Синдром

Глава 25

Они выехали под прикрытием темноты, как воры. Дюран внимательно следил за дорогой. Эйдриен вела машину с постоянной скоростью – спидометр примерз к отметке 65 миль в час. Путешествие все время оставалось благостно-однообразным. Спутники большую часть времени молчали, и со стороны никто бы не определил – кто эта молодая пара и куда она направляется. Машина следовала на север, играя в догонялки с лучами своих фар, Эйдриен невероятно беспокоило вынужденное отсутствие на работе, а Дюран сидел рядом и с беззаботным видом смотрел во тьму за окнами. Когда он закрывал глаза, то воображал, будто едет куда-нибудь на побережье с подругой – отдыхать. И даже когда их обогнал рассвет и восходящее марево открыло взгляду унылый пейзаж пригородного Нью-Джерси, жизнерадостность его не покинула.

Через некоторое время «додж» мчался по туннелю Линкольна, и очень скоро они выехали на Средний Манхэттен, откуда свернули к северу и взяли направление на Верхний Уэст-Сайд. Прибыв по продиктованному доктором Шоу адресу, путешественники еще минут пятнадцать кружили по соседству – Эйдриен выискивала свободное местечко, чтобы припарковаться. Наконец одна из машин у тротуара отъехала, и девушка втиснула «додж» на освободившийся пятачок.

– Терпеть не могу платить за парковку, – объяснила она.

– Не сомневаюсь, – ответил Дюран. – Мы теперь и не можем потратиться на стоянку, учитывая, как долго ты тут кружила.

Офис Шоу располагался на двадцать третьем этаже небоскреба из дымчатого стекла, который в середине семидесятых мог претендовать на роль шедевра современности. Теперь же здание выглядело мрачным и заброшенным. Казалось, что будущее обошло его стороной.

В кабинете доктора было уютно и чисто, на стенах несколько кривовато висели картины, дипломы и всякие памятные вещицы. На всех горизонтальных поверхностях, кроме пола, стояли кипы книг и бумаг, а сам пол устилал изысканный восточный ковер. Эйдриен таких раньше не видела.

Шоу оказался приятным в общении мужчиной с отеческим взглядом и мягкой улыбкой, которая словно несла на себе печать понимания и сочувствия. Карие глаза доктора поблескивали, а буйно разросшиеся брови только подчеркивали мягкость черт лица. Врач пожал гостям руки и жестом радушного хозяина предложил устраиваться на диване.

– Кофе?

Гости согласились выпить по чашечке, и Шоу без долгих предисловий перешел к делу.

– Меня в высшей степени заинтриговала ваша история, Эйдриен, – начал он. – Пожалуй, не слукавлю, если скажу, что коллекционирую необычные случаи потери памяти. Начните с того, что вы успели поведать мне по телефону. Предлагаю вам рассказать, – продолжил Шоу, сосредоточив взгляд карих глаз на гостье, – о том, как этот молодой человек впервые попал в поле вашего зрения. А затем, – сказал он, кивнув Дюрану, – мы перейдем к вам.

Специалист от нейропсихиатрии закинул ногу на ногу, откинулся в кресле и заложил руки за голову, словно впереди был целый день.

В двенадцать сделали перерыв. Шоу, потянувшись всем телом в кресле, дал понять, что встреча подошла к концу.

– В высшей степени любопытный случай, – сказал он, – но даже психиатрам нужен перерыв на обед. Предлагаю поступить следующим образом: сейчас у меня ленч с дочерью, а после, на полвторого, у меня назначена встреча. Если не поленитесь вернуться сюда в три, проведем предварительное собеседование и начнем работать.

– Я не совсем понимаю, что такое предварительное собеседование, – проговорила Эйдриен.

– Как вам сказать… – Шоу повел рукой в воздухе.

– Мне заведут «личную карту больного», – объяснил Дюран. – Туда заносится общая информация: оперировался ли я, не страдаю ли приступами головокружения, есть ли аллергия на лекарственные средства и тому подобное.

– И еще проведем небольшое тестирование, – добавил Шоу. – Ничего особенного – рутинные процедуры: КТ, МРТ.

– Расшифруйте, пожалуйста, – попросила девушка.

