Сказания о земной жизни Пресвятой Богородицы

VI. РОЖДЕСТО ХРИСТОВО; ОБРЕЗАНИЕ; СРЕТЕНИЕ

До явления во плоти Сына Божия, все сошествия Божии на землю были лишь приготовлением к совершеннейшему и величайшему из сошествий. Господь сходил в рай по падении человека, для возвещения ему суда правды и, вместе с тем, суда милости и обетования о будущем и победительном "Семени жены"; сходил в водах потопных, для истребления обветшавшаго в беззакониях человечества и для возрождения среди его Церкви; сходил для смешивания языков, чтобы отделить Церковь Свою от единомыслия гордых столпотворителей; сходил в знамениях и откровениях к праотцам; сходил в громах и молнии на Синае; и все это для того, чтобы предуготовить путь Христу. "Закон — говорит Апостол — пестун бысть во Христа". "То были Его явления, — замечает св. Амфилохий — а не обращение с людьми; а здесь возвещается обращение Его с человеками, а не просто явление".

И в какое время Отец Небесный благоизволил послать на землю единороднаго Сына Своего! "В последние дни", — во время всемирнаго обладания языческаго Кесаря, когда род человеческий нисшел в самую глубину нечестия и беззаконий, грех умножился и распространился по лицу всей земли. Реки беззакония разливались по земле, и гордость до небес поднимала свою голову; люди служили диаволу, забыв и оставя Творца своего; всюду курились идольския жертвы и, казалось, самый воздух осквернен был дымом этих жертв. Поразительны черты, в каких изображает Апостол Павел языческий мир пред пришествием Господа Иисуса Христа (Римл. 1: 21–32). Господь как-бы ждал, пока исполнится мера зла, чтобы воплощением Своим исцелить все виды его в страждущем человечестве.

В то время, как языческий мир, погрязая в пороках, опытно убеждался в своем безсилии возставить себя из глубины нравственнаго падения, Израилю, избранному народу Божию, от времени до времени были даваемы пророчества и обетования об имеющем придти Искупителе. В этих пророчествах, между прочим, были предуказаны время и место пришествия Его.

"Семьдесят седьмиц определено на народ твой и святый град твой" — говорил Архангел св. Пророку Даниилу — чтобы пресечь беззакония, прекратить грехи, покрыть вину, привести правду вечную, запечатлеть видение и пророка и помазать святейшее (т. е. Мессию, Христа). Итак, знай и разумей: от исхода слова (указа царскаго) о возвращении и строении Иерусалима до Помазанника — князя (Христа) семь седмиц и шестьдесят две седмицы: улицы и стены созиждутся в безпокойное время. По шестидесяти двух седмицах Помазаник (Христос) будет убит… но в одну седмицу Он укрепит завет со многими и в полседмице прекратятся жертва и приношение". Понимая под седмицами седмицы годов, получаем от исхода "слова" до явления Мессии — 486,5 лет. Издано было три указа о построении Иерусалима после плена Вавилонскаго: при Кире, Персидском царе, в 217 г. от построения Рима; при Артаксерксе Лонгимане, Персидском царе в 295 году от построения Рима, и при том же Артаксерксе, в 308 от построения Рима. Таким образом, внимательные Израильтяне могли приблизительно знать время пришествия Мессии, прилагая к упомянутым числам лета Даниловых седмиц.

Св. Пророк Михей предрекал о месте рождения Мессии в следующих словах: "Вифлеем-Ефрафа[9]. Хотя ты мал, чтоб быть в числе тысяч Иудиных: (но) из Тебя произойдет мне Тот, Который будет Владыкой Израиля, Котораго происхождение от начала, от дней вечных". Пророк ясно указывает, что Владыка Израилев родится в Вифлееме, в колене Иудином. О Мессии понимали это пророчество древние Иудеи, как видно из Евангельской истории.

Эти и многия другия пророчества ясно указывали на Мессию. Из них наиболее укоренившимся в памяти восточных народов представляется пророчество Валаама, произнесенное по приглашению Моавитскаго царя Валака: "возсияет звезда от Иакова и возникнет скипетр от Израиля". Древние Иудейские толкователи, объясняя это пророчество о Мессии, дают ему такой смысл: "возстанет князь из дому Иакова и помазан будет Мессия из дому Израиля. А так как в этом пророчестве рождение Мессии представляется под образом явления звезды, то в восточных народных ожиданиях Мессии могло появиться предание и о звезде Мессии. С самых отдаленных времен пришествие Спасителя поставлялось в какую-то таинственную связь с периодическими изменениями в движении светил небесных и с основными кругами времени. Так существовало верование, что пришествие Мессии последует не прежде, как по истечении известнаго периода, к концу великаго года, который слагался из множества лет лунных, и что, вместе с тем, последует явление на небе необыкновенной звезды, как небеснаго знамения, возвещающего рождение Мессии. Где источник этих преданий востока — сказать трудно, но Иудейские раввины полагают, что первоначальныя откровения об этом сообщены были Богом еще древним патриархам, любившим погружаться мыслию в созерцание величественнаго зрелища звезднаго неба, а от них, по преданию, перешли к другим народам. Но эти народы древняго мира приписывали предсказания о Спасителе своим знаменитым и ученым мужам: Персы и Халдеи — Зороастру, Китайцы — Конфуцию и т. д. Кому-бы, впрочем, они ни приписывали предсказания о будущем Избавителе, неоспоримо, что у различных народов света, разделенных огромным пространством, было в силе ожидение пришествия Искупителя.

