Сказание о Юэ Фэе. Том 1

Глава тридцать вторая

Лю Лу-ван поощряет сына и учиняет насилие. Мын Бан-цзе бежит от опасности и встречает друга.

Мы уже рассказали о том, как Лю Ни пустил своего коня на Мын Тай-гуна. Старик попятился, упал и ударился затылком о камень. Хлынула кровь. Работники унесли хозяина в дом и уложили в постель.

Мын Тай-гун понемногу пришел в себя и тихо попросил:

— Позовите моего сына!

Жена Мын Тай-гуна давно умерла, и после нее остался единственный сын Мын Бан-цзе. В детстве к нему пригласили учителя, который несколько лет обучал его грамоте. Потом мальчик пристрастился к военному делу — особенно нравилось ему упражняться в приемах боя на копьях и дубинках. Тогда отец нанял нескольких знаменитых учителей, которые помогли мальчику овладеть восемнадцатью видами военного искусства. Но главным оружием Мын Бан-цзе избрал две секиры.

Он упражнялся с оружием в огороде, когда к нему прибежал взволнованный слуга.

— С вашим отцом плохо! Он поспорил с сыном Лю Юя, тот разозлился и сшиб его конем!

Мын Бан-цзе бросил оружие и помчался в дом.

Отец приоткрыл глаза и еле слышно сказал:

— Сын мой! Когда я умру, отомсти за меня этому скоту Лю Ни!

Кровь с новой силой хлынула из раны, раненый застонал. Юноша склонился над ним, звал его, но все было напрасно — старик умер. Мын Бан-цзе рыдал безутешно.

Прибежал работник:

— Господин, Лю Ни у ворот бранится. Говорит, если ему не заплатят за сокола, он разнесет усадьбу!

— Пойди и скажи ему, что хозяин отвешивает серебро, — сказал Мын Бан-цзе, сдержав слезы. — Пусть подождет немного.

— Слушаюсь! — Работник скрылся за дверью.

А Лю Ни тем временем продолжал кричать:

— Старый пес! Куда он там пропал? Пусть несет деньги! Или думает, я это ему так прощу?

И он приказал телохранителям ворваться в усадьбу. Но тут выбежал работник и доложил:

— Господин взвешивает серебро! Сейчас вам заплатят.

— Пусть живей поворачивается! Сколько можно ждать?!

Работник опять помчался к Мын Бан-цзе. Юноша рассвирепел, схватил боевые секиры и бросился к воротам:

— Вшивая собака! Твой отец такой же предатель, как и ты! Вы оба губите неповинный народ! Ну, берегись! Смерть моего отца тебе не пройдет даром!

Взмахнув секирами, Мын Бан-цзе ринулся на телохранителей богача и перебил больше двадцати человек. Перепуганный Лю Ни пустился наутек — а без коня нечего было и думать его догнать.

Мын Бан-цзе вернулся на усадьбу и сказал домашним:

— Как только похороним моего отца, собирайте пожитки и уходите отсюда. Лю Ни не успокоится, он обязательно будет мстить.

Старика похоронили на пустыре позади усадьбы, и родичи в спешке покинули дом.

Мын Бан-цзе немного задержался. Пока он собирал оставшееся в доме серебро, снаряжался, седлал коня, за воротами послышались крики, топот и ржание коней. Мын Бан-цзе вынужден был перелезть через заднюю стену усадьбы и бежать пешим.

Взбешенный потерей двадцати своих телохранителей, Лю Ни поскакал в город. Лю Юй в это время прогуливался по городской стене.

— Отец, защитите меня! — бросился к нему Лю Ни.

— Что с тобой стряслось?

Сын рассказал, что с ним произошло в Мынцзячжуане, и при этом, конечно, постарался сгустить краски.

— Хватит, хватит! — загремел Лю Юй. — Мою собаку до сих пор никто не смел обидеть, а тут какой-то злодей поднял руку на моего наследника. Что это, как не мятеж?.. Сын мой, возьми восемьсот воинов, окружи усадьбу и перебей всех до единого!