Шоу пожал плечами:

– Названия скажут вам не больше, чем сами аббревиатуры. Одним словом, это параметры, по которым мы определяем психопатологический статус пациента, устанавливаем наличие дефектов психики и снижения умственной деятельности. На основе полученной информации можно будет нарисовать кривые тематического восприятия.

Эйдриен кивнула, а Джеффри нахмурился. На что он согласился, приехав сюда? Уж не уготована ли ему участь подопытной свинки?

Шоу ободряюще подмигнул:

– Уверен, мистер Дюран знает обо всем этом не меньше моего, верно?

Тот пожал плечами:

– Я знаю, что представляют собой эти процедуры, но в своей практике использовал их с осторожностью.

– Ну, в этом я с вами вынужден не согласиться: тестирование незаменимо, – проговорил Шоу. – И если позволит время, сделаем сканирование с радиоактивным изотопом. – Заметив опасливый взгляд предполагаемого пациента, врач поспешил его заверить: – Лишь для того, чтобы получить общее представление о состоянии дел.

– Я понял, – проговорил Джеффри, – но речь идет о моей памяти, а не рассудке. С рассудком у меня все в порядке.

Шоу неторопливо покачал головой, словно сказанное Дюраном не имело никакого значения.

– Видите ли, – проговорил он, – если то, что вы мне рассказали, правда, мы столкнулись с функциональным расстройством. А тесты – это просто инструмент диагноста. Перво-наперво необходимо выяснить характер вашей амнезии: органическая, адаптивная, не явилась ли она результатом травмы или чего-то другого, понимаете? – Шоу хлопнул в ладоши, акцентируя внимание на своей мысли.

– Вы не могли бы пояснить? – попросила Эйдриен.

Врач развернул ладони кверху и продолжил:

– На данном этапе невозможно сказать ничего определенного. Амнезия может возникнуть по целому ряду причин – начиная от удара по голове и заканчивая эпилепсией. Ее могло вызвать сильное потрясение и даже злокачественная опухоль мозга. Я не исключаю, что здесь имеет место и какая-то форма истерии.

– Истерии?

Шоу прикрыл глаза.

– В принципе этот термин уже вышел из обихода. Я имею в виду адаптивную амнезию. Амнезию, которая явилась результатом не физиологических, а психологических причин. – Шоу сложил ладони пирамидкой и устремил взгляд на кончики пальцев. – К сожалению, четких границ между этими состояниями провести невозможно, но, выражаясь популярно, истерическая амнезия поддается лечению без оперативного вмешательства. Современные психиатры все чаще относят истерию к диссоциативным заболеваниям психики. – Врач взглянул на часы и рывком поднялся с места. – Как бы там ни было, многое прояснится после тестов.

Они обменялись рукопожатиями, и Шоу препроводил посетителей к двери.

– Итак, увидимся в три.

Дюран с Эйдриен заскочили проведать машину (штрафа за неоплату не обнаружилось), «подкормили» счетчик и нашли гастроном в паре кварталов от офиса Шоу. Там они съели сандвичи с бастурмой и гарниром из малосольных огурцов, попивая из банок газированную воду. Джеффри буквально места себе не находил от беспокойства. В голове у него беспрестанно звучали слова Шоу: «снижение умственной деятельности», «дисфункция», «истерия».

– Что случилось? – поинтересовалась Эйдриен, накалывая на вилку тонкий ломтик соленого огурца.

Джефф покачал головой:

– Если он попытается упрятать меня, я выхожу из игры.

– Упрятать?

– Да, в больницу для душевнобольных.

До встречи с Шоу оставалось больше часа, и они решили наведаться в офис «Взаимного страхования граждан».

– Если ты сам попросишь, тебе, наверное, выдадут копии пленок, – предположила Эйдриен. – Насколько я понимаю, ты их клиент, а значит, они заинтересованы в сотрудничестве.

Одна остановка на подземке и пять кварталов пешком – и вот девушка вместе со своим спутником оказались у цели, хотя здесь мало что напоминало страховую компанию.

По известному Дюрану адресу располагалось отделение службы доставки «Бокс энд мейл», где продавали пузырчатую оберточную пленку и картонные коробки. Также данный пункт отделения связи выполнял функции рядового почтового отделения, сдавая в аренду ящики тем, для кого получать корреспонденцию на дом было проблематично.

Офис «Взаимного страхования граждан» в номере 1119 представлял собой ячейку размером 4 на 6 дюймов, а дверца из прессованного металла скрывала ее содержимое.