Когда приблизилось время Рождества Христова, предсказанное Пророком Даниилом: то не Иудеи только, но и все жители востока были взволнованы ожиданием необыкновенных перемен в мире. Светоний говорит, что "по всему востоку носилось древнее и постоянное предание, будто бы в пророчествах сказано, что в это время Иудеи завладеют всем". Почти в таких-же словах высказывается и римский историк Тацит: "общим убеждением было, что в древних священных письменах говорится, будто в это самое время восток возымеет силу и Иудеи овладеют всем".

И о месте явления ожидаемаго Искупителя знали не только Иудеи, но и другие народы, хотя весьма темно и неопределенно. Замечательно в этом отношении то, что ни один народ, за исключением Иудеев, не осмеливался отнести славу явления Мессии к себе, вопреки народной гордости, по которой иные даже производили свое происхождение от богов. Европейцы и Американцы ожидали пришествия Спасителя с востока, Индийцы же и Китайцы с запада; но все неясно разумели под этим Иудею^{20}.

Соединение всех народов под властию Рима было в то время особенным знамением со стороны Промысла Божия. Если правители этих народов не все могли, подобно Киру, исповедывать, что царства земныя дал им Господь Бог Небесный, и еще меньше понимать, что это удивительное соединение народов в одно царство было приготовлением и переходом к образованию "единаго стада" в духовном царстве мира и любви, "еже во веки не разсыплется", то все же они ясно видели, что события ведут мир к какому-то единству и что величие Рима устрояется по определению неисповедимых судеб Божиих. Единоначалие Августа — по замечанию Св. Церкви — тем сильнее способствовало к упразднению многобожия идолов и к утверждению единаго владычества Божества.

Напрасно человекоугодливые мудрецы и льстецы старались применять предания и пророчества о явлении Искупителя к разным царям и вельможам Римским; взоры всех обращены были на Иудею, откуда ожидали Царя, имеющаго овладеть вселенною. В самом Риме, некто Мараф, незадолго до Рождества Христова, говорил, что "природа порождает царя, которому должен покориться народ Римский". Римский сенат, устрашенный этим объявлением, запретил воспитывать всех детей, рожденных в том году.

Год Рождества Христова определить вполне точным образом нельзя было уже и в древности, вследствие различных перемен в счете времени. В настоящее время считают 1904-й год от Рождества Христова. Это летоисчисление, принятое всеми христианскими народами, обязано своим происхождением римскому монаху VI века Дионисию Малому; он вычислил, что Рождество Христово совершилось в 754 г. от основания Рима. Но в позднейшее время, по наиболее тщательному изследованию германскаго астронома Иделера (ум. 1846), полагают, что Рождество Христово совершилось в 747 году от построения Рима. Таким образом, для исправления счета Дионисиева, надо бы прибавить семь лет к текущему году и считать теперь не 1904-й год от Р. Хр., а 1911-й

Месяц и число Рождества Господа Иисуса Христа определяются следующими соображениями. Евангелист Лука говорит, что когда Спаситель крестился, Ему было около 30 лет. Древнее предание говорит, что крещение Его совершилось 6 января[10]. Итак, если Иисус Христос имел 30 лет в январе, при крещении, то и день рождения Его не мог быть далеко от этого числа. Еще ближе можно определить этот день из другаго указания Евангелиста Луки, и котораго видно, что Иисус Христос был по человечеству моложе 6-ю месяцами, чем Иоанн Креститель; а время рождения Иоанна стоит в связи со временем явления Архангела Гавриила Захарии во храме. Точныя вычисления показывают, что чреда Захарии во храме была межде 2 и 9 октября 746 года от построения Рима; 10-го октября св. Захария уже мог возвратиться в свой дом. Если с этого времени считать непраздность Елисаветы: то время зачатия Пресвятой Девою Мариею Господа, совершившееся в шестой месяц после этого события, надобно полагать после 10-го марта, а именно, на основании древнейшаго предания, 25 марта 747 г. от построения Рима. Если продолжить то этого дня исчисление вперед, то 25 Декабря 747 г. От построения Рима является днем Рождества Христова. И по Иудейскому преданию, Мессия должен родиться в месяце кислеве, девятом в году по еврейскому счислению, а по нашему — в декабре.

***

В Евангельском повествовании св. Луки говорится, что пред Рождеством Христовым вышло императорское повеление о всенародной переписи и что эта перепись была первою при Августе, во время управления Квириния Сириею. Без сомнения, повелитель Рима руководствовался в этом случае побуждениями, основанными на политических расчетах, финансовых потребностях и проч.; но нельзя не удивиться, как эти побуждения содействовали к тому, чтобы древнее пророчество о рождении Спасителя в Вифлееме исполнилось во всей своей силе, без малейшего нарушения человеческой свободы. Благоговея пред неисповедимостью путей Промысла Божия, нельзя, вместе с тем, не признать великаго самоуничижения воплотившагося Искупителя, которому Он должен был подвергнуться вследствие этой переписи. Имя Иисуса, сладчайшее и достопокланяемое имя, пред величием Котораго, по словам Апостола, преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних, от самаго рождения должно было быть вписано в число подданных языческаго властителя, на ряду с именами последних из сынов Израилевых.