Услышав эти слова, его старший сын Лю Линь взмолился:

— Отец, не делайте этого! Я понимаю, вы сдались цзиньцам потому, что у вас не было иного выхода! Но ведь люди этого не знают и говорят, что вы захотели приобрести славу ценой измены! Когда вы начнете истреблять свой народ, боюсь, даже Небо возмутится! Вспомните, Юэ Фэй собирается в поход на север! Если он уничтожит Цзинь, нам не найти в Поднебесной места для могилы!

— Ты перечишь отцу? — рассердился Лю Юй.

— Да разве я посмею?! Но ведь от народной молвы нигде не укроешься! Древние говорили: «Если подданный не будет предан своему государю, а сын будет непочтителен к родителям, на чем стоять миру?» Я не хочу позора! Лучше уж покончить с собой!

Он шагнул к краю стены и бросился с нее головой вниз.

Лю Юй еще больше рассвирепел:

— Есть же на свете такие выродки! Не убирайте его труп — пусть остается на съедение собакам! — И, обернувшись к Лю Ни, бросил: — Бери войска и сотри Мынцзячжуан с лица земли!

Когда воины окружили усадьбу, в ней не оказалось ни души. Лю Ни распорядился сжечь все строения, а сам возвратился в город и доложил отцу о выполнении приказа.

Упомянем еще, что горожане, тронутые мужеством Лю Линя, тайком подобрали его тело и предали земле.

А теперь продолжим рассказ о Мын Бан-цзе. Он шел всю ночь и утром остановился передохнуть в придорожной чайной. Юноша решил во что бы то ни стало вступить в армию Юэ Фэя. Но застава Оутангуань была так далеко! Как добраться до нее пешком?

Вдруг он услышал конское ржание и выглянул в окно — у дверей к столбу был привязан великолепный конь.

«Странно! Где его хозяин? — подумал Мын Бан-цзе. — Возьму-ка я коня и уеду!»

Он отвязал коня, вскочил в седло, взмахнул плетью — конь понесся как птица!

Скакун этот принадлежал главарю разбойников из здешних гор Вонюшань. Его хозяин приехал в монастырь «Кладезь справедливости», чтобы поиграть в шахматы с настоятелем. В чайной остановились два разбойника, которые его сопровождали. Соскучившись в ожидании своего господина, разбойники укрылись в сарае и затеяли игру в кости, а коня оставили привязанным у входа в чайную.

Утром главарь захотел вернуться в горы, а конь исчез. Поднялся переполох. Настоятель упал перед разбойничьим главарем на колени:

— О-о-о! Чем же мне теперь с вами расплатиться?!

— Ты здесь ни при чем! — отмахнулся от него главарь. — Виноваты мои люди!

— Но делать было нечего — пришлось пешком возвращаться в горы.

Между тем Мын Бан-цзе, покинув чайную, ехал по дороге. Неподалеку от соснового бора юноша резко осадил коня.

— Тьфу! Чуть не угодил в яму! — сказал он себе. — Счастье, что глаза у меня зоркие — не то сломал бы себе шею!

Вдруг раздались крики. Из зарослей высунулись длинные шесты с крючьями. Мын Бан-цзе стащили с коня и связали.

— Попался, приятель! — гоготали разбойники. — Как же это ты смог увести коня нашего соседа? Ты что — одолел его в бою?

— Посмотри на него! — сказал один. — Разве ему под силу победить богатыря? Это простой воришка!

— Чего вы спорите? — вмешался второй. — Тащите его в лагерь!

Связанного Мын Бан-цзе бросили поперек седла и повезли. Несколько человек поскакали вперед, чтоб доложить о пленном.

— Пусть из этого бычка приготовят для меня отрезвляющий отвар, — распорядился главарь.