Незадачливые сыщики заняли очередь, пока впереди какая-то женщина отправляла бандероль для сына, учащегося в Корнелле. Наконец, поравнявшись со стойкой клерка, Эйдриен поинтересовалась, как можно связаться с компанией «Взаимное страхование граждан».

Клерк, подвижный увалень с длинными светлыми волосами, ответил:

– Только одним способом, мэм. Отправьте им письмо.

– Но ведь вы заключали с ними какой-то договор или оформляли контракт. Там должны быть указаны их координаты.

Служащий покачал головой и сосредоточился на лежащей перед ним бандероли. С профессиональной сноровкой он прикрепил отрез липкой ленты ко шву.

– Вы не могли бы мне просто дать телефонный номер? – продолжала Эйдриен. – Это важно. Мне очень надо побеседовать с этими людьми.

– Леди, как вы думаете, зачем у нас вообще арендуют эти ящики? – Клерк широким жестом обвел ряды ячеек для писем. И хотя вопрос звучал риторически, Эйдриен все-таки сочла нужным ответить:

– Чтобы получать почту.

Парень бросил быстрый взгляд на назойливую посетительницу, а затем, ловко перевернув сверток, осмотрел его с нижней стороны и отправил в белую пластмассовую коробку с адресом почтовой службы.

– Эти ящики арендуют для того, чтобы получать почту тайно. Тайно, понимаете? – повторил он. – Если хотите узнать телефон одной из этих контор, звоните по номеру 411.

– Я пробовала, только их номер не значится в списках, – пожаловалась Эйдриен.

Клерк за прилавком сочувственно ухмыльнулся:

– Ну вот, видите. Именно об этом я вам и говорил: кто хочет разговаривать, тот к нам не обращается.

По пути в офис доктора Шоу спутники заглянули проведать «додж» и подкинули в счетчик монет. Когда же Дюран отправился на тестирование, Эйдриен представился шанс расслабиться в приемной или… «Я, пожалуй, пробегусь, – решила она. – До парка всего пара кварталов». Девушка забрала из машины костюм для пробежек, переоделась в женской уборной на этаже, где располагался кабинет Шоу, а затем спустилась на первый этаж, предоставив своего компаньона и психиатра друг другу.

Эйдриен задумала пробежаться по Центральному парку, так как дистанция по окружности составляла около шести миль – в самый раз. Да и вообще, приятно бежать мимо небоскребов под пологом листвы. Эйдриен бегала около часа, пару раз поворачивала обратно, неожиданно оказавшись совсем у другого выхода, и возвращалась той же дорогой сквозь весь парк. «Вот дурочка, а если бы ты лодыжку вывихнула, тогда что? – думала про себя девушка. – С собой ни цента, даже по телефону не позвонить. Надо лучше запоминать дорогу».

Секретарь в приемной Шоу – огненно-рыжая девица с синим лаком на ногтях и выкрашенными хной волосами – в шесть отправилась домой. Поэтому Эйдриен подошла к ее столу и позвонила, чтобы заказать номер в одном из отелей, телефоны которых она накануне вечером нашла в Интернете. Затем переоделась в обычную одежду и уселась в одном из кресел с «Ньюсуик» в руках. К половине восьмого она уже расправилась с «Нью-Йорк», «Пипл» и половиной «Нью-Йоркера», и ее стало одолевать смутное беспокойство. Дважды Эйдриен нетерпеливо вставала с дивана и подходила к кабинету психиатра, пытаясь разобрать, что происходит за стеной. Однако ее попытки не увенчались успехом – из-за массивной, толстой двери доносилось лишь тихое неразборчивое бормотание.

Врач с пациентом вышли из приемной без четверти девять, и Эйдриен вздрогнула от неожиданности – так резко прозвучали их голоса в тишине холла. Ей не терпелось узнать все поскорее, и она торопливо поднялась им навстречу – ни дать ни взять родственница, ожидающая в холле больницы. Шоу улыбнулся девушке, и от нее не ускользнуло, что доктор чрезвычайно взволнован. Дюран же, в свою очередь, выглядел измотанным и бледным, а его подбородок покрывала едва заметная синева щетины.

– Крайне неприятно, – продолжал начатую еще в кабинете фразу Шоу, – но не смертельно.