Гордый Кесарь, непроизвольно содействовавший исполнению Богодухновеннаго пророчества и не знавший того, что вписавшийся в число подданных его имеет вписать всех верующих в книгу вечной жизни, быть может, не удостоил и взглянуть на списки имен, присланных из Иудеи; но те, которым поручено было дело переписи, конечно не раз читали среди имен потомков Давидовых преславное имя Иисуса. Вот первый титул "слуги и раба", который богоугодно было принять на Себя, по рождении, Сыну Божию для того, чтобы нас, рабов греха, сделать свободными!

Так как у Евреев был обычай вести народныя переписи по коленам, племенам и родам, и всякое колено, племя и род имели свои определенные города и праотеческия места: то повеление Кесаря привело в движение всю Иудею: идяху — говорит Евангелист — вси написатися, кождо во свой град. Вифлеем, находившийся в колене Иудовом, а потому называемый (в отличие от Завулонова) Иудовым, был местом рождения Давида, и почитался фамильным городом потомков его: сюда и должен был отправиться для переписи Иосиф, как потомок Давида. Мария же, как женщина, не подлежавшая народной переписи, могла, повидимому, остаться дома, чего требовало даже и положение Ея. Но Она, по свидетельству предания, была единственною в роде и не имела ни братьев, ни сестер, а такия женщины, как наследницы имени и всего родоваго имущества, подлежали переписи наравне с мужчинами. И потому благодатная Дева, как происходившая также от рода Давидова, несмотря на последние дни чревоношения, должна была оставить мирный домашний кров и идти в Свой родовой Вифлеем, чтобы внести и Свое имя в список подданых Кесаря. Взыде Иосиф от Галилеи из града Назарета во Иудею, в град Давидов, иже нарицается Вифлеем, зане быти ему от дому и отечества Давидова, написатися с Мариею, обрученною ему женою, сущею непраздною.

Этими последними словами Евангелист как бы говорит, что Пресвятая Мария хотя и была "непраздною" (почему Ей лучше было бы оставаться дома, тем более, что путешествие в Вифлееем, в течение нескольких суток, могло быть сопряжено для Нея с крайним неудобством и трудностями), но Она пошла, повинуясь указу Римскаго властителя, ибо "несть власть, аще не от Бога". Св. обручник, вероятно, утешал себя мыслию, что пребывание их в Вифлееме не продолжится, и что он, воздав "кесарево Кесарю", успеет еще возвратиться в дом для воздаяния "Богови Божияго". Но скоро ли могла дойти очередь до беднаго древоделя Назаретскаго, который хотя вместе с нареченою женою своею и происходил по прямой линии от царя Давида, но теперь не имел других отличий, кроме старческих, убеленных сединами, волос и внутренней чистоты души, ведомой единому лишь Богу?

Более трех суток требуется и для обыкновеннаго пути из Назарета в Вифлеем; а при указанных обстоятельствах святой четы, она могла гораздо медленнее совершить этот путь. И потому неудивительно, что при окончании столь продолжительнаго путешествия по гористой местности, и в том положении, в котором находилась Святая Дева, Она утомилась и, приближаясь к Вифлеему, почувствовала потребность в отдохновении. Предание говорит, что невдалеке от Вифлеема утомленная дорогою Преблагословенная сошла с осляти, на котораго садилась лишь в крайней усталости, и, увидев в стороне от дороги большой камень, возлегла на него и опочила, а по отдохновении снова шествовала до Вифлеема[11].

Бысть, егда быша тамо, исполнишася дние родити Ей. Едва святая чета достигла города, как наступило для Марии время родить; Иосиф тщательно искал в городе удобнаго помещения и не мог найти никакого убежища. Город был мал; а множество народа, пришедшаго для переписи, до такой степени переполнило все дома, что не было в них свободнаго уголка для святых путешественников. Все общественныя гостиницы, как ни шумно и безпокойно было в них помещение, были также обойдены святым старцем: но ни в одной из них не нашлось пристанища. Да и кто из городских жителей, при подобных обстоятельствах, мог радушно принять под кров свой беднаго старца и Деву? Не бе им места в обители. Оставальсь одно: искать какого-либо приюта в городских окрестностях. Невдалеке от ворот Вифлеемских, к востоку от города, близ источника Давидова, находилась пещера в каменистой горе. В эту пещеру, во время бури, загоняли скот, и пастухи, в часы зноя и непогоды, могли находить в ней себе убежище; к ней примыкали поля; а внутри ея, в стене, было изсечено углубление, служившее вместо яслей для животных. Святая Дева и Иосиф принуждены были, по необходимости, воспользоваться этою пещерою и там искать крова и убежища от зимняго холода для себя и ожидаемаго Младенца.

Но провидение Отца Небеснаго видимо было над судьбою возлюбленнаго Сына Своего, потому что если бы для святой четы, пред временем рождения Иисуса Христа, и нашлось какое-либо свободное место в одной из обителей Вифлеемских; то, взамен этой выгоды, сколько было бы неприятностей от шума народнаго, от любопытства людей праздных, от молвы и соглядатайства! Между тем как здесь, — в этом вертепе, за городом, Святая Дева и Иосиф были одни, среди полной тишины и свободы, далеко от суетливаго сообщества людей и лишь в невидимом присутствии Бога и святых Ангелов.

