Сионизм в век диктаторов

Гитлеру позволила прийти к власти только некомпетентность его врагов*, и новый канцлер еще должен был доказать своим хозяевам-капиталистам, что он может справиться с обязанностями правителя Германии. Его позиция никоим образом не была вполне прочной: рабочие все еще были против него, а промышленникам необходимо было показать, что он может оживить экономику. За границей капиталисты колебались между чувством облегчения, что он сокрушил коммунистов, и опасением, что он в конце концов начнет новую войну. Общественное мнение за рубежом теперь играло большую роль: Германия зависела от мирового рынка, и антисемитизм Гитлера стал проблемой. Евреи занимали сильные позиции на мировых рынках, особенно на двух наиболее крупных рынках Германии — в Восточной Европе и Америке.

___________

* Автор недостаточно четко объясняет причины, приведшие к власти в Германии 30 января 1933 г. Гитлера, а также его взаимоотношения с правящими капиталистическими кругами страны. Всестороннее освещение обстановки в Германии к январю 1933 г. содержится, в частности, в книге Д. Мельникова, Л. Черной «Преступник номер 1; нацистский режим и его фюрер». М., 1981. — Прим. ред.

__________

Германские деловые круги вовсе не были уверены в необходимости долго поддерживать нового канцлера; вместе со своими друзьями в армии они могли бы обуздать или даже заменить его, если им самим предстояло бы потерпеть убытки, если бы евреи и его другие враги за рубежом объединились в проведении бойкота германского экспорта. Экспертыэкономисты режима откровенно обсуждали свою серьезную слабость и были крайне встревожены, что «новый порядок» может не пережить решительного сопротивления за рубежом.

Евреи раскачивались очень медленно, но наконец нью-йоркская организация Еврейских ветеранов войны, рассмотрев возможные последствия для германских евреев, объявила 19 марта 1933 г. торговый бойкот и 23-го организовала огромную манифестацию протеста. Мэр Нью-Йорка принял в ней участие, так же поступили и коммунисты, которым ветераны войны не разрешили присоединиться к колоннам, поскольку они хотели выступать под собственными знаменами.

Отказав тысячам коммунистов еврейской общины Нью-Йорка, небольшая группа ветеранов обрекла свое мероприятие на провал. Будучи политически крайне наивными людьми, ветераны игнорировали тот элементарный факт, что бойкоту может быть обеспечен шанс на успех только в том случае,

если он будет опираться на самое широкое единство. После неудачи ветеранов Аба Корольник, сионист, и Сэмюэль Унтермейер, сочувствующий, пожертвовавшие средства на строительство нового стадиона при Еврейском университете в

Иерусалиме, создали организацию, которая в дальнейшем стала Антинацистской лигой, принимающей в свои ряды всех,

независимо от религиозной принадлежности. Однако, поскольку пикетирование Магазинов было запрещено законом,

Уятермейер, юрист организации Таммани-холл Нью-Йорка,

не пошел на нарушение закона. Разумеется, без массового пикетирования бойкот неосуществим, и те в еврейской общине, кто был исполнен решимости ввести бойкот, обратились теперь к раввину Уайзу и сионистскому Американскому еврейскому конгрессу (АЕК) с просьбой взять на себя руководство. Сначала Уайз был против демонстрации и бойкота, но к 27 марта даже он был готов присутствовать в зале Мэдисон-сквер-гарден с целью проведения митинга, который так тревожил Геринга. Большое собрание политических деятелей,

служителей церкви и профсоюзных бюрократов, как положено, осудило тирана в Берлине, но ничего не было сделано для организации массовой поддержки. Уайз, который не мобилизовывал массы до прихода Гитлера к власти, не подходил для этой роли и сейчас. Напротив, он писал другу: «Вы не можете себе представить, что я делаю, чтобы оказать сопротивление массам. Они жаждут организовать огромные уличные скандалы» Он выступал против бойкота, надеясь,

что будет достаточно только нескольких демонстраций, чтобы заставить Рузвельта вмешаться. Но государственный департамент видел в Гитлере мощное орудие против коммунизма, а политическим деятелям, занимавшимся внутренними делами и жаждавшим конца депрессии, Германия нужна была как рынок. В результате демократы ничего не сделали против Гитлера или для евреев. Будучи сам демократом,

Уайз продолжал выступать против бойкота, но, когда в августе 1933 г. он находился в Европе, где консультировался с руководителями германских евреев и участвовал в заседаниях конгресса ВСО, более боевым элементам в АЕК удалось провозгласить бойкот. Однако АЕК все еще являлся почти исключительно буржуазной организацией, не обладавшей опытом мобилизации масс, и, подобно Антинацистской лиге, робко поднимал голос против пикетирования. Его директор, ведавший бойкотом, тратил свои силы лишь на то, чтобы публиковать статистические данные, показывающие, как нацистскую торговлю опустошал бойкот². Только после того, как наконец взбунтовалась молодежная группа АЕК, пикетировавшая осенью 1934 г. универсальные магазины, принадлежавшие одной монополии, АЕК разрешил своим филиалам пикетировать непокорных лавочников.

Бойкоты почти никогда не бывают успешными. Большинство людей думает, что они достаточно сделали, если им удалось пресечь покупку товаров, но бойкот может дать результат только в том случае, если за ним стоит крепкая организация, готовая серьезно подорвать торговлю. Вина за неспособность организовать это движение падает на многих: как на евреев, так и на неевреев. Само собой разумеется, руководители профсоюзов, обязавшиеся противодействовать Гитлеру, но ничего не сделавшие для мобилизации рядовых членов, в значительной мере несут ответственность за то, что не было серьезной кампании бойкота. Конечно, еврейские группы, подобные Еврейским военным ветеранам (ЕВВ), Антинацистской лиге и АЕК, были пассивны, но в еврейской общине в Америке и Англии были такие организации, которые выступали конкретно против самого понятия «бойкот». Американский еврейский комитет, тесно связанная с ним «Бнай

Брит» («Сыны Завета») и Совет депутатов английских евреев отказались поддержать бойкот. Они опасались, что,

если еврейским рабочим, а также еще кому-либо придет в голову мысль о борьбе с Гитлером, возможно, они этим не удовлетворятся и выступят против собственных богачей. Эти именитые ограничились благотворительной деятельностью для германского еврейства и беженцев из Германии и молились о том, чтобы гитлеризм не распространился. «Агудат

Исраэл» («Союз Израиля»), политическая организация самого крайнего крыла традиционной ортодоксии, выступал против бойкота по религиозным мотивам, а также в силу своего социального консерватизма. Его руководители утверждали, что со времени уничтожения римлянами древнего еврейского царства Талмуд запрещал евреям восставать против нееврейских властей в диаспоре; они истолковывали бойкот как бунт, и поэтому его запретили. Однако из всех активных противников идеи бойкота самой важной была Всемирная сионистская организация. Она не только покупала германские товары, она продавала их и даже искала новых покупателей для Гитлера и тех промышленников, которые делали на него ставку.

