Испанская сказка Кастильо де Ратас



Жила-была на свете одна девушка с очень добрым сердцем. При рождении ее окрестили Бланкой, но все звали ее Бланда, что значит «Мягкая». У обычных людей сердца твердые, как железо, а у некоторых даже как толедская сталь, у Бланды же оно было мягкое, как золото. Ей было жалко всех — даже тех, кого никто на свете не жалеет.

Родители никогда не давали дочке денег — все раздаст нищим. Красивых вещей тоже не покупали — раздарит подружкам. В комнате у нее вечно жила какая-нибудь птица со сломанным крылом или брошенные матерью бельчата. Батюшка с матушкой ворчали, но терпели, потому что птицы, вылечившись, улетали, а бельчата подрастали и убегали. Однако настал день, когда родительское терпение закончилось.

В городе травили крыс и мышей, повсюду валялись мертвые грызуны. И что вы думаете? Бланда подобрала издыхающего, но еще живого крысенка, принесла домой и стала отпаивать целебными травами. Отец с матерью закричали: «Немедленно выкинь эту пакость!».

«Как я ее выкину? Она же болеет».

Но они ни в какую: «Под нашей крышей не место мерзкой твари! Выбирай: или крыса, или мы!».

Бланда заплакала. «Я бы, — говорит, — конечно, выбрала вас, дорогие батюшка и матушка, ведь вы мои родители, но вы сильные и здоровые, вы без меня не пропадете, а она маленькая и беззащитная. Без меня она погибнет».

Взяла крысенка и ушла.

Отец с матерью думали, дочка проголодается, замерзнет и вернется. Будет ей урок на будущее, кого можно жалеть, а кого нельзя.

Но Бланда не вернулась. Кроме золотого сердца у нее еще были золотые руки. Она стала зарабатывать на жизнь плетением кружев. За ее гипюровые воротники, воздушные скатерти и ажурные мантильи заказчики платили хорошие деньги, и мастерица ни в чем не нуждалась. Она сняла маленький дом на окраине и жила там вдвоем с крысенком, который оказался крысенкой — девочкой. Бланда вкусно кормила свою Ратиту, играла с нею, пела ей песенки и даже рассказывала сказки, чесала ей гребешком шерстку, а для длинного голого хвоста, чтоб не замерзал зимой, сшила узорчатый чехольчик.



От такой славной жизни Ратита сделалась гладкой и красивой — насколько бывают красивыми крысы. День ото дня она становилась все больше. Обычно крысы вырастают лишь размером с башмак. Но это потому что они питаются всякой дрянью и потому что их никто не любит. Когда со всех сторон только вражда и ненависть, всякий сожмется, чтоб привлекать к себе поменьше внимания.

Эта же крыса жила в любви, сытости и довольстве. Бланда называла ее «эрманита», «сестренка». В три месяца Ратита-эрманита была величиной с кошку, в год — с овечку, а перестала расти только к трем годам, когда стала крупнее своей старшей сестры. Она с удовольствием катала Бланду на себе верхом, и издали казалось, что девушка едет на сером упитанном ослике или на маленьком коротконогом пони.

Все соседи привыкли к Ратите, полюбили ее за добрый нрав, а некоторые тоже завели себе домашних крыс, но ни одна из них не выросла такой большущей. На свете ведь мало людей, от любви которых вырастаешь больше, чем тебе предназначено природой.

Как известно, крысы очень умные. Ратита же была не только в двадцать раз крупнее обычной крысы, но и во столько же раз умнее, а это значит, что она была и умнее большинства людей.

Например, она отлично понимала кастильскую речь и даже могла изъясняться на ней сама, но у крыс вытянутая мордочка и мелкие зубы, поэтому Ратита ужасно шепелявила и присвистывала. Понимала ее только сестра. Бланда тоже выучилась пищать по-крысиному. Прохладными вечерами, сидя в патио, они беседовали обо всем на свете, причем из благовоспитанности каждая старалась говорить на языке другой. «Фафие яфкие фефовня фвёвды! (Какие яркие сегодня звезды!)» — восхищалась младшая сестра. «Пи-пии-пи-пи», — отвечала старшая. «И не говори!»