В этой пещере Благодатная Приснодева 25 декабря, одна, без посторонней помощи и безболезненно, родила воплощенное Слово — Господа нашего Иисуса Христа. О безболезненном рождении Пресвятою Девою Господа так свидетельствует св. Андрей Критский: "Матерь не познала болезней рождения, свойственных раждающим… Дева, родив безсеменно зачатаго, пребыла непорочною Девою и сохранила невредимыми ключи девства". Согласно с этим замечает и св. Иоанн Дамаскин: "Христос раждается в обыкновенное время, по исполнении девяти месяцев, в начале десятаго, по обыкновенному закону естественнаго чревоношения, но безболезненно, превыше закона рождения…. и за рождением не проследовали болезни". Прекрасно говорит и наш святитель Димитрий Ростовский о Пречистой Матери: "яже бо зача без мужа и сласти, та и роди без болезни и без повреждения девическия чистотя своея… Родисля от Нея Христос, якоже плод от древа…. пройде от Нея Христос, якоже луча солнечная сткло или кристалл проходит; не сокрушает, ни оскверняет сткла и кристалла проходящая луча, но паче чисто его просвещает: не вредил девства Пречистыя Матери Своея Солнце правды Христос…, но паче усугубил чистоту Ея, осветив Ю прошествием Своим"[12]. По рождении Спасителя, равно как и до рождения Его, Пресвятая Богоматерь пребыла Девою, почему Св. Церковь исповедует Ее Приснодевою^{21}.

Евангелист говорит, что Пресвятая Дева роди Сына Своего Первенца, и повить Его, и положи Его в яслех. Это значит, что Святая Дева Сама приняла в Свои пречистыя руки Божественнаго Младенца. Сама повила Его пеленами и положила в яслях и Сама же, без сомнения, первая поверглась на колени пред Тем, Который удостоил Ее быть Своею Материю. Св. Афанасий Александрийский, разсуждая о вышеприведенных словах Евангелиста, говорит: "Смотри, сколь таинственно раждает Дева: Сама раждает — Сама и пеленает! У обыкновенных жен это делается иначе: оне раждают с помощью других и младенцев их пеленают другия; не так у Пресвятой Девы: Она Мать — без труда и без мук; Она и бабка Сама Себе, никем не наученная; Она не допустила никого коснуться нечистыми руками до рожденнаго Ею Пречистаго Младенца, а Сама служит родившемуся от Нея и превысшему Ея; Сама пеленает и кладет Его в ясли".

Церковная песнь, вспоминая событие в вертепе, так выражает чувства Богоматери: "держа на руках воплотившагося и облекшагося в человеческий образ Господа и лобызая Его, как Мать, Она говорила Ему: Чадо сладчайшее! как Я держу Тебя на руках Моих, — Тебя, содержащаго рукою Своею все творение"? С трепетом и в благоговейном безмолвии преклонился Иосиф пред Пречистою Материю и Божественным Сыном Ея и, в сладостном изумлении созерцая преестественное чудо, он познавал непреложно, что родившееся — воистину есть от Духа Святаго. "Таинство странное вижу и преславное! Небо — вертеп; престол херувимский — Деву; ясли — вместилище, в нихже возлежи невместимый Христос Бог": таковы благоговейныя мысли верующей души, при виде Вифлеемскаго события! "Иосиф еще несовершенно знал Пресвятую Деву — замечает св. Афанасий — доколе Она не родила Сына Своего Первенца. Когда же Она родила, тогда Иосиф познал, что такое Она была и чем быть сподобилась. Познал, увидев Деву, питающую млеком, и с тем вместе цвет девства Своего сохранившую нетленным: увидел Деву родившую, но обыкновенных болезней рождения не испытавшую. Тогда-то он уразумел, что об этой Деве именно и написал Исаия: "се Дева во чреве приимет"!

"Ангелы — воспевает Св. Церковь — окружали ясли, как престол херувимский, и, взирая на лежащаго в них Владыку, в вертепе видели небо". Изъясняя мысль Св. Церкви, св. Григорий Неокесарийский говорит: "Тот, Кто исполнил во всей точности сокровенный Божественный совет, положенный в небе, возлег в вертепе, в ложеснах матерних и в яслях; сонмы ангелов окружали Его… Он сидел на небе одесную Отца и в то же время почивал в яслях, как-бы превыше херувимов… Но поистине и здесь, в яслях, был тогда престол херувимский, престол царский, Святое святых, престол единый, славный на земле, престол святейший, потому что на нем почивал Христос Бог наш".

Но что же делала в это время остальная, осиянная славою Божиею, земля? Что делали остальныя чада Израиля, Иерусалим и мир языческий? Все они были погружены в глубокий сон — в нравственный и физический. Никто не знал, что совершилось величайшее и радостнейшее событие, никто не спешил поклониться родившемуся Спасителю! Иудеи, с своими книжниками и фарисеями почивавшие на законе, ждали Мессию окруженнаго славою; а мир языческий утопал в пороках у подножия мнимых богов своих.

В Вифлееме и его окрестностях тоже спали, но спали не все: в долине Вифлеемской, окруженной со всех сторон горами и находившейся в разстоянии получаса хотьбы от пещеры, стоял столп, гда, по обыкновению того времени, пастухи останавливались на ночлег с своими стадами. Здесь в это время пастыри держали ночную стражу у стад своих.

