмотрел на юношу, увидев в нём волнение, «которое он когда-то испытал в восемнадцать лет». Если это так, то слова Олдэя были бы совершенно верны.

Он посмотрел через плечо Паско и увидел, как мачты фрегата извиваются и раскачиваются на ветру.

Паско радостно воскликнул: «Ей-богу, я бы хотел командовать таким кораблём, как „Стервятник“!» Он увидел выражение лица Болито и добавил: «Когда-нибудь, сэр».

Болито сказал: «Сначала мы разберёмся с этим делом, мистер Паско». Он улыбнулся. «Но я понимаю ваши чувства».

Эллдей потрогал свою саблю и посмотрел на одного, на другого. Теперь ему нужно было следить за двумя. Он нахмурился, когда рулевой шлюпки потерпел неудачу в первой же попытке провести шлюпку под подветренным цепом фрегата. И если с кем-то из них что-то случится, он, во что бы то ни стало, уладит дело с лейтенантом Гилкристом, чёрт возьми.

Последний матрос едва успел подняться на борт, как Джаваль крикнул: «Поднять руки и дать ход, мистер Мирс! Нам ещё предстоит пройти долгий путь до наступления темноты!»

Он посмотрел на Болито и снял шляпу. «Добро пожаловать, сэр. Хотя, боюсь, вам может показаться, что в моей каюте тесновато».

Болито улыбнулся в ответ и спокойно ответил: «В свое время я командовал тремя такими судами, капитан Джавал, но спасибо за напоминание».

Эллдей взглянул вниз, когда Паско ткнул его локтем в рёбра. Паско тихо пробормотал: «Мне кажется, дядя очень хорошо выразил свою мысль, не правда ли?»

Олдэй усмехнулся, внезапно успокоившись.

«И это не ошибка, мистер Паско!»

3. В одиночку

ПОД марселями и кливером тридцатидвухпушечный фрегат «Баззард» стоял на крутом бейдевинд на левом галсе, его реи были так плотно укреплены, что с палубы они казались почти направленными друг к другу.

Болито вцепился в сетку гамака и напряг зрение, вглядываясь в темноту. Свет внезапно погас, что было естественно в этих водах, и он услышал перешептывания капитана «Баззарда» и его первого лейтенанта, когда они поглядывали на компас или осматривали каждый хлопающий парус.

Жаваль казался достаточно уверенным и довольным, чтобы доверить управление судном своим подчиненным. Как и он сам, они были хорошо подготовленной и самостоятельной командой. В Жавале не было ни капли фальши, и в его каюте, которая для успешного капитана фрегата была бы спартанской, не было никакой отделки. Убранство каюты состояло в основном из тяжелых сундуков, расставленных повсюду и легкодоступных при необходимости.

К нему присоединился Жаваль, щурясь от брызг, которые вылетали над сеткой при каждом крутом крене.

Он сказал: «Берег примерно в миле по левому борту, сэр. Если я хочу пройти мимо мыса, мне придётся очень скоро отойти в сторону или развернуться для другого подхода. Мне нужен был ветер, но этот дует слишком бодро, на мой вкус». Он вытащил из кармана пальто каменную бутылку. «Выпить, сэр? Глоток согревающего «Холландса» вам не помешает».

Чашку или кубок ему не предложили, поэтому Болито поднес толстую бутылку к губам, чувствуя, как джин обжигающе струится по его языку.

Джаваль небрежно заметил: «В августе прошлого года в Ла-Манше мы выпили немало бутылок с судна, прорвавшего блокаду. Лучше, чем ничего». Он резко обернулся. «Береги штурвал, чёрт возьми! Ты закуёшь нас в кандалы ещё до следующего часа!» Он снова успокоился. «Предлагаю, нам действовать поскорее, сэр». Болито улыбнулся. Эта внезапная вспышка тревожной ярости показала, что Джаваль был гораздо более человечным, чем ему хотелось бы верить. Всегда непросто приближаться к малоизвестному берегу в темноте. И ещё сложнее, когда старший офицер дышит тебе в спину.

Он ответил: «Я согласен».

Жаваль сказал: «Я поручаю командование своему первому лейтенанту. Катер и катер должны быть достаточно, но на случай, если шум и крики переместятся к берегу, к какому-нибудь испанскому гарнизону, я бы предложил высадить небольшой десантный отряд у мыса». Он помедлил. «Может быть, ваш лейтенант?»

«Очень хорошо». Болито посмотрел на размытую череду белых волн. «Мистер Паско молод, но уже повидал немало».

Жаваль с любопытством посмотрел на него. «Я займусь этим».

Он поспешил прочь, выкрикивая приказы уже собравшимся матросам. Блоки громко заскрипели, и лодки начали двигаться над ярусом, руки управляли ими без усилий, словно всё происходило средь бела дня.

Болито старался не прислушиваться к лязгу оружия и к периодическим колебаниям, возникающим, когда кто-то не мог ответить на свое имя в контрольном списке.