Разбойники набросились на Мын Бан-цзе, сорвали с него одежду и привязали к столбу. Один разбойник принес ведро воды, другой — таз, третий — глиняную чашку, четвертый — нож, пятый — веревку.

Первый разбойник поднес чашку ко рту Мын Бан-цзе и сказал:

— Ну-ка, выпей, приятель!

— Буду я пить всякую дрянь! — плюнул юноша.

— Это не дрянь, а конопляный отвар с луком и перцем. Выпей его, и уснешь. Не хочешь пить — не надо! Мы тебе выльем на голову ведро холодной воды, потом рассечем грудь, вынем сердце и сделаем из него отрезвляющий отвар для нашего вана!

— Мне не к спеху! — презрительно сказал юноша. — А ваш ван может и подождать!

— Хочешь, чтоб тебя отхлестали? — пригрозил другой разбойник и замахнулся веревкой.

— Видно, Мын Бан-цзе погибнет здесь, и никто о нем не узнает! — в отчаянии воскликнул юноша.

И как раз в этот момент мимо проходил главарь разбойников из соседних гор. Услышав слова «Мын Бан-цзе», главарь крикнул:

— Остановитесь!

Он подошел к пленнику, посмотрел ему в лицо и воскликнул:

— Это же мой брат! Отпустите его!

Разбойники отвязали юношу и вернули ему одежду, а сами бросились докладывать своему вожаку.

— Брат мой, если бы не ты — я бы уже отправился на тот свет! — говорил между тем растроганный Мын Бан-цзе.

Вскоре к месту происшествия прибыли главари с четырех окрестных гор. Первого звали Ху Тянь-бао, второго — Ху Тянь-цин, третьего — Сюй Цин, а четвертого, который ел человечьи сердца, — Цзинь Ху.

— Старший брат, откуда вы знаете этого воришку? — удивлялись они.

— Пошли в главную ставку, там я вам все расскажу, — пообещал брат Мын Бан-цзе, которого здесь звали Юэ Чжэнь Золотой Халат, и, обратившись к юноше, добавил: — Я уже несколько раз приглашал тебя ко мне, но ты все отказывался, ссылаясь на то, что у тебя престарелый отец. Куда ты шел и как попал к нам? Надо было сразу назвать свое имя, и никто бы тебя не тронул.

— Прости, брат, что не вспомнил о тебе, — проговорил Мын Бан-цзе. — Мне было так тяжело, что я вообще ни о чем не хотел думать!

— У тебя горе?

Мын Бан-цзе рассказал, как Лю Ни убил его отца, как потом ему самому пришлось бежать и как он задумал пробраться к Юэ Фэю.

— Вот оно что! — воскликнул Юэ Чжэнь.

— Старший брат, мы и сами можем отомстить за Бан-цзе! — вмешался в разговор Ху Тянь-бао. — Зачем еще ездить к какому-то Юэ Фэю?

— Юэ Фэй честный и преданный государю человек! — возразил Мын Бан-цзе. — Неужели вы о нем не слышали?

— Слышали! — раздались голоса.

— По-моему, разбойный промысел не сулит ничего хорошего, — продолжал Мын Бан-цзе. — Собирайте лучше свои войска, и давайте пойдем служить под знамена Юэ Фэя. Если он действительно герой, мы сможем прославиться и приумножить славу предков. Если нет — снова уйдем в горы.

— Так и сделаем, — одобрил Юэ Чжэнь, — я сам об этом подумывал.

Он приказал другим главарям собрать своих людей, провиант и казну и приготовиться к походу. На следующий день десятитысячное войско спустилось с гор и двинулось к заставе Оутангуань.

Наступил праздник пятнадцатого числа седьмого месяца, во всех лагерях Юэ Фэя военачальники готовились к жертвоприношениям.

Ню Гао потихоньку сказал Цзи Цину:

— Здесь народу видимо-невидимо, разве духи спустятся сюда и примут наши жертвы? А что, если мы уйдем в горы?

Они велели телохранителям забрать короба с фруктами и снедью и выехали из лагеря.