И се Ангел Господень ста в них, и слава Господня осия их. Явление блистающаго лучезарным светом Ангела, среди полуночнаго мрака, прокрывающаго окрестности Вифлеема, должно было представить зрелище самое величественное. При виде такого дивнаго события, пастыри убояшася — говорит Евангелист — страхом великим. К земным, шумным явлениям природы и даже к опасностям давно уже привыкли они: но представившееся им теперь явно выходило за пределы всего земнаго; просая душа их была близка к небесному, но немощная плоть затрепетала, — и поэтому прежде радостной вести нужно было уничтожить их страх. И рече им Ангел: не убойтеся! Се бо благовествую вам радость велию, яже будет всем людем. Не бойтесь! я вестник не гнева и скорби, а веселия и радости, — такой радости, которая теперь возвещается только вам одним, а со временем должна исполнить веселием всех и каждаго. Яко родися вам днесь Спас, иже есть Христос Господь, в греде Давидове: Тот обетованный Мессия, Котораго ожидали все, и одно имя Котораго способно успокоить и возвеселить каждаго истиннаго Израильтянина, уже родился в Вифлееме, столь славном воспоминаниями о Давиде. "Но где найти нам рожденнаго и родившую в городе, наполненном множеством народа"? думали изумленные и обрадованные пастыри. Ангел предупредил их, сказав: и се вам знамение: обрящете младенца повита, лежеща в явлех! Едва только небесный вестник окончил свое благовествование, как внезапу бысть со Ангелом множество вой небесных, хвалящих Бога и глаголющих: слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение!

Поразительное зрелище! Благодатная песнь! Но к чему они пред пастырями? Зачем такое множество небесных воинств, когда достаточно было и одного мирнаго вестника? Небожители явились здесь, потому что восторга о совершившемся не вмещало и самое небо. Они видели Начальника мира, сшедшаго на землю для водворения мира. До Него не было на земле мира ни внутри, ни вне человека, ни на поверхности земли, ни в отношениях ея к небу, повсюду была лишь одна вражда, и род человеческий был отчужден от Бога. Тучи гнева Божия висели над ним, — и что же? Бог, столько оскорбленный людьми, вдруг Сам приходит к ним, принося им мир и изливает на них поток любви и милосердия! Все это видят Ангелы видят, дивятся, радуются — и с благоговением восклицают: "слава в вышних Богу, и на земле мир, во человецех благоволение!"

Таким образом, опять не законоучителям и мудрецам, не вельможам и сильным Израиля открыл Господь спасительную тайну Свою: они спали; а бодрствовали одни простые пастыри. Пастыри делаются первыми благовестниками о Рождестве Спасителя; и не в храме Иерусалимском, не в стенах синагог славится это Рождество, а под открытым небом, в знак того, что не для одних Иудеев, но для всей вселенной возсияла радость спасения.

По отшествии Ангелов пастыри направились к Вифлеему: приидоша, поспешшеся, и обретоша Мариамь же и Иосифа, и Младенца лежаща во яслех. Как там, при явлении Ангелов, было все величественно: так здесь, напротив, встретила пастырей одна простота и убожество. Но после видения и благовестия ангельскаго, божественное Отроча, среди убожества, Его окружавшаго, казалось им еще святее и досточтимее.

Поклонившись Спасителю Своему и Его Преблагословенной Матери, пастыри, как-бы в вознаграждение того, чего по внешности недоставало новорожденному Царю Израилеву, поспешили разсказать все виденное и слышанное ими от Ангелов. Эти рассказы были отрадою безневестной Марии и святому старцу, которые в столь важныя для них минуты, повидимому, были всеми оставлены на произвол случая. Мариамь — замечает Евангелист — соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердце Своем, т. е. соображала слышанное Ею от Ангела при благовещении с совершившимся теперь и, видя, что события подтверждают слова его, духовно радовалась. Но и при этой радости, Она не изменила своего смирения, и при слушании разсказов пастырей, чистейший восторг Ея был проникнут прежним глубоким чувством Ея преданности воле Божией.

***

Наши путешественники сообщают довольно сведений, как о дороге из Иерусалима в Вифлеем, так и о самом священном месте Рождества Христова.

Поднявшись из Иерусалима по дороге к Вифлеему, путешественник видит пред собою равнину Рефаимскую и впереди ея — высоты св. Илии. В библейския времена долина Рефаимская была покрыта теревинфовыми деревьями, почему называлась также и теревинфовою; но теперь она в запустении. Кое-где вдоль пути видны древния развалины оград, сторожевых башен, или столбов, принадлежавших к виноградникам; развалины одной из них называются домом Симеона Богоприимца. Неподалеку от дороги показывают отросток теревинфоваго дерева, под которым — по преданию — Пресвятая Богородица отдыхала на пути Своем из Вифлеема в Иерусалим.

Недалеко от высот св. Илии виден, у их подошвы, по правой стороне дороги, круглый колодезь древняго построения и при нем водопойня. Он называется колодезем "трех волхвов"; говорят, что благовестная звезда, приведшая волхвов в Иерусалим, вновь засияла для них у этого места, когда они шли к Вифлеему. Судя по обломкам, которые видны вокруг этого источника, должно полагать, что он был украшен зодчеством, и даже говорят, что здесь была церковь. Арабы всегда останавливаются у этого источника, чтобы напиться священной воды.