Привлекательность идеи крови

ВСО придерживалась в отношении победы Гитлера почти таких же взглядов, как и ее германский филиал ССГ: она видела в этой победе в первую очередь не поражение всех евреев, но положительное доказательство банкротства ассимиляторства и либерализма. Их час был уже близок. Сионисты начали выступать как сторонники возрождения (иудаизма)

в палатках: Гитлер был цепом истории и должен был гнать упрямых евреев снова к их родичам, на их собственную землю. Новообращенный сионист, известный тогда во всем мире популярный биограф Эмиль Людвиг во время его поездки по Америке был проинтервьюирован единомышленником-сионистом и изложил общую позицию сионистского движения:

«Через несколько лет Гитлера забудут, но ему будет поставлен прекрасный памятник в Палестине.

Знаете, — и здесь биограф и историк, казалось, принял роль патриархального еврея, — пришествие нацистов было довольно привлекательным явлением. Столь многие из наших германских евреев находились между двумя берегами; столь многие из них плыли по чреватому опасностями течению, пролегающему между

Сциллой ассимиляции и Харибдой шапочного знакомства с еврейскими ценностями. Тысячи тех, которые, как представлялось, были совсем потеряны для иудаизма, оказались возвращенными в его лоно Гитлером, и за это я лично очень благодарен ему»³.

Людвиг был новичком в движении, но его взгляды полностью совпадали со взглядами таких ветеранов, как прославленный Хаим Нахман Бялик, считавшийся поэтом-лауреатом Сиона. Ввиду репутации Бялика, его высказывания широко распространялись как сионистским движением, так и врагами слева. Поэта давно занимало крушение еврейского единства, проистекавшее от упадка традиционной религиозной веры, и теперь он не мог скрыть своей радости, что Гитлер пришел как раз вовремя, чтобы спасти германское еврейство от его собственного уничтожения.

«Гитлеризм, — считает поэт, — оказал по крайней мере одну услугу, не разграничивая верующих евреев от вероотступников. Если Гитлер исключил бы крещеных евреев, возникла бы безнравственная картина тысяч евреев, бегущих к купелям крещения. Гитлеризм,

возможно, спас германских евреев, которые ассимилировались до полного уничтожения. В то же самое время он дал всему миру настолько почувствовать проблему евреев, что никто уже не сможет игнорировать ее»⁴.

Бялик, подобно многим другим сионистам, считал евреев чем-то вроде сверхрасы, если только они наконец придут в сознание и прекратят расточать себя на неблагодарное человечество и начнут трудиться в своем собственном винограднике.

Однако к 1934 г. сионизм был движением, охватывающим,

как утверждали его члены, свыше миллиона членов по всему миру, и не все из них соглашались с перевернутой вверх ногами концепцией, гласившей, что Гитлер действительно был благом для евреев. Некоторые, подобно американскому раввину Джекобсону, протестовали против этой безумной идеи,

которая имела довольно широкое распространение еще в 1936 г.:

Первые контакты с нацистами

Конечно, ВСО была вполне готова попытаться использовать нацистов для своих собственных целей. Первые попытки завязать дружеские отношения с нацистами были предприняты в 1933 г. неким Сэмом Кохэном, владельцем «Ханотей», тель-авивской фирмы по экспорту цитрусовых. Даже при канцлере Брюнинге германское правительство облагало налогом капитал, вывозимый из страны, и Кохэн предложил,

чтобы сионистским эмигрантам было разрешено избегать уплаты налога путем покупки товаров в Германии, которые позже обращались бы в наличные после продажи в Палестине. Брюнинга не заинтересовала эта идея, но в 1933 г.

Кохэн по собственной инициативе снова выдвинул этот план.

Нацисты уже тогда беспокоились насчет воздействия, которое оказывал даже стихийный и плохо организованный бойкот на их торговый баланс, и Гейнрих Вольф, германский консул в Иерусалиме, быстро понял, насколько полезным могло бы быть предложение Кохэна. Он писал в свое министерство: «Этим путем можно будет вести успешную кампанию против еврейского бойкота Германии. Это позволит пробить пролом в стене» ⁷.

Евреи, доказывал он, будут поставлены в затруднительное положение. В продолжении бойкота усмотрели бы увеличение трудностей для эмигрантов, стремящихся найти новые дома для себя в Палестине или где-либо еще. Из-за своего местопребывания Вольф был одним из первых немцев, заметивших всевозрастающее значение Палестины в «еврейском уравнении», и в июне он снова писал в Берлин:

_________

* Еврейское население Палестины. — Прим. ред.

_________

В начале мая 1933 г. нацисты подписали соглашение с Кохэном о еврейских ценностях стоимостью в один миллион рейхсмарок (400 тыс. долл.). Они должны были быть вывезены в Палестину в виде сельскохозяйственных машин. В этот момент вмешалась ВСО. Депрессия пагубно отразилась на (взносах в сионистский фонд, и в марте 1933 г. ВСО в отчаянии телеграфировала своим сторонникам в Америке о том, что, если деньги не будут выплачены немедленно, ее неминуемо ожидает финансовый крах⁹. Теперь Менахем Уссишкин, глава Еврейского национального фонда, убедил Кохэна договориться о получении замороженных капиталов этого фонда в Германии через фирму «Ханотей». Приманкой для нацистов было то, что требовались наличные для покупки земли для евреев, которых Гитлер будет выселять из Германии. Кохэн также заверил Гейнриха Вольфа, что он будет действовать «за кулисами» на предстоящей еврейской конференции в Лондоне в целях ослабления или срыва любой резолюции о бойкоте¹⁰. Д-р Фриц Райхерт, агент гестапо в Палестине, позже писал своему руководству, напоминая об этом деле:

Сэм Кохэн был вскоре заменен на этих деликатных переговорах сионистским лейбористом Хаимом Арлосоровым, руководителем политического департамента Еврейского агентства, палестинского центра ВСО. Арлосоров глубоко понимал трудности движения. В 193.2 г. он сделал вывод о том, что

ВСО не смогла привлечь достаточное количество иммигрантов, чтобы превзойти численность арабов, и не получает достаточного количества еврейского капитала. Приход Гитлера к власти приведет к войне через десять лет. Чтобы выжить в

Палестине и разрешить еврейскую проблему в этот период,

требовались быстрые и энергичные действия. Теперь, думал он, у него было средство для сионизма, которое позволит преодолеть его трудности: с согласия Англии ВСО могла получить как иммигрантов, так и необходимый капитал путем расширения проекта Кохэна. В статье, опубликованной в «Рундшау» и в других изданиях, он хладнокровно пояснял, что это может быть сделано только при полном сотрудничестве с Берлином:

Самозваный «социалист-сионист» предложил тогда окончательный союз, сделку между сионистами, нацистами, фашистами и Британской империей, чтобы организовать эвакуацию евреев из Германии:

Он считал, что его идея особенно своевременна, так как мировое общественное мнение поддержит «конструктивное решение еврейского вопроса в Германии»¹³. Зная, что немецкие евреи не захотят отдать все свои деньги в руки Гитлера, он предложил, чтобы англичане выбрали управляющего фондом. Его товарищ Итцхак Люфбан писал позже, что «Арлосоров предложил несколько кандидатур, и министр по делам колоний выбрал одного из них»¹⁴. В начале мая 1933 г. Арлосоров и нацисты пришли к предварительному взаимопониманию о расширении мероприятий Кохэна. В июне он снова посетил Берлин и возвратился в Тель-Авив 14 июня. Две ночи спустя он был убит из-за его контактов с нацистами. Подробно об этом будет сказано ниже; здесь же достаточно отметить, что убийство не повлияло на достижение договоренности ВСО с нацистами, и нацисты объявили о заключении пакта с сионистами накануне 18-го сионистского конгресса, который состоялся в августе 1933 г. в Праге.

ВСО оправдывает пакт с нацистами

Тень Гитлера нависла над конгрессом в Праге. Руководители ВСО знали, что нацисты заинтересованны в сделке, и они решили избежать оскорбления Германии путем ограничения обсуждения ситуации там лишь минимумом¹⁵. Режим как таковой не был осужден. Лигу Наций попросили помочь «в борьбе за восстановление прав евреев в Германии», но просьба была похоронена в пространной дискуссии об эмиграции и о Палестине¹⁶. Не было предложено никакого плана оказания давления на мировое общественное мнение, и не потребовали каких-либо действий со стороны Лиги Наций.

Сионистско-нацистский пакт был опубликован за день до обсуждения резолюции о бойкоте, и можно догадываться, что нацисты сделали это, чтобы помешать одобрению бойкота.

Лидер правых «ревизионистов» Владимир Жаботинский * изложил дело о бойкоте, но не было шансов на то, что его предложение — будет серьезно обсуждено. Англичане арестовали нескольких ревизионистов по обвинению в убийстве Арлосорова, и прокурор излагал доказательства в суде в то время, когда заседал конгресс. Так как репутация ревизионистов была в прошлом запятнана актами насилия в отношении своих сионистских соперников, большинство делегатов было убеждено в их соучастии в деле Арлосорова. Их дурная слава еще более утвердилась, когда сторонники Жаботинского, одетые в коричневую униформу, сопровождали его в зал в строгом военном строю, вынудив президиум объявить форму вне закона, так как существовало опасение, что возникнет мятеж единомышленников Арлосорова — лейбористов. Поддержка Жаботииским бойкота и выступление его против пакта были отвергнуты как предложения взбесившегося террориста — врага умеренного руководства, избранного демократическим путем. Его резолюция была отклонена 240 голосами против 48.

__________

* Подробное освещение деятельности лидера фашиствующих сионистов-ревизионистов, основателя Новой сионистской организации В. Жаботинского содержится в 10–11 главах книги. — Прим. ред.

__________

Однако тот факт, что резолюция Жаботинского была отвергнута, не обязательно означал, что делегаты были за сделку с Гитлером; когда нацисты объявили, что они подписали соглашение с сионистами, которое позволит германским евреям направить в Палестину принадлежащие им ценности на три миллиона рейхсмарок в виде германских экспортных товаров, значительная часть конгресса отвергла заявление как пропагандистский трюк. Когда существо сделки стало известным, разразился страшный скандал. Руководство полностью просчиталось, ибо надеялось, что пакт будет пользоваться огромной популярностью. Теперь, потрясенные враждебностью к нему, руководители пытались защитить себя откровенной ложью; лидер лейбористов Берл Локкер нагло провозгласил: «Исполком Всемирной сионистской организации не имел никакого отношения к переговорам, которые привели к соглашению с германским правительством» ¹⁷. Никто не поверил этой грубой фальшивке.

Многие делегаты, в частности американцы, были за бойкот и голосовали против Жаботинского, прежде всего потому, что они считали, что ВСО слишком занята Палестиной, чтобы взять на себя еще одну тяжелую задачу. Теперь Стефан Уайз предъявил руководству ультиматум. Он потребовал разъяснения того, «как помешать германским… пропагандистам использовать пакт. Его требование горячо обсуждалось весь день… политическим комитетом»¹⁸. В заключение лидеры не осмелились официально взять па себя ответственность за «Хаавару»*, то есть за соглашение о трансфертной сделке, и притворились, что оно обязывает только Германию и подписавшего его представителя — Англо-Палестинский банк.

Но поскольку этот банк принадлежал им, они только преуспели в том, что выставили себя в смешном свете перед друзьями и врагами.

___________

* «Хаавара» на иврите означает «торговое товарищество». Так был закамуфлирован пакт с нацистами. — Прим. ред.

