Синьора да Винчи

БЛАГОДАРНОСТИ

Собирая материал для «Синьоры да Винчи», я перерыла не одну дюжину книг об итальянском Возрождении и его ярчайших представителях, но главным и бесценным вдохновляющим стимулом в избранном мною направлении послужили две из них. Они и пролили свет на особенности того периода, которые я отношу к так называемому теневому Возрождению.

Блещущие компетентностью и помимо того чрезвычайно интригующие произведения: «Разоблачение тамплиеров» и «Туринская плащаница», написанные Линн Пикнетт и Клайвом Принсом, — открыли мне малоизвестную «вселенную во вселенной». Доселе неведомые мне философские и эзотерические мотивы побудителей и родоначальников Возрождения — в особенности Леонардо да Винчи в связи с историей Лирейской плащаницы (впоследствии получившей название Туринской) — произвели прорыв в моем восприятии тех событий и в буквальном смысле вывели меня и моих персонажей на сюжетную тропу.

Пикнетт и Принс не только сопоставили и сравнили наиболее обоснованные предположения и догадки по поводу величайших тайн той эпохи — они пошли дальше.

Когда дело коснулось доказательства их собственной гипотезы о том, что Леонардо да Винчи приложил руку к изготовлению фальшивой плащаницы, списав лик Христа с самого себя, они месяцами проводили научные опыты, устроив в своем гараже кустарную камеру-обскуру и экспериментируя с гипсовыми манекенами, различными химикалиями и солями, которые к XIV веку были уже известны в Европе. Исследователи не прекращали своих упорных попыток и претерпели множество неудач, прежде чем убедились — и убедили меня! — что Леонардо не только мог выступить организатором и создателем подобного обманного шедевра, но, вполне возможно, действительно им являлся.

Обе эти книги натолкнули меня на мысль, что и Дэн Браун на стадии сбора данных для «Кода да Винчи», вполне вероятно, почерпнул из них полезные факты, что, по-моему, служит наилучшей рекомендацией трудам Пикнетт и Принса.

Мне очень повезло с вдохновителем образа Леонардо. Им стал мой старинный дорогой друг, художник и философ из Лос-Анджелеса Том Эллис. Второго такого одаренного человека я не встречала. Том щедро обогащает нашу жизнь своими безумными эклектическими шедеврами. Он большой интеллектуал и эксцентрик, яркий и экстравагантный. С Леонардо его роднит легкий нрав, благоговение перед Природой и неутолимая жажда проникнуть в глубинную суть религии, сексуальности, психоделики и различных состояний человека. Создавая в книге образ гениального маэстро, я избрала Тома Эллиса за эталон, и книга от этого только выиграла.

В особом долгу я перед своей матерью Скиппи Рутер-Сайтомер. В 2006 году она удалилась от нас в знаменитую общину для престарелых «Небеса» в Южной Флориде. Если бы не она, мне бы никогда не убедиться на собственном опыте, что бывают такие матери, как Катерина, — те, что неизбывно верят в своих чад и принимают их со всеми изъянами. Скиппи была добра ко мне и бесконечно щедра на любовь. Она умела жертвовать без мученичества. Эта женщина не сгибалась под ударами судьбы и не прекращала духовно развиваться. С годами она, как ни странно, не только не закоснела в своих убеждениях и рассуждениях, а, наоборот, приобрела гибкость. Ничто не могло покоробить ее, она оставалась смешливой, а к восьмидесяти девяти годам выучилась ругаться, как последний матрос. Скиппи одобряла героинь всех моих предыдущих книг, но Катерина, я думаю, по-настоящему полюбилась бы ей — в синьоре да Винчи она нашла бы свое воплощение, ведь наиглавнейшим достижением в жизни для нее стало материнство.

Это уже моя третья по счету книга, которой весьма пошло на пользу участие моего доброго соседа Джеймса «Падре» Эримонда, всегда готового прийти на помощь по части латинской религиозной терминологии.

Кэтлин Чемберс, перепечатывая черновик, стоически разбирала на пожелтевших блокнотных страничках мои изобилующие помарками и стрелками каракули. Она же поделилась со мной ценными сведениями о траволечении.

Моя наставница Бетти Хэмметт первая прочитала и горячо одобрила роман, а давние друзья и собратья по перу Билли Мортон и Грегори Майклз снабдили его проницательными комментариями и высказали тысячу полезных рекомендаций.

Мои проверенные годами совместного сотрудничества агенты Дэвид Форрер и Кимберли Уизерспун с самого начала верили в успех «Синьоры да Винчи», в особенности Дэвид, носившийся с романом, как собака с лакомой косточкой. О посреднике с такими свойствами любой здравомыслящий автор может только мечтать. Тем более замечательно, если агенты оказываются людьми творческими и при надобности могут подсказать автору ценную идею для завязки действия. Большое им обоим за это спасибо. Отдельно поблагодарю Сьюзен Хобсон, мою представительницу за рубежом, неутомимую девицу-за-границей.

Что же сказать о лучшей из редакторов? Кара Чезаре любит свою работу, она безоговорочно предана этой старинной и весьма почтенной профессии. Кара выказала себя неиссякаемым источником блистательных идей и мудрой устранительницей самых неподатливых камней преткновения в моем тексте. Более того, она сумела разъяснить мне, как в издательском деле соблюсти хрупкое равновесие между искусством и коммерцией. По возрасту Кара годится мне в дочери, но по уму и опытности вполне могла бы заменить мне мать. Я всегда счастлива сотрудничать с ней.

Но как отблагодарить человека, без которого моя жизнь, боюсь, была бы никчемной? Какие сантименты надобны, чтобы описать Макса Томаса, моего мужа двадцатипятилетней выдержки? И нужны ли они? К тому же другую такую бестолочь надо еще поискать. Любая ничтожная закавыка ставит его в тупик, и мне остается только хохотать — полезное по нашим ошалелым временам качество. Я очень люблю тебя, Барни.