Олдэй вынырнул из темноты и сказал: «При таком ветре будет трудновато, сэр». Он словно что-то почувствовал. «Могу я помочь?»

Джаваль прошёл мимо. «Мы ляжем в дрейф, пожалуйста!» Он крикнул громче: «Мистер Мирс! Приготовьтесь спустить шлюпки!»

Болито быстро сказал: «Идите с мистером Паско. Он возьмет весельную лодку».

Олдэй понял, но неловко ответил: «Но моё место здесь…» Он усмехнулся. «Но вы правы, сэр».

Болито увидел блеск белых штанов на противоположном фальшборте и услышал, как Паско сказал: «Я ухожу, сэр». Болито подошёл к нему. «Береги себя, Адам». Он попытался отнестись к этому легкомысленно. «Твоя тётя никогда не простит меня, если что-нибудь случится».

Паско повернул голову, когда мимо пробежало несколько моряков в очень бледных и строгих клетчатых рубашках.

«Мне пора идти, сэр».

Болито отступил в сторону. «Удачи».

Через несколько мгновений после того, как фрегат с трудом развернулся против ветра, а его оставшиеся паруса беспорядочно загудели, три шлюпки оказались в воде рядом и вскоре отчалили к берегу.

Джаваль потёр руки. «Разверните судно и ведите его на юго-восток, мистер Эллис. И поставьте два здоровяка на ванты, чтобы быть уверенным, что мы не разнесём ему киль!»

Он подошёл к Болито и молча ждал, пока его корабль снова не подчинится ветру и рулю. Затем он бодро сказал: «Это всегда самое худшее. Ожидание».

Болито кивнул, пытаясь уловить шелест и скрип вёсел. Но они исчезли, поглощенные другими шумами моря.

Он сказал: «Да. Я бы предпочёл пойти с ними».

Джаваль рассмеялся. «Чёрт возьми, сэр! Я хочу посвятить флоту ещё много лет. Какой шанс на это, если я позволю забрать моего коммодора?» Похоже, это его очень забавляло.

Болито резко ответил: «Осмелюсь сказать».

Жаваль прочистил горло и сказал более спокойным тоном: «Пройдёт всего четыре часа, прежде чем мы что-нибудь узнаем, сэр. Мой первый лейтенант очень опытен. Он служит со мной уже около восемнадцати месяцев. Он вывел из строя несколько таких судов, и мы не понесли особых потерь».

Болито кивнул. «Я снова воспользуюсь вашей каютой, если позволите. Короткий сон восстановит меня перед завтрашним днём».

Он почти слышал ложь, брошенную ему в лицо.

Спать? Было бы легче ходить по воде.

Джавал смотрел, как он ощупью идёт к люку каюты, и пожал плечами. Болито, вероятно, беспокоился об этом первом действии под его общим командованием. Неужели его не тревожит мысль о гибели одного-двух человек? Он потянулся за каменной бутылкой и потряс ею у уха. Это поможет часам бежать быстрее, решил он.

Болито нащупал светящуюся чашу компаса и всмотрелся в круто наклоняющуюся картушку. Голова Канюка была почти направлена на северо-восток.

Капитан любезно сказал: «Прошу прощения, сэр, но ветер дул со скоростью около двух румбов. И накрапывал дождь».

Болито кивнул и пошёл вперёд, прижавшись телом к палубе и под влажным напором ветра. Скоро рассветёт, и он уже видел девятифунтовые орудия на орудийной палубе, выступающие чёрными полосами под наветренным трапом.

Джаваль стоял у палубного ограждения, без шляпы, с развевающимися на ветру волосами.

Он коротко ответил: «Пока ничего». Он коротко взглянул на него. «Вы хорошо спали, сэр?»

Болито оперся руками о поручни, чувствуя, как корпус дрожит и напрягается, словно живое существо. Он не мог больше оставаться в каюте ни на мгновение. Эти часы тянулись вечность, а каюта Джавала напоминала сырую, шаткую тюрьму.

«Немного, спасибо».

"Палуба там! Приземляемся на носу!"

Джаваль рявкнул: «Снова поводки к цепям, мистер Эллис!

Теперь повеселели!» Более спокойным голосом он добавил: «Это и есть мыс. Ночью мы кружили по кругу. Из-за этого проклятого попутного ветра я боялся, что нас выбросит на мель».

Болито сказал: «Понятно».

Он отвернулся, скрывая свои чувства от другого мужчины. Что случилось? Где сигнал? Есть ли хоть какой-то признак того, что рейд завершён?

Джавал заметил: «Мирсу следовало бы выстрелить из пушки или ракеты». Даже он звучал обеспокоенно. «Чёрт возьми, через час мы будем слишком близко к берегу».