Когда добрались до гор, Ню Гао сказал:

— Брат, я остановлюсь возле этой горы, а ты поезжай к другой. Окончим жертвоприношения — выпьем.

Цзи Цин не возражал.

— Ню Гао отослал своих воинов и, помянув мать, немного поплакал. Услышав его причитания, Цзи Цин расстроился и тоже всплакнул.

Покончив с жертвоприношениями, они сожгли бумажные деньги и велели телохранителям принести вино и закуски.

Осушили по нескольку кубков, и Ню Гао предложил:

— Давай сыграем в застольный приказ, а то просто так пить скучно.

— Что ж, начинай.

— Хорошо, я буду объявлять приказы — только ты выполняй! — Ню Гао на минуту задумался, потом сказал: — Вот тебе тема — «луна». Прочти о ней стихотворение. Прочтешь — хорошо, не прочтешь — штраф десять больших чашек вина.

— Слушаюсь! — Цзи Цин поднял чашку с вином и нараспев прочитал:

Ню Гао рассмеялся:

— Ишь чего выдумал! Разве черепаха может быть такой большой и белой, как луна? Штраф! Штраф!

— Ладно, пью пять чашек, — объявил Цзи Цин.

— Нет, десять!

— Хорошо, пусть будет десять. Теперь твоя очередь.

— Читаю, слушай.

Ню Гао тоже наполнил чашку и прочитал:

— Ты мне голову не морочь! — оборвал его Цзи Цин. — Луна высоко в небе, как она может утонуть в твоем кубке? И как ты ее проглотишь? Ты бы хоть кубок проглотил!

— Как это можно глотать кубок?

— Не можешь — пей десять чашек вина.

— И выпью! — Ню Гао опрокинул подряд шесть чашек и встал.

— Куда? А остальное кто будет пить? Не хочешь выполнять приказ?

— Почему? Я не отказываюсь! Нужда приперла!

Ню Гао отошел немного в сторону и начал мочиться в густую траву. Вдруг в ней что-то зашевелилось. Пригляделся — а это человек! Ню Гао набросился на него, скрутил и притащил к Цзи Цину:

— Брат Цзи, я поймал шпиона!

— Везет же тебе, брат Ню! — воскликнул восхищенный Цзи Цин. — Даже по нужде идешь, а совершаешь подвиги!

Пойманного привели в лагерь, и Ню Гао доложил Юэ Фэю:

— Господин юаньшуай, я поймал шпиона.

— Привести его!

Пленного ввели и поставили на колени. Притворившись пьяным, Юэ Фэй вытаращил на него глаза и крикнул:

— Болваны! Кого вы схватили? Живо развязать! — и обратился к пойманному: — Чжан Бао, я тебя послал в Шаньдун, а ты почему спрятался в горах? Где мое письмо?

Пленник молчал.

— Потерял, наверное? — грозно спросил Юэ Фэй. — Боялся попасться мне на глаза?

— Виноват! — пробормотал тот.

— Пес паршивый! — выругался Юэ Фэй. — Сейчас я напишу другое. Смотри больше не теряй — иначе провалишь мне великое дело!

Юаньшуай приказал разрезать пленнику икру на ноге и засунуть в отверстие письмо, закатанное в восковой шарик и завернутое в промасленную бумагу.

— Теперь иди! — приказал юаньшуай, когда ногу пленного туго перевязали. — Не доставишь письма — голову с плеч долой.

Глядя на эту сцену, Ню Гао недоумевал: ведь настоящий Чжан Бао стоял позади юаньшуая! Даже если бы Юэ Фэй был сильно пьян, он не мог бы обознаться! Когда человек ушел, Ню Гао не вытерпел и спросил:

— Господин юаньшуай, почему вы этого шпиона называли Чжан Бао?