Повернувшись к Эйдриен, он извинился за то, что ей пришлось так долго ждать.

– Я буквально огорошен, – проговорил психиатр. – Мне впервые довелось столкнуться с подобным случаем! Невероятно занимательно, и, как я уже сказал Джеффу, утром я бы хотел провести кое-какие тесты – ничего серьезного.

Эйдриен нахмурилась:

– Послушайте, доктор, у вас ведь наверняка успело сложиться какое-то представление. Вы ведь не один час беседовали…

Шоу вздохнул, сплел пальцы в замок и потянулся, затем закрыл глаза и повращал головой. Опустил руки и подвигал плечами. Наконец после своей короткой разминки предложил:

– Давайте присядем.

Они сели.

– Мы имеем дело с очень странным случаем, – начал Шоу. – Сначала меня заинтересовала длительность состояния, которое я принял за реакцию «бегства», повлекшую за собой потерю памяти, но…

– Вы переменили мнение, – предположила Эйдриен.

Собеседник кивнул.

– И что вы теперь думаете?

– Что я думаю? Я не знаю, что думать – теряюсь в догадках. Скажу вам со всей откровенностью – никогда прежде не встречал ничего подобного. Разум Джеффри устроен самым невероятным образом. Наш друг почти ничего не знает о своем прошлом, а та информация, которая хранится в его мозгу, выглядит так, словно он ее заучил – просто прочел свою биографию и вызубрил детали.

Эйдриен взглянула на Дюрана.

– Я – увлекательный случай, – хрипло проговорил он приправленным хорошей долей сарказма тоном. – Рей назовет заболевание в мою честь: «Синдром Дюрана». Звучит, а?

Шоу улыбнулся:

– Когда я прошу Джеффри рассказать о случае из его детства – любом, какой придет на ум, – он излагает каждую конкретную историю всякий раз одинаково, с одними и теми же подробностями, в одной и той же последовательности.

– А что в этом удивительного?

– Он пересказывает их, как анекдоты. В историях Джеффа отсутствует элемент непосредственности, того, что возникло бы, вспомни он их только что. Впрочем, подобное случается не так уж и редко. Согласитесь, каждый из нас до некоторой степени склонен видоизменять свои воспоминания так, чтобы они соответствовали определенной идее. Мы частенько выставляем себя в более выгодном свете, чем есть на самом деле, описываем своих родителей более любящими… Да что угодно! Но у Джеффри воспоминания не просто выбелены и очищены, они отлиты в мраморе. – Заметив, что собеседница нахмурилась, Шоу пояснил свои слова на примере: – Я попросил мистера Дюрана вспомнить определенные события из прошлого – то, что обычно никто не приукрашивает.

– Например? – поинтересовалась Эйдриен.

– Ну, скажем, – доктор покрутил рукой, – когда у вас выпал первый зуб. – Он заполнил паузу подбадривающим кивком. – Попробуйте вспомнить, как ваши семейные отнеслись к этому событию?

Щеки Эйдриен залились румянцем.

– Я не знаю…

– Неправда, вы не можете не знать. Просто подумайте. Когда у вас выпал первый молочный зуб, это восприняли как нечто обыденное? Или как некое особенное событие? – Психиатр сложил вместе ладони и поднес их к лицу, коснувшись губ кончиками пальцев.

Собеседница задумалась.

– Хм, – начала она несколько нервозно, – начнем с того, что моя семья – конструкция довольно шаткая. В детстве я много путешествовала из одной семьи в другую.

– Мы говорим не об этом, – возразил Шоу, горя нетерпением получить ответ. – Где бы вы ни были, с кем бы ни жили, у вас выпал первый зуб. Вот наша отправная точка. Что произошло дальше?

Эйдриен зажмурилась и старательно принялась изображать, будто вспоминает – без всякой на то причины, потому что эпизод оставался для нее незабываемым. Немного поразмыслив, она поведала:

– Я жила с бабушкой, и та устроила из моего зуба настоящий праздник, хотя такое было совсем не в ее духе.

– Очень интересно, продолжайте.

– У нее хранилась небольшая керамическая шкатулка – специальная, в форме зубика.

Джефф рассмеялся, а Эйдриен смущенно продолжила:

– Правда! Сверху шкатулки крепилась откидная крышечка на петлях, и на ней нарисована фея молочных зубов. Мне эта коробочка казалась какой-то чудесной, волшебной… – Рассказчица замялась. – Теперь, если задуматься… хм… звучит даже диковато. – Она нервно хихикнула.