Жили они себе поживали, и было им хорошо. Но долго жить хорошо можно только в настоящей жизни, а для сказки это беда, она быстро увянет. Поэтому испанцы, когда рассердятся на кого-нибудь, в сердцах говорят: «Чтоб тебе жилось как в сказке!».

Поскольку Бланда с Ратитой родились в сказке, не обошла беда и наших сестер.


Весь тот край принадлежал знатному сеньору, которого люди звали маркиз Нариз, маркиз Нос, потому что у него не было носа.

Это очень грустная история. Он родился в семье обнищавшего идальго. Однажды в кроватку к младенцу забралась злая крыса (есть, увы, и такие — как, впрочем, бывают и злые люди) и начисто отгрызла крошке носик. Из-за своего безобразия или, может быть, из-за того, что крыса была злая, а злоба заразней чумы, мальчик тоже вырос злющим. Свою лютость он срывал на врагах и со временем стал великим воином. За это король, храни его Господь, пожаловал храбрецу громкий титул и богатые земли.

Пока сеньор Нариз был беден, он носил на лице железный колпачок, потом заменил его серебряным, а достигнув высоких степеней, выковал себе золотой орлиный клюв. И видом, и нравом маркиз был до того грозен, что все боялись его до дрожи. Даже король, храни его Господь, во время аудиенций ерзал на своем троне.

Маркиз Нариз очень мало кого любил и очень многих ненавидел, а больше всего ненавидел крыс, понятно почему. Как где увидит серого зверька — прямо судороги. Гонялся за ними со шпагой, палил из мушкетона, а за каждого дохлого грызуна маркизов управляющий платил по медному мараведи. Серые трупики в замок несли со всех сторон. Завелись даже мерзавцы, которые устроили из этого прибыльный промысел: разводили у себя крыс, потом убивали бедняжек и привозили целыми тележками. Можно не сомневаться, что на том свете этих негодяев ожидает заслуженная кара — адские крысы сполна с ними за все рассчитаются.

Мы сказали, что Нариз очень мало кого любил, но это еще преувеличение. Он любил только одно существо — своего сына. На всем свете лишь маленький маркезино не боялся Безносого.

Мальчик рос без матери. Покойная маркиза рано умерла — не от какой-нибудь болезни, а зачахла от страха. Очень уж трепетала гневливого мужа. Но жестокосердный Нариз был нежнейшим отцом, он души не чаял в своем отпрыске.

Ни в чем не ведая отказа, маркезино рос ужасно избалованным и капризным. Он питался только заморским лакомством «чоколате», каждый день требовал новых игрушек, вечером ложился спать когда пожелает и ни разу не пробудился раньше полудня — был уверен, что солнце прямо с утра уже сияет в зените.


Однажды осенью по горной дороге ехала длинная кавалькада из карет и повозок, это маркиз с сыном переезжали из летнего замка в зимний, приморский.

Маленький маркезино позевывал, смотрел в окно экипажа на встречных крестьян — все они низко кланялись, а верховые почтительно спешивались. Вдруг мальчик встрепенулся. Он увидел девушку и рядом с ней толстого остромордого серого осла, который, если приглядеться, был совсем не осел.

Надменный сеньор Нариз, ехавший впереди всех и вокруг не глядевший, в ту сторону даже не взглянул.

«Это не осел! Это мыша! — заорал маркезино. — Какая здоровущая! Хочу мышу! Хочу мышу!»

Слуги забегали, засуетились — все желания барчука должны были немедленно исполняться.

Управляющий подозвал девушку, спросил, сколько она хочет за своего перекормленного осла, похожего на мышь.

«Нисколько, сударь, — отвечала Бланда. — Моя Ратита не продается».

Мальчишка поднял такой рев, что прискакал отец.

«Что значит “не продается”? — сказал он, выслушав управляющего, но так и не удостоив Бланду с Ратитой взглядом. — Какие глупости. Дайте девчонке за осла сто золотых дукатов, и дело с концом».

«Со всем почтением, сеньор, продать Ратиту я не могу. Она мне как сестра», — поклонилась Бланда.

Удивившись, что у осла такое имя (ведь «Ратита» значит «Крыска»), Нариз наконец посмотрел сверху вниз — и весь затрясся.

«Это крыса! — возопил маркиз. — Огромная крыса! Какая мерзость!»