— Где тебе понять! — улыбнулся Юэ Фэй. — Военная хитрость! Если бы я убил этого шпиона, не получил бы никакой пользы. Я давно собирался вступить в Шаньдун, но боялся, что, пока буду там, цзиньские войска нападут на заставу Оутангуань. Вот я и хочу, чтобы он помог выполнить мой план.

Восхищенные военачальники воскликнули:

— Вы божественно мудры, господин юаньшуай! Разве кто из нас мог постигнуть ваш замысел?

А Юэ Фэй между тем послал разведчиков в Шаньдун разузнать, что там делает Лю Юй. Но об этом пока рассказывать не будем.

Человек, которого поймал Ню Гао, действительно был цзиньским шпионом. Его подослал Учжу, и звали его Хурми.

Когда Хурми вернулся в лагерь чжурчжэней и предстал перед Учжу, тот поглядел на его изможденное пожелтевшее лицо и подумал: «Должно быть, заболел в дороге и не смог вернуться вовремя».

— Ну, что удалось разузнать, советник? — спросил он.

— По-вашему приказанию я пробрался к заставе Оутангуань и спрятался в траве, — доложил Хурми, — к несчастью, Ню Гао меня заметил, схватил и привел к Юэ Фэю. Случилось это на праздник, Юэ Фэй был сильно пьян, принял меня за Чжан Бао и велел доставить письмо в Шаньдун.

— Дай-ка его мне! — приказал Учжу.

— Оно в икре.

— В икре? Как можно письмо спрятать в икру?

Юэ Фэй приказал разрезать мне ногу и засунуть туда письмо. Мне было трудно идти, поэтому я и опоздал.

Письмо вынули из раны, извлекли из воскового шарика и дали Учжу прочесть. Судя по содержанию, это был ответ Юэ Фэя на предложение Лю Юя сдать ему Шаньдун.

Вот какова твоя благодарность, Лю Юй! — в ярости заскрипел зубами Учжу. — А я еще с тобой церемонился!

Он приказал военачальникам Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи с тремя тысячами воинов идти в Шаньдун и казнить Лю Юя со всей его семьей.

— Не надо так торопиться! — осмелился возразить Хамичи. — Ведь вы не знаете, повелитель, подлинное это письмо или подложное. Прежде чем отдавать, приказ, пошлите людей в Шаньдун — пусть они все разузнают. А то сгоряча казните Лю Юя и сами попадетесь в ловушку, расставленную Юэ Фэем!

— Хитрость тут или нет — изменника незачем оставлять в живых! — резко возразил Учжу и еще раз повторил: — Уничтожить Лю Юя и его семью!

Однажды Юэ Фэй сидел у себя в шатре, как вдруг разведчики ему донесли:

— Недалеко от заставы на дороге расположился лагерем большой отряд.

— Чьи войска? Цзиньские? — спросил Юэ Фэй.

— Похоже, что нет! Скорее всего молодцы из зеленых лесов!

Юэ Фэй приказал Тан Хуаю и Ши Цюаню разузнать поподробнее.

— Пусть главари явятся ко мне, если хотят покориться.

Тан Хуай и Ши Цюань выехали из лагеря на дорогу и окликнули:

— Эй, вы кто такие? Зачем сюда явились?

Навстречу Тан Хуаю вышли шесть предводителей, опустились на колени перед его конем и воскликнули:

— Мы из шаньдунских гор Ванюшань и хотим служить Юэ Фэю! Если можно, разрешите узнать, кто вы, полководцы?

Тан Хуай и Ши Цюань спрыгнули с коней и назвали себя.

— Раз вы согласны подчиниться, садитесь на коней и едем к юаньшуаю.

— Спасибо, слушаемся вас! — хором отвечали главари.

Войдя в шатер великого полководца, молодцы из зеленых лесов опустились на колени и хором приветствовали юаньшуая. Каждый из главарей назвал свое имя, а Мын Бан-цзе еще добавил:

— Я был честным земледельцем. Лю Ни разрушил мой дом, убил отца, и я остался один на свете. Повстречал этих молодцов, они согласились отомстить за меня! Я уговорил их присоединиться к вам. Умоляю вас двинуть войска в Шаньдун и покарать злодея. Если вы согласитесь, то и я буду отмщен, и государство получит пользу.