Болито проигнорировал его и попытался представить, каково это – за смутной тенью, которую впередсмотрящий обозначил как землю. Если лейтенант Мирс и его шлюпки не смогли взять шхуну или по какой-то причине даже не смогли с ней сцепиться, им придётся отступать к «Баззарду» как можно быстрее. При сильном ветре, после ночи на веслах, им понадобится помощь, и причём срочная.

Спереди раздался крик: «Клянусь седьмой!»

Джаваль тихо сказал: «Господи!»

Капитан с тревогой крикнул: «Здесь быстро мелеет, сэр!»

«Я в курсе, спасибо!» — Джавал сердито посмотрел на него. «Береги руль!»

«Клянусь!» — скандирование лотерейщика прозвучало как погребальная песнь.

Джаваль пробормотал: «Мне придётся изменить курс вправо, сэр». Слова словно вырывались из его горла.

Болито посмотрел на него, заметив, как люди и предметы на квартердеке обрели форму и реальность в первых тусклом свете.

Он отрывисто сказал: «Исполняйте свой долг, капитан Жаваль». Он отвернулся, разделяя отчаяние другого мужчины.

"Глубокая четверка!"

Болито заложил руки за спину и пошел на корму.

Фрегат шёл на глубине около двадцати четырёх футов. Прошло всего несколько минут, прежде чем он во весь рост причалил к берегу. Через плечо он увидел землю, простирающуюся к бушприту. Он насмехался над ним:

«Встать на подветренные брасы!» Ноги затопали по палубе. «Поднять штурвал!»

Со скрежетом блоков реи тяжело заскрипели над палубами, и когда штурвал снова и снова провернули, «Баззард» снова начал поворачивать в сторону открытого моря.

Джаваль резко сказал: «Направляйтесь на восток. Подведите её как можно ближе к мысу».

"Клянусь" десять!

Болито наблюдал, как земля начала скользить мимо

.. полубак, слабые белые отметины у его подножия, там, где ветер нагонял море на пляжи и небольшие бухты.

«Палуба там! Паруса наветренные! Идем вокруг мыса!»

Джаваль втянул воздух. «Выключите аккумуляторную батарею левого борта, мистер».

Эллис!» Он резко добавил: «Отложить этот приказ!» Его лицо слабо светилось в ярко-красной вспышке, только что оторвавшейся от земли. «Приготовьтесь убавить паруса!» Он воскликнул, обращаясь к Болито: «Шхуна, ей-богу! Мирс захватил её!»

Даже без бинокля Болито видел, как низкое судно удаляется от наступающей земли, его огромные паруса взмывают, словно крылья, над гребнями волн. У стойки он увидел тёмные силуэты шлюпок «Баззарда», которые буксировали за кормой, и фонарь на фок-мачте поднимался и опускался, подтверждая захват. Возможно, Мирс опасался, что из-за задержки и того, что он не подал сигнал раньше, его встретят бортовым залпом вместо приветственных криков.

Джаваль резко бросил: «Мы развернёмся. Лежим на правый галс и держим курс на юг к западу, пока не появится больше свободного пространства». Он взглянул на Болито, стоявшего у сеток. «Вы хотите присоединиться к эскадре, сэр?»

"Да."

Он отошёл от суетливых матросов и морских пехотинцев, бежавших на вызов. Всё закончилось, и, насколько он мог судить, без единого выстрела. Он почувствовал, что его трясёт. Как будто он был там вместе с ними.

Когда «Баззард» круто накренился на новый галс, Болито увидел, что шхуна следует его примеру, её подветренный фальшборт почти полностью погрузился в воду. Она, безусловно, была сильно загружена.

Он резко сказал: «Ложитесь в дрейф по вашему усмотрению, капитан. Дайте сигнал вашему лейтенанту приблизиться на расстояние слышимости».

Джавал с сомнением посмотрел на него. «Да, сэр. Как скажете». Он увидел выражение лица Болито и промолчал.

Болито медленно подошёл к сетям, заглушая звуки неожиданной подготовки к новой посадке в дрейф. Он даже не услышал скрипа фалов, когда сигнальные флаги взмыли на реи и поплыли по ветру. Он наблюдал за шлюпками, проносящимися под кормой шхуны. Ялика среди них не было.

Лейтенант Мирс не собирался выкрикивать новости с палубы захваченной шхуны. Пока «Баззард» тяжело покачивался на коротких, крутых волнах, он пересёк узкий проход между двумя кораблями на своём катере. Его обтекаемый корпус поднимался и выгибался, словно дельфин, пока его не закрепили на якорных цепях фрегата.

В кормовой каюте шум моря был приглушен, словно прибой грохочущий в длинной пещере.

Болито держал руки сцепленными за спиной, опустив голову между палубными балками, пока Мирс, все еще тяжело дыша, рассказывал свою историю.

«Мы прошли под мысом, как и планировали, сэр. Затем мы расстались. Я направил свою лодку прямо к морскому борту шхуны, а мистер Бут направил свою под бушприт. Нет сомнений, что капитан шхуны ожидал ухудшения погоды и встал на якорь на ночь. Наши подозрения, что он заметил «Стервятника», оказались необоснованными».