Он схватился за шпагу, чтобы немедленно убить ненавистное животное, но сын закричал пуще прежнего: «Хочу мышу! Хочу-хочу-хочу!».

Ненависть очень сильное чувство, но любовь еще сильней. Маркиз отвернулся, чтобы не видеть Ратиту, и велел управляющему: «Раз дурочка не отдает гнусную тварь добром, заберите силой. Заприте крысу в такое место, чтобы она никогда не попадалась мне на глаза. Ты доволен, мое солнышко?».

А потом очень тихо прибавил: «Как только малыш наиграется и забудет про свою причуду, крысу немедленно отравить и закопать поглубже. Фу, какая гадость!».

Бланда обхватила свою серую сестренку и ни за что не хотела ее отпускать, даже пыталась драться, но добрые девушки драться совсем не умеют, и слуги легко отшвырнули плачущую хозяйку. Ратита сказала ей: «Пи-пии-пиипи-пипииии». Это значило: «Не плачь. Скоро я маленькому паршивцу надоем, и меня отпустят». Она ведь не слышала, что маркиз прошептал управляющему.


Оба — и сеньор Нос, и Ратита — угадали верно, потому что маркиз хорошо знал своего сына, а крыса была умна.

Сначала мальчишка не вылезал из подвала, куда заперли пленницу. То корчил рожи и дразнился, то пробовал кормить ее сыром, но Ратита на гримасы не обращала внимания, а сыр не брала, потому что сызмальства его не любила. Глубокое заблуждение, что все грызуны обожают сыр. Мыши, например, лезут в мышеловку вовсе не за сыром, а за его корочкой — вот она действительно вкусная. Но Ратита, будучи крысой благовоспитанной, не ела даже сырных корочек.

Через день-другой сорванцу наскучила такая неподатливая игрушка. К тому же из ближнего морского порта привезли бразильскую мартышку, и маркезино увлекся новой забавой.

Тогда управляющий, следуя приказу господина, велел дать крысе отравленного молока. Но Ратита слышала, как слуги переговариваются между собой, и, когда они ушли, вылила молоко на землю. То же она сделала и на второй день, и на третий.

Управляющий был очень удивлен. Пришел к маркизу и говорит: «Эта крыса непростая. Мы три разных яда попробовали, ни один ее не берет».

«Ну так не кормите ее вообще, — приказал Нариз. — Пускай сдохнет от голода. И не смей мне больше напоминать об этой жути, она мне уже ночью снится».

Управляющий больше о крысе с маркизом не заговаривал, чтоб не расстраивать его сиятельство, а между тем в замке становилось тревожно. Неделя шла за неделей, пленнице не давали ни крошки еды, ни капли питья, но она и не думала умирать, а, наоборот, делалась все толще. Слуги стали шептаться, что крыса волшебная. Может быть, это даже какая-нибудь важная особа, заколдованная злым чародеем, и поэтому лучше обращаться с ней поучтивей — мало ли как оно потом обернется.

Больше всего об этом говорила новенькая горничная, недавно поступившая в услужение. Она держалась с загадочной крысой очень почтительно, низко кланялась ей и по собственной воле ежедневно подметала клетку.

Как вы уже догадались, то была Бланда. Она перекрасила волосы, нарисовала на щеке родинку, и управляющий хозяйку крысы не признал. Он ведь тоже был важный сеньор, почти как его господин, и считал ниже своего достоинства присматриваться к каким-то там простолюдинкам.

Ратита не умирала, а толстела, потому что сестра тайком носила ей пищу. Ну и, конечно, из-за того, что мало двигалась. От такой жизни всякий растолстеет.

По ночам они сидели рядом и шептались. Сначала вдвоем, потом вокруг стали собираться местные крысы. Они относились к Ратите с большим почтением, потому что она была такая большая и умная. Рассказывали ей, как плохо им живется во владениях ужасного маркиза, как все их преследуют и изничтожают. Добрая Бланда обливалась слезами от жалости. Но еще жальчей ей было эрманиту.

«Что же нам делать! — причитала Бланда. — Рано или поздно сеньор Нариз узнает, что ты все еще жива. Тогда он возьмет свой мушкетон и застрелит тебя!»

«Фе фафь, — утешала ее Ратита. — Я фофифуфь фифуфаю».

И придумала.