С высоты горы, в дальнем разстоянии виднеется уже монастырь св. Илии; а за монастырем открывается вид на Вифлеем, разстилающийся по горному хребту, склоняющемуся в югу в долину. Большое здание, укрепленное контрфорсами (подпорами) и господствующее над окрестною местностию, покрывает собою ту священную точку земнаго шара, над которою остановилась благовестная звезда нашего искупления. За Вифлеемом рисуется на горизонте гора, имеющая вид усеченнаго конуса; ее называют "горою франков", потому что крестоносцы построили здесь укрепление, служившее им обороною против мусульман. Налево, за глубокою долиной, видны горы Мертваго моря; направо же Вифлеемская гора сливается с цепью гор Иудейских. При спуске в долину стоит мусульманская молельня, покрывающая гробницу Рахили, и тут же неподалеку показывают остатки развалин дома патриарха Иакова; за оврагом же виднеются развалины древней Рамы, места рождения и погребения Пророка Самуила.

Храм Вифлеемский, воздвигнутый над вертепом Рождества Христова, принадлежит, как полагают, времени Иустиниана. Первые христиане имели небольшой храм на этом месте; первый такой памятник относят даже к трем волхвам, пришедшим поклониться Богомладенцу. Известно, что Римский Император Адриан соорудил здесь капище и запретил Иудеям обитать в Иерусалиме и Вифлееме. Но св. царица Елена ниспровергла идолов и воздвигнула церковь над местом Рождества Христова.

Храм, воздвигнутый над вертепом Рождества Христова, посвящен Пресвятой Богородице и построен крестом; фасад имеет узкия двери, переделанныя из больших, для более удобной защиты от нападения Арабов и для воспрепятствования ввода неверными в храм животных, чему, к сожалению, были примеры. При входе в храм открывается обширная паперть, соединенная с длинною галереею, по обеим сторонам которой возвышаются в два ряда мраморныя колонны. Эти колонны впоследствии были расписаны на подобие наших древних соборов, и на некоторых еще доселе видны изображения святых. Потолок составлен из огромных балок кедровых и кипарисных деревьев, с вершин Ливана. Стены сначала были одеты мрамором и мозаиками, остатки которых еще доселе видны; но мрамор большею частию снят для дворцов калифов в Каире и для Омаровой мечети в Иерусалиме. Мраморный помост местами сохранился, местами же заменен плитняком. Главный алтарь, посвященный Рождеству Христову и принадлежащий Грекам, образует верхнюю часть креста, с закругленными оконечностями, и возвышен на несколько ступеней; по обеим сторонам его, противу сходов в вертеп, устроены два престола: Обрезанию Спасителя и трем волхвам. Мозаики на стенах этого алтаря во многих местах еще хорошо сохранились, хотя существуют уже около 700 лет.

С обеих сторон главнаго алтаря сходят по 15 мраморным ступеням в подземную церковь, к Вертепу Рождества Христова. Там, в полукруглом углублении, в мраморном помосте, вделана серебряная звезда, освященная лампадами, которая и означает место рождения Искупителя. Вокруг ея находится латинская надпись "Hic de Vergine Maria Christus natus est", — то есть "здесь родился Христос от Девы Марии". Помост вертепа Рождества, образуя также полукруг, обвешан шестнадцатью богатыми лампадами над которыми мраморная доска служит престолом, где совершается литургия. В углублении, которое над престолом, ставится Греками образ Рождества Христова.

В нескольких шагах от места Рождества Спасителя на правой стороне его, находится особая пещера "яслей" в которых покоился Предвечный Младенец, и где впервые поклонились Ему пастыри; сюда сходят по двум или трем ступеням. Ясли изсечены в природном камне и, имея вид продолговатаго ящика, обложены белым мрамором. Это святое место освящено так же, как и вертеп Рождества, драгоценными лампадами. Противу колыбельных яслей Спасителя устроен в том же вертепе престол, на том месте, где Пресвятая Богородица, с Младенцем Иисусом на Ея лоне, принимала поклонение мирных пастырей. Все стены вертепа, как здесь, так и у святилищи Рождества, одеты тканями, и множество серебряных и позолоченных лампад висят вдоль натуральнаго свода и по сторонам. Прежде все стены были украшены византийскими мозаиками. Весь вертеп имеет пять сажень в длину и сажени полторы в ширину.

***

По преданию св. Отцев, Пресвятая Дева с Богомладенцем и Иосифом провела 40 дней в Вифлеемской пещере; здесь, в силу древняго завета, заключеннаго некогда Богом с Авраамом, над Младенцем, как происходившим по плоти от племени Авраамова, в осьмой день по рождении Его, совершено было обрезание, при чем Он был наречен "Иисусом", — тем именем, о котором благовествовал Архангел Пресвятой Деве и которое объявил он Иосифу во сне, при разъяснении тревожных сомнений его.

Этот священный обряд состоял из обрезания камнем, или каменным ножем, крайней плоти младенца, что составляло знак вечнаго завета Божия с потомством Авраама, подобно как в христианской Церкви крещение. По высокому значению своему, обрезание было вменяемо в обязанность всем вступающим в общество народа Божия, не исключая рабов и домочадцев. Каждый еврей мог совершить его, но преимущественно глава семейства; в случае нужды, даже и женщины. За несоблюдение же его угрожаемо было лишением жизни. Обрезание служило отличительным признаком избраннаго народа Божия, отделяя его от всех других народов, и глубоко уважалось евреями, как знак народнаго превосходства. Вместе с тем этот обряд имел другое, нравственное значение, указывая на внутреннюю потребность духовной чистоты и святости, которыя должны отличать от других избранный народ. Получив свое начало в лице Авраама, закон обрезания был подтвержден на Синае; и сам Моисей на себе дознал необходимость его, потому что Бог угрожал и ему смертию за необрезание сына его^{22}.