Болито тихо спросил: «А солнечная лодка?»

Мирс протёр глаза. «Вашему лейтенанту было приказано доставить его к западному краю мыса и высадить на берег. Если бы доны попытались вызвать помощь с суши, отряд мистера Паско смог бы их перехватить».

Джавал резко ответил: «Ты чертовски торопился, Тоби».

Лейтенант безвольно пожал плечами. «Первая часть прошла хорошо.

Осталась только вахта на якоре, и они даже не подняли крика, пока наши не оказались среди них. Ни абордажных сетей, ни вертлюжных орудий, они чуть не умерли от страха». Он замялся, впервые ощутив напряжение вокруг. «Мы ждали, когда ялик обойдет мыс и присоединится к нам. Когда он не появился, я отправил мистера Бута на катере». Он беспомощно развел руками. «Рассвет уже не за горами, и с каждой минутой шансы на обнаружение увеличивались, поэтому я не осмеливался подать сигнал, пока не получу известие о высадке».

Джаваль мрачно кивнул. «Это было хорошо сказано, мистер Мирс. Некоторые оставили бы немногих, чтобы спасти многих».

Болито спросил: «Что обнаружили ваши люди?»

«Лил дождь, сэр». Мирс посмотрел на кормовые окна, забрызганные солью и брызгами. «Как и сейчас. Бут обнаружил выброшенную на берег шлюпку с пробитым корпусом и двух погибших моряков неподалёку. Ещё один лежал в дюнах. Все они были убиты ударом меча, сэр». Он пошарил под своим запачканным пальто. «Мистер Бут нашёл это на песке. Я не мог понять, что это. Это, несомненно, адмиральский меч…»

Он замолчал, когда Болито выхватил у него сверкающую рукоять и поднёс её к окнам. Клинок сломался, словно морковка, на полпути к богато украшенному гвардейцу. Всё было как вчера. Вице-адмирал сэр Люциус Бротон на расколотом квартердеке своего флагмана. Он вручил свой прекрасный меч изумлённому Адаму Паско и хрипло сказал: «Любой гардемарин, который схватит врага с кинжалом, этого заслуживает! К тому же, лейтенант должен выглядеть соответствующе, а?»

Он услышал свой голос: «Когда-то он принадлежал адмиралу. Он принадлежит мистеру Паско». Он коснулся пятна на рукояти. Кровь и мокрый песок. И тихо добавил: «Он бы ни за что не расстался с ним добровольно».

Остальные уставились на него.

Затем Мирс сказал: «Мистер Бут искал так долго, как мог, сэр. На пляже было много следов копыт, ведущих из глубины острова. Он боялся, что его собственный отряд может быть остановлен в любой момент, и я дал ему прямой приказ вернуться ко мне, если...»

«Он нигде не нашёл лейтенанта?» Мирс покачал головой. «И вашего человека тоже».

«Нет», — Болито смотрел в запотевшее окно. «Весь день не давал ему покоя».

'сэр?"

Болито повернулся к ним: «А как же шхуна?»

Мирс собрался с мыслями. «Вы были правы, сэр. Он до самых бимсов забит порохом и ядрами. И…» — он посмотрел на мрачное лицо Джавала, — «…две лучшие пушки, которые я когда-либо видел. Осадная артиллерия, если мне не изменяет память, и только что испытанная».

"Я понимаю."

Болито пытался сосредоточиться на том, что может означать их пленение. Адам исчез. И весь день тоже. Вероятно, умирает где-то там. Ждёт спасения, которое, возможно, никогда не придёт.

Мирс сказал: «Боюсь, капитан шхуны погиб, когда попытался выпрыгнуть за борт. Но я нашёл в его каюте документы и карты. Достаточно, чтобы доказать, что у него был приказ на Тулон».

Жаваль воскликнул: «Ей-богу, вы и тут были правы, сэр. Доны трудятся как проклятые, чтобы помочь своему могущественному союзнику в Тулоне!» Он вытащил бутылку из одного из своих матросских сундуков. «Ты молодец, Тоби. Выпей, пока мы решаем, что делать». Он посмотрел на Болито. «Ветер усиливается, сэр. Нам лучше снова отправляться в путь».

«Да». Болито почувствовал, как палуба неустойчиво качается от свиста ветра, обрушивающегося на корпус. «Назначьте призовую команду, чтобы она вела шхуну прямо в Гибралтар. Приведите своего клерка и продиктуйте донесение адмиралу. Он подскажет, как лучше поступить с пушкой».

Мирс устало усмехнулся: «Она — настоящая находка, сэр. Стоит пенни-другой».

Джаваль пристально посмотрел на него и быстро сказал: «Мне жаль вашего лейтенанта, сэр. Вы давно его знали?»

«Он мой племянник».

Двое офицеров в ужасе переглянулись.