«Достань мне бумагу, перо и чернила, — запищала она по-крысиному — так ей было легче. — И еще…» Тут она перешла на шепот, потому что сидевшие вокруг крысы навострили свои острые ушки, а лишнего им знать не полагалось.

Крысы, как и мыши, славятся своей болтливостью. Если бы люди знали, что каждое сказанное ими слово подслушивают из щелей маленькие подпольные обитатели и потом шушукаются об этом в своих норах, многие научились бы держать язык за зубами.


Назавтра маркизу сообщили, что уже миновал полдень, а сын все не выходит из своей спальни. Слугам без разрешения входить туда строжайше воспрещалось.

Нариз заглянул в дверь, ласково позвал: «Сыночек, ты еще спишь?».

Ответа не было. Тогда Нос подошел к кровати, приподнял одеяло — и заорал от ужаса и отвращения.

На простыне сидела крыса. В одной лапке она держала ночной чепец мальчика, другой протягивала лист бумаги.

Сам не свой от потрясения, Маркиз схватил записку.

Руки доблестного военачальника так тряслись, что он не сразу смог прочесть написанное, а когда прочитал, затрясся еще больше.

Письмо было такое.

«Я — донья Гризельда де Труэно-и-Релáмпаго, великая герцогиня подземных чародеев. Еще более великий чародей, Имя Которого Даже Нельзя Называть, рассердился на меня и превратил в крысу. Но это не значит, что со мной можно обращаться непочтительно. Как смеешь ты, всего лишь маркиз, так поступать с герцогиней? Или ты думаешь, что, став крысой, я разучилась колдовать? Сначала твои слуги пытались меня отравить, потом заморить голодом. В наказание я забираю твоего сына в мое подземное герцогство. Хочешь получить мальчишку обратно — немедленно убирайся из этого замка и поклянись, что больше никогда сюда не вернешься. Замок отныне мой. Дай ответ моему посланцу дону Крысильесу немедленно: да или нет?»

Нариз никогда не отступал перед врагами, не проиграл ни одной битвы, а тут и не подумал противиться.

«Да, да, да! — закричал он крысе, да еще и поклонился. — Передайте вашей госпоже, кабальеро, что я ничего не пожалею ради сына! Клянусь, я сей же миг уеду и никогда сюда не вернусь, только отдайте моего мальчика!»

Да, его сиятельство был очень плохой человек, но превосходный отец — такое бывает. Впрочем, как и наоборот.

Маркиз кликнул слуг и велел срочно седлать коней. Поспешил прочь из замка, не взяв с собой никакого добра.

Отъехав совсем недалеко, он повстречал сына, живого и здорового.

«Батюшка, батюшка, где я был! Что я видел! Вы никогда не поверите!»

Нариз прижал его к груди.

«Я знаю, где ты был, мой бедный малютка. Ты наверно очень испугался?»

«Ничего я не испугался! Я видел, как из-под земли выползает солнце. Оно красное, представляете, батюшка? Это очень красиво!»

И поведал, что служанка по имени Бланда разбудила его ночью и сказала: идем скорей, я покажу тебе чудо. Отвела его на гору, и он увидел сначала, как с восточной стороны поднимается алый круг, а потом с западной стороны загорается море. Мы ведь уже говорили, что мальчуган во всю свою жизнь не просыпался раньше полудня и никогда не видел восхода.

Маркиз, конечно, понял, что его надули, но своей клятвы не нарушил. Во-первых, он был несказанно рад получить назад сына. А во-вторых, это был хоть и злодей, но настоящий кабальеро, человек чести.



Ратита и Бланда зажили в превосходном замке, он теперь принадлежал им. Прислуживали им тамошние крысы, которые от спокойной жизни расплодились и преумножились.

Окрестные жители прозвали поместье Кастильо де Ратас, Крысиным Замком, и сначала держались от этого странного места подальше, но потом привыкли к таким соседям и установили с ними самые добрые отношения, потому что крысы, если их не обижать, весьма обходительные и деликатные существа.


Знаменитый флотоводец, победитель неверных и еретиков, дон Альваро де Базан, например, говорил: «По мне лучше иметь дело с крысами, чем с англичанами».

Хотя, может быть, великий адмирал просто никогда не слышал английских сказок.

Загрузка...