___________

Дебаты о Сионистско-нацистском пакте продолжали бушевать до 1935 г. Контора по реализации «Хаавара» быстро

— стала солидным банком и торговым домом, причем, когда ее деятельность достигла апогея, в ее Иерусалимском отделении работало 137 специалистов. Под давлением нацистов положения «Хаавары» все время менялись, но по сути соглашение оставалось неизменным: германские евреи могли вкладывать деньги в банк внутри Германии, которые затем использовались для покупки экспортных товаров, продававшихся обычно за пределами Германии, но не исключительно в

Палестине. Когда эмигранты наконец прибывали в Палестину, они получали плату за товары, купленные ими после того, как товары были окончательно проданы. Финансовая изобретательность руководителей «Хаавары» помогла им распространить операции во многих направлениях, но в течение всего срока деятельности привлекательность компании для германских евреев осталась той же самой: это был наименее болезненный путь вывоза еврейского имущества из Германии. Однако нацисты устанавливали правила, которые с течением времени, естественно, ужесточились; и к 1938 г.

средний клиент терял по крайней мере 30 и даже 50 процентов своих средств. Тем не менее в данном случае убытки были все-таки в три раза (а то и в пять раз) меньше, чем убытки, которые несли евреи, чьи деньги шли в любом другом направлении ¹⁹.

Высший предел по схеме «Хаавары» составлял 50 тыс. марок (20 тыс. долл., или 4000 английских фунтов) на эмигранта, вследствие чего соглашение теряло свою привлекательность для самых богатых евреев. Поэтому только 40 419 тыс. долл. пошли в Палестину, через «Хаавару», в то время как 650 млн. долл. поступили в Соединенные Штаты, 60 млн. — в Соединенное Королевство; существенные суммы были отправлены и в другие страны. Однако если с точки зрения вывоза ценностей германского еврейства «Хаавара» не была жизненно необходима, то для сионизма она была нужна как воздух. Около 60 процентов всего капитала, вложенного в Палестину между августом 1933 г. и сентябрем 1939 г., переводилось на основе соглашения с нацистами²⁰. Кроме того,

англичане, чтобы ограничить количество иммигрантов, установили ежегодную квоту для еврейских иммигрантов под предлогом слабого экономического положения страны; однако «капиталистам», то есть тем, у кого было больше 1000 английских фунтов (5000 долл.), въезд разрешали сверх квоты.

16 529 владельцев этих сумм были, таким образом, дополнительным источником иммиграции, а также экономическим подспорьем для сионизма. Их капитал породил бум, обеспечивая Палестине искусственное процветание в самый разгар мирового кризиса.

Вначале ВСО пыталась защититься от обвинений в подрыве бойкота и неприкрытом коллаборационизме, утверждая, что трансферт через «Хаавару» в действительности не подрывал бойкота, поскольку Германия не получала иностранной валюты за свои товары, так как все они покупались внутри страны за марки. Однако вскоре Берлин потребовал часть платежей за некоторые товары в иностранной валюте, и ВСО стала искать новых покупателей для Германии в Египте, Ливане, Сирии и Ираке. В то же время сионисты начали экспортировать апельсины в Бельгию и Голландию, используя нацистские суда²¹. К 1936 г. BCO начала продавать нацистские товары в Англии ²². ВСО не была заинтересована в ведении борьбы против нацистов, и любой вариант защиты схемы «Хаавары» подтверждал это. Зелиг Бродецкий, один из членов сионистского Исполкома и позже, в 1939 г., президент Совета депутатов британских евреев, упрекал весь мир за то, что тот презирал ВСО:

«Конгресс поднялся на уровень, до которого немногие еврейские организации могли бы подняться.

Легко пускать в ход креп-кие ругательства, организовывать митинги, призывать к бойкотам, но гораздо труднее было говорить — спокойно и спокойно доказывать. Говорилось, что решения — относительно Германии были слишком слабы. Нет! Неевреи могли позволить себе пользоваться сильными словами, а евреи не могли делать это»²³.

Предателями были не сионисты, предателем был всякий,

шедший не в ногу с ними, в этом по крайней мере хотел убедить весь мир Моше Бейлинсон, видный лейбористский сионист. Он не впервые пытался — обосновать сотрудничество с фашизмом. В 1922 г. он был членом делегации, которая от имени итальянского сионизма заверила Муссолини в своей лояльности. Ну а теперь он пытался разработать теоретическую защиту нацистского пакта.

«После того как — стены гетто были опрокинуты, главным оружием защиты наших жизней и прав стал протест… Все наши протесты на протяжении десятилетий не привели к уничтожению преследований не только в огромной империи царей, но даже в относительно — крошечной Румынии.

Конгресс не «предавал»; он торжествовал победу.

Он не «боялся»; напротив, у него было достаточно мужества положить начало новой еврейской государственной мудрости… В самом деле, 18-й конгресс ВСО имел мужество уничтожить традицию ассимиляторов, главная характерная черта которой заключается в том, чтобы полагаться на других и взывать к другим…

В течение жизни поколений мы боролись с помощью протестов. Теперь у нас в руках другое оружие, сильное, надежное и верное оружие: виза в Палестину»²⁴.

Значительное болынинств-о евреев было против «Хаавары».

У компании не было защитников за пределами ВСО, в то же время торговля с нацистами не пользовалась популярностью и у — многих ее членов. Протесты начали поступать, когда конгресс в Праге еще заседал. Пакт был крайне непопулярен в Польше, где евреи опасались, что, если не будет сопротивления антисемитизму в соседней стран-е, их собственные антисемиты начнут требовать, чтобы польское правительство пошло по стопам немцев. В Америке и в Англии, в каждой из них имелись более или менее сильные демократические традиции, многие сионисты, включая некоторых видных деятелей — участников движения, выступали против пакта. В августе 1933 г. видный кливлендский раввин Аба

Хилел Силвер был одним из самых первых, кто жаловался:

Сетования можно было услышать даже в далеких уголках земли. Мельбурнский еврейский еженедельник «Джуиш уикли ньюз» протестовал: «Они выставят нас на посхмешище перед немцами, которые тогда будут в состоянии заявить,

что, если дело доходит до конфликта между еврейским бизнесом и национальным чувством, бизнес всегда выигрывает»²⁶. Раввин Уайз возвращался к этому вопросу бесчисленное количество раз. В сентябре 1933 г. он назвал «Хаавару» «новым золотым тельцом — золотым апельсином» и продолжал: «Я думаю, что откровенно выражу мнение евреев всех стран, если скажу, что нам омерзителен любой еврей, проживает ли он в Палестине или за ее пределами, который идет на заключение любого торгового соглашения с нацистским правительством, какова бы ни была причина»²⁷.