Имя, принятое Божественным Младенцем при обрезании, означало, что рожденный есть Спаситель или Искупитель грешнаго рода человеческаго, как изъяснил Ангел. Таким образом — как поет Св. Церковь — "не устыдется всеблагий Бог плотским обрезанием обрезатися, но даде Самого Себя образ и начертание всем ко спасению: ибо закона Творец законная исполняет" и "всех Господь обрезание терпит, и человеческая прегрешения, яко благ, обрезует".

**

По наступлении сороковаго дня, Пресвятая Дева, в сопровождении Иосифа, отправилась с Божестенным Сыном Своим из Вифлеема в Иерусалим, чтобы там во храме исполнить все, предписанное законом. По закону Моисееву, мать, разрешившаяся от бремени младенцем мужескаго пола, считалась в продолжение 7 дней нечистою и, кроме того, 33 дня не могла приходить в храм, участвовать в общественном Богослужении и прикасаться к чему-либо священному; по прошествии же сорокадневнаго срока очищения, являлась во храм и приносила очистительную жертву: женщина достаточно состоятельная — однолетняго агнца во всесожжение и молодаго голубя или горлицу в жертву за грех; а бедная — двух горлиц или двух голубей. Если младенец был новорожденный, то, сверх этого обряда очищения над матерью, совершался еще над младенцем обряд представления его Богу. Эта заповедь о первенцах была дана народу Иудейскому в память благодеяний Божиих, явленных ему при изведении из Египта, когда Ангел, погубив в одну ночь всех первенцев египетских, не коснулся еврейских.

Посвященные таким образом, Богу первенцы назначаемы были на служение Ему в храме, становясь как-бы собственностию Его. Но как для служения скинии и храму предназначены были левиты, которых Господь принял от сынов Израильских вместо первенцев, то за последних, приносимых от всех других колен, определен был выкуп, состоявший из пяти священных сиклей серебра^{23}.

Для исполнения этих обрядов Матерь Божия пришла в Иерусалимский храм, хотя, как неискусобрачная и Пречистая Дева — по замечанию св. Василия Великаго — "не была повинна закону очищения". Как сам Господь говорил, что Он пришел не разорить закон, но исполнить и возвести к лучшему разумению: так и Пречистая Матерь Его благоволила подчинить Себя обрядовым предписаниям из уважения к закону. Не превозносяся чистотою Своей, Она, по чувству высокаго смирения, включила Себя в число обыкновенных жен и, придя к вратам храма, стояла на месте, назначенном для родивших. Она принесла с Собою и жертву, но не такую, какую приносили люди богатые; Ея жертва была жертва убогих; и то, чего недоставало для этой смиренной жертвы в ценности, с избытком было вознаграждаемо чувствами чистейшей души Богоматери. Св. Димитрий Ростовский представляет Ее, при этом случае, обращающею к Богу Отцу такия слова: "се Сын Твой, Отче Преведный! Се Сын Твой, Котораго Ты послал воплотиться от Меня для спасения человеков! Ты родил Его прежде веков без матери; а Я, по Твоему благоволению, родила Его без мужа! Се единственный плод Мой, зачатый во Мне Духом Твоим Святым, и Ты один ведаешь, как Он произошел от Меня! Он Мой первенец; но Твой первейший, Тебе единосущный и собезначальный, сошедший от Тебя, но не отшедший от Божества Твоего! Приими же Первенца Твоего, с Которым Ты сотворил века и повелел воссиять свету! Приими воплотившееся от Меня Слово Твое, Которым Ты утвердил небеса, поставил землю и собрал воды морей! Прими Сына Твоего от Меня, земной Матери Его! Устрой Его и Меня по воле Твоей Святой, и да искуплен будет Его плотию и кровию весь род человеческий"!

В то время, когда Пречистая Дева Матерь предстала в храме для исполнения того, что следовало по закону очищения и искупления первороднаго, пришел сюда и убеленный сединами старец Семеон, как-бы представлявший в лице своем Ветхий Завет, столь пламенно ожидавший пришествия Мессии.

Евангелие не показывает, к какому званию принадлежал Симеон; но, основываясь на том, что он принял в храме младенца Иисуса на свои руки, и при этом восхвалил Бога и благословил Марию и Иосифа, некоторые полагают, что он был одним из священников Иерусалимскаго храма^{24}. В церковных песнопениях он называется "священнодетелем", "священником", и даже "святителем", "приносившим законныя жертвы и очищавшим кровными жертвами люди Израилевы". Но Евангелие, умолчав о звании Симеона, изображает нравственныя качества его, говоря, что он был человек "праведный и благочестивый", исполнял все обязанности в отношении к Богу и ближнему и имел живую веру в грядущаго Избавителя, с нетерпением ожидая дня Его пришествия; почему и сделался избранным сосудом Святаго Духа: "Дух бе Свят в нем." Подобно другим ветхозаветным праведникам, Симеон готовился умереть с верою в непреложное исполнение обетований Божиих; но Дух Святый возвестил ему, что он получит лучший жребий и не умрет, не увидев Христа Господня. После такого откровения он жил в надежде узреть Спасителя и с радостию созерцал продолжение долгих дней своих.