Жаваль сказал: «Ей-богу, если бы я только знал, сэр, я бы послал одного из своих офицеров».

Болито серьёзно посмотрел на него. «Ты поступил правильно.

У вас было мало людей. Но в любом случае честь и опасность должны быть распределены как можно поровну.

Мирс предложил: «А что, если я поведу одну из лодок под парусом, сэр?»

«Нет». Болито посмотрел мимо него. «Днём у вас было бы меньше шансов, чем у собаки». Он повернулся спиной. «Продолжайте выполнять свои обязанности, капитан Джаваль. Мы здесь ничего не можем сделать».

Сетчатая дверь с грохотом захлопнулась, и Болито тяжело опустился на скамейку под окнами. Он несколько раз повертел в руках сломанный меч, видя радость мальчика, получившего его, его жалкую гордость при первой встрече.

Он вздрогнул и поднял взгляд, словно ожидал увидеть рядом Олдэя, как всегда, когда чувствовал, что он нужен. Теперь же не было даже его. Никого.

Где-то за переборкой он услышал, как матрос поёт какую-то странную песню, которую он не узнал. Вероятно, мечтая о своей крошечной доле призовых денег или о какой-нибудь девушке в Англии.

Наверху послышался топот ног, и он услышал, как кто-то крикнул: «Подведите шлюпки к борту и займитесь снастями!» Вытащенные шлюпки с грохотом ударялись о корпус, и ему показалось, что он услышал чей-то крик, когда шхуна приготовилась к расставанию.

Джаваль открыл дверь, его лицо было мокрым от дождя. «Шхуна вот-вот отплывет, сэр. Вы уверены, что не хотите отправить адмиралу отдельную депешу?»

«Нет, спасибо. Вы отвечали за вырезание. Ваше имя должно быть указано в донесении».

Джаваль облизал губы. «Что ж, спасибо, сэр. Хотел бы я что-нибудь с этим поделать…» Он замолчал, услышав крики на верхней палубе, и корпус сильнее качнулся на ветру. «Мне лучше идти, сэр. Дайте ему двинуться, пока мы не потеряли пару рангоутов».

Он поспешил выйти, и через несколько мгновений Болито услышал его голос через приоткрытый световой люк.

«Держите курс, мистер Мирс, хотя, боюсь, нам вскоре придётся взять риф. Мы присоединяемся к эскадре».

«Ей-богу, я бы не стал мучить его совестью в таком вопросе, сэр».

Ответ Жаваля был быстрым и печальным: «Совесть тут ни при чём, Тоби. Ответственность выметает всё это в окно».

* * *

Олдэй сидел, прислонившись плечами к обломкам скалы, и наблюдал за лошадьми, привязанными у подножия склона. На его коленях неподвижно лежал Паско, его глаза были закрыты, лицо плотно сжато, словно он был мёртв. Рядом, присев на корточки или удручённо лёжа, шестеро других моряков, как и Олдэй, ждали, что произойдёт дальше.

Он прищурился, глядя на небо, желая, чтобы дождь вернулся и утолил его нестерпимую жажду. Судя по заходу солнца, должно быть, уже около полудня, решил он. Вокруг него неровная, извилистая тропа, казалось, поворачивала вглубь острова. Он вздохнул. Подальше от моря.

Он почувствовал, как Паско пошевелился на своих затекших ногах, и прикрыл рот рукой.

«Полегче, мистер Паско!»

Он увидел, как его темные глаза смотрят на него, и боль и воспоминания о случившемся нахлынули на него.

«Мы немного отдохнём», — он осторожно кивнул в сторону солдат у лошадей. «По крайней мере, они там».

Когда Паско сделал движение, он прижал руку к груди. Несмотря на палящее солнце, рука была прохладной. Он откинул прядь волос с ярко-багрового шрама на рёбрах Паско – следа от дуэли в Гибралтаре.

«Что... что случилось?»

Паско ощупывал своё тело, словно перебирая каждую конечность за другой. Как и все остальные, он был без обуви и ремня, в одних штанах и остатках рубашки.

Эллдей пробормотал: «Эти мерзавцы забрали всё, что смогли. Кажется, они убили двоих наших парней по дороге, потому что те были ранены и не могли поспевать за лошадьми».

Он вспомнил жалобные крики, а затем наступившую тишину и порадовался, что Паско был без сознания.

«Тогда как я…» — глаза Паско затуманились. «Ты дотащил меня до этого места?»

Эллдей попытался ухмыльнуться. «Солдаты — не доны, а местные войска. Скорее всего, мавры. Но даже эти ублюдки узнают офицера».

Он настороженно наблюдал за солдатами, гадая, куда их везут. И всё это произошло так внезапно. Скрип лошадиных копыт по мокрому песку всего в нескольких ярдах от берега, куда они притащили лодку. Патруль, солдаты, возвращающиеся в лагерь, – он всё ещё не знал, да и не хотел знать.