В речи, произнесенной на Всемирной еврейской конференции в Женеве в 1934 г., Уайз резко критиковал лейбористов,

ставших преобладающей силой в палестинском сионизме:

Уайз установил, что разъедает ВСО: земля Израиля стала гораздо более важной, чем нужды народа Израиля. Лейбористский сионизм стал в самом полном смысле утопическим культом. Лейбористские сионисты увидели в отправке все новых евреев в старую еврейскую страну единственный путь, который позволит еврейской нации продолжить свое существование. Настоящий еврейский народ, миллионы евреев диаспоры — это все лишь резервуар, из которого они будут черпать молодых иммигрантов — строителей своего государства. Диаспора как таковая обречена: либо евреев выгонят, как в Германии, либо они будут ассимилированы, как во Франции. Когда перед евреями открылась эта странная перспектива — либо выжить, либо погибнуть с сионистами в Израиле, — сионисты были вынуждены просить большей поддержки у нацистов, чтобы превратить свою мечту в реальность.

В конце 1933 г. они пытались возродить организацию Арлосорова по ликвидации еврейских активов в Германии.

Вейцман поручил Кохэну предложить германскому министерству иностранных дел, чтобы он, бывший президент движения, теперь председатель его Центрального бюро но расселению германских евреев, приехал в Берлин для обсуждения схемы ликвидации активов, но нацисты отказались направить ему приглашение²⁹. Они всегда были менее заинтересованы в сделке с сионистами, чем сионисты — договориться с ними. Нацисты достигли того, Чего хотели: сионисты сорвали бойкот и не было никаких признаков того, что они сопротивляются нацизму; на данный момент этого было достаточно. Но даже этот отпор не мот сбить Вейцмана с его курса. Через полтора года, 3 июля 1935 г., он писал Артуру

Руппину, директору отдела колонизации в Палестине и одному из самых энергичных поборников дальнейшего сближения с нацистами:

Вейцман далее разъяснил, что заявление Пражского конгресса о «борьбе» за права германских евреев, строго говоря, пустые слова. Он обсуждал итоги конгресса в Праге в связи с подготовкой к предстоявшему в 1935 г. конгрессу в Люцерне:

Примечательно, что слово «конструктивный» всегда было одним из излюбленных штампов Вейцмана; после первой мировой войны он уверял капиталистов в Версале, что политика сионизма конструктивна, в отличие от поведения тех евреев, которым присущи «деструктивные тенденции». «Конструктивное» отношение к Гитлеру, столь широко распространенное в капиталистических кругах того времени, как это ни невероятно, исходило от еврея, но, разумеется, Высокий Сионизм отличался от обычного еврейского мышления как небо от земли. Друг Вейцмана, немецкий еврей Руппин, был хорошим примером в этом отношении. Человек, улучшающий расу, именно он ведал превращением молодых людей из среднего класса в «конструктивных» тружеников на дарующей здоровье еврейской земле. В 1934 г. в своей книге «Евреи в современном мире» он открыто изложил оппортунистическую линию сионистского движения. В ней он снова говорил евр.

ям, что именно они виноваты в том, что дела пошли тем путем, которым они пошли, и увещевал их, говоря:

«Такая попытка мирного решения проблемы была бы возможной, если бы… евреи… признали, что их особое положение среди немцев неизбежно приведет к конфликтам, причиняемым природой человека; они не могли бы быть устранены доводами и разумом. Если бы обе стороны поняли, что нынешнее положение объяснялось не злой волей, а обстоятельствами, возникшими независимо от воли той или другой стороны, не было бы необходимым решать еврейскую проблему в оргии необузданной ненависти».

Его теория «непонимания» логически приводила к тому, что он делал вывод: «Для достижения модус вивенди потребуются различные промежуточные и частичные решения»³².

Льюис Намьер, бывший руководитель политического департамента Исполкома ВСЮ, крупный историк английской аристократии, написал предисловие к книге Руппина. Осведомленные сионисты, включая Наума Гольдмана, считали

Намьера ярым еврейским антисемитом ³³. Будучи преданным интересам британской аристократии, он презирал евреев как людей, олицетворяющих капитализм, вульгарную «торговлю». Как и можно было ожидать, в предисловии к книге он выражал свое «понимание» антисемитизма: «Не каждый, испытывающий недовольство нами, должен называться антисемитом, да и нет чего-либо неизбежного и врожденно злого в антисемитизме»³⁴. Однако первоначальный вариант предисловия был еще более сильным. Вейцман прочитал его и должен был предупредить Намьера, чтобы он не был столь откровенен, высказывая их взаимную терпимость к нацизму:

Таковы были настроения руководящих деятелей сионистского движения в 1935 г., когда они съезжались на свой летний конгресс в Люцерне. Отрицая публично (в фиксированных выступлениях), что они имели отношение, к соглашению о «Хааваре», тайно они делали все, что могли, чтобы расширить сферу деятельности этого пакта. В любом отношении их мышление и их политические мероприятия расходились с позицией огромного большинства евреев во всем мире.

«Попытка извлечь наибольшую выгоду из «Хаавары» в сионистском смысле»

Сионистскому руководству пришлось выдержать еще одну, последнюю внутреннюю битву из-за «Хаавары» и общей позиции в отношении нацистов. Жаботи, некий и его ревизионисты откололись от ВСО, но остатки его сторонников, теперь называемые Партией еврейского государства, сохранили верность ВСО и по-прежнему требовали отвергнуть соглашение о трансферте. Несколько журналистов описали краткие, но ожесточенные прения на конгрессе в 1935 г. «Канадиэн сионист» сообщал:

Пол Новик, редактор американской коммунистической ежедневной газеты «Морген Фрайхайт»*, рассказывал, что делегаты Гистадрута ответили тем же, выкрикивая в сторону членов Партии еврейского государства: «Агенты Шушнига!» (имея в виду агентов итало-австрийского фашизма)³⁷.

________

* Ныне ренегат Новик и редколлегия газеты «Морген Фрайхайт» стоят на антикоммунистических, просионистских позициях. — Прим. ред.