– Да-да, а дальше?

– Значит, зуб помещали в шкатулку, шкатулку – под подушку, а просыпаясь утром, я находила внутри скрученную долларовую бумажку – маленький комочек взамен зуба. Бабушка и не догадывалась о моей меркантильности – получив такой подарок, я решила вырвать все остальные зубы.

– Видите, – сказал Шоу, обратив к Эйдриен открытую ладонь. – Вы ничего не забыли. Так и должно быть, потому что потеря первого зуба – событие из ряда вон выходящее. Большинство людей помнят о нем всю жизнь. А вот Джеффри – нет. Он не имеет ни малейшего представления о том, как у него выпал первый зуб.

Психиатр взглянул на Дюрана. Тот пожал плечами.

– Как бы там ни было – и Джефф уже в курсе – у меня есть целый каталог подобных малозначимых событий, которые когда-либо происходили с каждым из нас: обед в начальной школе, поход в парикмахерскую, визит к дантисту – масса всего. Могу привести с десяток примеров того, что принято называть коллективной памятью – воспоминания, которые можно назвать общими для всех людей. По крайней мере для граждан Америки. Однако, – Шоу повернулся к пациенту с виноватой улыбкой, – наш друг с тем же успехом мог бы оказаться пришельцем с Марса: из всех событий, о которых я его спрашивал, Джеффри помнит всего два. – Врач поднял два пальца, изобразив знак победы. – Как ездил с родителями в Бетани-Бич и как задувал свечи на праздничном торте в свой день рождения. Все остальное – провал. Я ожидал совсем иного.

Эйдриен озадаченно смотрела на Шоу.

– Но что здесь удивительного, доктор, ведь у Джеффа амнезия.

Собеседник покачал головой.

– Да, верно. Однако еще мы знаем, что наш общий знакомый выдает себя за другого человека, и именно поэтому я нахожу его заболевание столь интересным. Джефф как замочек с секретом. Двуликий мистер Дюран убежден в истинности своих воспоминаний – вот почему он с успехом прошел испытание на детекторе лжи, о чем вы упомянули при нашей первой встрече. И по той же причине он отвез вас к несуществующему домику на побережье. Все это прекрасно вписывается в общую картину, которая начала у меня складываться после сегодняшней беседы. Когда я спрашивал его о незначительных событиях вроде того, о чем мы с вами только что говорили, он не предпринял ни единой попытки что-либо придумать. Джефф либо помнил, либо нет – в основном последнее.

– И что это означает? – поинтересовалась девушка.

– Наш друг не пытается никого обмануть. Он не мошенник.

– Ну и?…

– Помимо потери памяти, он страдает еще и обманом чувств. Попросту говоря, галлюцинациями. – Шоу повернулся к пациенту: – Не раздражает, что мы обсуждаем вас подобным образом?

Дюран закатил глаза.

– Нисколько. Мы с Эйдриен старинные приятели. С тех самых пор, как она решила отозвать иск.

Шоу удивился:

– Вы судитесь?

Эйдриен покачала головой:

– Теперь нет – все в прошлом.

Психиатр воспринял это известие должным образом.

– Как бы там ни было, мы провели один из клинических тестов, о которых я уже упоминал.

– И что выяснилось?

– Все в норме, кроме самого пациента. – Шоу улыбнулся. – Поэтому я решил испробовать гипноз.

Собеседница нахмурилась:

– Но мне казалось, что вы противник гипноза.

– Напротив, я считаю гипноз полезным инструментом. А кроме того, я подумал, что Джеффри не помешает чуть-чуть отдохнуть, ослабить самоконтроль.

– Что-нибудь получилось? – полюбопытствовала Эйдриен.

– Нет. Даже под гипнозом у Джеффри были провалы памяти. Но те два случая из своего детства – поездку на пляж и праздничный торт – он опять вспомнил. И вот тут началось самое интересное.

– То есть?

– Джефф рассказал о случившемся слово в слово, точно стихотворение или наизусть заученную речь.

– И что отсюда вытекает?

Доктор покачал головой:

– Рано делать какие-либо выводы. Сначала я хотел бы предложить ему пройти еще пару тестов, чтобы исключить маловероятные гипотезы.