Через несколько минут всадники проехали бы мимо них, слишком занятые пустой болтовней, чтобы заметить инертные фигуры вдоль пляжа.

Но Паско сказал: «Они увидят лейтенанта Мирса и две шлюпки, Олдэй». Ни малейшего колебания не было. «Если они предупредят шхуну, наши люди будут уничтожены, что бы они ни пытались сделать».

И пока Мирс и его люди захватывали шхуну в целости и сохранности, на другой стороне мыса Паско занял позицию.

С обнаженным мечом он выбежал на пляж, крича: «На них, ребята!»

Всё закончилось так же быстро. Лязг стали, ругань и резня в темноте, а лошади, словно огромные тени, кружили во все стороны.

Паско потерял сознание от удара сабли, а моряки бросили оружие. Солдаты отобрали у них всё имущество и систематически избивали без каких-либо эмоций и признаков удовольствия. Затем, избивая и пиная обезумевших людей, они погнали их перед лошадьми по дороге, подальше от моря.

Паско облизал пересохшие губы и потрогал синяк на голове. «Как будто молотом по наковальне бьют».

«Да».

Эллдэй напрягся, когда старший всадник крикнул что-то своим товарищам. Они были хорошо вооружены. Всего их было около дюжины. Он взглянул на выживших моряков. Они выглядели избитыми. Испуганными.

Всадник медленно подошел к небольшой группе и остановился, глядя на Паско сверху вниз. Он был высоким и очень смуглым, в светлой феске со свисающим полотнищем, защищавшим шею от яркого света. Он указал хлыстом и кивнул Паско.

«Теньенте! Теньенте!»

Он медленно улыбнулся, обнажив очень желтые зубы, а затем намеренно плюнул на ногу Паско.

Оллдей с трудом освободился от тела Паско и вскочил на ноги.

«Соблюдай манеры, проклятая собака, когда разговариваешь с королевским офицером!»

Мужчина отступил назад, и улыбка исчезла с его лица, когда он крикнул своим людям.

Эллдей почувствовал, как по меньшей мере трое солдат схватили его за руки, прежде чем его бросили лицом вниз на мокрый песок, прижав запястья к земле ботинками. Он не сводил глаз с бледного лица Паско, умоляя его оставаться неподвижным.

Резкий удар хлыста по позвоночнику был подобен раскалённому железу. Он стиснул челюсти, затаив дыхание, пока тень руки мужчины поднималась и опускалась снова и снова. И снова.

Он сосредоточил свой взгляд на двух маленьких насекомых, которые летали возле его лица, отключая голоса над собой, свист кнута, жгучую боль на голой коже.

Затем всё остановилось, и он откатился в сторону, когда один из них свирепо пнул его в рёбра. Полуслепой от пота и песка, он, пошатываясь, поднялся на ноги, увидев лицо Паско и понимая, что солдатам нужен был лишь один повод, чтобы убить их всех.

Но они уже садились на коней и перекликались, как будто ничего необычного не произошло.

Паско схватил его за руку. «Позволь мне помочь». Он сорвал с себя рубашку и промокнул шрам на спине Олдэя. «Это всё моя вина!»

«Не думайте так, мистер Паско. Вы поступили правильно и достойно, и вы это прекрасно знаете. Вы могли бы затаиться, и мы бы без проблем вернулись в Баззард». Он стиснул зубы, когда окровавленная рубашка скользнула по его коже. «Но многие наши ребята заплатили бы за это».

Всадники развернулись, и один матрос вскрикнул, когда один из них ударил его кнутом. Они снова двинулись по дороге, босые ноги вскоре начали кровоточить о камни и щебень, а языки от жажды почти прилипли к губам.

Эллдэй на мгновение поднял взгляд, когда старший всадник подъехал к голове разношёрстной процессии, и почувствовал себя немного лучше. У него был кто-то, кого он мог ненавидеть. Тот, кто первым об этом узнает, если ему представится такая возможность. Он с болью обернулся, чтобы посмотреть на Паско. Тот шагал во главе небольшой группы, стиснув зубы от боли, и его тёмные глаза были устремлены в какую-то далёкую точку.

«Боже, — подумал он, — наш Дик гордился бы им. Если бы он был здесь и мог это увидеть».

Воздух в каюте Лисандра был душным и тяжёлым. Болито разложил карту в ладонях и несколько минут смотрел на неё. Он вернулся на борт меньше часа назад и был всё в той же одежде, с шершавым подбородком, некогда не бритым.

За его плечом, сквозь толстые стеклянные окна, изгибаясь и колыхаясь, «Осирис» послушно следовал вслед за Лисандром, а другой двухпалубный корабль шел за ним.

Фаркуар и Пробайн сидели по разные стороны стола, а Херрик ждал у локтя Болито, с тревогой на лице наблюдая, как медные циркули и линейка движутся по таблице.