________

Политика Исполкома в отношении Гитлера и. мела решительных защитников на конгрессе. Теория защиты была изложена Моше Шертоком, который стал преемником Арлосорова на посту руководителя политического департамента Еврейского агентства. Человек, ставший впоследствии вторым премьер-министром Израиля, строго внушал делегатам и слушавшему его еврейскому миру, что они должны понять:

_________

* Так сионисты именовали тогда будущее еврейское государство. — Прим. ред.

__________

За рамками конгресса действовали некоторые самые важные пропагандисты стратегии ВСО; их, называвшихся шлиахим или эмиссарами, разослали по всему миру лейбористские сионисты в Палестине. Энцо Серени, еще один выученик итальянского приспособленческого движения, был эмиссаром в Германии в 1931–1932 гг., но он ничего не сделал,

чтобы либо мобилизовать немецких евреев, либо помочь

СДПГ в борьбе против нацистов. Серени был одним из тех, кто видел в Гитлере бич, гонящий еврейство к сионизму. Однажды он информировал Макса Асколи, итальянского активиста-антифашиста, что «антисемитизм Гитлера может еще привести, к опасению евреев»³⁹. На Люцернском конгрессе он выступал как энергичный выразитель идеи главенства Палестины:

Самым лучшим примером нежелания руководства оказывать сопротивление нацистам было заявление Вейцмана:

Президиум всячески маневрировал, чтобы не допустить на конгрессе каких-либо серьезных обсуждений вопроса о сопротивлении, причем фамилия Уайза была вычеркнута из списка ораторов из-за опасения, что он будет поносить Гитлера. Он угрожал покинуть конгресс, если ему не дадут слова, и, та, к как конгресс хорошо понимал, что он не может позволить себе ухода самого известного сиониста Америки из-за такого спорного вопроса, члены президиума наконец уступили и дали ему слово. Он, как полагается, встал, сказал, что он противник Гитлера — едва ли это заявление привлекло бы к себе внимание в большинстве других собраний, — и сел на место. Он и Аба Хилел Силвер ничего не сделали, ограничившись одними речами о бойкоте, и к 1935 г.

в Америке совершенно ничего не было сделало для проведения бойкота. Фактически у них не было никакой альтернативной программы эффективного сопротивления; теперь, сосредоточившись прежде всего на Палестине как на прибежище для германского еврейства, они капитулировали перед

Вейцманом и одобрили «Хаавару», и после конгресса в Люцерне уже не было серьезных разногласий внутри международного сионистского движения по поводу «Хаавары». В конечном счете единственным официальным протестом против гитлеризма, продемонстрированным собранием, был перерыв в работе заседания — бессмысленный жест.

У Вейцмана не было фактически больших трудностей в деле официального одобрения конгрессом «Хаавары», но оппозиции удалось урезать один из видов ее деятельности. Она была связана с дочерней компанией «Хаавары» — «Ближнеп Средневосточной торговой корпорацией» (Н.НИКО), чтобы искать новых клиентов для Германии на Среднем Востоке.

Поскольку Египетская сионистская федерация пригрозила, что она устроит скандал, если ВСО не положит этому конец,

в интересах сохранения деятельности главной компании руководство неохотно должно был о пожертвовать ГМ И КО.

Капитуляция американцев не смогла успокоить еврейскую оппозицию в других странах. Пресса немедленно начала критическую кампанию. Лондонский журнал «Уорл(д джури», вто время лучший сионистский журнал на английском языке, поносил Всемирный конгресс: «Д-р Вейцман зашел настолько далеко, что заявил, что единственным достойным ответом,

который могли бы дать евреи, было бы новое усилие в строительстве Палестины. Как «страшно» заявление президента конгресса должно было прозвучать в ушах господ Гитлера, Штрейхера и Геббельса!»⁴²

Неофициальная сионистская пресса в Англии разделяла ширящееся мнение общественности, что война с Гитлером неизбежна, и она не могла понять, почему на конгрессе никто серьезно не говорит о нацизме. Корреспондент журнала характеризовал работу конгресса ка «странную депрессию:

Даже «Джуиш кроникл», постоянно служащая рупором еврейского истэблишмента, жаловалась в том же духе: «Заседания почти такие же скучные, ка, к и прения о министерстве

Колоний в палате общин в пятницу утром»⁴⁴. Газета была вынуждена осудить решение о «Хааваре»:

В Америке выступления против «Хаавары» были особенно массовыми в профсоюзах швейной промышленности, в которой работают сотни тысяч еврейских рабочих. Большинство руководителей еврейских рабочих всегда смотрели на сионизм с презрением. Многие из них были выходцами из

России и знали о роковой встрече Герцля с Плеве и о том,

как их старый враг Зубатов поддерживал сионистов «Поалей» против Бунда. Поскольку речь шла о них, «Хаавара»

была просто воплощением сионизма, вернувшегося к своим старым проделкам, и в декабре 1935 г. Барух Чарни Владек, председатель Комитета еврейских рабочих и сам бывший член Бунда в Польше, выступил в дискуссии с Бердом

Локкером, руководителем организационного отдела палестинского «Поалей Циона», перед огромной толпой в Нью-Йорке.

Локкер был вынужден занять оборонительную позицию, настаивая на том, что соглашение было выгодно только германским евреям. Кроме того, утверждал он, они доставили бы грузы в страну самостоятельно, если бы не было никакого договора. Ведь не будь пакта, говорил он, положение в этом отношении было бы гораздо хуже: «Палестина изображалась как свершившийся факт… Соглашение о трансферте предотвращает наплыв в страну германских товаров, поскольку товары поступают по мере того, как в них имеется потребность»⁴⁶.

Владека не могла смутить явная уловка Локкера, и он продолжал наступление. В Нью-Йорке местные «лейбористысионисты» одновременно поддерживали бойкот в Соединенных Штатах, извиняясь в то же время за «Хаавару» в Палестине, и старые бундовцы высмеивали их попытку вести двойную игру:

Если большинство евреев возражало против «Хаавары» как предательства, был по крайней мере один человек, кто хотел, чтобы была зафиксирована жалоба на то, что Вейцман и его друзья пошли недостаточно далеко. Густав Кроянкер, чьи взгляды на нацистов рассмотрены в главе 3, был одним из руководителей Ассоциации германских иммигрантов в Палестине, и в 1936 г. ассоциация опубликовала брошюру «Трансферт: важнейший вопрос сионистского движения». Он сводил деятельность сионизма к политическому расчету, и был более чем готов сделать логические выводы, уже присущие сионистско-нацистскому пакту. Он утверждал, что ясно понимает нацизм и возможности, которые он открывает для сионизма, как представлял их себе сам Герцль:

Кроянкер ругал руководство за то, что у него не хватило мужества официально одобрить деятельность «Хаавары» еще в 1933 г. Для него это была лишь капитуляция перед тем,

что он считал «психологией диаспоры». Он хотел, чтобы оно пошло гораздо дальше:

«Сионистское движение должно было бы постараться… повлиять на германское правительство в том направлении, чтобы оно пошло на заключение достойного государственных деятелей договора, а затем, сделав соответствующие выводы из обстановки, попыталось извлечь максимальную выгоду в сионистском смысле».