– Наподобие чего?

– Наподобие травмы области мозга, ответственной за память.

– А что за тесты? – поинтересовалась собеседница.

– Компьютерная томография, магнитно-резонансная томография, сканирование радиоактивным изотопом.

Услышав это, Эйдриен закатила глаза:

– Боже мой. Не думаю, что мистер Дюран в состоянии позволить себе такие расходы.

– Он застрахован, – ответил Шоу. – Мы проверили.

– В самом деле? – удивилась та. – Случайно, не во «Взаимном страховании граждан»?

– Нет, – вмешался в разговор Джефф. – У меня «Тревеллерс»[29]. А та страховка, с пленками – на случай обвинения в профессиональной некомпетентности.

Шоу поднялся с кресла, направился к стойке в приемной и стал один за другим открывать ящики. Извлек какую-то схему, кипу бумаг и протянул все Дюрану.

– Что это? – спросила Эйдриен, заглядывая ему через плечо.

– Вот карта больницы. По ней вы найдете лабораторию. А это формы согласия на проведение тестирования.

Шоу взглянул на часы и с досадой махнул рукой:

– Ну и ну. Да я уже опаздываю!

– Простите, мы совсем вас уболтали, – ответила Эйдриен, прижав к себе небольшой сверток: кроссовки и мокрую от пота одежду для пробежек.

Психиатр отмахнулся и успокоил посетительницу:

– Не впервые. – Он проводил их до лифта и обратился к пациенту: – У вас слабые нервы, Джеффри? Не боитесь замкнутого пространства?

Тот пожал плечами и рассеянно проговорил:

– Понятия не имею.

Шоу усмехнулся:

– Что ж, если почувствуете, что могут возникнуть проблемы с магнитно-резонансной томографией, скажите технику. Он даст вам успокоительное.

Под щеткой ветрового стекла их ждала квитанция.

– Черт возьми! – взвыла Эйдриен, поспешно вытаскивая листок, словно боялась, как бы он не размножился сам собой. – Сто баксов!

Кинув взгляд на бумажку, девушка заметила, что штраф выписали несколько часов назад. Примерно в то время, когда она бегала в парке и заблудилась, а потом так торопилась к Шоу, что начисто забыла про счетчик. Обернувшись к Дюрану, точно считала виноватым его, Эйдриен недовольно проговорила:

– Обязательно было так долго торчать там?

Джеффри прекрасно понимал, как она разозлилась из-за штрафа, и решил не испытывать ее терпения. Он просто тихо произнес:

– Не знаю. Прости, что задержался.

Две минуты спустя они уже ехали в машине в сторону Нижнего Манхэттена. Тут Эйдриен решила извиниться.

– Ты не виноват, – сказала она полным раскаяния голосом. – Это я там припарковалась, сама забыла подбросить в счетчик монет и наорала на тебя ни за что. – Она вздохнула и добавила: – Выхожу из себя по пустякам.

– Да ладно, забудь.

– Нет, мне действительно неловко. Ведь я затеяла всю эту беготню по врачам, где тебя разбирают по косточкам. Какая же я сволочь!

Эйдриен выглядела столь безутешной, что Дюрану так и хотелось обнять ее и прижать к себе. Однако он ограничился словами:

– Думаешь, я не понимаю, каково тебе приходится: столько денег уже угрохала. Ты и ночевать-то здесь не хотела.

– Пожалуйста, не пытайся перевести разговор на другую тему, – сказала девушка, и ее вдруг разобрал смех. – Я такой нытик… – Она испустила наигранные стенания. – Сто долларов… Подумаешь, ерунда!

Эйдриен потерла запотевшее ветровое стекло ребром ладони, и ее спутник поинтересовался:

– Куда едем?

– Я забронировала номер в одном отеле на Вашингтон-сквер.[30]

– Чудненько.

Собеседница засмеялась:

– Я бы не сказала – они берут семьдесят баксов за ночь.

– Да?… А что говорит об этом «Лонли планет»?

– В меру чисто. Безопасно. Цены умеренные.

– Так чего же мы ждем! – воскликнул Дюран. – Это же три кита, на которых зиждется благополучие!

– Хм, наверное…

– А что тебя беспокоит?

Эйдриен на миг задумалась и ответила:

– В меру чисто.