В день принесения Педвечнаго Младенца в храм, Дух Святый повелел Симеону идти туда и дал уразуметь ему значение всего совершающагося. Приблизившись к Благодатной, Симеон взял из рук Ея Новорожденнаго и, благословив Бога, в священном восторге воскликнул: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром! "Долго я ждал Тебя — как-бы так говорил он — желая зреть Твое пришествие; и вот наступил тот блаженный час, о котором Ты предсказывал мне, Владыка жизни и смерти! Теперь нет ужи более причин держать меня на земле; равно как и для меня нет уже отныне более целей жизни, ибо главнейшая мною уже достигнута: я увидел Тебя, и теперь могу успокоиться! Обрадованный, иду я благовествовать радость праотцам и отцам моим, яко видесте очи мои спасение Твое! Я видел Того, Кого так пламенно желали видеть патриархи и цари наши, видел — не образ и не сень, а самое спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей! Спасение Твое не для одних Иудеев, но для всего рода человеческаго. О, всеблагий Отец светов! пред грядущим мне мраком смерти я вижу спасительный свет Твой: Он возсиял здесь, но разольется по всему миру и осияет все народы; это свет в откровение языков, имеющий разогнать гибельную тьму их: он явит им Тебя, истиннаго Бога и Спасителя, и, происходя из среды Тобой хранимаго народа, послужив в славу людей Твоих — Израиля! От востока солнца и до запада, народы всех стран и колен, отныне и до века, ублажат патриархов наших, веровавших в грядущаго Искупителя; прославят Пророков, предсказывавших о пришествии Его; прославят и ублажат Пресвятую Матерь Твою; боголепно почтут и Твою, о Отец, Божественную вечную славу! Так, Владыко Господи, я вижу теперь и осязаю жизнь и свет всего мира, славу Израиля и утеху всех верующих. Чувствую, что, приложив это сокровище к моему сердцу, я соединился с Ним духом, и потому нет уже для меня более жизни земной, а открыта жизнь новая, безконечная! Отпусти же, Владыко, раба Твоего, по глаголу Твоему, с миром"!

После этого Симеон, возвращая Младенца в руки Матери и благословляя Ее и Иосифа, провидя, силою того же всеозаряющаго Духа Божия, крестныя страдания Богочеловека и слезы, и скорбь Его Пречистой Матери, предрек Ей грядущее, близко касающееся Ея: се лежит Сей на падение и на возстание многим во Израили и в знамение пререкаемо (предмет пререкания); и Тебе же Самой душу пройдет оружие, яко да открыются от многих сердец помышления. "Не все воспользуются спасением, принесенным на землю Божественным Сыном Твоим: для тех, которые уверуют в Него и последуют за Ним, Он будет возстанием от падения; а для тех же, которые, по упорству во зле, отвергнут Его, Он послужит поводом к конечному падению и гибели их. Во всю жизнь Он будет предметом противоречий. Одни будут говорить о Нем: "благ есть"; другие же "ни, но льстить народы" (Иоан. 7,12). Одни скажут: "сей есть Христос"; а другие6 "егда от Галилеи Христос приходит"? (Иоан 7,41). Одни станут доказывать: "егда Христос приидет, еда больша знамения сотворит, яже Сей творит"? (Иоан 7,31); а другие будут утверждать, что Он изгоняет бесы "о вельзевуле, князе бесовстем" (Матф 12,24). Одни с твердостью исповедуют: "Господь мой и Бог мой!" (Иоан 20,28); другия возразят: "еда кто от князь верова в Он, или от фарисей"? (Иоан 7,48). Неверие последних достигнет до того, что они предадут смерти своего Спасителя; Ты будешь скорбящею свидетельницею этого, и Тебе Самой душу пройдет оружие. Терние венца Его, гвозди, копие, Его прободающее, Его раны, Его болезненный вопль и умирающий взор — глубоко пронзят Твое материнское сердце. Не менее сильно уязвят Тебя безчисленныя и безотрадныя мысли, быстро сменяющияся в душе, удрученной горем". "Симеон пророчествует — говорит св. Василий Великий — о Марии стоящей у креста, видящей и слышащей совершающееся: после слов Гавриила, после уразумения тайны Божественнаго зачатия, после многих чудес, посетит и Твою душу некоторое сомнение". "Оружием или мечем, проходящим душу — говорит св. Амфилохий, епископ Иконийский — названы здесь безчисленныя и безотрадныя помышления, разсекающия и поражающия душу и сердце, и пременившияся в радость и веселие после Воскресения".

В это время, когда так беседовал праведный Симеон с Пречистою Девою, подошла к ним св. Анна и также начала, под наитием Духа Святаго, провозглашать Младенцу хваления и благодарить за Него Бога от имени всех ожидавших Его пришествия. Евангелист говорит о ней: Анна Пророчица… в той час приставши, исповедашеся Господеви и глаголаше о Нем всем чающим избавления в Иерусалиме. Анна — по свидетельству св. Писания — была дочь Фануилова, от колена Асирова, которое отличалось богатством, силою и, вместе с тем, кротостию и миролюбием. По прошествии семи лет супружества лишившись мужа, она всецело посвятила себя на служение Богу в храме Иерусалимском и проводила там все время в посте, молитве и трудах. Среди этих подвигов благочестия, она достигла 84 лет, и Господь даровал ей великое счастье узреть и прославить Свое Божественное воплощение.