Он утверждал, что следующий необходимый шаг состоял в том, чтобы помочь нацистам сорвать бойкот в самой Европе путем расширения сферы действия «Хаавары». Германия «могла бы даже быть готовой заключить соглашения,—

если мы… будем готовы распространить систему «Хаавары» на другие страны»⁴⁸. Но руководители ВСО не нуждались в такой подсказке Кроянкера. Он не знал, что тайно они уже решили поступить именно так, и в марте 1936 г. переговоры

Зигфрида Мозеса наконец привели к созданию в Лондоне банка Международного торгового и инвестиционного агентства для организации сбыта германских изделий прямо в самой Англии ⁴⁹. Нацистам пришлось удовольствоваться приятной констатацией дальнейшей деморализации сил бойкота,

/поскольку опасение враждебности евреев и других стран вообще по отношению к штрейкбрехерству, срывающему бойкот, исключало возможность, что банк пойдет настолько далеко, чтобы осуществить передачу английской валюты непосредственно в руки немцев. Поэтому товары покупались в

Германии на марки, и их стоимость записывалась в кредит еврейских капиталистов, которым был необходим взнос в размере 1000 фунтов, требующийся для покрытия въезда иммигрантов в Палестину сверх квоты. Сионистско-нацистские торговые отношения продолжали развиваться и в других сферах. В 1937 г. 200 тыс. ящиков «золотых апельсинов»

были переправлены в Германию и еще 1,5 млн. — в Нидерланды на кораблях, плававших под флагом со свастикой⁵⁰.

Даже после «хрустальной ночи» 11 ноября 1938 г. — ужасной ночи разбитого стекла, когда нацисты спустили с цепи коричневорубашечников для разгрома еврейских магазинов, — управляющий акционерным банком «Хаавары» Вернер Фельхенфельд продолжал предлагать по сниженным тарифам фрахт желающим использовать нацистские суда. Его единственная забота заключалась в том, чтобы успокоить щепетильных, что «конкуренции с английскими судами не возникнет, так как это соглашение о трансферте действительно только для перевозки цитрусовых в голландские и бельгийские порты, причем специально оговорено, что английские порты исключаются» ⁵¹.

«В положении такого рода важен моральный уровень народа»

Конечно, от операций через «Хаавару» в первую очередь выигрывали нацисты. Они не только получали возможность выгнать еще нескольких евреев из страны — эти операции имели огромную ценность за границей, давая полное моральное оправдание тем, кто еще хотел продолжать торговать с немцами. В Англии газета сэра Освальда Мосли «Блакширт» была вне себя от радости:

Окончательная оценка роли ВСО во время «холокоста» не может быть произведена, пока не будут должным образом выяснены все аспекты взаимоотношений между сионистами и нацистами; однако теперь вполне можно попытаться произвести предварительную оценку деятельности «Хаавары». Все оправдания, что она кому-то спасла жизни, должны быть начисто исключены из серьезного рассмотрения. Ни один сионист 30-х гг. не думал о том, что Гитлер собирается истребить евреев либо Германии, либо Европы, и поэтому никто не пытался взять под защиту «Хаавару» под предлогом, что эта финансовая и торговая компания предотвратила катастрофу.

Оправданием было то, что «Хаавара» спасла богатство, а не людей. В действительности в самом лучшем случае она прямо помогла нескольким тысячам евреев, обладающих деньгами,

получить разрешение на въезд в Палестину после того, как были установлены английские квоты, а косвенно она дала благоприятные возможности другим, обеспечив подъем экономики Палестины. Но всякий настоящий противник нацизма понимал, что, как только Гитлер возьмет власть и будет держать в своих когтях еврейство Германии, борьба против него не может быть ослаблена чрезмерной заботой о судьбе немецких евреев; они, по сути, были военнопленными. Битва должна была продолжаться. Естественно, никто не желал этим несчастным больше горя, чем они имели, но приостановить кампанию против нацизма, руководствуясь заботой о германских евреях, значило бы ускорить дальнейший поход

Гитлера на Европу. В то время как ВСО занималась спасением собственности, или, говоря более точно, части собственности германской еврейской буржуазии, людей, имеющих состояние более чем на 1000 фунтов, тысячи немцев, включая многих евреев, сражались в Испании против гитлеровского легиона «Кондор» и фашистской армии Франко. «Хаавара»,

безусловно, помогала нацистам, так как она деморализовала евреев (некоторые из них были сионистами) путем распространения иллюзий, что можно было прийти к некоторому модус вивенди с Гитлером. Она также деморализовала неевреев, дав им понять, что всемирное еврейское движение было готово договориться со своим врагом. Само собой разумеется, что «Хаавара» сняла насчитывающее миллион человек сионистское движение с линии фронта сопротивления нацистам. ВСО не сопротивлялась Гитлеру, но стремилась сотрудничать с ним, и, как можно видеть из предложений Арлосорова и Вейцмана о создании банка для ликвидации еврейских активов, только нежелание нацистов расширить свои связи помешало возникновению даже еще большей степени сотрудничества. Тех сионистов, близких журналу «Уорлд джури», которые пытались сопротивляться Гитлеру, следует также сурово осудить за их неспособность создать эффективный еврейский или даже сионистский аппарат бойкота, но по крайней мере им должно поставить в заслугу известные моральные качества, потому что они пытались что-то сделать, чтобы подвергать нападкам нацистов. В сравнении с ними — Вейцман, Шерток и их единомышленники лишаются нашего уважения, даже если мы рассмотрим выступления против них только их сионистских критиков и игнорируем мнения еврейских деятелей. В лучшем случае о Вейцмане и ему подобных можно сказать, что они схожи с Невиллам Чемберленом; это моральные и политические неудачники. После войны и геноцида кающийся и сознающий свою вину Наум Гольдман, устыдившийся своей собственной позорной роли в эпоху Гитлера, писал о драматической встрече, бывшей у него с чешским министром иностранных дел Эдвардом Бенешем в 1935 г. Живой рассказ Гольдмана о предупреждении Бенешем евреев содержит все, что следует знать о «Хааваре» и подлом нежелании ВСО оказать сопротивление нацистам:

Примечания

¹ Carl Voss. Let Stephen Wise Speak for Himself. — “Dimensions in

American Jewry”, 1968, p. 37.