Болито сказал: «Шхуна, которую капитан Жаваль захватил два дня назад, перевозила ещё несколько интересных вещей. Она направлялась в Тулон, но там было письмо, адресованное капитану другого, и, подозреваю, более крупного судна, которое сейчас стоит здесь», – он указал концами водоразделов на береговую линию, «примерно в сорока милях к юго-западу от Картахены. Небольшая бухта, которую, как я полагаю, использовали рыбаки, но теперь, вероятно, используют как безопасную якорную стоянку для испанских транспортов». Водоразделы тянулись вдоль побережья к Лионскому заливу. «Всюду должны были быть такие корабли, готовые доставить военные материалы армии Бонапарта. Должно быть, он готовится к вторжению».

Херрик тихо спросил: «Что вы намерены сделать, сэр?»

«Если бы я знал содержание письма, я бы забрал шхуну и использовал её против её бывших хозяев». Циркуль отбивал медленный ритм на карте. «Но это неважно. Доны ещё не знают, что её захватили. Время ещё есть».

Пробин прямо сказал: «Если только кто-то из десантной группы не был захвачен, сэр. Их заставили рассказать, что им известно о наших намерениях».

Херрик резко ответил: «Это чертовски глупо!» «Нет, Томас». Болито бесстрастно посмотрел на него. «Это возможно. Мы должны принять это во внимание».

Как бы он ни старался, Херрик не мог оторвать взгляд от сломанного меча, который теперь лежал на столе Болито.

Он сказал: «Мне это трудно, сэр».

«Я знаю». Он задержал взгляд на несколько секунд. «Он тоже близок тебе».

Он отвернулся, заставляя себя сдержать эмоции. Есть, есть, есть. Он не должен позволить себе думать об Адаме, как об ушедшем в прошлое.

Он посмотрел на других капитанов. «Нам нужно получить новый элемент внезапности. Атаковать и разведывать обстановку, собрать все возможные сведения о силе противника и нанести ему удар, когда он меньше всего этого ожидает».

Фаркуар медленно кивнул. «Если мы атакуем этот корабль, сэр, а затем выйдем в море в другом направлении, противник не будет знать, что мы делаем и какова наша истинная миссия».

Болито ответил: «Именно. Этому я научился, и хорошо усвоил у французов. Один решительный корабль может связать эскадру. Решительная эскадра может «сдержать целый флот».

Они молчали, пока Пробин не сказал: «Доны могут прислать силы из Картахены. Для того, что вы планируете сделать, у моря мало места».

«Я поставлю капитана Джаваля прикрывать наши тылы». Он спокойно смотрел на него, ожидая возражений. «Доны, возможно, готовятся к локальному нападению, очередной экспедиции по вырубке или чему-то подобному. Линейный корабль — это не то, чего кто-то ожидает».

Пробайн ахнул: «Ни один здравомыслящий человек, конечно!»

Болито мрачно кивнул. «Лисандр атакует». Он посмотрел на Фаркуара. «Ты останешься в море и действуешь по ситуации».

Брови Фаркуара слегка приподнялись. «Так что, моё решение, сэр?»

Херрик резко перебил его: «Ты пока не оценишь широкий кулон, черт возьми!»

Фаркуар холодно улыбнулся: «Эта идея никогда не приходила мне в голову…»

Болито дёрнул себя за шейный платок. Казалось, он душил его.

Он сказал: «Я вам сейчас же пришлю письменные распоряжения. Итак, господа…»

Херрик проводил их до двери и закрыл ее за ними.

Болито сел в кресло и подпер голову руками, когда с трапа донеслись пронзительные крики об отплытии капитанов. За окном каюты море было тёмно-синим, словно взъерошенный шёлк, а ветер мягко гнал корабли на восток. Если бы всё было так же, когда шлюпки Баззарда забрали спящую шхуну! Это сократило бы время вдвое. Спасло бы жизни.

Херрик вернулся и сказал: «Я приказал эскадрилье снова занять позицию, сэр. Ваш слуга ждёт, чтобы оказать вам помощь». «Благодарю вас, Томас».

Херрик посмотрел на сломанный меч. «Если он ещё жив, возможно, есть шанс договориться об обмене...»

Болито резко вскочил. «Неужели ты не думаешь, что я снова и снова обдумывал, что можно, а что нельзя сделать?» Он отвернулся, глаза его затуманились. «Пришли ко мне Аллдея с…» Он замолчал, и они долго смотрели друг на друга, словно незнакомцы.

Затем Херрик без выражения сказал: «Я займусь деталями, сэр».

Болито открыл рот, чтобы не дать ему уйти, но не смог произнести ни слова. Когда он снова взглянул, Херрика уже не было.

Оззард, слуга каюты, проскользнул в дверь и двинулся по диагонали к спальному отсеку, не отводя глаз.