— Лю Юй и его сын переметнулись к цзиньцам, но Учжу не очень их жалует, — сказал Юэ Фэй. — Я уже кое-что предпринял, чтобы ускорить их гибель. Как только вернутся мои люди из Шаньдуна, будет ясно, удался ли мой план. Если не удался, я поведу войско в Шаньдун и отомщу за вас.

Мын Бан-цзе горячо поблагодарил юаньшуая. Юэ Фэй приказал разместить отряд в лагере, выдать ему знамена, а сам устроил пир в честь прибывших.

Прошло несколько дней. Однажды Юэ Фэй в кругу своих военачальников вел беседу о военном искусстве, как вдруг ему доложили о возвращении разведчиков из Шаньдуна.

Юэ Фэй приказал позвать прибывших, и те доложили:

— Мы выведали все, что вы хотели. Старший сын Лю Юя — Лю Линь — просил отца не разрушать Мынцзячжуан, но тот его не послушал. В знак протеста Лю Линь прыгнул с городской стены и разбился насмерть. По приказанию Учжу военачальники Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи с тремя тысячами воинов схватили Лю Юя и казнили его вместе с семьей. Лю Ни в это время дома не было — он охотился за городом, — и ему удалось избежать смерти.

Юэ Фэй наградил разведчиков и, когда те вышли, сказал Мын Бан-цзе:

— Теперь вы можете успокоиться: Лю Юя больше нет в живых. Как только поймаем Лю Ни, принесем его сердце в жертву душе вашего батюшки.

Мын Бан-цзе поблагодарил юаньшуая, и военачальники разошлись.

Между тем Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи забрали имущество казненного Лю Юя, возвратились в Хэцзянь и доложили о выполнении приказа. Учжу распорядился подсчитать конфискованные богатства и пустить на военные расходы.

Затем Учжу обратился к военачальникам:

— Юэ Фэй давно засел на заставе Оутангуань и преграждает путь моему войску. Кто из вас готов возглавить отряд и взять заставу?

— Разрешите мне, — вызвался старший сын правителя Няньхань.

— Хорошо, — сказал Учжу, — бери сто тысяч воинов и веди в наступление. Но будь осторожен!

Скоро разведчики Юэ Фэя доложили о приближении войска. Юаньшуай послал в дозор четыре отряда по пять тысяч воинов в каждом, которые возглавили Чжоу Цин, Чжао Юнь, Лян Син и Цзи Цин, а сам занялся подготовкой к обороне.

Скоро цзиньская орда подошла к заставе и расположилась лагерем в десяти ли от нее.

Няньхань объявил:

— Наступление начнем завтра. Сегодня уже поздно — будем отдыхать.

По сигналу воины начали готовиться к ночевке. Свой главный лагерь Няньхань раскинул напротив заставы Оутангуань.

«Во время прошлого похода в горах Цинлун у меня тоже было сто тысяч воинов, и все-таки я не уберегся, — думал он. — Юэ Фэй один ворвался в мой лагерь и оставил после себя горы трупов и море крови. А если он и сегодня вздумает напасть?»

И Няньхань приказал воинам тайно вырыть перед шатром яму и по обе стороны от нее спрятать воинов, вооруженных шестами с крючьями. Он рассчитывал, что если Юэ Фэй ворвется в лагерь, то обязательно угодит в яму, и тогда можно будет захватить его в плен.

Воины прикрыли яму хворостом и присыпали землей. Потом Няньхань выбрал очень похожего на себя воина, дал ему свою одежду и велел ночью в своем шатре при свечах читать книгу. Сам же ушел ночевать в тыловой лагерь.

Не с той ли поры говорят в народе:

Если вы не знаете, пришел ли ночью Юэ Фэй в неприятельский лагерь, то прочтите следующую главу.