² Moshe Gottlieb. The Anti-Nazi Boycott Movement in the American

Jewish Community. 1933–1941. Brandeis University, 1967, p. 160.

³ Meyer Steinglass. Emil Ludwig before the Judge. — “American

Jewish Times”, April 1936, p. 35.

⁴ “Palestine and the Press”. — “New Palestine”, 11 December 1933, p. 7.

⁵ Chaim Bialik. The Present Hour. — “Young Zionist”, London, May

1934, p. 6.

⁶ Abraham Jacobson. The Fundamentals of Jewish Nationalism. — “New

Palestine”, 3 April 1936, p. 3.

⁷ David Yisraeli. The Third Reich and the Transfer Agreement. —

“Journal of Contemporary History”, vol. VI, 1971, p. 131.

⁸ Ibidem.

⁹ “Palestine Drive to Continue”. — “Israels Messenger”, Shanghai, I May, 1933, p. 2.

¹⁰ Werner Braatz. German Commercial Interests in Palestine: Zionism and the Boycott of German Goods, 1933–1934. — “European Studies

Review”, October 1979, p. 500.

¹¹ Ysraeli. The Third Reich and the Transfer Agreement, p. 132.

¹² „Dr Arlosoroffs Plan. — „Jewish Economic Forum“, London,

¹ September 1933, p. 9.

¹³ Chaim Arlosoroff. What Can Palestine Offer to the German Jew. — Labour Palestine“, June 1933, p. 9.

¹⁴ Yilzhak Lufban. ArlosorofPs Last Period. — „Labor Palestine“,

June 1934, p. 6.

¹⁵ „Zionist Congress in Prague“. — „Zionist Record“, 1 September

1933, p. 5.

¹⁶ „The 18th Zionist Congress“. — „New Judaea”, London, September

1933, p. 193.

¹⁷ „Jewish Daily Bulletin", 29 August 1933, p. 4.

¹⁸ Zionist Congress Votes Inquiry Commission for Palestine Terrorist

Groups. — „Jewish Daily Bulletin“, 1 September 1933, p. 4.

¹⁹ Mark Wischnitzer. To Dwell in Safety, p. 212.

²⁰ David Rosenthal. Chaim Arlosoroff 40 Years Later, „Jewish

Frontier“, August 1974, p. 23.

²¹ Reflections. — „Palestine Post“, 14 November 1938, p. 6.

²² Yehuda Bauer. My Brothers Keeper, p. 129.

²³ Justification of the Zionist Congress. — „Zionist Record“, 4 October 1933, p. 5.

²⁴ Moshe Beilenson. The New Jewish Statesmanship. — „Labour Pale-

stine“, February 1934, p. 8—10.

²⁵ Унтер, мейер, раввин Сильвер, осуждает сделки, которые, как сообщалось, заключены с Германией („Jewish Daily Bulletin“, 30 August 1933,

p. 4).

²⁶ „The Palestine Orange Agreement“. — „Jewish Weekly News“, ¹⁰ November 1933, p. 5.

²⁷ Clarence Streit. League Aid Asked for German Jews. — „New York

Times“, 9 September 1933, p. 5.

²⁸ Dr Stephen Wise on Policy of World Jewry. London. — „World

Lew“, 24 August 1934, p. 395.

²⁹ Braatz. German Commercial Interests in Palestine, p. 504.

³⁰ Chaim Weizmann. To Arthur Ruppin, 3 July 1935. — In: Barnett

Litvinoff (ed.). The Letters and Papers of Chaim Weizmann, vol. XVI,

p. 464.

³¹ Ibid., p. 465–466.

³² Arthur Ruppin. The Jews in the Modern World, 1934, p. 256–257.

³³ Nahum Goldmann. Autobiography, p. 112.

³⁴ Ruppin. Jews in the Modern World, p. XIII.

³⁵ Weizmann. To Lewis Namier, 1 October 1933 — Letters, vol.

XVI, p. 8.

³⁶ „Nineteenth Congress Report“. — „Canadian Zionist“, September

1935, p. 8.

³⁷ Paul Novick. Zionism Today, 1936, p. 4.

³⁸ Executive Defines its Policies in Reply to Opposition. — „New Pa-

lestine“, 20 September 1935, p. 24.

³⁹ Ruth Bondy. The Emissary: A Life of Enzo Sereni, p. 141.

⁴⁰ Novick. Zionism Today, p. 5.

⁴¹ Barnett Litvinoff. Weizmann — Last of the Patriarchs, p. 182.

⁴² Kiddush Hashem. — „World Jewry“, 6 September 1935, p. 1.

⁴³ Has Congress a Message to Deliver? — „Work Jewry“, 30 August

1935, p. 1.

⁴⁴ Reflections on the Zionist Congress. — ,Jewish Chronicle“, London, 6 September 1935, p. 24.

⁴⁵ Zionist Close their Ranks. — „Jewish Chronicle“, London, 6 September 1935, p. 9.

⁴⁶ Debating the Issues of the Transfer. — „Call of Youth“, January

1936, p. 3—12.

⁴⁷ Ibid., p. 3–6.

⁴⁸ Gustav Krojanker. The Transfer: A Vital Question of the Zionist

Movement, p. 7—10, 15.

⁴⁹ Bauer. My Brothers Keeper, p. 129.

⁵⁰ Reflections. — „Palestine Post“, 14 November 1938, p. 6. si 1Verrier Felchenfeld. Citrus on German Ships. — „Palestine Post“, 17 November 1938, p. 6.

«Blackshirts Peeved at Reich — Zion Trade. — „Jewish Daily Bulletin", ⁶ February 1935, p. 5.

M Goldmann. Autobiography, p. 148.