Болито сидел на скамье и наблюдал за ним. Он мало что знал об Оззарде, кроме того, что тот был способным и хорошо служил предыдущему коммодору. Говорили, что тот был клерком у адвоката и добровольно пошёл на флот из-за какого-то преступления, совершённого им против своего работодателя. Он был очень тихим человеком и теперь двигался, словно кроткий браконьер, выкладывая чистую рубашку для своего коммодора.

Болито видел, как двигались его руки, как дрожала рубашка, когда он расстегивал воротник.

Он меня боится. Боится, что я накажу его просто для того, чтобы облегчить свою боль.

Осознание этого помогло ему успокоиться, и ему вдруг стало стыдно.

Он тихо сказал: «Спасибо, Оззард, теперь я справлюсь». Мужчина нервно посмотрел на него: «Вы уверены, сэр?» Он отступил, словно всё ещё ожидая, что Болито на него набросится. У двери он помедлил, а затем сказал: «Я получил некоторое образование, сэр. Если хотите, я могу вернуться и почитать вам. Это поможет скоротать время. И вам не придётся ничего говорить».

Болито отвернулся от него, скрывая лицо. «Нет, не сейчас, Оззард. Но я ценю твою мысль». Он увидел отражение мужчины в наклонных окнах, бесшумно выходя из каюты. «Больше, чем я могу тебе сказать».

4. Пленники

РИЧАРД БОЛИТО стоял у палубного ограждения и наблюдал за закатом. Он раскрашивал небо огромными ржавыми узорами и резко обрисовывал западный горизонт. «Лисандр» уверенно шёл под фоком и марселями, его широкий корпус почти не кренился под западным ветром, который сопровождал его большую часть дня.

Он смотрел вдоль корабля, сквозь штаги и ванты, за густую струйку дыма из трубы галеры. Он едва различал крошечные очертания парусов «Хэрбелл», двигавшейся впереди своего флагмана, а её реи, словно вознесённые кресты, поддерживали заходящее солнце.

Остальные его корабли скрылись к югу в тот же день, и под командованием Фаркуара, вероятно, уже сейчас наращивали паруса, чтобы обойти и обойти цель атаки Лисандра. Он мысленно представил себе карту, собирая обрывки информации, которые сложились в хаотичную стратегию. Он почти видел линию берега, холмы за бухтой, глубины моря и места, где глубины вообще не было. Напротив, у него был другой список пунктов, которых он не знал. Что там делает противник, и есть ли у него вообще какая-то цель, оправдывающая риск для его кораблей. Грот-марсель шумно надулся и хлопал, когда ветер стихал и снова набирал силу. Вахтенный помощник капитана расслабился и пошутил с рулевыми, а лейтенант Фиц-Кларенс на подветренной стороне палубы поправил свою бдительную позу.

Болито старался не отвлекаться от предстоящего дела. Но на корабле было тихо, не было вопросов и проблем, которые нужно было решать, и он не мог отвлечься от своей тревоги.

Прошло два дня с тех пор, как он вернулся на борт, и ещё два дня с тех пор, как люди Жаваля захватили шхуну. Она уже должна была быть в Гибралтаре, несмотря на встречный ветер, если только не столкнулась с врагом. Её продадут в призовой суд, а может быть, и примут на службу к королю. Немногим оставшимся членам экипажа либо предложат альтернативную судьбу – наняться на борт британского военного корабля. После пяти лет войны на любом королевском корабле можно услышать дюжину языков и диалектов.

А Адам? Он медленно подошёл к сетям и пристально посмотрел на море. Земля была за пределами поля зрения даже для наблюдателя, а небо уже настолько потемнело, что было трудно разглядеть линию горизонта, которая ещё несколько мгновений назад пылала, как раскалённая медь.

На палубе появился еще один лейтенант и о чем-то переговаривался с Фиц-Кларенсом, а в это время откуда-то из носовой части и глубины толстого корпуса до него донесся пронзительный крик и топот босых ног — следующая вахта готовилась принять управление кораблем до полуночи.

Резкий ветерок разнес вонь с камбуза на корме, и он осознал, насколько пуст его желудок. Но одной мысли об овсяной каше и жирных кусках варёного мяса, оставшихся после полуденного ужина, было достаточно, чтобы отвратить его от еды.

Херрик появился через люк каюты и пересек палубу.

«Я приказал мистеру Гилкристу собрать всех офицеров и старших уорент-пропускников в кают-компании после восьми склянок, сэр». Он помедлил, пытаясь уловить настроение Болито в полумраке. «Они с нетерпением ждут встречи с вами».

«Спасибо, Томас».

Он слегка повернулся, когда по правому трапу пробежал помощник боцмана, а за ним последовали и другие члены его вахты.

Юнга разглядывал мерцающий огонёк компаса, другой – песочные часы неподалёку. Двое чопорных морпехов слегка покачивались по стойке смирно, пока их пристально осматривал капрал. Болито подумал, как же чёрны в темноте их красные мундиры. Ещё больше их блеска подчеркивали блестящие перевязи и бриджи. Это были часовые. Один у каюты Херрика. Другой у его собственной.